Текст книги "Школа чувств (СИ)"

Автор книги: Анна Даркина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 12 страниц)

– Если ты, Маша, так же готовишь, как твоя мама, то я готов жениться на тебе хоть сейчас, – заявляет он после того, как съедает всё под чистую.

– Я могу это расценивать, как официальное предложение моей дочери? – улыбается Ольга Сергеевна.

– Вполне, – не отступает Александр.

– Тогда я выдам страшную тайну: рыбу готовила моя дочь.

– Когда в ЗАГС? – интересуется он. – Подождём окончания школы или после Нового года уже подадим заявление?

– Угомонись, – останавливает его Маша, – я вредная и требовательная особа. За тарелку борща могу попросить звезду с неба.

– Да легко! – широко и искренне улыбается Саша. – Ты её получишь просто потому, чтосуществуешь. И борщ здесь будет ни при чём.

Он перехватывает печальный взгляд Ольги Сергеевны, который ему не очень понятен.

– Я сказал лишнее?

– Нет, просто напомнил мне молодого Андрея, который много лет назад тоже обещал звёзды и бесконечную любовь.

– Неужели обманул? – не верит Саша.

– Нет, – улыбается Ольга Сергеевна, – всё выполнил. И звезда вон, на стеночке.

Она кивает на рамку, в которую вставлен международный сертификат, подтверждающий, что Соловьёва Ольга Сергеевна является владелицей именной звезды.

– Я тоже привык отвечать за свои слова.

– Эй, люди, – прерывает их Маша, – а моё мнение вас интересует?

– Молчи, женщина, за тебя уже всё решили, – смеётся Морозов.

Но Ольга Сергеевна вдруг внимательно смотрит на них.

– Женщина? Это оборот речи или..?

И по тому, как вспыхнули щёки дочери и замялся с ответом Саша, она всё поняла. Не то, чтобы она поражена – она ощущала, какой чувственной силой заряжен молодой человек, и сердцем знала, что её дочери не устоять против его напора. И тем не менее она обескуражена тем, что просмотрела этот момент в жизни дочери.

Морозов по-своему понимает её состояние и спешит на помощь Маше:

– Ольга Сергеевна, я правда люблю вашу дочь и готов хоть сейчас…

– …под венец, – заканчивает она за него. – Только пока рано об этом говорить. Надеюсь, вы были благоразумны?

Она не может прямо спросить о предохранении, но они её понимают, и опять за пунцовую Машу отвечает Александр:

– Даже не сомневайтесь.

И что она должна теперь делать? Сама, не подумав, спросила – ей честно ответили. Кричать? Ругаться? Выгонять? Глупо и поздно. Тем более этот мальчик явно дышит её дочерью. А она ещё очень хорошо помнила, как впервые познакомилась с Андреем на студенческой свадьбе их общих друзей, как он пошёл её провожать, но в результате они оба оказались в квартире одного из его знакомых, который в это время где-то отсутствовал, и провели там всю свою первую ночь и следующие полдня. И до сих пор вместе. Так что ей ли устраивать скандалы, которых, кстати, она очень не любила?

– Даже не знаю, что сказать, – честно призналась она, переводя взгляд с дочери на Сашу и обратно.

– Мамочка, не надо ничего говорить, – взмолилась Маша, – воспринимай это, как обычное жизненное явление.

– Ну, ты тоже скажешь, Маша, – покачал головой Александр и вновь повернулся к её матери. – Явление жизненное, но не обычное, по крайней мере для меня. Я влюбился в вашу дочь задолго до того, как она мне ответила взаимностью. И сегодня могу об этом говорить открыто и не стесняясь, потому что знаю, что мои чувства взаимны. Если это не кажется вам розовой чушью, то я готов вам поклясться, что Маша – моя судьба.

Обе женщины смотрели на него заворожено. И он вдруг смутился:

– Но если это звучит слишком самоуверенно…

– Саш, – выдохнула Маша и накрыла своей ладонью его руку, оказывается, непроизвольно сжавшуюся в кулак, – я поняла, и мама тоже.

Ольгу Сергеевну от объяснений спас телефонный звонок. Пока она разговаривала, Маша уже привычно разжала кулак Морозова, произнося на каждый палец:

– Я – тоже – тебя – люблю!

А мизинец просто поцеловала, поймав благодарный взгляд Саши.

– Мы легализованы?

– По крайней мере, мамой. А вот что скажет твой отец, когда узнает…

– Я тебе отвечу классически: мы подумаем об этом завтра, – улыбается Маша.

Вернувшаяся Ольга Сергеевна внимательно смотрит на свою дочь и её парня:

– Маша, надеюсь, ты не покинешь квартиру, пока я буду отсутствовать? Помни, что ты обещала отцу.

– Я присмотрю, – обещает Саша и делает вид, что не слышит брошенные в сторону слова:

– Это-то меня и пугает.

Пока Ольга Сергеевна собирается, Маша и Алекс дружно моют посуду и убирают со стола. Но как только они остаются одни в квартире, как все барьеры сносятся той страстью, которой оба не в силах противостоять.

Кровать Маши превращается в площадку аттракциона «Кто разденется первым?» – они срывают с себя одежду как одержимые, не в силах отвести взгляд друг от друга. И оба на мгновение застывают, стоя на коленях на противоположных сторонах широкой кровати и жадно рассматривая друг друга.

– Маша, – первым выдыхает он и, увлекая её за собой, падает спиной на кровать.

Сегодня никакой нежности с обеих сторон. Создаётся впечатление, что это их последняя встреча. Поцелуи настолько крепки, что почти мгновенно начинают болеть губы. Он жадно мнёт руками её грудь, потом коленом раздвигает её ноги и начинает грубо, жёстко тереться им, продолжая терзать её рот своим языком. Она хочет этого животного секса, когда нет никаких норм, никакой морали, только Он и Она.

Я боюсь за тебя. Я не знаю, чем всё закончится, но сегодня ты мой. И никаких преград между нами. Люби меня! Бери меня! Всю! Я бы хотела провести в твоих объятиях всю ночь, но даже эти несколько минут – смогут спасти меня. Люби меня так, чтобы я не могла двигаться. Чтобы единственным моим желанием было уснуть после безудержного секса. Твои мышцы, твоё тело сводят с ума. Я хочу, чтобы ты почувствовал мою любовь без всяких условностей.

Она вырывается из его объятий, неуловимым движением скользит под ним и, ухватив его член, практически заглатывает его: никакой нежности – жёсткие губы смыкаются вокруг мягкой плоти, язык требовательно прокладывает дорогу вдоль канала, пальцы сжимают яички, заставляя Александра задохнуться от подкатившей волны возбуждения…

…На грани возбуждения и боли. Ты знаешь, когда нужно остановиться, а когда применить силу, чтобы заставить меня застонать от удовольствия. Ты играешь мной, но мне нравится это игра. Я готов подчиняться тебе, только не останавливайся, девочка моя. Раствори меня в себе, присвой, сделай мягким, только не останавливайся!

Она не отпускает его и, положив руку на его зад, заставляет двигаться в том ритме, который устраивает их двоих. Он стоит на коленях, откинувшись назад, и стонет, удерживая её голову возле своего паха. Но где-то в подсознании бьётся мысль: «Не так! Только не сейчас!» Почему не сейчас? Потому что она не готова к такому. Не сейчас… не сейчас… не сейчас… Дотянуться до джинсов, достать кондом и вырваться – вопреки своему дикому желанию – из её губ. Надеть резинку, раскинуть её ноги, пройтись губами по её складочкам, втянуть в себя её клитор, грубо вылизывая языком, дождаться её нетерпеливых криков – а потом войти! Сначала неглубоко, сантиметра на два, сделать несколько распаляющих её движений и выйти, потеревшись о половые губы, чтобы тут же вернуться в жаркую глубину – полностью, на всю длину. Услышать вскрик, но не останавливаться, а двигаться в ней, горячей, желанной, извивающейся, глубоко, мощно, всё быстрее и глубже, быстрее… Почувствовать, как изгибается её тело, услышать её дикий страстный крик и ощутить, как в этот момент ритмичными движениями сжимаются мышцы её влагалища вокруг твоего члена, выжимая из него всю энергию и заставляя всё тело сотрясаться в пароксизме удовольствия, освобождая рык внутреннего зверя, который наконец-то получил то, к чему так долго стремился – без всяких ограничений с обеих сторон.

Он лежит на ней, не в силах пошевелится и тяжело дышит. Чтобы не произошло на арене, он уже счастливый человек – обладать такой женщиной не всякий сможет.

– Безумие, – только и может выдохнуть Маша.

– Согласен, – отвечает он, откатываясь в сторону и пытаясь восстановить дыхание.

Ещё несколько минут проходят в молчании, пока они просто смотрят друг на друга, не веря в то, что только что произошло. В конце концов он не выдерживает и приподнимается на локте, нависая над девушкой:

– Машенька, у нас же с тобой был совместный оргазм!

Она кивает.

– Второй раз – и оргазм? Ты удивительная девушка!

– Просто я соскучилась по тебе.

– Будем чаще встречаться, – он накрывает её своим телом и начинает теперь уже неспешно целовать лицо, шею, плечи.

Она, закрыв глаза, с благодарностью принимает его ласку, замирая и вздрагивая под его губами, пока тело вновь не начинает отзываться на его импульсы.

– Саша, остановись, – просит она, – ты не даёшь мне перевести дух и вновь заставляешь хотеть тебя.

– Да, Машенька, рядом с тобой мой пульс выбивает чечётку. Я снова хочу почувствовать тебя.

Его горячее тело посылает ей вполне определённые, хорошо читаемые сигналы, и внутри снова нарастает дрожь.

Ты заводишь меня только одними поцелуями. Твои губы на моём теле рисуют такие бешеные ритмы, что я не успеваю за ними разумом, но тело живёт в этом, заданном тобою темпе. Ты затягиваешь меня в нашу страсть постепенно, я следую за твоими поцелуям, чтобы снова и снова раскрыть тебе своё тело. Я вдыхаю твой запах – и теряю голову. Люби меня, и я сделаю ради тебя всё, что ты попросишь.

– Хочу, – стонет она, содрогаясь под ним всем телом, и он чувствует, как снова наливается силой.

– Хорошо, девочка моя, – он стекает губами по шее к её груди, втягивает уже и так твёрдый сосок. Она чувствует, как через него вливается желание, и пока Саша осыпает поцелуями её грудь, она гладит его плечи, спину. Она тянет руку к его джинсам:

– Где резинка?

Она садится на него и вводит в себя член – сначала неглубоко, но потом приподнимается над ним и трётся. Он сквозь зубы засасывает в себя воздух:

– Кто научил тебя этим играм? Неужели в книжках вычитала?

– Хорошо быть умной и начитанной, да? – смеётся она и тут же снова садится на него, уже глубже. У обоих вырывается стон, и он, обхватив и крепко сжав её бёдра, насаживает на себя ещё глубже. От возбуждения она выгибается назад, опираясь ладонями на его колени позади себя, и начинает медленно двигаться вверх и вниз. Его проникновение на этот раз такое глубокое, что она на какой-то момент даже чувствует боль, но вскоре всё выравнивается…

Я не хочу, чтобы прекращались твои движения во мне. Я хочу чувствовать тебя. Хочу целовать, гладить, провести с тобой сумасшедшую ночь, которую ты мне обещал, но до сих пор не подарил. Хочу наблюдать за тобой из-под ресниц и ловить твой влюблённый взгляд. Мне нравится, как ты на меня смотришь! Я сразу ощущаю себя первой, а может и единственной красавицей на земле. Твои мышцы под моими ладонями, твои сильные руки у меня на бёдрах, твоё движение внутри меня – это подарок, который мне придётся ещё долго считать незаслуженным.

Широкая и мягкая кровать принимает их обессиленные тела. У Маши ещё хватает сил обнять Александра, укладываясь поудобнее у него под боком. Она начинает шептать ему слова любви и незаметно погружается в дрёму, из которой через несколько минут он выводит её лёгким поцелуем:

– Машенька, надо вставать.

Она ещё плывёт в своих сонных полувидениях, когда его нежный шёпот проникает в сознание, заставляя нехотя возвращаться в реальность. Она потягивается всем телом, чувствуя, как скользит его ладонь по коже, и раскрывает глаза:

– Спасибо, что ты у меня есть!

Он в ответ дотрагивается губами до её плеча и не может ничего ответить, потому что горло вдруг почему-то сжимается от нахлынувших чувств – ему ещё никто никогда такого не говорил.

Они сидят в гостиной перед фоном работающим телевизором. Их кресла на расстоянии друг от друга – чтобы не возникло новых соблазнов. Спальня приведена в порядок, эмоции взяты под контроль. Они молчат не потому, что им нечего сказать, а потому, что прекрасно понимают друг друга без слов.

– Я боюсь, – произносит она наконец вслух то, что так тревожило её в эти последние дни.

Он понимает и улыбается:

– Всё будет хорошо.

– Андрей в больнице, этот Ружан уверен, что теперь готов вернуть тебе долг… Мне страшно.

– Маша, не накручивай себя. Не думай вообще об этом.

– Это невозможно, сам знаешь. Когда бой?

Он отвечает после небольшой заминки:

– Через два дня.

– Так быстро! – выдыхает она. – Пожалуйста, вернись ко мне.

– Маш, – улыбается он ей как можно более успокаивающе, – даже не сомневайся во мне. Я вернусь.

Вечером того же дня в разговоре с отцом Маша упоминает предстоящий бой Саши:

– В эти два дня, которые остались до боя, нужно что-то сделать, пап… нельзя его отменить?

– Во-первых, не через два дня, а завтра, а во-вторых, нельзя – мы с тобой здесь ничего не решаем, – рассеянно отвечает Андрей Петрович и не замечает, как белеет лицом дочь, которая понимает, что Саша специально назвал неправильную дату.

15

В день боя Александр собран и сосредоточен. Он отключает телефон, потому что все люди, с которыми он готов сегодня общаться, находятся рядом. Сергей Петрович, трезвый и хмурый, сидит за столом и что-то высчитывает, расчерчивает на большом листе бумаги. Гарик, тоже без улыбки, ходит из угла в угол и в очередной раз повторяет вслух сильные и слабые стороны Ружана. Морозов слушает его и кивает.

– Помни, у него грамотная ударка. Его джеб просто убийственен. Не подставляйся. Думаю, за этот год, что мы его не видели, он ещё поднаторел в технике.

– Ну я здесь тоже не прохлаждался, – бурчит Александр. Гарик согласно кивает головой:

– Но за ним отличный лагерь, прибавь к этому одинаково безупречное владение ударами рук и ног, заниженный болевой порог…

– Мне уже сейчас начинать скулить от страха или дождаться выхода на арену?

– Не ворчи.

Петрович отрывается от листа:

– Зато он не способен адаптироваться к внезапному развитию событий. Поправлюсь – не мог, как сейчас – мы не знаем, может, сделал выводы из двух поражений, только ты смог его отправить на канвас.

– Там были голые доски, – вставляет Саша, но тренер небрежно отмахивается от него:

– Ты же понял, о чём я говорю.

– Длина рук и ног у вас с ним одинаковая, – продолжает Гарик, – так что здесь никаких преимуществ.

– И он знает, – добавляет тренер, – что ты используешь в основном смесь из муай-тай и бокса…

– Но может не слышал ещё о джиу-джитсу и боевом самбо? – предполагает Гарик.

– Я бы на это не рассчитывал, – осаждает его Петрович, – он следил за тобой, Саша, он должен знать всё.

Он подзывает парня к себе и показывает теоретические выкладки, объясняя свои задумки, а Гарик в это время отвечает по телефону. Он нервно взглядывает на Алекса, и тот удивлённо приподнимает бровь.

– Маша, – шепчет Гарик, и тот отрицательно мотает головой.

– Нет, Маш, я его не видел, – врёт он в трубку, показывая кулак Александру.

А тот просит у Сергея Петровича несколько минут и уходит на его кухню, которую знает как свои пять пальцев. Он сказал Маше неправду и каким-то шестым чувством знает, что она уже в курсе его обмана. Ему надо сосредоточиться на бое, а мысли о девушке только отвлекают. Он помнит, как Ружан смотрел на неё, знает, что он обнимал её – пусть и насильно, но дотрагивался до неё, – и внутренний зверь не хочет подчиняться разуму, он хочет просто рвать, даже если сам погибнет. Саша знает, что в состоянии аффекта его разум полностью отключается, тело живёт само по себе, действуя на автомате. Но можно и не очнуться после подобного боя, не вернуться в привычное состояние, остаться зверем со сдвинутой психикой, да ещё и покалеченным. А у него другие планы на жизнь – ему надо выжить. Он хочет встретить Новый год с родными людьми, безопасности которых ничего не будет угрожать.

Если он сейчас поговорит с Машей, то ему придётся оправдываться – а он не готов тратить на это время, которого, впрочем, просто нет. К тренеру он возвращается абсолютно отстранённым от всех мыслей, не связанных с боем.

– Мы будем комбинировать удары, – объясняет Петрович, – я набросал самые разные варианты, твоё дело их сейчас запомнить, с Гариком поработаете – не в силу, только на скорость. Но самое лучшее для тебя – перевести бой в партер, там ты его легко сделаешь…

Начинается серьёзная работа, которая вытесняет все посторонние мысли.

Телефон Саши недоступен, его ближайшие друзья не знают, где он может быть, и Маша начинает паниковать. Он обманул о дне боя, он специально скрывается от неё, чтобы избежать неприятных разговоров. Но ей просто надо услышать его голос и понять, что он в порядке, а не превратился в того робота, которого она видела при их с Ружаном встрече. Сначала Андрей, теперь Саша… Хотя, что ж она хоронит его раньше времени?! Но душу уже обдало холодом. Ей кажется, что если всё, что произойдёт сегодня на арене, она сама будет видеть, то ничего страшного с её Сашей не случится.

Она вновь звонит Гарику, не зная, как он чертыхается, когда понимает, что надо было ещё после первого её звонка просто отключить телефон.

– Гарик, я знаю, что бой сегодня. Скажи во сколько и где?

Он косится на Петровича и Алекса:

– Маш, я не знаю, – тихо, чтобы слышала только она, отвечает он.

– Он рядом? – подхватывается она. – Он запретил тебе говорить?

– Да.

– Гарик, пожалуйста, когда и где? Очень прошу.

– Нет, Соловьёва, мне жизнь дороже. Если он узнает, что я тебе это сказал, то лягу рядом с Черепом.

– Ну хоть намекни на время, – умоляет она, боясь, что он просто отключится.

– Вместе с программой «Время».

Через пять часов! Она смотрит на погасший смартфон и лихорадочно пытается придумать, как попасть на бой. Хочет ли она видеть, как будет драться Саша? Нет. Но быть там – это значит не мучиться от неизвестности. Ей хватило одного Андрея. Когда его избивали, калечили, она до одури целовалась с другим, и ей казалось, что если бы он не пошёл с ними, не остался бы один, с ним ничего подобного бы не произошло. Она кляла себя, винила в том, что стала причиной страшного несчастья, не понимая, что Евгений в любом случае вышел бы на Андрея, потому что тогда, в зале, после награждения в его голове моментально созрел план, как заставить Мороза выйти на арену.

Маша с трудом дожидается возвращения отца.

– Пап, – начинает она прямо, – ты ведь пойдёшь сегодня на бой?

– Да, – коротко кивает он.

– А где он будет проходить?

Андрей Петрович уже открывает рот, чтобы на автомате ответить, но тут же внимательно смотрит на дочь.

– А тебе зачем?

– Пап, ты ведь можешь провести меня вместе с собой?

– Могу, но не буду.

– Почему? Там же будет Саша! Я не могу здесь сидеть и ждать!

– Это не место для девушки.

– Хочешь сказать, что среди зрителей исключительно мужчины?

– Нет, конечно, но женская половина там, скажу мягко, специфическая, и моя дочь точно там не появится.

– Пап, я сойду с ума от неизвестности. Ты понимаешь, что я боюсь?!

На её громкий голос приходит Ольга Сергеевна.

– Что случилось?

– Вот, хочет попасть на бой, – сердито извещает жену Андрей Петрович.

– Машенька, мы с тобой прекрасно дождёмся наших мужчин дома, – пытается успокоить она дочь.

– Просто – скажи – где – будет – бой!

Родители переглядываются, и Ольга Сергеевна прикрывает глаза в знак одобрения.

– В зале колледжа в посёлке Строителей.

Этот район города она почти не знает, но ведь есть Дубль Гис – найдёт!

– Спасибо, – цедит она сквозь зубы и уходит в свою комнату.

Итак, бой в девять вечера в колледже. Она быстро через Интернет находит это место на карте города. Но вот как туда попасть. Отец не возьмёт, Гарик не решится.

Маша смотрит на смартфон и набирает номер Михаила:

– Миша, ты Настю любишь? – спрашивает она парня.

– Э-э-э… да. Ты чего это, Соловьёва? – Мишка ошарашен вопросом и не может ничего понять.

– Миш, а ты мне друг? То есть ты друг подруге своей любимой девушки? – продолжает Маша.

– Бред какой-то! Ну, друг!

– Своди меня на подпольные бои сегодня, – просит Маша.

Он быстро складывает два плюс два.

– Соловьёва, я не самоубийца, это раз! А два, ты хоть знаешь, сколько туда стоит вход?

– Первое мы списываем на твой трусливый характер, а вот по поводу второго просвети – и сколько стоит входной билет?

– Там нет билетов, и я не трус, – оскорблён Михаил.

– Это я образно сказала. Так сколько?

– От восьмисот до тысячи долларов.

Она несколько секунд молчит.

– Что пропало желание там появиться? – ехидничает Миша.

– Нет, думаю, где взять деньги. Слушай, я плачу за вход, а ты идёшь со мной, идёт? А Морозов нас там даже не заметит.

– Маша, Маша, остановись. Там не место для таких, как ты.

– Каких таких? – взрывается Мария. – Для влюблённых сумасшедших дур? Для тех, кто не может сидеть дома, пока где-то там любимый человек рискует здоровьем?

– Я не то имел в виду…

– Если ты не пойдёшь со мной, то я пойду одна. Но потом обязательно расскажу Саше, что это ты мне всё рассказал.

– Это шантаж.

– И ничем не прикрытый, заметь!

– Хорошо, я заеду за тобой в четверть девятого.

Она остаётся сидеть за столом, уронив голову на сложенные перед собой руки. На её личной карточке десять тысяч рублей – и этого мало. В сейфе у отца лежат деньги, но до них не добраться. Есть карточка для семейных расходов. Насколько помнит Маша, она безлимитная – никому ещё не приходило в голову снять с неё деньги: ею рассчитывались в магазинах и дальних поездках, пин-код был известен всем троим.

– Я всё слышала, – голос мамы за спиной заставляет Машу подпрыгнуть.

– Ты подслушивала? – возмущённо поворачивается она.

– Нет, но ты так громко разговаривала… это же был Миша?

Она кивает.

– Нельзя так наседать на мальчиков. Хорошо, он такой гибкий и пошёл тебе навстречу, а если бы нет? Да ещё и Насте бы рассказал.

– Она меня поймёт…

– …но галочку в памяти поставит, что ты имеешь влияние на её парня. Так нельзя, дочь.

– Мама, я всё равно поеду туда – одна или с Майклом, не важно! Я буду там!

– Зачем тебе там быть? – искренне не понимает Ольга Сергеевна. – В любом случае результат станет известен сразу, после окончания – папа сообщит.

– Мне не надо сразу после – мне надо самой там быть.

По щекам Маши начинают бежать тихие слёзы.

Ещё в сентябре она спокойно училась рядом с Морозовым в одном классе и не выделяла из толпы мальчиков. Их параллель вообще славилась высокорослыми и спортивными ребятами, а у неё были интересы в другой плоскости – латина владела всем её свободным временем. Никаких симпатий, никаких любовей – учёба и танцы. На неё засматривались молодые люди в школе, в студии танца, на банкетах, где она присутствовала вместе с родителями, но Маше это было не нужно.

А затем появился Он, взялся разбудить в ней женщину, открыть чувственную сторону жизни. Поначалу всё воспринималось как игра. Потом она привыкла к его постоянному присутствию рядом, к его прямым словам о любви и сексе, к его поцелуям, от которых вдруг начала получать удовольствие, к его большим и горячим рукам, в которых она могла поместиться вся и почувствовать себя в полной безопасности.

И количество перешло в качество – она влюбилась, как может влюбиться восемнадцатилетняя девчонка: без оглядки, без условностей, без границ. А когда поняла, что уже давно любима и что он только ждал, когда она сама созреет, то её счастью не было предела. Она жила им, дышала ими не могла вот так просто сидеть и ждать, когда он встретится на ринге с человеком, который хочет его физического уничтожения, с человеком, который уверен, что всемогущий отец в любом случае его вытащит. Сердце от ужаса то бешено неслось вперёд, то вдруг останавливалось, вызывая боль в груди. Нельзя оставаться дома в такой момент. Быть там, рядом. Пусть в стороне, но видеть, а не мучиться от неопределённости.

Ольга Сергеевна гладит Машины волосы, слушает сбивчивую речь дочери и понимает, что вот так просто от этого не отмахнуться.

– Поедем вместе, – решается она.

Маша поднимает голову и сквозь слёзы смотрит на неё:

– Мама?

– Я тоже должна знать, где моя дочь и не переживать из-за неё. Отец будет недоволен, но постараемся как можно позже попасться ему на глаза, – рассуждает Ольга Сергеевна. – Деньги снимем с моей карточки. Если с домашней, отцу придёт смс-сообщение, и он тут же перезвонит, чтобы узнать, что это такое затратное мы купили.

– А Майкл?

– Мишу возьмём как сопровождающего – негоже двум дамам без телохранителя в таких местах.

16

16.

На стоянку позади колледжа Ольга Сергеевна осторожно въезжает ровно в девять вечера. Рядом с ней на переднем сидении находится Михаил, который и подсказывает, куда лучше поставить автомобиль, чтобы потом быстрее уехать. Маша сидит, забившись в глубину салона, и обкусывает ногти; её начало трясти ещё по пути сюда, а сейчас она уже просто в панике.

Все трое идут к дверям чёрного входа, где их встречает настоящий громила, рядом с которым даже баскетбольный рост Майкла кажется игрушечным. Они обмениваются рукопожатием, и громила, внимательно оглядывая женщин, спрашивает:

– Вы знаете, что сегодня только один бой и не совсем обычный?

– Знаем, – кивает за всех Миша, – потому и пришли.

В полутёмном коридоре Маша, как ни странно, успокаивается: Морозов где-то здесь, это его стихия, и не ей в нём сомневаться. Они проходят в уже заполненный зал, в котором витают запахи мужского пота и парфюма и стоит громкий гул голосов. Хорошо освещено только место в середине зала, где и будет проходить бой, а всё остальное помещение тонет в полумраке, в котором можно различить лишь силуэты, а лица размыты. Ольга Сергеевна, оглядевшись, уверенно направляется вверх по деревянным ступеням и оказывается на небольшом балкончике, который тянется по периметру всего зала. Ей перекрывает движение молодой охранник в костюме:

– Извините, сюда нельзя. Не могли бы вы перейти в другой сектор? – последний вопрос он добавляет, быстро оценив внешний вид женщины. Но она не обращает на него никакого внимания, смотрит за плечо телохранителя и негромко зовёт:

– Иван!

В зале шум, но её голос каким-то чудом доходит до слуха высокого красивого мужчины с брезгливым выражением лица, которое тут же сменяется сначала удивлением, а потом радостью:

– Оленька?!

Он сам идёт ей навстречу, целует руку и смотрит в глаза:

– Всё такая же красивая!

– И всё такая же замужняя, – парирует она, чтобы сразу обозначить своё положение и не создавать у него ложных иллюзий. – Познакомься, это моя дочь Мария и её знакомый Михаил.

Ружан-старший и Маша взаимно рассматривают друг друга. Он – тепло, по-отечески, с улыбкой. Она – напряжённо и с удивлением: сын и отец очень похожи, но в старшем нет внутреннего надлома и лихорадочного веселья.

– Очень приятно, милая барышня, – Иван Ильич просто пожимает ей руку, – вы так же красивы, как и ваша мать. Буду очень рад познакомить вас со своим сыном.

Маша открывает рот, чтобы возразить, но Ольга Сергеевна быстро просит Ружана:

– Ты не против, если мы расположимся рядом с тобой?

– Что ты, Оля, сочту за честь. Тем более основной боец – мой сын Евгений. Мне очень бы хотелось, чтобы вы разделили со мной радость победы.

– А он уже победил? – не выдерживает Маша и чувствует, как с двух сторон мама и Майкл толкают её в бок.

– Считайте, что да! – довольно усмехается Иван Ильич, – Женя – сильный боец. Я столько денег вложил в его учителей.

– И всё же, не говори гоп, пока не перепрыгнешь, – Маша даже не подозревает, что повторяет слова Александра, сказанные совсем недавно Ружану-младшему.

Иван Ильич смеётся:

– Хорошо, не буду. Но я очень хочу, Оля, чтобы наши дети не просто познакомились, но и подружились. Жене нравятся девушки такого типа, уж я-то своего сына хорошо знаю.

Ольга Сергеевна сжимает локоть дочери, заставляя её молчать, ну а Миша и сам понимает, что сейчас не стоит выводить этого влиятельного человека из заблуждения.

Маша осматривается: вокруг них много народу, и она рада, что даже привыкнув к полутьме, она не может различить лиц стоящих и сидящих в нескольких метрах от них людей – значит, и их с мамой отец пока не видит.

А Иван Ильич продолжает расхваливать боевые качества своего сына, отчего девушку начинает мутить. Она вспоминает, как выглядел в больнице Андрей, как звучали угрозы в адрес Саши, и ей противно слушать хвалебные речи отца своего одноклассника.

Майкл понимает и наклоняется к ней:

– Терпи, Маша, но если хочешь, можем спуститься вниз.

– Останемся, – решается она, – отсюда хорошо всё видно.

Через пятнадцать минут наконец всё начинается.

Пока ринг-анонсер представляет бойцов, Маша во все глаза смотрит на Александра, появившегося в круге света. Он обнажён до пояса, чёрные волосы забраны в хвост. Мышцы большого совершенного поджарого тела перекатываются под кожей. Он одет в широкое трико, завязанное на поясе простой верёвкой. Он собран, не смотрит по сторонам, губы плотно сжаты, глаза изучают противника.

Появление Ружана вызывает не менее громкие аплодисменты, чем были у Морозова. Особенно стараются на половине его отца, Маша сжимается от громких звуков вокруг и вцепляется в руку мамы.

Она смотрит на Ружана и не может не признать, что он внешне очень хорош. Тоже высокий и мощный, как Саша, он выходит на арену максимально оголённым. На нём только короткие спортивные шорты, и всё его татуированное тело как на ладони. Можно рассмотреть, как дракон оплетает его торс, забросив свой хвост через плечо на всю левую руку. Можно даже понять, что он затаился в пышных зарослях, выбросивших свои побеги на шею и даже на ноги. На лице Евгения обворожительная улыбка, его глаза прикрыты длинными, почти девичьими ресницами, поэтому их выражение сложно понять. Но Маше чудится, что там сплошная тьма.

– А Саше удобно в этих штанах? – встревоженно спрашивает она у Майкла.

– Удобно, – успокаивает он её, – они скрывают движение ног, а значит, помогают обмануть противника. И не мешают в бою.

Девушка успокоено кивает. И в это время начинается бой.

Оба движутся по кругу, не отпуская взглядом друг друга. Потом обмениваются первыми прицельными ударами, а затем начинается ад. Град ударов руками, ногами.

Алекс движется уверенно и свободно, без какого-либо, по крайней мере, видимого эмоционального напряжения, практически на автопилоте проводит несколько прямых ударов, последним задевая всё-таки противника. Их джебы и кроссы следуют один за другим молниеносно.

– Чёрт, выложится сейчас, – сжимает кулаки Майкл, – силы потратит…

– Почему?

– Такие удары энергозатратны и сильно выматывают.

– Саша выносливый.

– Так и Ружан не одуванчик! Его этим не удивишь.

Как ответ на его слова, на арене Ружан бьёт Сашу в бедро ногой. Маша не может понять, попал он или нет, но видит, что Морозов отступает и делает несколько прыжков на месте. Но как только Ружан приближается, чтобы ударить ещё раз, он совершает резкий прыжок вперёд,