Текст книги "После развода. Верну семью снова (СИ)"

Автор книги: Анита Кароль

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 12 страниц)

Смотрю на малыша и мне безумно жаль, что он отец моего внука. Но ребенок рыжий, а Степка светлый.

− Я тест на отцовство сделаю. Не верю, что моя дочь такая дура, чтобы рожать от тебя.

− Женщина, не выйдете отсюда, я охрану вызову, − угрожает кто−то за спиной. – Все отделение своими воплями взбудоражили.

− Да ухожу уже, − бросаю не глядя. Потом снова на Степку смотрю испепеляюще. Отдышаться никак не могу. – А ты… ты у меня попляшешь еще. Чтобы я тебя больше не видела. И тебя, доченька, тоже. Тварь выросла, даже семью не пощадила, распотрошила… не дочь, а одно разочарование.

Иду на выход, чеканя шаг. Мне надо к Катюшке. Она там при смерти, наверное. Астматик же, а тут такой стресс. Названиваю, она трубку не берет.

Едва могу найти свою машину на парковке, хотя стоит перед носом. Вся расфокусированная. Хорошо, что дождь охлаждает лицо и становится легче. В голове горит, дышать тяжело, будто тоже астма началась.

Предательство… оно убивает. А предательство родных, как пули разрывные. На клочки рвут изнутри. Представляю свою сестренку сейчас. Понимаю, что ехать к ней бесполезно, даже не откроет.

Остается надеяться, что ее не сразил приступ астмы. И не сделала с собой ничего. Но вроде не должна, она у нас девочка благоразумная.

− Оль, ты бы за руль не садилась в таком состоянии, − догоняет меня Стас. – Давай я тебя отвезу, а завтра машину заберешь.

Хочется и на него наорать, избить. Поворачиваюсь и желание пропадает. Он тоже в шоке видимо, ребенку шапку задом наперед надел. Подхожу и поправляю как нужно, не терплю, когда что−то неправильно.

Егорка тянется ко мне, собираясь захныкать, кривит губешки. Забираю ребенка, обнимаю его. И тут что−то происходит. Будто кран открыли. Слезы сами бегут по щекам, смешиваясь с дождинками.

Исаев заталкивает меня буквально в свою машину. Отбирает сына, который упирается, не хочет покидать моих объятий. Усаживает его в детское кресло. Потом достает бардачок и протягивает мне пачку салфеток.

− Отвези к Кате, − прошу, вдруг сестра откроет.

Я теперь тоже для нее враг, наверное. Косвенно. И ничего не значит тот факт, что я только что все узнала.

− Ты бы не трогала ее с денек, − Исаев тоже знает повадки моей сестры. – Завтра поговорите, когда отойдет.

Киваю. Если дозвонюсь, то и среди ночи к ней поеду. Пишу сообщение, что я ничего не знала. Но и спустя час оно не прочитано. Стас привозит меня к себе, под предлогом того, чтобы я на мать не наезжала, пока не остыла.

Я сначала сижу в машине, выходить не хочу.

− Мама, поси, − мальчик тащит меня за руку, упирается всеми силами.

А Стасу его усилия только на руку. Ведь ребенок, ему не докажешь ничего. И что не я его мама, тоже не докажешь. Все равно не поймет. Сдаюсь на милость маленького танка.

Он отпускает мою руку, удостоверяясь, что иду следом и бежит вперед, неуклюже подпрыгивая. Падает, у меня аж сердце замирает, бегу, чтобы поднять, но Стас останавливает.

− Сам справится. Мужик же.

Егорка кряхтит, но не плачет, поднимается, смотрит на свою мокрую куртку и цокает. Так смешно, даже немного настроение поднимается. И правда, маленький мужичок.

Глава 26

− Идем ужинать, − зовет Исаев. А я зависла в детской, сидя на маленьком стульчике. В руках игрушечный паровозик, Егорка дал. – Оль, да ладно тебе. Это жизнь.

Меня будто волнами накрывает. То волна омерзения от поступка дочери. То волна вины, это я упустила свою малышку. То волна горечи… жизнь моя треснула, когда Егорка появился в нашей с мужем жизни. А теперь она разлетелась на мелкие осколки. И не только моя жизнь. Моя сестренка, нежная и ранимая Катюшка пострадала.

А я даже не знаю, как она там, в своей квартире. Снова и снова звоню, но она не берет трубку. Не отключила телефон, и это страшно. Лежит без сил, наверное, депрессует.

− Я не хочу есть. Поеду к сестре, прощения вымаливать. Воспитатели мы с тобой хреновые оказались, раз такую тварь выросла. Крыса… в своей же семье…

− Это жизнь, − повторяет Исаев. – Вот если я тебя любил, то и на сторону не смотрел, так меня никто и не увел из семьи. А если Степка увелся так легко, то зачем он Кате?

− Не увел? А почему у нас тогда семьи нет? – меня начинает трясти, истеричный смех вырывается из груди. – И что, тебя кто−то соблазнял? Что−то не помню такого.

− Ты просто не знаешь. И много чего не знаешь. Тебе было неинтересно, а я не навязывался, не мешал тебе. Пойдем, а то все остынет. А Катю оставь в покое, ей вряд ли сейчас твои извинения нужны.

− А я хочу знать, как сестра себя чувствует. Вдруг она там с приступом свалилась, − настаиваю, но Стас настойчиво толкает меня к кухне.

− Хочешь узнать, позвони ее подруге, пусть она там все разузнает, а потом тебе позвонит.

Дельная мысль. Со мной не хочет говорить, а с подругой может и поделиться своим горем.

Звоню Насте, Катиной подруге, рассказала, что Степа ушел от нее, но к кому, сохранила в тайне. Подружка тут же помчалась с мужем к моей сестре, обещая позже перезвонить.

Два часа я металась по огромной гостиной Исаева. Потом помогала купать и укладывать его сына. Даже на сказку сподобилась. Малыш каким−то образом успокаивал меня. Лежала рядом с ним, гладила мягкие светлые волосенки, вдыхала нежный сладкий аромат.

И заснула.

− Да… спит она. Да, спасибо, видели внука… спасибо.

Привстаю аккуратно, чтобы не потревожить мальчика, сладко спящего рядом со мной на большой кровати. Надо его перенести в кроватку. Стас с кем−то по телефону разговаривает на балконе. По моему телефону. Наверное Настя позвонила. Подскакиваю сразу и выхожу на балкон, но Исаев уже поговорил и просто держит мой смартфон в руке.

− Настя звонила?

− Да. С сестрой твоей все нормально, тебя ни видеть, ни слышать пока не хочет, − отчитывается, улыбаясь чему−то. – Ты ложись в этой комнате, я Егорку отнесу в детскую.

− Да я в гостиницу поеду. Домой не хочу, иначе маму прибью. Надо же, помогала все скрывать, даже слова не сказала.

− Зачем тебе гостиница? Оставайся сегодня. Не бойся, я приставать не собираюсь, мы же в разводе, − Стас отдает мой смартфон и идет к кровати. Аккуратно берет сына и уносит его.

Ладно, сегодня переночую здесь. Мне не хочется метаться по гостиницам. И в квартиру не хочу. Меня страшит даже мысль, что там никого давно нет. Квартира мне склеп напоминает. Там похоронена моя прошлая жизнь.

Засыпаю быстро. Утром хочу уйти незамеченной, но не получается. Я отлично выспалась, впервые за несколько месяцев. Проснулась только в десятом часу. Думала Исаев уехал в свою контору, но был дома. Вышел из комнаты, в руках бумаги, на носу очки. Видимо здесь его домашний кабинет.

Все для меня в новинку. И очки, делающие бывшего мужа таким серьезным и харизматичным, и то, что работает дома. Раньше никогда не видела его за работой. Он возился с бумагами, когда меня не было дома.

− Там, в кухне Татьяна Васильевна тебе готовит завтрак, − кивает в сторону кухни, − иди, позавтракай.

Он скрывается в кабинете, не дав мне ответить. Но я хочу кофе и иду в кухню. Там толстушка возится у плиты. На первый взгляд ей столько же лет, сколько и мне. Но потом вижу, что она старше лет на пятнадцать.

− Вот, омлет с грибами и ветчиной. Станислав Ильич велел вам это блюдо приготовить.

− А можно просто кофе? Я не хочу есть.

От омлета даже пахнет не так. Стас готовил по−другому, со специями. И на вид румяный был, а тут просто гора взбитых яиц с кусками шампиньонов и огромными ломтями ветчины. Я люблю, чтобы все было порезано красиво, тонкими полосками.

Вскоре перед моим носом появляется огромная кружка с растворимым кофе. Не хочу обижать кухарку, пью коричневую горькую жижу и благодарю женщину. У меня даже голова разболелась с расстройства.

Но утешаю себя тем, что это не моя кухарка, не мой дом. И муж уже несколько месяцев не мой. Стучу тихонько в дверь кабинета.

− Да, войдите, − кричит Стас и я приоткрываю дверь. – Оля… так быстро позавтракала?

− Я не голодна, − не говорить же, что блюдо оказалось мне не по вкусу. – Спасибо, что приютил… поеду. Мне надо машину забрать от роддома.

− Твоя машина стоит во дворе, я ночью пригнал. Извини, в карман твоей куртки залез, ключи искал. И тебе спасибо.

− За что?

− Егорка немного побыл с мамой. То есть… ты не мама, конечно, но мальчик скучает по матери, кажется. Спрашивает часто. А вчера он был таким счастливым.

Глаза защипало. Еще не хватало расплакаться. Но Стас прав, мне тоже показалось, что малыш был таким радостным из−за меня. Все смеялся и бегал вокруг, или лез ко мне на колени.

− Ладно… пока. Спасибо… за машину. Не хотелось мне туда возвращаться, зная, что дочь там еще… и вообще…

Я бегу из этого уютного дома. Еду сразу к сестре, но не нахожу ее дома. Соседка сидит на скамейке, и я рядом плюхаюсь. Куда она могла податься? К врачу?

− Доброе утро, − приветствую старушку, закутавшуюся в теплую шаль.

− Доброе… а вы к Катеньке? А она уехала час назад. За ней подруга с семьей заехали. Говорили про Алтай.

− Про Алтай? Спасибо бабуль, − искренне благодарю и срываюсь с места.

Я тоже поеду на Алтай, присмотрю за сестренкой.

Глава 27

− Представляешь, я думала сестренка моя из депрессии не скоро теперь выберется, а у нее уже мужик другой… и кто? Сам Руслан Нечаев! Я в шоке, если честно, − делюсь впечатлениями с другом. – А я ее утешать примчалась. Не требуется, оказывается.

− Да, видел, как Нечаев с девушкой из твоего кафе выходили. Это твоя сестра? – Серега активно работает вилкой, ломая котлету на части. – Но ты бежишь впереди паровоза, между ними пока чисто деловые отношения. Я машину свою припарковал рядом с Нечаевской, и слышал, они про лыжную базу говорили, как восстанавливать будут. Они возле тачки с минуту задержались, и я тоже, стряхивал снег с лобовухи. Так что, дело ее от депрессии спасает. Не лезь к ней, может и в личной жизни наладится все быстро.

− Может. Не буду лезть, ты прав. Но пока здесь побуду, Катя хоть спокойна будет, что не одна, − вздыхаю, прихлебывая зеленый чай. – А ты как? Нашел себе матрешку?

− Хах, − смеется гортанно, − в воду смотришь? Нашел. Но пока присматриваюсь. Мы конкуренты, не мне одному пришла в голову мысль открыть магазин туристических товаров. Так что, мы пока воюем за территорию. Но нравится мне, краля, что надо! Глянь.

Борода протягивает мне свой смартфон, и я вижу на фото смеющуюся толстушку. Пышные формы и румяные щеки, полная противоположность мне. Длинные русые волосы струятся до пояса, темные глаза искрятся.

− Я б ее… ух−х! – стучит кулаком по столу в эмоциях. – Но строптивая, зараза! В этом на тебя похожа, даже еще хлеще. Знаешь, как она меня называет?

− Нет, откуда мне знать?

− Леший. Не, не так – чертовый леший.

− Ну это точно любовь, − меня пробирает смех, как представляю их стычки. – Вот с противостояния и начинается настоящая любовь.

− Думаешь? Ладно, посмотрим. А сама−то как? Выглядишь опять как картофельное пюре. Подавленно.

− Так и чувствую себя. Уезжала когда, матери приказала, чтобы Юльку из роддома не смела привозить к себе. Пусть в квартиру чешет. Поживет с ребенком, подумает, как чужих мужиков уводить. Не могу, прямо злость берет, как подумаю, что Степка отец моего внука. Вот как она могла? Ведь Катя воспитывать ее помогала, любимая тетка же…

− Ну что сказать… Доброе дело твоя дочь сделала, освободила любимую тетку от мрази.

− Доброе дело?! Она семью разбила, влезла в чужую постель…

− Ч−шш… разошлась. Здраво помысли. Где там семья была? Предательство сплошное. Этот Степан обобрал твою сестру за ее спиной. Изменял. Да и детей не было. Это якорь, а не мужик. А вот сейчас у твоей сестры шанс появился. Без якоря ее помотает, да и прибьет к надежному берегу. Глядишь и родит скоро, без врачей даже.

− Муж тоже так рассуждает, − вздыхаю тяжело. – Ой… бывший муж. Может, вы и правы. Но дочь наша страдать тоже будет?

− Это еще посмотреть, кто там страдать будет. Если в тебя пошла, то скоро Степан полетит к верху тормашками. Молодая она, импульсивная. Современная молодежь долго не думает, чуть что – пошел вон. Тыл у нее обеспечен, мамка с батькой пропасть не дадут. Не нужен он ей, чтобы обеспечивать.

− Да кого он может обеспечить? Гол, как сокол, − ворчу, укладывая информацию в голове. – Да и мальчишка на него не похож, рыженький. Хорошенький такой, смотри…

Теперь я показываю фото другу, который снова все по полочкам разложил и жить мне сразу проще. Мы еще с полчаса разговариваем, потом Сергею звонят, товар подвезли.

− Забери, − киваю на купюру, которую оставляет в папке с меню бородач, − я с друзей плату не беру. Иначе обижусь.

Он усмехается, почесывая живот, потом забирает деньги и уходит. А я еще сижу какое−то время. Мне нужно подумать. Сестра обещала прийти ночевать, но Руслан так посмотрел на нее, что понятно, оставит в своем доме. Для Кати он как родной.

Интересно, знает уже, что Степка продал дом? Наверное знает. Хороший он, добрый. Руслан. Что−то среднее между моим Стасом и Сергеем. Благородный и хохмач. Мечта любой женщины. И сестренка ему моя нравится, пока разговаривали, он глаз с нее не спускал.

Моим Стасом… в который раз ловлю себя на мысли, что он по−прежнему мой. Звонил сегодня, спрашивал, как я долетела. В эту встречу он был другим будто, я будто заново с ним знакомилась. Я видела, как он любит сына, и малыш его любит. Эти двое созданы друг для друга. И как я могла предположить, что Исаев откажется от мальчика ради меня?

И дочь звонила, но я не взяла трубку. И мама пыталась меня уговорить простить Юльку, но я сбросила вызов, как только поняла, в чем дело. Пусть пока поволнуются, поймут, что натворили.

Сестра не пришла ночевать, как я и ожидала. И не позвонила. Я сама ей названивала, потом поехала к ее бывшему дому. Приехала чуть позже Насти с Артемом, друзей сестры. Зайти не решилась, уехала в кафе.

Не маленькая, нужно будет, явится сама. Катя позвонила почти ночью. Сказала, что остается у Руслана, и у нее все хорошо. Это совершенно на сестру не похоже. Она из тех, кто убивается по разорванным отношениям годами, наплевав на свою жизнь.

А тут прямо поворот на сто восемьдесят градусов за пару дней. Я не понимаю, в чем причина. Возможно, просто решила отомстить Степке с другим мужчиной. А потом будет себя еще и за свою измену грызть.

Пожалуй, останусь в Горноснежинске до тех пор, пока не удостоверюсь, что у сестры в самом деле все в порядке. Дома меня никто не ждет. Я бы хотела с внуком понянчиться, но не смогу видеть эту рожу проклятую в своей квартире. Степкину. Расцарапаю ведь. Все портит, где бы не появлялся.

С Катей поговорить по душам довелось только через пару недель. Она сама приехала ко мне, я заказала нам ужин в кабинет. Сестра светилась от счастья, как ни странно.

− Спасибо, что не уехала. Я знала, что ты здесь, и мне было намного спокойней, − сжимает мои пальцы, улыбаясь. – Я Юле даже благодарна, в какой−то мере, если бы не она, то так и сидела бы дома, холила и лелеяла Степу. А теперь я люблю Руслана, он невероятный мужчина!

− Странно, что ты так быстро сменила ракурс. Отомстить бывшему решила? – меня гложет любопытство, понять хочу столь скорые перемены в жизни сестры.

− Нет. Мстить и в мыслях не было. Просто мечту свою хотелось исполнить. Ребеночка хочу, знаешь ведь. Мы с моим врачом столько процедур дорогих проделали, один шажок остался. Ну вот Руслан и предложил свои услуги, как донора, или…

− В смысле? Ты ЭКО решила сделать, а Руслан тебе свой биоматериал даст? Когда поедешь в клинику? Я тоже домой съезжу.

− Нет, я решила, раз теперь одинокая, то можно и прямой контакт попробовать, вдруг получится забеременеть. Все эти клинические процедуры небезопасны, лучше так, как природой задумано, − объясняет Катюшка, стесняясь и краснея.

− Ну и? ты уже решилась, или тебе поддержка нужна? – подбадриваю ее.

− Нет, не нужна… у нас уже все было. Знаешь, я себя беременной чувствую. Это бред, конечно, прошло всего одиннадцать дней, но… Так что, все отлично. Горнолыжка моя восстановлена, жду Руслана, чтобы открытие устроить. Он теперь мой совладелец. Все оборудование и работа за его счет.

− То есть, вы с Нечаевым вместе? Или он помог просто? – донимаю сестру, потом слышу стук в дверь и иду открыть официантке, принесшей нам обед.

Накрываем стол, потом девушка уходит, а я продолжаю терзать Катюшку. Я хочу, чтобы она была с Нечаевым. Он не продаст ее имущество, и изменять за спиной не будет. И от такого сильного мужика по−любому детишки родятся, без всяких врачей.

− Я пока не знаю, вместе ли мы… но я его люблю. Степа будто исчез из моей жизни, не было его. И такой страсти я еще не испытывала. Руслан мой мужчина. И готов на мне жениться. Но может только потому, что мама его требует внуков. И мне страшно. Ведь могу не забеременеть.

− Все хорошо будет, − успокаиваю сестренку.

Она уезжает после ужина, пригласив меня на свою горнолыжку. Обещаю приехать на открытие, я хоть и не катаюсь на лыжах, но не поздно научиться. И я приехала, и стала учиться с инструктором. Быстро втянулась, мне понравилось.

− «Штормовое предупреждение! В восточных районах есть опасность схода лавин» − вещает радио в машине, но я все равно завожу мотор и еду на горнолыжку.

И этому есть причина. Исаев приехал, чтобы поговорить о дочери. Он уже отчитал меня по телефону неделю назад, потом я перестала отвечать на его звонки. Это мама сегодня сказала, что он улетел на Алтай. Орал еще, что насильно меня привезет домой и помирит с Юлькой.

Не хочу с ним встречаться. Приедет и уедет. А я пока поживу на горнолыжной базе, там есть вагончик. Но доехать до базы не удается, дорогу перекрывает огромный сугроб, видимо, как раз и сошла здесь лавина.

Я немного стою в раздумьях, смотрю назад, на дорогу, по которой еле смогла доехать сюда. За пять минут и следов нет, замело. Добираться до городка намного дольше. Я бросаю машину и иду дальше пешком. Перебираюсь через сугроб, предполагая, что до «Айсберга» рукой подать.

Ветер крутит, бьет в лицо. Первая метель, в этом году. Не холодно, но поэтому так хлестко бьет. Вместо снежинок крупа ледяная. Иду с полчаса, а базы все нет. Доходит, что я заблудилась. Сразу паника накрывает, понимаю, что не надо дальше идти, забираясь все дальше в лес и горы. Можно и в пропасть свалиться.

Прижимаюсь к какому−то дереву и ругаю себя. Не знаю, когда закончится метель, или когда меня найдут теперь. Сбежала, называется…

Глава 28

Стас

Наткнулся на тачку, ее снегом почти занесло, а внутри никого нет. Я не знаю, Ольгина ли это машина, она каждый раз разные берет напрокат в аэропорту.

− Серега, здесь тачка, − описываю другу Ольги красную иномарку. Бывшая любит такой яркий цвет.

− Это ее… где нашел? – слышу в динамике.

− По дороге к базе. Здесь перемет, или лавина сошла, небольшая. Она проехать не смогла и, наверное, пешком дальше пошла.

− Жди меня, я через минуту буду.

Жду. Ветер свистит, почти ничего не видно в трех шагах. Ежусь, сидя в седле «Бурана». Вот дура−то, поперлась черте куда, лишь бы со мной не встречаться. Я хотел следом рвануть на машине, но тут подъехал Сергей на этой штуке, сказал на такой только продраться до базы смогу.

Договорились быть на связи, и если что, он найдет еще один «Буран», примчится на помощь. Даже представлять не хочу, где сейчас моя бывшая. Надеюсь, она в тепле, попивает горячий чаек.

Проверяю салон машины, она ее даже не закрыла, так бросила. Телефона нет, значит с собой забрала. Но толку. Она меня в ЧС засунула, дозвониться не могу. В бардачке нахожу перчатки. Черт! Она решила руки отморозить?

− Так, ладно… ты уже на базе, в тепле сидишь… я надеюсь, − ворчу, успокаивая себя. – Интересно, сколько до этой базы? Теща… вода в одном месте не держится. Надо же было сдать меня, предупредить, что еду.

Я бы не помчался сюда. Но дома житья не стало. Дочь ноет, что мать с ней разговаривать не хочет, теща стонет, просит помирить девчонок. Внук орет постоянно, чувствует напряженную обстановку. А Ольга… вот упрямая, даже разговаривать по телефону не хочет, не то, чтобы приехать и навести порядок.

И соскучился. Чем больше времени проходит, тем больше тоска одолевает. Она снится мне по ночам, сводит с ума. В прошлый раз, когда ночевала у меня, заметил, что к ребенку Ольга уже не относится так враждебно. Даже наоборот, кормила его, играла, купала. И спать сама уложила.

У меня появилась надежда, что она сменит гнев на милость. И вернется в семью. Но Оленька предпочла сбежать. Выдумала причину – поддержать сестру нужно. Но я думаю, что сюда, на Алтай, она сбегает от своих личных проблем и обид.

Главное – найти ее сейчас. Сердце сжимается, как подумаю, что любимая замерзает где−то в горах. Здесь и зверье водится, надеюсь, метель загнала их в норы.

Рядом останавливается еще один «Буран». В салон иномарки заваливается Серега, весь в снегу. Но здесь хоть поговорить можно. Он очень удивился, что я собрался на поиски бывшей жены, пересел на вездеход. Но сидеть и ждать не могу.

− Сейчас доедем до базы, если Ольга туда не пришла еще, разделимся. Если через час не найдем, буду вызывать МЧС. Вот дурында! Поперлась в метель к черту на кулички! Найду и накажу.

− Я сам накажу, не сомневайся. Лишь бы нашлась. Она даже перчатки оставила, − беру их с приборной доски и сую в карман пуховика.

− Может это запасные. Так, держи, − подает мне аппарат, похожий на первые сотовые телефоны, с длинной антенной. – Это спутниковый, с него дозвониться можно куда угодно. Если искать Ольгу придется, ты чаще останавливайся и набирай ее номер, вдруг отзовется. Прислушивайся. И вот, − подает небольшой рюкзак, − здесь кое−какие лекарства и средства, чтобы согреть нутро. Поехали.

Мы сели на вездеходы и двинулись в сторону горнолыжной базы. Но там было пусто. Только заспанный сторож к нам вышел из небольшого домика. Сказал, что никто не приходил, а Екатерина и персонал уехали еще до метели, как только объявили штормовое предупреждение.

− Я вдоль гряды поеду, − машет рукой Серега, − а ты в ту сторону. Там не так опасно, ущелий нет. Но там деревьев много, смотри не напорись, не гони. Далеко не должна уйти. У меня геолокация на тебя настроена, если что, подскочу. Может парней вызову, Германа с Мишкой и их команду.

Разъезжаемся. Я молюсь про себя. Сам слова придумал. И Оленьку зову, вдруг услышит. Останавливаюсь, глушу мотор и ору. Потом звоню и прислушиваюсь. Спустился вниз куда−то, плутаю между деревьев.

Уже надежду потерял, решил, что заехал далеко, повернул назад, взял чуть левее. Остановился и стал звонить. Вдруг услышал музыку неподалеку. Сходя с ума от тревоги, смешанной с радостью, несусь по сугробам.

Ольга сидит у дерева, обхватив ствол руками, видимо встать пыталась. Мороза сильного нет, но ее колотит, чувствую это, когда подхватываю на руки. Пальцы ее скрючились, вытащила телефон и выронила его, искала в снегу. Грею ее руки своим дыханием, потом надеваю теплые перчатки.

− Глупышка моя, − стискиваю свою находку, прижимаю к своему телу. Укрываю полами своей куртки. Ольга утыкается носом в свитер на моей груди, бормочет что−то в свое оправдание. Она полусонная от усталости.

− Серега! Нашел! – кричу в телефон, укрывая его от ветра. Он все сильнее, не вижу ничего. – Куда ехать? Я тоже заблудился, кажется.

− Там охотничий домик, почти возле вас, на север повернешь и метров двести всего. По левую руку от тебя лес будет, а справа пусто, но туда не лезь, возле деревьев держись, а тот в озеро угодишь, − рассказывает Сергей, и я понимаю, о чем он говорит. Сквозь снежную пелену вижу черный ряд стволов, будто вырубили деревья. – Там переждите, пока совсем не заблудились. В доме есть еда и дрова…

Голос прерывается, почти ничего не слышно. Приходится напрягать слух. В конце вроде говорит, что как метель утихнет, он за нами приедет.

Устраиваюсь на сидении снегохода, Ольгу впереди, лицом ко мне. Она вцепилась в свитер так крепко, будто боится потеряться. Потихоньку двигаюсь вдоль деревьев на север. Как и сказал Серега, вскоре вижу в снежной кутерьме дом небольшой. Подъезжаю вплотную, несу жену на руках, сама идти не может.

На голове у меня фонарь, что очень кстати, иначе в кромешной тьме долго бы искал, где что лежит. Укладываю Ольгу на топчан, укрываю пледом, который взял с собой, и тут же ищу дрова, чтобы растопить печурку. Оживает телефон на столе.

− Да, нашел домик, печку растапливаю, − успокаиваю Серегу, слушая, как еще сильнее гудит ветер за стенами. Кажется, что дом дрожит от сильных порывов.

− Лады. Обещают, что метель завтра к вечеру угомонится. Переждете, или приехать?

− Переждем, не надо мучиться, и людей мучить.

− Тогда там смотри, ящик есть, там консервы, чайная заварка и прочее. Берите, не стесняйтесь.

− Спасибо.

Пока разговариваю, огонь разгорелся, распространяя живительное тепло по маленькой комнатке. Ольга ожила, присела и слушает, что я говорю. Сбрасываю вызов и подхожу к ней, пристраивая фонарик на столе так, чтобы освещал топчан.

− Сильно замерзла? Одежда мокрая, снимай. У меня с собой сухая есть, − ощупываю влажные штаны, помогаю снимать. Потом помогаю надеть сухие спортивные штаны. Ноги вроде не заледенели, вовремя я подоспел. – Скажи, где промерзла, я разотру.

− Да я в норме… устала просто. И руки замерзли, но уже отогрелись. Спасибо тебе… даже не думала, что спасать примчишься. А ты… снегоход где−то взял даже…

− У Сереги отжал, он сам хотел ехать тебя искать. Точно не застыла? Я сейчас найду чай, заварю горячий.

Пока кипячу чайник на печи, нахожу припасы. Полно всего. Знаю про такие вот склады, читал. Мало ли кому пригодится переждать непогоду, или кто на рыбалку приезжает, раз озеро рядом. Люди заботятся друг о друге, оставляя припасы, которые могут долго храниться.

− Есть хочешь? Могу тушенку разогреть. Даже сухари есть, вроде не так давно лежат.

− Нет, есть не хочу. Пить хочется, горячего чего−нибудь.

− Сейчас, − присаживаюсь возле нее, трогаю руки, пальцы теплые стали.

Потом снимаю толстый свитер и надеваю его на бывшую жену. Она сопротивляется сначала, но потом кутается в него и улыбается. В комнатушке становится совсем тепло. Нахожу еще лампу керосиновую на окне, зажигаю и ставлю на стол. Заряд в фонарике беречь нужно.

− Ты себе разогрей консервы, голодный наверное, − переживает. Голос такой виновато−нежный. Не командирский, как раньше. – Прости меня… я не подумала, что так получится…

− А как должно было получится, Оль? Я чуть от страха не сдох, думая, что не найду тебя… не спасу. Я с ума чуть не сошел. Конечно, тебе уже пофиг на все. Я тебе бывший муж. Но дочь и мать тебе не бывшие же… я бы не стал тебя беспокоить, и тебе не пришлось бы сбегать, подвергать себя опасности!

Хожу, чуть согнувшись, боясь снести башкой низкие потолочные балки, и распекаю взрослую обиженную женщину. Она насупилась, молчит. Мнет свои пальцы и изредка посматривает на меня.

− Оль, я прошу тебя, поговори с Юлей, успокой ее. Она воет, что мама ее больше не любит, сил нет терпеть. И теща подвывает. Малыш такой беспокойный, постоянно кричит, почти не спит. Я устал, если честно.

− Она у тебя живет?

− Ну а куда я их… все у меня. Кроме Степки, его я на порог не пустил. Оль, у тебя одна дочь. Других нет, и уже не будет, наверное… А ты о сестре больше печешься, чем о родном ребенке.

Мне реально обидно за дочь. Какая бы она не была, но она ее родной ребенок. Ладно я, выкинула меня из своей жизни и довольна. Мужиков можно хоть десяток найти.

− Значит, как беременеть и ни слова не сказать, как у тетки любимой мужа уводить, так она меня не спрашивала. Не нужна была советчица и опора в виде родной матери, − зло выдает Ольга, я застываю на месте, чтобы услышать каждое слово. Потом нахожу взглядом скамью у противоположной стены и устраиваюсь на ней. – А теперь ей мое одобрение нужно? Мне безумно стыдно за такую дочь. Родные дети так не поступают со своими любимыми мамами и папами. Хотя… ты ей вот снова потакаешь. Пусть бы шла в свою квартиру, вместе с сыном, мужиком и бабкой. Зачем приютил у себя?

− Ясно. Так и передам. Скажу, что у Юльки нет больше матери. Зря приехал, извини.

Мы молча пьем горячий чай с медом, потом устраиваемся на ночлег. Отдаю топчан женщине. Сам укладываюсь на скамейке, подкладывая под голову свою куртку. В горле ком стоит. Не ожидал, что Ольга откажется от единственной дочери и маленького внука.

Действительно нам не по пути. Непутевым бывшему мужу и девчонке, и правильной такой Оленьке. Больше и пытаться не буду.

Глава 29

Ольга

Сейчас мне стыдно. Немного. Стаса напрягла, ринулся на поиски. Улыбаюсь в темноте. Исаев потушил лампу, бережет горючее. Из оконца немного света есть, от снега. Да уж, снежное приключение получилось.

Вдруг вспоминается – «отказалась от единственной дочери…»

Сжимаю губы. Ни от кого я не отказалась. Просто дала понять всем, каково, когда нет меня в их жизни. Но я вернусь. И Юлька свое получит еще от меня. А потом обниму свою малышку, поцелую, как раньше. Вот только со Степкой пусть даже не мечтает жить. Нет там любви, я не верю.

От печки тоже немного света. Слышу, как Стас елозит на неудобной скамейке. То куртка падает на пол, то сам. Мне снова смешно. Настырный какой. Интеллигент чертовый. Я бы уже давно на топчан перебралась. Даже несмотря на то, что мы бывшие.

− Стас… иди сюда, ложись, − зову его, и сердце мое ускоряется.

Вдруг понимаю, если не почувствую его тепло, полузабытый запах моего мужчины, то сердце мое просто лопнет. Я умру от недостатка чувств, которые испытывала раньше каждый день, а теперь лишена, уже полгода.

Исаев перестает возиться, замирает. Делает вид, что резко заснул и не слышал мой зов. Приподнимаюсь, превозмогая дрожь от нахлынувшего желания. Внизу живота начинает тянуть, скручиваясь в пружину. Дышу с трудом и во рту пересохло.

− Стас…

− Нет, Оль, − вдруг резко отрезает. – Спи.

− Ну почему?

− Ты чего от меня хочешь? Поиздеваться? Я лучше в сугробе пойду устроюсь, чем возле тебя.

Он встает, вижу темный силуэт. Шуршит курткой, надевает ее, двигаясь к двери. Он сейчас уйдет, но я не могу допустить, чтобы Стас из−за меня в снегу спать уложился. Даже не замечаю, как преодолеваю пару метров и вцепляюсь в его руку.

− Нет! Пожалуйста… не уходи.

− Боишься одна остаться? Здесь тебя никто не тронет, не бойся. Я рядом буду. Просто проветрюсь. А ты спи давай, − он уже берется за дверную ручку, нащупывая ее в потемках, но неожиданно поворачивается ко мне, прикладывая ладонь ко лбу. – Оля, ты заболела? Чего трясешься? Ну−ка…

Делает два шага и берет фонарик со стола, ворча, что не хватало еще мне простудиться. Тащит меня за руку на топчан, усаживает и заворачивает в плед. А потом светит фонариком в лицо. Целует лоб, хмыкает. Оглаживает большим пальцем скулы, задумчиво смотрит. А я бесстыдно любуюсь искрами в красивых васильковых глазах. Добрых и искренних.