Текст книги "После развода. Верну семью снова (СИ)"
Автор книги: Анита Кароль
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 12 страниц)
− Ну как… поссорились, да. Три года назад. Но не так, чтобы прям на ножах. Она настаивала, чтобы я сына родила мужу, он очень хотел. Я тогда сказала – вот и роди, если так Стаса жалко. Ну она приняла все за команду к действию, видимо…
− Вот тебя и стопорит нежелание подарить мужу желанного ребенка. А подруга это сделала, и обида занозой сидит, не можешь этот факт принять. Или есть еще что−то трагичное, связанное с детишками? Обычно это очень тормозит человека.
− Ты откуда такой умный, борода? – усмехаюсь. Он меня будто открытую книгу читает. – Кто ты такой?
− Тебе скажи… ты ж такая ссыкливая, сбежишь, только пятки засверкают, − гудит добродушно в бороду.
А мне жуть, как интересно, что скрывает. Его я не могу читать, как книгу. На замке его книга.
Глава 18
Обратная дорога по буеракам так не пугает. Я расслабленно сижу, слегка держась за кресло, слушаю музыку, и не ойкаю, когда танкообразная машина заваливается набок. Теперь я доверяю шоферу, который привык ездить по этим ужасным дорогам.
− Ну, молодец, − хвалит меня Сергей за что−то, я плечами пожимаю. – Научилась доверять, стала спокойнее. И даже красивее сразу стала.
− А раньше не красивая была? – мне интересно, считает ли меня мужчина красивой, интересной для себя. – Скажи, а я в твоем вкусе? Вообще, какие женщины тебе нравятся?
− Не, не в моем. Мне такие тощие не нравятся. Ты ж субтильная, подержаться не за что. А я пышные формы люблю, и не таких мелких, чтобы ростом не метр с кепкой.
Закусываю губу от обиды. Я стройная, среднего роста, и фигура изящная. Да, на матрешку не похожа, но всегда гордилась своими пропорциями, почти стандартными.
− Тебя ж соплей перешибешь, уж извини. А я помять люблю, чтобы было к чему лапищи приложить не боясь, что сломаю. Да и старовата ты, мне баба нужна такая, которая мне детишек нарожает. А с тебя че взять−то?
− А сам будто не староват, − фыркаю, хочется и его обидеть. Смотрю на огромные ручищи, на пальцы размером с разваренную сосиску. Да, такими меня если сомнешь, то не очнусь уже. – Да и как ты себе женщину найдешь, с такой бородищей? Будто шуба к подбородку прилипла…
− Хах, неравнодушна ты к моей бороде. Я монахом не живу, можешь не сомневаться. Но пока не встретил ту, на которой женился бы. А староват или нет… мужик и в девяносто лет может батькой стать запросто.
− Доживи сначала, до девяноста… − тихо роняю, глядя на дорогу.
− Да я−то доживу, во мне силищи ого−го! А вот тебе собой заняться нужно, а то смотреть на тебя больно…
− Да хватит! Я поняла, что тебе не нравлюсь. Закрыли тему! – меня уже злит разговор, умничает тут сидит.
− Ладно, не ори. И как мужик с тобой столько лет прожил? Горластой такой…
− Нормально прожил! В отличие от тебя, он моей фигурой восхищался, находил, за что подержаться… И на характер не жаловался.
− Святой человек, − усмехается бугай, а я закатываю глаза.
Про Исаева вообще не собиралась вспоминать, а вот же ж, вылезло. Но это чистая правда, я никогда жалоб не слышала, и видела его любящий взгляд.
Вдали уже первые дома показались, подъезжаем к городку, и я замолкаю, планирую свой день. Надо заняться делами, наконец. Хоть бородач меня уверял, что здешним людям можно верить, я лучше проверю отчеты.
Сергей высадил меня у кафе и сразу уехал. Ну вот, надеюсь, я больше с ним не встречусь никогда. Прохожу в свой кабинет, переодеваюсь и вдруг понимаю, что тапочки мои остались в магазине бородача, вместо них на ногах кроссовки. Либо нужно сходить забрать свои любимые тапочки, либо купить новые.
Пошлю за новыми тапками своего админа.
Но на ужин снова приезжает Сергей, он привозит мою обувь, передает ее через официантку.
− Посетитель хочет, чтобы вы присоединились к ужину, − говорит девушка, а я морщусь.
− Скажи ему, что меня нет… уехала… заболела… улетела на луну. Некогда мне!
− Я поняла. Скажу, что вы срочно уехали.
Только кто бы поверил ей. Через минуту в кабинет вломился, даже не постучавшись.
− Что ты… какого черта? Тебе неясно сказали – меня нет? – вскакиваю с кресла, слишком рьяно раскидывая страницы с отчетом, получается целый вихрь. – Ну вот, теперь еще документы в порядок приводить… А все ты, бородатый черт.
− Лечиться надо, а то слишком резкая. Капельки какие попей, успокоительные, − советует нарушитель моего спокойствия, который стоит, прислонившись к дверному косяку и сложив руки на груди.
− Чего тебе надо от меня? Мы выяснили, что я не в твоем вкусе. И не родная племянница твоего друга Егора. Отвяжись уже, пожалуйста.
− Да я че сделал−то? Просто по−дружески… Хавать пошли. Надо иногда и о желудке побеспокоиться, а не только о бумажках.
− Иди хавай. Так и быть, за счет заведения. Меня только не трогай больше, − присаживаюсь, собирая разлетевшиеся листки, стараясь сложить их по порядку. Рядом останавливаются ноги в белых кроссовках.
− Сама не пойдешь – на плечо закину и в зал вынесу. А там сейчас народу, как пчел в улье, вот гудеж будет.
Мне хочется распластаться по полу и забиться в истерике, как в детстве. Только тогда за нервный припадок прилетало по заднице от мамы. И я не хочу, чтобы прилетело от этого наглеца, по моей тощей пятой точке. Вот будет потом высмеивать мои «недостоинства», на все лады.
Складываю отчет на стол и иду к двери, молча, закусив губу. Ладно, посижу рядом, пока этот мужлан ест.
Но не тут−то было. Он и меня заставил есть, грозясь учинить скандал. На его зычный голос оборачивались посетители, махали ему рукой, узнавая. Пожалела, что не попросила накрыть стол в кабинке, побоялась пересудов.
− Шустрей вилкой работай, − советует, смачно чавкая котлетами. – У нас по плану танцы, через полчаса клуб откроется.
− Ну нет, − гневно откладываю вилку в сторону. – Мои планы с твоими вообще не сходятся. Ты чего прицепился, как репей?
− Ты зацикливаешься. Зачем тебе знать это?
− Ну здрас−с−сте! Ты меня достаешь, а я не могу узнать, почему? Интрига интриг… Подозреваю, что я тебе все же нравлюсь, иначе не…
− Э−э, нет, не нравишься, − усмехается, а в глазах чертенята бесятся. – Мне скучно просто, а ты такая… тебя доводить одно удовольствие. Взрывная такая, я слово, и ты взглядом готова убить. Супер!
− Игрушку нашел? Сам иди танцуй, − встаю из−за стола, бросая льняную салфетку возле тарелки с недоеденным картофельным пюре. – Еще раз ко мне подойдешь, я полицию вызову.
− Струсила? Боишься, что посрамишься? Или вовсе двигать своими мослами не умеешь красиво.
− Я умею танцевать… и красиво тоже.
− Да ладно? А я не верю. Вот показала бы, тогда поверил бы… но ты же трусиха, в клуб не сунешься, − он провоцирует меня, вальяжно развалившись на стуле и ведя взглядом по моим «мослам». Фыркаю от злости, чем смешу наглеца еще больше.
Ушла в кабинет, но одна мысль грызла меня. Я не люблю пасовать, когда получаю вызов. Почти час пытаюсь сосредоточиться на работе, но не могу. Бросаю свои бумажки и открываю чемодан. Платье сразу отметаю, слишком изящное, такое на званый ужин разве что надеть.
Достаю со дна чемодана джинсовую мини−юбку, в которой планировала совершать вечерние прогулки по городку. К ней подбираю легкую кофточку−лапшу голубого цвета, с глубоким декольте. Одеваюсь, потом смотрюсь в зеркало.
Я выгляжу как девочка. Стройная и красивая. Немного макияжа, волосы распускаю из пучка, они падают светлыми локонами, рассыпаясь по плечам. Я нравлюсь себе. и давно так не выглядела, постоянно носила одежду в деловом стиле, стягивая волосы в строгую прическу.
Меня бьет легкая дрожь, будто в предвкушении чего−то особенного. Надеваю туфли на каблуке, жалея, что нет с собой легких белых теннисок, в них танцевать удобнее, чем на каблуках.
Где клуб, я знаю, вывеска яркая, издалека видно. У входа стоят несколько мужчин средних лет, покурить вышли. Они провожают меня заинтересованным взглядом, аж гордость берет. Могу еще привлекать мужские взгляды.
Захожу в полутемное помещение, ища взглядом того, кто спровоцировал меня на выход в свет. Я его не нахожу, не пришел. Ну и ладно, подвигаюсь и уйду.
Музыка заводит, я будто в юность улетела. Давно, очень давно мы ходили на дискотеку с Исаевым. Будто те же чувства проснулись, чувствую, как что−то горячее разливается по венам, заставляя двигаться быстрее.
− Где твоя унылая половинка? – слышу возле уха знакомый хриплый голос. – Я рад, что ты ее дома оставила, такая ты мне все больше нравишься. Теперь видно, что чуток есть, куда руки пристроить.
Нахал стискивает мою талию, пристраиваясь сзади. Но я поворачиваюсь в его объятиях. И не узнаю. Бороды нет…
Небольшая темная поросль на обветренном лице безумно идет ему. Теперь видны губы, красиво и четко очерченные. А глаза таинственно проблескиваю темнотой, светло−серые радужки будто серебром наливаются.
Залипаю на новый вид нахала, даже забываю нарычать на то, что его лапищи до сих пор на моей талии, чуть повыше пятой точки.
Глава 19
Натанцевавшись вдоволь, мы с Сергеем вышли на свежий воздух. В помещении клуба было душно и возвращаться не хотелось. Мимо проехала машина и вдруг мне Исаев примерещился за рулем, я даже вздрогнула. Скорее всего это свет фонаря так упал. И тоска по мужу стала так проявляться.
Мы пошли по улице, поднимаясь к горам. Тропинка вилась все выше, и мне стало сложно идти на каблуках.
Сергей подхватил меня на руки и понес по тропе, я даже не пыталась сопротивляться, поняла уже, что толку не будет, он все равно все сделает по-своему. Чуть погодя остановился, спустил меня на землю.
− Так, сейчас садись на камень, и смотри на небо. Сегодня звезды нереальные.
Он постелил свою ветровку и я уселась. На небе сияли огромные звезды, я таких сроду не видела. Глаз не оторвать.
− Кака−а−а−ая красота−а−а−а… − шепчу, разглядывая ночное небо. – И луна какая огромная, как шар…
− Да, здесь у нас так, расслабуха. Это тебе с твоим бизнесом некогда голову поднять и полюбоваться звездами. Я вот спросить хочу, ты решила, что с разводом делать?
− Ну… странно, что тебя это волнует, − усмехаюсь, шумно выдыхая. – Да, решение пришло. Вернусь домой и заберу заявление. Не знаю, смогу ли полюбить мальчика, но я постараюсь. Ты был прав, Стас не виноват, это обстоятельства. От них никуда не денешься. И Егорку в детском доме не оставишь… А тайны есть у всех, и у меня тоже. Разберемся. Я мужа люблю, он мне мерещится даже… вот сейчас, когда из клуба вышли, машина мимо проехала, и будто лицо мужа.
− Ясно. Это хорошо, что определилась. Теперь успокоишься, и все у тебя наладится, − добродушно гудит в усы мой «психолог».
Только он смог достучаться до моего разума и разложить все по полочкам. Заодно для себя выяснила, что на меня не действуют чары других мужчин. Сегодня на танцполе Сергей прикасался ко мне, вполне безобидно, но воображение рисовало Стаса. Оно так меня распалило, что пришлось бежать в дамскую комнату, и охлаждаться водичкой.
− Когда едешь? – спрашивает, и заметив, что я начала мерзнуть, обнимает меня.
− Послезавтра… посмотрю расписание полетов, и тогда точно знать буду.
− Тогда позвонишь, я подскочу, отвезу тебя в аэропорт, − немного копошится и вытаскивает свой телефон. – Говори свой номер, я тебя вызвоню сейчас.
Мы обмениваемся контактами, и мне вдруг интересно знать, кто этот странный мужчина. И еще больше хочется узнать, почему он сбрил бороду. Ведь это имеет какое−то отношение ко мне, я его достала за два дня с этой бородой.
− Сереж, а ты кто? – задаю наконец вопрос. – Только честно. Я ведь тебе все рассказала. Не бойся, я никому не расскажу.
− Да не в боязни дело. Судили меня, за убийство. Непредумышленное. Я шесть лет назад следователем был, дело вел одно. Мне позвонила жена подследственного, кричала в трубку, что муж детей собственных в заложники взял, убить их собирается. Ну я и рванул к ним. стал с мужиком разговаривать через дверь, типа не верю, что дети с ним. Он им крикнул, чтобы голос подали из комнаты. И я дверь вышиб, как только их отдаленные голоса услышал. Ну, что не рядом они.
Я слушаю, затаив дыхание. Мне так жаль, что этому доброму человеку пришлось это пережить.
− Ты не виноват…
− А ты не дослушала. Короче, дверью я его оглушил, ребятки мои ворвались в квартиру, детишек похватали и на выход. А мужик очухался, и на меня с кулаками. Я только раз отмахнулся… ну ты мои кулачищи видала. Он отлетел и об угол башкой. Пока «скорая» приехала, спасать уже некого было. Превышение полномочий. Из органов уволили. Я в монастырь ушел, но не мое это, взаперти сидеть и на образа молиться.
− Так борода оттуда, − догадалась я, прижалась к плечу друга. – Ну судьба у мужика того такая… Я вот тоже убийца, получается. Ребеночка своего убила, сынишку, которого муж так хотел…
− Ты не могла поступить иначе. Это милосердие, представь, как бы мальчонке жилось, больному? Если бы еще выжил после рождения. И не вспоминай. Пойдем по домам, холодать стало.
Мы идем медленно, я боюсь спотыкнуться и кубарем скатиться вниз. Запомнила это место, теперь всегда сюда буду приходить. Сергей проводил меня до кафе, удостоверился, что я вошла внутрь без препятствий, и только потом пошел по улице вниз.
Мне и правда стало легче, когда приняла решение. Я перебрала всю свою жизнь и поняла, что была не права. Теперь хотелось быстрее поговорить с мужем и забрать заявление, но самолет будет только ночью.
− Женщина, я же вам русским языком объясняю, ваш развод с мужем состоялся, − в третий раз объясняет мне служащая Загса, когда я только с самолета решила заехать сюда и забрать свое заявление, пока не поздно. − Документы оформлены. Свидетельство о расторжении брака ваш муж бывший забрал, сказал сам вам передаст.
− Нет, погодите−ка, я какого числа подавала заявление? Месяц еще не истек. Это случится через три дня только. Как нас могли развести?
− Да такое часто происходит, документы собраны, госпошлина оплачена, обоюдное согласие без претензий, соглашение имеется, − перечисляет мне. – Мужчина подал прошение ускорить процесс.
Не цапаться же с ней. Иду на выход, набирая Исаева.
− Стас, ты зачем развод ускорил? – нападаю сразу, как слышу его голос.
− А чего тянуть? Я как с Алтая вернулся, так сразу и ускорил дело. Ты теперь свободна, Оленька, − бодро так говорит, даже странно.
− А когда ты был на Алтае? И что ты там делал? – удивлению нет границ. Значит он был за рулем того авто. Мне не примерещилось.
− Давай встретимся, я тебе свидетельство отдам. Говори, где тебе удобнее.
− Ну… мне все равно. Давай, где тебе удобнее.
Мне уже все равно. Я ошарашена новостью. Я разведенка…
− Тогда в «Чайке», в четыре часа, − говорит Исаев и отключается.
Я еду в квартиру. Не хочу к матери, наверняка уже в курсе развода, начнет причитать, читать нравоучения, что такого хорошего мужика потеряла. Отключаю звук на телефоне, чтобы не названивала.
В квартире пусто, тоскливо. Сразу пошла в душ. Времени вагон. Я теперь свободная.
А ведь не этого хотела. Помириться мечтала, в последние два дня…
Глава 20
Стас
Еду в кафе «Чайка» немного раньше, успею кофе выпить и обдумать предстоящий разговор с бывшей женой. Удивился ее звонку, ждал, что приедет домой и ее мать мне сообщит. Тогда бы я подъехал, надо кое−что выяснить напоследок, и отдать свидетельство.
Но это же Ольга. Сразу в Загс помчалась, а не домой, к матери. А зачем? До развода еще три дня. Тоже не терпится развестись со мной? Я ей теперь не нужен, заменить успела.
В груди снова свербит, горько так в горле. За месяц тоска по любимой женщине острее стала, не могу смириться. Все еще не могу. На Алтай поехал, чтобы поговорить.
О многом нужно было поговорить, но все вылетело из головы, когда увидел, как мою Леличку обнимает какой−то бугай, а она так улыбается ему, как мне никогда не улыбалась.
Тогда пришла мысль, что у нее давно любовник здесь. Она частенько приезжала в Горноснежинск, и постоянно переживала о своем кафе «Снежный пик». Теперь понятно, о каком кафе переживала.
Она выглядела юной, в мини−юбке, с распущенными по плечам волосами. Я ее редко такой видел. Для меня она всегда была строго одетой и с прической, из которого не выбивалось ни волоска. С работы приходила поздно, сразу шла в душ. Оттуда выходила в махровом халате до пят и тюрбаном из полотенца на голове.
Для этого бугая она преобразилась. Это было как удар ножом в сердце. Если бы не развод, я бы выскочил из машины, дрался бы за нее. Но ребенок связал меня по рукам и ногам. Я перестал иметь право на любимую женщину.
Паркуюсь возле кафе, заказываю кофе и устраиваюсь на открытой террасе с видом на море. Мы здесь частенько ужинали, когда выдавалось свободное время. Пока ждал бывшую жену, вспоминал те времена, когда еще не было треклятого бизнеса.
На днях узнал тайну, которую Ольга хранила с тех времен. Случайно узнал. Из−за этого и помчался на Алтай. Чтобы услышать правду от нее самой. Узнать, как так получилось, что я не знаю о сыне, который не родился.
Я не осуждал ее, за то, что случилось. Но поделиться со мной могла. Или так не доверяет мне?
А еще я хотел попробовать помириться. Да, еще раз. Вдруг она передумала разводиться. Вдруг осознала, что ребенок не такая уж помеха.
Сын меня радовал. Такой смышленый пацанчик, все вокруг им очарованы. Теща чуть не каждый день приезжает, чтобы понянчиться. Дочь примчалась из Англии, хотела не по видеосвязи пообщаться с братишкой. Возилась с ним все дни, а сегодня утром улетела обратно.
Вот она и помогла мне узнать правду. Три дня назад я приехал с работы, хотел пройти к себе сначала, чтобы принять душ и переодеться, а потом уже зайти в детскую, но дверь была приоткрыта и из комнаты сына доносились голоса тещи и Юльки.
− Нравится малыш? – спросила мать Ольги у моей дочери, и та подтвердила. – Много лет назад у тебя мог бы быть такой же братишка. Ольга мне не рассказывала, но я тогда сама догадалась, что у нее токсикоз, очень сильно она тогда болела.
Я тогда остолбенел, весь в слух превратился. Если моя жена была беременна и что−то случилось, то почему не рассказала? Значит сделала аборт. Потому что именно в то время она начала раскручивать бизнес, а ребенок мешал.
Возможно я ошибся. Мысль не давала мне покоя, я и рванул на Алтай. А там увидел ее с другим. Даже не стал подходить, уехал. Я видел, как мужик проводил ее до кафе, она зашла внутрь, а он пошел вниз по улице.
Так хотелось зайти к Ольге и узнать правду. Но что−то сдержало меня. Мы стали совсем чужими. Возможно, она никогда не любила меня, так, терпела рядом, как удобную прислугу. Как бесплатного юриста для ее кафе и кофеен. Как воспитателя для единственной дочери.
Мне стало понятно, что я изначально неправильно себя повел. Окончил юрфак с красным дипломом, мне нужно было делать свою карьеру, а не потакать жене. Сейчас был бы уже большим человеком.
А жена воспитывала бы детей. И не делала аборт. Сейчас нашему второму ребенку было бы лет четырнадцать. Но я все еще не знаю всей правды. Возможно что−то случилось. Не верю, что Ольга могла убить нашего ребенка тупо из−за бизнеса.
А еще, я ни разу не слышал от нее ласковых слов. Вернее, с юности не слышал. Что нужен ей, не слышал, что любит.
Все это понимание снежной холодной лавиной обрушилось на меня тогда, когда сидел за рулем прокатной машины у ее кафе. Завел ее и поехал в аэропорт. За что я еще цепляюсь? Я не нужен Ольге.
Дочь выросла, бизнес идет уверенно, юриста наняла нового. Все у нее зашибись. Не буду больше мешать. Точку поставлю только.
Выкладываю из портфеля папку с документами. Тут и Ольга подходит. Грустная, другая какая−то. В легком сарафане, светлые волосы распущены, чуть макияжа на лице.
− Здравствуй.
− Здравствуй. Что тебе заказать? – стараюсь быть вежливым.
− Воды только, я сюда не есть приехала. Почему ты ускорил развод? – усаживается поудобнее, и с обидой смотрит на меня. – Я прилетела, сразу в Загс поехала, чтобы забрать заявление, а оказалось, что нас развели.
− Забрать заявление? Зачем? – я удивлен, не понимаю ничего.
− Ну, я все обдумала. Все поняла про себя. Один добрый человек помог разобраться. Не зря съездила на Алтай. Вообще многое поняла…
− Это тот мужик помог, который тебя обнимал, а ты ему улыбалась? Ну вот теперь ты свободна, можешь валить к своему бугаю, − не выдерживаю, ревность разгорается внутри, как костер, обжигает мозг. – Раньше бы сказала, что у тебя другой, давно бы развелись. Чего меня терпела?
Ольга удивленно на меня смотрит, будто не узнает. И вдруг начинает смеяться. До слез.
− Исаев, ты меня ревнуешь чтоль? – выпивает немного воды и вытирает слезы. – Вот это да! Впервые тебя таким вижу. Приятно даже… Не ревнуй, у меня никогда никого не было, кроме тебя. Знаешь, не было надобности в других мужчинах, у меня всегда был ты, родной, любимый… − Ольга загрустила, опустив голову, терла глаз, то ли соринка попала, то ли слезы показывать не хотела.
− Да уж, любимый. Ты с такой легкостью на развод подала… любимые так не поступают. Даже осужденному дают последнее слово. А ты меня приговорила, без суда и следствия. Вот свидетельство.
Достаю из папки лист, который подтверждает, что мы больше не муж и жена.
− Паспорт сама поменяешь, фамилию… печать о расторжении брака.
− А может я передумала? Я приехала с Алтая, чтобы помириться… − вскидывает голову и с укоризной смотрит на меня.
Мне хочется схватить ее в охапку, зацеловать. Увезти в свой дом и любить, сутками не выпуская из постели. Но дочь сказала – папа, ты должен измениться, ради мамы. Чтобы и она изменилась. И она уже изменилась, внешне. Да и говорит не властно, искренние эмоции на лице.
− Оль, я думаю, что нам нужна передышка. Хотя бы полгода. Если мы не перестанем тосковать друг по другу, тогда можем попробовать все с чистого листа. Но у меня ребенок, не забывай об этом.
− Я помню. Мне тяжело осознавать, что его не я родила, а Зойка. Трудно с этим смириться.
− А почему не родился наш ребенок много лет назад? – говорю тихо, но голова ее дергается, будто я пощечину ей врезал. Значит правда была беременна. – Почему ты не рассказала мне?
− Расстраивать не хотела. Ты был в длительной командировке. Врачи сказали, что плод неполноценный…
− И ты им поверила и сделала аборт?
− Нет, я не делала аборт. Просто не дала помочь себе, когда стало плохо… Я испугалась, Стас… тебе не понять… Он бы не выжил, так врачи потом сказали, когда обследование провели.
− Он?
− Да… мальчик. Наш мальчик… а ты потом просил сына, а я боялась, что все повторится. Я бы не смогла пройти снова через все это…
Хрупкие плечи задрожали, Ольга закрыла лицо ладонями и расплакалась. Впервые за много лет. Я придвинул свой стул к ее стулу, обнял, успокаивая.
− Рассказала бы сразу, я бы тебя не мучил, прося у тебя сына. Все, успокойся.
Мы так долго сидели, Ольга успокаивалась, вздыхая глубоко и прерывисто. Смотрели на море, думая каждый о своем.
− Ты прав, Исаев, нам нужна передышка. У меня есть одно дело… хочу продать все кафе и кофейни. Не хочу больше этот бизнес… нет радости. Вот за весь день, что я в городе, даже желания не возникло поехать в кафе, проверить, как работа идет. А потом уеду в Горноснежинск. Дядино кафе не продам, буду им рулить и жить там. Там звезды такие… огромные… и водопад розовый. Красиво…
− Делай, как хочешь. У меня теперь свой бизнес.
− Да, который ты скрыл от меня. Не только я тайну от тебя хранила.
− В смысле – скрыл?! Да я тебе столько раз рассказывал, а ты то занята, то не считала нужной ту информацию, которая не касалась твоего бизнеса. Я тебе даже приглашение на открытие принес, сам, отдал тебе лично в руки. Ты даже конверт не вскрыла, у тебя телефон зазвонил, поставщики что−то там напортачили. Ты бросила конверт в ящик своего стола и помчалась разгребать конфликт. Думал, ты позже прочитала. Я еще подумал, почему ты вопросы не задаешь про контору. Вот ты даешь, Оленька!
− Я помню тот случай… − ошарашенно смотрит бывшая жена. – Но я подумала, что ты принес приглашение на банкет чужой фирмы… Прости, я даже подумать не могла… Мне же всякие приглашения присылали, я все равно ходить не успевала на все мероприятия. Ты мог меня взять, потрясти, чтобы я услышала тебя?!
− А зачем трясти. Ты перестала хотеть меня слышать. Принуждать зачем? И с Егоркой так же… Я не могу оставить своего сына в детском доме. Ни в коем случае. Ты сразу нашла выход – развод. Ну вот, теперь ты свободна.
Я ухожу, у меня еще дела. Почему я не забрал Ольгу с собой? Она же помириться хотела. Но я считаю, что передышка ей не повредит. Пусть примет осознанное решение. Пусть сама захочет прийти в мой дом. А пока не вижу, что готова смириться с ребенком, из-за него же развелись. Ольга даже не поинтересовалась, как он. Неинтересно ей.
А я буду ждать. Мне другие женщины не нужны.
Глава 21
Ольга
Неожиданно. Даже не предполагала, что Стас откажется от перемирия. Мне казалось, он очень хочет воссоединиться. А он…
Ушел.
А я сижу ошарашенная и смотрю на стакан с водой. Стоит передо мной на столе, наполовину пустой. Или наполовину полный? Вечная дилемма…
Мне снова захотелось сбежать на Алтай, чтобы мой «психолог» объяснил, в чем причина того, что Исаев меня бортанул.
Обидно.
И обиднее всего, что тоска по Стасу выжигает меня, не дает жить спокойно. Не дает выбить клин клином. Он унес все краски с собой, оставив мне только серые оттенки. Мир стал вдруг не черно−белый, а сплошь серым.
Так не было, пока не узнала, что развод уже состоялся. Потом будто переключатель кто−то щелкнул. Вся радость пропала, запал истощился резко. Не хочу все эти кафе и кофейни.
Беру в руки злополучное свидетельство о расторжении брака. Бумажка, которая подтверждает, что между нами все кончено.
Из обидчивой трясины, которая почти засосала меня, вырывает звонок телефона.
− Хей, малышка, ты нормально долетела? Даже не позвонила, проказница, − гудит добродушно в трубку Сергей.
Я и правда забыла позвонить, хотя и обещала. Торопилась забрать свое заявление.
− Да, нормально долетела. И уже разведена, муж постарался, заранее. Он был в Горноснежинске, видел нас вместе и решил, что ты мой любовник, − рассказываю равнодушно, по крайней мере стараюсь. Ком в горле мешает говорить. – Стас не захотел мириться.
− Вот дела… Хочешь, я приеду и все расскажу твоему мужику?
− Нет. Я сама должна… просто не поняла пока, что не так.
− А причина отказа с тобой мириться?
− Ну… он узнал, что я ребенка потеряла. Но это не то, не разозлился и не обиделся. Еще оказалось, что он мне приглашение на банкет приносил, по случаю открытия своей конторы… на этом и закончили разговор.
− Да ну, мужики на такое внимания не обращают. А причина, по которой вы развелись? Вы о ней говорили? – борода делает такой строгий тон, что до меня доходит, где я ошибку совершила.
− Точно! Про ребенка мы не разговаривали, − подскакиваю на стуле, чуть не проливая на себя воду. – Вот причина! Я ведь даже ничего про мальчика не спросила. Да и он не стал о нем рассказывать.
− Вот! Как в басне – а воз и ныне там. Вы не решили свою проблему. Ты не решила. Твой муж решил, что ребенок тебе неинтересен и ты его не приняла. Тогда и смысла нет мириться, он же пацана в детский дом не вернет.
− Да, Исаев так и сказал – я не могу оставить сына в детдоме, − задумчиво говорю, даже не знаю, как исправить ситуацию. – Спасибо тебе, мой добрый доктор.
В ответ грубый смех, но такой добродушный. Этот человек искренне переживает за мой брак.
− Что мне делать? Накупить игрушек и гостинцев и ехать к Исаеву в дом? – мне реально совет нужен. Уверенности нет, что не захочу сбежать, как только ребенка увижу.
− Не вздумай! Оставь пока все как есть. Жизнь такая штука, сама все на места ставит. Если судьба, то все устаканится. Месяца три, а то и полгода дай вашим отношением отдохнуть.
− Да Стас меня забудет за полгода…
− Если любит, то не забудет. И ты тоже не забудешь. Ну а если забудет, то не любит. Зачем тебе такой, который не любит. А ты своими кафе займись, когда дела делаешь, то и время быстро идет. А когда к нам соберешься, то сообщи, встречу в аэропорту.
Мы еще немного разговариваем про дела, мои и его. Друг хочет второй магазин открывать, зовет в совладельцы. Места в Горноснежинске специфические, постоянно ищут снаряжения для горных восхождений, палатки и прочие принадлежности, а продается все только в большом городе. Вот борода и решил открыть спецмагазин для туристов.
Я не отказалась, но и не согласилась. Подумаю. А пока займусь продажей всех кафе, кроме одного. Денег на счетах достаточно, хватит на две жизни. Может быть съезжу в отпуск на острова, куда−нибудь, где белый песок и пальмы.
Вот только одной ехать не хочется. Да вообще ничего не хочется. Звоню сестре, прошу ее погулять со мной по городу.
− Погулять по городу? – слышу удивленный голос Катюшки и усмехаюсь. Да, мы гуляли только в детстве. – Случилось чего?
− Да. Мы со Стасом больше не муж и жена. Развод же положено отмечать как−то? Вот и пойдем с тобой в кино, в парк аттракционов… куда еще можно? На пляж хочу…
− Ладно, сейчас подъеду. Ты где?
Говорю адрес и вздыхаю. Ну вот, времени свободного вагон. Завтра напрягу юриста и своего зама, начнем готовиться к продаже первого кафе. Того самого, с которого начинала.
Остаток дня и вечер мы с сестренкой гуляем. Я делюсь с ней своими планами и получаю в ответ удивленный взгляд.
− Ты продашь все свои кафе? А чем заниматься будешь? А жалеть потом не будешь? – Катя останавливается, сминает в руке остатки сахарной ваты. Потом трясет липкими пальцами, а мне так смешно. Помогаю вымыть руки из бутылки с минералкой. – И дядино кафе тоже продашь?
− Нет, «Снежный пик» никогда в жизни не продам. Возможно, переберусь в горы навсегда. Здесь меня больше ничего не держит… Юлька выросла, Стас стал бывшим. А у мамы есть ты.
Сестренка морщится, у них с мамой обоюдная неприязнь. Наверное, мама единственный человек, к которому Катя так относится. Она очень добрая, и многие этим пользуются.
− Хочешь, я тебе тайну открою? – вдруг решаюсь признаться в том, что я ей только по отцу сестра. – Я не родная маме. Моя родная мать умерла при родах. У нас с тобой только отец общий.
− Я знаю… − опускает голову. Не удивительно, всегда все знают, только ты не в курсе. – Еще папа был жив, слышала разговор родителей. Умер твой дедушка, наследство осталось, папа хотел тебе рассказать, что ты родилась у другой матери. Но мама подняла визг. Она не хотела открывать тебе, что не родная. В итоге дом и что−то еще перешло какому−то дальнему родственнику.
− Это не по закону, если я единственная кровная родственница, то… а вообще, родственнику дальнему наследство нужнее. Побежали на пляж?
Наплавались, впервые за много лет. Жить у моря и не иметь возможности им насладиться, потому что бизнес не оставляет ни минуты свободной, это про меня. Неожиданно я расслабляюсь, мне так хорошо, солнце поджаривает бока и спину, ветерок охлаждает слегка. Плеск волн успокаивает.
