Текст книги "Наказание для продюсера (СИ)"

Автор книги: Анна Леманн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 15 страниц)

Глава 16

Ксюша

Целых два часа я повторно отвечала на вопросы анкеты, а Златогорский комментировал каждый мой ответ. Он даже умудрился подшутить над моим любимым красным цветом. Я в долгу не осталась и максимально долго красила ногти, стирала и опять красила, видя, как он морщится от противного запаха. Только он быстро привык к этому и пришлось искать следующий раздражающий факт в виде хрустения сухариками. Специально делала это максимально громко и противно. Продюсер кривился, но не возникал, напуганный перспективой быть вышвырнутым из номера.

– Вам идет, – замечаю словно между прочим, бросая в рот сухарик.

– Извини, что?

– Синяк вам идет, говорю. Шрамы украшают мужчину, не знали?

– Представь себе, – ухмыляется он в ответ.

– Болит?

– Только когда дотрагиваюсь, – отвечает продюсер и рукой касается синяка.

– У меня мазь есть хорошая! – говорю ему и, поднявшись, иду к чемодану, чтобы достать оттуда тюбик мази, что делает мой двоюродный дедушка, хирург по образованию.

Мазь и правда хорошая и такую ни в одной аптеке не найдешь. Я ни один раз говорила деду, чтобы собственное производство открыл, а он все отнекивается. Мол, старый и пусть дети этим занимаются, а ему некогда.

– Мази тут не помогут, – уверяет Златогорский, с сомнением глядя на баночку в моей руке.

– Эта поможет, – возражаю я, открывая посуду с вонючей, но действенной субстанцией. – Давайте, помажем?

– Может, ты знаешь, как скрыть это безобразие? Не хочу, чтобы до… журналисты увидели. Тональным кремом замазать…

– У меня нет тоналки.

– Как нет? – спрашивает он и смотрит на меня, как на инопланетянку.

– Я почти не использую косметику. Могу вам только тушью ресницы накрасить потом. Надо?

– Рокси, – он улыбается. Улыбается впервые с того времени, как мы знакомы. – Тушь не надо.

– А мазь надо? Поможет же!

Пусть помнит потом доброту мою! Упрямый осел! Сижу и уговариваю его, как будто это мне синяк поставили. Вот бы, как мама посмотреть на него, и он в миг шелковый – это только она умеет так.

– Хорошо, – соглашается он после минуты обдумывания.

– Ну и отлично, – не скрываю того, что довольна его положительным ответом, попутно думая о том, что продюсер снова странно ведет себя. Заикается, витает в облаках… Неужели мои голые ноги так на него подействовали? От этих мыслей по телу быстро пробегают мурашки, пуская огонь по позвоночнику.

Потянувшись к столику, беру в руки пачку влажных салфеток. Аккуратно протерев синевато-темную область кожи на скуле, покрытую очень тонким слоем явно какой-то мази, но точно не тоналки, погружаю палец в мазь. Следующие несколько минут проходят в тишине, пока я стараюсь максимально осторожно обработать его синяк, чтобы не причинить боли. Получается плохо, потому что Владислав изредка вздрагивает, но мужественно терпит мою неуклюжесть.

– Ведешь себя совсем как взрослая, – говорит он вдруг, перехватывая мою руку.

– Мой папа всегда так говорит, только в конце добавляет «Ксения Тимофеевна», – улыбаюсь в ответ.

– Ксения? Ксюша, значит…

– Ну, да.

– Ксюша, зачем тебе такая жизнь? – спрашивает Златогорский чуть ли не шепотом.

– Как зачем? Хочу петь!

– Я о другом. Почему ты выбрала такую жизнь? Ты же ведь красива и молода. Зачем ты так испоганила свою жизнь? Думаешь, у тебя бы не было всего живи ты обычной жизнью?

– Я не совсем понимаю вас. Это моя жизнь, и мне решать, какой она будет.

– Да, ты права. Извини. Просто не могу сидеть сложа руки, когда вижу, что кто-то ломает свою жизнь, и я ничего не делаю.

– Я не ломаю свою жизнь, а иду к цели!

– Тебе лучше знать, – вымученно улыбается Владислав, словно в одно мгновение устав спорить со мной. Точнее, не спорить, а навязывать свое мнение, которое имеет какой-то странный подтекст.

– А вы? Почему вы выбрали такую жизнь?

– Меня всегда тянуло к музыке.

– Вот и меня тянет, – подхватываю его идею.

И вновь передо мной другой Златогорский. Тот, что спокоен, ласков и добр ко мне. Куда делся тот напыщенный индюк – совсем не понимаю этого. Вроде минуту назад сидел передо мной, а сейчас я касаюсь уже другого человека. Того, что смотрит на меня заинтересованными глазами и, кажется, узнает с каждой секундой все больше и больше.

И пусть единственное, что я скрываю, точнее, о чем не хочу говорить, кто мои родители, но продюсер находит в моих глазах совсем другое. Он почти затрагивает ту самую грань, что заставляет меня бороться за мечту. Но Златогорский снова понимает что-то неправильно в моих глазах, потому и несет ересь, что кажется верной только ему. Но все это мелочи, по сравнению с тем, что творится со мной рядом с добрым Златогорским. Рядом с ним я хочу быть собой: смешной, доброй и заботливой – и это странно.

– Твоя мазь помогает, – произносит он, когда мы продолжаем, вернувшись к анкете. В этот раз Златогорский спокойно записывает мои ответы, порой улыбаясь.

– Охлаждает, – комментирую я, чтобы сказать хоть что-то. – Да! Она классная и помогает. Еще парочка таких сеансов и синяк сам собой рассосется, – радостно говорю ему, ловя себя на том, что назначаю ему подобие встречи.

Добрая ты, Ксюша! Счастье получаешь от того, что помогаешь.

– А как называется? Хочу купить и провести эти парочку сеансов.

– Ой, а она не продается в аптеках. Ее делает мой родственник для нашей семьи.

– И как мне тогда эту парочку сеансов провести? Может, отдашь свою? Я заплачу, – спрашивает продюсер и достает портмоне.

– Не могу отдать, – виновато опускаю голову. – Она последняя, а у меня тоже синяки на теле есть.

– У тебя? Откуда?

– Упала, – смущенно признаюсь, но он явно мне не верит. – Вы можете по вечерам заходить, и я буду давать вам, – предлагаю ему отличное решение проблемы, по моему мнению.

Владислав вскидывает брови, глядя на меня. В его взгляде загорается незнакомый мне огонек – там начинают свою дикую пляску черти.

– Мазь давать! – подхватываюсь я, понимая, что сморозила. – А я еще попрошу у дяди и для вас баночку тоже.

– Упала, значит… Показывай синяки! – приказывает Златогорский, метая молнии глазами, что уже обшаривали мое тело.

– Зачем? – спрашиваю нахмурившись, но встав, показываю ему икру с четырьмя синяками. – Обычные синяки!

Пару дней назад я доставала крупы с верхней полки и свалилась со стула. Чтобы люди не говорили, но маленький рост доставляет одни проблемы.

– И правда… обычные, – задумчиво подтверждает Златогорский мои слова и, взяв анкету обратно в руки, произносит: – И последний вопрос: Количество половых партнеров.

– Я не буду отвечать на этот вопрос.

– Почему?

– Не хочу!

– Значит, сам напишу, – заявляет он и начинает внимательно меня разглядывать. – Самые короткие отношения?

– День.

Один день в школе с одноклассником считается? Это мои единственные отношения.

– Значит, семь!

– Что семь?

– Семь половых партнеров.

Ого! Это когда же я успела? Семь! На каждый день недели по одному?

– Все возможно, – отвечаю, улыбнувшись. Не буду реагировать на его провокации. – Вы попали в самую точку!

Нет, ну а что? Проверять меня у гинеколога не будут, а раз продюсер так хочет думать, то пусть думает. Нет, ну он серьезно? Семь в восемнадцать лет? Или он это даже еще скидку сделал?

– У тебя с Ташей все серьезно? – задает очередной вопрос.

– Очень.

– Не боишься, что он может узнать?

– Кто – он? – вообще уже ничего не понимаю.

Почему Златогорский вечно на что-то намекает, а когда я спрашиваю, то мы попадаем в мир Гарри Поттера, где нельзя произносит имя сами-знаете-кого?

– Ладно, это не моё дело. Проехали! – отвечает он, поднимаясь на ноги, чтобы направиться к выходу. – Спасибо за анкету, Рокси! Спокойной ночи!

Ну вот! Опять… Кто «он»? Загадка века, блин!

– Стойте! А днем мне можно выходить из центра? – спрашиваю его в тот момент, когда рука Влада касается ручки двери.

– А тебе надо?

– Да, у меня завтра встреча.

– С кем?

С братом. Завтра Гриша возвращается. Последние две недели он провел в горах. Я обещала встретить его.

– С парнем! – отвечаю продюсеру.

– Хмм… хорошо! Я завтра поеду по делам и вывезу тебя из центра, – вновь превратившись в Нарцисса, говорит продюсер.

– А сама я не могу? – спрашиваю, подойдя к двери для того, чтобы закрыть ее.

– Нет. После последнего случая все конкурсантки под строгой охраной центра. Покидать центр запрещено, но раз тебе надо, то…

– Спасибо, – благодарю его и закрываю дверь, прямо перед его носом.

Не хочу портить себе ночь образом Нарцисса. Лучше пусть перед глазами будет добрый Златогорский, который мне нравится намного больше.

Глава 17

Влад

– Конкурсантка номер семнадцать! – доносится до меня голос из коридора. – На сцену.

– Ооо, – довольно потирает руки Дима. – Сейчас будет жарко! Смотри, и в этот раз не выгони зубастую милашку.

Куда уж выгонять? Не могу!

– Да, Влад, не надо! Она будет шикарно смотреться на сцене! Маленькая, миленькая и красивая – то, что нужно!

– Главное, чтобы пела хорошо, – отвечаю им и бросаю взгляд на дверь в тот момент, когда в зал заходит Ксюша с высоко поднятой головой и улыбкой на все лицо.

Я каждый раз залипаю на ее улыбку – с милыми ямочками на щеках и невинным выражением глазах, которые соответствуют ее возрасту. Вот такой она была совсем не похожа на любовницу Воронцова.

А может быть Воронцов именно на это и попался? На эту ее лженевинность?

И не надо переубеждать меня, что она по-настоящему невинна. Видел я, как она меня соблазняла в тот вечер, когда я принес анкету, а я, как слепой глупец, повелся! Скажу больше, в какой-то момент, глядя на ее ноги, представлял их на моих плечах. Мечтал узнать такие же мягкие ее губы, какими кажутся. С трудом удавалось отводить глаза от выреза ее ночной рубашки, что она намеренно расстегнула. Мог бы взять ее, но не делал этого, потому что знал, что играет со мной, дразнит. Только зачем? От скуки или потому, что решила соблазнить по-настоящему и тем самым получить мою протекцию?

Нет! Между нами никогда ничего не будет! Потому, что переспав с ней, я потеряю дочь.

– Присаживайся, милашка, – мурлычет Дима, улыбаясь одной из своих обвораживающих улыбок, и указывает Рокси на стул. – Мини-беседа, а потом споешь.

– Хорошо, – соглашается Рокси и садится на предложенный стул, подмигнув мне.

Улыбка сама по себе расползлась по моему серьезному лицу, которое я до последнего старался держать таковым и не показывать окружающим своих эмоций. Руки сами потянулись к синяку и погладили его, вспоминая, как вчера вечером его касались ее руки. Нежные, гладкие, миниатюрные пальчики…

– Роксен, думаю, тебе не стоит объяснять, что после шоу твоя жизнь в корне изменится?

– Понимаю, но не вижу в этом ничего удивительного.

– Пресса, журналисты, поклонники – все они будут преследовать тебя по пятам. Каждый будет рыться в твоем грязном белье, доставая оттуда, порой, очень личное?

– Готова, – громко вздохнув, выдает Ксюша.

– Есть грязные секретики и тайны? – спрашивает Лаура девушку.

– У всех они есть! – пожав плечами, отвечает Ксения.

– Именно поэтому мы и придумали условие с псевдонимами. Даже мы, продюсеры, не знаем ваших имен и фамилий – только номер и выбранное имя, – разъясняет девушке Цветков, глядя на нее совсем не как на конкурсантку. Очаровывает ее, меня злит – но это он не знает.

– Если честно, то даже не думала об этом, – признается девушка по имени Ксюша, номер семнадцать. Та, что раскрыла мне свою личность и, кажется, маленькую часть своей жизни.

Позавчера я вывел Рокси из центра и отпустил на встречу с ее «парнем». Молодой, смазливый сопляк, завидев мою К… конкурсантку, сразу же обнял ее своими щупальцами и парочку раз покрутил в воздухе смеющуюся Рокси.

В тот момент меня охватила злость и ревность. Да, именно ревность! Я должен контролировать себя, нельзя допускать подобного. Меня просто привлекла ее милая мордашка и внешняя беззащитность – это пройдет.

В тот день мне было противно смотреть на нее. Изменщица! Я еще как-то смутно понимаю тех, кто заводит отношения с женатым мужчиной, заполучив спонсора, но когда девушка изменяет и ему… Ну, это уже ни в какие ворота!

– Иди на сцену, – говорю ей. – Что тебе включить вместо минуса?

– Ничего не надо, – отвечает она, направляясь туда, куда я велел идти. – Мне нравится петь a cappella.

– Ооо, – одобрительно тянет Лаура, любящая тоже петь без музыкального сопровождения. – И что будешь петь?

– Деми Ловато «Heart Attack», – называет она композицию и в ту же минуту начинает петь.

Чистое звучание ее голоса заставляет удивиться не только меня, но и моих коллег, которые даже вперед выступили, чтобы лучше слышать. Ксюша поет свободно. Широкий диапазон добавляет ей несколь очко в моих глазах и глазах моих коллег. Признаюсь, что Рокси не зря была так уверена в себе, ведь действительно талантлива.

По поведению девушки, сразу было понятно, что ее место – сцена и ничего другого. Ее свободные движения, взгляды, летающие по нашим лицам… Ни в какое сравнение с теми зажатыми конкурсантками до Рокси. Манера девушки подать себя со сцены завораживает. Ее мимолетные касания взглядом восхищают и так и просят «Еще! Еще! И еще раз еще!». Хочется смотреть и смотреть на нее не отводя взгляда. И если мои коллеги еще как-то могут думать профессионально, то мне дается это с трудом. Перед моими вновь она… в той развратной пижаме, распущенными волосами и игривым взглядом.

Ксюша полностью отдает себя на сцене, получая кайф от самого нахождения на ней и заряжая всех вокруг своей энергией и очарованием.

Да, определенно, если она выиграет, то я ничего не потеряю. Нужно будет проработать кое-какие мелизмы, и она станет совершена.

Театрально поклонившись в финале композиции, Рокси внимательно посмотрела на нас и улыбнулась доброй улыбкой, совершенно не беспокоясь, что мы могли посчитать ее вокал ужасным.

– Рокси, это было круто, – кивая головой, первым нарушает молчание Цветков. – Мое предложение в силе! Переходи ко мне в начале шоу! Хочу тебя в свою команду.

– Я бы тоже не отказалась! – вмешивается Лаура.

– А вы, господин Златогорский? – обращается Ксюша ко мне в тот момент, когда коллеги делят ее между собой.

– А ты хочешь ко мне? – интересуюсь так. Словно мне абсолютно все равно.

– А вы хотите меня взять?

– Да, хочу тебя взять, – отвечаю ей, вложив в свои слова слегка другой смысл. – А ты хочешь быть моей?

Меня раздражает моё положение. Я на грани развода. Останется ли со мной дочь – зависит от Ксюши. Но больше всего бесит то, что я не ровно дышу по отношению к этой свиристелке. Но это ведь пройдет? Верно?

Я не хочу влюбляться в нее!

– Мне нужно подумать, – хитро прищурившись, отвечает Рокси.

– Подумай хорошо, – улыбаюсь ей, безотрывно глядя в глаза Ксении, вспоминая, что про вечерам эти глаза принадлежат мне. Я могу наблюдать за тем, как сосредоточенно она смотрит на то, как обрабатывает мой синяк.

– Да, Роксен, подумай хорошо, – вмешивается Дима. – И найди личного костюмера и гримера. Тебе нужно…

– Вечером тебе доставят платье в номер, – прерываю его, обратившись к Ксюше.

– Платье?

– Ну да. Черное, без рукавов…

– …и выше колена, – растерянно продолжает за меня.

– Верно!

И как бы сильно я не был зол на нее в тот день, когда увидел в объятиях этого сопляка, но несколько часов провел в магазине, выбирая платье по заданным мной характеристикам. Каждое предложенное я мысленно примерял на Ксюшу, отвергая их, пока мне не показали Его – маленькое, черное платье – все как по заветам легендарной Коко. Открывающее руки, но почти полностью закрывающее шею и грудь. Платье стоило бешеных денег, но я купил, потому что оно идеально ей шло. Да и к тому же, надо было отблагодарить Ксюшу за три сеанса лечения мазью, которая и правда помогала. Первый сеанс из запланированных, я чуть не пропустил по собственному желанию, но Ксюша сама постучала в дверь моего номера и с улыбкой безумного ученого, произнесла:

– Врач прибыл!

Глава 18

Доставка платья осуществлялась мной, так как я все равно должен был прийти на очередной прием к доктору Ксении и ее лечебным ручкам.

Постучав в дверь, около минуты ждал, пока мне откроют и, в какой-то момент, возникли мысли, что она вышла куда-нибудь, но дверь передо мной все же открылась. Ксюша стояла со смартфоном у уха и пальцем у рта, прося сохранить тишину.

– Да, дедуль! Все отлично! Никто не обижает, – хохотнув, смотрит на меня и показывает головой: мол, заходи, не стой на пороге. – Нет, не взяла! Дедушка! Ну, хватит! – пауза, за которою я успеваю войти, а Ксюша закрыть за мной дверь. – Все дедуль, ко мне потенциальный жених пришел! Да! Замуж зовет. Сказал, что жить без меня не может! Умрет, если не соглашусь. Ну, да, я же у тебя самая красивая, – девчонка сдерживает смех, слушая дедушку, но смотрит на меня. – Я передам ему! Дословно передам! Целую, дедуль, – и отключает вызов, еще парочку секунд, глядя на телефон.

– Теплые отношения с дедушкой? – спрашиваю ее, положив коробку с платьем на кровать.

– Ну да, – ослепляет меня улыбкой. – Он у меня старенький уже, но любит всем радужные перспективы расписывать.

– И мне угрожал, как потенциальному жениху?

– Да! Сказал, что… я лучше промолчу. Дедушка использует нетрадиционные методы пыток. Вам даже не понравится слушать о них, а тем более, испытывать на себе.

– Хорошо, что я не твой жених, – я радостно улыбаюсь, поддерживая шутку, хотя сейчас вовсе не до смеха.

– Ну да, вы – мой пациент.

– Ксюша, у меня к тебе серьезный разговор, – возвращаюсь к своему прежнему состоянию – серьезности и собранности. – Видишь ли, твоя мазь помогает, и я бы хотел попросить тебя все же продать мне ее.

– Зачем? Синяк уже проходит.

– Понимаешь, у меня гематомы не только на скуле, но в других местах.

– Где, например?

– Живот, спина… – загибаю пальцы, следя за ее реакцией.

– Кто это вас так? – недоверчиво спрашивает девушка.

– Плохие люди.

– Ну, ясно, что не хорошие. Хотя, я хорошая, но вас бы с радостью побила… иногда! – признается Ксения, состроив виноватые глазки.

– Рад слышать, что не всегда!

– Раздевайтесь, я осмотрю ваши синяки, – приказывает Рокси. Она взяла мазь с тумбы у кровати и направилась ко мне так решительно, что я невольно попятился.

– Зачем?

– Ну, живот вы еще как-нибудь сами обработаете, но со спиной будет сложнее. Давайте, раздевайтесь! Не ломайтесь, как будто я вас тут убивать собираюсь. У вас есть шанс, пока я добрая.

Пффф… какие мы добрые! Доброта прям в ушах булькает.

– И все же, я настаиваю продать мне мазь, – не оставляю надежды уговорить упрямицу.

– А ну, цыц! – цыкает на меня девчонка и рассерженно хмурит брови. – Кто тут врач и ангел во плоти? Я! Поэтому раздевайтесь! Честно слово, как… – кашлем заглушает слово, а потом продолжает: – …ломаетесь.

– Зато ты вон как быстро меня раздеваешь.

Хотя, я не против, чтобы все было наоборот.

– Ну, должен же кто-то в нашем тандеме быть решительнее? – невинно хлопает глазками.

И почему разговоры с ней всегда заставляют меня смеяться и улыбаться, как сумасшедший?

– И ты решила перетянуть на себя эту роль? – спрашиваю ее, забавляясь тем, какой важной она сейчас пытается казаться.

– Конечно!

– Ну, тогда я вынужден подчиниться, – стянув пиджак, начинаю медленно расстегивать пуговицы рубашки, под скучающий взгляд Рокси. Снимаю рубашку, встаю перед Ксюшей, дабы показать ей многочисленные ушибы.

Инна со своим папашей никак успокоиться не могут! Неделю назад подослали ко мне наемников, которые отделали меня за приличные денежки. В тот день, как на зло, я отпустил охрану раньше времени, за что и поплатился. А потом вновь эта встреча, когда отец Инны разбил мне губы и оставил этот злосчастный синяк на скуле.

– Кто это вас так? – испуганно повторяет Рокси, рассматривая побитое тело. – Вас ногами, что ли били? Ох, черт! Он черный, – показывает на огромный синяк над бедром. – Вы были у врача?

– Нет, у меня же теперь личный врач, – подшучиваю над ней.

– Вы совсем? – возмущается Роксен. – Не были у врача? А вдруг там что-то сломано?

– Беспокоишься?

– Злюсь! – кричит она. – Как так можно? Быть таким беспечным… Это же ведь не шутки!

– Да успокойся ты, – перебиваю девушку, взяв ее руку в свою ладонь. – Это просто гематомы и они скоро пройдут, а с твоей мазью еще быстрее.

В действительности, я был у врача и ничего серьезного не повреждено, но мне приятно, как Рокси злится на меня, заботясь.

– Не могу я успокоиться! Может, к врачу поедем? – жалобно просит и даже включает взгляд милого котика, который ей удался, но я не собираюсь сдаваться.

– Поедем? – переспрашиваю, ухватившись за последнее слово во множественном числе.

– Ну да! Я с вами, чтобы быть уверенной, что все в порядке.

– С чего вдруг такая забота?

– Это не забота…. Просто я… не хочу… лишиться победы! Вы умрете, и конкурс отменят! Я не могу проиграть! – явно придумав причину на ходу, она обиженно выпячивает нижнюю губу. Этот жест превращает ее в милую куколку с пухлым ротиком, который так и хочется поцеловать.

– Так ли это, Ксюша? – уточняю я, задумчиво поднося ее руку к своим губам. – Уверена, что эта причина беспокоит тебя больше всего?

– Д-да, – отвечает она, заикаясь.

– Конкурс не отменится, если со мной что-то случится, – «утешаю» ее, целуя нежную кисть, от чего девчонка вздрагивает, а мое собственное тело чуть ли не взрывается от того, что я сделал то, о чем давно мечтал.

– Но…

– Никаких «но», глупышка, – ее зрачки увеличиваются от моего шепота, превращая огне-карие глазки в пожар накануне моего собственного конца света. – Обработаешь сама или продашь мазь?

Это надо прекратить! Златогорский, помни об Алисе! Помни о дочери. Прекрати уже мечтать об этой чужой красотке. Не твоя! Она никогда не будет твоей. Эта девочка принадлежит всем, но не тебе.

– Обработаю сама, – отвечает она, и я отпускаю ее, чтобы и самому отойти, ведь еще минута – и я накинусь на нее, словно дикий зверь. Разорву к чертям эту футболку и спортивные штаны, которые девчонка надевает каждый раз, когда я прихожу к ней.

– В начале спину, – командует она привычным тоном, а затем начинается мука для меня. И вовсе не от боли, а от того, как ее руки касаются моей спины.

Нежно, неторопливо, аккуратно и… слегка дрожа.

Каждое ее прикосновение превращается для меня в пытку. Личное наказание, когда хочется коснуться того, чего нельзя. Когда желаемое прямо перед тобой, но ты не можешь взять, потому что оно либо убьет, либо разрушит тебя.

Каждый раз, когда она отстраняется, мне хочется вернуть ее руки обратно. Плевать – куда, но чтобы она касалась меня снова и снова. Прикасалась к каждому сантиметру моей кожи. Но больше всего мне сейчас хочется самому касаться ее. Провести ладонью по изгибам ее фигуры, прикоснуться губами к ее губам, шее, ключице, груди и всему, что попадется мне на пути. Обласкать всю ее. Истерзать и искусать губы до крови, чтобы опухли и были только моими.

Спину я считал пыткой, но не знал, что когда она перейдет к животу, начнется самый настоящий ад. Ад моих чувств, желаний и мыслей. Разрушение всех моих «против» нашей с Ксюшей связи. Сопротивляться в этот момент было крайне сложно. Легче было сдаться, потому что отступать всегда проще. Приподнять ее голову за подбородок, впиться губами в ее прелестный ротик и начать раздевать. Сделать с ней все, что захочу, и она поддастся, потому что сама хочет этого же. Это читалось в ее глазах минутой ранее.

В этот момент, мне было плевать, что я могу все потерять! Передо мной была она и только она. Маленькая, заботливая, аккуратная и до боли желанная девушка. Я не собираюсь больше пасовать! Она будет моей. Прямо здесь и сейчас…

К черту мысли о том, что будет дальше! Я справлюсь! Я сохраню все, но получу и ее! Хотя бы раз, но она будет моей.

– Ксюша? – зову ее и в тот момент, когда она поднимает голову. Не совладав с собой, беру ее двумя пальцами за нежный подбородок с милой ямочкой, чтобы не дать ей уклониться от поцелуя.

И плевать, что это разобьет вдребезги мою жизнь. Возможно, и ее тоже… На все плевать!