Текст книги "Проклятие медвежонка (СИ)"
Автор книги: Ангелина Мэй
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 13 страниц)
Я почувствовала, как онемели ноги, и закружилась голова. Воронова уверенным шагом направилась прямиком ко мне и дотронулась до плеча. От страха я зажмурилась…. Открыв глаза, увидела перед собой совсем иную картину. Это была поляна, та самая. Ничего не поменялось вокруг. Кроме костра. Его не было. На том месте в образовавшейся от огня пепельной воронке, догорали последние угли, временами стреляя и подпрыгивая. На поваленных ветках вокруг воронки, скорчившись и издавая звуки, похожие на стон, сидели герои страшной сказки: орки, тролли, вепри, упыри и вурдалаки, и прочая нечисть.
Вера Ивановна стояла как статуя, не двигаясь и не шевелясь. Зрелище было не слабонервных! Это она была Королевой, а не Церберша, как я думала раньше. Чёрные волосы Вороновой, всегда убранные в пучок, сейчас были цвета пепла и мотались из стороны в сторону, то открывая, то закрывая лицо, от которого даже в сумерках, окутавших поляну, можно было испугаться. От прежней красоты и молодости не осталось и следа. Лицо её было изрезано глубокими морщинами, как у дряхлой старухи. Длинный с горбинкой нос с огромными ноздрями, как у Бабы Яги на картинках в «Русских народных сказках, вызывал отвращение. Узкая и длинная шея, будто поделённая на две части большим кадыком, сотрясалась при каждом её вздохе. Она была в чёрном до пят балахоне, от которого исходил неприятный запах гнили. Ещё большее отвращение вызывали её руки с длинными тощими пальцами, на которых можно было пересчитать все кости. Ногти противного синюшного цвета были размером с пальцы, которыми она держала пожелтевшую помятую бумагу.
– Узнаёшь? – только голос её ничуть не изменился.
От страха я не могла ничего ответить – язык онемел.
– Это не твой почерк? – кривая улыбка, будто натянутая на всё её лицо, заставила меня вздрогнуть. Во рту блестели два огромных зуба.
– Я сплю? – догадалась я.
– Отнюдь! – ответила Воронова, продолжая улыбаться.
Тут один из вепрей вскочил с места и, подбежав к Вороновой, как преданный пёс, стал тереться о её ноги, скрытые под полами балахона.
– Вих, на место! – крикнула хозяйка, и тот послушно, поджав хвост, вернулся к остальным.
От её крика все «зрители» затряслись ещё сильнее, скрежета зубами и стуча копытами.
Мне было жутко. Я попятилась назад, но поняла, что в ловушке. Нечисть была повсюду, окружив меня дьявольским кольцом.
– Кто вы? – собрав все свои силы, заикаясь, спросила я.
– Ха-ха-ха! – громкий смех Вороновой эхом раскатился по поляне. – Ты не помнишь, кому продала душу? Это же ты написала? А это – твоя печать! – тыкала она своим корявым пальцем в ярко-алую кляксу внизу на бумаге.
Я почувствовала жжение на правой ладони, посмотрела – там был свежий порез, из которого тонкой струйкой сочилась кровь. Комок появился в горле.
– Пришло время отдавать долги! – как приговор сказала Воронова.
– Кто вы? – ещё раз спросила я, всё ещё надеясь, что это сон.
– Ты вспомнила? – кивком головы показывала на мою ладонь Воронова.
– Что вам от меня нужно? – мой голос дрожал.
– Только то, что мне причитается! – оборвала меня та.
– Королева! – подала голос Хворостова. – Прикажите начинать ритуал?
– Начинай, Улия!– отдала та приказ, отходя в сторону.
«Улия? Почему она называет Хворостову этим странным именем?» – не могла я понять, смотря на Аню, которая тоже не была похожа на себя. Куда подевались её смешные очки и противные брекеты? Хворостова и две её подруги с растрёпанными волосами и в чёрных нелепых балахонах шли на меня. Я чувствовала себя зверем, загнанным в угол.
– Аня! Что ты делаешь? – умоляюще смотрела я на недавнюю подругу.
– Ты не слышала? Меня зовут Улия! – ответила, улыбаясь, та.
– Но как такое может быть? Это ведь не на самом деле? Ведь я сплю? – всё ещё надеялась я.
– Все так говорят, когда дело доходит до расплаты! – грубо ответила Хворостова. В её руках блеснуло лезвие ножа.
– Нет! Пожалуйста! Не делай этого! Ты ведь моя подруга? Ты ведь не сделаешь мне ничего, правда? – молила я.
Хворостова, оказавшись возле меня, схватила мою левую руку и нанесла ещё один порез. Я ощутила тепло в руке, а потом и во всём теле. Я почувствовала, как силы покидают меня. Я встала на колени и всё ещё умоляюще смотрела на Аню, пока глаза мои не закрылись, а силы вышли вон.
– Верна, Уфара, чего стоите? Приступим к ритуалу, пока не закончилось полнолуние! – обратилась Королева к подругам Хворостовой, взглянув на круглую луну, которая уже начала опускаться.
– Ифериус домингус, иферуис коэлум, ифериус терам витаус! – услышала я уже знакомые страшные слова, доносящиеся откуда-то сверху. С трудом открыла глаза: Хворостова, две её подруги и Воронова, уродливое лицо которой я уже могла разглядеть при ярком свете луны, кружили надо мной на мётлах, как и в прошлый раз. Но теперь я чувствовала боль, ноющую боль в сердце, которое еле билось, предчувствуя конец.
Сердце ныло и у Констанции Станиславовны, которая места себе не находила. Какая-то неведомая сила привела её в комнату дочери. Она несколько минут смотрела на портрет Ника и никак не могла понять, чем же этот юноша с проколотой губой и язвительной улыбкой мог так увлечь её дочь, что такого она в нём нашла, в этом уверенном наглеце и самолюбце, что каждую ночь подолгу разговаривает с ним….
Раздался шум сзади. Констанция Станиславовна обернулась – это упал синий медвежонок с письменного стола. Она подошла к нему, подняла, интуитивно подула, будто тот был живой, и поставила на место. Глаза медвежонка и впрямь были похожи на человеческие – уставшие и печальные. Констанция Станиславовна взяла его и прижала к груди. Постояв так какое-то время, она вновь посадила его на стол.
Слеза вдруг покатилась по её щеке. Она почувствовала на душе такую горечь, какую чувствуют при утрате близкого человека…. Правильно ли она воспитала свою дочь? Не слишком ли она была строга? Почему-то в голову пришли к ней эти мысли. Возможно, своей принципиальностью и консервативностью она задавила её личность, не дав сколько нужно любви, тепла и заботы. Ведь, по сути, она не знает хорошо Анжелику. Она никогда не разговаривала с ней на темы, которые каждая мать обязана обсуждать со своей взрослой дочерью. Она не знает, о чём Лика мечтает на самом деле. Не знает, нравится ей какой-нибудь парень. Она не в курсе, сколько у неё друзей.
Констанции Станиславовне стало вдруг так грустно, что захотелось разрыдаться. Она до сих пор не понимала, почему её материнское сердце так ныло в эту минуту….
– Ты где была? Я бегал по всему универу, тебя искал! – Ник бросился мне на шею, лишь только я вышла на улицу. – Что с тобой? На тебе лица нет!
– Всё нормально, не бери в голову, – монотонным голосом ответила я.
– Нормально? Да ты себя видела? Ты же бледная, как поганка! – Ник взял меня за руки. – Нет, нужно больше гулять на природе, воздухом свежим дышать. Точно! Решено: завтра едем на дачу!
– Какую дачу? – я не понимала, о чём говорит Ник.
– Саму обыкновенную: с лесом, с баней и шашлыками, которые превосходно готовит ваш верный слуга! – отчеканил Ник.
– У тебя есть дача?
– У меня пока нет. Но дача есть у одного моего хорошего друга, – настроение Ника было прекрасное, и мне не хотелось его портить, так что я держалась из-за всех сил, чтобы не расплакаться, а причина тому была, поверьте! – Мне нужно позвонить! Подожди минутку! – Ник опустил мои руки и отошёл с телефоном в сторону.
До меня доносились обрывки фраз – Ник договаривался по поводу дачи. Мне же было не до этого. В ушах до сих пор стояли слова Хворостовой: «Пришло время расплаты!» Неужели это происходит на самом деле и уже завтра я должна умереть – не могла я до сих пор поверить!
– Всё! Договорился! – Ник подбежал ко мне и поднял меня на руки и закружил. – Завтра едем на пикник. Ты не рада? – лицо его сияло.
– Почему же? – я попыталась выдавить улыбку. – Очень рада! Правда….
– Ну, всё же где ты была? Мне сказали, ты зашла в универ вместе с этой вашей…как её…Тортиллой.
– Да! – оборвала я его. – Мы разговаривали в конференц-зале.
– Постой! – Ник опустил меня на землю. – Я заходил туда. Там никого не было.
Я побледнела ещё больше.
– Как никого? Мы были там. Мы заперли дверь изнутри, чтобы никто не мешал разговору!
– Да нет же, говорю, я заходил туда. Там было темно и пусто, – настаивал Ник. – Ладно. Не важно. Не хочешь – не говори. Ты же не с парнем была, а с подругой. Смотри, я очень ревнивый! Увижу тебя с другим – ты труп! – лицо Ника стало вдруг серьёзным.
Я всё ещё не понимала, что происходит….
– Честно говоря, я немного устал! Зато концерт прошёл как надо! – Ник ждал от меня поддержки.
– Да! – ответила я, продолжая думать о своём.
– Да? И это всё что ты можешь сказать? После того, как я посвятил тебе одной все свои песни! – Ник смотрел мне прямо в глаза.
– Прости. Я задумалась, – вновь попыталась я улыбнуться. – Ты пел превосходно!
– Нет, с тобой явно что-то не то сегодня.
– Я тоже немного устала. Завтра, надеюсь, отдохну.
– Хорошо! Я отвезу тебя домой! – Ник взял меня за руку и потащил к байку.
Через полчаса мы подъехали к дому. Я не хотела, чтобы мама видела меня на мотоцикле, поэтому к моему дому Никита никогда не подъезжал, останавливаясь немного поодаль, у соседнего.
– Спасибо за вечер. Я пойду, – пыталась я высвободить свою руку из рук Ника. Он же не спешил меня отпускать.
– Когда ты меня познакомишь со своей мамой? – лицо его было серьёзнее некуда. – Я не хочу больше вот так прятаться. Я хочу, чтобы у нас всё было по-настоящему.
– Я обязательно вас познакомлю… – я запнулась, – чуть позже.
– Хорошо! – улыбнулся Ник и отпустил мою руку.
Я ушла, ни разу не обернувшись. Ник вернулся к своему байку. Сел на него, но не спешил уезжать. Сердце его колотилось, какое-то новое непонятное чувство, до этого совсем не знакомое, овладело им. Он был возбуждён. Нервные импульсы, словно ток, бегали по всему телу, доставляя неимоверное удовольствие. Ник закрыл глаза. Образ Анжелики тут же возник перед ним. Нику было так хорошо, как никогда. Хотелось кричать на весь мир…. «Неужели это и есть та самая любовь…» – думал Ник.
– Почему так долго? Я волновалась! – мама с порога обняла меня. Это было впервые. Я растерялась и не знала, что ответить.
– Я заболталась с Наташей, опоздала на автобус… – начала я оправдываться.
– Понятно! – успокоилась мама. – Ужинать будешь?
– Спасибо, я не голодна, – сдерживая слёзы, ответила я и направилась в свою комнату.
– Звонила Аня Хворостова. Так что про дачу я знаю! – мама улыбалась.
Я застыла на месте.
– Как знаешь? – голос мой предательски задрожал.
– Анечка сказала, что завтра вы едите к ним на дачу с ночёвкой. Она попросила тебя отпустить. Я очень рада, что вы, наконец, подружились. Она очень хорошая девочка, и семья у неё приятная. Так что волноваться я не буду. Можешь спокойно ехать!
Я не знала, что и думать. Хворостова и здесь успела. Она сделала всё за меня.
Я вошла в комнату, уткнулась в подушку и дала волю чувствам. Слёзы душили меня. А бедное сердце разрывалось! Как же я запуталась в своей жизни! Что же я натворила!!!
– Разве ты не этого хотела? – вдруг услышала я голос.
Оторвала голову от подушки – возле раскрытого окна стояла та, о ком я продолжала думать: Хворостова … или это была Улия. Растрёпанные длинные волосы развевались от сквозняка, гуляющего по комнате. Она была в своём страшном чёрном балахоне.
– Как ты попала сюда? – полушёпотом спросила я.
– Девятый этаж для меня не проблема! – ответила та. Тут я увидела в её руке метлу и сама поняла. Хворостова поставила свой транспорт возле стены, закрыла окно, подошла к моей кровати и присела рядом со мной. – Пришла поговорить с тобой, хотя не должна этого делать! – Аня тоже шептала.
Я рукавом вытерла слёзы.
– Кто ты? – набравшись храбрости, спросила я.
– Любовная ведьма! – как проклятье произнесла Хворостова.
– Любовная ведьма? – я впервые слышала нечто подобное.
– Да и по совместительству продавец-консультант, – ухмыльнулась та. – Я ищу таких, как ты и заключаю с ними сделку.
– Таких, как я? – я не понимала, что со мной не так.
– Помешанных на любви, точнее на объекте своей любви… – объяснила Хворостова. – Готовых продать душу дьяволу ради одной ночи… – она запнулась, – неужели это стоит того? Никогда не могла понять!
Я перестала плакать. Но коленки продолжали трястись от страха. Я смотрела на свою бывшую подругу и не узнавала её. У неё был совсем другой взгляд – взгляд человека, повидавшего многое в своей жизни, взгляд не восемнадцатилетней девчонки, а женщины намного старше.
– Слышала, про третьекурсницу, которая осенью разбилась на машине? – продолжала Хворостова.
Я кивнула.
– А про студентку с юрфака, которая выпала недавно из окна двенадцатого этажа?
Я вновь кивнула – об этой трагедии даже в новостях говорили.
– А старшекурсница, что повесилась летом? Мои клиентки! – будто хвастаясь, произнесла Хворостова. – А знаешь, сколько таких по Москве. Каждая третья молодая девушка, погибающая вот так нелепо в расцвете лет.
Я сидела, открыв рот, и боялась даже пошевелиться.
– И всё ради любви! Смешно и глупо! – сама с собой говорила Хворостова. – Ради человека, который вряд ли пожертвовала бы своей жизнью для одной из них! Ради парня, которого они толком не знали! Разве это не безумие? Не сумасшествие? – Аня посмотрела на меня, будто ждала оправдания.
Я опустила глаза. Что я могла ей ответить? Разве бы она меня поняла? Что она может знать о моих чувствах? Я не жалела о том, что сделала. Я бы сделала это снова!
– Королева забирает ваши души не одну сотню лет. И неплохо выглядит, заметь! – вновь ухмыльнулась Хворостова. – И она будет жить ещё тысячу лет, пока существуют такие безумные!
Я не хотела больше её слушать. Её обвинения оскорбляли меня.
– Это всё, что ты мне хотела сказать? – оборвала я её монолог.
– Ты, как никак, моя подруга. Ты отличаешься от других. Никак не могу понять, почему моё сердце болит, когда я думаю о тебе, почему мне тебя жалко?
– Не надо меня жалеть! – я высоко подняла голову и выпрямила плечи! – Тот, кто никогда не любил, не может понять боли из-за неразделённой любви!
– Так может, ну её, такую любовь! – Хворостова не сводила с меня глаз.
– Уходи! – я встала с кровати и пальцем показала ей на окно. – Я ни о чём не жалею!
Хворостова встала с места и направилась к окну. Напоследок она обернулась:
– Ты не умрёшь, если тот, ради кого ты сделала это, вернёт твою душу! – улыбнулась она. – А пока она будет здесь, в этом плюшевом капкане! – Хворостова подошла к письменному столу и щелкнула плюшевого медвежонка по носу. – Сорок дней – это срок, отведённый проклятьем медвежонка… или проклятием «Медведя»? – сказала она уже себе под нос.
Она взяла метлу, открыла окно и, даже не обернувшись, шагнула в темноту…
Я не спала всю ночь. Даже не ложилась. Я сидела на кровати, обняв себя обеими руками, и смотрела на портрет Ника. Думаете, я сомневалась в своём решении? Ни капли! Сомнение ни на минуту не пришло ко мне. Наоборот, я была благодарна Нику за то короткое счастье, которое он подарил мне…
Зазвонил телефон. Номер был Макарского. Я ответила.
– Алло! Лика, привет! – голос его был весёлый и доброжелательный. – Надеюсь, не разбудил?
– Нет! Я не спала!
– Я хотел сказать «спасибо»… – он запнулся.
– За что? – не могла я понять, что я такого сделала.
– Благодаря тебе, я кое-что осознал…. Мне позвонила Вероника… – он замолчал.
Я тоже молчала, не зная, что ответить.
– Мы помирились. Я улетаю обратно в Лондон! Прости меня за всё!
– За что? Ты мне ничего плохого не сделал!
– Не сделал? Как же! – было слышно – Макарский усмехнулся. – Да я доставал тебя со своим чувствами, совсем не думая о твоих! Я вёл себя как последний придурок, эгоист! Так что – прости!
– Ладно! Тогда и ты меня прости!
– Тебя за что?
– За то, что не ответила на чувства эгоиста.
– Значит, дружба? – голос на другом конце провода заметно повеселел.
– Дружба! И я тебя поздравляю! – я была искренне рада за Севу, камень с души упал – я чувствовала себя немного виноватой перед ним за то, что не могла принять его любовь. – А как же институт? И твой отец? Он разве не против?
– Он ещё не знает. И не ты ли мне говорила, что, если любишь, надо бороться? Разве нет? – Макарский ждал от меня поддержки.
– Да! Ты принял правильное решение! – я улыбнулась. – Если любишь – надо бороться!
– Вот поэтому «спасибо». Я сам виноват, что потерял Веронику. Но больше я не допущу этого! Никогда!
– Я уверена, что у вас будет всё отлично! – дала я Макарскому своё «благословение». – Ты очень хороший! Правда! И благодаря тебе я тоже кое-что поняла! Так что и тебе «спасибо».
– Прощай! – я положила трубку. Хоть кто-то счастлив – думала я. И тут вспомнила про Наташу. Как же она воспримет эту новость? И ещё Ник просил пригласить её на дачу. Я набрала её номер.
– Ура!!! – Наташин крик чуть не оглушил меня. – Как я люблю вечеринки на свежем воздухе!
– Это не вечеринка. А пикник! – ответила я.
– Не важно! Если будет шашлык, шампанское и симпатичные мальчики, значит, вечеринка! – настаивала та на своём. – Кстати, кто там ещё будет?
– Я не знаю, – растерялась я. – Стас, Кир, может быть, кто-то ещё.
– Ну, да! Для тебя ведь главное, что будет твой Домбровский. Что ты с ним такое всё-таки сделала, что он не отходит от тебя ни на шаг.
– Ладно! Я скоро буду у тебя. Мы договорились с Ником, что он заедет к тебе, чтобы не засветиться.
– Окей! Я жду! Только не надевай свой спортивный костюм, ты в нём похожа на старуху. Лучше джинсы! – Наташа была в своём репертуаре.
– Договорились!
Последний день…
Мама спокойно отпустила меня, думая, что я еду с Аней Хворостовой, в которой она души не чаяла. Так что спустя два часа мы отъезжали от Наташиного дома, направляясь на дачу. Я ехала с Ником на его байке. Наташу же захватили Кир и Стас Миксонов.
Дача находилась за городом. Собрав все пробки, которые в субботнее утро просто парализовали город, часа через три мы добрались до места. Это был небольшой дачный посёлок элитного типа с охраной и въездом по пропускам. У ворот нас встречал хозяин дачи – одноклассник и друг Ника, Артём, тот самый с аэродрома. Они с Никитой обнялись по-мужски. Затем Артём проделал тоже самое с Киром и Стасом. Увидев меня, хозяин «вечеринки» заулыбался.
– Анжелика, рад снова тебя видеть! – он по-джентельменски поцеловал мне руку.
– Стаса и Кира ты знаешь, – сказал Ник, – а это – подруга Лики – Наташа, – показал Ник на открывшую рот мою безумную подругу.
– Рад знакомству, – поцеловал он и её руку. – Ну что ж. Добро пожаловать в мои владенья. Уже все собрались, но без вас не начинаем. Дамы, только после вас! – уступив нам дорогу, поклонился Артём.
Я открыла калитку и по мощёной плиткой тропинке направилась в сторону дома. Он был огромным, в три этажа, и полностью из дерева. Резными ставнями и острыми башенками чем-то напоминал терем из сказки. Дом был крайним и ближе всех к лесу, который начинался прямо за ним. Огромные ели и сосны, в несколько раз выше дома, окружали его, словно забором. Сам же терем утопал в зелени многочисленных деревьев, растущих в саду. И воздух! Он был чистым и манящим сладостным ароматом клематисов, которые ярко-фиолетовой паутиной окутали стены дома, образуя над входной дверью цветочную арку. Это было точно, как в сказке!
Открылась входная дверь и все замерли от ужаса – прямо на нас с огромной скоростью летели два огромных албанца. Ник загородил меня собой.
– Не бойтесь! Они безобидные! – крикнул Артём. Собаки подбежали к нему и начали ласкаться. – Ну, чего, халявщики, людей пугаете? – гладил он собак по очереди. – Никакого толку от них – заходи, кто хочет, всем рады. Да? Тимон? Правильно говорю, Пумба?
– Да, ты бы ещё их Чип и Дейл назвал! – улыбался Миксер. – Не мудрено, что они безобидные.
– Ладно, – открывал перед нами двери дома Артём, – заходите.
В доме было много молодёжи: человек десять-двенадцать. После взаимного обмена приветствиями, все разбрелись по своим делам.
– Вот это красавчик! – толкала меня в бок Наташа. – И ты скрывала от меня такого друга?
– Это друг Ника, а не мой. Я сама его второй раз вижу.
– Слушай, а у него девушка есть? Или он в поиске, как и я?
– Без понятия, – буркнула я.
– Ну, так спроси у Домбровского.
– Наташа! Наташа! Ты неисправима! Ты же недавно говорила, что Макарский – твоя вторая половинка, – неодобрительно покачала я головой.
– Ты же сама сказала, что Макарский канул в лету. Так что моё сердце вновь свободно. Только не говори, что ты не поможешь своей лучшей подруге обрести счастье.
– Ладно! – похлопала я её по плечу. – Как будет возможность, спрошу об этом у Ника.
– Вот и он, лёгок на помине, – кивнула Наташа в сторону приближающегося к нам Никиты.
– Не скучаете? – Ник обнял меня за талию и поцеловал в щёку. Я почувствовала, как обе щеки запылали. – Я помогу Артёму с шашлыками. А вы помогите девчонкам на стол накрыть. Идёт? – Ник ещё крепче стиснул руку.
– С одним условием! – выпалила Наташа. – Если ты скажешь, есть ли среди этих девчонок вторая половинка вон того красавчика, – Наташа показала пальцем на Артёма, разжигающего во дворе мангал.
– Насколько я знаю, – задумчиво произнёс Ник, – Артём в активном поиске.
Наташа захлопала в ладоши.
– Но, – Ник поднял вверх указательный палец, – боюсь, ты не в его вкусе!
– Это почему же? – скривила рот подруга.
– Артёму нравятся скромные и застенчивые девушки, как Анжелика! – Ник вновь поцеловал меня.
– Что? – Наташа разозлилась. – Ты хочешь сказать, что я не такая? Да я сама скромность! – при этих словах она хотела ударить Ника сумкой, но тот ловко увернулся. Наташа попыталась сделать это ещё раз, но Ник, смеясь и подзадоривая её, прятался за меня.
В тот миг я смотрела на двух самых близких для меня людей и, видя их задорный смех и прекрасное настроение, сама была счастлива. Я была благодарна подруге за то, что она всегда поддерживала меня и не предавала. Я была благодарна Нику просто за то, что он был.
Время пролетело незаметно. День подходил к концу. Вся компания, укрывшись пледами и одеялами, потому как к вечеру заметно похолодало, не спешила покидать сад и просила Артёма ещё что-нибудь сыграть на гитаре, которую тот уже больше часа не выпускал из рук.
– А почему я? – отнекивался тот. – У нас тут присутствуют настоящие звёзды. Пусть они и поют!
– Э нет! – вытягивал слова Миксер, обнимающий девушку и потягивающий пиво из бокала. – У звёзд сегодня выходной!
Только Кир держался сегодня скромно. Он сидел в стороне с бокалом вина в полном одиночестве, наблюдая за всеми со своего укромного места.
– Как? Вы поёте? – тут же зацепилась за слова новая пассия Стаса.
– Да! – выдал тайну Артём, которую ребята хотели сегодня скрыть. – А Ник – у нас главный солист группы «The Bears». Не так ли, Ник? – похлопал Артём Никиту по плечу.
Я сидела на соседнем от Ника стуле и видела, как у Олеси – девушки, что сидела по другую руку от него и сверлила моего любимого весь день взглядом, заблестели глаза.
– Почему «Медведи»? – спросила она, положив руку на колени Ника. Как же в ту минуту мне хотелось наброситься на неё с кулаками! Я еле сдерживалась.
Ник убрал с коленей руку, на её счастье, и подвинулся ближе ко мне.
– Не знаю! – ответил он. – «The Bears» – неплохо звучит, а медведи – сильные и выносливые!
Наглая девица не хотела сдаваться, подвинув стул ближе к Нику.
Наташа, которая весь день не отходила от Артёма и сидела в пяти сантиметрах от него, напряглась.
– Докажешь? – глаза Олеси блестели как у кошки в темноте.
– В смысле?
Та поднялась с места, выхватила из рук Артёма гитару и протянула её Нику.
– Спой!
Ник колебался. Это был своего рода вызов. Было видно, что он не может принять решение.
– Ник поёт, только когда я его попрошу! – неожиданно для себя вдруг сказала я, взяв при этом Ника за руку.
Девица смутилась. Ник же без колебания взял гитару.
– Эта песня посвящается девушке, которую я искал всю жизнь и, наконец, нашёл, – сказал Ник, смотря мне в глаза.
Это были те самые слова, которые я мечтала услышать….
– Не даёт покоя чей-то пристальный взгляд –
Я никак не разберусь: это друг или враг.
Мне опять не уснуть в эту тёмную ночь,
Может, смотрит моя тень, может быть, чья-то дочь…
– Может, всё-таки да, а, может быть, и нет,
Но я жду-не дождусь, когда наступит рассвет.
Я под утро усну, но в каждом сне подряд
Мне не даёт покоя чей-то пристальный взгляд.
Мне не даёт покоя… – пел Ник.
Эту песню я могла слушать вечно…
Все гости сидели, затаив дыхание. Прекрасный голос Ника, эхом звучавший в ночной тишине, заставил замолчать даже птиц, до этого не смолкавших ни на минуту, ревновавших непрошеных гостей к своему саду, где они были полноправными хозяевами.
Дальше всё происходило для меня как в тумане. Я была под впечатлением от песни, посвящённой мне, от слов Ника, заставивших моё сердце биться сильнее.
Я не заметила, как мы оказались наедине в комнате.
– Это правда? – чуть слышно спросила я.
– Ты о чём?
– Те слова, что ты сказал в саду.
– О том, что долго искал тебя? – Ник скрипнул ключом в замочной скважине, подошёл к кровати и сел на край. – Правда, – целуя меня в плечо и опуская бретельки майки, ответил он.
Скоро он был уже во мне….
Я заснула рядом с любимым. Первый раз. И последний….
Проснулась посреди ночи от чувства жажды. Внутри меня всё пылало, горело, обжигая тело.
В комнате было темно. Лишь один луч от яркого света луны нашёл щёлку через плотно закрытые шторы. Благодаря ему можно было разглядеть, что творилось вокруг.
Я окинула взглядом кровать. Ник лежал рядом. Его обнажённое крепко тело было едва прикрыто простыней. Я ещё раз оглядела его с ног до головы, чувствуя при этом приятное покалывание внизу живота. Чёрные блестящие пряди волос закрывали половину лица Ника. Я поправила их за уши, нагнулась ещё ниже и нежно дотронулась до его лба губами. Ник пошевелился, но не проснулся.
Я встала, нащупала тапочки, оделась и вышла из комнаты.
В доме стояла гробовая тишина. Лишь бой настенных часов в каминной комнате нарушал её. Какая-то неведомая сила тянула меня на улицу.
Я вышла. Снаружи было светло как днём из-за огромной круглой луны, которая сразу бросилась мне в глаза. Пугающий зловещий иссиня-жёлтый цвет хозяйки ночи заставил содрогнуться.
От жара не осталось и следа. Наоборот, я чувствовала, как сначала спина, а потом и всё тело покрываются мурашками от холода. Я обняла себя двумя руками, чтобы хоть как-то согреться.
Ноги сами несли меня к лесу. Ветки деревьев, казавшиеся чёрными в темноте ночи, шевелились на ветру, будто открывая передо мной двери в мир иной, не видимый глазу человека.
Мне было страшно… И в то же время спокойно….
Я медленно ступала на землю, словно боясь нарушить умиротворённую тишину, стоявшую вокруг. Лишь изредка вдалеке слышалось гукание совы и вой незнакомого зверя.
Я остановилась возле небольшого пруда. Гладь воды отражала всё как в зеркале. Напротив своего отражения я увидела ещё одно. Подняла глаза. На противоположной стороне стояла Хворостова… . Чёрный её балахон слился с темнотой. Как и растрёпанные волосы. В руках у неё была метла, а в глазах – всё тот же страшный блеск. Она казалась жалкой и растерянной. Но уже ничего не могла изменить….
Я шагнула в воду. Последнее, что я помню, тот испепеляющий взгляд….
Эпилог
Жизнь так коротка, а судьба непредсказуема. Прошло полгода…. Кажется, совсем немного, но, на самом деле, шесть месяцев способны изменить жизнь…. Все герои моей истории нашли своё счастье, о котором мечтали.
Всеслав Макарский вернулся в Лондон к той, которую любил. Отец его смирился с выбором сына и больше не пытался лезть в его жизнь….
Моя дорогая, моя безумная подруга Наташа обрела своё счастье рядом с Артёмом, которого теперь считала своей второй половинкой. И тот был совсем не против.
Кирилл Слепнёв и Стас Миксонов стали, как и хотели, известными музыкантами. Попав на одно из модных в наше время реалити-шоу, они покорили судей. И теперь покоряли страну.
Лера Французова, экс-«мисс университет 2012» получила желанную корону и представляла нашу страну на конкурсе «Мисс Вселенная».
Только в нашей группе, теперь уже «Л-102», ничего не изменилось… Цирцеи Лютикова, Белова и Кондратюк продолжали мнить себя богинями и издеваться над простыми смертными. Наш оратор и народный вещатель Лёня Васильков всё так же учил жизни. Профессорша древнерусской литературы Аделина Игнатьевна в очередной раз злорадствовала по поводу несданных вовремя курсовых работ. Литвинов Сергей Михайлович читал лекции по этике, а Глафира Аркадьевна – по философии….
Лишь один человек оставался несчастным…. Тот, кто больше всего хотел счастья…. Мой Ник…
– Никита! – обратилась к нему главная медсестра больницы. – Тебе нельзя столько работать. Весь зелёный уже. Чего доброго – свалишься с ног, а мне за тебя отвечай! Больше не разрешу тебе две смены подряд.
– Всё нормально, Ирина Евгеньевна. Я совсем не устал.
– Ну, конечно, – медсестра положила ручку, которой только что делала записи в приёмном журнале и, поправив очки, посмотрела на юношу. – В больнице столько санитаров, а я вижу только тебя каждый день! Я вообще не понимаю: здоровый, симпатичный парень. И что ты здесь вкалываешь целыми днями за три копейки?
– Вам не понять! – ответил тот.
– Да где уж мне, старухе? – улыбнулась та.
Ник улыбнулся в ответ.
– Ладно! – растаяла Ирина Евгеньевна от его улыбки. – Иди уже домой, отсыпайся.
– Сначала мне нужно решить одно важное дело! – ответил Ник.
– Ох, молодёжь! – медсестра покачала головой, взяла ручку и продолжила своё занятие.
Ник вышел из больницы, осмотрелся, поднял воротник своего чёрного пальто и пошёл в сторону автобусной остановки. Он изменился. Короткая стрижка была ему к лицу. Холодный ноябрьский ветер развевал полы его пальто, заставляя Ника ёжится. Изменилась и походка. Она не была такой уверенной и развязной, как раньше. Он осторожно переступал с ноги на ногу, будто маленький ребёнок, делающий свои первые шаги. Изменился и взгляд. В его глазах не было того блеска, с которым он раньше смотрел на мир, считая себя хозяином жизни. Он будто понял самое главное, что жизнь диктует свои правила, которым мы обязаны подчиняться.
Ник смотрел вокруг и не узнавал ничего. Только вчера он шёл в больницу по серой грязной тропинке парка, окружённого полинялыми деревьями, стоявшими как на плацу по стойке смирно. Сейчас же они склонились перед ним под тяжестью первого снега, который, как всегда бывает, выпал за ночь неожиданно и на месяц вперёд. Снег скрипел под ногами, напоминая противный звук скрежета металла по стеклу.
По дороге Ник зашёл в цветочный магазин и вышел оттуда с огромным букетом роз.
