Текст книги "Город забытых снов(СИ)"

Автор книги: Анна Ринифе

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 13 страниц)

Лика больше не могла выносить тесноту своей комнаты. Ей было нечем дышать, она задыхалась в собственных мыслях, в безысходности прочитанной легенды, в звенящем одиночестве, в подкрадывающемся, как липкая рептилия, страхе.

Девочка быстро оделась и выбежала на улицу. Ее не смущало, что был уже час ночи. Ей часто хотелось побродить по городу именно ночью, когда темно и тихо, когда может случиться, все, что угодно.

Холодный воздух помог ей прийти в себя. Было зябко и ветрено. Знакомые улицы выглядели неприветливыми. Свет фонарей, привлекавший ее из окна, как аллея праздничных светильников, на самом деле был мерзко желтым и тусклым. Лика не знала, куда ей идти. В этом районе города не было ухоженного парка с милыми скамеечками в стиле модерн, не было набережной или узких улочек Старого города, здесь не было ничего, что могло показаться уютным, красивым или, по крайней мере, приглядным. Здесь были только новые многоэтажки, закрывающие друг другу солнце, и много-много серых дорог, по которым даже теперь проносились машины.

Лика забрела на детскую площадку. В темноте было почти невозможно различить яркую раскраску поскрипывающих качелей, изогнутых горок и полосатых турникетов. Девочка присела на одну из скамеек – грязновато оранжевую, как ей показалось, и уставилась в черное небо. Сквозь туман поблескивали звезды, но чувство единения со всем мирозданием, которому было самое время накатить мощной волной, никак не давало о себе знать. Лике хотелось раствориться в этом гнетущем и одновременно прекрасном ощущении бесконечности, сидя здесь, ночью, под открытым небом, под миллиардами звезд, видимых и невидимых, в тишине, прерываемой лишь отдаленным свистом машин. Но что-то было не так. Облегчение не приходило. Напряжение по-прежнему пронизывало каждый нерв, каждый капилляр, отравляя кровь, лишая ее кислорода. Может быть, она разучилась любоваться красотой мира, разучилась расслабляться, она просто не может заставить себя ослабить контроль.

– Доброй ночи, Анжелика, – услышала она возле своего уха. Тихий приятный баритон, словно струящийся шелк, легко и свободно, из самой глубины, как бывает у опытных певцов.

Девочка вздрогнула. Она не ожидала встретить кого-то ночью на детской площадке. Тем более встретить кого-то знакомого. Тем более знакомого мужчину.

В мутно-прогоркшем свете фонарей Лика разглядела лицо. Это был ее недавний попутчик.

Лике захотелось превратиться в маленькую мышку, чтобы в мгновение ока сбежать с этой проклятой лавки, оставив своего незваного гостя, стоять с открытым от изумления ртом. Но магией она не обладала. Она не смогла бы не то что в кого бы то ни было превратиться, она бы даже рвануть с места не успела бы: что-то сковало ее ноги и руки. Она замерла, как проколотая булавкой букашка под увеличительным стеклом. Не могла сказать ничего толкового в ответ на приветствие.

"Наверно, он подумает, что я сумасшедшая, но что он делает тут"?

Рыжий бессовестно рассматривал ее своими чуть косящими глазами, всем своим видом показывая, что нельзя придумать обстоятельств встречи более обычных, чем те, в которых они очутились. Детская площадка в полвторого ночи, казалось, была для него банальнейшим местом, где можно наткнуться на старую знакомую.

Пауза затянулась, но парня это не смущало. Улыбаясь уголками рта, он смотрел на Лику, как до одури наевшийся кот мог бы смотреть на лакомый кусочек отборной колбасы – не спеша обнюхивая, наслаждаясь ее манящим запахом и теша себя мыслью, что он будет есть этот дар судьбы очень медленно, смакуя каждый маленький кусочек, чувствуя волну дрожащего удовольствия, растекающегося теплым душистым молоком по всему телу от усов до кончика хвоста.

– Я знаю Имя, – промурлыкал Рыжий.

"Чье имя?" – подумала про себя Лика.

– Я знаю Имя, – повторил злосчастный знакомый и растянул улыбку до гримасы Чешира.

***

Лика проснулась от звонка будильника. Первый раз за несколько месяцев она почувствовала, что отдохнула во время сна. Ей было хорошо и уютно. Лика потянулась, выпрямилась, потом свернулась в клубочек. Вылезать из-под теплого одеяла не хотелось. С ее плеч словно свалились огромные гири весом в пару центнеров. На душе было спокойно. Чувство, которого девочка не испытывала уже очень давно. И все потому, что он знает Имя.

Эта мысль пронеслась по телу обжигающей струей ледяной воды. Лика вскочила, будто пыталась отпрянуть от удара. События вчерашней ночи начали восстанавливаться в памяти. Самым противным было то, что она не могла с уверенностью сказать, было все это на самом деле или только приснилось ей. Девочке казалось, что она фрагментарно и смутно, как в тумане, помнила, как возвращалась домой. В то же время подобная встреча была слишком странной для того, чтобы произойти в реальности.

Лика неподвижно сидела на кровати. Головоломка по поиску отличий между правдой и сном постепенно уступала место вопросу об имени. Чье имя он имел в виду и чье имя может быть столь важным для нее? С отвращением заметив все еще лежащую на столе псевдофольклорную сказку, Лика убедилась в том, что встреча с Рыжим была во сне. Иначе быть просто не могло. Ее сознание или подсознание опять смешало фрагменты ее жизни в замысловатую шараду, спутало абсолютно не связанные между собой слова и лица, создало удивительные переплетения алогичных сюжетов. Иногда Лике казалось, что ее сны нарисованы сумасшедшим гением, объединяющим в себе мрачную эпичность Босха и ребяческую смелость Дали.

Девочка поднялась с постели. Было время собираться в университет. Сегодня на встрече с куратором она и несколько одногруппников должны обсудить предполагаемую языковую практику. Обычно студенты проходят практику летом. Так было и в этот раз. Большая часть Ликиной группы благополучно отправились на летних каникулах к своим бабушкам и дедушкам в деревню, чтобы заняться там сбором фольклора. Судя по итогам их работы, в селах осталось не много стариков, помнящих хоть какие-нибудь сказки, легенды или песни – кроме современных, которые с уверенностью подавались как фольклор.

Так или иначе, Лика и еще несколько студентов работали летом в библиотеке: приводили в порядок каталоги, сверяли документацию, протирали пыль, переносили книги из старого хранилища в новое. Это служение науке должно было быть зачтено в качестве практики. Но все в мире непостоянно. Кабинет декана занял новый человек. Состояние выверенной и вычищенной библиотеки не возымело на него должного эффекта, и поэтому практика должна была состояться при любой погоде.

У подруги друга подруги одного из преподавателей был роскошный загородный дом. Это был особняк, построенный для удовлетворения любых капризов человеческого эго. Он стоял в одной из глухих деревень, возвышаясь, над крохотными хатенками и кажущейся кукольной церковью, как гора над Магометом.

Владелец приезжал сюда раз в несколько месяцев, чтобы отдохнуть от городской суеты, пострелять глухарей или лесных кабанов, похвастаться перед коллегами и любовницами. Его жена приезжала реже – чтобы отдохнуть от хлопотной жизни светской домохозяйки, подышать свежим воздухом и похвалиться перед любовниками.

Дети не приезжали почти никогда – только в составе показательной семьи с родителями, если в этом была необходимость.

В качестве исключения они должны были приехать в ноябре на неделю, чтобы принять в гости жаждущих знаний студентов, готовых и в дождь, и в стужу выспрашивать у бабушек и дедушек старинные небылицы.

Лика тяжело вздохнула. Неделя в обществе одногруппников и незнакомцев ее не радовала, хоть приколотая к ней обидными насмешками и хихикающим шепотом роль белой вороны давно и стала ей родной и естественной.

Одногруппники не издевались над ней, как это раньше делали школьники. Они здоровались и вежливо улыбались, они даже иногда разговаривали вместе об учебе, иногда просили отксерокопировать конспекты, иногда спрашивали, как у нее дела. В то же время они оставались закрытой группой со своими, понятными только им, шутками, жестами, взглядами. Они встречались после учебы, ходили в кафе, праздновали дни рождения, и к этой части их жизни Лика никак не принадлежала.

Девочка надела пальто и вышла на лестничную площадку. Здесь грохот свай был еще отчетливее, чем в квартире. Вонзаясь в землю, они подымали столбы серой пыли, которая оседала на стенах, на окнах, на людях.

Лифт не работал, и Лика пошла пешком. В пролете между вторым и первым этажом стоял мальчик. Он жил вместе с родителями и сестрой на втором этаже. Его звали Доминик. Но все называли его просто Этот со Второго Этажа. Мальчик был немым. В раннем детстве он пытался произносить звуки, но его никто не понимал, и постепенно он перестал открывать рот. Этот со Второго Этажа был к тому же с особенностями психического развития, как говорили врачи. Его бедные родители пролили не мало слез, глядя в отрешенные глаза своего сына. Но у них была старшая дочь, красивая и умная девочка, их "гордость и отрада", их "надежда" и их "помощь в старости".

Доминик рисовал озябшим пальчиком на запотевшем оконном стекле. Из-под его руки выходили странные закорючки, которые вряд ли имели хоть какой-нибудь смысл для кого-то кроме его самого.

Лике было всегда невыразимо больно смотреть на Этого со Второго Этажа. Она чувствовала с ним необъяснимую родственную связь, связь между двумя отвергнутыми, двумя не оправдавшими возложенных на них ожиданий, двумя бесполезными для этого мира существами.

Занятый своей работой мальчик не заметил Лику. Он продолжал выводить на грязном стекле кривые треугольники, кружочки, прямые и изогнутые линии. Это был хаос, который постепенно заполнял пространство, проглатывал запотевшую поверхность, пока на окне совсем не осталось места для новых рисунков. Правда, Доминика это не остановило. Он с той же настойчивостью водил пальцем по стеклу, уже стирая, а не рисуя, и неотрывно смотрел в одну точку, видя что-то, только ему ведомое.

V

М

арте Гордеевой повезло. Учитывая то, что на специальности "Филология" училось только три парня, а ей удалось заполучить в свой стан одного из них, это нельзя было назвать никак иначе, как везением. Она вместе с Никитой Сокольским, Катей Кошкиной и этой белой вороной будут в течение недели жить в роскошном доме. Одни, без родителей. С дочерью хозяев поместья и ее братом. Что может быть лучше? Оставалось только закупиться всем необходимым в магазине, собрать вещи и надеяться, что обсуждаемый вот уже вторую неделю сын богачей окажется симпатичным.

Катя Кошкина полностью разделяла надежды своей подруги. Сначала они решили предварительно договориться, кому достанется Никита, а кому – загадочный незнакомец, но потом передумали. Никита, он все-таки синица в руках, а их новый друг, как ни крути, – пока что настоящий кот в мешке. Никому из двух девушек не хотелось оказаться в дурах, поэтому они миролюбиво отложили спор, не переставая мечтать о журавле в небе.

Дорога на поезде, а потом на автобусе заняла около пяти часов. Владельцы дома наверняка и не догадывались о том, что в глушь, где стоит их поместье, можно добраться без собственного авто. Но все муки себя оправдали. Дом был великолепен. Настоящий замок. Довольно грубая стилизация и безвкусное убранство внутреннего дворика, но все это были мелочи по сравнению с размерами дома и той роскошью, в которой утопали просторные комнаты.

Даже Катя Кошкина, у которой папа был бизнесменом, смотрела на все широко открытыми глазами, полными зависти. На полах лежали мягкие ковры и шкуры, на стенах висели картины и охотничьи трофеи. В отделке мебели было много золотого и насыщенно шоколадного. С потолков свисали выполненные в форме канделябров со свечами огромные светильники. Здесь повсюду чувствовался достаток и упоение собственной властью.

Роль хозяйки на себя приняла девушка по имени Лаура. Она была немного старше студентов, но разница в возрасте была совсем не заметной. Девушка весело щебетала о том, как здорово они проведут эту неделю, а Лика смотрела на ее крупное лицо, пережженные перекисью волосы и не находила ни капли сходства с Лаурой Петрарки, как она ее себе представляла. Хотя вполне возможно, что родители девушки никогда о такой и не слыхали, а имя для дочки выбрали, исходя из каких-то других побуждений, не связанных ни с романтическими ассоциациями, ни с сентиментальным пристрастием к литературе.

Хозяйка и гости сели ужинать. На длинный высокий стол из темного дерева была поставлена пицца в коробке, бутерброды, чипсы, кола и вытянутая из рюкзака бутылка вина – чтобы отметить прибытие. Когда-то в музее Лика видела подобный стол. На нем стояли муляжи запеченного лебедя с нетронутыми белоснежными крыльями, целого поросенка с золотой корочкой и прочих яств, от которых захватывало дух. Сегодняшний натюрморт смотрелся довольно поп-артовски.

Когда первый восторг прошел, стало понятно, что дворец не безупречен. Кое-где с потолка и по стенам свисала паутина. На многочисленных сувенирах и безделушках, расставленных в нишах огромного, на всю стену шкафа, толстым слоем лежала пыль. Но самое главное – число охотничьих трофеев в доме в несколько раз превышало количество, допустимое для их нормального восприятия. То, что поначалу расценивалось как роскошь, стало все больше походить на неудачный гротеск. Со стен свирепо смотрели кабаньи морды в обрамлении разных по форме, цвету и величине лосих рогов. В углу стояло чучело серого волка, которого можно было принять за живого – настолько выразительными были его глаза. На полках и в нишах, растрепав перья, сидели пернатые обитатели дома: глухари, куропатки, вороны. Находиться под наблюдением всех этих животных и птиц было неприятно. Они забирали слишком много пространства, и показавшаяся сначала огромной гостиная, постепенно начала сужаться, вытесняя людей, которые, казалось, были лишними в этом царстве мертвых.

Самым большим разочарованием вечера для половины прибывших было то, что брат Лауры так и не появился. На все вопросы о нем, девушка лишь презрительно фыркала. Катя и Марта многозначительно переглядывались и заботливо подливали Никите вино. У них была впереди целая неделя, чтобы отыскать этого загадочного брата, даже если для этого придется обыскать весь дом, и, безусловно, на славу повеселиться, ведь такой случай выпадает далеко не каждый день.

***

– А вот и братец Доминик. Знакомьтесь и не обращайте на него внимания.

Слова Лауры прозвучали, как гром среди ясного неба. Никита отдал бы половину своего алкогольного запаса за то, чтобы здесь не было никакого другого парня. Катя и Марта застряли на фразе "не обращайте внимания". Лика уцепилась за имя. Редкое имя. Имя мальчика, которого ей было жаль.

Все четверо воткнулись взглядами в вошедшего молодого человека. Это было невежливо, но он, казалось, не обращал на них внимания. Парень подошел к противоположному концу стола и молча уселся на барочный стул без малейшего намека на "доброе утро" или что-то похожее.

Теперь все смотрели на Лауру, которая не заставила ждать объяснений.

– Он псих, он не будет с вами говорить, просто представьте, что его нет.

Доминик не начал оправдываться или возражать, но он и не опускал глаза, глядя прямо в обшарпано голубые глаза сестры. В его взгляде читался не укор и не страх, не обида и не досада, лишь легкая насмешка. Абсолютно неуместная, потому что насмехались над ним.

– В каждом замке есть привидение. Он привидение нашего дома, – язвила Лаура.

Все молчали.

После нескольких черных комедий, карточных партий и бутылок пива студенты узнали, что Доминик не родной брат Лауры. Их родители усыновили его, потому что думали, что у них не может быть детей. Но вскоре после усыновления случилось чудо – мама Лауры забеременела, и через девять месяцев у счастливых родителей появилась красавица дочка.

Еще они узнали, что Доминик не всегда был таким. Он рос абсолютно нормальным ребенком, но пару лет назад он упал с крыши. Никто не знает, что он там делал, тогда задавались совсем другие вопросы, потому что шансов, что он выживет, почти не было. Но случилось второе чудо на веку владельцев замка – мальчик выздоровел. Но стал совершенно другим. Он ни с кем не говорит, у него больше нет друзей, и единственный способ общаться с ним – это не замечать его.

Такой поворот событий явно не обрадовал цепляющихся за Никиту девушек. Их кот в мешке оказался битой картой. А жаль: сумасшедший был весьма симпатичным, пожалуй, даже красивым, если бы не шрам, оставшийся после падения. Красный рубец проходил через бровь, скулу и спускался почти до подбородка. На фоне бледной кожи эта полоска выглядела пунцовой. Смотреть на эту сторону лица было неприятно. Словно совершенную скульптуру Микеланджело обезобразили баллончиком с краской или премилому ягненку вспороли живот.

В последующий день общение с Домиником ограничилось молчанием. Словно одно из многочисленных чучел, наводняющих дом, он сидел почти неподвижно за своим краем стола. Все кроме Лики довольно быстро свыклись с его сумрачным присутствием, которое надо было не замечать. Все весело болтали, смеялись и не видели, что он внимательно рассматривал их из-под своих густых темных ресниц. Выражение его лица оставалось неизменным, оно ничего не говорило, но в то же время не было безразличным.

На третий день пребывания в доме Лика решила, наконец, сходить в деревню, чтобы поговорить с ее жителями. Девушка не очень надеялась услышать бесценные перлы фольклорных сказаний, но общение с пожилыми людьми привлекало ее гораздо больше, чем безделье в кругу практически постоянно подвыпивших одногруппников.

За завтраком их было двое – она и Доминик. Остальные еще спали. Сначала Лике было не по себе, но, как бы странно это ни казалось, сидеть вдвоем в полной тишине было естественнее, чем, молча, слушать безостановочное хихиканье других. Потребности в общении Лика никогда не испытывала. Может быть, именно поэтому она недолюбливала людей, которым было необходимо рассказывать обо всем, что приходило им в голову – будь то рассуждения о погоде, последние слухи, неудавшееся свидание, жалобы на жизнь, планы на вечер или философские мировоззрения.

– Почему ты сюда приехала? – голос ворвался в ее собственные мысли, разогнав их, как громоотвод. Лика очнулась и посмотрела на Доминика.

– Мы должны поговорить с жителями деревни. У нас практика, и наше задание – сбор фольклора: сказок, песен, легенд, – несмело ответила девочка.

– Твои друзья приехали, чтобы повеселиться...

– Да, они довольно шумные, – прервала испуганно Лика, – но они неплохие люди...

– ...а почему приехала ты?

Лика попробовала объяснить ситуацию с самого начала:

– Я учусь в университете. Если я не подготовлю отчет о практике, у меня будут проблемы...

– Но почему ты приехала сюда?

Лика замолчала. Она не знала смеется над ней Доминик или он действительно не понимает. А может, это она чего-то не понимает? Могла ли она в самом деле отказаться от этой поездки? Почему нет, она ведь честно отработала свою практику в библиотеке. Тогда почему она приехала?

Во время этого тупикового внутреннего монолога Доминик не сводил с нее своих ледяных глаз.

– Я собираюсь пойти в деревню, – попробовала Лика сменить тему. Но ее собеседник уже вернулся к своему молчанию.

***

Деревня встретила Лику едва уловимым запахом дыма. Здесь еще топили огромные печи и готовили еду в круглых чугунках. Это была деревня, какую девочка помнила из своего детства, – с запахом свежескошенного сена и горячих блинов, шипящих на сковородке, с бесконечным голубым небом и золотыми полями шепчущихся колосьев. Сейчас, в ноябре, ничего этого не было, но легкого аромата потрескивающих в огне сосновых и березовых веток хватило, чтобы почувствовать вкус воспоминаний.

Утро было холодным. Людей на улице почти не было, но подстрекаемая неведомо откуда нахлынувшим желанием выведать у сельчан что-нибудь интересное, Лика не хотела возвращаться в поместье. Девочка брела от одного дома к другому, пытаясь заглянуть за высокие заборы, которые красноречиво сигнализировали о том, что дом превращен в дачу. Таких отгороженных крепостей было много, но деревня была достаточно большая, поэтому аутентичных построек, местами полуразвалившихся, здесь тоже хватало.

Наконец, в одном из дворов она заприметила пожилого мужчину. Он сгребал листья в своем саду. Лика подошла к ограде, которая представляла собой облезшие деревянные доски, заостренные к верху, вбитые в землю и скрепленные тонкими горизонтальными бревнами. Многих досок не хватало, кое-где они стояли наискосок. Забор выглядел щербатым и не предназначенным для отпугивания нежелательных посетителей, поэтому Лика решилась начать беседу.

Девочка объяснила, что она студентка, которой очень интересен разного рода фольклор. Мужчина выглядел заинтересованным, но, когда он узнал, что Лика живет в "замке", как называли дом временами приезжающего из города охотника в деревне, его настроение резко изменилось.

– Поаккуратнее там с психом, – пробубнил мужчина и отвернулся к своим граблям.

Лика никак не ожидала таких слов от взрослого, тем более, от пожилого человека, умудренного жизненным опытом. Ей всегда казалось, что только дети и подростки издеваются над другими. Первые – в силу своего невинного любопытства, вторые – в силу своей обозленности. Но взрослый человек?

Девочка захлопнула открывшийся от возмущения рот и побрела дальше. Через пару домов она увидела двух бабушек, сидящих на скамейке. Лика подошла к ним, отрекомендовавшись по уже использованному образцу. Старушки были удивлены тем, что кого-то интересуют старые легенды и сказки. Они обещали обязательно что-нибудь вспомнить, но было видно, что они не отнеслись к этому серьезно. В самом деле, какой интерес может быть у человека, приехавшего из города в провинциальную глушь, чтобы услышать наполовину забытые небылицы, которые, к тому же, с большой долей вероятности можно предположить, раньше звучали совсем по-другому?

Когда Лика, в свою очередь, пообещала прийти назавтра, чтобы записать все, что бабушки вспомнят, женщины спросили, где она остановилась. Услышав, что девочка живет в "замке", они переглянулись, опустили глаза и поинтересовались, надолго ли Лика приехала.

– Буду здесь еще несколько дней, – ответила девочка. И почему-то добавила: – Я с одногруппниками.

– Ага, ага, – закивали женщины. – С этим чертом одной оставаться не надо, – вдруг выпалила одна из них. Вторая посмотрела на нее с осуждением, будто та выдала шпионскую тайну.

– Можешь заночевать у нас, если хочешь, – старушка подняла глаза и встретилась взглядом с Ликой.

– Спасибо.

Девочка не знала, что еще она может ответить двум пожилым дамам, которые позволяют себе отпускать подобные реплики в адрес больного человека.

Вернувшись в дом, Лика обнаружила своих попутчиков за привычным для них занятием: сидением у телевизора с пивом и пиццей, которыми Лаура предусмотрительно заложила полхолодильника.

– Ну, хотя бы они не играют в прятки, – подумала Лика.

Вчера вечером особняк рисковал превратиться из стилизованного "замка" в настоящие развалины: студенты носились по дому так, словно за ними гонялись дикие звери. Они прятались друг от друга в деревянных шкафах, огромных сундуках, под высокими кроватями на железных ножках, в распластанной на полу шкуре медведя. Все это сопровождалось безумными криками и смехом.

***

Ужин прошел, как обычно. Почти всем было весело. Исключение составили два человека, на которых уже давно никто не обращал внимания. Запас вина и пива подошел к концу, поэтому Лаура вытащила из собственных запасов мартини и водку. Стало еще веселее.

– А твой брат вообще никогда не улыбается? – развязно поинтересовался Никита. От алкоголя его глаза блестели шальным огнем, а мозг, не выдержав повышение градусов, ушел в бессрочный отпуск.

В ответ раздалось сдавленное хихиканье.

– Ну, ты, улыбнись-ка нам, – обратился он к сидящему в своем темном углу Доминику, который сегодня почему-то не ушел к себе раньше, как обычно.

– Почему он вообще приходит? – подумала Лика. С таким же успехом он мог бы есть в своей комнате, не терпя насмешек других.

Доминик оставался неподвижным.

– Ну, давай-ка, – не унимался Никита. – Девушки, попросите его.

Катя и Марта нервно захихикали.

– Ну чего ты молчишь, с тобой ведь разговаривают, – распылялся Никита. – Ты, может, считаешь, что это ниже твоего достоинства говорить с такими, как мы?

"Интересно, с какими? – подумала Лика. – Похоже, в слухах о том, что он положил глаз на Лауру, а она его отшила, есть доля правды".

– Думаешь, ты сынок богатеньких родителей, поэтому тебе можно все, что хочешь? – уже кричал Никита. – Ну, отвечай, я с тобой разговариваю.

Никакое шиканье девушек не помогало. Парень вышел из себя и теперь орал, обращаясь не то к Доминику, не то к высшей силе, распределившей в этой жизни все так несправедливо.

– Ты, урод, можешь так и сидеть, как статуя. Псих, ты меня вообще слышишь? Идиот, какого... я с тобой вообще разговариваю.

Никита, казалось, начал приходить в себя. После внезапного взрыва, он начал снова осознавать реальность. Было видно, что ему стыдно за свои слова, но из принципа он не мог признаться в этом и продолжал бубнить сквернословия в адрес Доминика, словно затухающая спичка – нервно шипя и разбрасывая вокруг себя вонючую серу.

Доминик отклонился назад и оперся спиной о высокую спинку своего барочного стула. Это была поза уверенного в себе победителя, который с презрением осматривает клянчащую на коленях жертву. Хуже всего было то, что Доминик улыбался. Эта картина привела в замешательство даже его сестру. Ровные белые зубы с необычно длинными клыками придавали его лицу выражение хищника.

– Не обращайте внимания, – как мантру повторила Лаура. – После того, как он ударился головой, он думает, что он вампир. Этот идиот даже зубы удлинил.

Но Доминик не был похож на "вампиров", которых показывают по телевизору в программах о сумасшедших "оригиналах". Он не пользовался косметикой, не был затянут в латекс, не красил волосы в черный, в общем, он не выглядел так, как большинство самопровозглашенных "вампиров", пытающихся найти себя в набравшей популярность субкультуре.

Он выглядел естественно. По крайней мере, так думала Лика. Для остальных он выглядел сверхненормально.

***

Бабушки на скамейке не вспомнили ничего аутентичного. Они попробовали напеть один мотив, в котором Лика узнала известную в 70-е песню. На этом их вклад в сохранение устного народного творчества исчерпывался.

Несмотря на неудачу, Лика решила не возвращаться в дом так рано. Она побрела вперед по немощеной дороге, надеясь встретить на пути еще одну-две деревни, где, может быть, живут более приветливые люди.

Девочка прошла уже около двух километров, но вокруг были только сухие голые кусты и поля, покрытые ржавой травой. Ветер здесь был еще сильнее. Он выл, вздымая столпы пыли, закручивая сухие листья и мелкие камушки. Идти было сложно. Ее выношенное пальто пронизывало насквозь.

Кто-то начал ее обгонять. Лика посмотрела в сторону и увидела лицо Доминика.

– Значит, ты все-таки выходишь из дому, – улыбнулась она и поняла, что сказала ужасную бестактность. – Твоя сестра говорила, ты обычно не выходишь из дому, – она начала объяснять и запнулась, почувствовав, что так делает только хуже.

Доминик смотрел на нее, не отрывая взгляда.

– Куда ты идешь? – с усилием вытолкнула из себя покрасневшая Лика.

– А куда идешь ты?

"Содержательный диалог, – подумала Лика, – в общем-то, как обычно".

– Я подумала, что вблизи есть еще деревни, – ответила девочка. – В этой мне не удалось найти интересующихся фольклором.

– Все зависит от того, какой фольклор ты имеешь в виду.

– Ну, песни, легенды, сказки – любой, – неуверенно проговорила Лика, вопросительно глядя на своего собеседника, как видно, съевшего на алогичных вопросах собаку.

Доминик ничего не ответил, что заставило Лику подумать, что она опять сказала какую-то глупость. Он остановился на ходу. Девочка тоже замерла.

– Удачных поисков, – проговорил он после очередного погружения в ее глаза.

Доминик развернулся и зашагал обратно в деревню, откуда он, очевидно, шел.

Лика вздохнула и пошла вперед. Она поняла, что за Домиником ей все равно не угнаться. К тому же их диалоги уж больно напоминали чеховские.

Пройдя еще километра пол, Лика увидела кладбище. Здесь новые могилы с вычурными памятниками чередовались со старыми захоронениями без могильных плит и опознавательных знаков. Только камень, крест или табличка со стершимися буквами.

Девочка прошлась между отгороженными друг от друга железным заборчиком квадратными площадками – словно подземные тюрьмы, в которых заточили больше ни на что не пригодные тела. Дальше начинались старые захоронения, и пройти там, не наступив на чью-нибудь предполагаемую могилу, было не возможно. Лика развернулась, чтобы идти обратно в деревню. Вдруг в одной из квадратных клеток она увидела, торчащий над холмиком насыпанной земли среди недавно положенных венков с траурными лентами кол. Достаточно тонкий и одновременно достаточно устойчивый, чтобы выдержать порывы ветра.

"Что эта палка делает здесь, посреди могилы, прямо над гробом?" – с ужасом подумала Лика.

Она не могла даже представить себе, что какие-нибудь вандалы могут вот так прийти на могилу ее бабушки и загнать в нее острый кол.

Или не вандалы? Лика смотрела на кол, но не отваживалась его вынуть. Ей казалось постыдным вторгаться на территорию несчастного покойника. Она не была ни родственницей, ни знакомой. Она не имела права здесь ничего трогать. Она не имела права пересекать границу его клетки.

Лика отвернулась и бегом бросилась в деревню. Ветер дул в спину, что значительно помогало держать темп. Девочку охватило совершенно непонятное чувство обиды на эту деревню, на ее жителей, может быть, на весь мир. Она не могла понять, в чем причина ее обиды. Но она жгла ее изнутри, царапала и сдавливала горло. К замку Лика подошла уже вся в слезах.

***

В доме было тихо. Судя по всему, Лаура повезла всех в магазин за очередной порцией алкоголя и фастфуда.

– Ты плачешь.

Лика догадывалась, что была похожа на зарумзанного ребенка, поэтому на вопрос можно было не отвечать, если это был вопрос.

"Хорошо, хоть, не спрашивает, почему я плачу. Этого ответа я точно не знаю".

Все говорило о том, что финалом внезапного появления Доминика станет такое же внезапное его исчезновение. Не проронив больше ни слова, он повернулся к лестнице и начал подниматься на второй этаж.

– Там могила, в которую вбили кол, – выпалила ему в спину Лика.

– Если хорошо посмотришь, поймешь, она там не одна, – ответил Доминик.