Текст книги "Смерть волкам (СИ)"

Автор книги: Анна Чеблакова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 60 страниц) [доступный отрывок для чтения: 22 страниц]

6

Октай проснулся ближе к вечеру и первые несколько минут просто лежал, наслаждаясь спокойствием, тишиной и неожиданно хорошим самочувствием. Голова больше не болела. В горле немного першило, но кашель прошёл. Веглао в пещере не было. Октай подумал, что она пошла за хворостом: кострище уже совсем остыло.

Он приподнялся и заметил, что укрыт, кроме одеяла и куртки, ещё и довольно большим свитером, зелёным, с идущим поперёк груди орнаментом из маленьких ромбиков. Он вспомнил, что этот свитер носила Веглао, и его окатило, словно волной, нежностью к ней.

Он надел куртку, обулся и вышел наружу, постоял, глядя на реку. Вспомнил, как летом часто ходил на рыбалку на Три ручья – так он про себя окрестил местечко чуть ниже по течению реки, где в неё впадал ручеёк, у самого устья разделявшийся на три рукава. Тогда он сам сделал сеть-воронку из ивовых ветвей, и несколько недель она исправно ему служила, но потом он однажды поставил её в реку и отошёл, а когда вернулся, её уже не было. Возможно, её унесло течением – украсть сетку было некому.

Он безуспешно поискал Веглао вокруг пещеры и решил, что она, возможно, пошла на дальнюю просеку. Но ждать её он не мог: в пещере было не так уж тепло. Поэтому он сходил на холм неподалёку, на склоне которого валялось порядочное количество наломанных ветром веток, наносил хвороста в пещеру, развёл костёр и с удовольствием погрел над ним замёрзшие руки. Затем он заварил в котелке чай. К этому времени на лес уже опустились сумерки, бледно-сиреневые, как разведённые чернила. Веглао всё ещё не было, и впервые за всё время Октай почувствовал неясную тревогу.

Он тут же отогнал неприятные мысли: Веглао уже почти два месяца живёт здесь, она прекрасно ориентируется в лесу, и заблудиться не должна.

Но короткий декабрьский вечер быстро катился к концу, и разлитые в небе чернила становились всё темнее и гуще. Лёгкие уколы тревоги переросли сначала в холодный сосущий страх, а когда окончательно стемнело, Октая охватила паника.

«Где она ходит? – со страхом и яростью думал он. – Не понимает, что ли, как это опасно – ходить ночью в зимнем лесу? Почему не возвращается? Ох, только бы вернулась!..»

На небе зажглись первые звёзды, когда Октай, надев под куртку несколько свитеров и прихватив пистолет, из которого не умел стрелять, выбежал наружу. Как знать, может, она заблудилась, может, задремала и замерзает, может, сломала ногу, может, упала в овраг и не может выбраться…

Он должен её найти.

7

Ещё долго после того, как её в полной темноте, с ужасно болящими глазницами, бросили на землю, Веглао находилась в состоянии шока, такого глубокого, что даже ощущения боли и холода заметно притупились. Только шок и спас её от мгновенной потери рассудка.

Мучители ушли не сразу. Она слышала, как они переговаривались над ней, но понимала не всё – от потрясения у неё шумело в голове, и все окружающие звуки были глухими и невнятными. Потом они разом прояснились, и Веглао услышала Морику:

– Она наверняка врала, но у нас нет времени искать её нору.

– А если она живёт не одна? – откликнулся Щен. – Вдруг она успела спутаться с кем-нибудь или даже обратила кого-то? Он может сейчас смотреть за нами.

– Не может. Мы бы его услышали. Ладно, пойдём. И так уже здорово задержались.

– Мы всё равно не доберёмся до стойбища сегодня, – запротестовал Коротышка. – Нам надо будет где-то заночевать. А раз так, я подумал, может…

– Что? – холодно спросила Морика.

– Может, я её быстренько… это самое, а? – маслянисто спросил Коротышка. – Всё равно она скоро помрёт, так зачем же добру пропадать?

– И охота тебе тискать эту селёдку, – хмыкнула Морика. – В стае бабы посочнее есть. Они тебе что хочешь сделают, если ты их мясом накормишь. Пошли отсюда.

Веглао услышала, как снег заскрипел под их шагами. Коротышка, впрочем, ушёл не сразу. Он некоторое время потоптался на месте, потом вздохнул и проговорил: «Эх, не судьба…» и тут же ретировался.

Прошло много времени, прежде чем Веглао смогла пошевелиться. Она приподняла голову, приоткрыла рот и дотронулась языком до губ. Губы были покрыты кровью – липкой, тёплой, вкусом напоминающей соль и железо. Глаза – вернее, то, что от них осталось, – болели так, что о чём бы Веглао не думала, её мысли неизменно возвращались к этой боли. Она думала о том, что не надо лежать на месте, что надо куда-то ползти, попытаться найти дом – и понимала, что шансы на это равны нулю. Но что она ещё может сделать? Остаться лежать здесь и ждать, пока её найдёт Октай? Но ведь Октай болен. Возможно, уже умирает… Нет, только не лежать здесь! Так она может потерять сознание от холода и сама не заметить, как умирает. Нужно найти дом. Найти Октая. Вдвоём они придумают, что делать.

Веглао приподнялась, опираясь на локти, и медленно поползла куда-то вперёд, тщательно ощупывая снег перед собой. «Если не знаешь, куда идти, иди вперёд», – вспомнились ей слова какого-то известного человека, и она ощутила совершенно неуместное сейчас желание рассмеяться. Онемение её души постепенно проходило, и она чувствовала, как её охватывает дрожь. Ужас нарастал. Что-то солёное и горячее текло по щекам на губы – кровь или слёзы?

Не паниковать. Только не паниковать. Всё будет хорошо, надо только добраться до дома… Ведь и слепые живут, и живут иногда очень долго… Вот, например, её прабабушка с маминой стороны ослепла в молодости, а дожила до девяноста лет. Но ведь она жила среди людей, с любящим мужем и детьми, которые о ней заботились. А кто позаботится о Веглао? Ослабевший от болезни друг, которому она не смогла помочь и уже не сможет? Её никто не спасёт. Нечего и надеяться. Нет, это невозможно – выносить такие страдания! Лучше умереть. Да, да, лучше умереть. Снег такой мягкий. Надо лечь в него и остаться так… если заснёшь, будет не больно…

Нет. Ни за что. Только не так. Нужно уходить отсюда. Слепые тоже живут. Она должна жить. Надо ползти. Нельзя оставаться здесь.

До её уха донёсся слабый ровный шум. Веглао замерла, прислушиваясь. Шум был знакомым, она уже его слышала. Что это? Ветер, раскачивающий деревья? Нет, зимой ветер так не шумит – такой шум бывает только летом, когда потоки воздуха играют с многочисленными листьями, а зимой этот мягкий могучий шелест заменяется глухим гудением. Нет, это не ветер – это река.

Веглао чуть не задохнулась от радости. Река! Ну конечно! Сегодня, выйдя из пещеры, она пошла вверх по течению – значит, сейчас нужно идти по нему вниз! А там уж по запаху костра она поймёт, что добралась до дома… Нужно ползти на шум, и тогда она скоро выберется к реке.

Она поползла так быстро, как только могла, ощупывая руками попадающиеся на пути деревья, коряги, сухие стебельки, заиндевевшие кустарники. Шум реки становился всё громче, и это лучше всяких слов говорило Веглао: она почти у цели. Вскоре ей пришлось проползти через очень густой и колючий кустарник, цеплявшийся ей за волосы и одежду и до крови царапавший кожу, но чем труднее было двигаться, чем сильнее становилась усталость, чем тяжелее делались замёрзшие руки и ноги, тем отчаяннее Веглао торопилась вперёд. Быстрее, быстрее! Скоро наступит ночь, и станет ещё холоднее, чем сейчас, а значит, надо добраться до дома как можно скорее.

Кустарник наконец кончился. Влажный ветер холодил царапины и раны на лице и руках. Шум воды стал таким громким, что Веглао не сомневалась: она уже находится на берегу. Собрав все силы, она поползла вперёд и вскоре её вытянутая вперёд рука нащупала, что берег кончился.

Веглао подползла к самой кромке и вновь вытянула вперёд руку, пытаясь нащупать воду и определить, куда течёт река. Но она не могла видеть, что берег, на котором она находится, крут и обрывист, и что от неё до поверхности воды расстояние почти в два метра.

Не понимая, как неустойчиво её положение, как далеко под ней река, девочка в отчаянии высунулась слишком далеко над берегом и продолжала тянуться вперёд, шаря по воздуху рукой. И в какой-то момент она со взрывом дикого ужаса почувствовала, что теряет равновесие и скользит куда-то вперёд и вниз. Не прошло и мгновения, как она провалилась в свистящую, грохочущую пустоту, падая, рассекла холодный воздух. Вода, плотная и тугая, как парус, ударила её, и тысячи ледяных иголок пронзили её кожу.

8

Октай сразу нашёл следы Веглао. Они вели от блиндажа дальше в лес, к дальней просеке. Мальчику не нужен был фонарь, чтобы различить их – с тех пор, как он стал оборотнем, его зрение необычайно обострилось и он хорошо видел в темноте. Крепко держа пистолет в правой руке, он шёл вперёд, не боясь, что пойдёт снег и заметёт следы девочки – небо было удивительно ясным. Следы сначала шли по берегу реки, потом свернули влево, дальше в лес. Добросовестно следуя за ними. Октай вскоре набрёл на небольшую поляну.

Он сразу увидел рябиновое деревце. На нём ещё дрожал последний листочек, не успевший в своё время присоединиться к своим братьям, спавшим теперь под сугробами. Октай внимательно осмотрел следы ботинок Веглао возле дерева, увидел обгрызенную кисть рябины. Потом посмотрел на пень, с которого был смахнут снег. А затем увидел такое, что заставило его встрепенуться: мимо пня пролегли чьи-то чужие следы. Отпечатки больших ботинок.

Через несколько минут Октай уже стремглав бежал по тому же пути, по которому недавно неслась обезумевшая от ужаса Веглао. Он нашёл следы Морики, увидел, как они соединились со следами Щена. По этим следам он побежал дальше, свирепея с каждым шагом. Он вырвался на просеку, пересёк её, добежал до небольшой полянки и там с размаху остановился.

Снег был истоптан, и на нём темнели пятна свежей крови.

Октай выпрямился и медленно огляделся по сторонам. Его лицо было абсолютно неподвижным, только ноздри чуть подрагивали. Потом задрожали его губы, и он громко закричал:

– Веглао!

Тихое, запутавшееся в снегу эхо несколько раз вяло повторило его крик. Где-то ухнула сова. Октай перевёл дыхание и снова закричал, уже громче:

– Веглао, где ты?!

«Где ты, где ты, где ты…» – его собственный крик понёсся в лес и вернулся оттуда звонким хохотом. Октай замолк, отчаянно напрягая уши: вдруг она откликнется? Вдруг они не убили её, а лишь ранили, и она отползла куда-то? Он заметался по поляне, и вдруг споткнулся обо что-то.

Опустив глаза, Октай увидел рукоятку ножа, торчащую из сугроба под его ногой. Склонившись, он сжал рукоятку пальцами, и лезвие послушно и легко выскользнуло наружу. Это был нож Веглао. Несколько секунд Октай тупо глядел на него, потом крепко сжал в руке и снова огляделся по сторонам.

– Я до вас доберусь, уроды, – прошептал он.

Он снова обратил внимание на следы. На одном участке поляны крови было довольно много, снег здесь был примят – тут кто-то лежал. От этого места уходили следы шести ног, и примерно в ту же сторону уводил другой след – широкий, бесформенный, как будто по снегу что-то волокли. На этом следу была и кровь. Октай, не раздумывая, пошёл по второму следу – его явно оставила Веглао, раненная, а может быть, и умирающая.

След был неровный, извилистый, как будто Веглао сама не видела, куда ползёт, и от этого Октаю было только страшнее. Идя дальше по следу и запаху крови, он вскоре попал в заросли колючего кустарника, простёршего свои ветки низко над землёй. Октаю пришлось проползти этот участок пути – и мысли о том, как совсем недавно здесь ползла его подруга, наполняли его душу страхом и отчаянным желанием поскорее помочь ей. Было уже так темно, что Октай при всём своём отличном зрении почти ничего не видел, и мальчик начал всерьёз опасаться, сможет ли он – смогут ли они вдвоём – найти дорогу назад.

Тут он вдруг остановился – мысли о Веглао совсем отвлекли его от постороннего звука, который доносился до него уже давно. Этим звуком был шум воды. Октай понял, где он находится. Это были Три Ручья. Вода здесь никогда не замерзала – так быстро она текла.

Октай замер. Его руки медленно сжались в кулаки, хрустя попавшим между пальцев снегом. Воспоминания о том, как он ходил сюда летом, отчётливо проступили в его мозгу. Он вспомнил, что оба берега в том месте, где ручей разветвлялся на три бурлящих меж валунами рукава, были высокими и обрывистыми. И один из этих берегов зарос колючим низким кустарником.

– Нет, – прошептал он. Страх резко и грубо сжал сердце. Он осторожно пополз дальше, чувствуя, как дрожат его руки и ноги. Наконец снег перед ним слегка осел, и Октай резко подался назад, схватившись рукой за ветку кустарника. Острые шипы пронзили его кожу в двух местах, на снег, шипя, закапала горячая кровь, но эта боль была ничем по сравнению с той, которая охватила его сердце.

Сугроб, покрывавший самый край берега, был словно слизан чьим-то огромным языком. Прямо вниз уходил крутой неровный склон берега, под которым из тёмной блестящей воды торчали три светлых валуна – каждый из них мог стать плахой для того несчастного, кого угораздило бы упасть отсюда. Река бурлила и булькала, и этот шум напоминал довольное урчание зверя, проглотившего добычу.

Октай медленно разжал кулак, отнял руку от ветки. Машинально вытащил из ранок оба шипа, прижал окровавленную ладонь к снегу. В этот момент он ещё не плакал – слёзы пришли потом. Он был просто оглушён, как в тот миг, когда наутро после первого полнолуния увидел свою мать мёртвой, растерзанной, с разодранными мышцами шеи, с синими внутренностями в рваной ране на животе.

Он знал, что искать тело бесполезно – дальше от Трёх Ручьёв река становилась всё полноводней и шире, её покрывал лёд, и Веглао наверняка уже затянуло под его панцирь. Пройдёт очень много времени, прежде чем наступит тот весенний день, в который её распухшее, изъеденное рыбами синее тело попадёт в сети рыбака. А у Октая не будет шанса даже закрыть её мёртвые глаза, как он сделал это с мамой.

Потом был ужасный путь назад – ползком под колючими ветками, пешком по глубокому снегу. Он смутно помнил, как добрался домой. По пути он не проронил ни одной слезинки, и только придя в блиндаж, холодный и пустой, как только что выкопанная могила, ощутил желание заплакать.

Один. Снова один.

Он минуту постоял посреди блиндажа, глядя на остывший очаг у своих ног. А потом, рыча, как зверь, выхватил нож Веглао и бросился наружу. Он обрушил свою ярость и горе на растущий у входа шиповник, рубя его ветки, царапая прикрытую ими земляную стену, и сморщенные ягодки летели в снег, напоминая ему о подёрнутых инеем пятнах крови.

9

Полная темнота всё так же окружала её, когда она вынырнула, задыхаясь от холода и нехватки воздуха, и только по ощущению холодного ветра на своих щеках Веглао поняла, что можно наконец вздохнуть. Колотя руками по воде, которая куда-то несла её, крутя и ударяя о камни, Веглао широко разинула рот, порываясь крикнуть, но из её горла не вырвалось ни звука.

Вода бросила её на большой камень, и боль раскалённым жгутом обожгла рёбра и грудь. Веглао рванулась вверх, пытаясь взобраться на камень, но её ладони только бессильно скользнули по его влажной и гладкой поверхности, и спустя секунду река несла её уже дальше.

Ещё никогда Веглао не чувствовала себя такой беспомощной. Волны играли её телом, как куклой. Она то погружалась в воду полностью, и холодная жидкость обжигала окровавленные глазницы, то снова выныривала и жадно глотала резавший горло воздух. Грохот воды не стихал, и Веглао с ужасом подумала о порогах, которые должны быть ниже по течению. В этот момент её выброшенная в сторону правая рука вдруг наткнулась на что-то твёрдое, узкое, влажное. Только сейчас Веглао поняла весь смысл фразы «утопающий хватается за соломинку». Она сжала в кулаке непонятный предмет с такой силой, что заболели ногти, потом ухватилась за него и другой рукой, подплыла поближе. Ощупав непонятный предмет, она поняла, что это – кусок древесного ствола, застрявший между камнями, а схватила она росший на нём сучок.

Веглао крепко обхватила корягу руками и почувствовала, что та дрожит – судя по всему, она и так сидела между камнями непрочно, и теперь вот-вот должна была выскользнуть из зазора. Только Веглао об этом подумала, как раздался жуткий треск – под бешеным напором воды коряга сломалась, и одна её половина осталась в щели между камнями, а вторая стремительно понеслась вниз по течению, увлекая за собой насмерть перепуганную, замёрзшую слепую девочку.

Руки Веглао онемели от холода, но она даже подумать не могла о том, чтобы оторваться от бревна. Оно и так было таким скользким от воды, что выпустить его из рук было проще простого. Она прижалась к нему грудью и щекой и изо всех сил вжала ладони в скользкую кору. Рев воды у порогов становился всё ближе, и в нём слышалось что-то злорадное.

Вот наконец вода закрутила Веглао вокруг своей оси, её колени ударились о камень, а потом она резко погрузилась в воду. Бревно осталось на поверхности – течение почти оторвало от него Веглао, и девочка теперь держалась за него лишь одной рукой, которая уже соскальзывала. В отчаянии она вскрикнула, но вместо крика изо рта вырвалась лишь цепь пузырьков. Ужас придал ей сил – она рванулась наверх и снова схватила бревно. Этот порог был только самым первым, но на всех остальных никакая сила не могла заставить Веглао выпустить спасительную деревяшку.

Сколько это продолжалось, она не знала, да и не могла знать. Прошло немало времени, прежде чем шум последнего порога стал совсем тихим и остался где-то позади, а ноги Веглао смогли коснуться каменистого дна.

Она так устала, что даже вначале не поняла, что течение вынесло её на спасительную мель. Спустя несколько секунд она почувствовала, что бревно в её руках дёрнулось, наткнувшись на что-то. Течение мягко повернуло Веглао, и щека девочки ощутила шероховатое прикосновение кромки льда.

Веглао подняла руку и осторожно потрогала ей лёд. Под рукой чувствовался тонкий слой пушистого снега. Веглао поняла, что дальше, скорее всего, вся река затянута льдом. Раз так, плыть больше не имело смысла.

Она развернулась, прижалась грудью к бревну и, держась одной рукой за деревяшку, другой за лёд, двинулась поперёк течения. Если бы она повернула влево, откуда берег был намного ближе, все страхи Октая и планы Морики точно сбылись бы, и девочка бы умерла – но она повернула вправо.

Дно становилось всё выше. Если бы Веглао смогла встать, вода была бы ей уже по грудь, но ноги её не держали абсолютно. Вскоре, перебирая онемевшими ногами, она начала задевать коленями гальку на дне, спустя минуту смогла уже передвигаться на коленях, а совсем скоро она лежала ничком на песчаном плоском берегу, покрытом тонким ледком и снегом. Почва, насколько могли поведать ей прикосновения, была вся в маленьких ямках, кое-где из неё торчали пучки засохших растений, и в воздухе отчётливо чувствовался болотный дух. Некоторое время Веглао лежала, отдыхая – если только это можно было назвать отдыхом. Её ботинки были полны воды, которая скоро должна была замёрзнуть и превратиться в лёд. Пряди волос на ветерке хрустели инеем. Кончики пальцев совсем онемели. Тело было избито камнями, Веглао ощущала, как на рёбрах, спине, груди, коленях наливаются синяки и пульсируют болью ссадины.

Прошло минут двадцать или около того, прежде чем она смогла наконец приподняться, опираясь на локти. Только тут Веглао обнаружила, что её правая ладонь по-прежнему сжимает корягу.

– Спасибо, – хрипло прошептала девушка, погладив мокрую, осклизлую кору. Отпихнувшись ладонью от бревна, она поднялась на четвереньки и поползла по берегу, но вскоре упала и дальше уже ползла прямо на животе. Кристаллики снега кололи руки и подбородок, забивались в рот. Веглао понятия не имела, где она находится и сколько времени прошло с тех пор, как она приняла такое неудачное решение отправиться на поиски пищи. Она ползла уже бездумно, не ища спасения, ни на что не надеясь – просто ползла, задыхаясь от усталости, потому что остаться на месте значило умереть. Временами она останавливалась, чтобы отдохнуть, потом начинала ползти снова. Чем дальше, тем длиннее становились периоды отдыха, и в конце концов Веглао поняла, что больше у неё не осталось никаких сил.

Она легла на землю, повернув голову вправо, прижавшись щекой к снегу. Она так устала, что ей уже не было страшно, только горе и боль от сознания того, как её искалечили, всё ещё терзали её сердце. Где она сейчас? Где Октай? Где её враги? Да и имеет ли это значение? Жить ей осталось считанные часы – беспомощная, слепая, истёкшая кровью, она станет лёгкой добычей холода и диких зверей. Подумать только – она не заразилась Красной лихорадкой, вырвалась из клыков оборотня, пережила первое полнолуние – и теперь умирает от холода и боли, лёжа в снегу, недалеко, быть может, от своего дома.

Она медленно приподняла веки, потом опустила их на пустые глазницы. Что ж, если это смерть – пусть она придёт побыстрее.

Слабость охватила всё тело, окутала его нежно, как пуховое одеяло. Веглао уже почти не чувствовала своих онемевших тяжёлых ног, пальцы больше не болели от холода, резкая боль в глазницах быстро слабела. Она поняла, что умирает, и тихо выдохнула, выпуская весь оставшийся в лёгких воздух. А потом её закрутило, закружило, понесло в какой-то глубокий колодец – и все звуки и запахи исчезли, оставив за собой одну пустоту.