Текст книги "Шкатулка с драгоценностями"
Автор книги: Анна Дэвис
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 20 страниц)
Глава 4
На усыпанном звездами фиолетовом небе появилась надменная тонкая луна. В Уэст-Энде стояла тишина, и каблуки Грейс громко стучали по мостовой Стрэнда. В левой руке она крепко сжимала ключ от гостиничного номера с цифрами 22 на бирке.
Она внушала себе, что идет не потому, что влюблена. Она не хочет доставить удовольствие О'Коннеллу или сделать гадость Крамеру. И уж конечно, она не околдована ни одним из этих высокомерных, скользких эгоистов.
Ей хотелось посмотреть на это невероятно красивое лицо, проследить, как на нем появится выражение проницательности и самодовольства, а затем больно швырнуть в него ключом. Заявив, что она не из тех девушек, кто напускает на себя ложную скромность, она повернется и уйдет, с неизменным достоинством и женской таинственностью.
Решительно выпятив подбородок, она подходила к «Савою». Однако ноги ее предательски подкашивались. Ночью отель производил еще более грандиозное впечатление, чем днем. Все освещение включено. Поблизости никого нет, кроме швейцара и дремлющих водителей пары «даймлеров» и такси, ожидающих перед входом в отель одному богу известно кого.
Не глядя в глаза швейцарам, она с напускной наглостью прошествовала по ослепительно пустому холлу. Не смотрела она в глаза и женщине, полирующей медные перила, и портье, и лифтеру, которого попросила отвезти ее на второй этаж, положив ему в руку монетку. Она знала, что для них это вполне рядовое событие: хорошо одетая, решительная молодая женщина проходит ночью в отель, точно зная, куда направляется. Яркая, бросающаяся в глаза, но не без некоторой доли вульгарности. Она знала, что никто не станет задавать ей вопросов, делая вид, что не обращают на нее внимания. Но сама мысль о том, каковы могут быть их догадки, приводила ее в негодование. Ее рука, в которой она держала ключ, покрылась холодным потом.
Остановившись у двери номера 22, она пожалела, что не выпила последнюю порцию джина. Ключ был у нее в руке, но при одной мысли о том, чтобы войти без предупреждения, она поежилась. Надо постучать. Обязательно. Она подняла руку, но остановилась и опустила. Стучать – это ложная застенчивость. Ключ, обладание им – это само по себе вызов!
Он лежал на одной стороне постели, спиной к ней, и по его глубокому, ровному дыханию она догадалась, что он спит. В темноте Грейс лишь смутно различила его силуэт. Скинув туфли, она подошла к столику возле постели и включила лампу. Он по-прежнему не шевелился. Его плечи и спина были обнажены. Одна рука была засунута под щеку, другая лежала на одеяле. Грейс осмотрела роскошную просторную спальню. Полно штор и кисточек. Множество позолоты. Ширма в восточном стиле. В полуоткрытую дверь она разглядела вторую комнату, различила смутные очертания стола, стула, кресла. За второй комнатой располагалась мраморная ванная.
Чуть слышное бормотание из постели заставило ее подскочить. Он перевернулся на спину. В его спящем лице появилась мягкость, которой она раньше не замечала. С него исчезли коварство и развязность, которые в равной степени привлекали и отталкивали ее. Ну и что же ей делать? Вряд ли она сможет бросить ключ в лицо спящему. Может быть, разбудить его, чтобы это сделать? Но теперь, когда она стояла возле его постели, сама мысль о том, чтобы запустить в него ключом, казалась ей смешной.
Самым тонким и элегантным жестом было бы положить ключ возле его лица на подушку и тихо удалиться. Только так она сохранит контроль над ситуацией. Конечно, он очень скоро начнет преследовать ее. Эта мысль обжигала и согревала. Да, она должна признаться самой себе, что все еще его хотела! Она хотела его больше, чем когда-либо!
А вдруг он не станет ее преследовать? Что, если он примет ее изящный маневр за отказ? Что, если он гоняется только за доступными женщинами?
Опять звук. Вздох. На его лице появилась улыбка. Его глаза шевелились за веками. Казалось, он видит сон. Ей нестерпимо хотелось узнать, что же это за сон. Прежде чем осознать, что делает, она уже расстегивала платье, снимала его, расстегивала лифчик...
У нее был более чем один способ взять ситуацию под контроль.
Когда она откинула одеяло и скользнула в постель, он по-прежнему не пошевелился. Лежа обнаженной всего в нескольких дюймах от него, она испытывала сильное чувство предвкушения. От этого изумительного сочетания жажды и нервозности ей захотелось громко рассмеяться. Наконец, она протянула руку и дотронулась до него. Неуверенно, а затем более решительно положила руку на теплую и крепкую, слегка заросшую волосами грудь. Она испытывала при этом чувство собственницы, но тем не менее сознавала, что до ее здесь лежало множество других рук.
– Здравствуйте, Грейс! – Голос заспанный, глаза закрыты. – Я не знал, придете ли вы. Думал, может быть, вы еще немного потанцуете.
– Мне надоело танцевать. – Она поцеловала одно веко, затем другое. Провела рукой по овалу его лица, погладила шею.
Он открыл глаза, дотронулся до ее лица и поднял голову.
– Вы хотели, чтобы вас знали, – сказал он. – Кто-то знал по-настоящему, правда?
Она понимала, что ей нет дела до того, кто из них сейчас в чьей власти. Истина находилась где-то дальше. Она хотела потерять контроль над собой и полностью поддаться ему.
– Вам нужно чье-то общество, – сказал он. – Не так ли?
Затем он затормошил ее, зашевелившись сам, манипулируя ею, приспосабливая ее тело к своему. Их движения были совершенно бессознательны. Никакого столкновения конечностей, никакого непонимания. Она упивалась ощущением легкости. Никогда она не чувствовала себя так раскованно. Само зрелище их движущихся тел, прижавшихся друг к другу, вызвало в ней еще большее желание. А когда он наконец вошел в нее, это было невероятное животное ощущение – самый чисто физический секс, который у нее когда-либо был.
Последний раз она была с мужчиной более года назад; и это была короткая встреча с Дики. Отношения между ними давно закончились, без злобы и взаимных упреков. После первоначального периода трудностей и отчуждения между ними установилась дружба, и оба, похоже, были этим довольны. Но в тот вечер они оба были в «Митре» и оба чувствовали одиночество. Он вернулся в дом за очередной порцией вина, и они сидели вместе возле догорающего костра, потягивая бренди и ведя совершенно беспредметный разговор. Пока они так сидели, она взвешивала ситуацию. Думала, что ночь, проведенная с Дики, пройдет приятно, привычно и безопасно. Она получит удовольствие, не слишком напрягая свои мыслительные способности. Их история уже завершилась, а это будет коротким эпилогом. Своевременным прорывом пустоты в ее любовных отношениях. Приятным напоминанием того, что она еще может быть желанной.
Она встала, взяла его за руку, а он удивленно и смущенно взглянул на нее. Они молча поднялись по лестнице, тихо прошли в его спальню и мило и спокойно занялись любовью. Потом, устроившись вместе с ним на односпальной постели и допив бренди, Грейс обнаружила, что ее печалят бесплодные попытки каждого из них убежать от одиночества или, по крайней мере, разделить одиночество друг друга с помощью секса.
– Нам не следовало заниматься этим снова, – сказал Дики.
Эти слова вертелись и у нее в голове, и она собиралась произнести их вслух. Каково же было ее облегчение, когда она узнала, что он чувствует то же самое, что и она. Ей захотелось крепко обнять его. Она уже собиралась энергично согласиться с ним, но он добавил:
– Нас связывают совершенно особые отношения, Грейс! Мы не должны растрачивать их попусту!
Грейс с О'Коннеллом ели шоколадный торт, сидя в постели, и пили большими глотками красное вино прямо из бутылки. Повсюду валялись крошки.
– Ты всегда в номере держишь торт?
Он откусил кусочек, протянул ей остатки и прислонился к подушкам у изголовья.
– Надо всегда быть готовым к приходу гостей!
– Ты любишь все тщательно планировать, да? – Грейс облизала пальцы. – Я бы не удивилась, если бы оказалось, что именно ты распустил слухи о твоем выступлении! Ты мог это сделать лишь для того, чтобы посмотреть, кто придет, а потом втайне посмеяться над ними под своей фальшивой бородой! Он поднял бровь.
– Ты действительно так обо мне думаешь? Эта мысль мелькала в твоей голове, когда ты сидела на складном стуле в рыжем парике и ждала?
– Ты даже не представляешь, как я жалею об этом парике и шляпе, Декстер!
– Я просил тебя не называть меня Декстером.
– А как же мне тебя называть?
– Иди сюда! Давай займемся делом среди шоколадных крошек!
Она остро почувствовала его силу, когда он снова схватил ее. Пожалуй, он может без особых усилий бросить человека через всю комнату, так, что будешь лежать разбитый, весь в ссадинах, и гордиться тем, что одолел тебя именно он!
– Счастлива? – спросил он потом, когда они лежали рядом.
– Не знаю. – Теперь, когда ее пыл ослабевал, ей становилось стыдно за свою слабость. Ночью, идя по Стрэнд, она считала, что предпринимает сильные и решительные действия. Но не сила, а слабость привела ее к нему. Ему достаточно было поднять палец, чтобы заманить ее к себе в постель. Этого ключа оказалось достаточно, чтобы она появилась перед ним, как подарок на день рождения. – Я не знаю, что со мной делается.
– Ты хочешь, чтобы я сказал, что люблю тебя или что-то в этом роде? Секс – это не любовь. Не думал, что мне придется объяснять это такой светской женщине, как ты!
Она прислонилась к изголовью, укутала одеялом ноги и обхватила колени.
– Ты как-то сказал, что постоянно должен быть влюблен. Что любовь помогает нам чувствовать себя живыми.
– Проблема заключается в том, что ты слишком привыкла к тому, что в тебя влюбляются мужчины. Для этого в тебе достаточно очарования. Ты решаешь, что хочешь мужчину, щелкаешь пальцами, и вот он распростерт на полу перед тобой! Но подумай: ты действительно ждешь этого от меня? Ты действительно хочешь, чтобы я был таким?
Она еще крепче сжала колени, скукожившись как шарик.
– Я хотела, чтобы ты позвонил мне или прислал записку.
– Разумеется, хотела. Но разве ты не видишь, что так лучше? – Он взял сигарету со столика у постели.
– Лучше для тебя!
– Для нас обоих. – Он протянул сигарету и ей. – Грейс, ты влюблена в меня не больше, чем я в тебя! Если бы я действовал правильно, предсказуемо, я бы уже тебе надоел. Ты меня зло высмеяла бы в своей колонке: «Девушки, вы гораздо интереснее проведете вечер с его книгами, чем с ним». Я прав?
– Может быть. – Она выпустила кольцо дыма и погасила сигарету.
В третий раз все было медленно и как в тумане. Вероятно, на них повлиял алкоголь, но им казалось, что их тела находятся вовсе не в постели гостиничного номера. Им казалось, будто они парят в облаках. Ее взгляд пересекся с его взглядом, и она не могла позволить себе оторваться. У нее было такое чувство, что, сделав это, она упадет в бездну.
Когда-то это, должно быть, закончилось. Должно быть, они спали на ходу. Грейс видела во сне Маргарет, машинистку, ее завитые волосы, превратившиеся в змей. В ее сне присутствовал и Джон Крамер. Он играл на деревянной флейте, а волосы-змеи раскачивались в такт ее гипнотической мелодии.
Глава 5
– Садитесь, мисс Резерфорд.
Мистер Генри Пирсон не оторвал взгляда от своих бумаг.
– Спасибо, сэр.
Она села в гостевое кресло, разглядывая многочисленные миниатюры с изображением лошадей на коричневато-зеленых, обитых грубым сукном стенах. Входя в этот кабинет, она как бы погружалась в давно минувшую эпоху. Затхлый воздух, летающие частички пыли, скрипящие стулья – некая особая тишина, напоминающая тишину библиотеки.
Из комнаты, где она сейчас сидела, Грейс перенеслась в более яркую, солнечную перспективу. После довольно скромного завтрака в «Савое» они с О'Коннеллом ярким солнечным утром прошлись по набережной Виктории. Вспенивая сверкающую воду, мимо с деловым видом проходили груженые катера. Движение на реке было столь же оживленным, что и на дорогах, и мостах. Жизнь в Лондоне пульсировала, и Грейс поймала себя на том, что думает о крови, пульсирующей в ее артериях. Идя с О'Коннеллом, держа его за руку, она была на седьмом небе от счастья.
– Пустой человек. Из тех, кто проматывает деньги и возможности. – Это было сказано так громко, что Грейс подскочила. Голова мистера Генри по-прежнему была опущена.
– Простите, сэр?
– Три буквы. – Наконец он взглянул на нее поверх очков и поднял брови. Перед ним лежал газетный кроссворд.
Грейс вздохнула.
– Мот, сэр?
– Действительно! – Улыбка, слишком широкая для такого случая, исчезла с его лица через секунду-другую. – Это же очевидно, стоит только подумать!
Затем он снова опустил голову, предположительно, для того, чтобы записать слово в кроссворд, и все же она знала, что это не так. Он явно задумался над предстоящим разговором, предоставив ей смотреть на его пушистые викторианские бакенбарды. Его трость с серебристым набалдашником стояла на фарфоровой подставке в дальнем углу кабинета вместе с зонтом и странного вида предметом, который мог быть велосипедным насосом (только зачем он ему?).
Как странно было быть с О'Коннеллом в яркий солнечный день возле серебристой, манящей реки. Такому человеку, как он, следует обитать только в барах, ресторанах и в полутемных, прокуренных гостиничных номерах, где раздаются хриплый смех и вечерние ученые софизмы. И все же он был здесь, они были здесь, пара ночных созданий, разгуливающих ранним утром. Это казалось почти нормальным, почти естественным.
Мистер Генри положил карандаш и стал пристально разглядывать Грейс. Какая досада, что она не успела переменить вечернее платье! На такой случай у нее в офисе был запасной костюм, но сегодня она забыла, что он в химчистке. Придя на работу, как раз собиралась быстро сбегать за ним, когда в дверь постучала секретарша мистера Генри. Однако вчера она не видела сэра Генри... возможно, он ничего не поймет. Впрочем, она так пропахла дымом и была уверена, что вид у нее несколько бесшабашный. Да еще с некоей диковатостью во взгляде!
– Дорогая, я подумал, что вам, должно быть, надоели случайные или не такие уж случайные «беседы» с моим братом на тему вашей работы и общей дисциплины. Я подумал, что у вас, может быть, есть что сказать мне обо всем этом. Возможно, что-то в свое оправдание? А так как Обри настолько рассержен, что готов умыть руки, я решил заняться вами сам. – Говоря это, он сложил руки домиком, опустил, снова сложил.
– Но, мистер Пирсон...
Грейс с О'Коннеллом, взявшись за руки, шли вдоль реки. Она чувствовала их единение, их общность, становящуюся все более реальной. Ее уверенность росла вместе с любопытством. Под тенью моста Блэкфрайарс, где пахло гнилой древесиной, опилками, мертвыми телами, разлагающимися на иловом дне, и все это в сочетании с промышленными дымами и отдаленным запахом перерабатываемого сала, она стала расспрашивать о Крамере: выведывать у О'Коннелла его версию истории, как и предсказывал Крамер.
– Ева была уникальна, – ответил О'Коннелл. – Самая живая из всех, кого я знал. Жила только настоящим, поплевывая на последствия. Ты никогда не знал, чего от нее ожидать, потому что она сама не знала, какой будет в следующий момент. Она была моей первой любовью. Вероятно, она была моей единственной настоящей любовью.
Даже слушать подобный рассказ о былой любви было трудно.
– Таковы обычно дети, – сказала Грейс. – Она была похожа на ребенка?
Он выпустил по ветру клуб дыма и протянул ей сигарету.
– Может быть. Она была сумасшедшей, это точно. И не была создана для брака.
– И все же она стала женой Крамера!
– Это была огромная ошибка, она сама мне так написала. Она писала мне множество писем всякий раз, когда он помещал ее в больницу. А если быть точным – в психушку! Так он поступал с ней, Грейс! Упрятывал в психушку. В конце концов она покончила с собой.
– Что?
– Это, конечно, была трагедия, но полностью в ее характере. Ева была не из тех, кто стала такой бы, как хотелось ему. Ее невозможно представить себе старой.
– Мисс Шарп?
Стук.
Мистер Генри протянул руку через стол и щелкнул пальцами прямо перед ее лицом. В комнате было нестерпимо жарко. Как он ее только что назвал?
– Да, вы не ослышались. Я знаю о другом вашем лице. Другой маленькой работе.
Грейс поднесла руку ко лбу.
– Как?..
– Вы более наивны, чем я ожидал, юная леди. Такая тайна не остается тайной надолго. Во всяком случае, в газетном мире.
Солнце над рекой становилось ярче. Его лучи отражались от воды и преломлялись в ней ослепительными стрелами света. Кто-то на лодке пел глубоким баритоном. Голос был сильным и звонким, но, как ни старалась, Грейс не могла заметить певца.
– Крамер упрекает меня в смерти Евы, – сказал О'Коннелл. – Я для него подходящий козел отпущения, чтобы не пришлось искать ближе.
– Но почему он считает, что это твоя вина?
– Он заставит поверить любого, что я использовал наш совместный опыт общения с Евой, написав «Видение», что я фактически украл часть их жизни с Евой и сделал ее достоянием гласности в искаженной форме. Он считает, что она не смогла смириться с этим и что это ее сломало. Теперь он мстит, сочиняя собственный роман.
– Ты уверен? Я думала, он журналист.
О'Коннелл скорчил гримасу.
– Он сам мне говорил. Можно сказать, угрожал.
– Так в чем же дело? Это его версия того, что произошло между вами троими? У него есть издатель?
– Не знаю. – Он бросил окурок в реку. – Знаю только, что я провел пять лет в пустыне, стараясь убежать от всего этого. А Джон Крамер твердо решил не давать мне покоя.
– Замечательная работа эта ваша колонка. – Пирсон сложил пальцы домиком. Потом еще раз.
Ее внимание опять отвлеклось. Голова была настолько полна О'Коннеллом, что ей стоило больших усилий прислушиваться к словам мистера Генри.
– Правда, сэр? Благодарю вас.
– О да. Но позвольте сказать, что у вас есть проблема. Это как тогда, когда я прошу мисс Хансон приготовить мне что-нибудь перекусить. Может быть, сандвич-другой с мясной начинкой от Поттера. Мисс Хансон всегда кладет на сандвич слишком много мяса!
Грейс сглотнула.
– Нехорошо так разбрасываться, мисс Резерфорд. Не мне вам указывать, какую дорогу выбрать в жизни. Но вы должны выбрать одну и держаться ее. Быть талантливой недостаточно.
– Я понимаю, сэр. Я серьезно отношусь к этой работе, сэр.
– Ну что ж, хорошо. – Он пошуршал перед собой газетой.
– Благодарю вас, сэр. – Понимая, что ее выпроваживают, она встала.
– Да, мисс Резерфорд! – Он что-то записал в кроссворде. – Мы снова получили заказ от Поттера. Я подумал, может быть, вам будет интересно знать об этом.
Кони на этих стенных росписях все запечатлены в полупрыжке. Ни одно копыто не стоит на земле.
9 мая 1927 года.
«Жители Уэст-Энда!
Спасибо, дорогие читатели, за по-настоящему какофонический аргумент, что хорошие девочки скучны. Вы мои истинные сестры по созданию хорошего настроения! Вместе мы будем танцевать чарльстон, коротко стричься, курить сигареты, подтверждая теорию Дарвина, тогда как инакомыслящие (должна признаться, от них мне тоже приходят письма) сидят дома, вышивая крестиком свои невысказанные мысли, и рано ложатся спать. Для тех из вас, кого интересует, с этим Прекрасным Дьяволом можно добиться больших успехов, а сидением, ожиданием и притворной скромностью ничего не добьешься.
На этой неделе жизнь стала гораздо лучше. Вы не согласны? Великолепная погода вселяет в меня все новые и новые идеи. Во-первых, могу ли я попросить, чтобы кто-нибудь изобрел и выпустил в продажу юбки из двухлицевой ткани? В тех неудобных случаях, когда обстоятельства не позволяют появиться на работе во вчерашнем наряде, можно было бы просто вывернуть юбку, и... алле-гоп! – появился новый наряд! Что может быть разумнее? Давайте же, портные! Мы вступили в век массового производства, а это идея для масс. Только подумайте о потенциальных продажах!
Второе мое сезонное замечание. Мы сейчас находимся в том деликатном периоде года, когда хочется начать вечер коктейлями под открытым небом в каких-нибудь редчайших местах Уэст-Энда, где сохранились сады (я больше всего люблю приятный, увитый плющом внутренний двор в «Бомбардире» на Друри-Лейн и заново открытую террасу в виде греческого храма в клубе «Лидо»). Но тогда вам нужно уходить внутрь помещения часов в восемь или девять, когда ваши руки и ноги покроются гусиной кожей и у вас застучат зубы! Ну же, владельцы пабов и ночных клубов! Пора объединиться и придумать какие-нибудь газовые или электрические обогреватели, чтобы люди могли спокойно наслаждаться коктейлями на свежем воздухе!
Новшество третье. Один из владельцев ночного клуба должен полностью переоборудовать свое заведение в восточном стиле. Любой, кто осмелится выйти на дикую сторону Лаймхауса (я, как вы знаете, однажды все там попробовала, даже ужасающее мясо осьминога, хотя это было не совсем умышленно), поймет, как прекрасно съесть утку по-пекински или свинину в кисло-сладком соусе, играя в маджонг[14]14
Маджонг, мачжан – азартная игра для четырех игроков; набор для игры состоит из 136, иногда 144 карт-фишек с изображением иероглифов, палочек бамбука, кружочков и цветов; выигрывает тот, кто первым наберет определенную комбинацию карт; появилась в Китае.
[Закрыть] на деньги и наблюдая, как люди в кимоно пытаются танцевать чарльстон под множеством ярких китайских ламп. Ну же, Шеридан Гамильтон-Шапкотт, вы же любите новшества, и я обещаю вам, это будет лучше, чем змеи. Да, читатели, вы правильно меня поняли. Мой любимый фат скоро поселит в своем новом ночном клубе «Тутанхамон» живых питонов, но, по-видимому, нервничать нам не следует, потому что «они не кусаются, и у них даже нет яда». Достаточно для того, чтобы вы содрогнулись? Впрочем, кроме рептилий, я должна сообщить, что «Тутанхамон» – это самый замечательный ночной клуб Лондона, в котором полно сокровищ из Древнего Египта, а также ослепительно прекрасных молодых людей и девушек в черных париках, египетском гриме, а некоторые в набедренных повязках! Поспешите заказать коктейль «Луксорская ящерица» и идите туда быстрее, пока не появились питоны!
Остроумный друг с сомнительной репутацией шепнул мне однажды ночью слова, которые меня потрясли и которые я решила сделать своим личным девизом.
«Авантюристка – это девушка, которая может встретить ночью на пороге дома волка, а утром появиться в новой шубе!»
Мне кажется, я должна вышить эти слова крестиком и повесить над своей постелью.
Дайамонд Шарп».
