Текст книги "Проклятие медвежонка (СИ)"

Автор книги: Ангелина Мэй

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 13 страниц)

– Тебе чего? – спокойным голосом спросил Ник.

– Я соскучилась, – ответила Лера.

Ник снова посмотрел на неё.

– И чего?

– У меня родители уехали на все выходные. Я буду одна. Может, встретимся? – Лера собрала губки бантиком, явно на что-то намекая.

– Тебе что, секса не хватает? Тебя же тут караулил какой-то на крутой тачке.

– Ты про Арсена? Ну, разве он может сравниться с тобой! Я до сих пор не могу забыть нашу последнюю встречу…

– Ну не знаю, Французова. У нас концерт скоро! Нужно репетировать. А у меня столько заманчивых предложений на эти выходные! Боюсь, для тебя времени не найдётся! – ехидная его улыбка была больше похожа на звериный оскал.

– Может, передумаешь? – всё ещё продолжала висеть на нём настырная девушка.

– О! А ты Киру предложи! – толкнул Ник в бок спящего друга. – Слышь, Кир, покувыркаться в выходные не хочешь? – и Ник засмеялся во весь голос.

– Дурак! – сказал Лера и с покрасневшим лицом вернулась на своё место.

– Точно, дурак! – сквозь сон ответил Кир.

Ник же продолжал хохотать таким смехом, от которого бывают мурашки по коже.

– Эй! Что с тобой? – спросила Наташа, как только я присела за наш столик в столовой. – На тебе лица нет!

Я, всё это время сдерживающая слёзы, разрыдалась, закрыв лицо руками. В нашу сторону посыпались косые взгляды.

– Ты не реви! – убрала мою руку от лица Наташа, дожёвывая своё обед. – Объясни толком, что произошло! Хотя, я догадываюсь!

Она откинулась на спинку стула, скрестив руки перед грудью.

– Это же Домбровский? Этот Казанова недоделанный? – Наташа ждала от меня ответа.

Я кивнула головой.

– Вот урод! Что он тебе сказал? – подруга перекинулась через стол и заглянула мне в глаза.

– Ничего не сказал! – вспомнила вдруг я кривляющегося Ника и вновь зарыдала.

– А ты со мной в столовку из-за него не пошла? – догадалась подруга. – Раз ничего не сказал, чего ревёшь тогда?

Я в двух словах рассказала Наташе о случившемся.

– Вот гад какой! – не выдержала та. – А ты всё сохнешь по нему! Сколько раз я тебе говорила: забудь! Он тебе не нужен! У него девчонка на одну ночь! Потом всё – ауф фидарзейн! Да пол-универа прошло через его постель. И чего по нему все с ума сходят? Ни фигуры, ни внешности, ни копейки за душой! Тебе оно надо? – Наташа протягивала мне салфетку.

Я с благодарность посмотрела на подругу.

– На вот, возьми, – она пододвинула мне тарелку с пончиками и кофе. – Не знала, чего ты будешь!

– Спасибо! Я не хочу есть! – отодвинула я рукой тарелку.

– А я говорю: ешь! Настроение повысится! А Домбровскому мы отомстим! – Наташа загадочно улыбалась.

– Как? – зарыдала я ещё громче.

– Что-нибудь придумаю! – потирала та ладони. – Думает, он – царь и бог! Посмотрим!

Я успокоилась. Рядом с Наташей я всегда чувствовала себя уверенней. Как хорошо иметь такую подругу!

Глава вторая «Лёд и пламень»

С Наташей, как говорят, мы сидели на одном горшке в детском саду. Степановы раньше жили на одной лестничной площадке с нами. Родители дружили. И мы были «не разлей вода». Сначала ходили в один детский сад, потом в одну школу. Правда, до восьмого класса, до того, как Наташиного отца повысили, и Степановы уехали жить поближе к Кремлю. Дочь же перевели в частную школу. Наташина мама, тётя Зоя, сначала продолжала звонить моей, иногда даже приезжала в гости. Но потом как-то общение «сошло на нет».

Наташин отец, дядя Слава, был теперь Вячеславом Андреевичем – замом мэра по Восточному округу.

Наташу и раньше родители заваливали подарками, в отличие от меня. Теперь же у неё было всё, о чём только мечтают девушки в её возрасте: начиная от последней модели «айфона» до белого «Мерседеса» с личным водителем.

Отец хотел её отправить учиться в Лондон, но та симулировала нервный срыв и поступила, как и мечтала, в один университет со мной. Точнее, отец её устроил, поучаствовав в получении деканом новой квартиры.

Нас с Наташей тянуло друг к другу как два магнита. Я любила её за прямоту, справедливость и за её доброе сердце – качества не присущие нынешней золотой молодёжи. И она относилась ко мне так же. Мы были даже внешне похожи, как две сестры, за которых нас часто принимали: высокие, стройные, светловолосые, голубоглазые, обе с веснушками.

Но характеры были абсолютно разными. Наташа была лёгкой. Она не заморачивалась ни по какому поводу: будь то учёба или новый парень. Она жила сегодняшним днём, не переживая и не оглядываясь. И всегда умела расположить к себе людей.

Я же, наоборот, как ни старалась, не могла стать лучше, чем есть на самом деле. Я вела двойную жизнь. Или даже тройную. Для мамы я была беспрекословно послушной дочерью, живя по её правилам, думая только об учёбе и своём лучшем будущем, как сказала Наташа, синий чулок. В универе, облачаясь в откровенный наряд, я пополняла ряды местных Цирцей. Но на самом, деле, я не была ни той, ни другой. Скорее, я была полной идиоткой. Так как только девушка с недостатком ума, пережив издевательство парня, может продолжать думать о нём, оправдывая его действие подъёмом с утра пораньше не с той ноги или же сбившими его с пути истинного магнитными бурями.

Вот и сегодня перед сном, сидя на кровати и поглаживая его милое личико на портрете, уже забыв о неприятной истории, я тешила себя надеждами, что всё равно рано или поздно он будет моим.

Раздался стук в дверь.

– Можно? – показалась в дверях мамина голова в бигудях.

– Да, заходи, – я села поудобнее, зажав подушку между ног, и приготовилась слушать мамину нотацию – это у нас было в традиции. Каждый вечер перед сном мама заходила в мою комнату и читала лекцию о правилах жизни.

– Как у тебя сегодня в университете? Всё нормально?

– Да. Всё хорошо, – как обычно, ответила я. Не могла же я сказать, что сегодня пережила унижение со стороны того, кем восхищалась и кого боготворила.

– Троек нет?

– Нет. Только пятёрки, – улыбнулась я маме.

– Вот, умничка, дочка, – мама поцеловала меня в лоб. – Папа бы тобой гордился.

– Мама, можно тебя кое о чём попросить, – осторожно начала я, вспомнив обещание Наташе быть завтра у неё на вечеринке.

– Слушаю, – сказала мама настороженно.

– Понимаешь, тут такое дело…. В общем, Наташа не успевает написать курсовую по древнерусской. А её нужно сдать в среду, иначе Аделина не допустит её до экзамена….

– Опять Наташа! – перебила меня мама. – Ты должна о себе думать!

– Ну, мама! – не дала я ей договорить. – Ведь твои же слова «сам погибай, а товарища – выручай!» Разве нет? Я обещала ей помочь.

– Чем же это она была так занята? Ты сдала курсовую месяц назад. А она что в это время делала? – возмущалась мама.

– Я не знаю. У неё своя жизнь, у меня своя. Это не моё дело, чем она занимается в свободное время. Тем более она на теннис ходит и на английский. У неё, наверное, времени не было.

– Знаю я её английский! – не унималась мама. – По кабакам, небось, хвостом крутит!

– Не говори так, я прошу тебя, – я обиделась за подругу. – Наташа хорошая, поверь мне.

– Опять та же песня! Сколько раз тебе повторять: вы с ней разные, и ваша дружба ни к чему хорошему не приведёт! Она же использует тебя – неужели ты не видишь? – мама почти кричала.

– Ну, мама! Она моя единственная подруга с самого детства. Понимаешь, у меня больше никого нет, кроме неё!

– А я не знаю, чего ты за неё вцепилась! Подружилась бы с кем-нибудь ещё. У вас в группе Аня Хворостова учится – очень скромная и хорошая девочка из порядочной и интеллигентной семьи. А ты знаешь, что наш папа, царство ему небесное, вместе с её папой в одном литературном кружке были.

– Да что ты говоришь! – каждый раз мама сватала мне в подруги эту Аню Хворостову. Я даже знала, что она скажет дальше.

– Мама у неё такая вежливая, воспитанная. Иногда мне звонит, справляется о моём здоровье. Говорит, что у Анечки её совсем подруг нет. А вы с ней так похожи! Может, подружились бы уже! Давай их в гости позовём!

Я даже сморщилась, представив, что обо мне подумают, увидев рядом с этой Аней. Весь универ будет смеяться. Тогда мне точно не видать Ника, как своих собственных ушей! Аню Хворостову называют Тортиллой. У неё огромные очки с толстенными линзами, брекеты на зубах и вечно сальные волосы, зализанные в широкую косу до пят. Одежда у неё из бабушкиного сундука. Зато она самая умная в нашей группе. Наверное, правду говорят, либо ты красивая, как Лютикова, либо умная, как Тортилла. Что-нибудь одно!

Но мне искренне было жаль Хворостову. И я никогда не издевалась над ней, как Лютикова и её свита. Мы с Наташей, наоборот, вечно её защищали. Сейчас Цирцеи уже к ней привыкли. А в начале учебного года просто проходу не давали: то толкнут с лестницы, то подножку подставят. А один раз вылили ей в рюкзак воду. Видели бы ужас в глазах Хворостовой, когда она трясущейся рукой вынимала мокрые учебники и тетради. А эти стервы заливались смехом, приговаривая: «Чего ты так испугалась? Разве ты не Тортилла? Вот теперь у тебя есть собственная лужа». Тогда я уже не выдержала: взяла бутылку с минералкой, подошла к Лютиковой и под обалдевшие взгляды её группы поддержки, вылила всё содержимое бутылки ей на голову.

– Ты в своём уме? Чего творишь, дура? – запищала Лютикова.

– Ещё раз её тронешь – прибью! – сама не ожидая от себя такой смелости, выпалила я.

– Чего ты сказала, лохушка? – встав с места и направляясь на меня, как пантера перед прыжком, продолжала та.

И тут произошло то, чего я и ожидала. Наверное, поэтому я и была такая смелая.

– Повтори, что ты сказала! – услышала я Наташин голос позади себя.

– А ты не лезь, Степанова! – крикнула Лютикова Наташе. – Я не тебе это сказала!

Но подруга и не думала останавливаться. Глядя на неё, и я, сначала испугавшаяся и поджавшая хвост, тут же вытянулась в струнку, и в позе «руки в брюки» пошла в атаку.

Лютикова попятилась назад.

– Значит так, курица ты общипанная! – начала Наташа. – Ещё раз тронешь мою подругу – пожалеешь, что на свет родилась! Ты не знаешь, какие у меня связи и на что я способна в гневе! Ты поняла? – голос Наташи был непоколебим.

– И от Хворостовой отстаньте! – поддержала я подругу. – Что она вам сделала? Если бог вам мозги не дал, она виновата? – в конец осмелела я.

– Ты на что намекаешь? – не унималась Лютикова.

Не знаю, чем бы закончилась эта перепалка. Благо, прозвенел звонок, и в аудиторию вошла Аделина Игнатьевна – это произошло как раз перед её парой. Увидев строгий взгляд Церберши, все проблемы отошли на второй план.

Именно после этой истории я и получила своё прозвище Немезида – в честь древнегреческой богини возмездия. И с этого самого дня благодарная за спасение Аня Хворостова искала повод со мной подружиться.

Я была не против общаться с ней иногда, защищать от нападок Цирцей. Но дружить? Это вряд ли.

– Ну, так что? – исподлобья глядела на меня мама.

– Что? – спохватилась я.

– Позовём их в гости?

И тут у меня появился план…

– Позовём обязательно. Только разреши мне завтра пойти к Наташе – помочь ей с курсовой, – я хлопала глазами, как наивный ребёнок, выпрашивающий конфетку.

– Хорошо! – сдалась мама. – Можешь идти к своей Наташе, – язвительно сказала она. – Но как-нибудь обязательно пригласим в гости Анечку с её мамой.

– По рукам! – протягивала я маме руку.

– И сними уже этот страшный плакат! – по традиции закончила мама наш разговор. – Как только ты спать не боишься. Ведь приснится же такой ночью – заикаться будешь!

– Мама, ну хватит уже! – я легла на подушку и накинула на себя одеяло, чтобы она поскорее оставила мою комнату.

– Мы раньше Пугачёву слушали, Киркорова, – продолжала она уже в дверях, – а вы. Тьфу, смотреть даже противно! Представляю, что эти «Медведи» за песни поют.

– И тебе спокойной ночи! – подняв голову с подушки, улыбнулась я маме.

– Спокойной ночи, родная.

Мама вышла в коридор, со скрипом закрыв дверь.

Я перевернулась на спину, окинула взглядом ещё раз свою комнату – самое любимое место, где ничего не менялось с моего детства. Кровать, на которой я спала, покупал ещё мой отец. Мама предлагала заменить её новым диваном, но я отказывалась. На этой кровати с толстой-претолстой периной, доставшейся моей бабушке в приданое, я чувствовала себя принцессой на горошине. Письменный стол цвета ореха с такого же цвета шкафом появились в моей комнате, когда мне было лет пять. Это был самый обычный платяной шкаф – не купе с огромными зеркалами и огоньками по всему периметру, как у Наташи в комнате. Но мне тоже было тяжело с ним расстаться. Бабушка, рассказывая мне в детстве сказки на ночь, начинала всегда с этого шкафа, говоря о том, что там есть невидимая людям дверь, открыв которую, попадаешь в сказочный мир с маленькими человечками и чудесами. Сколько я не пыталась отыскать эту дверь, ничего не выходило. Но я верила, что именно оттуда появляется зубная фея, чтобы забрать мой зуб из-под подушки. И через эту дверь в комнату попадает Дед Мороз в новогоднюю ночь. Как же иначе! Ведь входная дверь заперта. А живём мы на девятом этаже.

Как бы я хотела вновь испытать те чувства, что испытывала в детстве, когда шкаф был местом для пряток, самым приятным запахом – запах блинов по утрам, а самым счастливым днём – воскресенье – когда по телевизору целый день шли мультики, и не надо было идти в детский сад или в школу.

Я протянула руку к ночнику, выключила его. Комната погрузилась во мрак. Только яркий луч от лунного света, пробивавшийся в окно через щёлку задёрнутых штор, говорил о том, что ещё один день прошёл, уступив место ночи. По всему телу пробежали мурашки от удовольствия, которое испытываешь всякий раз, оказавшись под тёплым плюшевым одеялом после тяжелого трудового дня.

Настало время мечтаний – самого любимого и приятного занятия для всех романтичных особ.

Я опять включила ночник, приподнялась, поцеловала в губы главного героя своих грёз, и погрузилась в мир последних…

Разбудил меня телефонный звонок. Так и знала – Наташин номер!

– Да, я слушаю, – сонным голосом ответила я.

– Ты ещё спишь? – голос подруги был довольный.

– Уже нет!

– Ну, как? Ты с матерью говорила?

– Всё нормально – я приду!

Громкое «Ура» на другом конце провода оглушило меня.

– Приходи часикам к шести, как раз все подтянутся.

– Хорошо, к шести буду у тебя.

– Тебя сегодня ждёт сюрприз… – загадочно продолжала Наташа.

– Я поняла. Пока, – положила я трубку, с ужасом подумав о том, что меня может ожидать. Понятие «сюрприз» в Наташином представлении несколько отличалось от моего.

Мамы дома не было – по субботам она работала. Я почувствовала радость от того, что можно будет побыть в тишине, и никто не будет «капать на мозги».

Налив чашку кофе, и сделав пару бутербродов, я заняла свое рабочее место, обложилась учебниками по древнерусской литературе и погрузилась в мир былин. «Прославление самоотверженных защитников русской земли» была темой Наташиной курсовой.

Не успела я откусить бутерброд, как вновь раздался телефонный звонок.

– Что ещё? – разозлилась я на подругу, что она позвонила не вовремя.

– Чего делаешь?

– Курсовик тебе пишу.

– Супер! Ты придумала, в чём пойдёшь на вечеринку?

Честно говоря, я не ожидала такой наглости даже от Наташи. Нет, чтобы сказать «спасибо». Всё же она неисправима!

– Я хотела надеть платье чёрное в белый горох, – начала я.

– Нет! Ты что? Это прошлый век! Нужно что-то пооткровенней! – перебила меня подруга.

– Как прошлый век? Я его только осенью купила! – вспомнила я, как Наташа просто заставила меня купить это самое платье.

– Наденешь его следующий раз, – ответила она. – Слушай меня. Придёшь на полчасика пораньше, подберём тебе что-нибудь из моего гардероба. Сегодня ты должна выглядеть сногшибательно!

– Что ты задумала? – последнее её слова меня напугали.

– Вечером узнаешь. Пока, – и Наташа положила трубку.

Она явно что-то замышляла. Закончив, наконец, свой завтрак, я вернулась к Илье Муромцу и Алёше Поповичу.

Время за работой пролетело незаметно. Пару раз, правда, меня отвлекала Наташа, спрашивая, какую я причёску сегодня собираюсь сделать и какие туфли надеть. Один раз позвонила мама, предупредила, что задержится – зайдёт после школы к подруге и вернётся ближе к вечеру, чему я очень обрадовалась.

И вот наступил долгожданный вечер. Я встала из-за стола и начала собираться – до Наташи ещё час нужно было ехать на метро.

Я всегда отличалась пунктуальностью – ровно в 17:30 я звонила в домофон Наташиного дома.

– Добрый день, Анна Ивановна, – поздоровалась я с вахтёршей – бабушкой «божьим одуванчиком», которая меня, разумеется, очень хорошо знала.

– Здравствуй, Анжелика, – обменялась она со мной любезностями. – К Наташе?

– Да, Анна Ивановна.

– Она предупредила, что сегодня у неё будут гости. Родители уехали – и вы решили погулять? – ехидничала та.

– Как-то так, – не знала, что ей и ответить.

– Вы там не очень шумите! – говорила Анна Ивановна так громко, будто не только она, а все вокруг плохо слышат. – Чтобы потом родителям соседи не пожаловались.

– Хорошо, Анна Ивановна! – так же громко сказала я. – Постараемся!

Смотрите, какая добрая – предупреждает! Вообще, она бабка хорошая: всегда ласковая такая, поболтает о том, о сём. Да и жители дома её любят. Наташа сказала, она на посту здесь с момента постройки дома, так сказать «ветеран труда».

Поднявшись на семнадцатый этаж, уже через минуту я звонила в нужную дверь. Её мне открыла домработница Люся, чуть помладше Анны Ивановны, но тоже пенсионерка. Люся тоже сто лет работала у Степановых. Она придерживалась поговорки «Меньше знаешь – крепче спишь» и поэтому была на хорошем счету.

– Пришла, наконец, – бежала встречать меня Наташа по коридору.

Она чуть не сбила с ног домработницу, бросилась мне на шею и не выпускала из своих объятий, лишив меня доступа кислорода.

– Пусти! Я же задохнусь! – только и смогла вымолвить я.

Наташа расслабила руки.

– Ладно, раздевайся быстрей и в мою комнату, – отпустила она меня, наконец. – Люся! Люся! – звала она домработницу.

– Да, Наташенька! – отозвалась та из кухни.

– Тебе ещё долго?

– Минут пятнадцать осталось.

– Ну, давай быстрее и можешь быть свободной! Стол накрывает для нас, – пояснила подруга, – Всё? Готова? – взяла она меня за руку и потащила в комнату.

Квартира у Степановых была раза в три больше нашей. В одном только коридоре жить можно было. Там умещался кожаный диван шоколадного цвета, такое же кресло и огромная пальма в горшке. Помимо огромной кухни, гостиной, кабинета, у всех были свои комнаты и ещё комната для гостей.

– А куда твои родители уехали? – спросила я, переступив порог Наташиной комнаты.

– В Прагу. Отец – в командировку. А матушка за ним потащилась. Ты же знаешь, она не оставляет его одного.

– Надолго?

– Да нет, до понедельника! Так что да здравствует свобода! – вскочила на кровать Наташа и запрыгала, прямо, как я в детстве делала. Сейчас на моей кровати уже не попрыгаешь – размер не позволяет. А вот Наташину кровать мама назвала бы аэродромом, если бы только увидела.

Комната её была в светло-бежевых тонах. Рядом с кроватью, занимавшей почти половину площади, на оставшейся половине стоял огромный шкаф-купе до потолка, туалетный столик с зеркалом, письменный стол с компьютером, кремовое мягкое кресло, два фикуса Бенджамина с меня ростом в белых керамических горшках. Сложно даже сказать, сколько метров была эта комната. Огромное окно, занавешенное шторами с бежевыми мишками, придавало уют. А многочисленные лампочки в виде свечек вместо обычной люстры, как у меня, с советских времён, делали комнату похожей на маленький дворец принцессы.

– Поторопимся! А то скоро гости придут! – слезла Наташа с кровати и подошла к шкафу.

– А родителям сказала про гостей?

– А как же! В прошлый раз скрыла, так они всё равно от соседей узнали. Мне же и влетело! Так что сегодня у нас законная вечеринка! – выделила Наташа последние два слова.

– А кто придёт? – задала я вопрос, который меня больше всего мучал.

– Увидишь! – загадочно ответила подруга.

– Ну что? Начнём делать из тебя королеву? – Наташа доставала из шкафа платья, прямо с вешалкой прикладывала ко мне, потом одни вешала обратно, а другие бросала на кровать.

Когда платья кончились, а их было не менее тридцати, точно, она закрыла шкаф и подвела меня к отложенным нарядам.

– Думаю, что-нибудь из этого. Ты туфли принесла?

– Да, в сумке.

– Какие?

– Бежевые на шпильке.

– Отлично. Значит, вот эти, – подняла она несколько платьев с кровати, отправив их обратно в шкаф, – отпадают.

– Наташенька, – раздался голос за дверью.

– Да, Люся, заходи.

В дверях появилась домработница.

– Я всё расставила. Горячее в духовке.

– Спасибо, Люсечка, можешь идти домой, – прикладывая ко мне перед огромным зеркалом шкафа ярко-фиолетовое платье с кремовыми цветами, даже не обернувшись к двери, ответила Наташа.

– Хорошо! До завтра! Приятного вам времяпровождения!

– Спасибо, Люся! – ответила та.

– Спасибо! До свидания! – попрощалась и я тоже.

– Ну, как тебе это?

Платье было супер! На Наташе я его ни разу не видела. Да и где? Она ходила в таких нарядах по клубам, где я была только один раз в жизни. И тот раз удачным назвать было нельзя!

– Мне нравится, – улыбалась я.

– Тогда быстро надевай! Будем делать лицо и причёску!

Через двадцать минут я была готова. Ох, если бы только мама видела бы меня в ту минуту! У неё инфаркт бы случился, не иначе. Платье еле-еле прикрывало самые выдающиеся, в прямом смысле слова, места, как сверху, так и снизу. Да ещё на спине была кремового цвета гипюровая вставка, так, что было видно, какого цвета моё нижнее бельё.

– А это не чересчур? – заикаясь, взглянула я на подругу.

– Самое оно! – подняла она кверху большой палец.

Я продолжала стоять у зеркала и не узнавала себя. Волосы мои, забранные сверху и начёсанные, напоминали «папаху» Аделины Игнатьевны. Чем-то я была на неё похоже, наверное, боевым раскрасом.

– Красавица! – подытожила Наташа.

И я немного успокоилась, поверив подруге.

– Кстати, – обняла она меня за плечи, – нужно что-то решать с Домбровским!

– Может, не надо? – за ночь я поняла, что погорячилась с местью.

– Ты опять? – строго взглянула на меня подруга.

– Ну и что ты придумала? – спросила я чуть слышно, боясь услышать ответ.

– Ладно! Скажу тебе! Хотела чуть позже, но не могу удержаться! – посадила она меня на кровать и села рядом.

– Помнишь, я рассказывала тебе про друга Алика, ну крутого такого. Отец у него ещё банкир.

– Нет, не помню. Ты мне про кого только не рассказывала.

– Ну, вспомни, Сева Макарский. Он учился у нас в универе. Потом уехал в Лондон за своей девушкой. Помнишь?

– Ну, что-то припоминаю. И при чём тут Ник?

– Слушай дальше. Он расстался со своей девушкой и вернулся в Москву. Будет восстанавливаться в универе. Классно, да?

– Не знаю. Но при чём тут Ник? – всё ещё не понимала я, к чему она клонит.

– Сева – друг Алика. Понимаешь?

– Нет!

– Ну, ты и тугодумка! Макарский сегодня придёт вместе с Аликом. Он сейчас в поисках новой девушки, и мы с Аликом решили его познакомить с тобой.

У меня глаза на лоб полезли.

– Ты с ума сошла? Зачем его со мной знакомить?

– Ты же хочешь нормального парня закадрить? Макарский – идеальная кандидатура. Богатый, известный, а такой красавчик! С ума сойдёшь – увидишь! Нечета этому твоему Тарзану! У него знаешь, какое прозвище было в универе – Брэд Питт.

– Но…я…. – у меня не хватало слов.

– Как только его увидишь – сразу влюбишься, это я тебе гарантирую! И забудешь этого урода – Домбровского.

– Но прежде, чем полюбить, нужно хорошо узнать человека! – защищалась я, как могла. – Вдруг, с ним и поговорить не о чем будет.

– А чего тебе с ним разговаривать? Девушки замуж выходят, чтобы с мужем разговаривать?

– Ну, и это в том числе, – пыталась я образумить подругу.

Напрасно…. Та была непреклонна и стояла на своём!

– Думаешь, тебе с этим Домбровским будет, о чём поговорить. Да он только и умеет петь свои тупые песни – в них даже смысла нет.

– Ты ошибаешься! – наговоров на своего кумира я не могла простить даже лучшей подруге. – Они все со смыслом. Просто тебе не понять….

– Ты хочешь, сказать, – перебила меня Наташа, – что это я тупая?

Спорить с ней было бесполезно – Наташа всегда была права! И я поспешила перевести разговор на другую тему.

– Ладно! Я познакомлюсь с этим вашим Макарским. Но, если он мне не понравится, ты больше не будешь меня за него сватать. Идёт? – протягивала я подруге руку для перемирия.

– Идёт! – ответила та рукопожатием.

И тут наш спор прервал звонок в дверь. Пришли гости….

В это самое время стены университета дрожали от громкой музыки, доносившейся из актового зала. Припозднившиеся студенты и преподаватели спешили домой, двигаясь ей в такт. Компания же из трёх музыкантов домой не спешила, погрузившись в свой мир – мир тяжёлого рока и грустных песен о нелёгкой доли рок-музыканта.

– Давайте ещё раз второй куплет! – кричал в микрофон главный солист «Медведей».

– Ник, нормально же сейчас спели! – отвечал ему блондин – Стас Миксонов, Миксер или просто Микс.

– Где нормально, Микс? Ты в ноты не попал. Кир вообще спит, по ходу.

– Ладно, Ник, не заводись, – ответил Кир, сидевший за барабанами. – А тебе, Микс, что сложно ещё раз сыграть?

– Да задолбался уже! – не выдержал Миксер. – Три часа уже репетируем! Домой хочу! Хочу пива и девчонок!

– Ещё одно слово, – повернулся к нему Ник, – и ты труп! Играл бы лучше – давно бы дома был!

– Да пошёл ты! – ответил Микс. – Всегда всё за нас решаешь! Не, Кир, а ты чего молчишь? Ну, скажи, мы плохо сыграли? Ну, нормально же! – просил он поддержки у барабанщика.

– Ладно, Микс, не кипятись! – взглянул на него тот исподлобья.

– Не, ну вы сговорились, что ли? – развёл руками тот.

– Ладно, поехали! – Ник вытер пот с лица рукавом балахона. – Раз… два…три….

Без тебя мне не светит солнце,

Не могу открыть глаза,

Мне будет очень больно,

Когда увижу, что нет тебя.

Я наивно надеюсь,

Что это лишь сон,

Но, очнувшись, я понял,

Ты не вернулась в мой дом…

Что за кара свалилась на меня с небес?

Я метаюсь по дому, будто вселился бес?

Надоели все письма, и я их сжёг,

Только то, что ты писала, я уничтожить не смог.

Я надеюсь, что ты вернёшься,

И я обрету покой…

Я надеюсь, что ты вернёшься

И останешься со мной…

Я надеюсь, что ты вернёшься,

И я стану тем, кем был…

Я надеюсь, что ты вернёшься,

Чтобы я ко всему не остыл... – изливал душу главный солист, обняв обеими ладонями микрофон.

Окна снова дрожали…

Несмотря на протест Миксера, репетиция продолжалась ещё долго, и вот, наконец, музыка стихла, на радость сторожу, единственной живой душе, оставшейся в столь поздний час в универе.

– До свидания, ребята, – радостный, что, наконец-то сможет насладиться тишиной и заварить себе порцию «Роллтона», быстро запер он входную дверь изнутри.

– Завалимся на диван, откроем пивасик и позвоним кому-нибудь из девочек… – мечтательно произнёс Микс, спускаясь по ступеням университета.

– А у нас пиво осталось в холодильнике? – спросил Кир.

– А я думал, ты угощаешь! Ты вчера разве не настрелял в переходе? Тебя же часа три дома не было!

– Ладно! Уговорил! – похлопал Кир друга по плечу. – Тогда девочки с тебя! И не как в прошлый раз: тебе красивая досталась, а мне – Квазимода отдыхает.

– Окей! Есть у меня две красотки на примете.

– Только пусть тоже что-нибудь захватят.

– Обижаешь, – сказал Микс, которому не было равных в «разводе» девчонок. – Ник, ты с нами?

– Нет! – сказал тот как отрезал.

– Домой?

– Не думаю! – загадочно произнёс он.

И тут внимание троицы привлекла припаркованная у ворот универа красная «Ауди ТТ». Стекло водительского окна поползло вниз, и скоро в нём показалось милое личико бывшей «мисс университет» с тонкой сигаретой в руке. Она улыбалась своей очаровательной улыбкой, другой рукой отправляя за ухо съехавший на лоб белый локон волос.

– Ну, привет! – сказала она.

– Привет! – всё-таки улыбка Ника чем-то была похожа на звериный оскал.

Походка его тут же изменилась, напоминая Антонио Бандероса в фильме «Отчаянный».

– Подвезти? – кокетничала Лера Французова.

– Попробуй! – ответил мачо и, тут же забыв про друзей, прыгнул на пассажирское сиденье рядом с водителем. И «Ауди» исчезла в темноте ночи.

– Нет, ну нормально? – оторопел Микс. – Ни здрасьте тебе, ни до свидания! И вообще, почему всегда Ник? Ему все лавры! Мы же группа. Все богатые тёлки на него вешаются! А нам так: что останется!

– Это жизнь, старик! – похлопал его по плечу Кир.

– Прошлую неделю он знаешь, с кем тусил?

– С Аней с Рублёвки?

– Нет, до Ани.

– Не знаю, я уже сбился со счёту.

– С Амелиной – наследницей гостиничного бизнеса… – полушёпотом ответил Миксер.

– Ну и? – не понял его тона Кир.

– И её кинул! – ответил Стас. – Я его вообще не понимаю! Из кожи вон лезет, чтобы стать известным рок-музыкантом. Мог бы жениться на дочке олигарха. Тесть бы всё устроил!

– Ты так думаешь? Да кому нужен такой зять? У него только и есть его голос и внешность – за душой – ни гроша! – пояснил Кир.

– Да, ты прав! Ну, ты знаешь, я думаю, у нас всё получится. Ник сказал, что у него есть на примете продюсер. И очень скоро он с ним договорится! – с надеждой в голосе сказал Микс.

– Посмотрим. Ладно! Поехали уже, – открывал Кир дверцу старенькой серебристой «Тойоты».

Глава третья «Гости»

– Моя подруга, Лика, – представляла меня Наташа смазливому парню, лишь только тот переступил порог её квартиры.

– Анжелика, – протянула я руку.

– Очень приятно. Всеслав Макарский, для друзей просто Сева, – он по-джентельменски поцеловал мою руку и улыбнулся.

Наташа оказалась права – Макарского, действительно, можно было назвать красавчиком: рост его был невысоким, но зато фигура всё восполняла. Явно натренированные мышцы подчёркивало поло бежевого цвета, которое было на нём и прекрасно сочеталось со светло-голубыми, рваными на коленках джинсами. Я предпочитала брюнетов. Но белый цвет волос, несомненно, подходил милому личику Севы с не менее очаровательной улыбкой, подчёркнутой ямочкой на подбородке. И тут я вспомнила, кого он мне напоминал – Кена – парня Барби, идеала мужчины для всех девчонок. Он был похож больше на Кена, чем на Брэда Питта.

– Ну, проходи уже! Чего застыл? – толкал его сзади Алик – парень Наташи, желающий тоже попасть в квартиру.

С Наташей они встречались полгода. Алик учился в нашем универе на факультете журналистики, на последнем курсе. Он был родом с Кавказа. Отец его был высокопоставленным чиновником. И Алик полностью соответствовал своему происхождению и положению в обществе, имея всё для этого необходимое: яркую восточную внешность и новенькую «Ламборджини».

– Привет, дорогой! – бросилась ему на шею Наташа.

– Привет, пупсик, – ответил тот, и их губы слились в поцелуе.

– Ну, хватит уже! – толкал друга в бок Макарский.