Текст книги "Город забытых снов(СИ)"

Автор книги: Анна Ринифе

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 13 страниц)

В Нем было что-то такое, ЛЮБОПЫТНОЕ, она не могла прочитать Его как открытую книгу, что делала с большинством людей. Он был хитрее, умнее, быстрее, сложнее. Никогда ничем себя не выдал, всегда одинаково двусмысленный и невинно беспощадный. В прошлый раз она постаралась. Сингл был в общем-то не плох. Она думала, Он будет рвать и метать с ее рецензией в руках, нет, пускай хотя бы с обидой поджимать губы, скрывая уязвленное себялюбие за шутками и напускным равнодушием. Но нет. Он был абсолютно естественен в своем неведении. Он не читал ее рецензию, более того, Ему вообще было все равно, писала Вероника отклик на Его песню или нет.

Вероника опять включила проигрыватель и подошла к окну. Ветер гнул деревья и угрожающе выл в вентиляции, откликаясь на визг метели, доносящийся из компьютера. Вероника стояла между двух стихий и молча смотрела в пустоту, в завешенные плотными гардинами окна соседних домов, так похожих на картонные коробки.

Метель притихла и стала похожа на зловещую колыбельную. Вой из динамиков и вой из вентиляции слились в одно целое, как предвестие, как предчувствие, как демоническое приветствие зимы. Она укутает снегом, она скует морозом, и все живое заснет с призрачной надеждой на пробуждение. В тусклом свете фонарей, вставленных в ночную тьму, как потемневшие пуговицы в петлицы черного бархата, Вероника увидела еле различимые снежинки. Снег в первый день зимы.

Диск закончился, и ветер опять завыл сольно. "Спокойной ночи", – почему-то пожелала Вероника миру за окном и захлопнула ноутбук.

***

Книга в черной обложке тяжелым камнем лежала в Ликиной сумке. Агния отдала ее сегодня без особого энтузиазма. Она лишь сказала, что книга – дурная подделка, и от ее лучше просто избавиться. Все это Лика знала и так. Что же она тогда хотела от Агнии, на что надеялась? В самом деле, чем могла ей помочь специализирующаяся на фольклоре преподаватель литературы? Добрым советом избавиться от книги. Лика злилась на себя больше, чем на Агнию. Ей не на что было рассчитывать. Ведь она не может подойти к своей учительнице и сказать ей что-то вроде "Знаете, у меня есть одно зеркало, в общем-то его уже у меня нет, но в это зеркало поймана одна душа, и ее надо бы освободить". После такого монолога Лике еженедельным посещением психотерапевта точно не отделаться. Психотерапевта. Лику передернуло от мысли о докторе и предстоящем к нему визите. Какую роль он будет разыгрывать в этот раз?

– Какие любопытные книжки вы читаете, Лика, – девочка вздрогнула от неожиданности, прямо перед собой увидев Марию со злосчастной книжкой в руках.

"Она что успела порыться в моей сумке, пока я тут стою, задумавшись, в попытке собрать вещи с парты?" – подумала Лика и что-то неуверенно промямлила в ответ.

– Извините, мне надо идти, – сказала она, наконец, побросав учебники в сумку, но Мария не отреагировала. Казалось, ее взгляд прирос к книжке, она жадно бегала от строчки к строчке, перелистывая страницы.

– Ну и как, срабатывает? – подмигнула она, не отрываясь от книги.

Лика не могла понять, издевается над ней Мария или говорит серьезно.

– Если хотите, можете оставить книгу себе, почитать, – опасливо выдавила из себя Лика и тут же пожалела об этом.

Мария загорелась восторгом и, улыбаясь, побрела из аудитории, не поднимая головы от книги.

Лика осталась стоять как громом пораженная. Конечно, сплавить эту дурацкую книжонку Марии было не худшим результатом, но почему Мария так отреагировала, словно была готова принять все описанное в псевдолегенде как руководство к действию? Тем более сейчас, когда Мария казалась такой счастливой?

Лика знала, что уже опоздала на следующую пару, благополучно простояв в пустой аудитории около десяти минут занятия. Мария должна была закрыть кабинет и сдать ключ на вахту, но вместо этого она оставила Лику стоять с открытым ртом. Может быть, они с Агнией чего-то не заметили в этой книжке?

***

Мария еле дождалась окончания рабочего дня. Ничто так не освобождает от мечты, как более грандиозная мечта. Про книжку в черных обложках ей рассказал Евгений Борисович. Рассказал, чтобы не быть голословным, утверждая, что Доминик, его бывший студент, сошел с ума. По словам профессора, парень тряс этой книжкой перед лицом преподавателя, хвастаясь, что в ней описано, как можно исполнить любое свое желание. Конечно, такой волшебной книжки не существует, ее быть не может. Но вот же она – Мария держит ее в руках. И пусть другие думают, что это шутка, фантазия больного воображения, но она точно знает, что это за книга. Она искала ее годами. Искала в душных комнатах студенческих общежитий у высохших от бумажной работы аспирантов, в сумрачных квартирах назойливых и страдающих от похмелья доцентов, в жарких странах у пропахших табаком и дешевым одеколоном иностранцев. Она нигде не могла ее найти. Она уже почти отчаялась. И вот книга сама нашла ее. Сама пришла ей в руки. Теперь она ни за что ее не упустит. Это ее самый последний шанс. И она готова отдать за него все.

В лимонном платье и бежевом пиджаке, с перепутавшимися локонами и скатавшимися тенями женщина ринулась на кладбище. Побродив среди надгробий с полчаса, Мария заприметила траурную церемонию, двигавшуюся прямо в направлении ее. Это была удача. Кому пришло в голову хоронить покойника прямо перед заходом солнца, осталось загадкой, но Марию это абсолютно не волновало. Притаившись за высокой елкой, она ждала своего часа. Надо было незаметно проскользнуть в толпу, смешаться с родственниками и друзьями, как можно ближе пробраться к усопшему, как можно увереннее блеснуть дамским зеркальцем, как можно быстрее скрыться с места преступления. У Марии горели глаза, волосы совсем растрепались под порывами ветра, тональник потек по потному от волнения лицу, лимонное платье промокло насквозь страхом и желанием, пиджак был вымазан пылью с гранитных памятников и железных оград. Ее можно было принять за скитающуюся по кладбищу бездомную сумасшедшую, но ни один человек не поднял на нее глаза. Ее видели все, но никто из той процессии не увидел того, что было у нее внутри, не увидел ее злобы, ее ненависти, ее презрения. Не видела этого и она. Не слышала, как эти чувства яростно пробивают стену и зацветают ядовитыми вьющимися цветками, гложущими ее изнутри, поглощающими всю ее без остатка, выплевыющими лишь бледную тень ее самой.

В агонии Мария примчалась домой. Полночи она кричала в зеркало имя, написанное на картонке, прикрепленной к кресту на свежей могиле. Она вертелась по комнате, как вихри ветра, как беспощадная всепожирающая метель. Она кричала обо всем, чего она хочет, обо всем, что не давало спать по ночам, обо всем, что заставляло сердце биться в ритме чечетки, обо всем, что стало ее мечтой, ее несбыточной, ее проклятой, ее ненавистной мечтой. Кружась по комнате, она налетала на стены и мебель, отскакивала от них как теннисный мячик, не чувствуя боли, и опять закручивалась в своем жутком судорожном танце застрявшего в паутине мотылька. Зацепившись за ножку стола, она грохнулась на пол и, хохоча, осталась на нем лежать, сморенная усталостью и сном.

***

Проснувшись утром, Мария поняла, что не сработало. Конечно, она знала, что для исполнения ее мечты нужно время, и она не надеялась проснуться богатой и знаменитой где-нибудь на Карибских островах. Но она точно поняла: не сработало. Растерянное разочарование очень быстро сменилось яростью. Мария с рычанием дикого зверя поднялась с пола и огляделась. Вещи валялись в беспорядке, разбросанные по всей квартире. В кармане бежевого пиджака, который она пыталась отыскать ночью наощупь, чтобы накрыться, завибрировал телефон. Пять пропущенных звонков. Конечно, она не пришла на работу, и эти дряни звонят, чтобы разведать, нужно ли искать замену. Просто так, поговорить, они никогда не звонят, вообще никто не звонит. Мария швырнула телефон на стол и пошла в ванную. Там на нее из зеркала посмотрела растрепанная пожилая женщина с впалыми потухшими глазами и глубокими морщинами вокруг рта. Что с ней случилось за эту ночь, ведь она чувствовала себя такой молодой и красивой? Теперь измятое лимонное платье висело на ней несуразной тряпкой, как яркие лохмотья на огородном пугале.

И все из-за книги. Мария начала вспоминать детали прошедшей ночи. Она бросилась к столу и со слезами начала трясти зеркало со всей силы, будто пытаясь что-то из него высыпать. Но зеркало не внемло ее порыву. Тогда, обессиленная новым припадком, Мария запустила зеркальцем в стену, и оно разлетелось на десятки блестящих осколков и сотни мельчайших крупиц стеклянной пыли.

Все это книга, проклятая черная книга. Надо непременно отыскать эту книгу. Может быть, Мария ее не внимательно прочитала, может, что-то упустила? Почему не сработало?

Женщина, рыдая, опустилась на пол, а потом с уже знакомым рычанием поднялась и начала лихорадочно осматривать все вещи, будто под опрокинутой чашкой или лежащем на боку будильником могла схорониться злосчастная черная книга. Мария ползала по полу, в бешенстве разгребая опрокинутые вазы и скомканные листы. Ее колено наткнулось на что-то острое – осколок стакана или оказавшегося бесполезным зеркала. Женщина зашипела от боли и бессилия. Черной книжки нигде не было. Неужели она обронила ее на кладбище или оставила на работе? Нет, Мария помнила, что клала книгу в сумку. Так где же она? Вытаращив свои телячьи глаза, Мария ошарашенно обводила комнату взглядом. Машинальными движениями, заглушая снова подкатывающие рыдания, она начала собирать с пола и складывать по порядку листы хаотично порванного конспекта лекций. Из-под стола выгребла записной блокнот. Пытаясь затолкнуть все это в сумку, Мария выронила блокнот, и он разлетелся вложенными листочками. Выругавшись, женщина опять нагнулась и яростно сгребла в мятую охапку бумажки с записями. Одна из них привлекла ее внимание. Просто потому, что почерк был не ее. Чужой почерк и абсолютно не понятный текст. Смысл слов стал доходить не сразу, постепенно, болезненно медленно. "...разные....должен.....прости.....забудь....Евгений". Это была прощальная записка от ее ненаглядного Евгения Борисовича, от человека, за которого она планировала выйти замуж. Этот человек даже не набрался смелости или просто не посчитал нужным сказать ей о своем решении с глазу на глаз. Вместо этого он ограничился дежурной запиской. Он бросил ее без предупреждения, без повода, без объяснения. Конечно, она может позвонить ему и устроить скандал, но что это изменит. Почему?

Мария замерла на полу с охапкой бумажек в руке. Она медленно разжала кулак, и записки посыпались ей на колени. Письмо любимого она аккуратно разложила на полу перед собой и долго разглаживала пальцами. Она все никак не могла сфокусировать взгляд на чем-то, вокруг была одна пустота. Не за что зацепиться.

Ничего не слыша и не видя, в абсолютно непроницаемом вакууме Мария сидела долго. Первое, что она еле различимо увидела на периферии своего сознания, был ее разговор с Ликой. Вот она, Лика, делает вид, что собирает учебники с парты, а на самом деле только и ждет, чтобы Мария подошла ближе и заглянула в ее сумку. А там уже лежит эта глупая книга.

Она попалась как ребенок. Лика знала, что Евгений Борисович мог рассказать Марии о существовании книги. Он рассказал. Только для того, чтобы показать, как серьезно был болен его бывший студент. А она попалась. Но как же, она ведь точно знала, что это именно та книга? Ничего, она придумает, как отомстить.

Мария сложила пиджак и собрала разбросанные книжки. Положила телефон в сумку, потом опять схватила пиджак и отправила его в стиральную машину. Содрав с себя платье, швырнула его за стеклянную дверцу туда же. Она быстро приняла душ и высушила феном волосы. Все это время Мария думала только о мести Лике. Она не понимала, где она и что она делает. Всего лишь привычные, автоматические действия. Если бы можно было выйти на улицу голой или в грязном платье, она бы сделала это, только бы побыстрее добраться до Лики. И тогда неумолимо бросить ей в глаза эту самую чертову книжку, ударить острой обложкой по незащищенному лицу, напасть на глазах у всех, так, чтобы заставить ее сознаться во всем, заставить ее ненавидеть себя больше, чем себя ненавидела Мария. Только где же эта злосчастная книжка?

Наконец, Мария схватила сумку и вылетела из квартиры. "Я заставлю ее признаться, я убью ее", – проносилось в голове у женщины. То, что это не лучший способ мести, она поняла, уже машинально закрыв дверь на замок. Мария заставила себя остановиться. Она вставила ключи вновь в замочную скважину, открыла дверь и вошла в квартиру. Достала из сумки телефон и позвонила на работу. Голосом умирающего в адских муках лебедя, она сообщила, что заболела, но обещала выйти уже завтра. Есть день, чтобы собраться с мыслями и продумать план беспощадной мести.

***

– Ты никогда не хотел найти своих настоящих родителей?

Лика сидела, поджав ноги, на бабушкиной кровати в "каплице" и смотрела на дрожащее пламя свечки. Рядом в той же позе на стуле сидел Доминик. Он ответил не сразу.

– Нет, не хотел. Какими бы не были причины их выбора, это был их выбор. Они смирились с тем, что никогда меня не увидят. Может быть, они были рады от меня избавиться. Может быть, они были вынуждены это сделать. В конечном счете, это не так уж и важно. Абсолютно чужие друг другу люди не могут стать детьми и родителями только потому, что они встретились, попросили прощения и простили. Нужно что-то гораздо большее, что так и не появилось с моими приемными родителями.

– Между вами не было взаимопонимания?

– Мы чужие друг другу. Я за многое благодарен им, думаю, они действительно пытались быть хорошими родителями, просто со мной не получилось.

Лика подумала, что у ее родителей, несмотря на то, что они родные, тоже не очень получалось.

– Вспомнила что-нибудь еще о той родственнице?

Лика отрицательно покачала головой.

– Она жила в доме твоей бабушки?

– Нет, я не помню, кажется, нет.

– Тогда почему ее похороны были в вашем доме? У нее не было своего?

– Я не знаю. Я ничего не знаю.

Меньше всего Лика хотела сейчас ломать голову над этой загадкой, незвано вылезшей из прошлого как тараканы от нечистоплотных соседей.

Доминик молчал. Умение вовремя замолчать было одним из его лучших качеств. Пламя прыгало по стене серой тенью, превращаясь то в готический замок, то в голодного монстра, выискивающего, чем бы перекусить, то в испуганного зверька, норовящего залечь на дно подсвечника и растаять в дыму.

***

На протяжении всей дороги в поликлинику, Лика пыталась придумать новую стратегию игры. В прошлый раз врач обвинил ее во лжи. Не то что бы он был слишком далек от истины. Теперь Лика намеревалась выспросить у него все, что касалось Имени. Только вот как это сделать, не вызывая подозрения?

Открывая двери кабинета, Лика все еще не знала, как будет себя вести. На этот раз психотерапевт не стал нападать с порога. Он гостеприимно указал на стул для пациентов рядом со своим столом и отвернулся к неуменьшающейся стопке бумаг перед собой. Несколько минут охотник и жертва сидели молча, каждый ожидая ход друг друга.

– Какую из твоих записей мы обсудим сегодня? – вероятно, врач решил, что сгодятся и классические методы атаки.

Пустую черную тетрадку со следами вырванных листов Лика оставила дома. Проку от нее было никакого.

– Мне приснилась девочка, играющая с зеркалом во время похорон.

Доктор наигранно вздернул брови.

– И почему же ты записала именно этот сон?

– Это не просто сон. Это воспоминание, и эта девочка я.

– Вот как. Ты уверена? – в черных безднах опять разгоралось пламя.

– Уверена, – Лика затаила дыхание. Неужели он себя никак не выдаст?

Доктор изучал горшок плюща на подоконнике.

– Почему именно это воспоминание ты хочешь забыть?

У Лики было лишь несколько секунд, чтобы принять решение.

– На похоронах нельзя открывать зеркала. В них можно случайно поймать душу того, кого хоронят.

Это был шаг по ужасно тонкому и непрочному канату, болтающемуся в километрах от земли.

Доктор сощурил глаза и улыбнулся уголками рта. Всем своим выражением он говорил, что только что услышал несказанную глупость, и ребенок, ее изрекший, достоин умиления.

Лика изо всех сил старалась не сдаться.

– Ты ведь знаешь, что это только легенда, – сверкнул глазами психотерапевт.

– Во всех легендах есть крупица правды, – напряглась Лика.

– Ну, хорошо, хорошо, – заулыбался еще шире врач, – неужели ты действительно думаешь, что словила душу покойного зеркалом?

– Думаю, – Лика почувствовала, что у нее дрожат колени. Как же ей будет встать со стула?

Лицо врача стало серьезным. Его взгляд обжег Лике глаза.

– Именно поэтому ты хочешь забыть об этом, – сказал он, отчетливо проговаривая каждое слово.

– Именно поэтому я хочу вернуть зеркало, – сама от себя не ожидая, выдавила Лика и поняла, что обратно дороги нет. Только что она перешла какую-то очень тонкую черту, за пределами которой врача больше не сдерживают условности маскарада. Девочка не знала, хорошо это или плохо. Сердце бешено колотилось. Цветки на обоях источали тошнотворный яд. Черный обсидиан тек жгучей смолой по ее венам. Срывая маску, надо быть готовым к тому, что окажется под ней.

Доктор сидел в своем кресле, сложив руки на груди с видом человека, глубокомысленно обдумывающего принятие важного решения. Лика поняла, он может направить ее на принудительное лечение в больницу, а из психиатрической клиники еще никто не выходил, будучи в своем уме.

Девочка запаниковала. Она ведь знала, когда шла сюда, что все козыри у врача. Зачем она открыла карты?

Молчание затягивалось. Воздух катастрофически заканчивался.

– Значит, ты полагаешь, тебе станет лучше, если ты освободишь эту душу? – очевидно, доктор решил подыграть, не раздражая больше расстроенное сознание свой пациентки.

Лика неуверенно кивнула. В горле пересохло. В рот словно кто-то налил перекиси водорода.

– И как же ты собираешься это делать? – пожар в черных вселенных его глаз вырывался наружу искрами насмешки.

Лика поняла, что психотерапевт издевается над ней. Она пожала плечами. Ответ на этот вопрос она хотела бы узнать у него самого.

Доктор самодовольно поджал нижнюю губу и откинулся на спинку кресла.

– Что ж, могу дать тебе один совет, Лика.

Девочка напрягла слух.

– Чтобы кого-то спасти, нужно сначала спасти себя.

Лика поставила на врача глаза. Он и правда безукоризненно играет роль психотерапевта. Не выдал себя ни взглядом, ни голосом, ни жестом. Как у него это получается. Лика бы с радостью сгребла с подоконника кучерявый горшок и разбила его о голову профессора. Но горшок стоял слишком далеко, а колени все еще дрожали.

– Следующий визит – последний, но если хочешь, я могу записать тебя еще на несколько приемов.

Лика отрицательно покачала головой. Она в самом деле похожа на такую дуру?

Еще раз обдав Лику жаром раскаленного обсидиана, доктор дал знак, что аудиенция закончена. Несколько метров до двери показались вечностью. Лика изо всех сил старалась не упасть. Оказавшись на коридоре, она схватилась за стену и побрела вниз на улицу, то и дело упираясь пальцами в холодный бетон.

***

Девяти часов раздумий было достаточно, чтобы выжать максимум из мысли о том, что студентке Лике несдобровать. Дважды приняв душ и четырежды расчесав волосы, Мария вытащила из шкафа ни разу не одеванное фиалковое платье. Оно бы изумительно пошло ей дня два назад, но сейчас ткань бросала тень на ее лицо и кожу, делая их нездорово синюшными. Похудевшая, с впалыми щеками и синяками под глазами Мария выглядела как алкоголичка со стажем или очень больной человек. Но внешность сейчас было последним, что волновало женщину.

Выйдя из подъезда, Мария забралась в заранее заказанное такси и приказала вести себя на другой конец города, к знакомой ведунье. Ей нужно было добраться туда как можно скорее, и рассчитывать на общественный транспорт, несмотря на скромность оклада преподавателя, она не могла. Мысль о том, что она будет ехать в еле ползущем автобусе, набитом битком любопытными пассажирами, была невыносимой. Марии казалось, что после посещения знахарки ее жизнь начнется заново, что все решится и образумится, все вернется на круги своя, но только после визита к всезнающей ворожее. Поэтому каждый красный светофор, каждая пешеходная дорожка были тягостным мучением. Мария закрывала глаза, до скрипа сжимала зубы, тяжело вздыхала и ерзала по сиденью. Она непреодолимо хотела наброситься на шофера, вцепиться ему в горло и растерзать его за его медлительность, но остатки здравого смысла подсказывали ей, что дело не в шофере, а в правилах дорожного движения.

Наконец добравшись, до заветного дома гадалки и расплатившись с таксистом, Мария бегом взбежала на четвертый этаж. У дверей квартиры она немного притормозила, обтянула перекосившееся платье, отдышалась и нажала на дверной звонок. Ей открыла сутулая фигура в обрамлении пересушенных хной непослушных грязно-желтых волос.

***

Лика нервно расхаживала по квартире, обдумывая свой состоявшийся визит к врачу. Как обычно, неудачный. Как обычно, безрезультатный.

Нужно было во что бы то ни стало освободить несчастную душу и исправить свое неосознанное преступление. Но решимости было явно недостаточно, чтобы построить план действий. Пункт первый. Разгадать имя. Пункт второй. Забрать у доктора зеркало. Пункт третий. Что-то сделать з этим зеркалом и, наверно, как-то особенно произнести имя, чтобы освободить душу. Пункт четвертый. Кажется, взамен можно попросить исполнение любого желания. Конец задачи. Все просто, но ни с первым, ни со вторым, ни с третьим не было абсолютно ничего понятно. Про четвертое Лика пока что не думала.

Что ж, вопросами имени и прочей мистики пусть занимается Вероника. Единственное, что могла сделать Лика, это припереть врача к стенке. Но он был абсолютно не возмутим. Он посмеялся над ее глупой попыткой сорвать маски. Лике было нечего предложить взамен, она ничем не могла его напугать, и у нее не было оснований для шантажа. А вот доктор, взбреди ему в голову силой выведать у Лики имя, имел целый арсенал инструментов воздействия. Неужели, украв зеркало, он именно на это и рассчитывал?

От хождения по комнате закружилась голова. Перед глазами запрыгали разноцветные точки. Лика открыла форточку и прислонилась к столу.

Что если опять отправиться в деревню, найти бабушку Рыжего и поставить вопрос ребром? Этот реальный Рыжий ведь должен иметь какое-то отношение к Рыжему из ночных кошмаров, тому, что постоянно дразнит ее тем, что знает имя.

Лика со вздохом опустилась на диван. С Рыжим тоже выходила загвоздка. Как заставить человека признаться в том, что сделал, как Лике кажется, потусторонний двойник этого человека? Немыслимо. Эти две реальности, или реальность и ирреальность, не соприкасаются, не пересекаются, как две параллельные прямые.

А как же Девочка с Серебряными Волосами? Лика своими глазами видела ее в метро, а потом на земле, под колесами автобуса. Она была такой же материальной, как сама Лика. Для всех людей она была самым обыкновенным подростком. Ничего сверхъестественного. Ничего необычного. Почему же тогда Лика так часто видит ее во сне? И почему ей так хочется, оставив все, броситься на поиски Девочки с Серебряными Волосами, найти ее, в какой реальности она бы ни была, и встретиться с ней лицом к лицу?

Ни на один из вопросов девочка не знала ответа. К этому уже следовало бы привыкнуть, но не получалось.

Лика вцепилась пальцами рук в покрывало. Ее злость и постоянная ноющая боль где-то в душе вызвали очередной приступ паники. Стало жарко, было тяжело дышать. Лика расстегнула верхние пуговицы своей рубашки и попыталась успокоиться. Ничего успокаивающего на ум не приходило. Никаких счастливых воспоминаний. Ни одного. Девочка выругалась про себя и хотела вскочить с дивана, чтобы продолжить безрезультатное хождение по комнате, но кружение в голове заставило ее свалиться обратно. Лика легла на диван, поджала ноги и закрыла глаза. Сон не заставил себя долго ждать. Хотелось раствориться в нахлынувшей неге, заснуть и умиротворенно проспать целую вечность. Сопротивляться этому желанию было бесполезно. Оно было сильнее всего другого в этом мире. Слаще всего остального, прекраснее всего остального. Если бы еще не этот дребезжащий звук...

Лике потребовалось время, чтобы сообразить, что противный лязг, который она слышит сквозь сон, – это звонок ее входной двери. Наверняка, это Доминик, пронеслось в голове девочки. Смириться с отвратительным звуком ради минутки сна она вполне могла бы, но не впустить Доминика было бы непростительно.

Кряхтя и пошатываясь, Лика добрела до двери и открыла ее. Стоявший на пороге парень вопросительно посмотрел на нее, обдав ледяным душем своих замерзших глаз. От этого взгляда Лика немного пришла в себя.

– Ты заболела? – учтиво поинтересовался ее гость.

Девочка отрицательно покачала головой. Нет, она просто устала. В большей степени, от себя самой.

– Ничего не могу придумать, не знаю, что мне делать, – пожаловалась она.

Доминик вздохнул. Похоже, у него идей было не больше.

Лике опять становилось плохо. Спасаясь от головокружения, она приземлилась на стул.

– С тобой точно все хорошо? – испугался парень, внимательно разглядывая бледную глубоко дышащую девочку с растерянными глазами.

– Не знаю, – ответила Лика. – Кажется, я задыхаюсь.

Задыхаюсь от своей нерешительности, своей трусости, своей слабости, хотела добавить она, но воздуха на это не хватило. Задыхаюсь от своих кошмаров, от своих ошибок, от себя самой.

Доминик подошел и аккуратно взял ее лицо в свои руки. Его глаза, полные арктического льда, охлаждали ее воспаленную кожу, раскрасневшиеся щеки. Ее сердце затихало, прислушиваясь к ритму его сердца. Ее злоба и боль сменялись радостью от того, что он был рядом, от того, что он вообще был.

Лика молча ему улыбнулась. Доминик выглядел обеспокоенным.

– Когда тебе стало плохо? – спросил он, о чем-то раздумывая.

– Это просто слабость, это пройдет, – попыталась заверить его Лика, но тревожные глаза не восприняли эти робкие доводы серьезно. – Знаешь, мне снилась Мария, та преподаватель, которая забрала книгу, прошептала Лика, прижавшись лицом к груди Доминика. – Прости, я говорю глупости. Наверно, я просто напугана, – прошептала она.

Доминик дипломатично молчал, но, когда Лика подняла на него глаза, он не выдержал:

– Ты знаешь, я предпочитаю игнорировать свои "потусторонние" ощущения, но, если честно, знакомый твоей учительницы, тот, с которым мы видели ее на крыльце университета, показался мне весьма подозрительным. Как всегда, ничего определенного. Не могу объяснить, потому что не знаю, как назвать тех или иных людей или не людей, не знаю имен, но я бы не удивился, если бы узнал, что он как-то связан со всей этой историей. А потом твоя преподаватель забрала книжку. В общем, думаю, тебе нужно быть с ней осторожной.

– Думаешь, она как-то замешана? Мария? Нет, это глупо, – Лика чувствовала себя совсем запутавшейся.

– Почему?

– Потому что мы не можем подозревать каждого!

– Разве? Мы можем и мы должны подозревать каждого, – возможно, резче, чем ожидала Лика, ответил Доминик. – Каждый, у кого есть мечта, каждый, кто хотел бы что-то изменить в своей жизни, а значит, просто каждый может стать жертвой теней.

– Теней?

– Вероника их так называет. Все наши несбывшиеся мечты становятся своего рода тенями и начинают медленно нас убивать.

– Прекрасно, и почему я все еще жива? – иронично улыбнулась Лика.

Доминик крепче обнял ее в ответ, и Лике почему-то показалось, что, по его мнению, она вступила в финальную схватку. "Любопытно, схватку за что?" – подумала девочка, разглядывая шрам на запястье, но промолчала.

– Хорошо, я буду осторожна, – вздохнула Лика, не имея ни малейшего представления о том, как она собирается выполнить даваемое обещание.

Доминик задумчиво посмотрел на девочку. Кристаллы льда в его глазах сверкали как изумруды, рассыпанные в зимнем Балтийском море.

– Что если мы попробуем сделать тебе какой-нибудь оберег?

– Мы попробуем?

– Вероника, – замялся парень.

Лика распахнула уставшие глаза. Она никогда не верила в силу амулетов, талисманов и прочих побрякушек для туристов и суеверных простаков. И уж тем более она не поверит в силу оберега, сделанного Вероникой.

Догадавшись, каким будет Ликин ответ, Доминик иронично улыбнулся одним уголком рта и прижал девочку к себе.

– Не протестуй, хуже ведь не будет, – промурлыкал он.

Лика поняла, что в последнем она была совсем не так уверена, как Доминик.

***

Вероника сидела на полу среди вороха книг и свечей. Оберег от дурного был изготовлен как суп по рецепту. Понадобилось всего-то пару схожих заклинаний и фантазия для преобразования древних ритуалов в один более современный, который с легкостью можно совершить в обычной квартире.

Когда Доминик пришел к ней со своей просьбой об обереге для Лики, Вероника отказалась наотрез. Она никогда не была ведьмой и ничего общего с этим иметь не хотела. Но любопытство победило, и теперь только оставалось протестировать оберег на практике. Девушка лукаво улыбнулась и подняла заговоренный браслет с пола. В пламени свечи вставленные в металл камни сверкали как драгоценные, хотя никогда таковыми не являлись, и даже магия была не в силах превратить стекляшки в самоцветы.

В дверь позвонили. Это Он. Вероника быстро сгребла книжки с пола и спрятала их в шкаф.

– Романтический вечер? – ехидно поинтересовался Он, указав взглядом на горящие свечи.

– Конечно, праздную выход в свет статьи о твоем шоу, – сощурилась Вероника.

– Тогда почему не зовешь в гости виновника торжества?

– А причем здесь ты? – притворилась непонимающей Вероника.

– И правда. Не узнал свой концерт по твоему описанию, – осторожно бросил Он вызов.

– Я не описываю, я пишу рецензии, – приняла вызов Вероника.

Он улыбнулся. Выходить на сражение было не в его планах. Сегодня Он пришел с миром.

***

Двери в квартиру Вероники оказались незапертыми. Доминик осторожно открыл их после того, как никто не ответил на повторный звонок. Он первым вошел в комнату и увидел, что Вероника лежит на полу без сознания. Он бросился ей на помощь, но максимум, что они с Ликой могли сделать, – это холодный компресс. После непродолжительного тормошения Вероника пришла в себя. Удивление на ее лице быстро сменилось гримасой недовольства. Ей было неприятно, что ее застали врасплох, в момент слабости. То, что для Лики было уже нормой, для Вероники было непростительной ошибкой. Она надменно вздернула подбородок и без объяснений бросила браслет Лике.