Текст книги "Жена пилота"

Автор книги: Анита Шрив

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 15 страниц)

Спасибо.

Кэтрина взяла протянутые ей листки бумаги, но даже не удосужилась взглянуть на них. Она поняла, что застала Роберта врасплох. Он не был готов к поставленному ею вопросу.

Пожалуйста, скажи, что ты знаешь.

Он немного отодвинулся от нее и скрестил на груди руки.

Я и сам не слышал записи. Никто из моего отдела не слушал ее.

Ну пожалуйста!

Хорошо. Но я могу только пересказать то, что услышал от одного моего приятеля. Он тоже работает в профсоюзе.

Спасибо, – искренне поблагодарила Кэтрин.

А может, лучше не надо?

Нет, надо, – сказала она, хотя в глубине души не была в этом уверена.

Роберт порывисто поднялся со стула и подошел к окну. Стоя к Кэтрин спиной, он заговорил подчеркнуто отрывисто и сухо, явно желая избавить свою речь от даже малейших оттенков эмоциональности.

Все было в порядке до пятьдесят шестой минуты полета. Джека авария застигла врасплох.

Застигла врасплох? – переспросила Кэтрин.

Он покинул кабину через пятьдесят шесть минут и четырнадцать секунд после взлета. Джек не сказал своим коллегам, в чем дело, только проинформировал их, что скоро вернется. Те, кто прослушал запись, считают, что пилот ходил в туалет.

Роберт отвернулся от окна и посмотрел в сторону Кэтрин.

Женщина кивнула в ответ.

Через две минуты старший помощник Роджер Мартин заявил, что его головной телефон не работает. Он попросил бортинженера Трэвора Салливана одолжить ему свой аппарат. Салливан передал Мартину головной телефон со словами: «На, возьми». Подключив его, старший помощник остался доволен. «Отлично, – сказал он Салливану. – Дело не в штепсельной вилке. Мой телефон, наверно, испорчен».

Значит, у Роджера Мартина сломался головной телефон? – переспросила Кэтрин.

Да. Мартин вернул бортинженеру телефон. Салливан сказал: «Подожди минутку. У Лайонза должен быть запасной». Затем бортинженер расстегнул ремень безопасности и потянулся к летной сумке Джека. Вы знаете, где лежат сумки?

Рядом с пилотами.

Точно. У перегородки рядом с креслом каждого пилота. Насколько можно судить по аудиозаписи, Салливан вытащил из сумки твоего мужа нечто необычное, нечто, что вызвало восклицание: «Что за черт!»

Необычное?

Угу, – мотнув головой, произнес Роберт.

Не головной телефон?

Нет. Что-то другое. Мы точно не знаем.

И?..

Затем Джек вошел в кабину. Салливан обратился к нему: «Лайонз! Что это? Дурацкая шутка?»

Роберт оперся о подоконник.

На пленке слышны звуки, которые некоторые эксперты приняли за шум борьбы. Как бы то ни было, стычка была короткой. Затем Салливан крикнул: «Что за черт!»

И?..

«Боже мой!»

Кто крикнул: «Боже мой!»?

Салливан.

И?..

И все.

Как все? – оторопела женщина.

На этом запись обрывается.

Кэтрин подняла глаза к потолку, соображая, что бы это значило.

В летной сумке моего мужа была бомба, – тихо произнесла она. – Бомба с таймером. Вот почему они думают, что Джек совершил самоубийство.

Отодинувшись от подоконника, Роберт засунул руки в карманы джинсов.

Это еще не доказано, – сказал он. – Малейшая неточность в прочтении записи может полностью изменить ее смысл. Даже если эксперты правильно расслышали и интерпретировали все слова и звуки, общий смысл может быть другим. Я тебе об этом уже говорил.

Ты уверен, что Джек зашел в кабину?

Да. На пленке слышен шум открывающейся, а потом закрывающейся двери, лязг защелки замка. После этого Салливан обратился непосредственно к вошедшему Джеку.

Я никак не могу понять, – сказала Кэтрин, – как в летной сумке Джека могло очутиться нечто, чему там не место… что-то опасное…

Это как раз легко объяснить, – улыбнулся Роберт, переводя взгляд с нее на падающий за окном снег. – Многие пилоты занимаются контрабандой. Причем в большинстве случаев они перевозят вполне безвредные с точки зрения уголовного кодекса вещи.

Неужели?!

Да. И не только пилоты международных линий. Многие другие члены экипажа время от времени занимаются контрабандой. Я знаю это по собственному опыту. Обычно они перевозят золотые или серебряные украшения. Иногда драгоценные камни.

Кэтрин подумала обо всех украшениях, подаренных ей Джеком за годы совместной жизни: тонкий золотой браслет на годовщину их свадьбы, золотая S-образная подвеска на ее день рождения, бриллиантовые сережки на Рождество…

Сотни раз входя и выходя из аэропорта, летчики заводят дружбу с охранниками и таможенниками. Они болтают, рассказывают друг другу о своих семьях. В среде таможенников считается невежливым досматривать личные вещи летчиков. Когда я летал, то показывал паспорт всего лишь несколько раз, а мою летную сумку вообще ни разу не осматривали.

Кэтрин покачала головой.

Я и не знала. Джек никогда мне об этом не говорил.

Некоторые пилоты предпочитают помалкивать о своих делишках. Получив подарок, жена, я думаю, не будет в восторге, узнав, что ее муж незаконно пронес его, минуя таможню.

Раньше ты сам занимался контрабандой? – спросила Кэтрин.

На Рождество? Всегда. Когда члены моего экипажа собирались вместе перед посадкой на самолет, то первый вопрос был: «Что ты пронес для жены?»

Плечи Кэтрин ссутулились. Она засунула руки в карманы джинсов.

Почему Джек ничего не сказал? – спросила она Роберта. – Если он не знал, что в его сумке бомба, то должен был удивиться словам Салливана, закричать: «О чем ты говоришь?» А вместо этого он молчал.

Не обязательно. Не факт.

Джек солгал мне о своей матери, – сказала Кэтрин.

Ну и что?

Он не ночевал в своем номере.

Это еще ни о чем не говорит.

Кто-то пронес бомбу на самолет в летной сумке, – сказала женщина.

Если бомба вообще была, то такой сценарий вполне вероятен.

Джек должен был знать о бомбе. Ведь это, в конце концов, его летная сумка.

В этом я не уверен, – покачал головой Роберт.

Марокканский пилот совершил самоубийство, взорвав свой самолет, – не унималась Кэтрин.

Там все было по-другому.

Откуда ты знаешь?

Не пытайся играть роль адвоката дьявола, – излишне громко заявил Роберт. – Ты ведь в глубине души веришь в невиновность Джека.

Он зевнул и с разочарованным видом вновь отвернулся к окну.

Я рассказал все, что знал.

Список состоял из девяти страниц, распечатанных на факсе. Начинался он с имен членов экипажа разбившегося самолета и заканчивался 1986 годом, когда Джек приступил к работе в «Вижен». Кэтрин бегло просмотрела записи: Кристофер Хейверстро, Пол Кеннеди, Майкл Ди Сантис, Ричард Голдсвейт… Время от времени перед ее мысленным взором всплывало лицо мужчины или женщины, с которыми они с Джеком вместе обедали или которых она встречала на корпоративных вечеринках, но большинство имен были незнакомы ей, особенно тех, кто проживал в Англии. Возможно, впервые в своей жизни Кэтрин с такой отчетливостью осознала, что с общественной точки зрения профессию летчика можно назвать «нелюдимой». Члены экипажа, с которыми летал Джек, могли жить в разных городах, а то и на разных континентах.

Просматривая данные за 1992 год, женщина остановилась, как громом пораженная. Вот оно! Это имя она искала, даже не вполне отдавая себе отчет в том, что ей, собственно говоря, нужно. Редкое имя, необычное. Мойра Боланд, стюардесса.

Мойра Боланд, – вслух произнесла Кэтрин.

«Чье это имя?.. Французское?..»

Она не была уверена, что правильно произносит его.

Нагнувшись, женщина открыла большой ящик письменного стола Джека. Конверта с написанными карандашом в уголке именем и цифрами там уже не было, но Кэтрин прекрасно помнила небрежно нацарапанные на рекламном проспекте «Бей бэнка» каракули: «Мойра в 15:30».

Инстинктивно понимая, что если она сейчас не сделает этого, то погрязнет в нерешительности и самокопании, Кэтрин вытащила из кармана джинсов лотерейный билет и положила его на стол. Подняв телефонную трубку, она набрала написанный на билете номер.

Голос, раздавшийся в трубке, как две капли воды походил на голос, говоривший с ней в прошлый раз.

Здравствуйте! Мне нужно поговорить с Мойрой! – делая ударение на последнем слоге, сказала она.

С кем?

Кэтрин повторила имя.

А-а-а!.. Вы имеете в виду с Мойрой! – перенося ударение на первый слог, воскликнула женщина по ту сторону Атлантического океана. – Она здесь не живет.

Извините, – испытывая громадное облегчение, произнесла Кэтрин.

Она собиралась уже повесить трубку, когда услышала:

Мойра жила здесь, но теперь она вернулась к себе. Вы ее подруга?

Кэтрин не смогла ответить. Она лишь неподвижно сидела на стуле, крепко стиснув телефонную трубку.

Кто это? – спросила британка.

Кэтрин открыла рот, но не смогла произнести своего имени. Ее рука судорожно прижала трубку к груди.

«М в А» было написано на лотерейном билете. «Мойра в 15:30» – на рекламном проспекте. Две записи, сделанные рукой Джека с интервалом в четыре года, и телефонный номер…

Роберт отобрал телефонную трубку у Кэтрин и положил ее на место.

Зачем ты звонила этой Мойре? – мягко спросил 0н. – На тебе лица нет.

Надо было проверить одну догадку.

«Кто такая Мойра? Что связывало Джека с этой женщиной? Не с ней ли ее муж провел последнюю в его жизни ночь? Был ли у Джека роман на стороне?»

Вопросы обрушились нескончаемым потоком. Казалось, еще немного, и они погребут ее под своим тяжким бременем. Кэтрин вспомнила все старые, «бородатые» анекдоты о пилоте и стюардессе, которые ей доводилось когда-либо слышать. Она никогда не верила в возможность подобных романов из-за их очевидной нелепости.

Роберт! Ты можешь узнать, где она живет? – спросила Кэтрин.

Если ты уверена, что действительно этого хочешь, то узнаю, – уклончиво ответил он.

Да, хочу. У меня такое чувство, что моя жизнь превратилась в сплошной кошмар.

А может лучше оставить все, как есть? – произнес Роберт.

Кэтрин на секунду задумалась, но затем решительно сказала:

Сделай это для меня! Пожалуйста!

Мэтти хотела посмотреть новости по телевизору, – сказала Джулия, – но мне удалось ее переубедить. К счастью, на Рождество мне одолжили кассету со «Свидетелем».

Роберт вышел из комнаты.

«Пошел мыть посуду», – догадалась Кэтрин.

Кажется, ей нравится, – продолжала бабушка. – Она хорошо выспалась, спала до двух часов… затем я ее накормила…

Не разрешай Мэтти смотреть телевизор. Я серьезно. Если понадобится, перережь кабель.

Крутанувшись на стуле, женщина посмотрела на занесенное снегом окно.

«Мойра жила здесь».

Роберт с тобой? – спросила бабушка.

Да.

Он заезжал к нам.

Я знаю.

Значит, тебе известно о… – осторожно начала Джулия.

…об отсутствии Джека в номере? Да.

Закинув ногу за ногу, Кэтрин сомкнула пальцы на колене.

Две записи, разделенные четырьмя годами. Одинаковые инициалы.

Волна непроизвольного страха нахлынула на нее. На лбу выступил холодный пот.

Не теряй веры, – посоветовала внучке Джулия.

О какой вере ты говоришь? – не без иронии спросила Кэтрин.

Ты лучше меня знаешь.

Я стараюсь быть оптимисткой.

Только что передали уточненный прогноз, – сказала Джулия. – От десяти до двенадцати градусов.

Тогда я собираюсь и еду, – вытирая лоб рукавом, сказала ее внучка.

Не глупи. Сейчас лучше не показываться на улице без крайней необходимости. Вы там не голодаете?

«Бабушка в своем репертуаре», – подумала Кэтрин.

Я ела. Могу я сейчас поговорить с Мэтти?

Помолчав, Джулия мягко сказала:

Мэтти сейчас смотрит «Свидетеля». С ней все в порядке. Если ты поговоришь с ней, девочка опять расстроится. Мэтти необходимо душевное спокойствие. Пусть несколько дней посмотрит фильмы по видео, поест попкорн. Это будет для нее как лекарство. Хорошо, Кэтрин?

Но я хочу быть с моей дочерью! – запротестовала женщина.

Кэтрин! Ты была с ней с самого первого дня, все десять дней… И что же? Вы мучите друг друга. Тебе жалко ее, ей – тебя. Вы смотрите друг на друга и мучаетесь от осознания тяжести общей потери. Зачем все это?

Я ее люблю.

И я вас люблю… обеих…

Подойдя к окну, Кэтрин вытерла запотевшее стекло.

Падал густой снег. Ведущая к дому подъездная дорожка утопала в заносах. На крышах автомобилей налипло никак не меньше восьми дюймов снега.

Кэтрин зевнула. Джулия как всегда была права: ехать в такую погоду просто глупо.

Пересиди снегопад в доме, – раздался в трубке голос бабушки.

Всю вторую половину дня не переставая валил снег. Временами до ушей Кэтрин долетали свист и завывание ветра, которые, впрочем, быстро затихали. Было видно, что метель вскоре выдохнется.

Пока Роберт звонил по телефону из кабинета Джека, Кэтрин бродила из комнаты в комнату, то сложив руки на груди, то нервно перебирая пальцами. Ее взгляд беспокойно блуждал по стенам. Она то и дело посматривала на запорошенный снегом газон. Кэтрин одолевали тяжелые думы.

Как-то незаметно для себя она очутилась в ванной комнате и, сняв одежду, открыла горячий кран. Подождав, пока вода нагреется до приятно обжигающего состояния, Кэтрин ступила под душ, нагнула голову и замерла. Ей было очень хорошо. Она стояла под душем, пока бак с подогретой водой не опустел и не полилась холодная вода.

Закрутив кран, Кэтрин услышала, как кто-то играет внизу на пианино. Это была не аудиозапись, в этом она была уверена.

Поправив воротник длинного серого халата, Кэтрин посмотрела в зеркало. Оттуда на нее взглянула пожилая женщина с помятым лицом и пустыми глазами.

Расчесывая на ходу волосы, Кэтрин спустилась по лестнице на первый этаж. В «длинной» комнате Роберт играл на пианино. Музыкальное произведение было ей хорошо знакомо: «Fantaisie Impromptu» Шопена. Великолепное, изумительное творение гениального поляка, исполненное экстравагантной живости и благозвучности.

Кэтрин прилегла на диван, скромно запахнув полы своего купального халата так, чтобы не видны были ноги. Ее глаза закрылись. В отличие от большинства слышанных ею доселе трактовок «Fantaisie Impromptu», Роберт играл Шопена без тени сентиментальности, сохраняя при этом недосказанность запретных секретов и тревожащих душу воспоминаний. В его игре слышался перезвон бриллиантов, сыплющихся на гладкую поверхность полированного стола.

Повернутое торцом к окну, пианино стояло в углу комнаты. Роберт играл с закатанными рукавами, что помогало Кэтрин следить за элегантными движениями его рук. Возможно, всему виной холод и снег за окнами, улучшившиє акустику «длинной» комнаты, а может гробовое молчание, царившее в доме, способствовало тому, что игра Роберта показалась Кэтрин такой совершенной. По крайней мере пианино, простоявшее без дела несколько месяцев, издавало прямо-таки чарующие звуки.

«Так было во времена наших прабабушек, – слушая игру Роберта, думала Кэтрин. – Ни радио, ни телевидения, ни видео. Только белое безмолвие, которое ты сама должна была заполнить собственной игрой. Тогда жилось лучше, безопаснее…»

Она рада была отвлечься от мыслей о Джеке, об авиакатастрофе и о Мэтти. Муж не умел играть на пианино. За инструмент, ранее принадлежавший бабушке Джулии, садилась только Кэтрин.

А я и не знала, что ты играешь, – дослушав «Fantaisie Impromptu» до конца, заметила Кэтрин.

Немножко, – повернув к ней голову, сказал Роберт.

А ты романтик, – улыбаясь, сказала она. – Неисправимый романтик. Ты играл просто замечательно.

Спасибо.

Сыграй еще что-нибудь.

Впервые с момента их встречи Кэтрин осознала, что Роберт Харт – человек с собственным прошлым, проживший полную событий жизнь, о которой она почти ничего не знала. Он научился играть на пианино и летать на самолете, женился и зачал детей, пристрастился к алкоголю и развелся со своей женой, преодолел пагубную привычку и стал тем, кто он сейчас.

Роберт снова заиграл.

Кэтрин сразу же узнала игривый мотив «Тени улыбки». Ее настроение изменилось в мгновение ока.

Закончив играть, Роберт почесал затылок и посмотрел в окно.

Снега намело с фут, а может и больше, – сказал он.

Подъездную дорожку не расчищали, – обеспокоенно нахмурилась Кэтрин. – Который сейчас час?

Мужчина посмотрел на часы.

Три… Думаю, мне надо пройтись.

В такую метель? – удивилась она.

Я только до ворот и обратно. Мне нужно подышать свежим воздухом.

Надеюсь, ты не собираешься ехать сегодня в отель? – взволнованно спросила Кэтрин. – В доме полно места. Ты можешь переночевать на кушетке в комнате для гостей. Тебе будет комфортно и… спокойно…

Спокойно без журналистов, – понимающе улыбнулся Роберт.

Да.

Информация, о которой ты просила, на письменном столе Джека.

Она открыла рот, чтобы поблагодарить, но Роберт отрицательно мотнул головой.

Полный список, – сказал он. – Мне очень жаль, что мы познакомились при таких обстоятельствах.

Кэтрин подремала немного на кушетке, а затем, покачиваясь на нетвердых ногах, взобралась к себе в спальню с твердым намерением хорошо выспаться. С собой она захватила антологию английской поэзии.

Лежа на животе в своей кровати, Кэтрин лениво листала страницы, быстро пробегая глазами строчки, написанные Джерардом Мэнли Хопкинсом, Вордсвортом и Китсом. Где-то на середине книги она случайно наткнулась на слово «измены». В то же мгновение Кэтрин осознала, что нашла стихотворение, из которого Джек выписал четверостишие. Но прежде чем она успела прочитать стихи, ее внимание отвлекла карандашная пометка, написанная на внутреннем поле страницы: «М!»

«Та же буква “М”, да еще восклицательный знак!»

Вскочив с кровати, Кэтрин внимательно прочитала стихотворение, озаглавленное «Антрим». Автором был некий Робинсон Джефферс. В стихотворении речь шла о древних битвах, которые бушевали на маленьком клочке земли, о крови, пропитавшей землю Антрима, о вероломстве и патриотизме, о засадах и телах, принесенных в жертву, о том, что прошлое превратилось в прах, а прах жаждет воскрешения.

«Что бы все это значило?»

Закрыв книгу, Кэтрин разжала пальцы, и томик стихов, скользнув по наклонной плоскости, упал на пол. Женщина легла на кровать, зарывшись лицом в полушку. Она чувствовала себя уставшей и разбитой, так, словно вернулась домой после долгой поездки.

Проснувшись, Кэтрин первым делом посмотрела на часы. Полчетвертого утра. Она проспала девять часов.

«Какой сегодня день? Двадцать восьмое декабря? Двадцать девятое?»

Встав с кровати, Кэтрин нетвердой походкой вышла в коридор. Дверь комнаты для гостей была притворена. Значит, Роберт, вернувшись с прогулки, лег спать. Ужинал ли он? Смотрел ли телевизор? А может, читал книгу?

В кухне все было чисто и нетронуто: никто там не готовил. Кэтрин сварила себе чашку кофе.

Посмотрев в окно над кухонной раковиной, она увидела, что снегопад уже закончился. Подойдя к двери черного хода, женщина распахнула ее и очутилась под обжигающим снежным душем, обрушившимся на нее с карниза. Моргнув, Кэтрин мотнула головой, стряхивая снег с волос. Когда глаза привыкли к темноте, женщина увидела, что мир вокруг застелен толстым белым покрывалом, под которым деревья, кусты и автомобили казались в ночном сумраке небольшими горбиками. С первого взгляда было видно, что природа «переплюнула» предсказанные в метеосводке двенадцать дюймов снега. Закрыв дверь, Кэтрин прислонилась к косяку.

«М в А».

«Мойра 15:30».

«М!»

Плотнее закутавшись в халат, она быстро поднялась вверх по лестнице в кабинет Джека. Теперь там царили пыль и пустота. На письменном столе лежал листок бумаги, оставленный Робертом Хартом.

Согласно записи Мойра Боланд уволилась в январе 1993 года, прослужив стюардессой на авиалиниях «Вижен» всего три года. Курс обучения она проходила в Лондоне. Кроме этого в краткой информационной записке значились ее адрес, номер домашнего телефона и дата рождения. Сейчас Мойре Боланд, должно быть, тридцать один год.

Под телефонным номером рукой Роберта было дописано: «Попробуй дозвониться. Я звонил, но мне сказали, что она там не живет». Ниже значились семь номеров из лондонского телефонного справочника, принадлежащие разным М. Боландам.

Кэтрин задумалась. Как лучше сформулировать вопрос? Знают ли люди по ту сторону Атлантики, кто такой Джек Лайонз? Не будет ли ее звонок расценен как посягательство на личную жизнь? Как далеко можно заходить в своих расспросах?

Взгляд женщины скользнул по блестящему металлу и пластику кабинета. Все ее естество восставало против мысли о том, что муж изменял ей.

«Как он мог?!»

Подняв телефонную трубку, Кэтрин набрала первый номер. После короткой паузы в трубке раздался сонный мужской голос, несмотря на то что по ее подсчетам в Лондоне сейчас было без двадцати десять утра.

Кэтрин попросила позвать к телефону Мойру.

Мужчина зашелся глубоким кашлем старого курильщика.

Мойру Боланд, – повторила женщина.

Никакой Мойры Боланд я не знаю, – с уверенностью в голосе заявил британец.

Извините.

Кэтрин повесила трубку.

Вычеркнув первый номер из списка, она набрала второй. На обратном конце провода никто не поднял трубки.

Третья попытка оказалась более удачной.

Майкл Боланд у телефона, – по-деловому четко произнес чуть хрипловатый голос.

Должно быть, мужчина сидел у телефона в ожидании какого-то важного для него звонка.

Извините. Я ошиблась номером, – поспешила ретироваться Кэтрин.

Третий номер зачеркнут.

Позвонив по четвертому номеру из списка, она услышала приятный женский голос:

Алло!

Алло! Я ищу Мойру Боланд.

На другом конце провода воцарилась мертвая тишина. Кэтрин стали слышны слабые отголоски разговора двух людей, также разделенных водами Атлантического океана.

Алло? – повторила вдова.

Женщина повесила трубку. Кэтрин взяла карандаш, но, помедлив, не стала зачеркивать четвертый номер.

Обзвонив все номера из списка, она получила общую картину. Мужчина, не знающий никакой Мойры. «Молчащий» второй телефонный номер. «Бизнесмен» Майкл Боланд. Женщина, повесившая трубку. Еще один номер-молчун. Автоответчик, который с сильнейшим, едва понятным для Кэтрин акцентом попросил от имени Кейт и Мюррея оставить им свой телефонный номер. Девочка-подросток, которая не знала никакой Мойры, но сказала, что ее маму зовут Мэри.

Подумав, Кэтрин перезвонила по четвертому номеру.

Алло!

Это была та же женщина.

Извините за беспокойство, – быстро, чтобы не дать британке времени повесить трубку, протараторила Кэтрин, – но мне очень нужна Мойра Боланд. Вы не знаете, где она сейчас живет?

И вновь стало тихо. Слышался лишь приглушенный шум: не то от включенной посудомоечной машины, не то от где-то играющей музыки.

Мойра здесь не живет, – наконец ответила женщина.

Кэтрин открыла рот, готовясь задать очередной вопрос, но незнакомка оказалась быстрее.

В трубке раздались длинные гудки.

Следующим утром Роберт застал Кэтрин сидящей за столом в «длинной» комнате. Восходящее солнце, отражаясь от заснеженной лужайки, слепило глаза. Роберт прищурился. В ярком утреннем свете Кэтрин отчетливо видела каждую пору, каждую морщинку на его лице.

Солнце светит, как летом, – отворачиваясь от окон, сказал Роберт.

Иногда в этой комнате так солнечно, что приходится надевать очки, – сказала Кэтрин. – Джек всегда носил солнцезащитные очки.

Роберт заправил выбившуюся из джинсов рубашку.

Как тебе спалось? – спросил он.

Хорошо. А тебе?

Отлично.

Одежда Роберта имела такой помятый вид, что не оставалось сомнений: ночь он провел не раздеваясь.

«Так устал, что заснул одетым», – подумала Кэтрин.

Когда его глаза привыкли к яркому свету, он смог внимательно разглядеть ее лицо.

Что случилось? – обеспокоенно спросил он.

Кэтрин подалась вперед и заявила:

Я лечу в Лондон.

Роберт не колебался ни мгновения:

Я поеду с тобой.

Разостланные на лугу скатерти издалека походили на гигантское лоскутное одеяло. Обычный ежегодный школьный пикник, собравший семьи со всей округи. Бумажные тарелки соседствуют с серебряными столовыми приборами. Охлажденный чай со льдом в пластмассовых термосах. Маленькие дети носятся, как угорелые, по траве между разостланными скатертями, иногда забегая на эти импровизированные «столы».

Кэтрин открыла крышку корзинки для пикников, когда-то принадлежавшую еще бабушке Джулии, и вытащила на свет божий гроздья винограда, чипсы «Терра», лаваш, копченый свиной ошеек, кусок сыра бри, меньший по размеру «треугольничек» чего-то сильно пахнущего…

«Стилтонский сыр», – понюхав, решила Кэтрин.

День выдался пасмурным, сырым, но теплым. В удушливом воздухе вилась мошкара.

Недалеко от нее стоял Джек. Склонив голову набок, он беседовал с двумя мужчинами. Одна его рука была в кармане джинсовых шортов, в другой был пластиковый стаканчик с содовой водой. Муж засмеялся и, подняв голову, встретился с нею взглядом. В ее глазах читался немой вопрос: «Когда же эта скука закончится?»

Чуть дальше Мэтти «тусовалась» со своими друзьями. Ее руки были скрещены на груди, словно девочка замерзла и пыталась согреться. Но погода была теплой, а странная напряженная поза дочери объяснялась переходным возрастом и недостатком уверенности в себе. На продолговатом лице, губы которого из-за брекетов больше не казались пухленькими, застыло странное выражение.

Славный получился пикник! – весело сказала Барбара МакЭлрой с соседней скатерти.

Кэтрин скосила глаза на меню семьи МакЭлрой: картофельный салат, жареная курица, шоколадное печенье и заправленный майонезом салат из капусты, моркови и лука.

Лучше, чем в прошлом году, – ответила Кэтрин.

Как думаешь, играть в софтбол сегодня будут?

Если не будет дождя, то сыграем.

А Мэтти, я вижу, подросла, – разглядывая чужого ребенка, сказала Барбара.

Кэтрин кивнула.

А где Роксана? – спросила она.

В глубине души она отнюдь не горела желанием встретить здесь эту вульгарную, с продетым в нижнюю губу кольцом пятнадцатилетнюю девчонку, чьи вечные прогулы уже всем надоели. Самой Кэтрин доводилось общаться с нарушительницей порядка только в школьных коридорах, но и этого хватило с лихвой.

«Нет, – решила женщина, – Роксана и ежегодный школьный пикник – вещи несовместимые».

Наверняка Барбара МакЭлрой пришла сюда со своим младшим семилетним сыном Биллом. Ее муж Луи был рыбаком и неделями пропадал далеко в океане, ловя треску.

«Как Джек», – пронеслось в голове у Кэтрин.

Я вчера видела в витрине магазинчика вашей бабушки красивую старинную подставку для пирогов, – крикнула Джойс Ки, сидевшая на большом покрывале, расстеленном на земле рядом со скатертью Барбары.

Кэтрин окинула взглядом лежащие перед Джойс холодную вареную лососину, приправленный карри рисовый салат, пироги Марты из «Ингербретсона» и бутылки минеральной воды «Перье». Джойс и ее муж Джеймс были архитекторами. В Портсмуте они открыли собственную фирму «Ки и Ки».

«Вся общественная история Эли состоит из пикников», – подумала Кэтрин.

Признаюсь, я как-то не обратила на нее внимания, – охладила она любопытство Джойс.

Джек будет играть? – спросила Барбара у Кэтрин.

Ну… Думаю, будет…

В это время ее муж склонил голову набок, слушая болтовню Артура Калера, владельца городской автозаправки «Мобил» и по совместительству многолетнего партнера Джека по теннису. Последнее время ее мужа беспокоили боли в спине, и Кэтрин небезосновательно считала, что причина кроется в его росте. Каждый раз, разговаривая с людьми, Джеку приходилось немного нагибаться… Сегодня на нем были шорты, белая спортивная рубашка с короткими рукавами и легкие летние туфли.

«Переоделся из одной униформы в другую», – невольно подумала Кэтрин.

Джек хлопнул себя по затылку, стряхнул с ладони раздавленное насекомое и заметил, что на него смотрит Кэтрин.

Я умираю от голода, – присаживаясь возле жены, сказал Джек.

Мне позвать Мэтти?

Нет, не надо. Она придет сама, когда захочет.

Ты будешь играть в софтбол?

Думаю, да, – наливая себе очередной стаканчик содовой, сказал муж.

Так у тебя всегда, – дразня его, сказала Кэтрин. – Сперва говоришь, что не хочешь, а затем соглашаешься.

Неожиданно она почувствовала, как пальцы его руки нежно гладят ее по спине. Прикосновение было очень волнующим. Уже давно Джек не выказывал ей знаков внимания. Кэтрин захотелось положить голову ему на плечо и закрыть глаза.

Как насчет бутылочки холодного пива? – отстраняясь, спросил он.

Фи-и-и, дорогой!.. Пиво на школьном пикнике? – удивилась она.

Это, кажется, не очень беспокоит Калера.

Кэтрин взглянула на Артура Калера, сжимающего в руке большой красный пластиковый стакан.

Муж принялся уплетать за обе щеки протянутый ею кусок лаваша с ломтиком копченого свиного ошейка.

Марта сказала мне, что на следующей неделе он собирается закрыть свою бензозаправку на ремонт, хочет установить новые насосы вместо теперешнего старья, – сообщила Кэтрин Джеку. – Нам придется ездить заправляться в Эли-Фолз.

Он молча кивнул.

Но тебя это, конечно же, не касается, – продолжала развивать свою мысль Кэтрин.

Два раза в год ее муж проходил двухнедельные курсы повышения квалификации. В этот раз ему предстояло отправиться в Лондон.

Да.

Знаешь, дорогой, занятия в школе заканчиваются в среду. Я могу собраться и прилететь к тебе в Лондон.

Мы будем вместе целую неделю. Как тебе моя идея? Класс, правда?

Джек отвел глаза. Предложение повисло в воздухе, как табачный дым в дождливый день.

Я оставлю Мэтти у бабушки, – гнула свою линию Кэтрин. – Она будет счастлива избавиться от нас хоть на неделю.

Не думаю, что это правильно… – медленно поворачивая голову в сторону жены, сказал Джек.

Я давным-давно не была в Лондоне. Я вообще бывала там только проездом.

Джек отрицательно покачал головой.

Ты представления не имеешь, о чем говоришь. Занятия тянутся до позднего вечера, иногда бывают ночные тренировки. После дня, проведенного на тренажере, я буду чувствовать себя как выжатый лимон. Едим мы все вместе, в столовке, с британскими коллегами. Поняла? Ты умрешь со скуки, ожидая, когда я припрусь после тренировок поздно ночью.

Я и сама способна занять себя, – удивляясь его несговорчивости, проворчала Кэтрин.

Так в чем же дело? – вызывающе спросил Джек. – Лети в Лондон одна! Я-то тут причем?

Кэтрин прикусила губу.

Послушай, – примирительно сказал Джек. – Эти курсы повышения квалификации и так полный отстой, а если я еще буду все время волноваться за тебя, жалеть, что вынужден болтаться в тренажере, а не быть с тобой, то, поверь мне, хуже не придумаешь.

Кэтрин вглядывалась в красивое лицо мужа.

Знаешь что, дорогая? – улыбнулся он. – Как ты смотришь на то, чтобы провести несколько дней в Испании? Ты прилетишь в Лондон, когда закончатся курсы… Нет, лучше мы встретимся в Мадриде. Я возьму небольшой отпуск, и мы прекрасно отдохнем.

На его лице отразилось чувство глубокого облегчения от осознания того, что он смог найти компромисс.

Мы поедем в Барселону, – предложил он. – Это очень красивый город.

Ты там бывал?

Нет… Но мне рассказывали.

Кэтрин обдумывала все прелести, ожидающие ее в Испании. Предстоящее приключение обещало быть весьма занятным. Однако это не решало главной проблемы. Как ни крути, а Джека она не увидит с полмесяца, а Мэтти – и того больше. Поездить по Испании, конечно, неплохо, но куда больше Кэтрин хотелось полететь с мужем в Лондон.

Она видела, что Барбара МакЭлрой с интересом прислушивается к их беседе. Кто-кто, а Барбара на собственном опыте знала, что такое долгие отлучки мужа.