Текст книги "После развода. Верну семью снова (СИ)"

Автор книги: Анита Кароль

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 12 страниц)

− Сережа, хватит, − вскакиваю, понимая, в какую сторону мужчина клонит. – Стаса нет, но я не свободна. А ты мой друг, единственный. И я не хочу терять нашу дружбу.

Мне горько. Если сейчас еще и его потеряю, то вообще, весь мир мраком покроется. Сергей сидит молча, размышляет о чем−то, грустит.

− Ладно, забыли. Ты веришь в дружбу между мужчиной и женщиной, я рушить это не буду. Но если нужно будет тебе выйти замуж, для усыновления, то позвони. Просто это знай.

− Хорошо, − обнимаю большое теплое тело.

Не нужно мне выходить замуж, я уже узнавала. Когда есть деньги в достатке, то ребенка и так отдадут. Мы проговорили весь вечер и потом разошлись спать. Утром я проводила друга на самолет. Сама отвезла в аэропорт, захотелось развеяться.

− Если что, то сразу звони, − в который раз говорит Сергей, и я киваю. – А лучше всего, побыстрее перебирайся в Горноснежинск. Я помогу всегда.

− Посмотрим. Здесь у меня дочь с внуком и мама, как их бросить? Не смогу, скорее всего…

− Твоя дочь… ну да, ее нянькать будешь всю жизнь. Вроде взрослая девка уже, − усмехается, сжимая мои пальцы. Мы сидим в кафе, скоро регистрация на рейс, решили кофе выпить. – Ты еще молодая, Оленька, должна о себе подумать.

− Странный ты, Сережа, − теперь и я усмехаюсь. – Я уже пожила для себя. Даже путешествие устроила. Мне не понравилось жить для себя. Хочу заботиться о своих родных.

− Ну смотри сама, − посмотрев на часы, Сергей стал собираться. Подхватил спортивную сумку, смартфон спрятал в карман.

Проводив друга, я решила заехать в дом Стаса. Если дочь до сих пор дуется, то это ее проблемы. Когда я заехала во двор, на крыльцо выскочила мама. Сердце сжалось от нехорошего предчувствия. Сразу подумала, что с Егоркой что−то случилось.

− Оленька, не доглядели… − плачет мама, а у меня все обмирает в груди. – Не уберегли Егорку… прости, доченька…

− Мама! Что случилось?! Упал? Подавился? В ванне утонул? Что, мама?! – трясу ее за плечи, сходя с ума от страха.

− Да нет, что ты, − всхлипывает, утирая слезы. – Забрали, эти… из органов опеки. Утром приехали, целой толпой и увезли. Уж я упрашивала, тебе звонила, ты трубку не берешь.

− Мама… − от облегчения ноги затряслись. Свалилась на ступеньки, держась за перила. – Ну разве можно так пугать? Да заберем мы малыша, не переживай. Прямо сейчас поеду, разберусь. Надо будет – заплачу.

Глава 37

Два дня я носилась по инстанциям, чтобы сначала разрешили встречу с Егоркой, а потом добиваясь возможности забрать его домой. Мальчик рыдал на руках чужой няни, тянул ко мне ручонки, звал.

− Вы же видите, мальчику в доме малютки плохо, − наседаю на директрису этого самого дома. Та растерялась даже, смотрит на меня со страхом. Я десять минут доказываю свою правоту, грозя добраться до ее начальства. – Егорке через два месяца исполнится три года, и его переведут в детский дом, где станет еще хуже. Он привык к своему дому! К родным людям!

− По закону… − начинает пухляшка, берет то ручку со стола, то папку с документами, которые я успела собрать.

− А давайте по совести? Я его хотела усыновить, когда муж был жив. И усыновлю! Так какая разница, где ребенок до этого момента будет находиться?

− Большая. Во−первых, Станислав Исаев уже год скоро, как вам не муж, мы в курсе, что вы в разводе. Во−вторых, вы не просто чужой человек мальчику, вы его не приняли. Его отца не стало, и вы воспылали к Егору любовью? Не потому ли, что он наследник огромного состояния?

Я аж задохнулась от такого предположения. Все слова пропали. Вдруг догадка осеняет, захожу в приложение банка в телефоне и сую директрисе под нос данные со своих счетов.

− И что? Много денег не бывает, − не сдается пышка.

− Ладно, тогда моя дочь придет Егорку забирать. Она его родная сестра, и совершеннолетняя.

− Ага, как же… Не работающая мать−одиночка, которая любить ночные клубы. Мы все знаем про вашу семейку.

Мне хочется врезать по пухлым щекам, чтобы они затряслись, как желе. Но драться нельзя, сделаю только хуже. Но и Егорку оставлять не хочу здесь одного, даже на минуту.

− Ладно… тогда возьмите меня на работу, нянечкой. Вот, документы у меня с собой, − выкладываю паспорт и медкнижку, которая осталась еще со времен бизнеса.

− Вы издеваетесь? Нет у нас вакансий. А вам нет необходимости работать, судя по состоянию вашего счета в банке. Идите домой.

− Ну что мне делать? Я десять дней назад потеряла любимого мужчину, с которым больше двадцати лет прожила… и не могу потерять его маленького сына. Егорка меня мамой называет, и мы бы снова расписались с его отцом…

Женщине наплевать на мои чувства, перебирает бумажки какие−то, на меня даже не смотрит. Встаю со стула, иду к двери. Либо надо ждать и собирать документы, либо идти в другие кабинеты. Например, к мэру города.

− Постойте, − окликает меня, и я бросаю ручку двери, которую уже повернула. – Я сделаю, что смогу, возможно вам отдадут ребенка до суда. А пока вот, список нужных документов. И запишитесь в школу приемных родителей. Это курсы…

− Да, я знаю, узнавала уже. Принесу вам сертификат, − перебиваю директрису с улыбкой. Не совсем она деревянная.

− Да, сертификат нужен, и медкомиссия свежая. В последнюю очередь ее пройдете, чтобы мы точно знали, что вы здоровы.

− Надеюсь, наличие мужа не требуется?

− Нет, вам не нужен этот пункт, − теперь улыбается женщина, − вам же не нужно работать, чтобы содержать ребенка.

Я выдыхаю. Мысленно машу ручкой бородатому великану. Пусть поищет себе другую невесту. Благодарю женщину, даю ей номер телефона.

− Я очень буду ждать звонка от вас, − говорю добродушно и выхожу из кабинета.

Список внушительный, и есть адрес этой самой школы, еду туда в первую очередь. Заполняю анкету, потом дают расписание занятий. Первое уже сегодня вечером, специально сделали так, чтобы те, кто работает успевали.

А я свободна, как птица. Сидя в машине у своего подъезда, изучила список документов. Решила, что некоторые справки будет удобнее заказать по телефону или интернету. На ожидание почти везде нужно время.

− Я его заберу, родной… − оглаживаю пальцем лик любимого на экране смартфона. Улыбаются мне васильковые глаза. – Я обещаю, воспитаю твоего сына… просто нужно немного подождать, но это уже не от меня зависит.

Перевожу взгляд на наш двор. В квартиру не хочется подниматься. Здесь хорошо. Две недели назад мы сидели со Стасом в моей машине, в гараже. Разговаривали, слушали музыку, целовались. Как подростки…

Я даже помню, какие песни звучали. Потянулась к аудиосистеме, но даже дотронутся не успела, знакомый рингтон заставил вздрогнуть. Даже подпрыгнуть. Стас звонит. То есть, с его телефона вызывают.

− Да! – чуть не кричу в трубку.

− Здравствуйте, Ольга Владимировна, − вежливый голос следователя настораживает. Мы несколько раз встречались, и мужчина не был так добродушен. – Извините, что набрал вас с этого аппарата, просто завершил работу с ним, и решил сразу сообщить, что можете забрать его и ноутбук вашего мужа, а также личные вещи. Когда можете подъехать?

− Да прямо сейчас, − смотрю на время, на приборной доске. Обед через час только. – Дождетесь меня? Я через десять минут буду у вас.

− Да, жду.

Что−то он мне не договорил. Недосказанность так хорошо чувствуется, что мурашки покрывают руки, потом пробегаются по позвоночнику. Тороплюсь, подрезая черную иномарку. Ругаю себя, замечая злое лицо ее владельца.

На бегу расписываюсь у дежурного в полицейском участке и вскоре толкаю дверь нужного кабинета.

− Юрий Михайлович…

− Быстро вы… присаживайтесь. Ознакомьтесь, − подталкивает мне несколько мелко отпечатанных листков. – Я там карандашом подчеркнул, где важно. Это заключение о смерти.

Я читаю, то что подчеркнуто, и сердце сжимается. Стас снова не доверился мне. Снова не счел нужным сообщить, что стойкая ремиссия перешла в рецидив.

− Как же это… − бормочу, и следователь объясняет, как неразумной.

− Если бы вашего мужа не убили, то он все равно бы скончался в следствии болезни через пару месяцев. Соболезную. Да, в электронной почте я нашел результаты обследования и рекомендации лечащего врача. Кстати, рекомендации он отмел, так и написал в ответе врачу, что лечение запоздало, и он не видит в нем смысла.

Мужчина сжимает губы, превращая их в тонкую черточку. Смотрит на меня с сочувствием. А я вдруг понимаю, что дело это гибельное Исаев взял на другой день после злополучного заключения врача. Вижу это, по дате. Делюсь догадкой со следователем.

− Вполне возможно. Вы с его компаньоном поговорите, он может знать больше. Распишитесь здесь, − снова кладет передо мной какие−то документы, ставлю подпись, где стоят галочки. Следователь открывает сейф и достает оттуда вещи Стаса. – Забирайте, нам они уже не нужны.

− А убийцу поймали? – не могу удержаться от вопроса.

− Нет, но на след напали. Это дело времени, мы вам сообщим, когда состоится суд. Вся информация из ноутбука и телефона запротоколирована, нужды в них нет. А вам, или вашей дочери техника может понадобится.

Киваю, потом прощаюсь со следователем и жду, пока пропуск подпишет. Хочу на воздух. А еще правду хочу знать. Как Стас узнал о рецидиве, и пошел обследоваться. Почему мне не сказал опять.

Он не хотел моей поддержки? Или здесь кроется что−то другое?

Глава 38

− Дмитрий, ты можешь мне объяснить… про Стаса? – влетаю в кабинет компаньона Исаева, забыв поздороваться.

Секретарша тащит меня за рукав, извиняясь перед начальником. Друг мужа поднимает взгляд от бумаг и кивает мне на стул.

− И тебе привет, − откидывается в кресле, вопросительно глядя. – В чем требуются разъяснения?

− Ты знал, что Стас… умирает? Что у него рецидив?

− Да. Я сам же и отвез его к доктору, когда его боли начали донимать. Выяснилось, что там все плохо, операция не помогла бы уже, так сказали. Ему предложили медикаментозное лечение, но Стас отказался, не захотел мучения продлевать.

− Сколько ему давал врач, если бы Стас согласился?

− Полгода. Максимум месяцев восемь−десять. Мне очень жаль, Оль… − мужчина потирает переносицу от огорчения. Ему тоже плохо, он друга лишился.

− Значит, он не собирался снова расписываться со мной. Я удивлялась, почему тянет. И за дело это ужасное взялся, зная, что умирает…

− Да, как только узнал, так сразу и взялся. И знаешь, то, что его убили… это даже к лучшему. Стас не хотел умирать долго и мучительно, на глазах у вас. Он сразу все разделил между вами, детям деньги поровну на счет положил, тебе дом оформил. Чтобы ты не напрягалась с наследственными делами. Ушел пустой. В сейф положил те деньги, что я тебе отдал, на всякий случай. А счета его пусты и имущества не имеет.

− И когда… когда он это мне рассказать хотел? – часто моргаю, чтобы прогнать слезы. Невыносимо жаль Стаса, представляю, как он себя чувствовал. – Хотя, не стал бы рассказывать, терпел бы, не показывая, как ему плохо. Он мне и о болезни не рассказал, пока ситуация не прижала.

− Вот эти деньги он готовил на побег, − Дмитрий останавливает разговор на минуту, просит по селектору, чтобы секретарша кофе принесла.

− В смысле, побег? – я даже на край кресла съехала, ослепленная догадкой. – Куда он собирался?

− Есть места, где такие больные умирают. Сказал бы, что едет в командировку. А с тобой бы по телефону общался, будто и правда делами занимается. У него целый план был.

− Ну да… в этом весь Исаев. Со мной никогда проблемами и бедами не делился… обидно даже.

Закусываю губу от обиды. Мы еще говорим про последние дни моего мужа. Хоть мы и развелись, но я не перестала считать его супругом. Мы с юности были вместе. Хотя, судя по тайнам друг от друга, плохими мы супругами были. Доверия друг к другу не имели. Да и виделись урывками, между работой и сном.

Секретарша приносит кофе и булочки. Так вкусно пахнет выпечкой, что вспоминаю, когда в последний раз ела нормально. Когда Сергей еще был рядом. Он силком кормил, сам готовил. Три дня назад уехал, и я перебиваюсь чаем.

− Ты не обижайся на Стаса, − просит Дмитрий и вдруг усмехается. – Он знал, что ты разозлишься на него, за то, что скрыл… А еще жалел, что с сыном мало побыл. Но ушел уверенным, что ты пацана не бросишь. Еще год назад переживал, случись такое и Егорка снова в детский дом попал бы, а сейчас ты его приняла.

− И упустила… − вздыхаю горько, в груди даже печет от злости на себя. – Я невменяемая была после похорон, и вот его забрали в дом малютки…

− Так забери, ты же его усыновишь? – мужчина так смотрит испытующе, до мурашек. Будто не верит в меня. Стас верил, а друг его нет. – Или не получается? Хочешь, я помогу? У меня остались связи после прошлого дела, как раз об усыновлении.

− Конечно хочу! Помоги! Не могу спокойно спать, пока мальчик там. Мне уже кажется, что слышу его плач постоянно.

− Ну вот и ладненько, − потирает ладошки Дмитрий, включая компьютер. – Давай дело заведем? Оно у тебя плевое. Вот в прошлый раз биться пришлось за ребенка. Там претенденты были, и не хилые, но мы выиграли дело.

− А давай, − оживляюсь я. Даже не подумала, что можно доверить дело знающему человеку. – Я хорошо заплачу, но только сделай так, чтобы Егорка уже сегодня ночевал дома. Кстати, а можно посмотреть документы на дом, который теперь мой?

− Ну нет, еще бы я деньги с покойного лучшего друга не брал, − хмурится адвокат, а потом смотрит с удивлением. – А документы я тебе вместе с деньгами отдал. В папке кожаной, коричневой… смотрела?

Сижу, копаясь в памяти. Как давал папку, помню. А куда она делась потом – нет. Рассказываю Дмитрию, что меня бармен обокрал, но Сергей вернул деньги. А вот документы…

− Ты позвони своему Сергею, может быть он куда положил, − предполагает мужчина, подтверждая мои мысли.

− Да, я разберусь. Если что, то в тот бар съезжу.

Закончив разговор, я сразу еду домой. До первого занятия есть время, хочу найти папку. Если в ее пропаже виноват бармен, то он у меня получит по полной. Тут же заявление в полицию напишу.

Папки нигде не было. Все комнаты обыскала, все ящики в шкафах. Сергей был недоступен, дела у него. Уже хотела в полицию обратиться, но решила поговорить с другом сначала. Съездила на первое занятие, ничего нового для себя там не узнала.

Сначала знакомились с одноклассниками. Нас собралось двадцать три, все парами, только я одна. Пришлось объяснить, что муж умер несколько дней назад. И тут же волна соболезнований, в горле снова комок, я столько на похоронах услышала. Все жалели.

Перезнакомившись, стали слушать лекцию психолога. Женщина предлагала реально оценить собственные силы и возможности принятия чужого ребенка в свою семью. Когда лекция закончилась, одна пара тут же ушла, видимо оценили свои силы. Еще один мужчина что−то выговаривал жене шепотом, а та отмахивалась.

− А вы одна справитесь? Раз у вас горе, и… − психолог решила взяться лично за меня.

− Это маленький сын моего покойного мужа. Я даже мысли не допускаю, что могу не справиться. Он меня мамой называет, − сразу отметаю ее сомнения. Та смотрит чуть удивленно. До меня только потом доходит, к чему было ее удивление.

Сын моего мужа… это звучит странно. Обычно такой ребенок появляется в результате измены. У нас особый случай.

− Останьтесь на пару минут после занятий, − просит меня, а я выдыхаю.

Придется все рассказать, иначе меня посчитают психически неуравновешенной и не дадут сертификат. Всех распускают, а я подхожу к столу психолога. Потом заходит еще какой−то педагог. Чтобы они не стали меня учить, я сама все рассказываю, с того самого дня, как узнала о малыше. О разводе предпочитаю умолчать. У женщин складывается мнение, что Егорку мы со Стасом весь год вместе воспитывали.

− Тогда все вопросы отпадают, − что−то чиркает в блокноте психолог. – А как у вас с финансами? Раз мужа не стало, то и обеспечивать некому.

Снова сую под нос свои счета в банке, удостоверяя, что малыш ни в чем нуждаться не будет.

− А жилье?

− У меня дом, у моей мамы дом тоже. У дочери пятикомнатная квартира в центре города. Если не устраивает, могу купить что−то еще, но думаю, что дома хватит, − мне так не хочется выдавать информацию о личной жизни, но деваться некуда.

Да и пока не нашла папку с документами на дом, я бомж, по сути. Квартира на Юльку записана.

− Вы тогда принесите копию на право собственности, мы приложим к делу. А потом комиссия приедет, посмотрит жилье. Мы вам верим, но иногда будущие приемные родители говорят, что у них шикарный коттедж, а когда комиссия приезжает, то видит сарай, который вот−вот развалится.

Я усмехаюсь, а сама снова роюсь в памяти. Куда я могла деть папку? Это же не косметичка или визитница, которые потерять можно. И я теряла их. Два раза смартфон теряла. Но огромную папку ни разу.

− Сережа, ты не знаешь, куда я коричневую кожаную папку задевала, − дозваниваюсь наконец до друга. – В тот вечер, когда меня опоили в баре. Всю квартиру перерыла, нигде нету, а она мне срочно нужна.

− Под кроватью смотрела? Там еще флешка была, ты смотреть ее начала на ноуте, разревелась. Я тебя еле успокоил, флешку отобрал и потом обратно в папку сунул, когда ты уснула.

Бегу в спальню, опускаюсь на колени и точно, вижу папку. Есть у меня привычка папки с документами просматривать в кровати, а потом заталкивать их под кровать. Однажды залила кофе доки, лежавшие на тумбочке и после этого убирала их в более надежное место. Под кровать.

− Нашла?

− Да, спасибо. Как у тебя дела? – интересуюсь мимоходом, отстегивая кнопки на папке.

− Да у меня все норм. Ты как? Ешь хоть? Спишь? – переживает.

− Почти, − смеюсь чуть слышно.

Выкладываю на кровать стопку бумаг, потом шарю рукой внутри мягкого кожаного файла. Пальцы натыкаются на флешку. Вытаскиваю небольшое сердечко красного цвета. Смех мой исчезает, при виде одного слова. На кроваво-красном фоне бирюзой выложено – «Прости…»

− Сереж… я перезвоню… − отключаюсь от абонента.

В горле не просто нервный колючий ком застывает. Начинаются спазмы. Слезы застилают взгляд, бирюзовое слово расплывается, превращаясь в любимые глаза.

Я вспомнила. Знаю, что на флешке. Разламываю сердечко пополам, снимая крышку. Вот так же сейчас мое сердце разбито. Как не простить?

Глава 39

Я видела не раз в кино, как люди записывают свои предсмертные послания родным. Но не думала, что такое коснется и меня. Это невыносимо. Сижу, сжавшись в комок в кресле, смотрю в экран ноутбука. Я не слышу, что говорит Стас, разглядываю его живое еще тогда лицо.

Мой… любимый. Мужчина, с которым я прожила двадцать лет. А потом поступила как предательница. Не стала слушать и понимать его, а просто подала на развод. Я бы могла еще год прожить с ним. Или два, если бы уговорила пролечиться.

Он тоже виноват, скрыл от меня болезнь, а потом и рецидив, не доверился. Но смерть сняла всю вину с него. Только я виноватая осталась. Стас то смеется, то становится грустным. Некоторые слова пробиваются в сознание.

− Прости… − слышу с экрана, и слезы сами текут по щекам.

Я долго сижу, не двигаясь. Остановила видео. Любимый улыбается мне с экрана. Надо бы заново запустить ролик, прослушать, о чем говорит Стас, но двигаться нет сил. И оторвать взгляд от экрана невыносимо. Не знаю, сколько бы просидела так, если бы телефон на журнальном столике не залился трелью. Пришлось встать.

− Слушаю, − буркаю на автомате, не глянув, кто звонит.

− Оль, это я, Дмитрий. Я договорился, чтобы тебе ребенка отдали до суда.

− О, спасибо тебе огромное! – оживляюсь, смахивая слезы. – А когда я могу забрать Егорку?

− Утром. Я чуть опоздал, прости. Детишек уже накормили и спать уложили. Я думал, что сам успею, но нет, вечер настал, − голос мужчины виноватый, ясно, что ему жаль.

− Да ладно, Дим… я рано утром поеду за сыном. Спасибо тебе.

Сейчас я даже рада, что Егорка на ночь останется в доме малютки. Потому что мне нужно закончить последний разговор с его отцом. Нужно собрать все силы и выслушать, что Исаев мне говорит.

Иду в кухню, варю себе кофе. Собираюсь с духом. Надо еще дочке показать видео. Или не нужно… решу после повторного просмотра. Иду обратно в гостиную и чувствую, как ноги дрожат. Я всегда была сильной, никогда не пасовала перед трудностями.

За этот год поняла, что силу мне придавал любимый мужчина. Он всегда вдохновлял и поддерживал. Утешал, решал мои проблемы, если мог. Подбадривал, уговаривал не сдаваться.

Теперь его нет. А я не знаю, как теперь жить. Будто крылья вырвали, с корнем. Придется отращивать заново, если получится.

Выдыхаю и снова запускаю запись.

− Если ты смотришь эту запись, значит меня уже нет… так обычно говорят, − усмехается Стас, отводя взгляд от камеры. Тут же спохватывается и снова смотрит прямо на меня с экрана. – Представляю, как ты зла на меня, Оленька, ведь я снова утаил от тебя свою болезнь. И очень надеюсь, что не измучил тебя напоследок… не превратился в овощ… и… ладно, к делу. Я решил уйти нищим. Не хочу, чтобы ты и дочь возились с наследством.

Я внимательно слушаю, закусив губу, чтобы не тряслась. Я уже знаю, что он решил, и как разделил свое имущество. Да, дочка теперь вразнос пойдет, с такими−то деньжищами. Я даже не надеюсь, что она вложит их в дело, или оставит на счету, чтобы проценты капали. Нет, она будет просто транжирить их по клубам. Угодил, папочка.

− Я знаю нашу дочь, поэтому ограничил ей доступ к деньгам до тех пор, пока ей не исполнится двадцать пять лет. Она будет получать ежемесячную ренту, которую хватит на обычную жизнь, без изысков и тусовок. Дмитрий проследит за тем, чтобы сумма увеличивалась с учетом инфляции. Егор получит доступ в восемнадцать лет, с такими же условиями. Тебе я переписал дом, знаю, что тебе он понравился. И знаю, что ты не оставишь сына в детском доме… так что, жилье тебе понадобится.

На этом деловая часть закончилась. Стас стал извиняться, вспоминать нашу жизнь. Говорил, как любит меня и хочет, чтобы я была счастливой. И вдруг говорит то, во что я сразу не поверила.

− Не живи одна, ты еще молодая. Серега любит тебя, но скрывает. Я сразу понял это, когда искали тебя в горах. Спросил напрямую, а он юлить не стал, сразу признался. Он обещал не лезть к тебе со своими чувствами… Ты пойми, пацану отец нужен… Серега будет хорошим отцом нашему сыну.

Останавливаю видео. Я помню его конец, сплошные извинения. И слезы, мелькнувшие в васильковых глазах помню. Нет, Стас не плакал. Но глаза выдавали то, как он сдерживался.

− Дурак какой−то… − ворчу на него, сворачиваясь клубком на диване. – Никакой Серега мне не нужен… вместе с его любовью. Сами воспитаем Егорку. Понял?

У меня чувство, что Стас рядом, будто даже его аромат чувствую. Понимаю, что это плед пахнет его парфюмом, скорее всего. Но мне хочется думать, что он слышит меня сейчас. Я говорю и говорю, высказывая все, что накипело.

Пока не засыпаю. Вскакиваю рано утром с дивана, выдергиваю флешку из ноутбука. Я кидаю ее в ящик шкафа, натыкаясь взглядом на ключ от банковского сейфа. Надо бы сходить в банк, посмотреть, что там мне Зойка оставила. Но сейчас у меня дело поважнее.

Мне нужно срочно забрать сынишку домой.

Время раннее, только семь утра, а я уже еду к дому малютки. Сижу в машине, у закрытых ворот. Я не скучаю, планирую свою жизнь. Отсюда поеду прямо домой. В мой дом. Дочь может перебираться в квартиру, если хочет. А если нет, пусть остается со мной и братом. Да, и с бабушкой. Ведь моя мама не захочет возвращаться в свой пустой дом.

− О, рано вы, − стучит в окно моей машины директриса. Она припарковалась рядом, а я внимания не обратила. – Вот не терпится вам.

− Да, не терпится. Мой адвокат договорился, чтобы мальчик был у меня до суда.

Я выхожу из машины и иду следом за пухлой женщиной. Она не прогоняет, значит можно войти.

− Идемте, подпишите документы на временное пребывание ребенка в вашем доме. Не факт, что суд будет на вашей стороне, но…

− А почему мне должны отказать в усыновлении? Я состоятельна, здорова, у меня есть дом.

− Ну, факторов много, по которым могут отказать. Вы и сами можете отказаться. Вот поживете вместе пару месяцев, и поймете, что вам ребенок не нужен.

− Да ни за что на свете, − уверяю тетку, подписывая документы. – Все? Могу я сына забрать?

− Можете… хах, уже сына? Видали мы таких… сына… а потом обратно сдаете. Как просроченный товар в магазин.

Я уже внимания не обращаю на ворчание, жду, когда Егорку принесут. Вскоре дверь открывается и нянечка передает мне сонного малыша. Целую его румяные со сна щечки.

− Мама, − кривит губешки мальчик, обнимая меня за шею. – К папе подем?

− Домой поедем, − успокаиваю мальчика, и тут вспоминаю, что в моей машине нет детского кресла. Поворачиваюсь к директрисе: − Скажите, а у вас нет детского кресла для автомобиля? Я сегодня же привезу его обратно.

− Мы вам прокат? Не имеем таких атрибутов. Лишних нет.

− Ладно, закажу интернет−доставку. Подождем немного, − я уже зашла на нужный сайт, выбрала кресло. – Время ожидания сорок минут.

− Тогда давайте Егорку, я его на завтрак отнесу, − предлагает нянечка, протягивая руки.

Но малыш так вцепился в меня, пришлось самой нести его. Пока ребенка кормили, я сидела рядом. Потом вместе сделали зарядку, и поучаствовали в занятиях. Я любовалась мальчиком, такой он красивый. Вырастет похожим на своего отца.

Мне не только привезли кресло, но и помогли установить. Вскоре мы с Егоркой ехали домой. Настроение немного поднялось. Представляю, как обрадуются сейчас Юля и мама. Малыша все любят.

Я месяц ездила на занятию в школу приемных родителей. И вот получила сертификат, отвезла его в органы опеки вместе с другими документами и справками.

− Ну вот, теперь пройдите медобследование. Вот список врачей, которые должны поставить свою подпись в этом документе, − мне дают обходной лист. Внушительный такой список, в котором есть даже психотерапевт и нарколог. – И постарайтесь сделать это в течении двух дней.

Я почти сутки провела в клинике, чтобы быстрее пройти всех врачей. Последним у меня женский доктор, который напишет заключение на основе результатов анализов.

− У меня новости для вас… две. Как водится, хорошая и не очень. С какой начать? – показывает на стул доктор, а я теряюсь.

Все шло гладко для усыновления, не надо мне проблем. Если что−то со здоровьем, то мне могут отказать в усыновлении. Даже сердце от волнения сжалось и закололо.

− Это болезнь? Не смертельная? – спрашиваю с осторожностью, боясь услышать страшное.

− Не смертельная, и…

− Послушайте, − выдыхаю. Если не смертельная, то пролечусь и все. Но это может отсрочить суд. – Мне нужно быть здоровой. Я хочу усыновить ребенка… я вам заплачу, если вы напишете, что я здорова.

Врач смотрит с усмешкой сквозь очки. Хоть бы она согласилась, я дам столько денег, сколько скажет. Но взгляд такой… нет, не примет денег. Явно не из тех, кто взятки берет.

Глава 40

− Ну, не томите… Поможете мне? – я готова умолять, потому что Егорку больше не отдам в дом малютки. – Мне очень нужно… муж погиб полтора месяца назад, я должна спасти его сына…

− Успокойтесь, напишу, что вы абсолютно здоровы, − улыбается доктор, и я расслаблюсь немного. – Но, чтобы вылечить вашу болезнь, вам придется родить ребенка. Пока от этой болячки лучшего лекарства не придумали, как менопауза на девять месяцев. Вам повезло, болезнь не запущена, поэтому, готовьтесь стать мамочкой.

− Мне не от кого рожать, − протестую, жалея, что не могу реально забеременеть.

Стаса не вернешь же… если только не сделать так, как Зойка. Наверняка в криохранилище остался биоматериал Исаева. Но сначала усыновление.

− А я не рассказала вам вторую новость? Вы уже беременны, срок примерно шесть−семь недель. После Узи скажу точнее. Ну что, ставим вас на учет? Аборт нежелателен.

− Да какой аборт, если… беременна?

До меня не сразу доходит смысл сказанного. Это просто нереально. Стас все−таки оставил мне подарочек напоследок. В груди что−то волнительно сжимается, пульс учащается. Страх тоже присутствует, не только радость. Рассказываю доктору о своей прошлой неудачной беременности.

− Не переживайте, за пятнадцать лет медицина стала более совершенной. Понаблюдаем. А вы сразу обращайтесь к врачу, если будет мучить токсикоз или боли, − советует женщина и вручает мне направление на Узи.

Радовалась только ночь. Разговаривала со Стасом, и с его будущим ребенком. Мама решила, что я рехнулась, раз разговариваю сама с собой. Пришлось и ей сообщить новость.

− А не стара ты рожать? Скоро сорок лет уже, − сразу лишает меня радости мама.

Я и сама знаю, что легко не будет. Да и все прелести будущего материнства на меня не свалились еще, так что чувствую себя, как всегда. Отлично. Ничего не беспокоит. Разве что, поплакать хочется, постоянно глаза на мокром месте.

− Спасибо мама, − ворчу с укоризной, − ты прямо Гринч.

− Кто?

− Зеленый монстр, который украл Рождество, и испортил всем праздник. А ты у нас семейный Гринч. На постоянной основе. Частенько портишь праздник, то мне, то Катюшке.

Мама поджала губы и ушла в свою комнату. Посчитала, что я ее оскорбила. Ну пусть подуется, извиняться не собираюсь.

Слова мамы врезались в мозг, точили его, кусали и жалили. Да, мне уже не двадцать. Но раз так получилось, то судьба. Этого ребенка надо еще благополучно выносить и родить. И мне страшно, некому даже пожаловаться, прижаться к груди. Так хочется, чтобы кто−то обнял, сильными руками, успокоил.

Звоню Сергею, но сразу сбрасываю, и когда он перезванивает, просто смотрю на дергающуюся зеленую кнопку. Он любит меня. Так Стас сказал. А надо, чтобы забыл. Больше не буду ему звонить.

Снова хочется плакать, теперь уже от потери единственного друга. Но я не плакса, поэтому дышу глубоко, обнимая подушку. Я уже искупала Егорку и уложила его спать. Помогла дочке с ребенком. Можно и самой в кроватку.

«Оль, случилось чего?» − прилетает сообщение от друга.

«Да нет, номером ошиблась», − отправляю ответ и выключаю смартфон.

Утром везу медицинские документы в органы опеки.

− Вы беременны? – спрашивает Валентина Григорьевна, которая курирует мое дело об усыновлении. – Ну тогда вам откажут, скорее всего, даже наверняка.

− Почему откажут? Беременность не болезнь, − я ошарашена немного, но один человек ничего не решает.

− Вам сколько лет? Не девочка уже. А если вы будете часто обращаться к врачу, подолгу лежать на сохранении? Я уже не говорю о том, что можете не пережить роды. Что тогда? С кем будет находиться мальчик, пока вы родите и восстановитесь? У вас даже мужа нет.

Я молчу. Просто смысла не вижу спорить с этой дамой. Опыт мой по общению с такими вот особами напоминает мне, что лучше ее не слушать. И тем более не надо грубить. Поэтому я прощаюсь.

− Когда суд? – спрашиваю, обернувшись от двери.

− Вам сообщат. В течении месяца все решится. И скорее всего не в вашу пользу.