Текст книги "Отважная бродяжка"
Автор книги: Анна Грейси
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 19 страниц)
– Вы ничего не знаете! – вспыхнула Кейт. – Вчерашние события не нанесли моей репутации никакого вреда.
Джек насмешливо и недоверчиво фыркнул.
– Вы не можете погубить то, что погублено давным-давно! – рявкнула она. – И поверьте, мистер Карстерз, моя репутация была полностью уничтожена задолго до прошлой ночи!
– Не будьте смешной. Все это время с вами находилась горничная моей бабушки и Марта. Возможно, это немного необычно, но вы ни минуты не оставались без компаньонки. Бабушка позаботилась об этом.
Кейт нетерпеливо отмахнулась.
– Урон был нанесен задолго до того, как я встретила леди Кейхилл, – ее голос пресекся.
Кейт почувствовала тошноту. Она надеялась, что больше никогда в жизни ей не придется рассказывать эту историю, и вот здесь и сейчас следует поведать горькую правду единственному в мире мужчине, от которого хотелось бы все скрыть.
Но нельзя позволить ему принести себя в жертву во имя спасения ее несуществующей репутации. Джеку необходимо удачно жениться на какой-нибудь девушке, прошлое которой не омрачено скандалом, и которая невинной вступит в этот брак. Пусть невеста принесет ему девственность, незапятнанное имя, богатство, с помощью которого Джек восстановит свою разрушенную жизнь. Кейт не могла предложить ничего из перечисленного. Только саму себя и свое сердце – незначительные, жалкие дары, если подумать.
Именно врожденное благородство, проявляемое в несколько грубой манере, заставляет его предлагать ей защиту своего имени. И с ее стороны невероятная трусость оттягивать неизбежное…
Кейт вздрогнула. Она ощущала себя каким-то морским созданием, которое безжалостно вытащили из уютной ракушки, и теперь оно оказалось обнаженным и уязвимым для любого удара. Ужасное чувство…
– Я все сейчас объясню, Дж… мистер Карстерз, но прежде хочу вас попросить ничего не говорить – ни пока я буду рассказывать, ни после. Особенно после. Для… для меня очень трудно рассказывать вам это, но я понимаю, что должна, и… если вы посмотрите, или прикоснетесь ко мне, или произнесете что-нибудь… это уничт… вы… вы должны пообещать, что не сделаете ничего подобного…
Джек в недоумении уставился на девушку. Его охватило зловещее предчувствие, ведь Кейт была убийственно серьезна.
– А если я не пообещаю?
Кейт в отчаянии посмотрела на него:
– Полагаю, что расскажу в любом случае, даже без вашего обещания… но для меня это будет намного труднее, намного болезненнее.
– Тогда даю вам слово, – кивнул майор.
Она глубоко вздохнула и уставилась в окно, не замечая проносящихся мимо полей. Отвернувшись и запахнув большую теплую шинель, негромким невыразительным голосом Кейт поведала о последних месяцах, которые провела в Испании и Португалии. Она ничего не скрыла, не оправдывалась и объяснила очень честно, почему ее репутацию нельзя погубить и почему она не может выйти замуж за кого бы то ни было.
Джек перестал замечать тряску, ноющую ногу, все вокруг. Он ни на дюйм не пододвинулся к Кейт, но его жадные глаза не отрывались от повернутого в сторону нежного лица. Ни о чем в своей жизни он не жалел так сильно, как о только что данном обещании. Майор отчаянно хотел обнять ее и поцелуями унять боль и страдания. Но не мог. Он дал слово.
Когда Джек осознал, какая невероятная храбрость потребовалась Кейт, чтобы обнажить свою жизнь и при этом ждать от него осуждения, взгляд его потемнел, а горло перехватило. Глаза, наполненные нежностью и усталостью, впитывали ее отважно задранный подбородок и гордо выпрямленную хрупкую спину, пока она своим признанием уничтожала саму себя в его мнении. По крайней мере, она явно так думала, его маленькая возлюбленная. Если бы она только знала, насколько прекрасна, храбра, бесстрашна и красива в этот момент.
Кейт закончила рассказ как раз тогда, когда экипаж, подъехав к «Севеноуксу», остановился. Коротко и неуверенно рассмеявшись, она произнесла:
– Так что нет никакой нужды ни вам, ни Френсису, ни кому-либо еще спасать мою репутацию или защищать мою честь. Вы не можете ни спасти, ни защитить то, что было давным-давно уничтожено и утрачено.
Джек, издав нечленораздельное протестующее хмыканье, протянул к ней руку, но Кейт отшатнулась. Френсис, не подозревая о развернувшейся внутри кареты драме, спрыгнул с козел и приказал громким голосом, чтобы приготовили бренди и горячий обед. Он распахнул дверцу, и Кейт, выбравшись из экипажа, не разбирая дороги, бросилась в дом. Нахмурившись, Френсис посмотрел ей вслед, затем обернулся и увидел изможденное лицо друга.
– Давай, старина, – сказал он мягко, – я помогу тебе.
Когда Джек, прихрамывая, начал медленно подниматься по ступенькам, в ворота въехала превосходная дорожная коляска. Джек узнал экипаж по гербу его бабушки. Коляска остановилась, и из нее показался незнакомый мужчина, тотчас же поспешно направившийся к Джеку и Френсису.
– Мистер Карстерз? – спросил он.
– Да, – ответил Джек.
– Меня зовут Филлипс. Мне выпала честь быть поверенным леди Кейхилл. Я прибыл с важными новостями для мисс Фарли. Как я понимаю, она находится здесь. – Филлипс лучезарно улыбнулся мужчинам, но при взгляде на лицо Джека сияние померкло. – Она же здесь?
Джек нахмурился.
– Да, здесь, но, боюсь, не сможет встретиться с вами прямо сейчас. Она… она нездорова. – С усилием он вернул видимость самообладания и устало предложил: – Пожалуйста, входите, я распоряжусь, чтобы принесли что-нибудь поесть. Уверен, вам это необходимо после поездки.
Глава 15
– Стало быть, мисс Фарли наследница? – не смог дольше сдерживаться Джек.
Ему и без того пришлось подождать, пока они с Френсисом переоденутся, а мистеру Филлипсу подадут освежающие напитки.
Почтенного адвоката, казалось, на мгновение потрясла прямота Джека, но через минуту он, видимо, пришел к какому-то решению и соизволил изобразить на лице осторожную улыбку.
– Да, сэр, вы верно догадались, хотя я не вправе больше ничего говорить, пока не извещу мисс Фарли. Впрочем, в самом деле, новости для нее замечательные.
Джек повернулся к Френсису.
– По словам моей бабули, дед и бабушка Кейт по линии Делакомб были весьма богаты. Наверняка наследство ей оставили они, – пробормотал он, ощущая необъяснимую подавленность.
– Кейт это порадует. Девочка заслуживает чуточку счастья, – заметил Френсис.
– Погодите-ка… – медленно произнес Джек. – Но ведь все деньги Делакомбов отошли кузену Кейт.
– Верно, – оживившись, подтвердил Френсис.
– Какому такому кузену? – нахмурившись, спросил мистер Филлипс. – Я провел тщательное расследование, и, согласно моим сведениям, у мисс Фарли нет здравствующих кузенов.
– Парню, которого зовут Коул.
– Коул! – пренебрежительно фыркнул Филлипс. – Вовсе он не кузен. Я послал по его следу ищеек с Боу Стрит!
– Что? – обратившись в слух, оба мужчины подались вперед.
– Ну, не тот ли это субъект – зовут Джеремайя Коул, верзила с волосами песочного цвета?
Френсис и Джек закивали.
– Это просто жалкий стряпчий, пойманный мною на том, что, как говорится, запустил руку в горшок с медом. Выскользнул из моей хватки несколько недель тому назад и скрылся.
– Боже милостивый!
– Типчик без особых ухищрений поправлял свои денежные дела за счет состояния Делакомбов с тех самых пор, как его отец, прежде бывший их поверенным, скончался.
– Боже милостивый! – снова воскликнул Френсис.
– Вы имеете в виду, что этот мерзавец присваивал деньги Кейт? И что он никакой ей не родственник?
Филлипс кивнул:
– Да, так и есть. Но как вы-то о нем узнали?
Джек обменялся долгим взглядом с Френсисом. Сейчас совершенно прояснился мотив похищения Кейт. Если бы Коул заставил девушку выйти за него замуж, все наследство досталось бы ему на законных основаниях. Впрочем, не было необходимости посвящать Филлипса в историю с попыткой умыкнуть Кейт.
– Он побывал здесь, – мрачно сообщил Джек, – выдал себя за кузена мисс Фарли и попытался склонить ее к замужеству.
Мистер Филлипс охнул от изумления. Джек посмотрел на Френсиса.
– Знаешь, лучше бы ты позволил мне прикончить мерзавца, – пробормотал он.
– Полицейские непременно поймают мошенника, старина. Его повесят или по меньшей мере вышлют.
– Если найдут.
– О, они его схватят, не беспокойтесь, – уверенно заявил мистер Филлипс, – я совершенно не сомневаюсь. Нисколько.
– Пусть уж постараются, – проворчал Джек.
– Надеюсь, он не слишком глубоко запустил свои лапы в наследство мисс Фарли? – неуверенно спросил Френсис.
Джек снова посмотрел на друга. Френсис не нуждался в богатой жене.
– Нет, что вы. К счастью, основная часть наследства хорошо защищена, и он не смог к ней прикоснуться. В целом же размеры состояния таковы, что ущерб от хищений Коула весьма незначителен, факт, на который, как я полагаю, он и рассчитывал в случае появления на пороге законных наследников, – пояснил мистер Филлипс, неосмотрительно отдавая должное доброй порции бренди, которым щедро потчевал хозяин.
Сердце Джека упало. Кейт богата, очень богата, судя по обмолвке Филлипса. Раз так, здесь она надолго не задержится. При таком-то богатстве она ни в чем не будет нуждаться… и ни в ком.
– Догадываюсь, неспроста вы приехали в карете моей бабушки, – выдавил Джек.
– Да, ее милость чрезвычайно добра, – просиял мистер Филлипс. – Я должен, не теряя времени, препроводить мисс Фарли в Лондон. Леди Кейхилл строит великие замыслы насчет мисс, уместно сказать, грандиозные замыслы.
– Держу пари, так и есть, – кисло пробормотал Джек.
– Возможно, у мисс Фарли есть свои собственные мысли на сей счет, – предположил Френсис. – Может, она не захочет уезжать отсюда.
– Не захочет уезжать отсюда! – изумился мистер Филлипс. Он обвел взглядом обшарпанную комнату. – И откажется поселиться в роскошном особняке в Лондоне, посещать балы и приемы? С какой стати ей противиться?
– Действительно, с какой стати? – буркнул Джек. – Простите меня, но я должен подняться наверх и позволить моему слуге осмотреть эту окаянную ногу.
Он устало заковылял по лестнице, почти довольный, что боль в ноге отвлекает от горестных мыслей. По пути остановился перед дверью Кейт и постоял там минуту-другую. В конце концов, понятно, что предпринять в отношении физических страданий. Час или около того массажа, полбутылки бренди, и боль утихнет.
Никакое из этих средств не поможет в случае боли иного сорта. На самом деле они лишь усугубят мучения: массаж неизменно вызывал в памяти то, как Кейт впервые дотронулась своими маленькими сильными ручками до его ноги, разминая, поглаживая, лаская… Так же и бренди – в пьяном забытьи теперь никакого удовольствия, поскольку запах спиртного напоминает ночь, когда она ворвалась в его святилище, как маленький карающий ангел, и расшвыряла все его графины и бутылки. Ему никогда не забыть выражение ее лица той ночью… ни того, что случилось после… наслаждение, безумие, горечь.
Он должен позволить Кейт уехать. С ним у нее нет будущего. Не теперь. Не в тот момент, когда она стала богатой женщиной. Кейт могла бы согласиться принять его в обмен на дом, пусть и обветшалый, на верность и защиту до конца жизни. О любви он даже говорить не смел. Пусть останется его тайной. Но дом… потерявшая все девушка удовольствовалась бы этим убежищем. Крышей над головой и обещанием семейного счастья. Клятва дать ей семью могла бы привлечь круглую сироту.
Все это в настоящий момент утратило свою значимость. Теперь Кейт нет нужды спешно выходить замуж – она может выбирать. Отправится в Лондон, а там богатой наследнице представится самый широкий выбор. Сейчас ни в коем случае не следует просить ее руки – ни к чему, чтобы Кейт подумала, будто он охотится за приданым. Проклятое наследство Делакомбов. И чертов мистер Филлипс. Если бы этот тип не появился так не вовремя, Джек мог бы уже добиться согласия Кейт выйти за него, за Джека. И даром времени он бы не терял, на следующий же день потащил бы ее в деревенскую церковь венчаться.
Майор посмотрел в один конец коридора, потом в другой, затем приложил ухо к двери и прислушался. Тихо. Только запах воска, которым она обычно полировала деревянные поверхности. Воск. Еще одно напоминание о Кейт. Джек неохотно отнял щеку от двери и захромал в свою комнату. На низком столике в коридоре стояли цветы, маленькие синие брызги в ворохе зеленых шипов. Наклонившись, он понюхал их, страдальчески закрыв глаза. Цветы пахли, как волосы Кейт. Должно быть, розмарин. Он вытянул веточку, растер пальцами и вдохнул аромат.
– Карлос.
Джек рассеянно спрятал веточку розмарина под рубашку.
– Si, senor.
– Сделай что-нибудь с этой проклятой ногой, ладно?
– Сейчас, senor.
Пока Карлос, стуча башмаками, спускался по лестнице, чтобы разогреть массажное масло, Джек начал снимать сюртук. На мгновение он застыл, а потом вернулся в коридор. Воззрился на вазу с душистым букетом. Потом осторожно поднял ее, отнес в свою комнату и поставил рядом с кроватью, где на цветы падали бы лучи утреннего солнца.
– Нет, это очень любезно со стороны леди Кейхилл, однако сейчас я в состоянии сама о себе позаботиться, и мне нет необходимости ехать в Лондон.
– Но леди Кейхилл весьма настаивала…
Почтенный адвокат попытался скрыть разочарование в голосе. Наследница оказалась крайне упрямой. Он исчерпал все аргументы: красочно описал удивительные вещи, которые ей предстоит увидеть или сделать, лавки, театры, концерты, балы, чудеса культуры, знаменитые места и людей, с которыми она могла бы познакомиться. Завлекательные речи не возымели ни малейшего результата.
Мистер Филлипс бросил на мистера Карстерза напряженный взгляд. Внук ее милости следил за беседой с сардоническим видом, сложив руки на груди. До сих пор он не произнес ни слова.
Мистер Филлипс выбился из сил. Скрывая под скучной внешностью сухаря романтическую натуру, он воображал себя кем-то вроде рыцаря, препровождающего потерянную принцессу в ее законные владения. Только принцесса по непонятной причине сопротивлялась и обладала не по-женски острым язычком и неподатливым умом, и никакие его слова не могли сдвинуть ее с места.
Самое несносное, подумал адвокат с возрастающим чувством несправедливости происходящего, когда он упомянул об огромном состоянии, которым мисс Фарли получила право распоряжаться единолично, она ответила так, словно мысли ее были заняты совсем другим:
– Да, да, я и в первый раз расслышала. Очень мило, благодарю вас.
Мило! Пусть мистер Филлипс всего лишь поверенный, но почувствовал себя почти оскорбленным, когда к такому огромному состоянию прицепили словечко «мило». Он продолжил было убеждать упрямицу, когда его прервал резкий низкий голос хозяина дома.
– Я уже достаточно наслушался всей этой чепухи. Кейт, вы едете в Лондон, и никаких разговоров. Карлос! – позвал он, повернувшись к двери.
– Si, майор Джек?
– Скажи Марте за час собрать вещи мисс Фарли и отнести в карету. Вместе с мистером Филлипсом она будет сопровождать мисс Кейт в Лондон до дома моей бабушки.
– Она не сделает этого! – возразила Кейт, впервые встретившись с ним взглядом.
Джек прищурился.
– Да, конечно, вы правы. Карлос, скажи Марте упаковать только вещи, которые могут понадобиться в дороге. Они обзаведутся новым гардеробом и всем необходимым в Лондоне.
Командующий отмахнулся от задохнувшейся в возмущении Кейт:
– Да… Карлос, пусть горничные соберут немного еды и напитки в корзину на случай, если мисс Фарли в дороге проголодается.
– Не слушайте его, Карлос! – воскликнула звонким от негодования голосом Кейт.
Карлос смиренно встретил ее взгляд.
– Простите, senorita, но я обязан исполнять приказы майора Джека.
В ответ на ее яростные проклятья Джек хрипло и безрадостно рассмеялся.
– Вижу, я все еще хозяин в своем собственном доме, – бросил он.
– Да, но мне вы не хозяин, и я отказываюсь подчиняться вашим распоряжениям!
– Я и не прошу вас подчиняться моим распоряжениям, – холодно процедил Джек.
– Я… я не пони…
– Что же тут непонятного? Это мой дом, и я волен выбирать, кому в нем находиться. Вы прекрасно знаете, что с самого начала меня вынудили терпеть ваше присутствие. Ну, а сейчас нет причин вам здесь оставаться долее. Поезжайте к моей бабушке и отправляйтесь сегодня же – или я самолично запихну вас в карету.
Он резко и четко отдавал приказы, как истинный офицер.
– Вы поняли меня, мисс Фарли?
Кейт отпрянула, затем отвернулась, пряча страдание.
Однако Джек разглядел выражение ее лица. В расстройстве майор запустил пятерню в волосы. Проклятье, он не мог вынести этот взгляд раненого зверька. Что, черт возьми, Кейт себе напридумывала насчет того, как обойдется с ней его бабушка? Пытать что ли будет? Сироте улыбнулась удача, о которой мечтает каждая молодая женщина. Она не понимает, от чего отказывается. О, он знал, что ее останавливает, хорошо знал. Но его бабуля быстро наставит глупышку на путь истинный.
Скандальное происшествие в прошлом ничего не будет значить вкупе с огромным наследством. Кейт обнаружит целый ворох подходящих женихов – только самые отъявленные ханжи смогут придраться к ее утраченной девственности. В конце концов, она не совершила ничего плохого. Кейт Фарли благородна до кончиков ногтей, любой дурак это увидит. Самая большая проблема состоит в том, что ей наверняка придется столкнуться с охотниками за приданым. Впрочем, в этом вопросе Джек уповал на бабушку.
Лучше покончить со всем как можно скорее. Он ненавидел долгие проводы. И не знал, сколько еще сможет выносить скорбное выражение на ее лице без того, чтобы не притянуть бедняжку в свои объятия. Но быть связанной с озлобленным калекой – последнее, в чем нуждается Кейт. С новообретенным богатством перед ней простирается блестящее будущее, будущее, в котором ему нет места.
– Тогда договоримся встретиться в холле, скажем, через полчаса, чтобы напоследок попрощаться? Вот и славно.
Он кивнул изумленным слушателям и покинул комнату.
– Ну что за отличный парень! – через мгновение воскликнул мистер Филлипс. – Какая решительность, какая властность! Уверен, он был превосходным офицером. Кстати, он больше похож на свою бабушку, чем я себе представлял.
Всю дорогу карету трясло и подбрасывало на ухабах, у мистера Филлипса для обратного путешествия были заранее заказаны комнаты в гостинице, и его беспокоило, доберутся ли они к месту назначения до темноты. Кейт ухватилась за ремень и уставилась в окно, не обращая внимания на пробегающий мимо пейзаж, колдобины и соседей по экипажу. Она чувствовала себя несчастной, одинокой и расстроенной. Из глаз сочились слезы.
Когда ее бросил Гарри, она думала, что ей больше никогда не суждено ощущать столь ужасную боль. И ошиблась. Сейчас было в тысячу раз больнее. В Гарри она влюбилась со всем чистосердечием школьницы – Джека же она любила, как взрослая женщина: всем сердцем, телом и душой.
Дурочка, сама виновата: позволила себе привязаться, надеяться, мечтать, и сейчас все чаяния рассыпались в прах. Случилось то, что она предвидела и о чем тысячу раз напоминала себе.
Джек ее презирал. Мужчина, которого она любила, презирал ее.
Кейт набралась смелости и рассказала ему об Анри и Лиссабоне, цепляясь за призрачное предположение, что для Джека это не будет иметь значения. О, она не ждала, что он повторит свое предложение о замужестве, конечно же, нет… хотя самую чуточку ее глупое сердечко все же надеялось. Нет, само собой, это невозможно. Самое большее, на что она уповала, что он наконец-то поймет, отчего она не желает ехать в город к его бабушке, почему ей никогда не бывать на ярмарке невест. Кейт мечтала, что он позволит ей остаться, разрешит жить в своем доме и дальше…
Но майор выслушал ее историю, а на следующий день приказал упаковать вещи.
Джек не слишком деликатно и довольно стремительно избавился от ее оскверняющего присутствия: подсадил в экипаж безо всяких там «с вашего позволения» и попрощался, словно с незнакомкой. Даже в глаза ей не посмотрел, только пробормотал «До свидания» лишенным каких-либо чувств голосом.
Кейт до крови закусила губу, вспомнив, как он мимолетно коснулся ее ладони и тут же отдернул пальцы, словно не мог вынести ее прикосновения. Френсис хотя бы склонился над ее рукой и поцеловал, как проделал при первой встрече, – видимо, он до сих пор считал ее леди. Наверное, Джек еще не просветил друга.
Невозможно примириться с этой переменой в Джеке. Всего лишь двадцать четыре часа назад она проснулась в его объятиях. Даже во сне, ласково убаюкивая, его сильные руки обнимали ее, словно заявляя свои права. Кейт смаковала воспоминания: вкус его кожи, удовольствие от уколов щетины на впалых щеках, трепетное возбуждение тела, когда она во всю длину прижималась к нему. Блаженство и чудо того тайного украденного поцелуя, который из несмелого, вспыхнув, обратился в страсть. А потом, когда Джек открыл глаза, эти синие-синие глаза, и расцвел в своей замечательной, кривоватой улыбке, сказав «С добрым утром, любимая», – это был один из самых прекрасных моментов в ее жизни.
Именно тогда она поняла… поверила… в самых дальних уголках своего сердца и души, что любит его, и что – о, чудо из чудес! – он отвечает ей взаимностью. Ее одинокое разбитое сердечко наконец-то обрело тихую гавань. На мгновение Кейт позволила себе помечтать, что вот так же будет просыпаться каждое утро до конца жизни… «С добрым утром, любимая».
О, как же ей хотелось, чтобы так и случилось… но то было тщетное желание, мучительно отдававшееся в теле тянущей болью. Этому не суждено сбыться. Глубоко в сознании она всегда это понимала, в счастье так никогда до конца и не верила. Подобно истощенному ребенку, обреченному всю жизнь голодать, она рискнула всем, чтобы ухватить маленький кусочек, понимая, что никогда больше не попробует такого лакомства.
Не по этой ли причине Джек ее отверг? Из-за ее развязного поведения в коттедже? Не подумал ли он, что лиссабонские слухи насчет нее были правдивы? Какая ирония. Никогда в своей жизни она не чувствовала себя распутной, кроме как с Джеком Карстерзом. Впрочем, откуда ему знать об этом?
Быть похищенной один раз еще можно рассматривать как случайность. Но дважды? Сначала Анри, потом Джеремайя. Полуистеричный смешок вырвался из горла – трижды похищенная, ведь леди Кейхилл тоже ее умыкнула. Она явно пользуется успехом. Ничего удивительного, что Джек осуждает ее.
Жестокость его приговора прожигала сейчас сердце Кейт, как кислота проедает плоть… но еще не настало время сожалеть о своей минутной слабости, о том, что украдкой вкусила блаженства. Разве было бы легче жить, не узнай она никогда его объятий? Возможно. Но сейчас ее мечты приобрели реальное воплощение, и воспоминание поможет выдержать долгие унылые годы, простирающиеся впереди.
Прошлое было океаном боли, такое же будущее лежало перед ней. Кейт смирилась со своей судьбой. Жить одним днем – вот что остается. В первую очередь придется вытерпеть суровое испытание под названием «сезон».
Вытерпеть? Нет, решила Кейт. У нее хватит мужества принять деятельное участие в спектакле, она будет наскребать в себе силы, пока не исчерпает их до донышка. Использует все возможности, все лучшее, что сможет предложить ей светское общество. Рано или поздно ее тайна выйдет наружу и вынудит с позором покинуть город, но это не уязвит ее, если она сама того не допустит. В конце концов, предупрежден – значит, вооружен.
Конечно, не стоило заводить здесь друзей, тогда не пришлось бы так переживать разлуку. Лучше бы выстроить вокруг себя ледяную стену потолще. Лучше бы не позволять себе думать о большем, чем недлительные отношения. Тогда, в неизбежный час отъезда, она смогла бы уйти, если не без сожалений, то хотя бы без боли.
Ей больше никогда не будет так больно. За время пути до Лондона, молча клялась Кейт, броня ее упрочится. Когда настанет час, она тихо исчезнет, не понеся ущерба, чтобы продолжить жизнь где-нибудь еще. На сей раз в ее распоряжении солидное содержание, и голодать не придется.
Во всяком случае, по части пищи.
Кейт сосредоточилась на пробегающем за окном пейзаже и вдруг почувствовала, до чего замерзли руки. Порывшись в небольшой дорожной сумке, вытащила перчатки. Затем уставилась на находку. Пара больших перчаток из хорошо выделанной кожи, разношенных и мягких, с меховой оторочкой. Перчатки джентльмена. Только вчера Джек заметил ее ледяные руки и дал ей эти перчатки. Она забыла вернуть их.
Маленькие озябшие ладошки скользнули в громадные меховые гнездышки, просторные, теплые и пахнущие Джеком. Одну руку в перчатке Кейт приложила к щеке, другую – к сердцу. Потом забилась в угол экипажа и закрыла глаза. И наконец, убаюканная перчатками Джека, Кейт заснула.
– Как тихо, ве’но? – пробормотал Френсис.
Он пристально разглядывал друга. С побелевшим, застывшим лицом и с печалью в глазах Кейт уехала почти неделю назад. С того дня Джек проводил время в бешеной скачке по полям, доводя себя до изнеможения, сломя голову носясь верхом на лошади, словно за ним гнались невидимые демоны. А по вечерам молча и упорно вдрызг напивался.
Френсис во всем составлял компанию другу, понимая, что Джеку необходимо выплеснуть избыток сил, довести себя до смертельной усталости, вычеркнуть из памяти некое прелестное личико, заглушить муки совести. Во всяком случае, на какое-то время.
– Хочу кое-что высказать тебе, старина. Вряд ли тебе это понравится. Но, так или иначе, скажу.
Френсис осушил бокал.
Джек воззрился на друга с отвращением:
– Ты пьян.
Френсис кивнул.
– Наверно. Как и ты, – заметил он. – Все равно послушай.
– Ну, ради Бога, выкладывай, что там у тебя, а не ходи вокруг да около.
– Ладно. Думаю, ты сглупил. Не следовало тебе выдворять ее.
Джек залпом проглотил содержимое своего бокала и со стуком поставил его на стол рядом с собой.
– О, черт, и ты туда же. И так паршиво, что все домочадцы смотрят на меня, словно я швырнул девчонку в реку, повесив ей камень на шею. Пропади оно все пропадом! – воскликнул он. – Это было ради ее же блага! Тоже мне – трагедия… Будто я послал ее на казнь!
– Ну, скорее всего, именно так ты и сделал, старина, – произнес Френсис, помолчав.
Джек развернулся в кресле:
– О чем это ты, черт подери?
Френсис ответил не сразу. Он поднялся и плеснул еще немного бренди в бокалы. Потом поймал взгляд Джека.
– Это, чтобы напиться до смерти, – пояснил он. – Пожалуй, скажу тебе кое-что строго по секрету. Вопрос деликатный. Касательно Кейт.
Джек нахмурился:
– Если ты про то, что произошло с ней на полуострове, так я все знаю.
Френсис задумчиво закивал:
– Рассказала тебе в карете, верно? Так я и подумал, увидев ваши лица в тот день.
– Трудно было не заметить, когда все настолько очевидно, – кисло пробормотал Джек.
– Маленькая бесстрашная душа. Такое очень больно перенести снова, – вздохнул Френсис. – Наверное, до смерти боялась, что ты тоже начнешь ее презирать.
– Презирать ее? Презирать ее? – в голосе Джека послышался гнев. Как вообще кто-то смеет презирать Кейт? – Что, черт возьми, ты несешь?
– Не говорил я ничего такого, – безмятежно отмахнулся Френсис, – не говорил, что кому-то следует ее презирать. Наобр’т. Толкую, что онав этом убеждена. Черт, все выглядело так, словно ты не чаял от нее избавиться. Меньше чем через двадцать четыре часа после того, как узнал, что ее… замарал… тот французишка, выгнал ее из своего дома. Девочка наверняка уверена, что ты ее презираешь. А что еще ей думать?
Джек побледнел.
– Кейт не может же… не может…
– Судя по всему, именно так она и решила, – тихо заключил Френсис, – что тут непонятного? Говоря напрямик, ее выгнали вон.
– Но я…
– Ну да, я знаю, почему ты так поступил, но знает ли она?
Джек застонал и в отчаянии запустил в волосы пятерню.
– Видишь ли, Кейт ведь наперед ждет, что ее будут презирать. Так уже случалось и не раз. Ее помолвка была расторгнута по этой самой причине. Не говоря уже о том, что это само по себе несладко, парень с ней не церемонился. Они ведь знакомы всю жизнь, любовь с детства и все такое. Что не помешало ему брезговать ею после скандала. Женишок прилюдно отменил свадьбу. И большинство народу думает, что он поступил правильно.
Джек снова застонал:
– Я не понимал… не предполагал…
– Та история выплыла наружу, все злобные сплетницы вцепились в малышку и с упоением терзали.
– Бог мой.
– Слышал бы ты, что некоторые из них шипели Кейт, волосы встали бы дыбом. Ха! Слабый пол! Ведьмы живьем рвали бедолажку этими своими леденящими манерами, причем всегда со сладчайшими улыбками на лицах. Заклеймили ее предательницей, потому что помогала раненым французским солдатам. Заявили, что она охотно проводила с ними время. Называли ее за спиной шлюхой… а кое-кто и в глаза все это говорил. И все так вежливо, так безмятежно… Признаюсь, Джек, это чуть не отвратило меня от женщин до конца жизни. Слабый пол.
Френсиса передернуло.
Прекрасное лицемерное лицо Джулии Давенпорт всплыло в памяти Джека.
– Да, я понимаю, что ты имеешь в виду, – угрюмо пробормотал он.
Мужчины глотнули бренди. В камине плясал огонь.
– Так вот, то же самое может произойти и в Лондоне. Некоторые сплетницы, бывшие в прошлом году в Лиссабоне, обосновались сейчас в столице. Если и повезет ни с одной не встретиться, ты же знаешь, женщины обожают писать письма. Наверняка чья-то корреспондентка вспомнит ту историю и изложит в подробностях. Рано или поздно все выйдет наружу, я бы сказал – это только вопрос времени.
Джек был слишком потрясен, чтобы говорить. Он ощутил, как его желудок словно выворачивает наизнанку. О Боже, неудивительно, что Кейт выглядела так, будто собирается на эшафот: пока она в Лондоне, над ее головой будет висеть топор, в любой момент готовый обрушиться на бедняжку.
Джек застонал и сжал ладонь. Бокал хрустнул. Френсис вскочил, встревоженно восклицая при виде крови, капающей с пальцев Джека. Тот нетерпеливо отмахнулся от друга.
– Едем в Лондон, – решил Джек. – Нельзя, чтобы она продолжала думать, что… О, заткнись, Френсис, это всего лишь проклятая царапина. К утру я должен быть в Лондоне. Ты едешь со мной или нет?
– О, безусловно, еду, старина, безусловно.
