Текст книги "Школа чувств (СИ)"

Автор книги: Анна Даркина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 12 страниц)

– Танцуй, Маруся!

Его крик стал неожиданным для всех: и для девушки, которая непонимающе на него взглянула, и для альбиноса, который на короткий миг приостановил своё движение, и для двоих гопников, которые ещё не знали, что нельзя просто так связываться с Морозом.

– Танцуй! – снова крикнул Саша, молясь про себя, чтобы Маша не впала в оцепенение и правильного его поняла.

И она поняла. Когда Мальцов протянул к ней руку, считая лёгкой добычей, она неуловимым движением двинулась ему навстречу, поднырнула под его плечом и оказалась за спиной. Он развернулся, чтобы схватить её, но она, повторяя его шаги, держалась позади.

Саша понимал, что этот танец долго не протянется, и ему надо поторопиться, поэтому первому гопнику он выбил правую руку из плечевого сустава, а второго отправил в глубокий обморок, саданув головой об угол дома. И вовремя – Маша уже попалась. Мальцову удалось схватить её за волосы, когда Александр ударил его в незащищённую гортань ребром ладони. Пока альбинос хватал воздух открытым ртом, Морозов подхватил сумки и потянул за собой девушку:

– Бежим!

Они заскочили в первый же подъехавший автобус, лишь бы покинуть это место. И только теперь Маша смогла перевести дыхание.

– Морозов, я сама тебя готова убить.

– Извини, я не думал, что он вот так сдуру ломанётся со мной разбираться и попытается отыграться на тебе. Я виноват, но я сегодня – завтра разрулю эту ситуацию.

– Морозов, причём тут альбинос? – шипит девушка. – Почему ты меня называл Марусей? Что за пошлятина?

Он начинает хмыкать, а потом не может сдержаться и переходит на громкий хохот. На них оборачиваются, кондуктор качает головой, но через какое-то мгновение тоже начинает улыбаться, так заразительно звучит смех Саши.

– Тебя только Маруся беспокоит? Ну извини!

– Что ты ржёшь? – Машу начинает сильно трясти.

Он смотрит на неё внимательно:

– О, отходнячок начинается.

– Что?

– Запоздалая реакция на стресс, говорю.

Они выходят через две остановки и пешком добираются до центра. Маша молчит, вцепившись в руку Александра, и всё время оглядывается. Он хочет отвести её домой, но она мотает головой:

– Нет, там мама. Не могу с ней пока говорить.

– Тогда ко мне?

Она кивает.

Дома он знакомит маму с Машей, просит поставить чайник и проводит девушку в свою комнату.

– Посиди, я сейчас вернусь.

– Ты куда?

– Надо сделать несколько звонков без женских ушей. Не бойся, можешь посмотреть на меня в окно, – улыбается он.

Когда Наталья Владимировна приносит чай, Маша стоит у окна и смотрит на Морозова, который меряет шагами пространство перед подъездом и что-то ожесточённо говорит в трубку. Собеседник не может видеть его жестов, но Александр, видимо, не сдерживает себя, подкрепляя свои слова энергичными движениями. Его мать останавливается рядом с девушкой:

– Что-то случилось?

– Да, но он уже всё решил, надеюсь.

– Он не пускает меня в свою жизнь, – вздыхает Наталья Владимировна, – может, это и к лучшему. Саша очень быстро повзрослел, и иногда мне кажется, что это он обо мне заботиться, а не я о нём.

Маша кивает, соглашаясь, и её опять начинает бить крупная дрожь. Она хватается за кружку с чаем и начинает пить маленькими быстрыми глотками, чтобы Наталья Владимировна ничего не заметила. Ей становится по-настоящему страшно только теперь. Она внезапно понимает, что Морозов не просто восемнадцатилетний ученик 11 класса, спортсмен, душа компании и покоритель девичьих сердец, но жестокий боец, которого сложно остановить, если он сам этого не захочет. Он не выбирает способов выйти победителем, потому что всегда нацелен на оптимальный итог схватки: вывихнуть руку, сломать ногу, челюсть, отправить соперника в нокаут. Это не спортивное состязание, это борьба за собственную безопасность и выживание. Поэтому Наталья Владимировна права: сын заботится о ней, чтобы оградить от душевных потрясений, которые у неё возникнут, узнай она всю правду о его тайной жизни. Теперь и Маше становится понятно, почему он так резко отрицательно отреагировал на давнюю просьбу взять её на один из боёв, где он выступает. Знать – одно, видеть его в деле – совершенно другое. Он и её хотел уберечь от жестокого зрелища, но жизнь внесла свои коррективы.

Когда Саша возвращается домой, он находит совершенно расстроенную Машу, готовую разрыдаться.

– Что ты, родная? Всё позади, не надо об этом думать. Тебе больше ничего не угрожает, Мальцову всё объяснят другие люди.

– Без угрозы для жизни?

– Я имел в виду разговор на словах.

– Я испугалась.

– Я знаю, но сейчас уже можно успокоиться.

– Я за тебя испугалась… И тебя испугалась.

Он поднимает её лицо за подбородок:

– Меня тебе бояться не надо. Что бы ты ни сделала, я тебя не трону. Никогда.

Она отставляет пустую чашку и смотрит на Сашу:

– Эта драка…

– Всё, забыли!

– Нет, ты не понял. Она пробудила во мне такие звериные инстинкты, что я, – она краснеет и прячет взгляд, – не могу сдерживаться…

Она обнимает его за шею и нежно целует. Её пальцы зарываются в его волосы, а поцелуй вдруг становится требовательным, сильным. Она отрывается от него, смотрит в глаза и вдруг кладёт его ладонь на свою грудь.

– Подожди, – шепчет он и встаёт, чтобы закрыть дверь в комнату на замок. Она сидит на его софе, такая желанная, что он не может поверить в реальность происходящего.

– Скажи, чего ты ждёшь от меня? – он опускается рядом. – Я сделаю всё, что ты захочешь.

Вместо ответа она снова тянется к нему губами, и он кладёт ладонь ей затылок, чтобы подчинить себе каждое её движение. Сначала губы соприкасаются легко, нежно, он кончиком языка проводит по их контуру, чтобы тут же мягко захватить её рот полностью, ритмично, в такт своему дыханию то засасывая их, то отпуская.

– Я стал зависимым от тебя, – шепчет он, – ты сводишь меня с ума.

– А ты меня, – отвечает она.

Их поцелуй становится жёстче, он раздвигает языком её губы и властно вторгается в её рот, лаская нёбо и язык всё настойчивее и настойчивее. Не переставая целовать, он раздвигает её бёдра и кончиками пальцев легко, но ощутимо проводит у неё между ног. Маша выгибается от взрыва неожиданных ощущений, которых до этого момента ещё никогда не испытывала. Она начинает стонать и ничего не может с собой поделать.

– Скажи, что хочешь? – вновь повторяет он.

– Тебя, тебя хочу. Немедленно, сейчас…

Он отстраняется от неё:

– Ты правда этого хочешь или в тебе всё ещё адреналин играет?

– Хочу, – лёжа на спине она начинает лихорадочно расстёгивать пуговицы на его рубашке, освобождая его мускулистое тело от куска материи и открывая себе доступ к нему.

Он не сопротивляется, но и не помогает, молча ждёт продолжения, и только тяжёлое дыхание выдаёт его истинные чувства. Она встаёт, чтобы было удобнее его раздевать: сначала рубашка, потом ремень на джинсах и сами джинсы, улыбнувшись и не позволяя ему встать, с покорностью послушной жены снимает с него носки. Он сидит на софе перед ней в одних низко сидящих боксерах, и она удивляется, насколько он возбуждён. Она уже видела его обнажённое красивое мощное тело в раздевалке, в бассейне, но не предполагала, что вид вздыбившейся материи может так завести её. Маша тянет руку к резинке его трусов, но он перехватывает её кисть:

– Теперь моя очередь.

Он раздевает её также медленно. Расстёгнута молния на спине, и платье распадается на две половинки, обнажая плечи, спину. Он стягивает платье вниз, опускаясь вместе с ним до самого пола, и смотрит снизу вверх, как она переступает через него длинными ногами. Не поднимаясь, он тянет вниз колготки, осторожно скатывая их по её ножкам, и тоже откладывает в сторону. Заходит ей за спину, проводя руками по плечам, бокам, берётся за застёжку и снимает с дрожащей Маши лифчик. Обхватив руками тонкую фигурку, кладёт ладони на её упругие груди и, поглаживая большими пальцами торчащие твёрдые соски, спрашивает из-за плеча:

– Эта дрожь от холода или от желания?

Она закидывает руки назад, грубо хватая за волосы, и притягивает его губы к своей шее:

– От твоей близости, – стонет она в то время, как он целует её за ухом, вызывая новый приступ чувственных спазмов внизу живота.

Он подталкивает её к софе и укладывает на спину, а сам всем телом опускается сверху. Он целует Машу со страстью, на какую только способен, пытаясь преодолеть внутреннюю дрожь, и она отвечает ему тем же. Его губы перемещаются на шею, потом поднимаются к уху, он покусывает мочку, чтобы тут же заглушить незначительную боль сосущим поцелуем, и шепчет:

– Твой запах сводит с ума. Я хочу, чтобы тебе сейчас было очень, очень хорошо.

– Так сделай это уже скорее, – стонет она под ним. Он готов сам застонать от напряжения, которым переполнен.

– Но сегодня мы не будем торопиться. Мы будем делать это медленно.

Он проводит кончиком языка сначала по одному набухшему от желания соску, потом по другому, а затем почти заглатывает его вместе с ареолой, сжимая сосущими губами и лаская языком.

Я не хочу больше бороться с собой. Я опустошён своими чувствами и хочу добраться до тебя как можно скорее, потому что каждый миг отсрочки – мука. Я сдаюсь перед тобой, но не чувствую себя побеждённым, потому что любить тебя, ласкать тебя – это счастье.

Маша задыхается от разлившегося по телу желания. Она никогда не испытывала подобного, не представляла, что её тело так охотно откликнется на мужские ласки, что ей будет хотеться совсем уж бесстыдных действий. Её руки скользят по Сашиной спине, пальцы впиваются в сильные гладкие мышцы, но он, кажется, не замечает этого. Она обхватывает его ногами, чувствуя, как его вздыбленный член упирается в её промежность, и начинает тереться о него.

Я поражена, я удивлена. Ты мой тёмный ангел, сделавший мир вокруг светлее, ты появился тогда, когда мне стало тебя остро не хватать. Ты заполнил мою жизнь, а теперь заполни меня всю, сделай то, что свяжет нас двоих.

Он отрывается от неё:

– Нет, Машенька, сегодня я не возьму тебя.

– Почему? – она готова плакать от возбуждения.

– Потому что потеря девственности – это больно, это чуть кроваво и это громко.

– Но я хочу тебя, – всхлипывает Маша, ещё теснее прижимая своими сильными ногами его пах к себе.

– Я знаю, милая, я чувствую это. Я дам тебе наслаждение, но немного по-другому. Тебе тоже понравится.

Целый каскад страстных поцелуев обрушивается на её тонкую шею.

– Разожми ноги, отпусти меня, – просит он.

– Не могу, – мотает она головой, – я хочу тебя.

– Тогда отпусти, – тихо смеётся он, – и я возьму тебя…

Она подчиняется, и он медленно скользит вниз по её телу губами, одновременно снимая с неё трусики. На вытянутых руках он нависает над ней, жадно рассматривая её полностью обнажённое тело:

– Ты само совершенство! Машенька, ты прекрасна!

Я влюблён в твоё тело и не могу до конца поверить, что ты сейчас в моей комнате и подо мной. Сегодня мы начнём новую страницу наших отношений. Я хочу тебя, я жажду твоей любви, и моё сердце готово взорваться от нежности.

Он приникает губами к её животу чуть выше треугольника волос, рисуя языком на нежной коже страстные узоры, а она обеими руками прижимает его голову к себе, не в силах молча принимать его ласки.

– Хочу, хочу… – шепчет она, уже плохо понимая, где она находится.

Он не ожидал, что она окажется такой чувственной, ему тоже тяжело сдерживаться, но больше, чем кончить самому, ему хочется доставить ей первое сексуальное удовлетворение.

Он опускается прямо перед ней и раздвигает её бёдра. Она лежит перед ним совершенно открытая и доступная. «Моя! И это сводит меня с ума!» – думает он, глядя на розовые складочки половых губ, ещё плотно сомкнутых, но уже налившихся кровью от возбуждения. Он кладёт на них ладонь и осторожно гладит по всей длине. Её тело выгибается, ноги сдвигаются, и он заводит одну руку ей под ягодицы, чтобы обеспечить себе удобство.

Девушка приподнимает голову и смотрит на Александра, который трогает её там, где и подумать стыдно. Её щёки заливает жаром:

– Ты… что ты делаешь?

– Устанавливаю свои права на тебя, – улыбается он и вдруг пальцами раздвигает складочки и дотрагивается до клитора.

– Ах! – только и может выдохнуть она.

– Постарайся не кричать громко, любовь моя, – просит он, – мы всё-таки не одни в квартире.

А сам продолжает погружать свои пальцы в неё, всё дальше и глубже. Стенки влагалища, ещё не знавшие мужской ласки, тесным кольцом обхватывают его пальцы и пульсируют в такт движениям.

– Дай мне попробовать тебя, – просит он, и девушка раздвигает ноги ещё шире.

Продолжая держать пальцы в ней, Саша дотрагивается губами до её клитора: сначала просто целует, потом проводит языком по всем складочкам, чувствуя её вкус, а потом то быстро, то медленно начинает посасывать маленький бутончик, доверчиво раскрывшийся навстречу его ласкам.

Что я могу тебе дать, моя богиня? Чем могу тебя поразить? Только своей безграничной любовью. Ты лежишь передо мной обнажённая и прекрасная, но моя душа обнажена перед тобой ещё сильнее. Я открыт перед тобой, и ты можешь сжечь меня своей любовью или оставить умирать без тепла твоего тела, твоей души.

Она дрожит всё сильнее, её тело горит от нарастающего желания, мощная волна удовольствия надвигается откуда-то из глубины. И схватив Сашу за волосы, она вжимает его губы в себя ещё крепче и начинает двигаться с ним в одном ритме вверх и вниз, закусив губу и сдерживая крики, которые рвутся наружу.

Я чувствую твоё желание, я закрываю глаза, чтобы не отвлекаться от твоих прикосновений, и отдаюсь волнам удовольствия. Мне нужны твои ласки, мне нужно, чтобы ты был рядом, только так жизнь начинает приобретать краски. Твои губы уносят страхи. Ты делаешь то, чего со мной никогда и никто не делал раньше. И я счастлива, что это именно ты. Я купаюсь в твоей любви и хочу отдать себя всю, без остатка, только тебе и никому больше.

Кажется, уже нельзя быть более возбуждённой, но тут он меняет положение: теперь его рука ласкает клитор, а губы и язык приникают к влагалищу, начиная новую игру страсти. Ритм ускоряется, и Маша, выхватывает из-под головы подушку, чтобы ею приглушить крик блаженства, которое наконец переполняет её и взрывается наслаждением. Её тело, выгибается так, что опирается только на лопатки, ноги лежат на плечах Александра, который вместе с ней вынужден подняться и теперь стоит на коленях, не прекращая ласкать её. Машу ещё минуту сотрясают сладостные конвульсии, а когда она опускается на софу, то видит счастливого Сашу:

– Тебе понравилось! – скорее утвердительно, чем вопросительно выдыхает он.

Она кивает, не в силах произнести ни слова, а он буквально сдирает с себя боксеры:

– Моя очередь, – тихо произносит он, – но сегодня без проникновения.

Она садится и смотрит на его возбуждённый член, устремлённый вверх. Ей никогда не приходилось видеть мужчину вот так, голого, возбуждённого, и это тоже заводит.

Я всё ещё ощущаю твои губы на себе, я чувствую тебя всей кожей. Я поняла, насколько была наивной, не замечая твоей любви ко мне. Но сейчас я хочу отдать тебе хотя бы часть того, что ты подарил мне.

Она остро желает, чтобы Саше было так же хорошо, как и ей, и она вдруг берёт его достоинство в свои ладони и начинает гладить. А потом целует, постепенно обхватывая головку губами полностью и гладя языком уздечку.

– Маша, это не обязательно, – шепчет ошеломлённый Александр, – мне бы хватило и руки… Откуда такие умения у девственницы?

Но она уже поймала ритм и ждёт, когда пульсация под её руками и губами взорвётся экстазом. И это происходит достаточно быстро потому что Саша уже давно себя сдерживал, а губы любимой девушки оказались слишком горячими. Он резко вырывается из плена её рта, и белая сперма заливает её грудь, живот. Он полностью обессилен, но всё-таки его хватает на то, чтобы достать из шкафа чистое полотенце и простыню.

Он падает животом на софу рядом с Машей и лежит с закрытыми глазами, чувствуя, как она шевелится рядом, сначала вытираясь, а потом накрывая себя и его простыней.

– Это было великолепно, – она прижимается к его боку, закидывая на него ногу. Он ощущает на своём бедре щекотку от её жёстких волос и поворачивается к ней.

– Да, ты оказалась лучше всех ожиданий. Ты перенесла меня в свой рай. Я хочу любить тебя долго, хочу, чтоб ты кричала подо мной и не прятала крик в подушку.

– Я согласна. Назначай день.

– Ночь, только ночь.

– Хорошо, ночь.

Он переворачивается на спину и с интересом разглядывает её:

– А вот этому распутству ты тоже по книжкам научилась?

– Скажи, что тебе не понравилось, и я уйду.

Он дотрагивается до её груди, гладя сосок, заставляя его вновь стать твёрдым:

– Нет, любовь моя, ты от меня никуда не уйдёшь. Я обязательно окажусь внутри тебя и заставлю плакать от счастья.

– Что же ты сегодня остановился?

– Слишком люблю, чтобы делать тебе больно. Я хотел, чтобы ты запомнила наш первый раз, как чудо, как высшее блаженство. И когда я всё-таки лишу тебя девственности, ты будешь понимать, что через боль придёт и наслаждение.

Её подбородок упирается в его грудь, она внимательно слушает, чтобы сделать вывод:

– Ты большой романтик.

– Я прекрасный любовник, – смеётся он. – А ты долго отрицала очевидное. Я хочу большего, но не терплю спешки.

Она откидывает с него простыню и проводит пальцем по тату. Его живот сжимается под её прикосновением.

– Помнишь, ты обещал сказать, что здесь написано.

– Любопытная кошка! Ну, хорошо. Вот здесь, слева «Experientia est optima magis» – «Опыт – лучший учитель», а справа «Liberum arbitrium indifferentiae» – «Абсолютная свобода выбора».

– Значит, на чужом опыте ты не учишься?

– Я вообще не верю, что это возможно. Пока сам не попробуешь – не поймёшь: на правильном ты пути или нет.

Она целует его в живот и произносит:

– Сейчас мы должны сделать абсолютно свободный выбор – встать и одеться. А ещё ты должен проводить меня домой.

Он стонет:

– Не хочу, но должен. Пообещай, что у нас с тобой будет безумная ночь и совместное утро?

– А ты пообещай, что сделаешь правильный выбор и не будешь ревновать меня ко всем подряд.

– Это чертовски трудно.

– Но ты постараешься, хорошо? Потому что я хочу быть с тобой в одном ритме.

Саша согласно кивает, и только после этого Маша позволяет ему себя поцеловать.

10

Им больше не удаётся побыть наедине – рутина дней захватывает их в свой водоворот. Но Маша начинает подозревать, что это всего лишь отговорка именно с её стороны. В тот вечер она поддалась моменту, и её страх от нападения Мальцова с гоп-компанией сублимировался в сексуальное желание, которое пробудило в ней истинную женщину и заставило почувствовать себя раскрепощённой. И хотя ощущения от того вечера с Сашей были остры, а воспоминания о нём заставляли голову приятно кружиться, Маша вновь чувствовала какую-то внутреннюю преграду и боялась, что Александр сам назначит вечер икс, а она будет к этому не готова. Она действительно любила его и смогла оценить заботу, которую он проявил к ней в постели. И всё же не хотела торопить события.

А он радовался, как ребёнок, каждой встрече с ней и не подозревал, какие противоречия поселились в её душе, а если бы узнал, то очень бы удивился. Сам Саша считал, что всему своё время, полагая, что всё произойдёт само собой. Он, конечно, не был фаталистом и предпочитал сам выстраивать свою жизнь, но с Машей не хотел никакой самодеятельности.

В школе они держались как обычно, придя к молчаливому соглашению не выставлять свои истинные чувства напоказ – они и так были в центре внимания, за каждым их шагом следили сотни глаз, и не всегда доброжелательных. Ему было всё равно, что думают о нём, но вот Маша не обладала таким иммунитетом против сплетен, поэтому он не хотел давать для них дополнительных поводов.

Но тем не менее слухи о его драке с Мальцовым каким-то образом просочились в школу, обросли невероятными подробностями и превратили его в героя, противостоящего целой банде и защищающего честь девушки.

К нему самому никто не решался подойти с расспросами, а вот Машу подловили на перемене в столовой.

– Слушай, Соловьёва, а правда, что из-за тебя Морозов сразу с шестью дрался?

– Нет, не правда.

– Что не правда: что из-за тебя или что с шестью?

– И то, и другое неправда.

– Врёшь. Дыма без огня не бывает.

Маша пожимает плечами, стараясь не уронить поднос с тарелками, и идёт к столику, за которым её ждёт Настя. Но однокашницы не отстают.

– Соловьёва, а что за твоё спасение Морозов попросил? Сразу в постель потащил?

Одна закатывает глаза:

– Помню, со мной он тот же трюк проделал. Тёмный двор, хулиганы, он их всех разметал, а потом так проникновенно прошептал: «Пойдём ко мне, тебе нужно в себя прийти». И такой секс у нас был – ой, мамочки!

– А тату у него все разглядела? – интересуется другая. – И про сексуальный опыт, который лучший учитель, он рассказал?

Машу начинает трясти.

– А «со мной ты получишь суперсекс» только обещал или уже получила?

– А завтрак вдвоём тоже уже был? Смотри, это у него как точка расставания…

– Если что, добро пожаловать в клуб Морозовских брошенок.

Посмеиваясь, девушки оставляют Машу, стоящую посреди столовой и не понимающую, что делать дальше.

– О чём задумалась, любовь моя? – ухо обжигает дыхание Александра. Он забирает из её рук поднос и уверенно идёт к столику Насти, которая встревоженно смотрит на подругу. Она видела, как её окружили девчонки из параллельного 11 Б, видела, но не слышала, как они что-то ей говорили, но по её лицу поняла, что ничего хорошего.

При Морозове Настя ни о чём расспрашивать не хочет, но тот сам замечает, что с девушкой что-то не то.

– Тебя кто-то расстроил?

Маша просто отрицательно качает головой, не в силах посмотреть на него. Тогда Саша поднимает взгляд на Настю, та в подтверждение закрывает глаза.

– Кто? – жёстко спрашивает он.

Настя снова глазами указывает на стайку девушек, которые как ни в чём не бывало уселись от них через несколько столов и, кажется, потеряли интерес к Марии.

Морозов дотрагивается до локтя девушки:

– Что они тебе сказали?

– Саш, – откидывается она на спинку стула, – какая разница? Ты будешь меня защищать ото всех?

– Надо – буду, – упрямо соглашается он, – разговор меня касался?

Она хочет соврать, но под его тяжёлым взглядом говорит правду. Он слушает внимательно, и с каждым словом Маши его брови поднимаются всё выше и выше. Она невольно любуется им, хотя разговор не из приятных.

В конце её рассказа Александр в сердцах восклицает:

– Вот и помогай вам после этого! В следующий раз мимо пройду, если увижу, что кого-то пытаются изнасиловать – меньше сплетен о себе соберу.

– Сначала спас, а потом сам решил воспользоваться? – хмыкает Настя, понимая, что Маша не решится задать подобный вопрос.

– Ну да, воспользовался, – соглашается он, – только я ведь не железный: когда девушка сначала слезами заливается, потом на шее виснет и себя предлагает, я пользуюсь ею.

Маша дёргается, как от удара.

– А мной тоже попользовался?

Настя насторожённо смотрит на них и видит, что теперь так же дёргается Морозов:

– Соловьёва, наверное, мой вопрос уже можно считать нашей фишкой: ты совсем дура? Ты вообще меня не понимаешь?

Он быстро смотрит на Настю, а потом вновь на Марию.

– Я люблю тебя, – говорит он тихо, – никому этого до тебя не говорил, а теперь вот при твоей подружке ещё раз повторю: я тебя, Машенька, люблю. Тебя и никого больше. Верь мне.

– Почему я должна этому верить?

– Потому что это правда, – просто ответил он.

– Сколько же ещё девиц разглядывали твои тату?

Он разводит руками:

– Да, практически, все. Настя вон тоже видела, правда, Настя?

Та кивает:

– Я даже знаю, что с каждой стороны написано, – улыбается она.

Маша в шоке смотрит на неё:

– Ты? С ним?

Александр и Настя заходятся в смехе.

– Память плохая, Маруся? – интересуется Саша. – Да меня полшколы в бассейне в одних плавках видело.

– А Мишка мне потом перевёл тату, – снова фыркает Настя.

– Да ну вас, – Маша успокоилась, но от разговора отойти всё ещё не может. – И перестань называть меня этим пошлым именем.

– Так и веди себя как Мария, а не как Маруся с рабочей окраины, – парирует он.

Саша видит, что она вошла в привычное состояние, и переводит разговор на нейтральные темы, дожидаясь, когда девушки пообедают.

Они первыми покидают столовую, а он задерживается у стола, за которым сидят пять старшеклассниц.

– Привет, девчонки, – обманчиво миролюбиво здоровается он. Они радостно ему отвечают.

Он опирается ладонями на край стола и обращается к одной:

– Лерочка, детка, помнишь, как тебе было хорошо со мной?

Она удивлённо смотрит на него, потом неуверенно кивает.

– А ведь я могу сделать так, что тебе со мной будет очень и очень плохо.

Он без всякой нежности смотрит в её теперь испуганные глаза и добавляет:

– Я девушек обычно не бью, но если они лезут туда, куда не следует, и говорят то, что не нужно, то могу и поучить. Жёстко поучить. И это касается всех. Ещё раз моя девушка из-за вас расстроится, покалечу.

Он обводит тяжёлым взглядом притихших девушек и растягивает губы в улыбке:

– Чего притихли, девчонки? Приятного аппетита.

Но что-то ему подсказывает, что девчонок не радует его улыбка, больше похожая на оскал.

7 декабря, в первую среду месяца, 11 классы пишут свой первый настоящий экзамен – итоговое сочинение. От его результатов будет зависеть, допустят ли их в конце года до ЕГЭ или нет. Кто-то переживает, кто-то спокоен, так как уверен в своих силах, но у всех несколько взвинченное состояние – первый экзамен.

– Пожалуйста, – просит она его перед началом работы, – не высказывай бредовых мыслей. Пиши в цензурных рамках, не пугай учителей.

Она знает, о чём говорит. Когда они писали предэкзамен, Саша выбрал тему из направления «Опыт и ошибки» и написал, что ошибки совершают лузеры, а у чётких парней не ошибки, а опыт.

– Хорошо, – обещает он, – я сам заинтересован в допуске. Глупо проторчать 11 лет в школе и не получить аттестата из-за сочинения.

Классы разводят по кабинетам – по пятнадцать человек в каждом, по одному за партой. На стенах видеокамеры работают в системе онлайн, но без записи изображения.

Маша и Александр попадают в одну аудиторию: он сидит за четвёртой партой первого ряда, она – за второй на третьем.

Темы озвучены. Темы выбраны.

Морозов смотрит на тонкую шею Маши, грызёт кончик ручки и понимает, что не туда уходят все мысли. Девушка чувствует его взгляд, оглядывается и посылает ему быструю улыбку.

Сосредоточившись, он начинает.

Когда возникает конфликт между чувствами и разумом? Между эмоциональным и рациональным? Жизнь часто ставит нас в ситуацию выбора, а это может привести к конфликту между «я хочу» и «я должен». Я должен проявлять благоразумие, должен помнить, что честь превыше всего, должен вести себя как мужчина. В школе я должен соблюдать дисциплину, должен учиться, должен быть корректным с окружающими. Должен, должен, должен… А чего я хочу?

Я хочу быть свободным в своих действиях. Хочу быть независимым в своих решениях. Но приходится подчиняться общественным правилам.

Но здесь ещё нет никакого конфликта, потому что все мы с детства привыкаем жить по законам социума.

Так, когда же возникает непосредственно конфликт? Тогда, когда появляются настоящие чувства. Я был уверен, что всё могу подчинять своему разуму: я мог контролировать свой гнев, легко справлялся со злостью и всегда действовал по холодному расчёту, полагаясь на логику и быстро просчитывая все возможные в данной ситуации варианты. Но всё изменилось, когда я влюбился – по-настоящему. Не случайная девочка, не одна из многих таких же, а одна единственная снесла своим появлением все мои рациональные жизненные установки. И это стало для меня самым сильным потрясением этой осени.

Разум кричал: «Она слишком хороша для тебя! Вы из разных миров, у вас разные дороги. Пойдя за ней, ты станешь мягким, будешь лёгкой добычей для своих врагов. Подумай, зачем тебе эти сложности?»

А чувства нашёптывали: «Ты не можешь отказаться от своего счастья. Она делает тебя не мягче, а человечнее. Она учит тебя не заводить врагов, а понимать окружающих. Любовь позволит тебе познать этот мир с другой стороны. Из-за своего рационализма ты лишился радости жизни, но теперь ты увидишь все её краски!»

И здесь неважно, счастливая любовь или нет, главное, она помогает нам взглянуть на свою жизнь по-другому. И я прекрасно понимаю Евгения Онегина, который в конце романа всё-таки влюбился в Татьяну. Чтобы ни говорилось в наших учебниках, мне кажется, он раньше не мог её полюбить, потому что не был к этому готов. А вот после путешествия он переменился и стал открытым настоящему чувству любви. Он видит красавицу, сопоставляет с тем образом, который сохранился в памяти, – и готово! Ведь наверняка, разумом он понимал, что нельзя любить чужую жену, но надо от природы обладать низкой эмоциональностью, чтобы отказаться от этого чувства. Любить на расстоянии – это не для него. Нужно обладать объектом своей любви всецело, иначе жизнь превратится в сплошной кошмар.

Хотя у того же А.С.Пушкина есть стихотворение, в котором главный герой отказывается от чувства в пользу разума:

Я вас любил так искренне, так нежно,

Как дай вам бог, любимой быть другим.

Продолжая любить, желать ей счастья с другим? Для меня это слишком книжные отношения. Но я знаю, что это именно мужской поступок – подчинить эмоциональное рациональному. Думаю, я смогу когда-нибудь достигнуть такого уровня, преодолевая конфликт в душе. Но не сейчас…

Получилось слишком лично, что его работам вовсе не свойственно, но переписывать желания не было. Как написалось, так пусть и останется.

Он поднимает голову и смотрит на Машу, которая строчит на листе своё сочинение.

А она выбрала ту же тему.

Когда возникает конфликт между чувствами и разумом?

Конфликт между чувствами и разумом возникает именно в тот момент, когда одно противопоставляется другому, когда нарушается гармония между сердцем и умом, когда личность оказывается в пограничном состоянии выбора.

Мы часто слышим, что нас призывают жить сердцем, слушаться своего сердца, открыть своё сердце. И тут же нас предупреждают, что нужно слушать голос разума, принимать взвешенные, а не поспешные решения. И вот когда человек должен выбирать, тут и возникает конфликт.

Этот конфликт может быть глобальным, на уровне «человек – государство», и примером тому служит вся литература классицизма: долг перед своей страной, перед своим народом или собственные чувства – вспомним хотя бы трагедию П.Корнеля «Сид».

А может быть личным: разум подсказывает выбрать безопасность, а чувства толкают человека на необдуманные поступки. Чувства становятся причиной многих бед, но одновременно наполняют жизнь счастьем. И здесь можно вспомнить шолоховский «Тихий Дон». Чужая жена Аксинья стала для Григория Мелехова настолько желанной, что он поступился голосом разума. Он поначалу ещё пытается спрятаться от своих чувств, женится на Наталье, но её внешняя сдержанность подталкивает его к горячей соседке, а потом и вообще заставляет решится на уход из родного дома. Казак Мелехов понимает, что его жизнь должна быть подчинена Отечеству и семье, именно в таком порядке, но с Аксиньей он на какое-то время отдвигает эти жизненные приоритеты своего рода и погружается в чувства. Счастлив ли он? Мне кажется, нет, долг висит над ним дамокловым мечом, не давая ни на минуту забыть о неустойчивости нынешнего положения.