Текст книги "Не прощай мне измену (СИ)"
Автор книги: Анна Май
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 15 страниц)
Глава 11
Семь лет назад
Валяюсь на балконе и жмурюсь от закатного сентябрьского солнца. Через пять минут позвонит Тим и мы будем болтать до глубокой ночи. Меня так будоражит наше общение, что даже наедине с собой немного краснею в ожидании.
После того фиаско с портретом всё изменилось. Тим предложил подвезти Железного человека домой, чтобы защитить от Альтрона в случае чего, ну как было отказать? Кстати, по дороге выяснилось, что мы оба не любим Марвел. Он выдохнул с облегчением, потому что из-за моего гипса посмотрел два фильма с Тони Старком и это, цитирую, “редкостное непонятно что”. И он сказал бы более правдиво, но мешает воспитание.
А ещё Тим любит немецкий фолк-метал и русский рок, страшно разборчив в кинематографе, читает бумажные книги и обладает даром лечения растяжения связок. Особенно в голеностопе. Я обычно закатываю глаза и на более изощрённые подкаты, но тут они, глаза, были заняты созерцанием его необыкновенных кистей, так уверенно державших руль. Эти кисти вдохновляли. Он весь вдохновлял.
Неловко признаться, но мой внутренний фотограф настолько далеко улетал в фантазиях, что временами я пропускала слова Тима. И он шутил своим глубоким голосом, что если буду также вести себя на работе, то мы завалим проект раньше, чем он предполагал. И да-да, он снова шутит, мы ничего не завалим. Мы молодцы.
Уже у подъезда Тим попросил разрешения позвонить просто поболтать, так как “не наелся” моего общества. Проводил в квартиру, потому что Альтрон не дремлет, и отказался от чая, потому что суббота и дела. А я, закрывая за ним дверь, неожиданно для себя захотела спросить, какого пола эти его субботние дела и насколько они серьёзны.
Глубокий голос позвонил тем же вечером, и мы незаметно проговорили пару часов. А потом ещё через несколько дней и ещё. Мы никак не могли наговориться.
Он каждый раз начинал разговор словами:
– Привет, Сим-Сим, чем тебя удивил этот день?
И я отпускала тормоза, рассказывая ему даже самые странные сказки, которые нашёптывало воображение, если вдруг меня впечатлила, например, стена с облупившейся краской.
С ним не страшно быть “не такой”, чудить и дурачиться. Тим не ждёт от меня взрослых, взвешенных, адекватных поступков. Все его ожидания сосредоточены в рабочей области, а в личном общении он принимает меня такой, какая я есть и просит ещё. Иногда восхищается, иногда удивляется, иногда пугается, но тут уже не меня, а за меня. Говорит, что часто рискую и веду себя безрассудно.
Глупо скрывать насколько мне нравится и где-то даже льстит его внимание. Тиму 27 и он уже несколько лет глава отдела проектирования в крупной софтверной компании. Наш проект – это своеобразное понижение для него и занимается он им в дополнение к своим прямым обязанностям. Просто потому что ему интересна Сима Орлова. Творческий Железный человек без опыта работы, но с гипсом на ноге.
Кстати, уже без гипса. Две недели назад его сняли, и я вполне сносно хожу. В фотошколе началась практика, а у меня хвост в виде мужских модельных тестов и полная папка идей, как снять одного высокого, кареглазого брюнета, умеющего смотреть так, что дух захватывает. Предложу ему то, от чего не сможет отказаться.
Звонок телефона. Снимаю трубку:
– Алло?
– Привет, Сим-Сим, чем тебя удивил этот день?
– Он удивил не меня, а тебя. Точнее, удивит. Сейчас.
– Ох, какая интрига, Сим-Сим, жги!
– Ты знаешь, что такое блэкворк?..
Глава 12
Тим согласился!
Еле дождалась воскресенья, чтобы его выходной совпал со свободными часами в студии. Каждый пункт нашей сегодняшней программы вызывает у меня трепет. Съёмку мы разделим на две части. Первая – стандартные модельные позы мне на зачёт, а вторая – моя сумасшедшая идея, которую он поддержал.
Конечно, Тим знает, что такое блэкворк. Эта разновидность полинезийских татуировок сейчас очень популярна. Вся суть в заполнении больших площадей тела чёрным цветом, тогда рисунок складывается из оставшихся незакрашенными чистых участков кожи. Поэтому, когда я сказала, что мою модель нужно будет преобразить в стиле блэкворк, Тим помолчал, а потом рассмеялся и ответил, что купаться в чёрной краске он будет только за серьёзный гонорар. Или за свидание. Это и есть третий пункт программы.
Кажется, мы оба чувствуем, что телефонных разговоров перестало хватать, но я всё равно стараюсь не выпаливать сразу своё мысленное “дададада”. Скромно соглашаюсь попить кофе, несмотря на то, что никому в краске купаться не придётся, мне нужно будет нарисовать на нём лишь несколько контуров.
В назначенное время Тим ждёт у подъезда, эффектно опираясь на капот. Классические голубые джинсы, белая футболка – всё как я просила. Ещё в лифте даю себе установку не бежать, не порхать, не торопиться, но даже тяжёлые сумки с реквизитом и оборудованием не особенно сдерживают. Лечу.
Забирает пакеты и кофр с камерой. Сейчас точно спросит: “У тебя там кирпичи?” Все удивляются.
– У тебя там кирпичи? – ставит сумки на заднее сиденье и открывает мне дверь на переднее. Подаёт руку, с улыбкой оглядываю мою голову:
– Привет, красивый Сим-Сим, – здоровается бархатным низким голосом.
Тоже улыбаюсь, поправляя рабочую косынку. У меня их – как шапочек у хирурга, надеваю, когда кудряшки отрастают настолько, что начинают мешать. Сегодня она чёрно-белая с простым геометрическим рисунком – решила поддержать стиль его будущих “татуировок”.
– Привет. Сегодня будем бандой!
Студия залита солнечным светом. Крашеные кирпичные стены, огромные окна, широченные подоконники, потолки 6 метров – раньше это была обувная фабрика, а сейчас здесь фотошкола, студии, галерея, небольшое кафе и арт-пространство во дворе, с разноцветными гирляндами, столиками и небольшой сценой для музыкантов. Всё это в центре города.
Солнечные лучи режут крупные облака световыми мечами и под острым углом падают на дощатый пол, подсвечивая пылинки в воздухе. Представляю, как в них будет смотреться карамельный загар моей модели и начинаю спешить, пока солнце не ушло.
Расчехляю технику и без лишних реверансов бросаю Тиму:
– Разувайся. И носки тоже… – бегаю с барным стулом, соображая, куда посадить модель в этих волшебных лучах, и слышу сзади низкое и совсем не ласковое:
– А ещё что снять? – Тим так и стоит посреди студии с остальными пакетами в руках.
Оу. Кто-то не любит, когда им командуют? Я же совсем выключила неопытную девочку, которая с открытым ртом впитывает все знания на работе, и вечернюю телефонную Сим-Сим, страшно смущающуюся, когда в голосе собеседника появляется бархат.
На арене Сима с фотоаппаратом – жадное созданье с абсолютным нулём эмпатии, которому нужно поставить и уложить, согнуть и выпрямить кого и что угодно, хоть на пол, хоть в снег, лишь бы потом счастливо смотреть на распечатанный результат. Да, люблю печатать фото.
Нервно хихикаю и прикрываю глаза ладонью.
– Прости, я могу увлечься и вести себя неадекватно. Выгружайся там, – показываю на угол, где столпились штативы с софт-боксами.
– Увлечься – это хорошо, – насвистывая идёт в указанном направлении. Там же у напольной вешалки разувается.
Втыкаю в стереосистему флешку с In Extremo – любимый фолк-метал Тима. Хочется немного агрессии в воздухе, чтобы вытащить из моей модели в кадр силу с грубой брутальностью. Я показала Тиму свои наброски, он примерно представляет, что делать, но атмосфера должна помогать.
Вообще, в фигуре, позах, жестах, взглядах Тима сосредоточено много энергии, как будто под кожей дремлет опасная сила, дающая право и власть. Именно это ощущение мешает обманываться его обычной расслабленностью. А еще глубже, под твердыми мышцами и сухожилиями, как под бронёй, живет нежность. Я её точно слышала, когда мы оба уставшие заболтались до трёх ночи и заснули с невыключенными телефонами.
Под баллады немецких парней быстро снимаем классические позы. Обычно у моделей движения заучены до автоматизма, а Тиму я подсказываю:
– Руку к подбородку, за голову, обопрись на стену, сейчас серьёзный, полуулыбка, порычи.
Спортивные и экспрессивные позы тоже идут на ура. Он снова с лёгкостью снимает футболку, играя мышцами. Солнце подсвечивает мягкий рельеф его кожи, волосы, разливается золотом в карих глазах. Будут отличные фото, думаю, зачёт я сдам с лёгкостью.
А потом мы начинаем дурачиться. Я беру пульт от фотоаппарата и дистанционно снимаю, как мы оба принимаем одинаковые няшные позы из аниме и хохочем. Слышу сбоку низкий голос с улыбкой:
– Покажешь это кому-нибудь – убью.
– О, не волнуйся, это для моей личной коллекции, – легко парую я.
– Есть личная коллекция? – оживляется Тим, а потом его озаряет догадка с тем самым портретом, – А хотя постой…
Меня, как в первый раз, заливает смущением.
– Ничего не было, забудь-забудь! – умоляюще постанываю.
Но он задумчиво смотрит. Остатки веселья ещё искрятся в глазах, но их сменяет другая эмоция – интерес. Паникую. Сейчас мы весь рабочий настрой собьём, а снимать самое интересное.
Усаживаю Тима на барный стул, достаю банки с аквгримом, спонжи, трафареты и хирургический скотч. Ему как раз звонят с работы, и он отключается от реальности, погружаясь в объяснения.
Увлечённо расклеиваю по нему трафареты для чёрных контуров будущего рисунка. Профессиональным взглядом ещё раз отмечаю красивое тело, твёрдые грудные мышцы, мерно вздымающиеся от дыхания, ровную кожу почти без родинок и пигментных пятен, перекаты рельефа на плечах, когда он автоматически пытается мне помочь разгладить скотч и получает по рукам. А не надо мешать работать.
Начинаю заполнять контуры краской. Спонжи в этот раз не очень, грим разбрызгивается, ложится неровно. Пробую наносить руками. Дело идёт быстрее, но в какой-то момент будто открывается шлюз и меня топит в ощущениях живой, горячей гладкости, по которой скользят пальцы, той опасной энергии, что бужу в этот самый момент. Вдруг чувствую запах его карамельной кожи под парфюмом и сам парфюм… Цитрус, смола, бергамот, шалфей. Я трогаю Тима и мне очень нравится.
Глубокий выдох. Сима, вернись на землю. Поднимаю взгляд и, не успев вдохнуть, снова тону, но уже в глубине карих глаз, едва прикрытых пушистыми тёмными ресницами. И мне страшно, что я так и останусь в них, не смогу вырваться, просто не захочу, а он сам не отпустит.
Когда Тим перестал говорить по телефону? Когда умолкла музыка? Когда весь мир затих настолько, что я слышу частые удары его сердца? Или это моё так бьётся?
Силой отрываю взгляд, прочищаю горло, пытаюсь минимально прийти в себя. Его пальцы подрагивают, грудь вздымается, и под аккомпанемент нашего прерывистого дыхания я заканчиваю рисунок, больше не поднимая на него глаз. Мои щёки пунцовые, потому что, проходясь по нижним краям контуров, я отчётливо вижу реакцию здорового мужчины на прикосновения женщины.
Модель готова, можно снимать. Нужно выставить кадр, подсказать позу… Встречаемся глазами, и я получаю именно то, что хотела: взгляд Тима с моего портрета, который грязно, пошло, развратно хочет меня.
Голос окончательно сел и вместо всех инструкций просто шепчу ему:
– Смотри на меня в камеру также, пожалуйста…
Глава 13
Наше время
Меня будят горячие губы. Мягкие, неспешные движения по шее, ключицам, груди. Скольжение по плечу до сгиба локтя… поцелуй. Тёплое дыхание на запястье и поцелуи на каждой фаланге пальцев. Наши кисти крепко сплелись, чтобы не расставаться, даже если тела жаждут их прикосновений. Пусть справляются губы. И глаза. Ими тоже можно ласкать.
Глубоко вдыхаю запах мужского тела, возбуждение делает его более ярким. Тим пахнет солнцем, горячим песком, шелестом волн и летящими облаками. Его движения плавные и глубокие, каждое взрывается во мне маленькой вспышкой и тихим стоном. Кожа горит. Мы оба тлеем в предвкушении пожара.
Сжимаю кисти покрепче, оплетая его ногами. Мне нужно быстрее, глубже, теснее, но муж держит медленный темп, продолжая сладкую пытку. Пристально смотрит в глаза, в ожидании предела моего терпения. А когда тот наступает, тянет ещё несколько томительных секунд и срывается в дикий галоп, пока нас обоих не разрывает сияющим удовольствием.
Перевожу дыхание. Чувствую, как исчезает его тепло.
– Полежи ещё, – снова ловлю рукой его пальцы.
Мягко освобождается и встаёт:
– Мне пора, Сим-Сим. Ты просыпаешься.
Действительно, просыпаюсь. Шарю по дивану в поисках руки, но натыкаюсь лишь на разбросанные вещи. Сердце ещё не успокоилось после близости, тело тянет. Сон был настолько живым, что хочется снова закрыть глаза и вернуться в реальность, где мы вместе. Закрываю, ложусь. Ничего не меняется. Сердце успокоилось, в квартире оглушительно тихо, я одна. Я правда одна.
Воспоминания о вчерашнем вечере накатывают волнами, вызывая острые приступы головной боли. Тру лицо ладонями, разминаю шею. Сон окончательно отступил, и теперь понимаю, что тело не тянет, а болит. Каждая мышца. Диван в гостиной, на котором я так и отрубилась вчера, хорош для просмотра фильмов, но слабо пригоден для сна. Пытаюсь расслабиться под горячим душем, но ничего не выходит. Подставляю лицо колючим струям воды и реву, проклиная несчастный диван, хотя к тому, что у меня по-настоящему болит, он не имеет никакого отношения.
Наревевшись, договариваюсь с собой, что надо как-то жить. Всё равно придётся, просто ещё непонятно как. Пособия для брошенных жён мне не попадались. Решаю начать с кофе. Вообще, у большинства людей есть определённая последовательность действий по утрам. Ритуалы, которые позволяют нам чувствовать стабильность и дают уверенность, что сегодня всё будет так, как мы задумали. Телефон, душ, кофе… секс. Мои ритуалы больше не годятся, почти все они включают присутствие близкого человека. Надо придумывать новые. Что ж так сложно-то.
По инерции ставлю кружку Тима в кофемашину, жму кнопку приготовления американо и иду к холодильнику за сливками. Всегда делаю сначала ему, чтобы немного остыл. Муж не пьёт горячий. Не вовремя понимаю, что творю. Мысленно обзываю себя идиоткой, бью по лбу, и пачка сливок выскальзывает из рук, обдавая меня белыми брызгами и разливаясь глянцевой лужей на полу. Чёртовы сливки – опять купаться. Снова реву.
В ванной вещи Тима: зубная щётка, полотенце, халат. В комнате домашняя одежда, книги, планшет, зарядки от ноута и телефона. Меня осеняет: муж ушёл без элементарных вещей, нужных каждый день. Не готовился. На эмоциях. Это значит, что он в любое время может вернуться за ними. Горло перехватывает, пульс разгоняется. Я не готова. Я точно не готова сейчас ко второму раунду вчерашнего общения, даже если меня ждёт человеческая версия причин нашего расставания.
Я в принципе ни к какому общению не готова. Смотрю на часы – двенадцать дня. Наскоро одеваюсь, хватаю ключи от машины и несусь к лифтам, повторяя нехитрую мантру: “Только бы не встретиться, только бы не встретиться, только бы не встретиться”.
Глава 14
Жму кнопку “старт” и стараюсь аккуратно покинуть парковку. Ничего не задеть, никого не сбить – максимальная концентрация. Тим просит не садиться на эмоциях за руль, потому что я “слепну”. И что же теперь, сколько мне не ездить, дорогой муж? Если каждый раз, когда я слышу запах твоего парфюма, а именно это сейчас произошло у лифта, начинают трястись руки.
Выезжаю на проспект с невесёлой догадкой, что так теперь будет всегда. Тот же парфюм, похожая стрижка, имя – всё будет проворачивать острое лезвие, сидящее где-то глубоко в районе солнечного сплетения. Это такая плата за родство на клеточном уровне? Иронично. И дорого. Надо было читать мелкий шрифт, когда отдавала сердце.
Всю ночь шёл снег. Дороги у нас убирают не бодро, особенно в марте, когда все надеются на календарную весну и очень удивляются подобным сюрпризам. Город стоит в одной большой пробке. Суббота.
Выкручиваю отопление на полную – пальцы ног отмерзают. Может быть, это нервное, а может… Опускаю взгляд вниз и вижу домашние балетки с улыбающимися пандами. Ну что сказать, хоть кому-то сегодня хорошо. Хотя они бы так не радовались, если бы знали, что им сейчас предстоит наступать в снег. Вижу знакомую вывеску грузинского ресторанчика “У Вахи” и сворачиваю на парковку.
До открытия ещё минут десять, но внутрь уже можно попасть. Лёгкий запах хлеба и чего-то терпкого, восточного у меня всегда вызывал аппетит. Здесь очень вкусно готовят. Это одно из редких мест, поварам которого доверяет Тим. Муж вообще не любит есть вне дома и всячески увиливает от этой необходимости. Но Вахтанг – хозяин – полноватый, обаятельный и экстремально хлебосольный грузин нас покорил.
На открытие “У Вахи” он заказывал в моём бюро видео, чтобы оно крутилось на экранах в зале, и остался так доволен, что пригласил всех наших с семьями на ужин. Тим пытался аккуратно забрать меня домой в конце мероприятия, но был усажен за общий стол и безжалостно накормлен самой вкусной в его жизни говядиной. У Вахи без ужина ещё никто не уходил. Так и познакомились.
На звук открывающейся входной двери оборачиваются официанты и сам Ваха, который что-то тихо обсуждает с администратором. Заметив меня, отдаёт распоряжение официанту, широко улыбается и идёт в мою сторону. Он знает, что не люблю обниматься, и просто греет теплотой в глазах. Такой, немного отцовской.
Из-за лёгкого акцента моё имя в его исполнении звучит не Сима, а Сыма. Трогательно басит:
– Сыма, дарахгой, прахади! Замёрз, птенчик мой?
Осматривает счастливых панд в снегу и остальную потрёпанную меня, меняется в лице:
– Сложный день, Сыма?
– Сложная жизнь, Ваха.
– Пойдём, бокал хорошего вина и вкусная еда всегда делают жизнь легче.
Усаживает меня в дальний угол у панорамного окна, и на столе тут же появляются две кружки с блюдцами и пузатый чайник с моим любимым чаем. Он у них авторский: листья смородины, зерна граната, чёрный чай, василёк, ягоды, календула и ещё что-то магическое, потому что сколько ни пыталась дома повторить рецепт – не смогла.
Разливает нам чай.
– Сыма, покушаешь?
– Спасибо, Ваха, что-то есть совсем не хочется...
– А Тыму с собой хачапури возьмёшь?
Делаю паузу, чтобы сдержать слёзы. Два мелких глотка обжигающего ароматного напитка и соленая волна отступает. Поднимаю глаза на Ваху:
– А Тим не голоден.
Вздыхает.
Некоторое время пьём чай в тишине. Со стороны может показаться, что думаем каждый о своём, но на самом деле – о моём. Ваха как-то умеет поддерживать без слов.
Допив чай, он оставляет меня в одиночестве со словами:
– Отдыхай, девочка.
А через несколько минут появляется тот же официант с белым облачком Анны Павловой на тарелке. Замечаю двойную порцию фруктов. Говорю же, умеет поддерживать.
Медитирую, ковыряя вилкой безе и наблюдая в окно, как люди преодолевают снежные преграды. Остаться бы тут в тепле и с чаем, ни о чём не думать, ничего не решать, раствориться и просто смотреть на город. Но телефон против. В рабочем чате, несмотря на субботу, обсуждают предложение “Лиры”, в личных сообщениях батарея беспокойных “Как ты?” от Лёхи, подруги с “Посидим вечером?”, а ещё запрос на подтверждение брони от менеджера отеля на Байкале. Буквы плывут и лезвие в солнечном сплетении делает пару оборотов. Судорожно выдыхаю.
Сима образца месячной давности сейчас бы в спешке доела оджахури и понеслась собирать чемоданы, потому что завтра у них с мужем пятилетняя годовщина свадьбы и начало долгожданного отпуска в прекрасном месте. Как отмотать время назад? И на сколько? На месяц, пока ещё не случился весь этот кошмар? Или на все семь лет, чтобы он не случился вообще никогда?
Мы так стремительно и глубоко упали друг в друга, что я не успела оглянуться, как Тим уже грузит мои вещи в багажник, и я переезжаю к нему. Накануне гуляли почти до рассвета. Несколько раз он пытался доставить меня домой, но проезжал поворот со словами: “Не хочу тебя отпускать”. На третьей попытке “не хочу” превратилось в “не могу”. И вот мы уже упаковываем в пакеты для мусора – где в четыре утра найти коробки? – мои скудный скарб со съёмной квартиры. Тогда я уже знала, что каждый его поцелуй – это маленькое сражение, но ещё не представляла, как это, когда он завоёвывает тебя целиком. Никто никому ничего не предлагал и не обещал. Просто молча договорились, что он мой, а я его.
У Тима вообще свои представления о романтике. Предложение он сделал сообщением в мессенджере:
Тим: Сим-Сим, выходи за меня замуж?
Сим-Сим: Зачем?
Тим: А как ещё?
Я ничего не отвечала больше минуты, потому что счастливо пялилась в экран. В этом весь он – без вариантов “как ещё”.
Тим: Сим-Сим, соглашайся, у нас будет большой дом, французский бульдог и девочка с косичками, с такими же зелёными глазюками, как у тебя.
Как я могла не согласиться? Мы прожили два чудесных года и, казалось, что так будет всегда.
То, что я мечтала о свадебной церемонии в Зальцбурге, стало для Тима сюрпризом, потому что свадьбу мы ни разу до этого не обсуждали. Но он вывернулся наизнанку, чтобы сделать всё так, как мне хотелось. Правда, в мечтах это был не март, а май с цветущими деревьями и яркими цветами в садах, но кое-кто пообещал, завернуть Симу в ковёр в России и развернуть в Австрии, прямо перед регистратором, если буду тянуть. Почти так и вышло.
Тим никак не привлекал меня к подготовке – сам постоянно висел на телефоне с координатором, бронировал отели и планировал дорогу. Сборы, пошлины, документы для церемонии, фотограф, визажист, переводчик – я тогда не знала немецкого.
Иногда он выныривал из соседней комнаты с вопросом: “Сим-Сим, в карете кататься будем?” Оу. О карете я не мечтала. И о живом органе во время регистрации – тоже. И если карету можно было отменить, то орган – никак. Так мы и стояли под звуки органа в рубашках и джинсах в окружении розового мрамора и золотых вензелей Дворца Мирабель. И счастливее дня у меня не было.
Наш медовый месяц начался до свадьбы. Тим не летает на самолётах, поэтому мы погрузились в машину и поехали в Австрию через Беларусь, Польшу и Германию. Уехали обычной парой, вернулись мужем и женой.
Месяц назад мне казалось, что это было недавно, сейчас же ощущение, что прошла целая жизнь. И в этой жизни не случилось большого дома с французским бульдогом. А ещё у Тима в телефоне каждые три месяца срабатывает напоминание о моих противозачаточных инъекциях.
Открываю диалог с менеджером отеля на Байкале и немыми пальцами пишу: “Прошу прощения, у нас случился форс-мажор, отмените бронь, пожалуйста”. Можно же назвать разрушенную жизнь форс-мажором? Землетрясение, наводнение, ураган, муж ушёл. Ответ: “Принято, очень жаль. Обязательно приезжайте, когда всё уладится”. Конечно, обязательно приедем никогда.
В окне улица подёрнулась лиловой дымкой, зажигаются первые фонари. Субботний вечер набирает обороты – людей вокруг прибавляется. Отодвигаю тарелку с недоеденной Павловой и собираюсь домой. Как выяснилось, от пряток не легче.
