Текст книги "Смерть волкам (СИ)"

Автор книги: Анна Чеблакова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 60 страниц) [доступный отрывок для чтения: 22 страниц]

5

Щен выбрался наружу тем же путём, что и молодые оборотни, которых он преследовал, и сразу понял: они смогли от него ускользнуть. Его чутьё, которым он за те двадцать с лишним лет, что был оборотнем, отлично научился пользоваться, подсказало ему это так же верно, как если бы он оглядел окрестности в мощный телескоп. Пока Щен со свойственным ему тугодумием размышлял, стоит ли гоняться за волчатами дальше и нужно ли рассказывать о случившемся остальным оборотням, Веглао и Октай уже покинули город и быстро уходили в лес.

Несмотря на то, что шли они быстро, домой добрались, только когда уже стемнело. В блиндаже было холодно, и Веглао сразу кинулась разводить огонь. Она предложила заварить чаю, но Октай в ответ молча залез в свою постель и укрылся одеялом с головой. Веглао, также без единого слова, отставила котелок в сторону, положила в очаг побольше толстых хворостин, чтобы они тлели до самого рассвета, и села рядом со входом. Грустный был день рождения, ничего не скажешь. Мысли путались в её голове, сердце после всего пережитого билось беспокойно и резко. Каждый шорох в лесу заставлял её в ужасе вздрагивать – ей казалось, что буквально через несколько секунд в блиндаж заглянет бледное лицо Щена, или, ещё хуже, жуткая рожа Морики. Но Веглао была слишком измотана, чтобы высидеть эту ночь до конца – не прошло и двух часов, как она задремала, а потом крепко заснула.

Спустя несколько часов она сквозь сон вдруг услышала странные звуки – что-то, похожее на короткие, резкие, хриплые вздохи. Не сразу проснувшись, она нехотя открыла глаза.

Приближался рассвет, отсюда было видно, как светлеет небо за верхушками деревьев. Веглао протёрла глаза пальцами и услышала, как странные звуки раздались снова. Совсем рядом – от постели Октая. Веглао встала и, сделав два шага, склонилась над мальчиком. Он лежал лицом к стене, и его худенькая спина и плечи дрожали. Он плачет, поняла Веглао, и замерла в смущении и жалости, не зная, что ей делать – успокоить Октая или отойти от него, сделать вид, что ничего не слышала и дать ему прийти в себя? Вдруг Октай страшно закашлял, и Веглао в ужасе поняла: то, что она принимала за рыдания, было кашлем.

В испуге она упала на колени и, схватив Октая за плечи, несколько раз встряхнула его. Тот проснулся и с недоумением поглядел на неё.

– Ты чего?

– Ты кашляешь!

Октай устало вытянулся и пробормотал:

– Я что-то устал…

– Понятно, устал! Да ты же заболел! Ну, что теперь делать будем?

– Да не дрейфь ты! Подумаешь, немного кашляю. Полежу, и всё пройдёт.

– Тогда я сейчас чаю заварю, ладно? Тебе надо много пить.

Веглао не выспалась, но уснуть сейчас не смогла бы. Тревоги вчерашнего дня отошли на задний план, сейчас её заботил только Октай. Она сбегала на улицу, умылась снегом и набрала его в котелок. Вернувшись в пещеру, она развела огонь поярче и выгребла из мешка горсть малиновых листьев. Всё время, пока чай готовился, девочка постоянно смотрела на Октая, и с каждой минутой ей становилось всё более и более не по себе. Октай лежал пластом, усталый, безучастный ко всему. Щёки его покраснели – или это только казалось? – а глаза блестели как-то очень уж ярко. Когда чай приготовился, Октай выпил лишь несколько глотков, и то явно только чтобы не пугать Веглао. Потом он заснул, а она так и осталась сидеть у костра, изо всех сил стараясь не поддаться страху.

А потом дело с каждым часом становилось всё хуже и хуже. Октай так и не проснулся до самой ночи. Он спал беспокойно, ворочаясь во сне и кашляя так, что у Веглао разрывалось сердце. Потом, ближе к вечеру, его охватил жар, он сбросил с себя одеяло и громко, не раскрывая глаз, умолял Веглао принести снега и положить его ему на грудь и на лоб:

– Ну принеси! Ну что тебе стоит!

Веглао совершенно обезумела от горя. Она не знала, что делать. Друг умирал на её глазах, а она не умела лечить болезни, никаких лекарств у неё не было, да и взять их было негде. Помощи ждать было неоткуда: всё, на что она могла надеяться, это она сама – голодная, замёрзшая, сама наполовину больная. После жара Октая охватил озноб, и он кутался в одеяла – Веглао и своё принесла – и всё равно стучал зубами от холода. Она забралась к нему и крепко обняла его, стараясь передать ему хотя бы частичку своего собственного тепла. Так она и заснула, а когда проснулась незадолго до рассвета от голода, Октай спокойно спал.

Вначале она, услышав, что дышит он ровно и не кашляет, очень обрадовалась. Выбравшись из постели, Веглао поспешно надела куртку и съела кусок холодного хлеба. Потом пошла на улицу собирать хворост.

Было ещё слишком темно для того, чтобы идти на вырубку, поэтому она просто обошла окрестности блиндажа. Улов был невелик – совсем немного тоненьких веточек, сломанных ветром. Зато на свежем воздухе думалось гораздо лучше. А подумать Веглао было о чём. За последние несколько недель она как-то слишком успокоилась и потеряла бдительность. А позавчера в Станситри был ещё оборотень, кроме них. Может, и несколько оборотней, хотя они видели только одного.

Она немного постояла на берегу реки, глядя на быстро бегущую серую воду. Значит, Кривой Коготь по-прежнему находится в окрестностях Станситри. Веглао закрыла глаза, затаила дыхание и замерла, стараясь ощутить присутствие оборотня. Всё чисто. Никого, кроме Октая, не было поблизости.

Веглао резко открыла глаза. Как она могла забыть – совсем скоро новолуние! День, когда чутьё оборотней исчезает! А чем ближе новолуние, тем слабее чутьё. Неудивительно, что она чувствует лишь Октая – он ведь в двух шагах от неё.

Её охватило противное чувство собственной беспомощности. Она вернулась в блиндаж и аккуратно сложила хворост в углу у входа.

Вскоре после этого состояние Октая начало ухудшаться. Теперь он вообще ничего не ел и постоянно терял сознание. Запасы еды у них кончались, но пойти на охоту Веглао не могла – она боялась, что, пока её не будет, Октай умрёт.

Вечером того дня она сидела на его постели у изголовья, а потом задремала. Проснулась она через некоторое время от холода – костёр совсем погас. Веглао хотела встать и разжечь его, но тут почувствовала лёгкое прикосновение к своей руке. Опустив глаза, она увидела, что Октай пришёл в себя и теперь смотрит на неё снизу вверх, а замёрзшими красными пальцами держит её за ладонь.

– Как ты? – охрипшим голосом спросила Веглао. – Пить хочешь?

Октай помотал головой. Он разомкнул губы, будто хотел что-то сказать, но сказал не сразу.

– Веглао, – проговорил он наконец, – уходи.

– Что?.. – не поняла Веглао. Её как будто ударили по голове чем-то огромным и мягким, вроде плотно набитой подушки. – Ты меня прогоняешь?..

– Нечего тебе здесь делать, – еле слышным, но твёрдым голосом произнёс Октай. – Раз оборотни есть в Станситри, значит, они есть и здесь. Тебе надо уходить, и чем скорее, тем лучше. Иди куда-нибудь на юг, в Великую Степь. И поскорее. А то ещё заразишься от меня…

Он загнулся в кашле, и Веглао пришлось усадить его и похлопать по спине. Сама она всё ещё находилась в каком-то оглушённом состоянии, но, когда Октай прекратил кашлять и утёр рукой рот, она немного пришла в себя, и на неё одновременно накатили и нежность к Октаю, и возмущение.

– Я хотел уйти отсюда ближе к весне, – глухо сказал мальчик, не глядя на неё. – Но теперь, раз уж так получилось…

– Я не уйду, – сказала Веглао.

– … то я останусь, а ты… Что?

– Я не уйду, – спокойно повторила Веглао. – Ни за что и никуда я от тебя не уйду, ты понял? Ещё чего вздумал! Я не стану тебя бросать.

Он сердито посмотрел на неё своими взрослыми глазами:

– Вот только не глупи! Ну, заразишься ты от меня, ну, умрёшь вместе со мной, если только раньше не попадёшь в лапы Когтю – и что? Чего ты этим добьёшься?! Кому что докажешь?! – Он схватил её за плечи и едва удержался, чтобы не встряхнуть. – Я уже наполовину труп, ты ничем мне не поможешь…

– Октай, я никуда не пойду.

Он не ответил, и только смотрел на неё, всё ещё держа её за плечи.

– Если бы я хотела уйти, давно уже бы это сделала. Ты хочешь, чтоб я поступила как трусиха и предательница, так вот, ты этого не дождёшься, – Веглао чувствовала злость и обиду. Сердитые слёзы подступали к её глазам. – Может, в вашем Станситри и принято бросать друг друга в беде, но меня… меня этому… не учили… – Слёзы потекли у неё по щекам, и она поспешно утирала их ладонью.

– Замолчи, – тихо сказал Октай. – и не говори так больше. Никогда. – Он обнял её обеими руками, крепко-крепко, и на несколько минут они затихли, прижавшись друг к другу.

Прошла ночь, закончилось утро. Веглао проснулась около полудня, и некоторое время лежала, щурясь на залитый светом проход в блиндаж. Ветки шиповника, заслонявшие его, стали совсем голыми, и на них торчали кое-где сморщенные ягодки. Одеяло, которым Веглао укрылась, заиндевело, девочке до боли в животе хотелось есть. Октай, спавший рядом, был тёплым, как печка, и дышал с присвистом, но не кашлял. Некоторое время Веглао лежала, с тоской думая о том, как сегодня холодно и как ей хочется есть, а потом быстро откинула одеяло и встала.

Еды не осталось, и Веглао собиралась отправиться на её поиски. Она взяла с собой нож. Пистолет, подумав, решила не брать. Немного повременила, чтобы снять с себя свитер Ригтирна и укрыть им Октая, а потом решительно вышла наружу.

Зимнее солнце стояло невысоко, и было видно, что оно больше сегодня подниматься не станет. За последнее время снегу выпало столько, что он укутал невысокие кустики до самой верхушки. Река не замёрзла, и с берегов над ней нависали снежные шапки, из которых то тут, то там торчали сухие стебельки мёртвого тростника. Веглао надвинула шапочку на самые брови, подняла воротник куртки и, обхватив себя руками, пошла по тропинке, ведущей вдоль по течению реки.

Замёрзший лес казался сказочным царством. Ветви елей, отягчённые снегом, сгибались до самой поверхности сугробов. Оставшиеся сухие листья на деревьях покрылись плёночкой инея, на тонких веточках застыли ледяные кристаллы. Вскоре Веглао начала замерзать. Она вдруг вспомнила, как отец рассказывал ей о своём детстве, которое пришлось на голодное время после Третьей Гражданской войны. Тогда он и его братья рано выучились курить: после сигареты, объяснял отец, было такое чувство, будто ты недавно поел. На какой-то миг Веглао даже пожалела, что у неё нет сигарет. Хотя, будь у неё деньги, она добралась бы до Станситри и купила не сигареты, а хлеб. И ещё лекарства – они нужны Октаю сейчас, да и мало ли что, вдруг ещё что-нибудь случится…

Через некоторое время она заметила впереди маленькое рябиновое деревце, на котором кое-где алели кисти ягод. Приблизившись, Веглао поняла, что за одну из кистей приняла грудку одинокого снегиря – почуяв оборотня, птичка тут же вспорхнула и улетела. Веглао подошла к деревцу. Рябинка была чахлая и кривая, но ягоды были крупные, красивые. Веглао оторвала одну и съела. Потом сорвала одну кисть и обгрызла её всю. На рябине было всего пять кистей ягод, и три из них она съела без остатка, а остальные две положила в карманы.

От еды она слегка опьянела, и её охватила усталость. Она бродила по лесу уже около часа, а спала до этого очень плохо, постоянно просыпаясь. Неподалёку высилось дерево, рядом с которым из снега выступал широкий пень. Веглао присела на него, прислонившись спиной к дереву, убеждая себя, что хочет только немножко отдохнуть, но тут глаза её сами собой закрылись, и она задремала…

Ей снилось, что она стоит в той комнате дома в деревне Хорсин, где лежал мёртвый Ригтирн. Только теперь крови на полу не было, а Ригтирн стоял у стены, живой и на вид здоровый, но только очень уж бледный. Веглао подбежала к нему, хотела его обнять, но он протянул к ней руки и, серьёзно глядя ей в глаза, сказал:

– Веглао, тебе нельзя засыпать.

– Я знаю, – ответила Веглао, – я только немножко подремлю, и всё. Я не замёрзну.

– Тебе надо бояться не холода, – отозвался Ригтирн. – Открывай глаза. ОТКРЫВАЙ!

Последнее слово он выкрикнул во весь голос. Крик отразился от потолка и стен, от его силы зазвенели стёкла, задрожали половицы под ногами Веглао. Вскрикнув, девочка прижала руки к ушам и тут же проснулась, как будто кто-то её толкнул.

Она резко выпрямилась, дыша тяжело, как после долгого бега. Солнце было ниже, чем когда она пришла сюда, – значит, она провела здесь час, а может, и больше. Веглао охватил страх: она испугалась не того, что могла замёрзнуть или заблудиться, а внезапного воспоминания о том, что сегодня новолуние.

«Да, подруга, сегодня новолуние, – произнёс какой-то голос у неё в голове, – и знаешь, что это значит? Это значит, что уже сейчас кто-нибудь из них может идти к тебе, а ты даже его не почувствуешь…»

Веглао поднялась на ноги, еле сдерживаясь, чтоб не запаниковать, и тут где-то за её спиной послышался шорох. Девочка даже подскочила, прежде чем обернуться.

Обернувшись, она чуть не умерла от ужаса.

Шагах в двадцати от неё стоял трижды проклятый Щен, она мгновенно узнала это тощее патлатое чудовище. Он смотрел на ствол дерева, на котором что-то привлекло его внимание. Он её не заметил – пока.

Веглао осторожно начала отступать. Сердце у неё колотилось, как бешеное, крик ужаса застыл в горле. Она желала лишь одного – осторожно выйти на тропу и уже там броситься бежать. Но не успела она сделать и шести шагов, как вдруг оборотень поднял голову и посмотрел в её сторону.

Взрыв ужаса в груди заставил Веглао резко развернуться и броситься наутёк. Гадать, увидел её Щен или нет, ей было некогда. Она быстро мчалась вперёд, петляя между деревьями, путаясь в снегу, который местами доставал до коленей, и, обернувшись в какой-то момент, увидела, что Щен бежит за ней, далеко вперёд выбрасывая свои длинные и тощие, как у паука, ноги.

– Стой, девочка! – крикнул он, задыхаясь. Жалобно пискнув от ужаса, Веглао побежала ещё быстрее. От страха она уже ничего не соображала, и заметила выступавший над снегом корень дерева только тогда, когда уже споткнулась об него.

Она немного проехалась на животе. В рот набился снег. Приподняв голову, Веглао увидела, как на корень растущего впереди дерева опустилась нога в тяжёлом ботинке. Веглао подняла голову чуть выше. Перед ней стояла Морика.

Слабо охнув, Веглао вскочила и помчалась прочь. В голове стучало: «Она меня заметила, она меня заметила, что мне делать, что делать?!»

Снова, как в ту кошмарную ночь, она бежала всё вперёд и вперёд, уже не зная, где тропа, по которой она сюда пришла, где дом, где путь до Станситри, думая лишь о том, как бы уцелеть, и снова за ней бежали эти двое, двое из тех трёх, кого она ненавидела и боялась больше всего на свете. Веглао петляла между деревьями, перелетала через коряги и пни, не чувствуя усталости. Она прекрасно понимала, что её единственное оружие – скорость. В какой-то момент она с сожалением подумала о том, что надо было всё-таки взять пистолет, но эта мысль тут же вылетела из её головы.

Не сбавляя скорости, она промчалась по прогалине, засыпанной пушистым снегом. Солнце садилось. По сугробам, жёлто-оранжевым в закатном свете, протянулись сине-лиловые тени елей. Снег здесь доставал Веглао чуть ли не до бёдер. Пропахав глубокую борозду, она ворвалась в лес. Торопясь, она не узнала местность, где сейчас находилась, а ведь именно здесь они с Октаем пару раз охотились и подстрелили месяц назад зайца. Вспомни она об этом, она бы поняла, что находится совсем рядом со старой просекой, которая ведёт прямо к болоту. Ничего не соображая, Веглао стремглав пробежала через маленький лесной участок, отделявший прогалину от просеки, и вырвалась прямо на неё.

Здесь она остановилась, тяжело дыша, и оглянулась, выплюнув попавшую в рот прядку волос. Преследователей не было видно, но Веглао знала, что это ненадолго. В боку сильно кололо, и холодный воздух при каждом вдохе обжигал ей лёгкие. Вдобавок, пробираясь через лес, Веглао оступилась, наступив на скрытое снегом поваленное деревце, и теперь в левой лодыжке ощущались подёргивания сильной боли. Где-то позади она уловила тяжёлое дыхание, а потом между стволами замелькали силуэты врагов, похожие на огромные уродливые кляксы. Глухо застонав от ужаса, Веглао снова побежала – побежала поперёк просеки, стремясь ворваться в лес и затеряться в нём.

В прошлый раз, когда Щен и Морика гнались за ней, удача была на её стороне, но сейчас она была обессилена голодом, холодом и ужасом, а её преследователи были полны сил и очень злы. Вдобавок девочка далеко не сразу вспомнила о том факте, что во время предыдущей погони была осень и ночь, а сейчас её следы на снегу отлично видны, особенно если учесть, что солнце ещё не село. Веглао понимала, что долго бежать она не сможет, и держала теперь путь к реке – может быть, она сможет её перейти и сбить врагов со следа.

Задыхаясь, спотыкаясь через каждые два-три шага, она наконец вылетела на прогалинку, окружённую со всех сторон соснами, у подножий которых буйно разросся шиповник и самшит. Обернувшись назад, Веглао зажала себе рот рукой и прислушалась.

Щен и Морика всё еще бежали за ней, но сейчас она их не видела, а шум, который они производили, звучал на достаточном расстоянии, чтоб Веглао смогла на несколько секунд перевести дух. Она попятилась назад, к кустам шиповника, и тут кто-то набросился на неё сзади.

Веглао завизжала во весь голос. С перепугу она даже не сразу вспомнила про нож и замолотила по напавшему кулаками, а он в это время пытался поймать её за руки. «Нож!» – вспыхнуло в голове у Веглао. Выхватив ножик из-за пояса, она ударила им врага, но от того, что действовать приходилось вслепую, удар не принёс злоумышленнику никакого вреда – вместо того, чтобы вонзиться в плоть, лезвие лишь скользнуло по ней, чуть-чуть вспоров кожу. Девочка услышала, как схвативший её незнакомец зашипел от боли прямо ей на ухо, а потом сама вскрикнула – он грубо вывернул ей руку, державшую нож, и Веглао выронила его. Краем глаза она увидела, как нога нападавшего, обутая в разбитый, перевязанный бечёвкой ботинок, отбросила её единственное оружие в сугроб.

Веглао снова отчаянно забилась, но неизвестный обхватил её обеими руками и прижал её руки к телу. Девочка ощутила, как щетинистые слюнявые губы коснулись её уха, и по её телу пробежала дрожь, когда неизвестный зашептал:

– Тихо, тихо, малявка… У-ух, какая ты у нас хорошенькая!

Веглао едва не разрыдалась от страха и какой-то особой внезапной гадливости, с которой ей пришлось столкнуться впервые. А державший её незнакомец поднял голову и заорал:

– Морика! Щен! Я поймал её, слышите? Я ПОЙМАЛ ЕЁ!!!

Сердце Веглао замерло – шаги оборотней зазвучали ближе, кто-то из них – кажется, Морика – что-то одобрительно крикнул.

– Отпустите меня! – взмолилась Веглао, оборачиваясь и лицом к лицу оказываясь с похитителем. У того оказалось мерзкое, по-настоящему мерзкое лицо – жадное, жестокое, с мясистым красным носом и толстыми слюнявыми губами, снизу всё заросшее грязной седой щетиной, и, не будь Веглао так напугана, её бы удивило то, что оборотень был одного роста с ней, ещё не успевшей выйти из детского возраста. – Отпустите, пожалуйста!.. Я что хотите сделаю, только не отдавайте меня ей!

– Я бы рад, красотушка, – осклабился оборотень, показав гнилые, чуть ли не замшелые, зубы, – да за тебя Морика с меня шкуру сдерёт. Нет уж, стой и не рыпайся.

Морика, ещё недавно мчавшаяся огромными прыжками, увидев, что коротышка поймал Веглао, сбавила шаг. Теперь она продвигалась к намеченной жертве неторопливо, даже вразвалку. Веглао поневоле не могла отвести взгляд от неё, растрёпанной, с тяжело вздымающейся после долгого бега грудью, пока она шла, огибая деревья, а за ней, неизвестно каким образом не налетая на сосны и берёзы, шёл Щен. Вдвоём они вышли на прогалину и остановились. Морика скрестила руки на груди, задумчиво и презрительно глядя на Веглао, а её муж лишь скользнул по девочке равнодушным взглядом и уставился куда-то в пространство, напевая под нос.

– Молодец, Коротышка, – сказала она оборотню, схватившему Веглао, а потом обожгла взглядом девочку. Веглао стало ещё страшнее, но она не отвела взгляд, а насколько могла смело посмотрела Морике прямо в её жуткие глаза, похожие на бездонные дырки.

– Значит, ты жива, – коротко сказала Морика. – Ты жива и ты не в стае. Этого хватит, чтобы убить тебя на месте, но если ты ещё и снюхалась с ищейками…

– Я… я не встречалась с людьми, – тихо сказала Веглао.

– Не раскрывай рот, пока тебя не спрашивают! – рявкнула Морика. Её губы (на верхней губе, словно раздавленная личинка, подсыхал герпес) презрительно искривились. – Ты живешь в лесу?

Веглао смогла только кивнуть в ответ. Воображение рисовало ей самые ужасные картины, вычитанные в страшных приключенческих книгах. Что они с ней сделают? Привяжут к дереву и оставят умирать? Удавят её собственным поясом? Перережут горло? Или будут медленно пытать? Ужас лишил Веглао способности двигаться.

Морика подошла к ней и, склонив злобное лицо, негромко заговорила:

– Ты хоть понимаешь, с кем связалась? Ты думала, что тебе разрешили не уходить в стаю?

– Вы убили моего брата! – выкрикнула Веглао громко и резко, чтобы они не уловили, что её голос дрожит. Ненависть придала ей сил, и она рванулась так, что Коротышка чуть-чуть не выпустил её.

– Оп-па! Куда ты так торопишься, цыпочка! – гоготнул он, хватая её за шею и сдавливая так, что у Веглао потемнело в глазах.

– Не задуши, – спокойно сказала Морика. Пальцы Коротышки разжались – перечить Морике он явно не смел. Дыша тяжело и затруднённо, Веглао закрыла глаза, чтоб никто не увидел её испуганного заячьего взгляда. Если они хотят убить её, пусть сделают это побыстрее. Как же глупо было вот так попасться…

Морика хмыкнула:

– Мы убили твоего брата? Не говори, чего не знаешь, сучка малолетняя. Это Кривой Коготь убил его, пока мы гнались за тобой. Бегать ты умеешь, только не очень-то тебе это помогло…

Она сказала что-то ещё, но Веглао этого не услышала. Она видела перед собой лужу крови на полу, издевательскую надпись на стене. Это Кривой Коготь зарезал Ригтирна, а потом стоял над ним и хохотал, пока её брат бился и захлёбывался кровью. Веглао закричала от ярости, и не вырвалась из зловонных объятий Коротышки только по случайности.

– Не ори! – прошипела Морика. – Не ори, или я выбью тебе зубы!..

Она снова склонилась над девочкой:

– Щен сказал, что видел в Станситри двух щенков. Кто здесь ещё есть, кроме тебя? Говори!

– Никто, – ответила Веглао, сжимая кулаки так, что ногти больно врезались в задубелую от мороза кожу ладоней. – Никто, честное слово!.. Я живу здесь одна, и в Станситри тоже была одна…

– Тогда проведи нас к тому месту, где ты живёшь, – проговорил Коротышка. Его холодная шершавая рука поползла вверх и снова сдавила девочке шею. – Где у малявки домик?..

Горло у Веглао перехватило от страха – не столько за себя, сколько за Октая, который сейчас лежит в блиндаже, больной, беспомощный… С другой стороны, у него ведь есть пистолет… может, он сумеет защитить себя и её? Морика молчала, раздумывая, что делать дальше.

– Эта мелочь может завести нас в ловушку, – проговорила она наконец. – С неё станется. И потом, мы торопимся. Нет, пожалуй, нечего с ней возиться. Либо стая, либо смерть. Раз уж она не пошла в стаю…

Её красные пальцы с чёрными ногтями погладили рукоятку большого ножа, заткнутого за пояс. Сердце Веглао упало, ноги подкосились. Не продолжай Коротышка крепко держать её, она, наверное, рухнула бы в снег, как срубленное деревце.

Она подняла голову. Чёрные ветви деревьев чуть покачивались на фоне темнеющего неба, с них срывались и падали мелкие искринки снега. Только сейчас Веглао поняла, как сильно всё-таки она любит жизнь.

Снег скрипнул под ботинком Морики, и Веглао на неё перевела полные слёз глаза. Слеза сорвалась с её ресниц и потекла по щеке, когда она дрожащими губами прошептала:

– Пожалуйста, не убивайте меня…

– Я не стану тебя убивать, – коротко ответила Морика.

На секунду сердце девочки замерло, а потом забилось так быстро, что у неё перехватило дыхание. Тело охватило сильная дрожь.

– Не стану, не стану, – искривила губы Морика. – Вот только ты мне кое-что отдашь.

– Что хотите, – всхлипнула Веглао. – Всё, что хотите!

– Твои глаза, – Морика улыбнулась, растянув свои изуродованные болячкой губы. – Уж больно они у тебя наглые, да и видели многовато.

Голос Веглао куда-то пропал. Она приоткрыла рот, потом попыталась его закрыть и не смогла.

– Ты можешь просто свернуть ей шею, – вяло предложил Щен. Столкнувшись взглядом с Веглао, он доверительно сообщил ей:

– Люблю, когда позвонки хрустят, вот так, – он крутанул в воздухе пальцами, и они при этом противно хрустнули. Веглао попыталась сглотнуть, но её горло, похоже, сжалось до размеров зрачка.

– Могу, – отозвалась Морика, – но эта дрянь меня здорово взбесила. Мне пришлось здорово из-за неё побегать, а у меня на правой ноге язва. И потом, мне не нравится, как она на меня смотрит. Слишком уж нахальные у неё глазёнки.

Она протянула руку к лицу Веглао. На руке была перчатка-митенка, связанная из шерсти ярко-жёлтого, прямо канареечного цвета. Возле большого пальца был шов синими нитками. Веглао не смогла ни закрыть глаза, ни отвернуться, она могла лишь смотреть на эту перчатку и на пальцы Морики, короткие, мускулистые, с бурой кровью под обломанными грязными ногтями.

Морика схватила её за подбородок, грубо вздёрнула вверх. Сморщившись от боли, Веглао заплакала. Морика влепила ей пощёчину.

– Поздно хныкать, дура!.. – Её рука опустилась вниз, где за пояс были заткнуты два ножа – один длинный, с широким лезвием, другой более короткий и тонкий. Морика вытащила тонкий.

Веглао хотелось умолять. Хотелось заплакать во весь голос, чтоб вызвать жалость. Но откуда жалость в Морике? Откуда в ней вообще что-то человеческое?

Морика поднесла лезвие ножа к её правому глазу. И вдруг страх Веглао сжался, скукожился перед огромной волной ненависти и презрения. Скрипнув зубами, девочка вскинула глаза на Морику и сказала громко, проговаривая каждую букву:

– Я тебя не боюсь, старая сволочь!