Текст книги "Новый Рим. Железная Агнесс (СИ)"

Автор книги: Анна Кольт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 11 страниц)

Агнесс встала и пошла прочь от костра. Она вышла к краю обрыва в паре десятков метров от лагеря. Впервые в жизни Железная Агнесс увидела звездное небо до горизонта, насколько хватает глаз, и джунгли под ним, в обрамлении скал. Ночь была наполнена мерцающим светом: звезды, желтые светлячки, похожие на крошечные летающие истоковики, отблески уютного костра, от которого она так хотела сбежать. Агнесс всхлипнула и зажала себе рот ладонью, чтобы никто не услышал. Всхлипнула снова и сорвалась в раздирающие душу рыдания. Она прислонилась спиной к дереву и сползла на траву. Ее трясло. Всего было слишком много. Слишком сложно. Слишком ново. Она окончательно перестала понимать, что происходит. Чего она хочет, что чувствует, что должна чувствовать, что ей нужно делать и почему. Сейчас она только надеялась, что никто ее не услышит. А то этим ведь еще взбредет в голову ее успокаивать!

Через несколько минут, когда ей уже почти удалось унять свою истерику, рядом появился Ланский.

– Вам лучше вернуться в лагерь, – сказал он. – Ночью в джунглях опасно. Впрочем, днем тоже.

Сначала Агнесс просто смотрела на него снизу вверх. Потом резко встала и вывалила на Ланского весь ворох вопросов, скопившихся за день:

– Что происходит? Кто эти люди?! Кто… вы?! Я знаю, что вы служили в Новоримском флоте! Я вас видела!

Ланский несколько секунд сосредоточенно вглядывался в ее лицо, потом спросил:

– Вы… это не вы тогда подглядывали за погрузкой через дыру в заборе?..

В этот момент Агнесс накрыло детское восхищение. Он помнит! Отважный Капитан ее помнит!

– Вы помните… – прошептала она.

Ланский грустно улыбнулся.

– Конечно. Это был наш последний с Джеймсом полет…

– Джеймс?.. Это… который тогда был с вами? Ваш друг?

– Да. Мой старпом и лучший друг с академии. Когда мы вернулись… в общем… все пошло не так. Его убили. Меня объявили пиратом.

– Что произошло? – спросила Агнесс.

Ланский задумчиво смотрел на нее, должно быть решая, стоит рассказывать или нет. Но тут его отвлек шорох в близлежащих кустах. Ланский закатил глаза:

– Эрик, мы просто разговариваем.

Из-за дерева, из тех самых кустов, появился Эрик с револьвером и как обычно очень суровым лицом. Ланский продолжил:

– Видите ли, Агнесс… Я очень помог Эрику. Теперь он за меня беспокоится.

Парень все-таки опустил револьвер. Видимо понял, что теперь выглядит совсем уж глупо.

– А остальные? – спросила Агнесс, все еще поглядывая на Эрика на всякий случай. – Соня сказала, что всех так или иначе откуда-то выгнали. У вас тут типа… команда изгнанников?

– Формулировка немного странная, но, по сути, вы правы, – ответил капитан. – Хотя это не просто изгнанники. Замечательные люди. Очень талантливые. Ромашка, например, гениальный медик. Росла в семье врачей, у них всему училась. Уже в пятнадцать лет она могла спокойно вырезать аппендицит или удалить гланды.

– Ромашка? – с сомнением спросила Агнесс. – Вот та странная девочка, которая вечно залипает на цветы? – да, Агнесс видела, как Ромашка обрабатывала рану Эрика. Тогда девушка выглядела взрослее и серьезнее. Но все равно поверить в то, что Ромашка способна заниматься серьезной медициной было сложно.

– О, да, – ответил Ланский. – Ромашка, она же Рамона Блант, должна была стать величайшим врачом Нового Рима. Но родители умерли, а родственники не хотели делить наследство со странной девочкой и сдали ее в психиатрическую лечебницу. Оттуда она сбежала, и тоже оказалась в трущобах.

– Пятнадцатилетняя девочка с непривычки в трущобах… Ауч.

– Да. Я ее забрал. У Кендре попроще: учительница из элитной школы. Кое-кто из учеников ее невзлюбил, насочинял про нее баек, что она детей бьет. Ее лишили права преподавать. А она ведь добрейшая женщина! Хранительница книг. Знает больше всех нас. Кстати, а вы уже говорили с Петром? Это наш техник. Усатый такой.

– Нет, я пока только с Кручининым говорила. Прикольный мужик.

– А, да, – Ланский улыбнулся. – Мой верный друг и старший помощник.

– А я что-то думала, что Эрик у вас старпом. Так рвется в бой, – Агнесс глянула на парня с усмешкой. Впрочем, не злой. Его забота о безопасности капитана почти доходила до забавного абсурда и вместе с тем вызывала уважение. В трущобах так друг за друга никто не вписывался. Даже в Стае, где было хоть какое-то подобие морального кодекса, когда становилось жарко, каждый был сам за себя.

– Я второй помощник, – сказал Эрик. В ночном свете его загорелая кожа казалась бледной, глаза особенно темными. Они отражали бликами лунный свет, как вода, и от этого выглядели почти зловеще. В целом в образе Эрика было что-то трагическое. Он был похож на персонажа книги или синематографа. Из тех, что на обложках и плакатах стоят темным силуэтом на фоне заката или луны.

– Буду знать, – Агнесс чуть улыбнулась ему и снова обратилась к капитану: – У остальных такие же истории? Петр? Соня?

– Петр работал на дирижаблестроительном заводе при Джоне Кейвсоне. Когда власть сменилась, завод стали разворовывать. Он пытался помешать. Ему сказали: «Сиди тихо, или уходи». Он сказал: «Нет». Тогда ему сказали: «Сиди тихо, или уволим по статье». Он сказал: «Нет». Ему сказали: «Сиди тихо, или мы тебе так карьеру испортим, что тебя даже в автосервис не возьмут». Петр пошел на принцип. Когда у них в цеху сгорел дирижабль, это повесили на Петра. Уволили за халатность. И правда с тех пор никуда его не брали. Сидел в трущобах, делал заводные игрушки для детей…

– Петр сильно дирижабли любит, – сказал Эрик. – Когда капитан его к себе техником взял, Петр от счастья плакал.

– А ты? – спросила его Агнесс. – Что у тебя за история?

И тут Эрика будто подменили. Он больше не казался забавным в своей паранойе. Он больше не выглядел эффектно-трагичным персонажем из развлекательного синематографа или дешевого романа. Взгляд Эрика стал тяжелым, холодным, глубокий и опасным, как холодная вода в городской реке. Все тени на лице стали темнее и резче, на мгновение Агнесс даже показалось, что от его лица остались только кости.

– Моя история закончится тем, что я убью своего брата, – сказал он.

Ланский подошел к Эрику, положил руку на плечо и заглянул в глаза:

– Эрик, не нужно, прошу тебя. Не надо так.

– Когда придет время, я сам решу.

Ланский отошел от него, печальный и задумчивый.

– Давайте вернемся в лагерь, – попросил Эрик и снова глянул на Агнесс все еще пугающе темным, но уже более спокойным взглядом. – А у Сони завтра сама спросишь. В отличие от остальных, она свою историю рассказывать любит.

Когда они вернулись в лагерь, напряжение постепенно ушло, насколько это было возможно для их ситуации. Эрик стал прежним: то и дело настороженно поглядывал на Агнесс, но без той пугающей тьмы в глазах. В какой-то момент она не удержалась и показала ему средний палец. Эрик только покачал головой. Забавно, но это маленькое взаимодействие даже как-то успокоило Агнесс. Под утро она даже смогла задремать, прислонившись к дереву.

Проснулась она от лязга металла. Это был звук рукопашной битвы. Агнесс тут же вскинулась, выхватила револьвер. Но, повернувшись на звук, она увидела, что это всего лишь Эрик и Ланский практикуются в фехтовании. Агнесс опустила револьвер и какое-то время наблюдала за ними. Это было, черт побери, красиво! Эрик был одет в черное. Обычно на нем был плащ, но сейчас он снял его, чтобы не мешал. В итоге Эрик остался в рубашке с широкими рукавами и жилете. Его движения были стремительными, яростными. В каждый удар и выпад он вкладывал эмоции. Возможно, выплескивал злость, которую зародил в нем вчерашний разговор. Может быть, Ланский потому и предложил Эрику эту тренировку: чтобы прочистить мозги от лишних эмоций. Агнесс вспомнила, каким темным был взгляд Эрика, когда тот говорил об убийстве брата, и поежилась. Интересно, что такого вытворил его брат, что Эрика теперь так корчит?

Ланский фехтовал более технично, сдержанно, контролируя каждое свое движение. Он тоже избавился от своего плаща, светлого и свободного, и теперь был одет примерно так же, как Эрик, только в светлые тона: белая рубашка, песочного цвета жилет. Контраст получался во всем: и в цветах одежды, и манере фехтовать, и в образах в целом. Эрик – темный, страстный, быстрый. Ланский – светлый, спокойный, сдержанный. Агнесс стало интересно, кто бы из них победил, если бы они дрались всерьез. Наверное, шансы были бы примерно равны.

Агнесс поднялась, потянулась. После сна в экзоскелете тело ужасно затекло, но снимать его и оставаться без защиты она не собиралась.

Им предстоял еще день пути через джунгли. Хищные лианы уже стали привычным делом. Примерно через полчаса пути Агнесс решила заговорить с Соней. Все-таки, в ситуации нужно было разобраться. А для этого требовалась вся информация, какую можно собрать.

– Как ты оказалась здесь? – прямо спросила Агнесс.

– М? – Соня глянула на нее из-под разноцветных прядей.

– Ты говорила, что тоже служила во Флоте. За что тебя выгнали?

Вообще-то Агнесс не очень верила, что Соня действительно легко расскажет свою историю, но у той сразу же глаза загорелись энтузиазмом.

– Я поймала сигнал другой цивилизации!

Ну конечно. Соня оказалось одной из тех поехавших, что верят во Второй Континент. Таких хлебом не корми, дай рассказать о своих бредовых теориях. Эти люди считают, что Поселение, в дальнейшем ставшее Новым Римом, было не единственным центром притяжения выживших после Катастрофы.

Началось все с ученых, которые изучали старые карты. Согласно этим картам, до Катастрофы существовало несколько континентов. Их было то ли пять, то ли шесть, Агнесс не помнила точно. Ей об этом рассказывала Яннике, когда говорила об исследовательском флоте и путешествиях. Агнесс точно запомнила лишь то, что континент, на котором находился Новый Рим, раньше был самым большим.

Историки и географы сходились во мнении, что Катастрофа сильно изменила ситуацию, и старые карты нельзя больше считать актуальными. После Катастрофы долгие десятки лет бушевали землетрясения, цунами и извержения вулканов. Поверхность планеты изменилась до неузнаваемости. Относительно того, насколько сильными были эти изменения, мнения ученых разошлись.

Кто-то считал, что больше континентов не осталось вообще. Уцелел только самый большой, на котором и находился Новый Рим. Даже этот континент изрядно потрепало: согласно старым картам, территория к юго-западу от Нового Рима, где сейчас находились острова, в докатастрофическую эпоху тоже была частью материка. Это подтверждали материалы, которые исследователи находили на островах.

Другие ученые считали, что остальные континенты сохранились, но на них была полностью уничтожена цивилизация, а то и жизнь вообще. Это мнение на данный момент было общепринятым.

Долгое время существовали только эти два мнения, пока, лет пятнадцать назад некоторые любители радиотехники не начали утверждать, что ловят сигналы с другого континента. Пытаясь вычислить источник сигнала, они обнаружили, что он находится чертовски далеко. К западу от Нового Рима и гораздо дальше, чем все острова. Ученые заявили, что это невозможно. По оценкам последствий Катастрофы, за пределами Нового Рима и Суверенных Королевств отправить радиосигнал было попросту некому. Если даже континенты сохранились, то жили на них исключительно мутировавшие звери, но никак не люди, способные послать радиосигнал.

Загадочный сигнал стал быстро обрастать мифами и теориями. Кто-то говорил, что слышал только помехи. Кто-то утверждал, что поймал сигнал SOS. Кто-то говорил о том, что через помехи была слышна музыка. Некоторые вовсе рассказывали, что услышали в загадочном сигнале голоса своих умерших родственников. За предполагаемым источником сигнала закрепилось название Второй Континент. В газетах стали появляться статьи с разнообразными теориями и «свидетельствами очевидцев». На прилавках появились мистические романы вроде «Мое путешествие на Второй Континент», «Стивен Смит и загадка Второго Континента», «Любовь на Втором Континенте» и так далее. Судя по всему, писали эти книги те же люди, что и «свидетельства очевидцев» в газетах.

В общем, Второй Континент был легендой, а тех, кто воспринимал эти теории всерьез, обычно считали слегка сумасшедшими.

– Вот не надо делать такое лицо! – продолжила Соня. – Я поймала сигнал, когда мы были над Северным Океаном! Сигнал был не наш! Характеристики сильно отличаются! Согласно докатастрофическим источникам, на другой стороне планеты был как минимум еще один континент!

– Я знаю. Но это совсем не значит, что он сейчас там. Катастрофа изменила географию. Все цунами, землетрясения и извержения… Те континенты вообще могли уйти под воду.

– А что, если люди остались жить под водой?

– Ну это вообще бред.

– Да почему? В Северных Болотах же живут люди в подводных городах.

– Там не подводные города, а полузатонувшие руины… Да там вообще такая дичь творится, что никто не знает наверняка, кто и как там живет… В любом случае, сигналы со Второго Континента… – Агнесс покачала головой.

– Вот за это меня и уволили. А Ланский, между прочим, следующим рейсом планирует отправиться туда, где по докатастрофическим книжкам должен быть тот континент! Ну… собирался, пока ты нас не сбила. Теперь кто знает, когда полетим… – Соня явно была огорчена, но на Ангесс вроде бы уже не злилась. Тут вообще все были удивительно отходчивые. Казалось бы, Агнесс сбила их дирижабль, пыталась убить их капитана, а на нее тут даже толком не злятся. Только Эрик кидает свои угрожающие взгляды, но даже в них нет ни злости, ни ненависти. Он просто защищает человека, который ему дорог.

– Так, куда это наша Ромашка побрела? – спросила Соня.

Агнесс проследила за ее взглядом и увидела Ромашку, которая собирала цветы. Каждый цветок уводил ее все дальше и дальше в сторону от пути команды.

– Вот же горе наше… – вздохнула Соня. – Ромашка!

Все остановились. Идущие впереди Ланский и Эрик обернулись. Ромашка не оборачивалась. Когда она наклонилась за очередным цветком, Агнесс заметила движение в кустах рядом с ней. Большое животное, явно хищное. Похожее на тех, что Агнесс видела в книгах. Размером почти с автомобиль, желтое с темно-зелеными полосками, из-за которых заметить его в джунглях очень сложно. Агнесс была ближе всех и потому среагировала первой. Она выпустила в животное две пули из револьвера. От этого хищник только еще больше озверел. Переключил внимание на источник опасности. Прыжком он бросился на Агнесс, придавил лапой к земле. Она вскинула руку, защищаясь, и зубы зверя залязгали по металлу экзоскелета. Агнесс согнула вторую руку в локте и выпустила оставшиеся в револьвере пули в живот хищника. Только когда его туша тяжело свалилась на нее. Агнесс почувствовала боль в руке.

– А-ай…

Рядом оказалась Соня, попыталась столкнуть с Агнесс тушу зверя, но охотница зашипела от боли:

– Ай. Ай. Рука… – теперь она поняла, что клык зверя не только попал в зазор между элементами экзоскелета, но и застрял там.

– Извини. Ща… – Соня повернула морду хищника, чтобы клык вышел из руки. Из раны тут же полилась кровь.

– Твою же мать… – выдохнула Агнесс.

– Еще повезло, что он просто задел, а не вцепился, – заметила Кедре. – Мертвую хватку такого зверя никак не разжать…

– Ага, и ходила бы я всю жизнь с башкой тигра на руке, – сказала Агнесс, усаживаясь на траву. Рядом тут же оказалась Ромашка. Увидев рану на руке Агнесс, она будто снова стала другим человеком. Лицо ее стало очень сосредоточенным и гораздо более взрослым. Даже венок на голове образ не портил. Агнесс уже видела ее такой, когда Ромашка обрабатывала раны товарищей после крушения. Похоже, она всегда менялась таким образом, когда лечила кого-то. Теперь, когда Агнесс видела ее такую вблизи, было легко поверить, что эта хрупкая странноватая и совсем юная девушка – гениальный медик. Ромашка достала аптечку, раскрыла на траве и потянулась тонкими пальцами к экзоскелету на раненной руке охотницы.

– Это нужно снять, – сказала Ромашка.

– Не надо. Я сама. И не такое на себе латала. Оставь мне аптечку только.

Ромашка вопросительно посмотрела куда-то. Агнесс проследила ее взгляд. Она смотрела на Ланского. Тот выглядел хмурым, но кивнул, и Ромашка ушла. Агнесс сосредоточилась на руке. Отсоединила перчатку от остальной конструкции, повернула несколько крошечных рычажков, и элементы экзоскелета на предплечье изменили положение, открывая доступ к ране. Агнесс обработала края раны антисептиком и принялась бинтовать. Действительно было не впервой. До руки достать легко, и нужно всего лишь обработать и забинтовать. Агнесс приходилось и пули из себя вытаскивать, и зашивать рану на боку, куда фиг дотянешься. Когда Агнесс закончила бинтовать руку, к ней подошел Ланский. Сел рядом на траву и кивнул на сместившиеся элементы экзоскелета на ее руке:

– Ты его вообще никогда не снимаешь?

– Только дома, – ответила Агнесс и обернулась, чтобы посмотреть, чем занята команда. Она была уверена, что они пойдут дальше, как только она закончит. Но, судя по тому, как расслабленно все сидели на земле и массивных корнях одного из высоченных деревьев, капитан разрешил небольшой привал.

Ланский продолжил:

– Я уже говорил, что, когда ты меня видела, это был наш последний с Джеймсом полет. Потому я помню его во всех деталях. Часто вспоминаю, – он приподнял голову, глядя куда-то вдаль, в свои воспоминания. – Мы тогда были молодыми идеалистами. Были со всей страстью влюблены в свою работу. Мы служили Новому Риму. Открывали новые земли во благо Родины. Во всяком случае, мы верили, что занимаемся именно этим. В то путешествие мы отправились по наводке прошлой экспедиции. Ты ведь знаешь, что по всему миру остались следы докатастрофической цивилизации? – Ланский снова посмотрел на Агнесс.

– Да. Их исследуют, чтобы восстановить утерянную историю.

– Не только. Главную ценность для Аронакса представляют магические артефакты, которые остались в докатастрофических храмах.

– Но почему? Ведь их нельзя использовать. Магия запрещена и опасна.

– Я задал ему примерно такой же вопрос, когда вернулся из того путешествия. Мы исследовали храм. Мы с Джеймсом нашли там множество источников, в которых говорилось о разрушительной силе артефакта, который Аронакс приказал доставить в исследовательский центр. Этот артефакт мог сравнять с землей весь Новый Рим и еще пару Королевств в придачу. Магия – это очень тонкое дело, не такое, как техника. Пропуская Энергию через себя, человек может исказить ее одной только случайно вспыхнувшей неверной мыслью.

– А что это был за артефакт? Что он делал?

– Я толком не знаю. Я ведь не маг. И тем более не служитель древнего храма. Как я понял, что-то вроде «сердца», которое мы используем для дирижабля, только для человека. Он может наполнить человека Энергией, а тот дальше делает с ней, что хочет. Хочет – исцеляет болезни. Хочет – уничтожает целый город. Я не мог доставить такой артефакт в Новый Рим. Тем более передать его человеку, в мотивах которого не был уверен. Я договорился с командой, и на обратном пути мы спрятали артефакт на острове…

– На этом?! – Агнесс и сама не заметила, как втянулась в историю. Она чувствовала себя примерно так же, как когда была маленькой, и Яннике рассказывала ей истории о подвигах Новоримского Воздушного флота.

Ланский усмехнулся, глядя на нее.

– Нет. Хотя ход мысли верный.

Агнесс чуть нахмурилась и склонила голову на бок, пытаясь понять, что он имеет в виду.

– Я пришел к Аронаксу и прямо спросил его, зачем ему этот артефакт, – продолжил Ланский. – Что он собирается с ним делать? Он стал говорить, что это секретный проект во благо Нового Рима. Что я не должен задавать вопросов. Потом все-таки сказал, что у него есть секретная лаборатория, которая занимается изучением магии. Стал говорить, что, если я действительно хочу послужить на благо Нового Рима, я должен сотрудничать с ним в этом направлении. Что именно магия необходима Новому Риму для развития. Обещал, что я стану великим человеком в глазах всего Нового Рима и Королевств. Я отказался. Все знают, к чему приводит магия. Я не мог поставить Новый Рим под угрозу. Аронакс сказал, что даст мне время подумать. Неделю, чтобы принять решение. И отпустил. Я был глупцом. Я поверил ему. И сразу же отправился на тот самый остров, чтобы уничтожить артефакт. Вдвоем с Джеймсом. Люди Аронакса следили за мной. На острове они на нас напали и попытались забрать артефакт…

– Но вы успели его уничтожить?!

Ланский пару секунд молчал. Смотрел на свои руки, сложенные на коленях. Потом сказал:

– Да. Я пострадал в процессе. Едва мог двигаться. Джеймс дотащил меня до дирижабля. Поднял его в воздух.

– В одиночку?!

Ланский грустно улыбнулся. Он все еще не смотрел на Агнесс, погруженный в воспоминания. Агнесс никогда не видела, чтобы у человека был такой грустный, и вместе с тем светлый взгляд.

– Он был невероятно талантливым пилотом. Джеймс успел разогнать дирижабль, чтобы мы могли уйти. Исследовательский легче, чем военный… А потом люди Аронакса его застрелили. Сняли из усиленной винтовки. Он умер. Так закончился наш последний полет восемнадцать лет назад. Меня объявили пиратом.

– Я… Я не знаю, могу ли я вам верить… – Агнесс хотела, действительно хотела верить. Потому что если эта история – правда, то ее отважный Капитан действительно такой, каким она видела его все эти годы. Смелый, благородный, преданный Новому Риму настолько, что готов пойти против самого Аронакса, чтобы защитить этот город.

Ланский наконец поднял на нее взгляд:

– Аронакс обещал тебе службу во Флоте за мою голову, да?

– Да.

– Для тебя это важно?

– Да. Это моя мечта. Я шла к этому всю жизнь. Жилы рвала, чтобы выбраться из дерьма и служить на исследовательском дирижабле Новоримского воздушного флота. Я не могу упустить этот шанс.

– Я понимаю.

Ланский поднялся и ушел к команде. Агнесс осталась сидеть на траве. Ей хотелось кричать, но она только зажмурилась, стиснула зубы и до боли сжала кулаки. Она не хотела убивать Ланского и сдавать его Аронаксу. Она не знала, может ли ему верить. Возможно, вся его история – это ложь. Он просто пудрит ей мозги, чтобы защититься. Хотя зачем это ему? Переманить на свою сторону, заполучить ценного союзника? Агнесс не знала, чему верить.

***

Като стоял в рубке «Пандоры» и наблюдал за мигающей точкой на радаре. Точка перемещалась в глубине острова, и дирижабль двигался параллельно с ней по воздуху вдоль берега, с внешней стороны скал, обрамлявших остров.

В рубке появился Сэм. Простой парень, сын фермера из Дивлэнда. Он присоединился к Стае два года назад в поисках приключений. Сэм был немного туповат, зато физически силен, верен и исполнителен, потому был ценен в тех случаях, где требовалось выполнение простых приказов.

Сейчас Сэм переминался с ноги на ногу, поглядывал на Като, не решаясь заговорить. Выглядел он весьма нелепо, так как был высок и широк в плечах настолько, что почти полностью заполнялся собой дверной проем. А держался при этом как четырехлетний ребенок. Като повернулся к нему, сложил руки за спиной и вопросительно поднял брови:

– Да?..

– Босс, объясни, пожалуйста, какого черта мы тут торчим?

Вообще Като так и предполагал. Стая послала Сэма выяснить планы начальства. Наверняка Трикс снова убедила его сделать то, что делать никому не хотелось: пойти к Като и задать пару вопросов.

– Потому что мы еще можем получить наши деньги, – ответил Като.

– Так тогда надо высадиться и трупы собрать там, где «Прометей» грохнулся…

Като был уверен, что это мнение Стаи, а не собственная идея Сэма. Проще говоря, коллективный вопрос Стаи звучал так: «Босс, какого черта мы тут кружим вместо того, чтобы десантироваться как можно ближе к месту крушения, обыскать обломки и сдать все трупы, какие найдем?»

– Видишь эту точку? – Като указал на радар.

– Ну?

– Это маячок, который я закрепил на экзоскелете Агнесс, когда она еще была здесь. Место крушения примерно тут… – он показал в правый верхний угол монитора радара. – Она проделала довольно длинный путь для мертвеца, ты не находишь?

Като понял, что ирония была неуместна, когда увидел, как расширяются от ужаса глаза Сэма:

– Вы думаете, она упала в проклятое место и стала одним из тех живых мертвецов, о которых рассказывают в легендах?!

Като потер пальцами переносицу, мысленно напоминая себе о том, что Сэм не специально издевается над ним, а просто немножко тупит, а на самом деле очень старается.

– Нет. Я думаю, она выжила, и экипаж «Прометея» ее куда-то ведет. Посмотрим, что будет…

***

К вечеру у Агнесс начал чесаться и побаливать нос. Конечно, на фоне всего происходящего эта проблема была мелочью, но все равно напрягала. Когда Агнесс в очередной раз поскребла кончик носа ногтем, заметила, что кожа шелушится.

– Это от солнца, – сказала оказавшаяся рядом Соня. – Я ж из трущоб. У меня тоже такое было, когда только начинала летать. Здесь столько солнца, сколько никогда в трущобах не бывает. Ромашка! – Соня огляделась. Ромашка снова обнаружилась где-то в стороне ото всех. Но на этот раз рядом с ней снова шел Эрик, так что девушка была в безопасности.

– Ромашка, у тебя же осталась мазь от солнечных ожогов?

Ромашка чуть нахмурилась, остановилась и принялась копаться в своем рюкзаке. Эрику пришлось остановиться тоже, и постепенно остановилась вся команда. Агнесс почувствовала себя максимально неловко.

Ромашка достала из рюкзака тюбик. Он был почти пустой, и она прикусила губу, раздосадованная этим фактом.

– Давно не обновляла запасы солнцезащитных средств, – сказала Ромашка. – Никому не требовалось…

Она подошла к Агнесс и протянула ей тюбик.

– И… этим нос мазать?.. – спросила охотница. Такой ерундой ей заниматься еще не приходилось. Ромашка кивнула, глядя на Агнесс своими огромными чистыми голубыми глазами снизу вверх. Да уж, без присмотра команды Ланского эта девочка точно бы долго не прожила. Тем более в трущобах. Хотя сейчас Ромашка и была в своем профессионально-сосредоточенном режиме, она все равно оставалась очень хрупкой. Знание медицины в трущобах ее бы не спасло.

– Ладно… Спасибо…

Агнесс осторожно выдавила немного мази на палец и намазала нос, очень надеясь, что это не какая-то дурацкая шутка, и кожа не пойдет волдырями или типа того. Но от мази действительно стало легче. Сначала Агнесс ощутила на коже приятный холодок, а через пару минут, когда они уже снова шли через джунгли, нос перестал чесаться, и боль утихла. Агнесс убрала тюбик в поясную сумку.

Пока они шли, какая-то тревожная мысль не давала Агнесс покоя. Дело было не в лианах, которые то и дело пытались до них добраться. Охотница довольно быстро научилась их рубить. Не в том, что рано или поздно у Агнесс снова появится шанс арестовать или убить Ланского и сдать его Аронаксу. И тогда ей придется принимать решение: сделать это, или навсегда отказаться от своей мечты о Флоте. Если она кинет Аронакса, то Флота ей уж точно не видать. Еще, наверное, и вне закона объявят. Аронакс явно не из тех, кто прощает обиды. Обо всем этом Агнесс старалась просто не думать. Как и том, нужен ли ей все еще Флот. К этим мыслям за два дня она привыкла и глушила их как фоновый шум. Но теперь на кроме этого шума появилось что-то еще.

«Откуда у Аронакса координаты?» – эта мысль вспыхнула в голове Агнесс так резко и ярко, что она даже вздрогнула. Первым делом посмотрела на Эрика. Тот по-прежнему шел рядом с Ромашкой. Следил, чтобы та никуда не забрела опять. Тем не менее, он периодически поглядывал на Агнесс. Следил. Столкнувшись в очередной раз с взглядом его темных глаз, Агнесс нахмурилась. Эрик не зря паникует. Чувствует опасность, но не там, ох, не там. В их команде крыса. Координаты кто-то слил. Слишком уж точны были данные, вплоть до времени прибытия и направления движения дирижабля. Она думала обо всем этом, продолжая смотреть на Эрика. Того, похоже, ее тяжелый взгляд озадачил. Парень вопросительно приподнял брови. Агнесс покачала головой и перевела взгляд на дорогу. В конце концов, они еще в джунглях, где нужно смотреть внимательно, куда идешь.

В одном Агнесс была уверена: Эрик не предатель. Он бросается на защиту Ланского с такой наивной преданностью, что скорее умрет, чем предаст его. Кто же тогда? Агнесс посмотрела на спину идущего впереди капитана. Рядом с ним шел первый помощник Василий Кручинин. Мог ли он быть предателем? В конце концов, первый помощник. Друг капитана. Кроме того, он, судя по всему, слишком занят пьянством, чтобы думать о предательстве. И ненавидит Флот. Какой ему в этом интерес?

Агнесс перевела взгляд на механика Петра, который шел почти рядом с ней. Ну это же дедушка – божий одуванчик! С другой стороны – темная лошадка. Все больше молчит, возится со своей техникой, прямо как она сама. Петр очень любит дирижабли. Может, Аронакс купил его так же, как купил ее саму, пообещав мечту? Ей же он пообещал Флот. Может, Петру он также пообещал возвращение на завод по производству дирижаблей? Вполне возможно. С другой стороны, Ланский вытащил его из трущоб. Эрик говорил, что Петр плакал от радости, когда Ланский взял его на «Прометей» техником. Кем надо быть, чтобы предать после такого? Агнесс вспомнила, что все члены экипажа так или иначе были спасены Ланским. Все они были в отчаянии, и, приняв их на «Прометей», Ланский подарил им новую жизнь и надежду. Несмотря на это, кто-то из них его предал. Так что фактор «Ланский же его/ее спас» Агнесс решила сбросить со счетов. Для предателя он в любом случае не сработал.

Позади Петра шла Кедре. Тоже загадочная женщина. Вечно в своих книгах, витает в облаках. Может, это маска? Может, в самом деле она совсем другая? Может, действительно избивала учеников, и была уволена справедливо? А Ланский наивно поверил ее жалостливой истории. Домыслы, и ничего больше. Точно так же Агнесс думала и про Соню. Та даже выглядела опасной. Яркие волосы, броский макияж. Она в целом была подтянутой и подвижной. Агнесс была уверена, что Соня прекрасно умеет драться. Может, неплохо стреляет. Но это вовсе не говорит о том, что она предательница. А вот сомнительная история про сигналы с другого континента – это другой вопрос. Может, Аронакс обманул ее? Выведал координаты, притворившись человеком из другой цивилизации? Агнесс тряхнула головой. Бред какой-то.

Осталась Ромашка. Ее невозможно было в чем-то подозревать. Агнесс никогда в жизни не видела таких светлых и чистых людей. Ромашка будто жила в каком-то своем мире, и грязь этого мира просто физически не могла до нее добраться. Агнесс была уверена, что, если бы Ромашка осталась в трущобах, она бы, конечно, умерла там, но ни за что бы не озлобилась.