Текст книги "Шкатулка с драгоценностями"

Автор книги: Анна Дэвис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 20 страниц)

Феликс лежал на боку, одну руку положив на лицо и слегка согнув пальцы. Очаровательные пухленькие пальчики. Другая рука лежала поверх одеяла. Наблюдая за ним, слушая его дыхание и предрассветные звуки снаружи, Грейс думала, что она не могла бы быть сейчас нигде, только здесь. Сидеть возле своего мальчика. Она позволяла себе думать о нем именно как о своем мальчике, не чувствуя себя предательницей по отношению к сестре. Ведь именно Грейс наблюдала за Нэнси, пока та была беременна Феликсом, Грейс помогала ей после смерти ее мужа Джорджа. Грейс присутствовала на затяжных, почти губительных родах, потирала Нэнси спину, поддерживала ее. Они держались вместе. Нередко в эти дни именно Грейс вставала, когда Феликс кричал по ночам. После смерти отца и Джорджа в доме номер 9 на Тофтс-Уолк не осталось мужчин. Хрупкая Нэнси изо всех сил старалась справляться со своими материнскими обязанностями. А Кэтрин, их мать, была эксцентрична и непрактична. Любила порассуждать о том, как должен функционировать мир, не имея ни малейшего понятия о ведении домашнего хозяйства. Поэтому Грейс пришлось стать главой семьи. Грейс заменяла Феликсу отца.

Неправильно, говорила она себе, сидя в кресле-качалке и глядя на своего мальчика, думать о нем как о своем. Становилось все менее и менее вероятно, что у нее когда-нибудь будут дети. Тридцать лет, мужа не предвидится. Да и зачем ей муж? Она привыкла жить сама по себе и не хотела подчиняться контролю мужчины. А когда живешь самостоятельно, тебя ничто не огорчает и не разочаровывает.

Феликс тихонько дышал во сне. Кресло-качалка тихо скрипело. У Грейс слипались глаза и падала голова, забитая событиями прошедшей ночи, воспоминаниями, переходящими в полусумасшедшие сны. Она танцевала со светловолосым американцем, или ирландцем, или кем там еще. Именно этого она и хотела вчера вечером – танцевать с ним, но этого не произошло. Они еще говорили, когда их обоих заметили люди, которых оба знали и которые их разлучили. Позже она искала его, но нигде не могла найти.

Его руки лежали на ее спине, ее руки обвивались вокруг его шеи. Она смотрела в его лицо, но обнаружила, что танцует с другим американцем – Джоном Крамером с противоположной стороны улицы.

11 апреля 1927 года. «Жители Уэст-Энда!

Дамы, дамы, что же вы делаете со своими волосами? Совсем недавно я заметила ярко выраженное ухудшение качества коротких стрижек. Неужели ваши мамы подстригали вам волосы с помощью пудинговых форм и кухонных ножниц? Эти тяжелые кривые лохмы по обе стороны лица непростительны! Идите скорее к профессиональному парикмахеру и не появляйтесь в «Кит-Кат-клаб», «Сайросе», «Пещере гармонии» и «Клаб-55», пока не исправите ситуацию. Если вы все равно должны выходить в свет, пожалуйста, доверьтесь Хаммерсмит-Пале и другим пригородным местам, где на такие вещи смотрят сквозь пальцы.

Поистине, вам нет прощения, потому что полно мест, где делают восхитительные и геометрически правильные короткие стрижки: у Стефани на Джермин-стрит, Уильяма Джонса на Брюэр-стрит и в салоне с удивительным названием «Угловой салон», за «Селфриджем». И этот список далеко не полный. Я не стану разглашать имя собственного драгоценного мастера, потому что подобная реклама может повредить мне в следующий раз, когда я позвоню, чтобы договориться о срочной встрече (впрочем, если вы напишете мне письмо, полное отчаяния, я, может быть, сжалюсь над вами!). А так он становится немного звездным (в последнее время я замечаю, как из его кресла выходят такие знаменитости, как Айседора Дункан, Констанс Тальмадж и Луиза Брукс). Они приезжают издалека ради этой мастерской тригонометрии, которая исходит от кончиков его пальцев, равную которой можно найти лишь в Париже. Когда я вчера в полуобморочном состоянии села в его кресло, он прошептал мне на ухо, что подрабатывает фокусником, распиливая дам пополам перед избранной публикой и время от времени заставляя их исчезать. Я посоветовала ему на будущее заставлять исчезать только тех, у кого плохо подстрижены волосы, а остальных не трогать.

А теперь, дети мои, весна вступает в свои права, день увеличивается и увеличивается, и все больше тянет танцевать. Заново открытый клуб «Сильвестр» сейчас фактически сезонный, весь увешан розовыми и зелеными гирляндами, а на стенах красуется множество крошечных бирюзовых птичек. Предлагаю вам собираться там, девочки... Только небольшое замечание новому оркестру Дэна Креймена: не могли бы вы играть немножко порезвее? Благодарю.

Теперь относительно прошлого вторника. Я вынуждена умолять управление «Сайроса» не предлагать их великолепное место грязным старым издателям для их странных литературных сборищ. Эти сверкающие фонтаны шампанского были дорого купленным миражом, потому что я ни за что не соглашусь, что в книжном мире есть настоящая роскошь. Мистер Сэмюэл Вултон, вы зря стараетесь!

Наконец, личная просьба относительно моей младшей сестренки Сапфайр. Не объявится ли наконец и не раскроет ли свою личность широкоплечий джентльмен ирландско-американского происхождения? Бедняжка Сапфайр мучается и не успокоится, пока не узнает, кто такой этот дьявол в обеденном костюме.

Дайамонд Шарп».

Глава 2

Через неделю после вечеринки в «Сайросе» Дики позвонил Грейс и пригласил ее пообедать в «Катерину», русский ресторан в Кенсингтоне, о котором отзывались в самых хвалебных тонах.

Во время его звонка Грейс работала над новой рекламой освежающего дыхание эликсира от Стюарда с коллегой, составителем рекламных объявлений Оскаром Като-Фергюсоном, которого считала слишком елейным.

Като-Фергюсон считал, что они должны подать эликсир как новый и на редкость оздоравливающий тоник: «Новое дыхание для жизни».

Грейс вместо привычной сигареты держала во рту карандаш.

– Мне это не нравится.

– Почему? – Фергюсон откинулся на спинку кресла, положив ноги на стол Грейс. – Может быть, потому, что это была моя идея?

– Не смеши меня. – Грейс с нескрываемым отвращением посмотрела на подошвы ботинок Фергюсона. – Просто это мне ничего не говорит. Несвежее дыхание больше социальная проблема, чем проблема здоровья. Оно подрывает уверенность. Вот здесь и могут помочь Стюарды.

Фергюсон посмотрел на часы и подавил зевок.

– Поцелуи. – Грейс особо подчеркнула это слово, ожидая, какое впечатление оно произведет на коллегу. Да, он немного выпрямился.

Именно в этот момент и позвонил Дики.

– Ты когда-нибудь пробовала борщ, Грейси?

Под слоем сметаны борщ был интенсивного розового цвета. На ее вкус, он был слишком сладким.

– Это что такое? – Грейс уставилась в свою ложку.

– Говядина, – ответил Дики. – Кажется, с примесью водки. Это очень модно. Дайамонд должна заинтересоваться.

– Мы об этом позаботимся.

– Да, о твоей предпоследней колонке. – Дики отпил пива. – Мне поступила жалоба.

– Что на этот раз? Инсинуация? Я же искренне говорила о чарльстоне.

– Дело в избирательном праве для женщин. Ты выразила сочувствие женщинам до тридцати лет, потому что они не имеют права голоса.

– Нет, не выражала. Не совсем так. Я сказала, что посочувствовала бы им, если бы не завидовала их ослепительной молодости и красоте.

Дики несколько успокоился.

– А сколько тебе лет?

– Тридцать. Ты это знаешь.

Он быстро доел борщ.

– У «Пиккадилли геральд» нет официальной позиции относительно расширения права голоса. Тебе это известно.

– Мне нет дела до позиции газеты, официальной или неофициальной. Это твоя проблема. Я буду писать так, как мне нравится. А уж печатать это или нет – твое дело.

– Ах ты, проклятая мерзавка! – Он со звоном бросил свою ложку в пустую тарелку, затем улыбнулся. – Меняю тему: когда я попаду на хваленый ужин в Хэмпстеде? Я уже сто лет не видел Нэнси. А дети... они станут взрослыми к тому времени, как вы, дамы, соблаговолите снова меня пригласить!

«Лови момент со Стюардами».

Грейс невольно вспомнила, как Като-Фергюсон пытался «ловить момент» с ней. Однажды после работы они устроили вечеринку, она уже не помнила, по какому поводу. Когда она вышла из дамской комнаты, из-за угла, пошатываясь, появился Като. Он был подшофе и спотыкался о собственные ноги. Грейс протянула руку, чтобы поддержать его, и через считанные секунды он обнимал ее длинными руками.

– Вот так картинка! – сказала Грейс. – Мужчина и женщина собираются целоваться. Их глаза закрыты. Они полностью поглощены настоящим моментом.

– Думаешь, как бы снова попасть на фотографию, да? – высокомерно улыбнулся Фергюсон. – Вообразила себя романтической героиней?

Она залепила ему звонкую пощечину, и с тех пор он к ней не подходил.

– Сними ноги с моего стола, Като.

Они становятся ничем не лучше тебя, думала Грейс, когда они с Дики уплетали пышки с общего блюда.

Дики принадлежал к тому редкому типу людей, которые могли бы взвалить на себя заботу обо всей ее семье, если бы она ему позволила. И он любил ее, по-настоящему любил еще недавно. Сколько еще мужчин искренне любили ее? Вероятно, только один. Красивых мальчиков, с которыми она когда-то флиртовала, увели другие женщины, или же они давно погибли в окопах. Те, что были еще свободны, ничем не отличались от Като-Фергюсона. Пройдохи, лжецы, дармоеды.

Если бы только она испытывала к Дики более сильные чувства! Если бы только она любила его!

– У меня для тебя кое-что есть. – Дики бросил на стол конверт. – Это пришло сегодня утром. Я не привык вскрывать твою почту, но по какой-то причине письмо пришло в мой офис.

Проблема заключалась в том, что Грейс знала, что значит быть с Дики. И почему она прервала их отношения. Нет большего одиночества, чем общество неподходящего человека.

Она взяла конверт.

«Отель «Савой», Стрэнд, Лондон, 15 апреля 1927 года. Мисс Дайамонд Шарп, «Пиккадилли геральд».

Дорогая мисс Шарп!

Не передадите ли Вы следующее послание Вашей очаровательной сестре?

Я счел бы за высшую честь, если бы мисс Сапфайр Шарп соблаговолила выйти из, несомненно, хрупкой шкатулки с драгоценностями, в которой вы с сестрой обитаете, и выпить со мной в 7 вечера в американском баре «Савой».

Уговорите мисс Шарп принять мое приглашение, потому что любовь терзает меня нестерпимо. Скажите ей, что в случае отказа мне придется обедать одному, снова есть пережаренный бифштекс в дешевом лондонском ресторане и, вероятно, закончить мой одинокий вечер в разукрашенном «Сильвестре», где, за неимением лучшего, я буду сидеть и любоваться маленькими бирюзовыми птичками.

Надеюсь, ее ушибленная нога уже полностью зажила.

С уважением.

Ваш Дьявол в Обеденном Костюме».

– Ты, кажется, поймала рыбку. – Дики изо всех сил старался говорить небрежно. – В следующей колонке ты назначишь ему свидание?

Когда Грейс, проходя по холлу отеля «Савой», увидела свое отражение в сверкающих зеркалах, ее охватила паника. Внутри у нее все заклокотало, а дыхание настолько перехватило, что ей пришлось зайти в ближайшую дамскую комнату, чтобы перед зеркалом поправить волосы и обновить помаду на губах; руки ее дрожали так сильно, что помада упала в раковину и сломалась.

Что, если он не придет?

Она будет сидеть в американском баре одна, разочарованная, курить сигареты и потягивать коктейль, а официант, с сочувствием поглядывая на нее, вероятно, станет вкрадчиво намекать, что джентльмен, кто бы он ни был, должно быть, сумасшедший, если смог устоять перед такой красивой женщиной. И она признается, что фактически не знает, кто такой этот джентльмен, хотя полагает, что он гость отеля. Официант смутится и несколько неодобрительно посмотрит на нее, а она решит, что, пожалуй, пора уходить и возвращаться на автобусе в Хэмпстед.

Что, если он не придет?

Войдя в бар с опозданием на пятнадцать минут (правда, для Грейс это было немного), она заставила себя посмотреть на пол, покрытый чистым, белым с черным, ковром, долго не решаясь оглядеть зал. Затем взяла себя в руки и подняла взгляд.

Народу сегодня пришло много, большинство столиков было занято, но его она не заметила.

Широкоплечий светловолосый мужчина в хорошем костюме сидел спиной к ней перед стойкой бара на высоком табурете и курил. Она почувствовала, как улыбка озаряет ее лицо, и уже собиралась подойти к нему и похлопать по плечу, но вдруг сквозь всеобщий гам до нее донесся звук его высокого голоса с чисто английским произношением, и она увидела профиль мужчины: нос и подбородок были явно не те.

Опоздание на пятнадцать минут! Ни один приличный мужчина не опоздает на пятнадцать минут на встречу с такой девушкой, как она! Его по-прежнему не было. Наверное, что-то произошло, его задержали какие-то дела, совершенно неуместные, но достаточно значительные, чтобы разрушить вечер и уничтожить все ее надежды. А может быть, он вообще не собирался с ней встречаться? Вероятно, он никогда не бывал в «Савое», а сейчас сидит в каком-нибудь другом баре, тщательно разглядывая женщин и посмеиваясь при мысли о том, что она сидит одна и ждет его.

Вдруг чья-то рука сжала ей плечо, и знакомый голос с американским акцентом с чуть заметным смешком спросил:

– Итак, как же мне вас называть, Дайамонд или Сапфайр? Кто вы сегодня?

Улыбка довольная, но не слишком возбужденная, не выказывающая особого облегчения, уже появилась на лице Грейс, когда она повернулась и ответила:

– Можете называть меня как угодно, только закажите что-нибудь выпить!

Столик в углу освободился. Официант налил два бокала «Боллингера» и поставил бутылку в ведерко со льдом. А они тем временем внимательно рассматривали друг друга. Он был и меньше, и больше, чем она помнила. Менее совершенным, но более реальным. У нее мелькнула мысль, что она давно с ним знакома, хотя на самом деле ничего о нем не знала. Сегодня это казалось приятным противоречием – незнание и знание. Он играл ножкой своего бокала. Она покручивала свой.

– Итак, расскажите мне о вашей колонке, – попросил он.

– Что тут рассказывать? Это взгляд своего человека на Уэст-Энд. Я рассказываю людям, где следует есть, танцевать, покупать одежду. И предупреждаю, куда ходить не следует.

Он провел пальцем по краю своего бокала и отхлебнул шампанского.

– Ладно вам! Я читаю вашу колонку каждую неделю не для того, чтобы выяснить, покупать мне рубашки в «Сэлфридже» или в «Либерти» и где лучше оркестр, в «Сайросе» или в «Саламандре»!

– Вы каждую неделю читаете мою колонку?

– Это гораздо более личное, чем может показаться на первый взгляд. Это история необыкновенной женщины, ведущей очень современную лондонскую жизнь. Жизнь, которая возможна только сейчас, в этом году, сегодня.

– А! Значит, вы считаете, что я – это вечеринки, шампанское и изысканные стрижки?

– Ну, ваша стрижка кажется мне шикарной.

Она улыбнулась, глядя в свой бокал.

– А как живете вы? Чем занимаетесь в Лондоне?

– Я? – Он пожал плечами. – Я интересуюсь людьми. Вот почему я здесь.

– Людьми?

– Мне нравится наблюдать за ними. Думать о том, чем они живут. Что делает их индивидуальностями... Вы, наверное, скажете, что я коллекционер.

– Каким образом? Вы набиваете чемодан интересными экземплярами и увозите их с собой?

– В некотором роде. – Он взял пачку «Бейкерс лайтс» и предложил Грейс.

Когда он зажег ее сигарету, она обратила внимание на его сильные руки.

– Посмотрите вон на ту женщину в сером платье! – Он слегка наклонил голову, и Грейс посмотрела туда, куда он показал.

Женщине было лет сорок. Привлекательная, но слишком худая. Выглядела довольно возбужденной.

– Она замужем, но не за своим спутником в цилиндре, – продолжал он. – Он не знает, что она замужем, а она не хочет, чтобы он это знал.

– Как вы обо всем этом догадались?

– Сначала, когда она села, у нее на пальцах были кольца. Когда он подошел к стойке бара, она сняла их и положила в сумочку. Она выглядит несколько нервной, вы не находите? Как и должно быть, когда слишком много поставлено на кон.

– Значит, вы считаете, что у нее роман с мужчиной в цилиндре?

– Похоже что так. Но фактически она едва его знает.

Грейс подняла взгляд, желая рассмотреть его лицо, пока он пристально разглядывал замужнюю женщину и ее спутника, но теперь его светлые глаза были устремлены на нее.

– Вы любили когда-нибудь? – спросил он не мигая.

В ее голове сразу же возник рыжеволосый мужчина в мундире, но она отогнала от себя его образ.

– Нет, – ответила она. – По-настоящему нет. А вы?

– Я любил женщину, но она умерла.

– Мне очень жаль. – Грейс отвернулась и отхлебнула шампанского.

– Не стоит. Она ни о чем не жалела.

Эти слова показались ей такими странными, что Грейс задумалась, а не специально ли он говорит так, чтобы шокировать ее.

– Это было давно.

– А с тех пор у вас кто-нибудь был?

Он, казалось, провоцировал ее на этот разговор, полный кокетливой откровенности.

– Конечно. Я постоянно влюблен. Это великолепно. Попробуйте как-нибудь. Вам понравится.

Грейс помотала головой:

– Вы говорите о любви, как о мороженом.

Он пожал плечами:

– Одна горячая, другое холодное. И то и другое приятно на вкус.

– Любовь – это не то, что можно попробовать на вкус.

– Скажите это ей. – Он снова показал на женщину в сером.

У той было очень печальное лицо. Человек в цилиндре держал ее за руку.

– Похоже, для нее это не такое уж «великолепное» время, – заметила Грейс. – И я вообще не уверена, что для людей, когда они влюблены, настает великолепное время.

– Может быть, и нет. Но именно любовь раскрывает нас, обнажая все самые нежные чувства. И если вы не хотите засохнуть, надо обязательно влюбляться! Любовь напоминает вам, что вы живы, мисс Шарп!

– Если она не убивает вас.

– И то верно.

– Простите, сэр. – Это был служащий отеля, своим костюмом чем-то напоминавший священника.

– В чем дело? – смерив того взглядом с головы до ног, откликнулся он.

– У конторки портье вас ждет какой-то джентльмен, сэр, – сообщил клерк.

– Ну и что? – В его голосе чувствовалось раздражение. – Я, как вы видите, не один.

Клерк кивнул Грейс:

– Прошу прощения, мадам. Сэр, он говорит, что пришел поговорить с вами.

– Как его зовут, этого джентльмена? Он дал вам свою карточку?

– Нет, сэр. – Клерк смутился. – Я, конечно, спросил его имя, но он отказался назваться.

– Ради бога. – Американец сделал большие глаза. – Пойдите и скажите ему, что я занят. Или что меня здесь нет, вы не смогли меня найти. Скажите что угодно, только избавьтесь от него. – Он заговорил громче.

Сидящие за соседними столиками оглянулись на них. Грейс немного опустила голову и глотнула шампанского.

– Хорошо, сэр. – Клерк, похоже, хотел еще что-то сказать, но передумал и прикусил нижнюю губу. Затем повернулся и ушел в сопровождении официанта.

Американец вынул из ведерка бутылку шампанского и наполнил бокалы.

– Что все это значит? – осведомилась Грейс.

– С уверенностью сказать не могу, хотя кое-какие подозрения имеются. – Он выпил. – Надеюсь, что с этим покончено. Ну а где мы пообедаем?

– Не знаю. – Грейс заметила, что женщина в сером смотрит на них. Она наклонила голову и что-то прошептала мужчине в цилиндре. – Я не голодна. Вы не находите это несколько странным?

Светлые глаза стали холодными.

– Меня ничего не удивляет, мисс Шарп. Больше ничего. Мне кажется, мы должны допить эту бутылку и уйти отсюда.

– Да, вероятно. Но...

– Простите, сэр. – Вернулся смущенный клерк. – Джентльмен отказывается уходить. Он говорит, что ему нужно срочно с вами поговорить. Он утверждает, что вы с ним знакомы.

Американец отодвинул кресло и встал. Он был на добрых шесть дюймов выше клерка.

– Я же вам сказал, что занят и не хочу говорить с этим человеком. Неужели в вашем заведении нет охраны?

– Но, сэр...

– Велите вашему швейцару выставить его!

Клерк отступил на шаг, похоже чтобы собраться с силами.

– Мы стараемся избегать ненужных неприятностей, если это возможно, сэр. Администрация была бы вам очень признательна, если бы вы вышли к конторке портье и поговорили с этим человеком. Нам кажется, это дело сугубо личное, не имеющее никакого отношения к нашему заведению.

Американец вздохнул и потер лоб.

– Ну что ж, ладно. Пусть подождет снаружи, хорошо? – Он дал на чай клерку и изобразил на лице что-то вроде улыбки.

– Итак? – Грейс осушила свой бокал.

– Простите. – Он снова потер лоб и тихо чертыхнулся. – Боюсь, разговор займет некоторое время.

– Что ж поделаешь, раз надо. – Ее разочарование было непропорционально тому, что происходит. Ей не просто испортили приятный вечер, кто-то словно обесцветил ее мир.

– Нет, не надо. – Он взял ее руку, поднес к губам и поцеловал. – Мы расстаемся ненадолго. Как мне найти вас снова?

– В «Геральд». – Она почувствовала неуверенность. – Можете отправить мне еще одно послание.

– Хорошо. Если вы этого хотите, я так и поступлю. До свидания, Дайамонд. До следующей встречи.

– До встречи, Дьявол.

Проходя по коридору и холлу, Грейс чувствовала себя хрупкой, неуверенной, словно все это происходило не с ней. Вероятно, настоящая Грейс – субстанция – все еще сидела с ним в баре. Или ее вовсе не было здесь сегодня вечером. Ковер поглощал звуки ее шагов. Зеркала и медь лишь фрагментарно отражали тоненькую женщину с тревожным выражением лица.

У конторки портье бурлила жизнь. Мужчины в толстых не по сезону пальто, дающие на чай носильщикам, чтобы те донесли их огромные чемоданы. Крупные женщины в жемчугах и перьях. Сморщенные старые леди с маленькими собачками. Смеющиеся дети. И лишь один человек тихо стоял спиной к ней у конторки портье, явно кого-то ожидая. Дьявола! Человек, которого она мгновенно узнала, даже быстро пройдя мимо.