Текст книги "Школа чувств (СИ)"
Автор книги: Анна Даркина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 12 страниц)
Это ещё не было любовью, но Саше хотелось бы взаимности хотя бы в этой своей влюблённости в Машу. И теперь пробуждение её чувственности превратилось в дело жизни. Рядом с ней он становился тем самым розовым романтиком, которым быть не мог по определению, то есть в силу своего характера. По крайней мере, ему так казалось раньше. Но теперь ему хотелось быть нежным, любящим и любимым. Нежным с Машей он уже стал, любящим – почти, а вот с любимым как-то не задалось.
Погрузившись в свои мысли, он прослушал, как объявили номер Маши, и очнулся только тогда, когда она и Андрей появились на сцене. Её партнёр был на полголовы выше неё, тонок в костях и очень подвижен. В чёрной рубахе с вырезом до нижней точки грудины, в чёрных брюках он смотрелся очень элегантно, но Саша рассматривал его вскользь – его интересовала Маша. А там было на что посмотреть.
На ней было невесомое белое платье на тонких бретельках с большими боковыми вырезами и с короткой бахромой вместо юбки, которая не скрывала её длинных стройных ног, обутых в серебристые танцевальные туфли на высоком каблуке. Волосы были тщательно зачесаны назад и собраны чуть ниже затылка в тяжёлый узел, который украшал белый цветок. Всё её тело было открыто зрителям, и Саша облизнул пересохшие губы, искренне не понимая, как можно было не соблазниться этой девушкой. Яркий сценический макияж делал её улыбающееся лицо более взрослым и почти незнакомым.
Пара застыла в середине сцены, и, когда потёк медленный пульсирующий ритм румбы, оба танцора будто переплелись телами, а потом разъединились, чтобы начать отдельный танец рук, ног, тел, душ. Руки Андрея обрисовывали контур тела Маши, а она выгибалась под ними, бесстыдно предлагая себя своему партнёру, но не касаясь его. В следующую минуту её левое бедро оказывалось на его ноге, и девушка плавно скользила вниз, удерживаемая за руки. А потом, покачивая бёдрами, вновь летела в его объятия. Он будто ненароком касался её бедра, но она легко ускользала от дерзких ухаживаний, предлагая любоваться собой на расстоянии и сдерживая страсть своего партнёра. Ритмические движения тела и бёдер Маши были проникнуты такими элементами эротизма, что Морозов сидел прямо, сжав зубы и стиснув руки в один кулак. В голове пульсировала одна мысль: «Ты врала! Ты всё время врала мне!» Как можно вот всё это принять за чистую, лишённую страсти технику? Ему казалось, что между партнёрами не было никаких тайн, и этот танец любви всего лишь продолжение их личных интимных отношений.
Когда танец закончился и послышались аплодисменты, Александр встал и, не замечая ног, по которым идёт, вышел сначала из зала, а потом и из школы.
На улице был день, а ему казалось, что вокруг разлилась темнота. Он не прощал обмана, он ненавидел предательство, а сейчас ему не верилось, что все действия Маши были бесхитростны и честны. Он подозревал её в самых жутких интригах, которые она плела вокруг него. Для чего? Он не знал и не хотел об этом думать. В груди клокотала Ревность – огромная, тёмная, грозящая раздавить всё на своём пути. Он слышал, как Мария звонила ему – на неё у него был поставлен отдельный рингтон, но не отвечал, только сбрасывал звонки. Хотел даже занести её номер в чёрный список, но потом благоразумие взяло верх – поговорить ведь всё равно придётся, поэтому пока просто выключил смартфон вообще, отрезая себя от внешнего мира.
Дома он упал лицом вниз на софу и долго лежал, сжимая и разжимая кулаки, пока сон не унёс тягостные мысли. Проснулся он уже в темноте, когда раздался звук замка – это вернулась мама, с кем-то разговаривая по телефону. Она заглянула в комнату сына, включила свет и радостно сообщила в трубку:
– Да, он дома, спит. Саша, – позвала она, – тебе Гарик звонит, ответишь.
– Скажи, что сейчас перезвоню, – не отрывая головы от подушки ответил он и достал смартфон.
Много пропущенных звонков, сообщений. Открыл сначала те, что от Маши:
– 13.04: Морозов, ты где?
– 13.36: Эй, отзовись!
– 14.01: Саша, что случилось?
– 15.12: Позвони мне, пожалуйста.
– 17.38: Пожалуйста, ответь.
Потом перезвонил Гарику.
– Алекс, ну ты где заныкался? – с ходу стал кричать тот. – Мы тебя все потеряли. Соловьёва твоя весь мозг нашим вынесла: где ты да что с тобой.
– Я дома, неважно себя чувствую.
– А на звонки что не отвечал?
– Спал.
– Так ты идёшь на школьную тусу или нет? Мы все здесь.
– Что я там забыл? Лучше отлежусь.
– Ну смотри. Надумаешь – звони.
Только он отключился, пришло сообщение от Маши:
– 18.47: Я в твоём дворе. Если не выйдешь – замёрзну окончательно.
Морозов выглянул в окно и увидел одинокую фигурку на качелях. За её безопасность он не опасался, а вот за её здоровье – да: на улице поднялся холодный ветер и даже стал накрапывать дождь.
Схватив с вешалки куртку и длинный шарф, чертыхаясь про себя, Саша скатился вниз по лестнице и выбежал во двор.
– Давно сидишь? – сердито спросил он у девушки.
Она спрыгнула с качелей и пошла ему навстречу:
– Давно.
Он окинул хмурым взглядом её коротенькой пальто, из-под которого видны были острые коленки, защищённые только тонкими колготками, голую шею, торчащую из поднятого воротника, и кинул ей шарф:
– Закутайся, а то замёрзнешь.
Она поймала шарф и послушно соорудила сначала капюшон, а потом стала наматывать на шею, не переставая рассказывать, как не могла его найти, потом звонила, и писала, и спрашивала у парней, но никто не знал, где он.
Морозов шёл со двора, слушая эту беспечную болтовню за спиной и не знал: то ли ему злиться на Машу, то ли смеяться. Наконец она что-то почувствовала, потому что замолчала, а потом спросила:
– А мы куда?
– Греться, – не оборачиваясь ответил он.
Рядом с домом в полуподвале был бар, где собиралась разношёрстная публика. Конечно, вести туда Машу не следовало, но, во-первых, это было самое близкое место, где можно было её согреть, а во-вторых, с ним ей ничего там не угрожало.
В бар он спустился первым и выбрал самый дальний столик.
– Тебе восемнадцать-то лет уже есть? – спросил он садясь на стул и откидываясь на стену.
– Не строй из себя заботливую бабушку, Морозов, – скривилась Маша, снимая перчатки, разматывая шарф и расстёгивая пальто. Он смотрел на её действия и представлял, как она продолжает: снимает пальто, снимает платье, бельё… услужливое воображение подбросила картинку – Маша в танцевальном платье, Маша без всего. Он сглотнул и негромко рыкнул на неё:
– Ты можешь просто ответить, есть или нет?!
Она с удивлением посмотрела на него и гордо сказала:
– Уже два месяца как совершеннолетняя.
Он хмыкнул:
– Значит, будешь, совершеннолетняя, глинтвейном греться.
Он оторвался от стены и пошёл к бару делать заказ. Себе он решил взять пиво.
Вернувшись за столик, он молчал, пока не принесли бокалы и тарелки с закусками. Маша крутила головой, разглядывая обстановку бара и посетителей.
– Особо не оглядывайся, – предупредил Морозов, – здесь посетители не любят к себе пристального внимания.
– Криминальный контингент?
– Разный контингент, – упрямо мотнул головой Саша. – Зачем пришла?
– Ну, ты пропал, не отвечал, я волновалась…
– Соловьёва, а я что – нанимался тебя пасти? Я должен быть рядом с тобой постоянно? Или я должен тебе докладывать о каждом своём шаге и отвечать на каждый твой дурацкий звонок? Или у меня без тебя жизни нет?
С каждым вопросом спина Маши становилась всё прямее и прямее, а взгляд изумлённее. Когда Морозов замолчал, она тихо спросила:
– Саша, что случилось? Я что-то не так сделала?
Он понял, что всё равно надо будет объясниться, он сам не терпел недоговорённости, а потому вздохнул и сказал:
– Я видел ваш танец.
– Тебе понравилось? – просияла лицом Мария.
– Угу, – неопределённо ответил он.
– Я так рада…
– Мне только одно непонятно, Соловьёва, какой долбаной чувственности ещё не хватает тебе и твоему преподавателю?
– Ты о чём?
– Ты мне морочила голову всё это время, да? Ах, только техника, ах, страсти нет. Да в вашем танце эту страсть хоть ложками хлебай! Я тебе больше скажу: пока смотрел, чуть не кончил.
– Ну и обороты у тебя, – улыбнулась Маша, не отрывая глаз от бокала с глинтвейном.
Он хлопнул ладонью по столу и прошипел:
– Ты меня слышишь? Какие обороты? Скажи, зачем ты меня обманывала?
Она посмотрела на него и по слогам со злым упрямством произнесла:
– Я тебя не обманывала и не собираюсь.
Он не в состоянии оторвать от неё глаз, а она продолжает:
– Если бы ты сохранил здравый смысл и дождался меня, то я бы тебя познакомила с Андреем, и он бы тебе сказал, что такого танца у нас ещё не было. А потом, когда мы бы остались одни, я бы рассказала тебе, что, танцуя сегодня румбу, я представляла тебя, твоё тело с капельками воды и тату – как тогда, в раздевалке, вспоминала твоё сердечко, отправленное мне после баскетбола, и твои губы на моих…
Его кулак, лежащий на столе, сжимается так, что белеют костяшки пальцев. Маша замечает это и начинает двумя руками разжимать его пальцы.
– Ты большой, сильный и глупый. Зачем сбежал?
Он всё ещё молчит, боясь, что голос задрожит от сдерживаемых чувств. В этот момент подвыпившая компания, вставая из-за соседнего столика, толкает Машин стул, и она летит грудью на стол, разливая напитки. Морозов вскакивает на ноги и, мгновенно оказавшись между Машей и компанией, бьёт пьяного открытой ладонью по уху – на пару часиков звон в голове обеспечен.
– Смотри, куда прёшь! – зло бросает он, но остальная компания начинает разворачиваться к нему.
– Ты кто такой? Ты чего руками машешь не по делу? – начинает качать права один, но его тут же одёргивают:
– Это же Мороз! Не лезь!
Все сразу как-то успокаиваются и быстро ретируются. И Александр понимает, что ему даже жаль, что продолжения не последовало. С другой стороны, и слава богу, не надо девушке видеть его в бою.
Маша смотрит на светло-голубое пальто, на котором расползается тёмное пятно.
– Твою же мать! – зло кричит Александр. Тут же из неприметной дверки перед ним появляется администратор:
– Алекс, мы сейчас всё исправим. Девушка, давайте ваше пальто – отчистим, высушим, вы ничего не заметите.
Маша с испугом смотрит на одноклассника, тот согласно кивает:
– Снимай!
Она достаёт из кармана смартфон и протягивает пальто молодому человеку, который, прежде чем уйти из зала, бросает официантке:
– Быстро наведи порядок и повтори заказ за наш счёт.
Саша усаживает девушку на своё место к стене, а сам садится рядом.
– Что это было?
– Просто пьяные, – пожимает плечом Морозов.
Она сбоку пытается заглянуть ему в глаза:
– Они тебя испугались! Почему?
– Потому что не хотят провести месяц на больничной койке.
– Все трое?
– Ну, трое не пятеро, – туманно отвечает Александр и пододвигает ей бокал, – пей.
– Я и так чувствую себя пьяной. Морозов, ты кто, бандит?
– Шаблонно мыслишь, Соловьёва. Ты как-то спрашивала о боях без правил, так вот здесь принимают ставки, хотя сами бои проходят совершенно в другом месте, на окраине городе. А я один из главных бойцов. Я этому бару столько денег приношу, что они молятся на меня.
– Ты хвастун!
– Конечно. Вообще-то я белый и пушистый и люблю вышивать крестиком, только здесь об этом никому не говори, не подрывай мою репутацию беспощадного уличного бойца.
– А ты ещё и на улицах дерёшься?
– Бывает.
Маша вспомнила многочисленные местные новости, в которых рассказывалось о драках между группировками из разных районов города.
– И ты участвовал в этих драках стенка на стенку?
– Тебе это так важно знать?
– Но ведь это, наверное, опасно и больно.
– И опасно, и больно.
– Тогда зачем?
– Ради драйва, ради сильных эмоций!
– Слушай, а тебе разве этих эмоций не хватает в спорте?
– Там правила, размеренность, как твои танцы. А уличные бои и бои без правил – это та жизненная энергия, которая ничем не ограничивается, только твоим собственным мастерством, твоей силой, твоим желанием смести всё на своём пути.
Она смотрит на него широко открытыми глазами:
– Я тебя совсем не знаю…
– А как ты меня могла по-настоящему узнать за три недели?
Он вздыхает и отодвигает от себя полную кружку пива:
– Маша, я не комнатная собачка и никогда ею не стану. И если я тебя пугаю, то извини. Я не буду милым, я не буду осторожным…
– Даже со мной? – вдруг перебивает она его вопросом.
– Что? С тобой?
Она смотрит на него насмешливо:
– А кто обещал стать моим первым мужчиной?
– Неужели хочешь расстаться с девственностью прямо сегодня?
– Нет, но я бы хотела, чтобы мой первый мужчина был нежен, мил и осторожен, и если ты не можешь быть таким, то лучше сразу разбежаться.
– Соловьёва, ты… – он останавливается.
– Что же ты замолчал?
– Я как-то обещал тебе не обзываться, но сейчас очень хочется. Ты зачем такие разговоры заводишь именно в тот день, когда я видел твой танец?
– Ах, румба, этот танец страсти, танец тел! – картинно закатывает глаза Маша и поглаживает кончиками пальцев кисть его руки. Он отдёргивает руку:
– Издеваешься, да? Не боишься меня?
– Нет, Саша, не боюсь, – задумчиво произносит она, – мне кажется, что у нас с тобой общее будущее, только я ещё к этому не готова.
– И ничего ко мне не чувствуешь?
– Ты мне нравишься. И как человек нравишься, с тобой спокойно. И внешне нравишься, у тебя роскошное тело. А вот бабочек в моём животе нет. Пока нет.
– Вот умеешь ты, Соловьёва, дать надежду, а потом обломать мужчину.
– Ну да, я такая. А я тебе нравлюсь?
– У меня уже давно бабочки в животе летают, когда о тебе просто думаю, а уж когда вижу – прямо вьюга из бабочек. Поубивал бы их всех на хер, только не получается.
– Почему не получается?
– Не удержусь всё-таки и скажу это: ты совсем дура? Чтоб бабочек прихлопнуть, надо тебя… надо заняться с тобой любовью.
– Ты хотел другое слово сказать, но не стал, почему?
– Потому что с тобой я милый и нежный.
– Я это ценю, Саша.
– Лучше бы ты меня хотела, Маша, – передразнивает он её.
– Для тебя это так важно?
– Безусловно. Я мужчина, если ты заметила, и мы с тобой оба совершеннолетние, и мне трудно сдерживаться, когда ты вот так близко сидишь и гладишь мою руку.
– А ты поцелуй меня.
Морозов откидывается на спинку стула и складывает руки на груди:
– Ну нет, Мария, никаких поцелуев до тех пор, пока ты не скажешь «Я тебя люблю»!
– Но почему?
– Тебе нравятся наши поцелуи?
– Да, это очень приятно.
– Так вот – это мой шантаж.
Она откусывает крекер, а оставшийся кусочек отдаёт Александру.
– Знаешь, если бы кто-нибудь услышал наш разговор, то подумал бы, что мы ненормальные, – говорит девушка.
– Мы и правда такие, – соглашается он. – Разве нормальный человек будет просить другого пробудить его чувственность? Разве нормальный человек будет терпеть от своей девушки такое равнодушие?
– А я твоя девушка?
– Даже не сомневайся! – он крепко прижимает её к своему плечу. – Моя! И я обязательно дождусь, когда ты это осознаешь.
– А ты мой тёмный ангел-хранитель.
– Чего? – насмешливо тянет парень.
– Тёмный ангел. Внешне чёрный, в глазах других опасный, а на самом деле очень хороший.
– Книжек ты, Соловьёва, перечитала и фильмом пересмотрела. А зря. Жизни надо учиться не по печатным изданиям.
– Жизни меня ты будешь учить, хорошо? А крылья я у тебя уже видела.
– Господи, что за бред?
– А тогда, в раздевалке, когда ты накидывал на себя чёрное полотенце, мне на миг показалось, что у тебя за плечами крылья.
– У тебя очень богатое воображение! Почему бы тебе его не привлечь для решения своей проблемы?
– Тут воображение не помогает, – вздохнула девушка.
– Ты сама непосредственность.
В этот момент администратор приносит Машино пальто – чистое и пахнущее свежестью. Уже провожая девушку домой, Александр спрашивает её:
– Когда ты уезжаешь?
– Через восемь дней, вернёмся шестнадцатого октября в обед.
– Буду держать за тебя пальцы. У меня, кстати, шестнадцатого открытый чемпионат области по плаванию. Жаль не успеешь вернуться.
– Ты потом отдельно для меня проплывёшь.
– А ты отдельно для меня станцуешь.
Он смеётся и трётся о её нос своим, но не целует.
– Беги, а то замёрзнешь. Шарф завтра принесёшь в школу.
Он долго стоит возле её дома, глядя на окна, покачиваясь на носках и о чём-то напряжённо думая.
7
С утра школа опять кипела. Оказалось, на вчерашней осенней дискотеке кто-то из старшеклассников принёс травку, и в мужском туалете была такая задымлённость, что сработала пожарная система. Танцы быстро прекратили после приезда пожарных и полиции, но виновники уже все разбежались. И вот сегодня с утра искали зачинщиков и вызывали в кабинет директора всех по очереди.
Первого, как ни странно, сразу вызвали Морозова, который вышел из класса, похохатывая в предвкушении завучевского разочарования. В принципе, он бы и в классе мог объяснить, что вчера не был на дискотеке, но очень уж ему не хотелось сидеть на литературе.
Вернулся он не сразу, и Маша уже начала волноваться. Но когда его довольное лицо появилось в дверях кабинета, она выдохнула спокойно.
– Что так долго? – шёпотом спросила она.
– Повеселился от души.
– Это как?
– Меня даже не спросили, где я был вчера, начали сразу с запугивания, что всё знают, и я могу не закончить школу. Я им давай свои права зачитывать.
– Зачитывать?
– Маш, я же общество готовлюсь тоже сдавать, подучил кое-что уже. Вот по памяти и шпарил. Ну мы таким вот образом поприпирались минут пять, а потом я и выдал, что с часу дня меня в школе не было. Немая сцена, как говорится.
– Как маленький, честное слово, – нахмурилась Маша.
К концу урока пришли и за ней. Как только Александр услышал её фамилию, то дёрнулся в сторону вызывающего учителя:
– Её вчера на дискотеке не было, нечего её вызывать.
– Ты, Морозов, за себя отвечай, а администрация разберётся, кто был, а кого не было.
– Она не пойдёт, – упрямо повторил Саша, удерживая порывающуюся встать девушку за руку.
– Да ладно тебе, – тихо просила она, – мне не трудно, я схожу.
Весь класс смотрел на них.
– Хорошо, только говори сразу, что тебя там не было и обратно.
– Поняла, папочка.
Но до конца урока Маша так и не вернулась, не было её и на перемене. Морозов затолкал её тетради и учебники в сумку и, подхватив Настю, пошёл разыскивать девушку, которая по телефону сообщила подруге, что сидит в школьном зимнем саду.
– Что случилось? Ты почему в класс не вернулась? Зачем здесь прячешься? – засыпала её вопросами Настя. Морозов же подошёл молча и присел на корточки перед Машей:
– Рассказывай!
Она была грустная и тихая. Посмотрела на подруга, севшую рядом на диванчик, потом взглянула на Сашу, ждущего ответа, и вздохнула:
– Они мне столько всего про тебя наговорили.
Он перевёл дух.
– Всего-то? Я уж думал…
– А что хотели? – перебила его Настя.
– Чтобы я перестала общаться с Сашей.
– Это почему?
– Там полицейские были, сказали, что ты, – она посмотрела на парня, – у них в чёрных списках из-за…
Он предостерегающе сжал её ладонь, и она поняла, замолчала, искоса взглянув на подругу.
– Настя, ты иди, нам поговорить надо, – попросил он.
– Тайны? Ладно, потом встретимся, – поджала губы подруга и, подхватив сумку, ушла на следующий урок.
– Говори, – велел Морозов, так и оставаясь перед Машей и держа её руки в своих ладонях.
– Они наперебой рассказывали, какой ты страшный человек, что калечишь людей, доводя их до реанимации, что выступаешь за деньги на подпольных схватках, что тебе просто нравится насилие, поэтому мне опасно быть с тобой рядом…
Александр застонал и уткнулся лбом в её колени:
– Машка, они правы!
Она погладила его по тёмным волосам:
– Саш, но ведь я о тебя уже знала. Дело не в этом.
– А в чём? – он поднял на неё глаза.
– Завуч отцу позвонила, прямо из кабинета, при мне и других, и расписала наше с тобой общение в таких красках, что мы просто Бонни и Клайд какие-то получились.
– Вот тварь! Убью! – сжал кулаки Морозов.
– Даже не думай! – Маша взяла его лицо в свои ладони. – Слышишь? Не надо нам этих неприятностей.
– Ну неприятностей у тебя теперь и дома хватит.
– Думаю, отцу можно будет многое объяснить – он у меня человек нормальный.
– Нормальный, пока дело не касается родной дочери. Погоди, а что ты тогда переживаешь, если не из-за реакции отца?
– Они же тебя уже в уголовники записали и печать поставили. Как так можно?
Он откинул голову и громко рассмеялся:
– Так ты из-за моей репутации переживаешь?
– Что ты ржёшь, конь? А тебя твоя репутация не заботит?
– Среди школьной администрации? Нисколько, хорошая моя!
Она вдруг крепко прижала его голову к своей груди и судорожно вздохнула:
– А меня очень заботит.
Он замер, вдыхая её свежесть, а потом прошептал:
– Маша, я живой человек, и я мужчина, не делай так.
Она отпускает его, непонимающе смотрит и вдруг краснеет:
– Извини.
Он встаёт и отходит к большому панорамному окну.
– Если родители будут настаивать на нашем не общении, не упорствуй, соглашайся. Пусть всё успокоится.
– Переходим на нелегальное положение? – она подошла к нему и встала рядом.
– Ну, можно и так сказать.
– Соглашение в силе?
– А ты настойчивая, – хмыкнул Морозов.
– Просто сейчас вдруг до дрожи захотелось тебя обнять и поцеловать.
– Из жалости что ли?
– Нет, Морозов, из вредности! Ой…
– Что? – он мгновенно повернулся к ней.
– Родители приехали, – она смотрела на машину, остановившуюся у школьных ворот. Из неё вышел мужчина в длинном тёмном пальто и остановился, что-то говоря в глубь салона.
Маша быстро набрала номер:
– Папа, я сейчас выйду, подожди меня на улице.
Александр видел, как мужчина согласно кивнул, отвечая дочери, и обвёл глазами здание школы.
– Я с тобой, – быстро сказал он Маше.
– Думаешь, стоит?
– Ты нас познакомь, а там посмотрим.
Она поднялась на цыпочки и поцеловала его в щёку:
– Ты мой тёмный ангел!
– Опять? – закатил он глаза. – Пойдём уже, фантазёрка.
К воротам школы они шли рядом, но за руки решили не держаться, чтобы не дразнить родителей, которые стояли на тротуаре у передней двери машины и пристально рассматривали парня, идущего вместе с их дочерью.
– Знакомьтесь, – сразу с места в карьер начала Мария, – это мои родители: мама Ольга Сергеевна и папа Андрей Петрович. А это мой одноклассник и друг Александр Морозов.
– Очень приятно, – несколько напряжённо сказал Саша, гадая, протянут ему руку или нет. Не протянули. Ясно, папочка в ярости, хоть и спокоен внешне.
– И нам приятно, – улыбнулась мать Маши и в отличие от мужа руку подала. Саша очень осторожно пожал её и перевёл дух: похоже, женская половина семьи его принимает спокойно.
– И давно одноклассник стал другом? – поинтересовался Андрей Петрович.
– Три недели назад, – в унисон ответили молодые люди и засмеялись, посмотрев друг на друга.
– Мария, в машину, а с тобой давай пройдёмся, – категорично заявил отец девушки и, не дожидаясь ответа, пошёл вдоль школьной ограды. Александр отдал Маше её сумку, подмигнул и пошёл следом за ним.
– Значит, три недели. И с чего бы вдруг такой интерес к моей дочери? Вы ведь, если не ошибаюсь, давно в одном классе учитесь?
– А разве можно предсказать, когда тебе кто-нибудь понравится? – пожал плечами Саша. – Так уж получилось…
– Получилось у них! Друг, говоришь? И только?
– Не понял… – удивился Саша.
– Не прикидывайся, – нахмурился Андрей Петрович.
– А, вон вы о чём. Просто друг. Маша – девочка порядочная, не надо родную дочь подозревать.
– Она-то порядочная, а вот ты…
– А что я? У вас есть основания во мне сомневаться? – вскинулся парень.
– Я знаю, кто ты, – вдруг сказал Андрей Петрович и остановился, всем телом разворачиваясь в его сторону, – я видел твои бои в закрытом клубе, но вот что ты одноклассник дочери и в страшном сне не мог представить.
– О, любитель мордобоя? Нравится необузданная сила?
– Не дерзи, мальчик.
– Да какая уж тут дерзость, только констатация факта. А вы жене и дочери о своих увлечениях рассказали? Они знают, как вы после работы развлекаетесь? Маша вот знает, чем я иногда – подчёркиваю, иногда – деньги зарабатываю. У меня от неё нет секретов.
– Нет, не знают, и не советую их в это посвящать.
– Да и не собирался, не моё это дело. Но вот и обо мне не надо делать поспешных выводов.
– А что тут делать-то? Ты не пара для моей дочери.
– Почему?
– У тебя опасная жизнь.
– Нормальная. У вас нет приятелей с подобным прошлым?
– Ты не сравнивай.
– Почему нет? – развёл руками Саша. – Я хорошо учусь, не гопник, готовлюсь поступать в нефтегазовый университет на бизнес-информатику. Чем не пара?
– Твоя вторая жизнь…
– Ну, у кого её нет.
Они стояли друг против друга: оба высокие, широкоплечие, черноволосые, напряжённые, – и две женщины, наблюдающие за ними из машины, заметили, как они похожи.
– А он красивый, – задумчиво произнесла Ольга Сергеевна.
– И очень хороший, – добавила Маша.
– В такого можно влюбиться.
– Можно, только я не влюблена.
Мать посмотрела на неё:
– Нет?
– Нет.
– Странная ты у меня.
– Он мне это постоянно повторяет, – и обе засмеялись.
Мужчины разговаривали напряжённо, изредка бросая взгляды в сторону машины, и Ольга Сергеевна начала хмуриться:
– Лишь бы наш папа не наделал глупостей.
– Я тоже этого боюсь. Мам, Саша замечательный, он такой надёжный, основательный, умный, и я ему очень-очень нравлюсь.
– А ещё он опасный.
– Для меня нет. Мне с ним ничего не страшно.
– Опасным можно быть и в чувствах, – вздохнула женщина. – Твой отец в молодости был таким же.
– Неужели?
– Потому я в него и влюбилась.
– Послушайте, Андрей Петрович, скажите прямо, что вы хотите от меня? – спросил Саша, которого уже, мягко говоря, достали вопросы о его жизни.
– В идеале я хотел бы, чтобы ты перестал встречаться с моей дочерью, но прекрасно понимаю, что ни ты, ни она этого не сделаете.
Морозов молчал и просто слушал.
– Поэтому я прошу сделать так, чтобы моя дочь не подвергалась опасности рядом с тобой, не была втянута в сомнительные дела.
– Это обещаю – я и сам в этом очень заинтересован.
– И ещё прошу, заметь – прошу по-хорошему, не распускать руки и не тащить Машу в постель.
Тут Александр не выдержал и фыркнул.
– Что смешного я сказал?
– Извините, это не из-за ваших слов. Просто Машу затащить в постель так же реально, как мне слетать на Марс.
– Это хорошо. Постой, а что, ты уже пытался?
– Не-а! Просто мы это с ней уже обсудили и решили, что пока это не наша тема.
«Что я несу?» – думал Саша, глядя на отца своей девушки.
– Хм, благоразумно.
– Андрей Петрович, тут ещё такая проблемка, – начал Морозов.
– Что ещё?
– Мне не хочется, чтобы Машу доставали из-за наших отношений в школе. Нет, пресечь разговоры среди своих я могу легко, но вот на неё сегодня администрация насела, и Маша так расстроилась, что я готов был их всех прибить.
– Не надо, я сам с ними поговорю.
Мужчины вернулись к машине, и Андрей Петрович сказал в открывшуюся дверь:
– Я в школу заскочу, а потом домой поедем.
– А я решила Сашу к нам в гости пригласить, – объявила мужу Ольга Сергеевна.
– Хорошо, время согласовывайте. Ладно, Александр, до новой встречи, – Андрей Петрович протянул руку парню, которую тот крепко пожал.
Молодые люди смотрели друг на друга и вели безмолвный разговор:
«Что это было?»
«Всё пучком!»
Маша из машины смотрела, как уходит Александр, и чувствовала внутри нарастающее тепло. Его широкая спина приковывала взгляд, захотелось вдруг догнать его, обнять, прижаться. Девушка замерла от неожиданности: неужели? И сама себе улыбнулась.
Больше книг на сайте – Knigolub.net
В пятницу вечером Саша звонил в дверь квартиры Соловьёвых. Ему открыл Андрей Петрович.
– Добрый вечер. Проходи, – он с ходу оценил внешний вид молодого человека и усмехнулся про себя. Тот явно постарался приодеться: тёмные брюки и белоснежная рубашка от Boss, на ногах монки, поверх рубашки пальто Strellson с синим шарфом. А в руках два букета: один из разноцветных роз он вручает Ольге Сергеевне, другой из нежно-розовых гербер и белых хризантем передаёт Марии.
Пока накрывают стол, Маша ведёт парня в свою комнату.
– Так вот она какая – девичья светёлка! – он обводит весёлым взглядом стены. – И кровать мягкая.
– Не мечтай.
– Посмотрим, посмотрим!
– Ты хоть умеешь пользоваться столовыми приборами?
– А без этих навыков ты в свою постель меня не пустишь?
– Тебе сейчас за стол садится.
– Ем исключительно ножом и руками, я же дремучий орг.
– Ладно, не обижайся.
– Соловьёва, на тебя обижаться, всё равно что на ребёнка – и захочешь, не сможешь.
За столом Маша с опаской следит за ним, но в больших руках Морозова столовые приборы смотрятся органично. Он спокойно отвечает на вопросы Андрея Петровича, делает тонкие комплименты Ольге Сергеевне, перебрасывается шутками с Машей – в общем, душа компании.
Андрей Петрович внимательно наблюдает за дочерью и Александром, но так и не может уловить между ними какую-либо искру. Они действительно общаются как друзья, и отцу Маши такие отношения становятся даже удивительными. Он вспоминает, как в таком же возрасте познакомился со своей будущей женой и какие страсти кипели между ними. А тут всё тихо и гладко, хотя у парня репутация покорителя девичьих сердец.
А Маша в это время переживает внутреннюю трансформацию. Она смотрит на Александра не как на своего одноклассника, не как на лидера баскетбольной команды и не как на уличного бойца – перед ней молодой и интересный мужчина, способный покорить окружающих своими манерами. И никакого шутовства, никакой развязности в поведении. Она видит, что он понравился маме, понимает, что он о чём-то договорился с отцом, и сама для себя пытается определить, что же она испытывает к этому человеку. Ей нравится смотреть на него, общаться, дотрагиваться, а ещё ей в последнее время не хватает его поцелуев.
Морозов же ни о чём таком не думает. Он просто наслаждается блюдами, общением, а ещё внутренне посмеивается над слегка озадаченным Андреем Петровичем. Если тот думал увидеть тупого бойца, то явно был разочарован. Как он сказал? «Ты не пара моей дочери»? Александр не терпел, когда ему определяли рамки поведения. Он сам решал, каким быть и как себя вести, это зависело от многих факторов. Данная ситуация требовала быть вежливым, дипломатичным, обаятельным и лёгким. Будет ли он завтра таким в разборке с зарвавшимися северными? Нет, он будет жёстким, безжалостным и быстрым в действиях.
А сегодня он аккуратно промокнул губы салфеткой, отложил её в сторону и сказал:
– Спасибо, Ольга Сергеевна, всё было очень вкусно, а теперь, Андрей Петрович, разрешите пригласить вашу дочь в кино. Это, конечно, не опера и даже не театр, но всё-таки культурная программа.
Отец Маши согласно кивает, но спрашивает:
– Когда вернётесь?
– Думаю, до двенадцати управимся.
Пока Мария переодевается, её отец предупреждает Морозова:
– Отвечаешь за её безопасность головой.
– До этого как-то справлялся, – позволяет себе огрызнуться Саша, но тут же вновь возвращается в образ вежливого молодого человека:
