Текст книги "Не прощай мне измену (СИ)"

Автор книги: Анна Май

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 15 страниц)

Глава 15

Домой пробираюсь с опаской. Сначала, стоя у входной двери, прислушиваюсь к звукам в квартире. Тишина. Отпираю замки, стараясь меньше звенеть ключами, и застываю столбиком на пороге. Уговариваю сердце не стучать так громко, потому что мешает услышать, есть ли кто-то внутри. Никого, тишина.

Оставляю панд на коврике и босиком делаю несколько аккуратных шагов к комнатам. Давит диссонанс – раньше дом был безопасным местом, куда тянуло возвращаться, где бесконтактная зарядка моей изрядно севшей за день батарейки начиналась прямо с порога. А сейчас я озираюсь в страхе, будто из-за угла нападут чудовища. Точнее, одно из них.

Но в квартире пусто. Беспорядка нет, чемодан и все вещи убраны, даже пол на кухне вымыт. Чашка Тима стоит рядом с мойкой. Чистая. Не забрал?

На пороге спальни утыкаюсь в невидимый барьер – не могу пройти дальше. Смотрю на шкаф, постель, стол… Разворачиваюсь и ухожу. Не буду сегодня проверять, забрал ли он свои вещи и, если забрал, то сколько, чтобы потом в муках гадать это навсегда или всё-таки временно. И в постели нашей, где его подушка пахнет солнцем, тоже спать не смогу. Даже сменить бельё для меня сейчас слишком.

Падаю на диван в гостиной, поджимаю ноги, обнимая колени. В ушах звенит. Пустота с тишиной давят на барабанные перепонки, будто толща воды на большой глубине. Включаю телевизор, выстраиваю какие-то фильмы в очередь воспроизведения, кутаюсь в плед и пытаюсь следить за сюжетом.

Сил совсем нет, ресницы смыкаются и открывать глаза с каждым разом сложнее. Укладываюсь на подушку – их тут несколько разных, но все одинаково неудобны. И я только сейчас поняла, насколько, потому что единственное, на чём здесь лежала моя голова – плечи мужа. Или живот. Или колени… Но спать всё равно придётся, завтра ещё годовщину свадьбы надо как-то пережить.

* * *

Снова во сне яркое небо и солнце. Мужской силуэт в золотистом контуре лучей склоняется надо мной и притягивает к себе, крепко обнимая.

– С годовщиной, Сим-Сим, – его низкий глубокий голос напитан теплом и лаской, он будто рождается где-то внутри меня и наполняет всю телесную оболочку тихим счастьем. Мы оба настолько лёгкие, что взмываем в воздух при первом порыве ветра, и парим в бесконечном полёте, беззвучно захлёбываясь от восторга. Глаза в глаза.

Тим протягивает коробку, перевязанную зелёной лентой, и просит открыть. Коробка ничего не весит, она пустая, но Тим повторяет:

– Открывай, Сим-Сим.

Я не хочу разочаровываться и отказываюсь, но муж настаивает, не меняя при этом ни тона, ни интонации – он меня не слышит. С психом выбрасываю коробку и сама вдруг срываюсь вниз, теряя его поддержку, а внутри так и продолжает звучать: “Открывай”. Земля приближается, пульс оглушительно долбит в виски, и за секунду до того, как я разобьюсь о поверхность, меня будит звонок в дверь.

Вскакиваю. Слёзы градом, лоб в испарине, спина мокрая. Пытаюсь продышаться под настойчивую трель звонка и взмыленная иду открывать. Никого не жду – мы же как бы уехали, но вдруг что-то случилось, если консьерж звонит в дверь, а не по телефону. Останавливаюсь у зеркала, чтобы немного привести в порядок хотя бы волосы, смотрю в свои красные, отёкшие глаза. Нормально будет, если я открою в тёмных очках? Чёртов сон!

На площадке мнётся курьер, неловко обнимая охапку чернильных ирисов с яркими звёздами тюльпанов. Доставка цветов сегодня? Серьёзно? Я даже знаю, что в том пакете, выглядывающем из-за букета – марципан в горьком шоколаде с портретом великого австрийского композитора на каждой конфетке. Маленькое напоминание о том счастливом дне, которое муж дарит каждое шестнадцатое марта вот уже пять лет. Ещё один ритуал, который с миром отойдёт в небытие.

Смотрю на парня и не верю. Тим не стал бы поступать так цинично. Возможно, у него были причины уйти от меня так жёстко, но зачем добивать лежачего?

Курьер теряется, потому что я без тёмных очков, и он хорошо видит, насколько ему здесь не рады, но все-таки храбро пытается отработать заказ:

– Доброе утро, заказ на имя Тимура Власова. Этот адрес указан вместе с номером телефона, но он не берёт трубку…

Молчу.

Курьер теряется ещё больше, перехватывает тяжёлый букет поудобнее, понимая, что времени на выяснение понадобится чуть больше, чем он планировал. С надеждой смотрит мне за спину, ожидая увидеть кого-то более вменяемого или, если повезёт, самого Тима.

– Могу я его увидеть? – голос становится менее бодрым.

Молчу.

Безуспешно глотаю слёзы, потому что “увидеть” внезапно взорвалось флешбэком тихого счастья из сна, и следом накрыла тоска по нашему не случившемуся настоящему. Знал бы ты, мальчик, как я хочу его увидеть. Только не того чужого Тима, который бросался злыми упрёками, а самого близкого мне человека, с которым срослась намного сильнее, чем думала.

Парню откровенно неловко. Он смущённо проверяет бланк заказа, не выпуская ирисы из рук, и смотрит на номер соседней квартиры, убеждаясь, туда ли он вообще попал. Туда. И, на мою беду, решает использовать последний шанс:

– Тимур Власов вообще здесь живёт?

Всхлипываю.

Всё-таки добил.

Отрицательно мотаю головой и захожусь в рыданиях. Не живёт. Больше не живёт. Мне адски стыдно, но я ничего не могу сделать, чтобы остановить истерику. Хочется наорать на курьера за то, что задаёт такие страшные вопросы, но я закрываю лицо ладонями и сползаю по двери вниз. Не надо больше вопросов, пожалуйста.

Шорох пакета в районе тумбы:

– Всё оплачено, я оставлю здесь… – торопливые шаги, уходящие в тишину.

С годовщиной, Сим-Сим.

Глава 16

Оставив подарок лежать на тумбе, запираю дверь на четыре оборота – снаружи не открыть. Теперь это моя крепость. Выключаю звук на мобильном и откладываю сторону, но экран оживает фотографией Лёхи. Тоже хочет поздравить? Спасибо, его друг уже постарался. Зависаю в раздумьях отвечать или нет, после истерики вместо мозга – сплошная вата. Сбрасываю.

Вибрация входящего сообщения:

Лёха: Симыч, как ты там?

Опять вопрос, на который не могу ответить даже себе. Гипнотизирую экран с сообщением, даже после того, как он погас. Мысли, лениво ворочаются, подбирая слова для ответа. Лёха знает, что Тим ушёл? Если знает, то почему спрашивает как я? Как я могу быть? На корпоративе стало понятно, что он в курсе каких-то… деталей, но физически не могу сейчас разматывать этот клубок. Активирую экран, чтобы написать ответ, но прилетает сообщение от него же:

Леха: Со вчера тебе не дозвониться, не дописаться. Если не ответишь, еду к вам.

Неееет, этого точно не надо. Я бы и к курьеру не вышла, если бы знала, что это не консьерж, и посмотрела в глазок. Сил на гостей сейчас просто не наскребу. Соберись, Сима, успокой его и снова окажешься в одиночестве.

Звоню.

Леха, видимо, уже не ожидал, что наберу, потому что ответил шёпотом и попросил пождать, пока переместится в удобное для разговора место. Долго шуршал одеждой и, видимо, вышел в подъезд – хлопнула дверь и слова приобрели гулкое эхо.

– Симыч, привет, как ты там? – быстро спускается по ступенькам.

– Нормально всё, Лёш. Прости, замоталась, не успела перезвонить, – стараюсь не переборщить с оптимизмом в голосе.

– Ты заболела, что ли? В нос говоришь, – писк замка открывающейся подъездной двери.

– Есть немного, не страшно, – мысленно добавляю: “Но лучше не видеть”. Рассматриваю в зеркало лицо в красных пятнах от слёз. Дня два еще буду "красивая".

– Как отпуск? – звук автомобильной сигнализации, хлопок двери, старт двигателя.

– Из-за него и замоталась…

Дальше Лёха, пока едет по своим делам, начинает монолог о совершеннейшей ерунде, комментирует движение, иногда шутит. Ответов особенно не требуется, и я даже благодарна ему за кусочек нормальной жизни среди моего безумия.

Через какое-то время Лехин тон меняется – уходит беззаботность и появляются паузы. Слышу, что доехал, уже готова прощаться, но звонок домофона, который я слышу в трубке телефона, одновременно раздается на видеопанели у меня в коридоре.

– Симыч, открывай, я внизу.

Ну вот зачем.

Не открыть после разговора будет неадекватно. Хотя, когда окружающие узнают о нашем с Тимом разрыве, право на неадекватность я приобрету, только оно идёт строго в комплекте с сочувствием и жалостью. В лучшем случае. А ещё осуждением, делением на “лагеря” и группы поддержки… Морщусь. Хотелось бы максимально оттянуть этот счастливый момент.

Лёха – первая ласточка, за которой неизбежно последуют остальные. Правда, если мне пока не позвонила мама, значит, муж не сообщил своим. Наши родители общаются между собой чаще, чем мы с ними. И я очень надеюсь, что Тим спешить не станет – хвастаться ему нечем, а свекровь – весьма властная женщина – если уж кого приняла в семью, то будет защищать до последнего. Меня приняла и по головке сына не погладит. Так что хотя бы тут есть время.

Осталось договориться с Лёхой. В его отношении ко мне есть что-то такое, проявлений чего я тщательно избегаю, поэтому держу дистанцию, и все наши контакты происходят в присутствии Тима. Наедине мы не встречались ни разу, зачем сейчас приехал?

Жму клавишу на домофоне и открываю дверь в свою крепость, стараясь не смотреть на ирисы, которые продолжают лежать на тумбе. Лёха обводит их заинтересованным взглядом и очень цветисто матерится, глядя на меня. Всё-таки знает? Или сейчас понял? Ещё несколько секунд обмениваемся взглядами, и я опускаю глаза. Не хочу, чтобы видел меня… такую. Не только он, вообще никто.

Натягиваю на пальцы рукава домашнего кардигана и прячу руки в карманы. Делаю шаг назад, опираюсь бёдрами на консоль – внутрь не приглашу. Мне и так стыдно за то, что он видел мой прошлый момент слабости на корпоративе, и совсем нет желания скормить ему ещё один. Просто смотрю на его покрасневшие с мороза костяшки пальцев и молчу.

– Сим, этот кретин со вчерашнего вечера у меня дома. В полных “дровах” и с чемоданом…

Глава 17

– Сим, этот кретин со вчерашнего вечера у меня дома. В полных “дровах” и с чемоданом…

Поднимаю на Лёху поражённый взгляд. Как это у него? Так вот почему Тим не отвечал на звонки курьера.

– У тебя?..

– Да. Он несёт какую-то чушь про то, что ты его никогда не простишь. Сим?.. – его взгляд пробегает все открытые участки моего тела: лоб, скулы, шею, ключицы… Дальше всё скрыто одеждой и остаются только босые ступни. Поджимаю пальцы.

Он подаётся ко мне и аккуратно тянет руку к карману. Я рефлекторно отшатываюсь – рука замирает в полёте, а потом оживает и движется дальше, как будто Лёхе это тоже стоит усилий, но надо. Достаёт мою ладонь, бережно оттягивает манжет и осматривает запястье.

– …он тебя… не обидел?

Вата в голове медленно обрабатывает информацию, и до меня с трудом доходит, что Лёха имеет в виду. Вырываю руку, снова прячу в карман.

– Боже, нет! Нет, конечно! Это же Тим!

Лёха кивает, будто соглашаясь, но взгляд закипает злой иронией.

Усмехаясь, откидывается на противоположную стену.

– Не хочешь ещё что-нибудь у меня спросить?

Понимаю, что он имеет в виду. Тот мой вопрос на корпоративе в “Агате”, серьёзно ли у Тима с Алёной. И хотя я слышу горечь в его голосе, мне становится страшно, потому что Лёха видит меня сейчас и всё равно готов сделать больно, ещё больнее.

Кончится когда-нибудь это бесконечно утро? Больше всего сейчас я хотела бы быть не здесь. И чтобы чемодан Тима лежал не у друга в квартире, а в багажнике нашего рейнджа, рядом с моим. И мы ехали в отпуск. Никак не могу отпустить эту мысль – хочу каждой клеткой. Тру лоб, чтобы избавиться от наваждения.

Конечно, у меня есть вопросы: почему к нему, а не к Алёне, почему “в дровах”, если за всю нашу общую жизнь он перебирал с алкоголем считаные разы – просто не любит терять контроль, даже над собой. Что говорит, что собирается делать, разлюбил ли меня?.. Лёха всем своим видом показывает, что ему есть что сказать, и он готов щедро делиться содержимым ящика Пандоры. Но, пожалуй, откажусь от этого предложения.

– Спасибо, Лёш, лучше спрошу у него.

Он сдувается. Снова кивает, не глядя на меня. Потом поворачивается – в глазах сожаление.

– Извини, Симыч, я тоже кретин. Не надо было мне…

Перебиваю, пока он не продолжил.

– Не волнуйся, Лёш, я правда в порядке, – опять ироничный взгляд, но уже с положительным зарядом, – насколько могу вообще быть.

В шутку задираю рукава до локтей, демонстрируя чистую кожу. Тяну улыбку, хотя мы оба понимаем степень её искренности, но это максимум, на который я сейчас способна, чтобы успокоить его.

– У меня есть просьба. Не распространяйся, пожалуйста, о том что мы с Тимом… – спотыкаюсь на формулировке. Как это произнести? – Ну, что Тим со мной… Не со мной больше, в общем.

– Как скажешь, Симыч. Но в обмен на другое обещание – ты позвонишь мне, если тебе понадобится помощь. Днём, ночью, в любое время. Ага?

Соглашаюсь, точно зная, что не позвоню.

Снова запираю свою крепость и плотно зашториваю окна. Из-за домашнего кинотеатра Тим настоял, чтобы в гостиной повесили шторы полный блэкаут – почти стопроцентная светонепроницаемость, полумрак. На кухне наливаю в стакан воду и запиваю пару таблеток снотворного, которое муж достал для свекрови по “красному” рецепту. С головой кутаюсь в плед на диване. Меня ни для кого нет. До свидания кошмарное утро, может, в следующий раз ты будешь получше.

Глава 18

Но утро не наступает ни сегодня, ни завтра. Первый раз просыпаюсь поздно ночью, пью чай и даже что-то ем – мы не до конца очистили холодильник перед отпуском – а потом опять засыпаю. Тело чужое, голова налита свинцом, но это к лучшему – свинец прочно держит мысли в неподвижности. Я под тяжёлой толщей тёмно-синей воды. В холоде, неподвижности и абсолютном покое.

Выспавшись, бесцельно брожу по дому или тупо смотрю в экран телевизора. Если меня потом кто-то спросит, что там показывали, то вряд ли смогу ответить. Всё кино у меня в голове: последние слова Тима, они с Алёной в ресторане, я с Тимом в последние минуты, пока он ещё не стал чужим, мы с Тимом счастливые до всего этого… И так по кругу. Веду диалоги то с собой, то с ним, то со Вселенной. Понимаю, что это как-то надо выбросить из головы, хотя бы начать, но как – не понимаю. Иногда такое чувство, что проще купить новую Симу, чем починить эту.

Засыпаю измотанная, а там – Тим. Прекрасные сны, в которых неясно, где заканчиваюсь я и начинается он, где в раскрытую грудь мягкой волной бьётся его нежность и я вдыхаю её с упоением. Где нет мысли защищаться, потому что никто никогда никому не сделает больно.

Как же мучительно после них просыпаться.

Снова брожу, снова кино и диалоги. Полумрак создаёт ощущение полной нереальности происходящего. В какой-то момент даже вспыхивает надежда, что если покинуть эту тёмную крепость, то выйду в нашу правильную реальность. И я вышла. Ненадолго. Безобразное настоящее швырнуло мне в лицо умершие ирисы на тумбе. Видимо, уборщице приглянулись только конфеты.

Стало стыдно, похоронила их у себя в мусорном ведре. Почему всё остальное наше прошлое не умирает так же? Наливаю жасминовый чай с мыслью, что, кажется, проигрываю эту войну. Ломаюсь. И совсем не хочу узнавать, что за этой гранью. Достаю ещё таблетку снотворного, допиваю чай и иду на диван. Комнату вновь заполняет тёмно-синяя масса воды и я мягко спускаюсь на дно. Одна маленькая передышка.

Желанный покой не пришёл. Сейчас здесь темно, одиноко и страшно. Пульс замедлился, никак не вдохнуть. Паникую. Всеми силами пытаюсь выбраться из сна, чтобы снова наполнить горящие лёгкие, и продираюсь сквозь толщу воды в сторону спальни. Там, как к кислородному баллону, припадаю к подушке Тима и жадно дышу запахом солнца. Тёмное дно озаряется светом, дающим тепло и силу. Вдох-выдох, вдох-выдох. Широкий луч ведёт на поверхность – по нему можно всплывать. Так и делаю, но внезапно в нос и рот начинает заливаться вода, кашляю, захлёбываюсь и под крики Тима: “Дура, какая же дура!”, всплываю на поверхность.

Я в ванне, полной холодной воды, Тим сдирает с меня одежду и продолжает орать, что я дура и идиотка, как я могла и зачем. Пытаюсь объяснить, что не хотела ничего плохого, просто передохнуть, но тело бьёт крупный озноб, и зубы стучат так, что не могу выговорить ни слова. Его горячие руки достают меня из воды, вытирают, помогают переодеться в сухое и несут на кухню.

Тим, тихо матерясь, высыпает таблетки на стол и пересчитывает, несколько раз сбиваясь. Не хватает только трёх. С шумным выдохом опускается на локти и закрывает глаза ладонями. Молчим. Но эта тишина так отличается от той, что была здесь до его прихода. Эта тишина живая.

Согреваюсь, но меня всё равно колотит, движения по-прежнему даются с трудом. Я бы ещё поспала. Тим наливает горячую воду в чашку, разбавляет холодной и ставит передо мной. Достаёт какие-то таблетки и заставляет выпить, потом кормит непонятно откуда взявшейся кашей с малиной и снова несёт на диван. Больше не обнимает. Садится рядом на пол, откидывая голову на подушку, и остаётся так, пока я засыпаю. Крепко и без сновидений.

Просыпаюсь в светлой квартире. Телефон стоит на зарядке – как я могла про него забыть – в двери новый замок, на консоли записка почерком Тима, в которой он объясняет, что пришлось вскрыть дверь, потому что я не открывала и несколько дней не выходила на связь. Снотворное забрал. И если я ещё раз это проверну, он приедет с санитарами. P.S. Комплект ключей от нового замка брать себе не стал.

Глава 19

Листаю в телефоне пропущенные звонки – их не так уж и много, вернее абонентов не так много, но от одного Тима пропущенных несколько десятков. Остальные по мелочи – Лёха, подруги, родители пару раз. Мы предупредили, что отель стоит в глухой местности с плохой связью, так что моё молчание и недоступный телефон никого не удивили.

Ещё неотвеченный от Боречки, то есть от Бориса Львовича, директора “Визуала”, у которого я работаю эти семь лет. Хотя последние три года можно уже сказать “с которым”, потому что мы с Тимом немного вложились в “Визуал” и я стала совладелицей. Доля скорее символическая, но Боря давно ждал шанса переложить с себя часть забот и растил меня с дальним прицелом на это.

Для всех у “Визуала” появилась “дочка” в виде небольшого дизайнерского бюро, которое ведёт эксклюзивные и ВИП-проекты. Мы даже сидим в другом здании – том самом, где фотостудия. Нам завидуют коллеги, потому что как только теплеет, во дворике развешивают фонарики и гирлянды, кафешка выставляет зелень, столики и бочки на летник, открывается сезон в галерее, приезжает книжный автобус, а вечерами на сцене появляются музыканты. Очень творческая атмосфера.

Но документально мы – обычный отдел “Визуала”, где у меня неограниченные полномочия, которые я ни разу не использовала до конца. Все важные решения всё равно обсуждаем с Боречкой. Чувствую, что звонил он именно по поводу одного из них. “Лира”.

Так и не знаю, сообщил ли Тим, кому-то, кроме Лёхи, что мы в городе, но перезвонить придётся. Боречка клятвенно обещал не дёргать в отпуске, так что либо у нас пожар, либо он в курсе, что я тут. Собираюсь с духом и жму кнопку вызова.

– Привет, Борис Львович, потерял? – моему беззаботному тону сейчас аплодировал бы сам Станиславский.

– Здравствуй, отпускница! Извини, что беспокою, но тут ко мне приезжал Вячеслав Игоревич Сизов… – многозначительная пауза, во время которой я успеваю мысленно пожелать крепкого здоровья отцу Алёны за чрезмерную инициативу.

– Знаю я, зачем он приезжал, но не возьмусь, не серчай, Боречка.

– Сим, – окончательно серьёзнеет его голос, – таким людям не отказывают.

– Борь, – тяжело вздыхаю, прости, Станиславский. – У меня появились обстоятельства…

– Говори сразу, декрет? – спрашивает с притворно-сердитой интонацией сквозь улыбку.

Шмыгаю носом.

– Нет, не декрет, но, возможно, мне понадобится ещё отпуск… подольше.

– Ты здорова? – улыбку ветром сдуло.

– Да, всё в порядке, не беспокойся, но подробности не по телефону.

Ну не могу я тебе сейчас сказать, почему сотрудничество с “Лирой” – крайне плохая идея!

–… Ладно. Давай отдыхай, я пока не буду отказываться, может, проветришься на свежем воздухе и передумаешь.

– Спасибо, Боречка!

Выхожу на балкон и впервые в жизни жалею, что не курю. Сейчас было бы в тему. Очень страшно делать первые шаги в неизвестность, да и не первые – тоже, я так давно не летала одна. Вглядываюсь в яркое небо и город, который думать забыл о снеге. Привет, теперь снова только мы.

Вспоминаю мечтательницу Симу Орлову. Я рисовала себе широченные ангельские крылья, как у Тильды Суинтон в “Константине”, и гоняла наперегонки с ветром, загадывая желания и открывая возможности. Мне никто не был нужен, просто наслаждалась миром, свободой и жизнью.

Потом появился Тим… Что бывает, когда за спину ангелу становится бог? Можно больше не бояться взлететь слишком высоко или упасть и разбиться, из ограничений – только смелость и воображение. А свободу заменило знание, что в любой момент, что бы ни случилось, тебя подхватят крепкие руки.

Отлеталась. Чувствую фантомную боль в районе лопаток… Может, ещё отрастут?

Телефон вибрирует входящим сообщением от менеджера нашей фотостудии: “Сима, сразу, как выйдешь, к тебе на фото записалась Алёна Сизова. Говорит, вы знакомы, и ты её возьмёшь вне графика. Возьмёшь? Привет Байкалу!” Не раздумывая ни секунды, отвечаю: “Возьму”.