Текст книги "Наказание для продюсера (СИ)"

Автор книги: Анна Леманн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 15 страниц)

Глава 19

Влад

Касаюсь своими губами ее мягких губ, которые от удивления или возмущения слегка приоткрылись. Ее распахнутые глаза смотрят на меня испуганно, но Ксюша стоит неподвижно и позволяет целовать себя. Поглаживая пальцем подбородок девушки, ловлю себя на том, что хочу большего. Несколько секунд… Всего несколько секунд она не предпринимает никаких попыток оттолкнуть меня или же ответить. Самые лучшие секунды за весь сегодняшний день. Наслаждаться ее сладкими, как мед губами, которые каждый раз заставляют меня чуть ли не стонать.

Окончательно обезумев, решаюсь на то, что может плохо кончиться, но грех – не сделать этого. Свободной рукой обхватываю Рокси за талию и прижимаю к себе. Крепко. Властно. Этим стремлюсь дать ей понять, что сегодня она станет моей! Будет стонать и кричать только для меня. Будет извиваться подо мной, сбивая простыни.

Я внутренне взрываюсь, когда ее губы начинают неторопливо отвечать на мой поцелуй. Ее аккуратность и неумелость рвет меня на части, требуя тотчас оказаться в ней. Я хочу стереть ее фальшивый образ и увидеть ее настоящую – Ксению, а не Роксен. Ту самую девушку, чьи прихоти выполняет Воронцов. Оказать в ней и пронзать ее тело, пока я не верну все те нервы, что она вымотала мне с момента нашей первой встречи. Ее руки касаются моих, лаская и притягивая чуть ближе, словно безмолвно умоляя быть смелее. Но куда еще смелее-то, если я уже всем телом чувствую ее? Чувствую, как бешено колотится ее сердце. Как сама она дрожит, но продолжает отвечать на мои поцелуи, с каждым разом все увереннее и увереннее.

Решив слегка поиграть с девчонкой, аккуратно прикусываю ее нижнюю губу, после чего сразу же касаюсь кончиком языка места укуса, зализывая боль. Она вздрагивает в моих руках и прижимается еще теснее. Из груди Ксюши вырывается тихий стон, который срывает мне крышу. Я пытался быть нежным и терпеливым… Коснувшись бедра девушки, легонько сжимаю его, а затем подхватываю под ягодицы, вынуждая ее опоясать ногами свой торс. Шаг, еще шаг – и мы у кровати, где я рискую променять дочь на смазливую девчонку. Да уж, так себе из меня папаша… Не пример для подражания.

Рокси с легкостью поддерживает мою игру, обнимая за шею. Запустив пальцы в волосы на затылке, она массирует мне голову, страстно целуя разбитые губы. Легкая боль от ее поцелуев заводит меня еще больше.

– Ксюша, – с этими словами опускаю ее на кровать, почти полностью накрывая собой стройное тело.

Взгляд девушки мгновенно темнеет, а затем увлажняется слезами. С силой оттолкнув меня, она вскакивает с постели и, тяжело дыша, смотрит на меня так, словно видит впервые.

– Что случилось? – спрашиваю ее, вкинув бровь.

– Что случилось?! – ее голос срывается на крик. – Да, вы… Да как вы… – не сумев собраться с мыслями, девчонка отпускает мне звонкую пощечину. – Да, я вам… Как вы посмели?

– Это всего лишь поцелуй, – ухмыляюсь в ответ, потирая щеку. – И ты была не против.

Что за фокусы? Все же нормально было.

– Да, вы подлец! – сквозь слезы кричит необоснованные обвинения.

– Я хотя бы не притворяюсь…

– Что-о? Да идите вы, знаете куда?! – на ультразвуке пищит Ксюша, буквально убивая меня взглядом.

– Куда? – спрашиваю ее, сдерживая смех.

– Вон! – кричит она, топая ногами для пущей убедительности. – Вон из моей комнаты, я сказала, вместе с вашими простыми поцелуями… извращенец! Озабоченный!

– Глупышка, это мой центр и комната тоже моя!

– По договору она моя на период участия в конкурсе, – возражает мне девушка, пересказывая один из пунктов контракта. – Поэтому вещички собрали и – на выход, господин продюсер!

Вот тебе раз! Этих женщин ни за что не поймешь. То стелятся перед тобой, то по морде бьют…

– Не боишься, что вылетишь из шоу? – мстительно спрашиваю ее, наблюдая за тем, как Ксюша мечется по комнате, пытаясь успокоиться.

– Почему это? Потому что не дала? – спрашивает в лоб, уперев руки в бока.

– Потому что ведешь себя не правильно.

– А как правильно? На коленках ползать? В рот вам заглядывать? Может быть, вещи за вами стирать? Или сейчас же раздеться и раздвинуть ноги?

– Нет, – рычу на нее, хотя от последнего бы точно сейчас не отказался. Вот же переменчивое настроение женское…

Теперь мне нужен холодный душ.

– Да и не выгоните вы меня, – хитро прищуривает глазки. – Потом будете сами на коленях ползать и просить, чтобы вернулась. Поверьте, я умею создавать проблемы.

– Знаю, – отвечаю ей, думая о том, как Воронцов вздует меня, если его цаца нажалуется.

– Повторить? Вы запомнили, куда вам идти?

– А не боишься, что я сам тебе проблемы создам?

– Не боюсь! Это вам следует бояться! – пугает нахалка, чувствуя за собой защиту.

– Ненормальная! – констатирую со вздохом.

– А вы, значит, нормальный? – смеясь, спрашивает она.

– Хорошо, Рокси! – многообещающе улыбаюсь. – Встретимся завтра на первом телевизионном этапе конкурса. Удачи!

– И вам не хворать, – ехидно отвечает она и швыряет в меня моей же рубашкой. – Гуд бай, Нарцисс!

– Сладких снов, глупышка! – отвечаю ей, застегивая рубашку.

В ответ она показывает мне средний палец, нисколько не стесняясь. Боже, что за такое наказание на мою голову? И ведь нельзя никак охладить пыл девчонки, не отведав потом гнева ее влиятельного любовника. В конце концов, дочь мне дороже, чем принципы и самолюбие. Ничего, я потерплю. До поры до времени я потерплю…

Глава 20

Ксюша

Всю ночь я не могла уснуть. Ворочаясь с боку на бок, я поочередно рыдала и ругала себя за случившееся. Он меня поцеловал, а я позволила – мало этого, так еще и отвечала на его поцелуи. Что вообще со мной? С чего вдруг такая реакция на этого самовлюбленного продюсера? Ведь сотни парней в школе предлагали мне встречаться, но ни один не вызывал таких чувств. Златогорского мне хотелось целовать, обнимать, прижиматься к нему и быть полностью в его руках. В те короткие минуты, так оно и было. Я чувствовала себя желанной, красивой, хрупкой и нужной ему. Мои губы до сих пор помнили его поцелуи, помнят и мечтают вновь оказаться в плену голубоглазого продюсера, который дарил столько эмоций и желаний. Он, как наркотик, который требует организм, а объятия и ласки – доза. Еще немного и мы переспали бы…

Черт, я была готова к этому и хотела этого! Кажется, у меня что-то не так с головой. А у него?

Боже, как же я зла на него! Как же хочу приложить его чем-нибудь хорошенько по голове. Может, мозг этим самым ему включу? Хотя, себе бы тоже не помешало включить. Это надо же было… Стояла и наслаждалась!

Дура! Дура!! Дура!!!

Я была в шаге от проигрыша. Хорошо, что вовремя опомнилась, иначе, чувствую, веселая меня жизнь на экономическом факультете ждала бы. Ладно факультет, но мама и папа не оставили бы мою интрижку просто так, а я уверена, что это именно интрижка, потому что не будет такой, как он, заводить серьезных отношений. А дедушка? Он Влада с нагайкой познакомил бы, а затем, проучив немного, женил бы на мне. А оно мне надо?

Нет, вы не подумайте, дедушка дал бы ему выбор: смерть или свадьба. Решать ему. Только вот я замуж за Нарцисса не хочу. Я же его задушу в наш медовый месяц, а то и раньше. А он меня? Нет, мы определенно не пара, нечего и думать об этом.

Поспать так и не удалось. С первыми лучами солнца, я поплелась на кухню, где участники могли сделать себе кофе, чай и что-нибудь по мелочи. К счастью, здесь никогда не было толкучки. Плита всегда пребывала в одиночестве, поскольку ею никто не пользовался. Конкурсанты предпочитали заказывать еду в ресторанах или же покорно ели то, чем кормил центр. Что касалось меня, то мамин ресторан обеспечивал прекрасными завтраками, обедами и ужинали. Я согласилась на это, чтобы у маман не было причин волноваться о моем желудке. И пусть на упаковках был эмблема ресторана, но по вкусу, я сразу поняла, что готовит это мама. Ну и пусть! Я так соскучилась по родителям, что даже эта маленькая деталь, успокаивала мое сердце.

Зайдя в кухню, замечаю мужской силуэт, стоящий у плиты. В нос сразу ударяет аромат духов, которые только пару часов назад, я так усиленно пыталась выветрить из своей комнаты. Футболку и штаны, я сразу же отправила в корзину для белья, так как они источали самый сильный запах.

– Черт! – чертыхается он и зло выдыхает, бросив ложку, которую держал до этого в руке, в стену.

Звякнув, ложка упала, но продюсер даже не взглянул на нее, продолжая гипнотизировать что-то перед собой взглядом.

Нервишки у кое-кого шалят… Может, уйти, пока не заметил? Ну, уж нет! Я остаюсь. Во-первых, любопытство. Во-вторых, упрямство, а в-третьих, непонятное чувство, что просит остаться.

Бросив быстрый взгляд на Нарцисса, направляюсь к электрическому чайнику и, убедившись, что в нем достаточное количество воды, включаю. Спиной чувствую взгляд Златогорского, поэтому оборачиваюсь и натянуто улыбаюсь ему.

– Доброе утро!

– Кому как, – отвечает он и возвращает свое внимание чему-то в кастрюле.

По запаху очень похоже на манную кашу. Подгоревшую манную кашу. Подойдя к продюсеру, заглядываю в кастрюлю и морщусь при виде белой субстанции с черными комками.

– Это изюм? – спрашиваю его с надеждой.

– Нет, – недовольно морщится Владислав.

– Каша не получилась, – заключаю я, цокнув языком.

– А ты догадливая, – иронично вздыхает Златогорский. – Я стою и думаю, получилось у меня или нет. Хорошо, что ты пришла. Сразу понятно все стало! Спасибо!

– Да ну вас! – я возвращаюсь к чайнику.

Продюсер, взяв кастрюлю, выливает ее содержимое в раковину, тщательно вычищая посудину.

Боже мой! Там же все забьется! Он вообще к жизни не приспособлен что-ли? Господи! Выколите мне глаза.

– Может не надо в раковину? – спрашиваю его, так как не могу смотреть на это все спокойно.

– Ты пришла чай пить? Так пей! Не мешай мне! И так ни черта не получается! – огрызается красавец-мужчина, что совсем недавно пылко целовал меня.

– Молчу, – развожу руками. Как будто мне больше всех надо.

Услышав пиканье чайника, облегченно вздыхаю. Теперь мне есть чем заняться. Залив кипятком две ложки кофе, болтаю в бокале ложкой, стараясь не думать о том, что происходит у меня за спиной. Пусть я не смотрю, но слышу очень хорошо. Златогорский ворчит что-то себе под нос, пока плещется в раковине. Интересно, зачем ему варить кашу, если он не умеет? И почему ранним утром? Может у него хобби такое: по ночам учиться готовить. Нет, ну, у людей всякие странности бывают.

– Молоко, – сосредоточенно шепчет Златогорский, после чего, по-видимому, наливает его в только что вымытую кастрюлю. – Манная крупа…

Я честно пытаюсь не смеяться над его бормотанием и, тем более, оборачиваться. Моей выдержки не хватает надолго и, в итоге, я все же оглядываюсь. Сложно назвать готовкой то, что он делает. Скорее, это жизненно важный эксперимент, который из стен лаборатории перенесли сюда. В какой-то момент, когда он уже несколько минут стоял, как истукан, глядя как бурлит каша, продюсер поднял на меня взгляд.

– Что?

– Вы вообще когда-нибудь варили кашу?

– Нет, – он явно смущен.

И чего стесняться? Ну, не варил – так не варил. Я, например, яичницу так и не научилась делать, а вот все остальное с легкостью могу.

– Никогда не варили манку? Или она у вас просто никогда не получалась? – интересуюсь, подходя ближе.

Вручив ему свой бокал с кофе, снимаю с плиты кастрюлю и отправляю ее содержимое в урну с мусором.

– Что ты делаешь?! – вскидывается Владислав.

– Нельзя засыпать сразу крупу в холодное молоко, – поясняю свои действия. В очередной раз отмыв многострадальную кастрюлю, выливаю в нее остатки молока из пачки и ставлю на огонь, прикрывая крышкой. – Нужно, чтобы оно сначала закипело.

– У меня аллергия на лактозу, – произносит наглец, сделав глоток моего кофе. – А манка на воде мне с детства не нравится.

– Так зачем вы сейчас ее варите? – выгнув бровь, спрашиваю продюсера.

– Нужно, – деловито отвечает и нацепляет на лицо прежнюю маску Нарцисса.

– Ну, раз я вам помогаю, то вправе знать о таком.

Нет, ну, а что? Я не права?

– Для дочери, – наконец, отвечает он после минуты усиленного обдумывания, сказать мне или нет.

– Для дочери? У вас есть дочь?! Ребенок… девочка… у вас… – удивленно уставившись на него, обдумываю его слова.

– Да, маленькая такая с двумя хвостиками и бантиками.

Вот это у меня в голове вообще не укладывается. У Нарцисса есть дочь. Он с ней играет в куклы, различные игрушки, гуляет в парке, покупает вату, ругает за что-то. Хотя, вот последнее я четко представляю. И как девочка живет с таким отцом-тираном?

– А сколько ей?

– Скоро будет два года.

– И часто вы дочь этим травите? – киваю в сторону раковины, под которой находилась урна с черным мусорным пакетом.

– Рокси! – недовольно произносит моё имя в попытке призвать думать, о чем говорю.

– Ну ладно! И часто вы готовите дочери на завтрак этот прекрасный кулинарный шедевр? – театрально меняю внешний вид фразы, оставляя прежний смысл.

– Рокси! – повторяется он.

– Ну, итак…? – тороплю его с ответом, заглядывая в кастрюлю.

– Только сегодня. Няня заболела, доставка будет только через два часа, а Алиса уже сейчас хочет есть, – жалобным тоном рассказывает мне. – Жаль, что ей нельзя яичницу.

– Бедная девочка. Мне ее искренне жаль, – еще бы! Жить с отцом, который хочет накормить тебя ужасной кашей. Лучше бы яичницей, прости господи. – А сейчас она с кем?

– Я включил ей мультики и оставил одного из новых охранников, – равнодушно говорит отец года.

– Дважды бедная девочка.

– Чего это?

– По себе знаю, что оставаться в комнате с незнакомым человеком в детстве очень страшно. Хочется к маме и папе, – объясняю ему, придумывая, как бы исправить эту ситуацию. – Давайте так, вы идите к дочери, а я приготовлю кашу и принесу к вам в комнату.

– Я не смогу впустить тебя в комнату, – сразу же заявляет он.

– И не надо. Я постучу, вы заберете и покормите дочь. Мне еще к выступлению сегодня готовиться.

– Ладно, – соглашается продюсер и идет к выходу, но, прежде чем выйти, оборачивается на пороге. – Спасибо.

– Ага… Идите уже!

Глава 21

Ксюша

Спустя несколько минут я стучала ногой в дверь комнаты продюсера, держа в руках поднос с двумя тарелками каши. Одну украсила ягодками в форме улыбающейся мордашки, а на второй красовались примерно такая же, но показывающая язык. Да, вторая каша для продюсера. Не смогла пройти мимо его слов о том, что он не ест кашу, потому что у него аллергия на лактозу.

В двадцать первом веке живем, в конце концов. Существует куча заменителей, чтобы отказывать себе в таком удовольствии, как манная каша.

Этаж, на котором располагалась комната Злато горского, был предназначен лишь для продюсеров, но, как рассказала мне Таша, Дмитрий и Лаура предпочитаю дом центру и после рабочего дня уезжали к себе. Получалось, что на этом этаже жил только Златогорский.

Хорошо устроился – весь этаж в его расположении.

За дверью слышится какой-то шорох, а затем она открылась. Продюсер стоял передо мной в белой футболке, обтягивающей его могучую явно подкачанную грудь и широкие рельефные плечи.

О, кто-то часами торчит в спортзале. Мне бы такую выдержку! Никогда не понимала, как можно по несколько часов сидеть и мучить себя различными упражнениями. Я лучше потанцую лишний раз, чем гири таскать или на тренажерах заниматься.

Любовь к танцам у меня от мамы. Еще в молодости моя мама была владелицей стрипклуба, где обучала своих девочек стриппластике и пилону, но никогда не танцевала его вне стен тренировочного зала. Хотя, был один раз, когда мама танцевала на шесте, чтобы позлить папу, который на тот момент был ее преподавателем. Ну вы понимаете… Папа уже тогда был влюблен в маму, кстати.

Родители не знали, что я в курсе этого события, так как мне случайно проговорился друг отца и попросил сохранить его предательство в тайне от друга.

Подушечки пальцев сразу же закололо от воспоминаний о том, что было прошлым вечером. Мысли о том, как я касалась обнаженной кожи Златогорского, покрытой гематомами и легкими мурашками, что возникли от холодной мази на моих пальцах, на какое-то время вывели меня из нормального состояния.

– Ксюша? – возвращает меня к реальности голос Влада.

Блин, и чего это я так уставилась? Мужчину в футболке не видела что ли никогда?

– У вас тут пятно или мне кажется? – спрашиваю его и указываю глазами на то место, где должно было быть предполагаемое «пятно». На деле же, я всего лишь пыталась замаскировать свое любование его натренированным телом. Знаю, что глупо, но ничего другого в голову не пришло.

– Где? – тут же нахмурено спрашивает он и смотрит в то место, которое я указала. – Нет, – отрицает он, слегка оттянув футболку, чтобы точно быть уверенным.

– Значит, показалось, – пожимаю плечами с таким видом, словно ничего не произошло. – Я принесла кашу.

– Спасибо! Сколько с меня? – спрашивает, доставая из заднего кармана портмоне.

– Сколько с вас – что?

– Ну, денег сколько? Все же, я занял твоё время.

– Пфф, – фыркаю на него и, вручив поднос, произношу: – Не все в этой жизни изменяется деньгами, господин продюсер. Мне было в радость приготовить для ребёнка и знать, что ее отец не отравит бедную малышку. За помощь не платят, а добро возвращается бумерангом. Приятного аппетита вашей дочери и вам.

– Мне? – спрашивает и бросает взгляд на поднос, после чего удивленно поднимает глаза.

– Да. Я сварила вам манную кашу на безлактозном молоке. Таша пьет его каждое утро и дала мне немного для каши, – говорю ему, наблюдая за тем, как меняется выражение лица мужчины на более удивленное и заинтересованное.

– Не слышал раньше о таком молоке.

– Чего только не придумают в нынешнее время, – искреннее улыбаясь, чувствуя гордость за то, что знала о том, чего он не знал, отвечаю я. – Приятного аппетита. Тарелка вашей дочери с улыбкой. Ваша – другая.

– Спасибо, – произносит он растерянно и хочет еще что-то сказать, но я уже захожу в лифт, не оборачиваясь, и уезжаю на свой этаж, чувствуя, как трясутся руки и коленки.

Боже, что со мной происходит? Я больна? Надеюсь, это быстро лечится.

Влад

– Алиса? – ласково окликаю дочь, прежде чем поставить поднос на стол. – Иди ко мне, радость моя! Папа тебя покормит.

– Папа! – кричит малышка и со всех ног бежит ко мне, улыбаясь так счастливо, что сердце сжимается от нежности. Жаль, что скоро придется оставить ее одну и отправляться на работу.

Дочка подбегает ко мне и обнимает ногу, хохоча так громко, что я начинаю опасаться, что все слышат, как сейчас счастлива моя малышка. Ее детский смех и постоянно приподнятое настроение каждый раз заставляют меня улыбаться. И плевать каким уставшим я прихожу, но от пары часов игры с дочкой никогда не откажусь. Я уже начал разбираться в куклах и их именах, которые им дала Алиса.

– Давай, Алиса, я покормлю тебя, – с этими словами беру ее на руки и сажаю на высокий стул.

– Уыбка! – кричит она и тычет пальчиком в тарелку с кашей, которую я поставил перед ней. – Это пинесла фея?

– Фея, – соглашаюсь с дочерью. – Фея…

Непонятная для меня фея. С одной стороны, проста как валенок и понятная, но каждый раз заставляет меня сомневаться в моих же мыслях о них. Стала бы меркантильная девушка, идущая по головам, трать свое время на то, чтобы приготовить кашу для дочери, человека, что все время ее оскорбляет?

– Фея! – радостно кричит дочь.

Фея… Жаль, что не моя. И никогда не будет моей.

– А она пидет к нам в гости? – спрашивает дочка, обращая ко мне загоревшийся огнем интереса взгляд.

– Не думаю, малыш. У нее много дел.

– Как у тибя?

– Нет. Фея сейчас улетела к другим деткам, чтобы тоже приготовить им кашу.

– А ка мине?

– Я попрошу ее следующий раз зайти, малыш. Хорошо? – спрашиваю дочь с улыбкой. Дочь кивает с улыбкой до ушей. – А теперь кушай!

Глава 22

Ксюша

Закончив с подготовкой к первому телевизионному этапу конкурса, я еще несколько раз оглядела себя в зеркало. Черное платье, принесённое Златогорским прошлым вечером, сидело на мне, как влитое. Завитые в локоны волосы, откинула за спину, открыв тем самым вид на хрупкие ключицы и аккуратные плечи. Макияж, нанесенный Ташей, которая, как оказалась год работала визажистом, выгодно подчеркивал глаза. Легкая игривость во взгляде, аккуратные стрелки на глазах, вызывающий цвет помады, но не дешево-пошлый, а дорогой и богатый, длинные ресницы, четкий контуринг лица, выделяющий скулы и скрывающий щечки, доставшиеся мне от папы – все было идеально!

Сегодня утром мне в номер доставили черные туфельки-лодочки, которые хорошо смотрелись с платьем. Аксессуары я выбрала из имеющихся: сережки-капельки и кулон в виде птицы, которые подарила мне бабушка по отцовской линии. Он – точная копия кулона, что когда-то бабушке подарила ее бабушка, но тот был утерян. Мой же был создан по эскизам бабушки.

Открыв дверь своего номера, уже собиралась выйти, как заметила у порога небольшую коробку конфет и бумажный квадратик. Наклонившись, подняла ее и огляделась по сторонам. Никого не заметив, развернула записку.

«Сладкое для феи!» – гласила надпись на абсолютно белой бумажке.

Для кого? Ошиблись, может? Но, во-первых, никто не видел, что конфеты нашла я. Во-вторых, конфеты нашла я и они мои. В-третьих, у нас с шоколадом взаимная любовь, и я не позволю нас разлучить. Для феи – так для феи!

Еще раз оглядела коридор и быстро прошмыгнув в комнату, спрятав конфеты в шкаф, от греха подальше. Вообще, шоколад не рекомендован для связок. Можно лишь горький и то в минимальных дозах, как говорит Римма Андреевна, но я так его люблю, что отказать ему никак не могу.

Все за него отдам!

– Ну, ты долго? – врывается в мою комнату Таша в тот момент, когда я закрывала шкаф с тайником.

– Уже иду. Хватит ворчать!

– Да, мы сейчас самое интересное пропустим!

– Ну, так шла бы сама.

– Не хочу я сама. С кем я буду участников обсуждать? С кем буду кости всем перемывать? Мне нужны уши, Рокси!

– Ну, пошли, буду твоими ушами, – со вздохом отвечаю ей, приготовившись к нескольким часам непрерывной болтовни подруги.

– Платье у нее не очень… А у этой лицо будет блестеть на сцене… – бормочет Таша, рассматривая каждую из участниц. – И кто ей макияж делал?! Ты только посмотри! Ей красный вообще не идет. А тут мне нравится. Стиль есть… Ого! Точно сильная соперница!

– Слушай, а парни среди конкурсантов есть? – прерываю ее в какой-то момент, так как вообще не слушаю бормотание подруги, а просто разглядываю соперниц и глупо улыбалась от мыслей, что в шкафу меня ждет райское наслаждение.

– Нет, – восклицает она. – Это же женский сезон. Через неделю после нашего будет мужской. Каждый из продюсеров получит и девушку и парня и, может, дуэт из них сделает, – равнодушно рассказывает Таша, пожимая плечами.

То есть мне еще могут крылышки подрезать, заставив петь с каким-нибудь мужчиной, парнем или вообще мальчишкой. Не хотелось бы…

– Оу, – тихо произношу, найдя взглядом тройку продюсеров, которые болтали с конкурсантками.

– Подруга, ты как будто с луны свалилась. Совсем не читала, куда идешь?

– Возможно, – отвечает равнодушно, наблюдая за тем, как Златогорский что-то объясняет рыжеволосой девушке. Берет ее за руку и, заглянув в глаза, уже с улыбкой продолжает.

Девушка кокетливо хлопает глазками, а продюсер улыбается еще шире и еще иногда даже смеется.

Вы только представьте! Он умеет смеяться! Сейчас луна с неба упадет! Идиллия влюбленной парочки прямо. Меня охватывает приступ злости по отношению к продюсеру. То есть, ей он улыбается, а меня постоянно унижает. То есть, я ему каши варю, пытаясь наладить отношения, а улыбается он ей. То есть, я с ним пытаюсь быть мягче… иногда… а он с ней! А, может быть, это потому, что она с ним спала, в отличие от меня? Может, каша не понравилась? Ну, тогда пусть рыжая ему и варит! Вот же мерзавец!

– Роксен? – зовет меня кто-то и я, повернувшись на голос, замечаю, что ко мне подошли Лаура и Дмитрий. – Прекрасно выглядишь, – делает комплимент Лаура. – Мило и элегантно.

– Благодарю, – вежливо отвечаю ей, стараясь не возвращать взгляд к мило беседующей парочке, а то еще стошнит от этого всего.

Хоть бы постыдились, извращенцы! Не только же я это заметила!

– Девочки, я хочу пожелать вам удачи! И не бойтесь выходить на сцену. Все будет хорошо! – зачитывает наставническую речь Лайм для меня и Таши, которая стояла все это время рядом.

– Спасибо, – благодарит ее Татьяна.

– Спасибо, справлюсь! – теперь моя очередь расшаркиваться перед жюри.

– Я знаю! – улыбнувшись, говорит она мне, а потом обращается к подруге: – Таша, мы могли бы отойти на пару минут?

– Да, конечно, – отвечает ей подруга и тут же идет с Лаурой к кулеру с водой.

Набрав воды в стаканчик, Лаура начинает что-то говорить девушкеЯ, а та понимающе кивать и порой отвечать.

– Вижу, получила мой подарок, – произносит Дмитрий, и я вернув внимание на продюсера, замеча, что он изучающе осматривает на меня.

– Какой подарок? – непонимающе спрашиваю его.

– Тебе доставили его в номер.

Был какой-то подарок? Что мне доставляли в номер? Не понимаю… Конфеты!

– Так это вы? – с улыбкой восклицаю, тронутая его жестом.

– Да, – довольно улыбается. – Понравился?

– Очень, – честно признаюсь, что обняла бы его сейчас, но другие конкурсантки не поймут этого жеста. Непременно придумают мерзкие сплетни, и я потом не отмоюсь от позора.

– Рад слышать, но оставим это в секрете? – подмигнув, спрашивает он. – Не хочу, чтобы другие знали о том, что я уже выбрал себе фаворитку.

– Меня? – распахиваю глаза так широко, что, кажется, побила рекорд Гиннесса, если конечно есть такой рекорд.

– Тебя! – отвечает он, улыбнувшись. – Ты, главное, выбери меня сегодня.

Кажется, я уже выиграла! Прощай, экономический факультет.

Привет, сцена!