Текст книги "Проклятие медвежонка (СИ)"
Автор книги: Ангелина Мэй
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 13 страниц)
– Это из-за него? – чуть слышно спросил Макарский.
Я кивнула головой.
– Но ведь ты совсем не знаешь его!
– Я хочу уехать отсюда, – всхлипывая, ответила я.
– Я схожу, заберу твою сумку, – Макарский взял меня за руки и заглянул в глаза. – Ты же не натворишь глупостей?
Я покачала головой.
Он ушёл, оставив меня наедине с дождём, который полностью отражал моё душевное состояние, тяжёлыми каплями падая на землю.
Я сунула руку в карман и нащупала какую-то бумажку. Я вытащила её, развернула. «Если передумаешь, позвони 89257138061».
Я набрала заветный номер.
– Алло! Я согласна! – только и сказала я.
Глава седьмая «Медвежонок»
В воскресенье я целый день провалялась на кровати со страшной мигренью.
– Может, врача вызвать? – переживала за меня мама.
– Зачем? Я же не умираю. Денёчек отлежусь, и всё пройдёт. Завтра пойду в универ.
– Тебе Наташа звонила на городской. Говорит, у тебя мобильный отключён. Я ей объяснила, что ты спишь.
– Спасибо, мама, – сказала я чуть не плача.
– Вы что, поссорились с ней вчера?
– Нет! Что ты! Всё хорошо.
– Я давно тебя такой не видела, – сказала мама. – Ладно, отдыхай.
Она вышла. А я вновь впала в забытьё….
К вечеру мне стало лучше. Я включила телефон: десять пропущенных от Макарского, столько же от Наташи и восемь – от Хворостовой.
Наташа тут же позвонила.
– Ты как, подруга?
– Наташ, я устала. Давай завтра поговорим, – полушёпотом сказала я.
– Хорошо, – вошла она в моё положение. – Ты помнишь, завтра в девять встречаемся на Ваганьковском у центрального входа?
– Точно, – вспомнила я про выездную лекцию, устроенную Верой Ивановной.
– Мы будем проезжать мимо твоего дома. Хочешь, заберём тебя?
– Да, спасибо. Было бы неплохо.
– Тогда до встречи. Завтра в восемь жди.
– Пока.
Не успела я положить трубку, как телефон зазвонил снова. То была Хворостова.
– Алло. Да, Аня, ты что-то хотела. Прости, я телефон отключала, приболела немного.
– Я хотела узнать, наш договор в силе?
– Да! – уверенно ответила я.
– Ты точно не передумаешь? Потом будет поздно!
– Нет. Я всё для себя решила.
– Хорошо. Завтра поговорим!
Потом позвонил Макарский. С ним разговаривать у меня не было никакого желания. Я вновь отключила телефон.
Переодевшись в пижаму, легла в кровать, перед сном долго смотрела в глаза Нику, пытаясь понять, почему именно он…. Как он, простой парень, смог завладеть моим сердцем и душой. Я уже не принадлежала себе, всецело отдавшись герою моих грёз…. Неужели он будет моим? Неужели, правда, такое возможно? И скоро я буду целовать не бумагу, а ощущать тепло его губ….
В это самое время та, которая вызвалась мне помочь, с ехидной улыбкой потирала руки, сидя на кровати в своей комнате. Хворостова потянулась за телефоном и набрала чей-то номер.
– Алло! Да! Она согласилась! – в глазах Тортиллы был чёрный отблеск. – «Проклятие медвежонка» у нас в руках!
Она ещё долго сидела на кровати, а довольная улыбка не сходила с её лица.
– Ну и погодка сегодня! – помогла мне открыть заднюю дверь белого «Мерседеса» Наташа.
– Привет! Я замёрзла, пока ждала вас.
– Прости! – виновато сказала подруга. – Везде пробки. Сегодня из-за дождя ещё больше, чем обычно.
– Мы успеем к девяти?
– Обижаете! – ответил вместо Наташи её водитель. – Долетим как на крыльях!
Ровно в девять мы стояли у главных ворот Ваганьковского кладбища.
Воронова была сегодня в чёрном костюме, соответствуя полностью тому месту, где мы находились.
– Степанова, Синицына, только вас и ждём! – довольная улыбка появилась у неё на лице. – Пойдёмте!
И мы медленно поплелись за профессоршей. В это дождливый день с чёрными огромными зонтами мы напоминали скорее траурную процессию, нежели студенческую экскурсию к последнему пристанищу самого народного поэта.
– Мы теперь уходим понемногу
В ту страну, где тишь и благодать.
Может быть, и скоро мне в дорогу
Бренные пожитки собирать.
Милые берёзовые чащи!
Ты, земля! И вы, равнин пески!
Перед этим сонмом уходящим
Я не в силах скрыть своей тоски…
Вера Ивановна читала один за другим стихи Есенина, вспоминая о его жизни. Все слушали, как заворожённые, отдавая дань любимому поэту, вглядываясь в черты его лица, навеки запечатлённые в холодном камне. От стука дождя по полотнам зонтов, её голос эхом раздавался по кладбищу. От этого становилось не по себе. В такой атмосфере, действительно, только и размышлять о бренности этого мира.
Раньше мне нравилось бывать на кладбище: мы с мамой часто навещали могилы папы и бабушки. Я чувствовала себя умиротворённо и спокойно. Но сегодня всё было наоборот. И Хворостова просто не спускала всю экскурсию с меня глаз. От её взгляда меня трясло….
Вздохнула облегчённо лишь тогда, когда экскурсия закончилась, и мы потянулись к выходу. Меня пугали памятники и свежие могилы, заваленные цветами и венками. Я вцепилась в Наташину руку и старалась держаться к ней поближе.
Мы почти покинули территорию, как мне в глаза бросился какой-то синий предмет на тропинке. Я отпустила Наташину руку, подошла поближе, наклонилась…. Это бы плюшевый медвежонок. Он был сантиметров пятьдесят в высоту и необычного ярко-синего цвета. Такого синего я раньше никогда и не видела, разве что цвет васильков был близок к нему. Я осторожно взяла его за лапу и подняла. Странно, но, несмотря на дождь, медвежонок был абсолютно сухой и совсем не грязный.
– Что это? – подошла ко мне Наташа.
– Медвежонок! – какая-то неведомая сила заставила меня прижать его к груди.
– Какая прелесть! – развела подруга руками. – Но что он здесь делает? – недоверчиво сказала она.
– Не знаю. Может, кто-то потерял. Он совсем не мокрый. Как такое возможно?
– И как быть?
– Раз кто-то потерял, возьму его себе! – не могла я расстаться с игрушкой.
– Ты с ума сошла! – с ужасом посмотрела на меня подруга. – Разве можно забирать вещи с кладбища?
– Наташа, но ведь это игрушка. Тем более она не на могиле стояла, а валялась на дороге, значит, просто кто-то потерял, – оправдывала я свой поступок. – Смотри, какая прелесть! – сунула я ей под нос медведя. – Ну, разве я могу оставить его здесь, под дождём?
Подруга понимающе кивала. И мы уже втроём покидали смиренное кладбище.
Я и не догадывалась, что за мной всё это время наблюдали. Хворостова, не отстававшая от нас ни на шаг, достала телефон из кармана плаща.
– Алло! Да! Она взяла его! Теперь она наша!
На метро мы быстро добрались до университета.
– Так. Началась уже вторая пара. Но с Иван Васильевичем я договорилась. После раздевалки все быстро в столовую, выпить по чашке чая. Не хватало, чтобы вы ещё заболели. На следующем уроке семинар по творчеству Сергея Есенина. Никому не отлынивать! – приказным тоном сказала Воронова и ушла.
Все её послушались, согревая холодные руки о нагревшиеся от горячего чая кружки.
Я посадила медвежонка на стол рядом с собой и не могла оторвать от него глаз.
– Ты всё в куколки играешь? – не могла пройти мимо и не задеть меня Лютикова.
– Отвали от неё! – встала с места Наташа.
– Больно надо связываться. Пойдём подальше, тут плохо пахнет! – взяла она под руку Белову и Кондратюк, и Цирцеи сели подальше от нас.
– Кстати, знаешь, что за баба была, там, в клубе с Ником?
По моим заполнявшимся слезами глазам, Наташа поняла, что мне не приятен этот разговор.
– Ладно, прости! Ты, наверное, не хочешь об этом слышать!
Мне было больно, но в то же время я не могла это не узнать.
– Кто она?
– Очередная жертва! – махнула рукой Наташа. – Рита Зацепина. Слыхала про такую?
– Нет!
– Да ты что? – удивилась подруга. – Продюсер Олег Зацепин. Он кучу звёзд раскрутил. Ты не в курсе, кто это?
– Нет, не слышала! – я покачала головой.
– Ну, ты даёшь, подруга. Ты, что, кроме своего Домбровского ничего больше не слушаешь? Короче, Рита Зацепина – его дочь и известная в Москве фотомодель.
– И чего?
– Твой Ник теперь с ней.
Я чуть чаем не поперхнулась. Слёзы-предатели покатились из глаз.
– Откуда ты знаешь? Может, это была всего одна ночь? – с надеждой в голосе спросила я.
– Нет. Одна знакомая сказала. Она общается с этой Зацепиной.
– И что она сказала? – спросила я полушёпотом, боясь услышать ответ.
– Ник признался ей в любви. И он давно ей нравился. Короче, любовь у них там неимоверная! Так что, хватит себя мучать! Лучше забудь! – я ждала этих слов, но всё же они прогремели как гром среди ясного неба.
Я заткнула уши, чтобы только не слышать Наташу.
– Замолчи! Я больше не хочу это слушать! – крикнула я на подругу так громко, что все присутствующие в столовой развернулись в нашу сторону. – Это всего лишь сплетни! Гнусные, гадкие сплетни! – не хотела я верить.
– Ну и как хочешь, истеричка! – обидевшись, Наташа поднялась из-за стола. – Хотела помочь тебе, а ты…. Ну и делай сама, что хочешь! – Наташа направилась к выходу.
Ко мне тут же подсела Хворостова. Она протягивала мне платок.
– Смотрите, какая милая картина! – не упустила возможности вновь поиздеваться Лютикова. – Тортилла успокаивает Синицыну. Сейчас, прям, разрыдаюсь! – кривлялась она.
– Две лузерши! – как змея прошипела на прощание Кондратюк.
Васильков же, проходя мимо нашего стола, щелчком сбил медвежонка, так, что тот упал со стола. Я подняла его, подула, словно он чувствовал боль, и вновь посадила на стол.
– Приходи ко мне сегодня домой. Мне нужно поговорить с тобой.
– А можно …ну это… сделать сегодня? – я подняла на Хворостову заплаканные глаза.
– Приходи. Вечером всё узнаешь. Я позвоню твоей маме, и она без проблем отпустит тебя.
– Спасибо! – я так была благодарна Хворостовой, что она помогает мне. Тогда я и не думала о том, чем обернётся для меня эта её помощь.
Как и сказала Тортилла, мама меня с радостью к ней отпустила, даже не спрашивая, по какой причине я туда направляюсь. Она наоборот была счастлива, что я, наконец-то, вняла её словам и решила подружиться с Анечкой.
– Проходи! – открывала Хворостова дверь своей квартиры.
Я не решалась переступить через порог, продолжая думать о том, правильно ли я поступаю, беря такой грех на душу.
– Ну, чего застыла? – Хворостова протягивала мне руку и добродушно улыбалась.
Я колебалась. Перед глазами пролетела вся моя жизнь после появления в ней Ника. Я вспомнила ту неприятную историю с выпавшими из рюкзака вещами, и его оскорбления в мою сторону, когда он чуть не сбил меня на своём байке. Я вспомнила, как он прижимал к стенке Французову. И его обидные слова «корова», «клоун», «уродина». Я вспомнила его дикий смех мне в лицо и то, как он унизил меня при всех на репетиции. Последнее, после чего сомнение покинуло меня, был тот страстный поцелуй с блондинкой в баре.
Я вошла в квартиру. Стояла гробовая тишина.
– Ты одна? – спросила я Аню.
– Да, родители будут поздно. Так что нам никто не помешает… – загадочно ответила она.
Хворостова была не похожа сама на себя. Исчезли её уродливые очки и страшные железки на зубах. Распущенные волосы мотались из стороны в сторону, напоминая склеенную паутину. На ней мешком висел чёрный балахон в пол, размера на два больше. И чёрные её глаза блестели.
Мне стало не по себе.
– Пойдём в мою комнату.
По длинному тёмному коридору мы миновали кухню, зал и очутились в её комнате. То, что я увидела, повергло меня в шок…
В комнате был выключен свет, но она была ярче, чем обычно. Повсюду стояли зажжённые церковные свечи. Их было не меньше сотни. Они размещались на полу, на полках, на шкафах, возле зеркал, завешанных белыми простынями. Посередине на полу красной: то ли краской, то ли кровью, была нарисована звезда дьявола в кругу. На столе между свечами стояла фотография Ника, точь-в-точь как портрет в моей комнате. Витал странный запах, и у воздуха был солоноватый привкус.
Я попятилась назад к двери.
– Не бойся! – протягивала мне руку Хворостова. – Ты же хочешь этого, не так ли?
Меня всю трясло. Ком стоял в горле.
В дверь позвонили. Я дёрнулась.
– Кто это? – мой голос дрожал от страха.
– Не бойся! Ты же хотела это сделать сегодня…
– Я уже не знаю!
– Разве ты не мечтаешь проснуться в его объятьях. Разве ты не хочешь, чтобы он был только твоим? – монотонным голосом повторяла одно и то же Хворостова.
Я же слушала её как заворожённая.
– Вот и отлично! – поглаживая меня по руке, вновь успокоила Аня. – Уже завтра он будет у твоих ног.
– Что я должна сделать? – не верила я её словам.
– Скоро всё узнаешь. Подожди, мне нужно открыть.
Плотно закрыв за собой дверь, Хворостова вышла из комнаты, оставив меня одну в этом кошмаре. Сомнение вновь вернулось ко мне. Я подошла к столу, взяла фотографию Ника, словно ток пробежал по всему телу. Я почувствовала тот запах, от которого появлялось тепло внизу живота, от которого всё трепетало внутри меня – запах Ника.
Дверь открылась и на пороге комнаты появилась Хворостова и с ней две девушки. Их лица были мне знакомы: они точно учились в нашем университете на старшем курсе.
– Ты должна сделать окончательный выбор. Или ты сейчас же уходишь отсюда или мы заключаем договор.
Образ Ника стоял перед глазами. И его запах…такой манящий и притягивающий…. Я уже была согласна на всё.
– Я согласна! – в словах моих была уверенность и твёрдость.
– Вот и отлично! – улыбнулась Хворостова. – Тогда начнём?
– Как? Разве ты не говорила про какую-то женщину?
– Она скоро придёт. А пока не будем терять время. Я увлекаюсь магией и знаю, что говорю.
Аня в это время взяла меня за руку и поставила в центр дьявольского круга.
– Как магией? – я не верила своим ушам. Никогда бы не подумала, что Тортилла способна на такое. Честно говоря, думала, что люди, увлекающиеся магией, выглядят немного по-другому.
Хворостова проигнорировала мой вопрос. Она взяла верёвку и подошла ко мне.
– Давно ты увлекаешься магией? – я хотела всё же это выяснить. Если бы я разбиралась в этом чёрном искусстве, то вряд ли позволила кому-нибудь называть себя Тортиллой. Может, это прикол? – пронеслось в голове, – и завтра я буду звездой Ютуба?
– Недавно, – спокойно ответила Хворостова.
– Лет триста! – хмыкнула её подруга.
Они, улыбаясь друг другу, переглянулись.
Бред сумасшедшего – подумала я. Только кто был сумасшедшим, трудно сказать. Хворостова и её свита, которые в этот самый момент связывали меня по рукам и ногам, ответив на моё удивление по этому поводу, что при выполнении ритуала всякое может произойти, и это нужно для того, чтобы я сама себе не навредила. Или же сумасшедшей была я, которая на всё это подписалась.
– Что я должна сделать? – смирилась я, в конце концов, со своим положением, поняв, что хуже уже всё равно не будет.
– Расслабься. Ничего страшного не произойдёт. Ты даже ничего не почувствуешь, – вступила, наконец, в беседу третья девушка в нелепом мешковатом балахоне.
– А что со мной будет потом? – я ведь даже не подумала об этом.
– А разве это имеет значение? – исподлобья посмотрела на меня Хворостова. – Разве ты сама не говорила, что всё бы отдала, только бы Ник стал твоим.
Это было правдой. Ночами, мечтая о нём, я именно так и думала.
После того, как подруги Хворостовой связали мне за спиной руки и ноги в районе щиколоток, отчего я ощутила себя беззащитной их пленницей, Аня поднесла прямо к носу стакан с какой-то зеленоватой жидкостью.
– Выпей это!
Я почувствовала ужасный запах, исходящий из стакана – запах гнили вперемешку с чесноком и пряностями.
– Что это? – я сморщилась.
– Слёзы девственницы! – ехидная улыбка проскользнула по лицу Хворостовой. – Шучу! Это зелье, необходимое для ритуала.
Я взяла стакан, но всё ещё сомневалась в его содержимом.
– Пей! – грубо сказала Хворостова. – Ты обещала во всём меня слушаться!
Я вновь представила лицо того, ради кого всё это затеяла. Ник смотрел на меня таким влюблённым взглядом, каким он смотрит всегда в моих грёзах… . Я опрокинула стакан и залпом выпила эту гадость, надо заметить, редкостную.
Спустя минуту перед глазами всё поплыло. Лица находившихся в комнате начали двоиться. Ноги мои стали ватными. Я перестала чувствовать своё тело. Будто меня и не было в нём вовсе. Силы покинули меня, и я сползла вниз. И вот я уже лежала в центре дьявольского круга в позе эмбриона, связанная по рукам и ногам, окружённая церковными свечами, странными предметами и не менее странными людьми, среди которых я с трудом уже узнавала свою недавнюю подругу.
– Она готова! – как приговор сказала Хворостова. – Можно звать Королеву.
Её слова доносились до меня эхом, казалось, откуда-то сверху, будто я находилась на дне глубокого опустошённого колодца, где пахло сгнившими досками, сырой землёй, а Хворостова стояла на земле в нескольких метрах от меня и кричала в приоткрытый люк того самого колодца.
– Она скоро будет! – так же эхом доносились слова Хворостовской подруги.
– Подождём!
Я до сих пор не могла понять, всё, что происходит со мной – происходит в реальности или это страшный зловещий сон. Я хотела подняться и взобраться по высоким стенам колодца к открытому люку, но не могла и пошевелиться. И в то же время слышала голоса вокруг.
Спустя какое-то время в комнате появился ещё один человек – судя по голосу, женщина. И голос её был приятный, спокойный и даже убаюкивающий. Мне показался он знакомым.
– Она приняла зелье? – спросила незнакомка.
– Да, Королева! – доложила Хворостова.
– Давно?
– Двадцать минут назад! – отчиталась Тортилла.
– Тогда она готова. Можно начинать! – загадочно произнесла новая гостья.
Нет! Я уверена! Этот голос я слышала прежде. Только никак не могла вспомнить, где.
– Фиат фирмаментум ин медио акуаним ет теранит акуа иб акуис, ферним секибиус сикут акуа ифериус домингус иферуис коэлум ифериус терам витаус… – незнакомка произносила странные непонятные слова то ли на латыни, то ли на эврите, но голос её звучал как из преисподней.
Я чувствовала, что вокруг меня происходит какое-то движение. Как бы ни хотела открыть глаза, чтобы увидеть это, веки не поднимались, словно цинковые.
– Сол экус патэр, экскорсико тэ крэатура, специлиум дель оперибус, экус эн фонс аблутио, пеккатониум ифериус домингус иферуис коэлум ифериус терам витаус.. . – повторяли все четверо.
Я чувствовала жар, будто горю изнутри. Тошнота подступала к горлу, и было неприятное чувство угнетения, от которого выворачивало наизнанку.
Голоса становились всё громче и отчётливей.
– Ферутум эт коэлим де густо миракула, дувэрим эт фонс витаэт аблутио аскемендус, риторикус ут сис ифериус домингус иферуис коэлум ифериус терам витаус…
Я ощущала себя главной героиней сказки про ведьм и прочую нечисть. Перед глазами возникла странная картина. Тёмная ночь. Полнолуние. Серые страшные тучи, словно табун лошадей, гуляющий по небу, то открывали луну, и тогда на лесной поляне, окружённой, будто стражниками, столетними елями и соснами становилось светло, как днём, то закрывали полноправную хозяйку ночи, и тогда только по звукам оставалось догадываться, что в этот миг происходило вокруг.
Возле костра, на ветках деревьев, поваленных буреломом, расположились все гости сегодняшней «вечеринки»: ведьмы, орки, тролли, вепри, упыри и вурдалаки, которые с нетерпением ждали окончания ритуала. Сегодняшний пир был по мою честь.
– Ифериус домингус иферуис коэлум ифериус терам витаус… – доносился голос Хворостовой.
Наконец, мне удалось открыть слипшиеся глаза. Я была посередине поляны прямо напротив костра, жар которого чувствовала на себе. Больше я ничего не видела.
И вот вновь показалась луна, освещая поляну. Надо мной, ловко управляя огромными мётлами, кружили Хворостова, две её не менее странные подруги и Королева, лица которой мне так и не удалось разглядеть.
– Ифериус домингус иферуис коэлум ифериус терам витаус… – где же я могла слышать этот голос, до боли знакомый, ненавязчивый, монотонный и успокаивающий…
Я подняла голову вверх и наблюдала кружение надо мной. Голова моя тоже закружилась, я чувствовала, как силы покидали меня… Последнее, что я помню, как Хворостова, приземлившись и оставив свою метлу, подошла ко мне, достала огромный клинок из-под балахона и, взяв мою руку, оставила на ней огромный порез с тыльной стороны ладони. Сквозь сон я видела, как кровь тонкой струйкой постепенно наполнила до краёв серебряную чашу, подставленную Хворостовской подругой. Боли я не чувствовала.
– Анжелика, всё хорошо? – стоял в ушах тот знакомый голос незнакомой Королевы…
После этого голова моя, тяжёлая, словно железная, упала на грудь….
– Что с тобой? – спросила блондинка с короткой стрижкой у парня, скорчившегося от боли и державшегося за голову.
– Не знаю, голова вдруг резко закружилась, – сквозь зубы процедил он и пошатнулся.
– Тебе плохо? Присядь! – взяла она его за руку и подвела к скамейке.
Ник, а это был именно он, послушно сел на лавку, продолжая держаться за голову.
– С тобой всё нормально? – переживала Рита за своего друга.
– Подожди немного! – сказал он сквозь зубы, корчась от боли. – Ощущение, будто током бьёт изнутри!
– Бедный. Может, скорую вызвать?
– Нет. Уже лучше. Сейчас отпустит, – схватил он Риту за руки и усадил к себе на колени.
– Ты чего, Ник? Пусти! – извивалась она.
Ник целовал её в шею.
– И не подумаю!
Эти двое сидели на скамейке в парке. Солнце уже давно скрылось, оставив свой пост луне, которая, словно толстый дрожжевой блин висела в небе. В воздухе стоял аромат весны, от которого кругом шла голова, и тянуло на безумие.
– Ну, что? Повторим вчерашнее? – спросил Ник у своей пленницы.
– Меня домой не пустят.
– Скажешь, что задержалась у подруги, – продолжал Ник покрывать шею девушки поцелуями.
– Ладно! Поехали! – сдалась та, даже не догадываясь, что из-за дерева за этой воркующей парочкой наблюдает странный человек в чёрном костюме.
Ник же улыбался напоминающей оскал улыбкой, чувствуя, что игра идёт по его правилам.
Ник и Рита сели на чёрную «Ямаху» и укатили в ночную столичную жизнь. Через час они уже ласкали друг друга в постели в мотеле с символичным названием «Мечта», в номере 13, который Домбровский снимал для подобных случаев, выбрав для себя очередную жертву….
Глава восьмая «Спаситель»
Я проснулась на следующий день в своей кровати. Рядом лежал тот самый синий медвежонок. Мне стало так жаль его, того, которого бросили или потеряли, я прижала свою находку к груди и просидела так некоторое время. Затем посмотрела на ладонь. Она была чиста, без каких-либо порезов. Я свободно вздохнула: всего лишь страшный сон. Присниться же такое!
– Ты идёшь в институт? – как всегда в арке двери появилась мама.
– Иду, конечно! Сегодня семинар по философии – прогулять никак нельзя.
– Ну, тогда поднимайся быстрее. Завтрак на столе, – я, как только глаза открыла, уже почувствовала запах гренок и какао.
Приняв душ, надев свою бессменную синюю юбку и серую водолазку и собрав волосы в тугой пучок, через десять минут я уже сидела за столом.
– С тобой всё нормально? Ты какая-то бледная, – сказала мама.
– Да, всё как обычно. Сон какой-то странный приснился.
– Да? Не удивительно! – не унималась та. – Сколько раз говорила тебе, сними этот страшный плакат со стены.
– Мама, не начинай, прошу тебя. Дай спокойно позавтракать. Да, кстати, гренки супер получились, – старалась я перевести разговор на другую тему.
– А мне кажется, подгорели немного, – улыбнувшись, догадалась мама о моей хитрости. – Кстати, что это за медведь у тебя на кровати? Раньше я его не видела.
– Нашла его на улице.
– И притащила домой?
– Его просто кто-то потерял. Был сильный дождь, я не могла его оставить.
– Моя спасительница бедных и несчастных! – ласковым голосом продолжала мама. – Ладно, не буду тебе мешать. Я уже опаздываю в школу.
Она поднялась с места, чмокнула меня в лоб и вскоре загремела ключами в замочной скважине.
Я, надкусив гренку, так и сидела с набитым ртом, продолжая думать о том странном сне. Мои мысли прервал телефонный звонок. Номер был Наташин.
– Да, привет, – ответила я.
– Слушай, Лика, тут такое дело. В общем, я сегодня прогуляю. Потом тебе всё объясню! Лады? Можешь меня в универе отмазать?
– Не знаю, получится ли? По крайней мере, Глафира Аркадьевна точно заметит, что тебя нет. А у нас сегодня семинар. Она тебе не простит.
– Вот чёрт! – раздалось на другом конце провода. – Я про философию совсем забыла. Ну, ладно, будь что будет! Всё же попробуй!
– Хорошо, конечно, постараюсь…
Не успела я договорить, как Наташа положила трубку. Ну почему именно сегодня? Я так хотела рассказать ей о своём сне. У меня мурашки пробежали по коже, как только я вспомнила Хворостову на метле, кружащую над ночной поляной, страшный хохот, эхом раздававшийся в ушах, перекосившиеся лица героев ночной посиделки…. Тем более, говорят, если до двенадцати рассказать кому-нибудь свой сон, то он не сбудется. А теперь и поделиться не с кем. Задумавшись, я совсем позабыла о времени. Отправив в рот очередную гренку, запив всё это дело какао, я поторопилась.
Через час я уже была в универе. Как обычно, незаметно проскользнув в женский туалет, я переоблачилась в нормальную одежду, правда, узкие брюки еле-еле натянула. Нет, пора завязывать с гренками! Затем навела марафет и спокойно направилась в аудиторию. Первой парой у нас была как раз философия, и мне нужно было успеть подняться на второй этаж. Раздался звонок. Я прибавила шагу. Вдруг мне показалось, кто-то меня окликнул. Я точно слышала своё имя. Может, конечно, в универе есть ещё одна Анжелика.
Я обернулась…. Но шаг не сбавила. Через секунду почувствовала удар, будто врезалась в стену. Но стена была чересчур мягкой. Впопыхах выходя из дамской комнаты, забыла застегнуть рюкзак, который был у меня подмышкой. О нет! Он так неудачно приземлился на пол, что вновь всё содержимое рюкзака оказалось под ногами. Я, даже не взглянув на возникшее так неожиданно на моём пути препятствие, опустилась на колени и с покрасневшим от стыда лицом начала судорожно собирать свои пожитки и отправлять их на место. И тут рука моя нащупала что-то твёрдое и непонятное. О боже! Знакомые ботинки! Только не это! «За что мне такое наказание!» – пронеслось в голове.
Я подняла глаза. Ник стоял, не шелохнувшись, с растерянным видом. А я – перед ним на коленях. Какой стыд! Всё внимание проходивших мимо студентов было приковано к нам. Мне было даже не до мечтаний. Я прибавила скорость, в надежде собрать оставшиеся на полу вещи и побыстрее покинуть злачное место.
«Клоун, снова ты?», «Куда прёшь, корова!», «Глаза разуй, ненормальная!», «Идиотка!» – ждала я его «комплиментов», приготовившись всё это стойко вынести.
– Тебе помочь? – раздался сверху голос, спокойный и понимающий.
Это точно Ник? – я вновь подняла взгляд, не веря своим ушам.
Он улыбнулся…. Перед глазами у меня всё поплыло…. Сегодня он был прекрасен как никогда! Его волосы, глаза, губы и эта родинка…. Я сойду с ума, если он ещё что-нибудь скажет!
– Тебе помочь? – повторил он, присаживаясь на корточки.
Моё лицо, наверное, перекосившееся от неожиданности, оказалась в пяти сантиметрах от его прекрасного личика. Я будто язык проглотила. Сколько ни пыталась выдавить из себя хоть слово, ничего не выходило.
Ник поднял с пола тетрадь и протянул мне.
– Нравятся принцессы? – намекал он на обложку моей тетради – глупого розового цвета с изображением диснеевской русалочки, которая мне так понравилась в книжном магазине, что, несмотря на свой недетский возраст, я всё же осмелилась её купить, так как это был мой любимый мультик с детства.
Я смутилась.
Затем Ник тоже самое проделал с пеналом и учебником.
Я не сводила с него глаз, всё ещё не веря, что это происходит в реальности. Он тоже смотрел мне прямо в глаза. Мне показалось в тот миг, что время остановилось. Что только мы вдвоём существуем в этом мире, в этом длинном пустом коридоре.
– Это же Ник!
– Красавчик!
– Ник, я схожу от тебя с ума! – эхом доносились до меня слова его поклонниц.
Но я их не слышала. Единственный звук, чётко различаемый в тот момент, был звук моего сердца. Оно колотилось так громко, как часы на Кремлёвской башне.
Мы просидели на полу меньше минуты, но мне эта минута показалась вечностью.
– Ник! Ты идёшь? Чего застыл? – всё ещё эхом донёсся знакомый мужской голос. Кир потрепал Ника по плечу и тот, наконец-то, освободил меня от своего испепеляющего взгляда. Он поднялся в полный рост и пошёл за Киром, продолжая оглядываться.
Я ловила на себе его взгляд, от этого моё бедное сердце просто разрывалось.
– Ты чего расселась? На философию не собираешься? – голос Лютиковой вернул меня в реальность. Он пнула ногой всё ещё лежавший на полу рюкзак и прошла мимо.
Я поднялась на ноги и дрожащим шагом поплелась в аудиторию, пытаясь осознать, что же произошло….
– Кто это? – спросил Ник у Кира, лишь только они отошли от меня.
– Где? – не понял Кир.
– Та девчонка с книжками на полу….
– Ник, ты не стой ноги что ли встал? – усмехнулся Кир. – У тебя память отшибло?
– Мне кажется, я раньше где-то её видел.
– Дружище, это же клоун! – крутил Кир у виска Ника.
– Клоун?
– Ну, да! Ещё корова, чучело! Так ты, кажется, говорил! – Кир засмеялся. – Ты вчера чем занимался?
– Что-то, кажется, припоминаю, – Ник схватился за голову. – Блин, башка со вчерашнего дня раскалывается!
– Ты чего вчера пил?
– Пиво, потом виски.
– Отличный коктейль!
– Да я выпил-то два стакана! – Ник остановился и обернулся. – Со вчерашнего дня, как в тумане. Не понимаю, что происходит!
– Ты вчера с байка не падал?
– С чего это? – буркнул Ник.
– Ты реально её не узнаёшь?
– Эту девчонку? – Ник ещё раз обернулся.
– Девчонку? – усмехнулся Кир. – Ты говорил, она не девчонка. Стой…. Как ты её назвал, – пытался вспомнить Кир. – А! Точно! Сучка прожённая!
– Я такое говорил? – в глазах Ника было удивление.
– Нет, друг! У тебя точно амнезия! – поставил Кир свой диагноз. – Ладно, колись, – толкнул он друга в бок. – Снова что-то замышляешь?
– Ты о чём? – казалось, Ник, действительно, ничего не понимает.
– Да брось меня разыгрывать! Я тебя сто лет знаю! Решил избрать новую тактику?
– Да я, правда, не понимаю, о чём ты! – Ник начинал злиться.
– Ладно! Забей! Мне, вообще, всё равно на ваши эти амурные дела! Это Микс у нас любитель. Кстати, а где Миксер?
– Не знаю… Вы ведь вместе живёте. Ты должен знать, где он…
– Мы приехали в универ. Он сказал, что ему надо с тобой поговорить и ушёл тебя искать. И пропал…
– Да где-нибудь с тёлкой обжимается. Ты чего Миксера не знаешь?
– Да, разводила ещё тот, – согласился Кир.
– Учит меня правильно жить. А сам поступает точно так же! – задумчиво произнёс Ник.
– Не бери в голову. Он завидует. И я тебе завидую! Белой завистью, конечно! – похлопал Кир друга по плечу. – И почему ты у нас самый красивый и обаятельный?
– Заткнись! – убрал Ник его руку с плеча.
– Ладно! Что у нас там с продюсером?
– Скоро всё будет! – уверенно сказал Домбровский.
