Текст книги "Не прощай мне измену (СИ)"
Автор книги: Анна Май
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 15 страниц)
Глава 24
Стакан воды, хлоргексидин, салфетки, нурофен и два круглых имбирных пряника в шоколадной глазури ждут меня на тумбе возле подушки. Спасибо, Лада. Залпом выпиваю воду и сажусь в постели, укутавшись в одеяло. Голова гудит, как с похмелья, надо всё же выпить обезболивающее, но так не хочется вылезать из тёплого кокона.
Игнорирую медицину, потому что руки выглядят не так ужасно, как вчера – несколько неглубоких царапин, точно не умру, а вот пряники своим запахом сводят с ума. Когда я в последний раз ела? Шумно понюхав – это отдельное удовольствие – с наслаждением откусываю. Сочетание текстур ломкой шоколадной оболочки и мягкого нежного теста – одно из моих любимых. Устаю жевать, недоев первый. Откладываю и падаю обратно в постель. Как можно чувствовать себя бесплотной и прозрачной, но одновременно такой тяжёлой?
Стряхиваю несколько крошек с одеяла, представляя, как выхвачу за них от зануды. Легко улыбаюсь. С Ладой мы дружим уже лет десять. Она вела у нашей группы семинары по социальной психологии, а я сидела на первой парте и задавала больше всех вопросов. Лада быстро просекла, что наши дискуссии – совершенно случайно – мешают ей опрашивать остальных, и перенесла общение на внеучебное время, если мне действительно интересно. А мне было. Так я обрела родную душу, хотя Лада до сих пор шутит, что я подружилась с ней ради зачёта автоматом.
Единственный серьёзный конфликт у нас произошёл из-за Тима. Они не сошлись аурами. Не то, чтобы он ей не понравился, лично против него у Лады ничего не было, а вот в его отношении ко мне она увидела море тревожных сигналов, о чём не замедлила сообщить. На следующий день после двойного свидания – я с Тимом и Лада со своим мужчиной – мы с ней поехали в любимое место на Набережной употреблять самое лучшее, что дали нам итальянцы: пасту, пиццу, кофе, джелато.
Сделав заказ, Лада посерьезнела:
– Сим, ты с ним наплачешься.
Внезапная атака застала меня врасплох. Я вообще не фанатка поговорить о личном, и Лада это знает, потому, пользуясь замешательством, быстро проговаривает:
– Ты сейчас в облаках, всё прекрасно и радужно, но, поверь моему опыту, он тебя сломает. Возможно, не специально, но сделает больно. Просто ты слишком… тонкая, – виновато развела руками в жесте “прости”.
До Тима никто не трогал меня так глубоко. Сейчас только смешило то, что память держала в коробочке под названием “Первая любовь Симы”. Глубокий низкий голос разбудил во мне что-то очень настоящее, что очаровывало меня само по себе, и пока я с восторгом погружалась в это чувство, кто-то решил, что оно не для меня. Или я не для него. Пофиг.
Тогда в порыве я наговорила лишнего, подробно описав, что думаю о непрошенных советах и как с ними нужно поступать. Лада смиренно всё выслушала, подняла руки ладонями ко мне, мол, сдаюсь, и дала слово больше к этой теме не возвращаться. Правда, нарушила его, когда я сияющая вернулась из Зальцбурга с колечком на пальце. Она забрала свои слова обратно, сказав, что ошибается очень редко, и рада, что это именно тот случай. И следующие пять лет они с Тимом соблюдали вежливый нейтралитет, уважая вклад другого в мою жизнь.
Увы, случай оказался не тот.
Усталость одолевает, и пару дней я в основном сплю. В коротких перерывах смотрим сериалы и моем кости героям, как раньше, когда обе были свободны. Лада ворчит на мои ушедшие щёки и выпирающие ключицы, исправно привозит с работы вкусное и откармливает, нарушая со мной свои диету и режим. Мы не делаем вид, что ничего не случилось, но она не спрашивает, а я благодарно молчу.
Завтра выходить на работу. Завернувшись в одеяло, сижу на подоконнике и пью чай. Март заканчивается, и в парке под окнами яркой синевой с зеленью проступают полянки первоцветов. Удивительно, только что был снег, а уже вовсю весна. Когда успела? Ещё несколько дней назад я искренне не понимала, как мир вокруг может продолжать жить своей жизнью, когда у кого-то она разрушена. А сейчас даже рада, вдруг, и я смогу вплестись в этот узор и двигаться дальше.
Открываю рабочий чат, проматываю до конца и вижу сообщения от Тима о том, что завтра встреча подрядчиков с заказчиком у него на объекте. В списке присутствующих точно есть я. Нужно то ли внести изменения, то ли дополнения, ничего не понимаю, потому что буквы сливаются, а сердце снова стучит, как бешеное, где-то в районе горла. Что ж так сразу-то.
Вот и вплелась.
Глава 25
– Как там наша Сима? – мои мелкие стажёрки из основного офиса встречают Тима, заходящего в Башню “Рапунцель” – отдельно стоящие апартаменты на территории гостиницы, по которой мы делаем визуальный тур.
– Сами увидите, скоро будет, – сухо отвечает он и направляется дальше, хотя обычно в шутку исправляет их, что я его Сима. Это такая игра – делят меня, когда пересекаются на объектах.
Глаза девочек округляются:
– А она приде-е-е-ет? – тянут в один голос, – Говорят, кровищи было…
Тим резко тормозит и оборачивается уточнить, что они имели в виду, но крошки замечают меня и несутся навстречу, оставив онемевшего мужа наедине со своими вопросами.
Успокаиваю их и отправляю готовить оборудование к съёмке, а сама замираю, теряясь под пристальным взглядом карих глаз. Нас разделяют несколько метров, но Тим, словно даёт мне возможность выбрать сбежать или остаться поговорить. И я даже планировала второе, репетировала вопросы, но, кажется, их выдуло ветром, который здесь, в полях за городом, особенно свиреп.
Тим отмирает первым и подходит ко мне. Каждый его шаг – три удара моего сердца. Вместо приветствия натягивает мне на голову капюшон парки. Получается слишком глубоко и мой холодный красный нос щекочет опушка. Морщусь и шмыгаю. Поправляет как надо.
– Без шапки? – нейтральный тон с еле слышным укором. Замечает следы от стекла.
– Ну-ка покажи..
Тёплыми ладонями ныряет в капюшон и мягко поворачивает голову, открывая царапины на щеке и шее. Тихо выругавшись, легонько проводит по ним пальцами то ли в попытке пожалеть, то ли стереть. Ещё и ещё. Вижу, как трепещет его рубашка от частых ударов сильного сердца. Спохватываюсь – он же гладит! Шаг назад. Тим отступает тоже, пряча ладони в карманы короткого пальто.
– Что случилось? Что за кровища?
Пожимаю плечами, разглядывая отросшую щетину на подбородке. Не брился…
Понимая, что рассказа не будет, вздыхает. Он лучше всех знает последствия моего коктейля из везения, помноженного на периодическую рассеянность. Я слышала все возможные оттенки слова “аккуратно” в его исполнении. Вот и сейчас будет лекция по технике безопасности Симы.
– Сима, нельзя же так, надо ак…
Он продолжает, а я не слышу. Всё ещё чувствую пальцы на шее, запах парфюма, дыхание. Это почему-то воскрешает в памяти не образ того чужого Тима, который предал всё, что нам было дорого, а другого – близкого и нужного, который всё ещё снится. По нему я безбожно соскучилась. Чёрт, ехать сюда было большой ошибкой.
Зная моё свойство зависать в мыслях, муж привлекает внимание лёгким касанием:
– Сим, вернись. Давай к главному. Ты съехала? – требовательно смотрит в глаза. Зрачки поглотили радужку, одна блестящая чёрная глубина. Не тонуть. Не тонуть.
– Да, поживу у Лады. Откуда знаешь?
– Неважно, – отрезает.
Потом неохотно объясняет:
– Хотел поговорить. Заезжал… Два раза. Не застал тебя.
– Хотел? Говори.
Подбирает слова, изучая моё лицо. Видимо, пытаясь прочитать, что там в голове. Бесполезно, я и сама не очень в курсе последние дни, поэтому давай, дорогой муж, вещай уже, как есть.
– Там квартира, машина…, – Тим смягчает свой низкий голос.
И меня осеняет, что у нас же ещё мой мини был куплен в кредит. То есть теперь у меня. До конца этого года.
– Так вот, всё останется как раньше, – он имеет в виду, что деньги по кредитам и дальше будут списываться с него, – не надо никуда съезжать. Живи дома, Сим?
Нервно дёргаю кулиску на парке и машу головой из стороны в сторону.
– Не обсуждается, – я так хорошо знаю этот тон, дальше дискуссия бесполезна.
Очередной порыв ветра заставляет слезиться глаза. Я не понимаю, как он представляет себе “всё как раньше”, без него? Вообще ничего не понимаю. Разворачиваюсь и быстрым шагом покидаю поле боя. В другой раз поговорим.
Окрик в спину:
– Сима!
Ускоряюсь.
Ещё один:
– Сима, съёмка.
Точно! Девочки ждут.
Разворот на сто восемьдесят градусов и быстро пробежать мимо мужа, пряча в капюшоне мокрые щёки.
Глава 26
Закрываюсь в санузле башни, открываю кран и подставляю руки под воду. Спрашиваю саму себя в зеркало, что могло между нами так глобально сломаться, если семь лет мы отлично понимали друг друга без слов, а теперь даже со словами не выходит?
Хотя нет, на первом настоящем свидании мы говорили об отношениях. И много.
После того как с Тима смыли аквагрим, я ожидала самое романтическое свидание в мире – столько обещания было в его глазах, но мы приехали в паб пить пиво. Говорила же, что у Тима свои представления о романтике?
Небольшой уютный зал со старой кирпичной кладкой и сводчатыми потолками, деревянная мебель, светлое нефильтрованное и много слов ни о чём и обо всём одновременно. Как будто те долгие телефонные разговоры были с совсем другим человеком. И ты каждый раз с удивлением понимаешь, что знаешь ответ на вопрос, который хочешь задать – вы это уже обсуждали.
Как бы мы ни горели во время съёмки, Тим не тронул меня и пальцем, но разговор то и дело уползал на опасную территорию, а слова приобретали прекрасную двусмысленность. Слегка пьяненькая Сима вовсю улыбалась и кокетничала, наслаждалась бархатом низкого голоса и грелась в лучах мужского внимания.
Когда обычные анкетные любишь – не любишь вновь свернули в сторону чувств, речь зашла об измене. Не знаю, как вышло, что я смело изложила свою версию этого явления. И только в конце мысленно ойкнула, а потом в ожидании реакции Тима успела раз тридцать пожалеть, что разоткровенничалась о личном.
Мои представления о том, как всё должно быть устроено между близкими людьми, до сих пор надёжно охраняли покой моего сердца. Лада ворчала, что с такими запросами моё счастье сможет составить только какой-нибудь рыжий кот. Тим стал исключением. Это было какое-то наваждение, потому что рядом с ним я не задумывалась вообще ни о чём, просто кайфовала от процесса.
– Что для тебя измена Сим-Сим?
– О не-е-ет, это сложно, – хитро поглядываю на него поверх кружки.
– Расскажи, мне правда интересно, – набирает фисташек в ладонь и чистит в блюдце.
– Ну… Измена начинается не снаружи, а внутри… – он кивает, приподняв брови, мол, говорю очевидное, – отношений, внутри самого человека. Это не кто-то что-то засунул в кого-то чужого, – Тим улыбается с умилением, потому что мне такие разговоры несвойственны, и я смущаюсь.
– Измена – это не заботиться и забивать, не прийти со своей бедой и бросить в беде другого, это пренебрежение и предательство, желание унизить, причинить боль, ранить, – я загибаю пальцы, будто пунктов конечное число. – И если измена происходит внутри, то вопрос времени, когда она произойдёт снаружи, – мой пыл уже погас, но всё равно добавляю:
– Потому что изменив себе, можно изменить кому угодно.
Умолкаю и чувствую жар на щеках. Утыкаюсь в кружку. Здравствуй, неловкая ситуация, давно не виделись. Тим молчит, а меня кусают сомнения, поймёт ли, как раньше? Или планирует попросить счёт?
Была не была, поднимаю глаза… и теряю связь с реальностью. Это позже Тим будет ласково целовать и топить в теплоте взгляда, а сейчас там тёмная бездна силы и власти. Столько не получилось вытащить даже в студии. Но она не пугает, не давит, а завораживает и манит. Лечу.
– Сим-Сим, это дорога с двусторонним движением? Или просто требования к…, – выразительно двигает бровями.
Меня накрывает облегчением. Понял! Всё правильно понял.
Часто киваю:
– Конечно, по-другому не работает.
Смотрит. Уже успеваю заскучать по лёгкости разговора, которую спугнула своими откровениями, но Тим сам её возвращает, выключая бездну во взгляде. Двигает ко мне блюдечко с очищенными фисташками и с улыбкой произносит:
– Я на тебе женюсь.
Картинно смотрю на несуществующие часы на запястье:
– Сегодня уже не успеешь.
В дверь санузла тревожно скребутся девчонки.
– Сима, вы в порядке? Нужна помощь?
Это мой детский сад, как называет Боречка группу волонтёров, которые подрабатывают у нас за еду, вернее, за возможность учиться на практике. Несколько часов в неделю они ассистирую мне на интересных объектах, а я подробно комментирую процесс, учу подбирать и настраивать технику, даю им самим поработать. Потом разбираем полёты, как у кого получилось.
Закрываю вентиль, инкрустированный стразами сваровски, и бумажным полотенцам стираю капли с раковины из оникса. Да, Сима, умеешь ты эпично поплакать. Клининг вылизал апартаменты к съёмке, возвращаю безупречный вид. Промакиваю лицо салфетками и выхожу.
На телефоне три пропущенных от Тима. Подробно высказываю всё, что об этом думаю. Мысленно. Крошкам такое слышать не стоит. Начинаем работать. Снова звонит телефон, беру не глядя:
– Симуля! – голос, полный трагизма, оглашает всю башню даже с выключенным динамиком. Я такая же Симуля, как и Серафима, но мама мужа отказывается это признавать, – Моя бедная девочка!
Кажется, началось.
Глава 27
Сегодняшняя практика у крошек называется “Съёмка интерьера в ограниченном пространстве” и узкая, вытянутая башня отлично для неё подошла. Трёхэтажные апартаменты с маленькой гостиной на первом этаже, санузлом на втором и спальней на третьем. Винтажная мебель, тематический антиквариат. Очень колоритно, но так себе с точки зрения удобства.
Сжимая в руке телефон, я всей душой сочувствую Рапунцель, потому что эта камерность ужасно давит – потолок слишком низко, а стены близко. Оттягиваю ворот свитера его пальцами – даже в нем тесно. Глупо было надеяться, что момент, когда все узнают, не наступит совсем, ну или позже – как обрасту новой кожей. Но сейчас понимаю, что надо быть благодарной и за эти две недели передышки.
Выхожу на крыльцо и с наслаждением подставляю лицо порыву ветра, прочищаю горло:
– Здравствуйте, Маргарита Львовна, – или просто Королева Марго, как зовёт её муж.
– Здравствуй, моя девочка, – горестный вздох.
Никогда не называла свекровь “мамой”, хотя отношения у нас довольно тёплые. Всю жизнь она кем-то руководила и не оставила эту привычку после ухода на пенсию. Сразу вошла в правление ТСЖ, организовала при доме библиотеку и общество любителей скандинавской ходьбы. Жёсткая, энергичная, всегда с макияжем и причёской, со вкусом и модно одета. Горделивая осанка и прямая спина, чтобы корона королевы Марго не съехала ни на миллиметр. Причём корона в данном случае не показатель высокого мнения о себе, а обычный такой символ власти. И да, муж королевы никогда не был королём. Им всегда был Тим.
У Маргариты Львовны большое, доброе сердце, но границы моей семьи от неё охраняет целая армия автоматчиков. Правда, и через них прорывается её желание причинять добро. Иногда бессмысленно и всегда беспощадно. В девять утра она будет стоять на пороге с куриным бульоном, если узнает, что я заболела простудой. А уж если Тим… Это всё хорошо, но быстро достигает предельно-допустимой концентрации и хочется эмигрировать на Марс.
Уменьшение присутствия королевы Марго в нашей жизни стоило нескольких серьёзных разговоров Тима с матерью, обиженно поджатых губ, демонстративного игнора на Новый год и театрального примирения на Восьмое марта. Я очень переживала, пока муж не объяснил, что мама быстро отходит, но любит представления, поэтому частенько просто доигрывает роль. С тех пор мы с ней достигли баланса, но автоматчики не дремлют.
– Тим мне всё рассказал!
Давлюсь воздухом. Он не мог. Мужу в принципе неинтересно, что думают о нём другие люди, поэтому всеми связями с общественностью в нашей семье занимаюсь я.
– То есть не всё, ты же его знаешь, только то, что вы не живете вместе! – в голосе вся скорбь мира, – Две недели! – а теперь ещё и обвинение. – И ладно из сына слова не вытянешь, но ты могла бы позвонить! Мы с Маечкой просто убиты!
Бли-и-и-и-и-и-н…. Крепко сжимаю веки и тру переносицу. Потому и не позвонила! Маечка – моя мама, и как-то хотелось бы ей сообщить самостоятельно, без обожающих драму посредников. Господи, она там, наверное, накручена по полной.
– Что. У вас. Случилось? – чеканя каждое слово, с очевидным нажимом вопрошает королева Марого. Представляю, как она села поудобнее в ожидании развёрнутого ответа, потому что в некоторых ситуациях я сознательно прогибаюсь. Из элементарной вежливости и заботы, так как от Тима она действительно ничего не узнает. Но не сегодня.
– Маргарита Львовна, мне неудобно говорить, я на работе…
– Симуля! Не мучь нас, скажи хотя бы в двух словах! – продолжает давить.
Не могу в двух, все мои варианты “сама ничего не понимаю”, “ваш сын мне изменил”, “ваш сын меня бросил” состоят из четырёх слов, но воздержусь даже не поэтому. Просто не получается произнести это вслух. Подключаю автоматчиков:
– А в двух словах лучше расскажет Тим. Извините, надо бежать.
Жму отбой, не дожидаясь ответной реплики. Глубоко дышу холодным воздухом. С ней и в обычные времена нелегко, а сейчас по мне как будто каток проехал. Добрый, участливый каток.
Теперь нужно сообщить моим. Я бы предпочла папе, но придётся успокаивать маму. Она звонила во время разговора с королевой Марго.
– Моя хорошая, как ты? – её голос для меня – как объятие. Я не мамина дочка, мы можем не созваниваться неделями, но от неё мне всегда тепло. Вытираю нос рукавом и стараюсь не всхлипывать.
– Мам, я в порядке, мам. Правда…
Она всё понимает по голосу и тоже шмыгает носом. Зовёт к ним приехать в гости или жить. Соглашаюсь только на гости, а вот жить… Надо будет искать квартиру. От родителей я съехала в студенчестве. Поспорила в группе, что смогу три месяца прожить на творческие гонорары и стипендию, без родительских дотаций и гуманитарной помощи. Похудела на размер, но спор выиграла. А потом так и осталась в этой студии неподалеку от университета, пока не переехала к Тиму. Обратно возвращаться не хочется.
Телефон снова жужжит сообщениями.
Тим: Мои знают
Тим: Придётся поговорить, Сима
Леха: Надо поговорить, набери, как освободишься
Не отвечаю никому. Возвращаюсь к настороженным девочкам снимать многострадальную башню. Наш последний общий с Тимом проект.
Глава 28
Низко надвинув капюшон парки, вываливаюсь на крыльцо. Адски устала. Даже во время обучения не получилось отключиться от мыслей о том, что наше расставание стало публичным. Стажёрки кусали губы, но сдержались – ничего не спросили, хотя болтушки ещё те. Пришлось их “рассадить” – усиленно погонять по этажам, чтобы не оставалось времени на жалостливые переглядки.
Я часто слышу, как мне “повезло с мужем”, а Тиму то же самое говорят обо мне. Подруги уверены, что у меня идеальный брак. Возможно, потому что я не имею привычки распространяться о подробностях нашей внутренней кухни, но мне и правда было хорошо замужем. И я прямо сейчас краснею от стыда, что из этого брака ничего не вышло. Семья Власовых официально всё.
Направляюсь в сторону административного корпуса – заходила продлить пропуск и оставила машину там. Если бы не ветер, прошлась бы на причал – подышать водой. Там очень красивый берег и даже сейчас много зелени. Смотреть на тихие волны – мой любимый вид медитации, они словно смывают все тёмные мысли, оставляя разум кристально чистым.
Кофр с камерой и объективами резко скользит по руке вниз. Испуганно втягиваю воздух и зажмуриваюсь, мысленно готовясь услышать предсмертный “звяк” своих сокровищ. Даже успеваю окончательно причислить этот день к череде худших в году, но кофр подхватывают мужские руки и вешают на плечо. Лёхино.
– Извини, если напугал. Пришлось стать сталкером, ты мне не отвечаешь…
Лёха пристраивается рядом, набирая тот же темп, что и я. Прижимаю раскрытую ладонь к груди, дышу, успокаивая сердце. Нельзя же так!
Взвешивает сумку:
– Ого, что у тебя там?
За годы работы ассортимент моих ответов на этот вопрос значительно расширился: нокия 3310, чехлы для стволов тяжёлой артиллерии, деньги, плутоний 238¡… Но отвечаю, как обычно:
– Кирпичи.
– Так и понял. Привет, – Лёха с улыбкой протягивает мне горячий стаканчик с логотипом отеля. – Капучино. Не знал, с каким сиропом ты любишь, попросил сделать с ванильным.
– Привет, – слабо улыбаюсь в ответ и вынужденно беру покрасневшими пальцами. – Спасибо, – не хочу показаться невежливой, поэтому молчу о том, что не люблю сиропы. Мне достаточно сладости, которую даёт взбитое молоко, а из дополнительных, часто лишних для меня вкусов – только корица. Нюхаю с опаской.
Вообще, здесь делают изумительный ягодный морс, в зимней версии он горячий и с апельсином, Тим всегда мне его приносит… Так, стоп. Морщу брови в попытках отогнать эти мысли – о Тиме, о морсе, о чёртовом прошлом. Всё, Сима, больше ничего этого не будет. Забудь. Дай шанс капучино, попробуй, может, оно окажется не таким уж плохим.
Делаю мелкий глоток. Зря. Мне не просто непривычно, мне невкусно. Сладость ванили на языке портит всё удовольствие от кофе. Её слишком много. Так приторно, что передёргивает. Дышу ртом, чтобы перебить аромат ванили вкусом ветра. Так полегче, но пить все равно невозможно.
– Я по делу, Сим-Сим, ты на стоянке машину оставила? Давай прово…
Торможу как о бетонную стену. Стягиваю капюшон, смотрю Лёхе в глаза и, стараясь звучать предельно серьёзно, прошу:
– Лёш, не называй меня так. Пожалуйста.
Прозвище, данное Тимом, в его исполнении звучит как попытка пролезть туда, где нет места никому, кроме нас с мужем. Даже если там выжжено всё до последнего сантиметра. Все равно оно наше.
– Что? А… Сорри, Симыч, что-то нашло. Видимо, от Тима хватанул.
– Вот именно, – выходит более эмоционально, чем хотелось, но сам виноват.
Лёха смущается.
– Ладно, давай по делу. Даже по двум. С какого начнём? С личного или рабочего?
Выбираю рабочее, умоляя Вселенную, чтобы до стоянки мы дошли раньше, чем до личного.
– Тим поставил меня вместо себя на все проекты “Лиры”, – многозначительная пауза. – Вчера на летучке кроме Алёны был сам Сизов, он активно форсит твоё участие. Тим ещё раньше озвучил отказ вашего бюро, но Вячеслав Игоревич пообещал повлиять на твоего Бориса и, если надо, уговорить тебя. Хотел предупредить, чтобы была готова.
– Спасибо, Лёш, буду иметь в виду.
Поворачиваю голову на мужские голоса. К нам сбоку по мощёной дорожке приближаются владелец отеля, администратор, начальник охраны и Тим. Утром на эмоциях я не рассмотрела его и сейчас вижу заострившиеся скулы, воспалённые веки, тени под глазами, щетину. Он бывает таким на сложных проектах, когда не спит нормально неделями. Хочется спросить у Лёхи, что у них там на работе, но слишком неловко. Да и не стоит, наверное.
Замечая нас, Тим выпадает из разговора. С раздражением смотрит на мою голову. Да, я снова без шапки. Сама натягиваю капюшон. Видит кофр с камерой на плече у Лёхи, стакан у меня в руке, во взгляде мелькают растерянность и удивление, замедляет шаг с намерением остановиться, а потом по щелчку все эмоции выключаются и собранный, деловой Тим вновь возвращается к беседе. Проходим мимо друг друга.
– Он живёт у меня, – Лёха первым подаёт голос.
– Неинтересно, – кажется, мы всё-таки подошли к личному.
– Он сказал, ты тоже не живёшь в вашей квартире?
– Да, пока живу у подруги.
– Пока?
– Ага. Буду искать себе что-то на первое время.
– Я как раз хотел предложить: у меня друзья сдают хорошую студию. Дом новый, свежий ремонт, ищут надёжных арендаторов, посмотришь?
Предложение очень своевременное и расположение хорошее. Соглашаюсь посмотреть завтра вечером после работы, он обещает всё организовать.
Подходим к машине. Кручу в ладонях остывший капучино. Лёха кивает на него:
– Не пила. Не любишь?
Пожимаю плечами и отрицательно качаю головой. Прости, но нет.
– Ясно. Тогда до завтра?
– До завтра.
До завтра.
