Текст книги "ЮнМи. Сны о чём-то лучшем (СИ)"
Автор книги: Андрей Лукин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 15 страниц)
– Ну, не появился. Наоборот, из-за твоей Агдан госпожа президент скорее всего останется на второй срок.
– Ну вот видишь. Значит, всё хорошо. И можно спать дальше. Мама, я так устала, что могу проспать весь день.
– Эта твоя Агдан на тебя плохо влияет. Не в том смысле, что ты тоже становишься хулиганкой, а в том, что тебя почему-то совершенно перестали волновать некоторые вещи, от которых я, например, чуть ли с ума не схожу.
– Если бы ты, как и я, целыми днями находилась рядом с ЮнМи, ты бы тоже на многое научилась смотреть по-иному, – ЁнЭ открывает один глаз и смотрит на маму. – Знаешь, что она говорит, когда случается что-нибудь не очень хорошее? Она говорит: "Спокойствие, вот только спокойствие. Дело-то житейское." И сразу становится легче. А потом проходит время – и ты понимаешь, что она была права. Дело и в самом деле было житейское.
Мама всё не может успокоиться.
– Ну ладно там ваши айдольские музыкальные проблемы… Но президент! Глава государства! А она про неё так говорила, словно госпожа Пак КынХе… Ну не знаю… Обычный клерк. Так нельзя!
– Но хуже ведь не стало?
– Не стало, – приходится признать маме. – И совершенно непонятно, почему?
– Да всё понятно, мама, – ЁнЭ поплотнее закутывается в одеяло и договаривает сонным голосом: – Потому что она – Агдан. Единственная и неповторимая.
* * *
Госпожа МуРан отрывается от ноутбука и протирает уставшие после долгого чтения глаза.
– Да, – говорит она. – Очень подвижная девочка. И наша президент совершенно напрасно радуется своему взлетевшему рейтингу. Сегодня он поднялся, а завтра может рухнуть ниже океанского дна. Скажет, например, ЮнМи завтра что-нибудь не то по причине плохого настроения или из-за "тех" дней. И всё – прощай КынХе. А всё почему? – смотрит она на невестку. И сама же себе отвечает:
– Потому что президенты преходящи, а музыка ЮнМи – вечна.
– Мама, ну что вы такое говорите? – вскидывается ИнХэ. – Эта мерзавка своим длинным языком чуть не ввергла страну в правительственный кризис, а вы…
– Омома, ты где таких слов нахваталась? – удивляется госпожа МуРан. (Омома – невестка, имеющая ребёнка)
Та поджимает губы:
– В интернете. Там всю правду пишут про эту гадину.
– Всю эту правду придумывают продажные блогеры по заказу дурочки ЮЧжин, – отрезает госпожа МуРан. – И при этом она думает, что никто про её делишки ничего не знает. Даже ЮнМи уже догадалась. Не удивлюсь, что и вот это интервью появилось тоже не без её участия.
– И всё равно никто не давал ей права говорить в таком тоне про президента!
– Журналисты ей дали такое право, когда задавали свои вопросы. Они спросили, она ответила.
– Она должна была промолчать.
– Не умеет она молчать. Королевская кровь, видимо, проявляется. Честно признаюсь, я давно уже ждала чего-то подобного, – вздыхает госпожа МуРан. – Ещё с тех пор, как она министров принялась увольнять. Вот скажи мне, ИнХэ, как ты думаешь, почему она так поступает?
– Потому что она Агдан, – не задумываясь выдаёт мать ДжуВона.
– Исчерпывающий ответ. Сразу всё объясняет. Видишь, ты уже приняла её такой, какая она есть, ты уже смирилась с её существованием и считаешь эту наглую и своенравную девчонку неотъемлимой частью нашего мира. Она всех бесит, но при этом все и хотят, чтобы она их бесила. Девочка приучила нас к себе, – госпожа МуРан качает головой. – Какой, однако, сильный характер. Какая свежая кровь.
– Она – зло!
Госпожа МуРан отпивает из пиалы уже слегка остывший чай и недовольно морщится.
– Зло, говоришь? Вот скажи мне тогда, ИнХэ, кому она сделала что-нибудь плохое? Ну, если не считать задержанного ею маньяка и уволенных по её вине министров, которые, честно говоря, вполне заслужили подобную участь. Ну вот кому?
– Она липнет к Джу Вону.
– Ну, положим, уже не липнет. И если честно, то это, скорее, он к ней лип. И где ты тут увидела зло? Все девчонки липнут к парням. Это закон природы, его не отменить. В противном случае мы бы давно уже вымерли.
– Она… Она постоянно говорит что-то не то!
– После её слов кто-то умер? Насколько мне помнится, в прошлом году она своими словами и музыкой спасла немало подростков от самоубийства. И после этого ты называешь её злом? Кто тогда в нашем мире – добро?
– Вы, мама, как-то всё перевернули с ног на голову.
– Или наоборот – с головы на ноги. А вот представь, если бы она не ругала президента, а хвалила.
– Такого быть не может! Она никого не умеет хвалить. У неё все плохие, потому что она всё меряет по себе.
– Да-да, такого быть не может, – задумчиво повторяет госпожа МуРан. – Но вот если бы, если бы… Хотела бы я знать, что бы в таком случае было с рейтингом президента… А твой Джу Вон – дурак! – неожиданно заявляет она.
– Почему это? – буквально оскаливается ИнХэ. Несмотря на кажущуюся мягкость, за единственного любимого сыночка она готова кому угодно перегрызть горло, фигурально выражаясь. Что, между нами, характеризует её только с положительной стороны.
– Потому что он уже практически потерял возможность заполучить ЮнМи в жёны, – поясняет МуРАн. – А какая бы у них хорошая семья получилась! А уж внуки!.. Эх, ЮнМи, ЮнМи, что ж ты такая упрямая?
* * *
– На этом, господа, я полагаю нашу пресс-конференцию можно завершить, – произносит президент, поднимаясь из-за стола. – Благодарю вас за точные и профессиональные вопросы, а так же за ваши поздравления. Убедительный рост рейтинга президента явно показывает, что мы идём в верном направлении и сворачивать с этого пути не намерены и впредь. Что же касается так называемой Агдан… Мы же все прекрасно понимаем, что пресловутое интервью явилось лишь тем камешком, который сдвинул лавину. Лавину, я бы сказала, общенациональной поддержки нашего курса. Если бы в нашей стране не было такой Агдан, её следовало бы придумать.
Смех в зале.
– Да-да, господа. Ну а те её… гм… справедливые замечания о некоторых насущных проблемах… Что ж, она, как и любой сознательный гражданин республики, имеет полное право задавать правительству острые вопросы. И мы на них, разумеется, никогда не откажемся отвечать. Поэтому могу со всей ответственностью заверить, что эти проблемы находятся в процессе решения. И они будут решены! Хотя, как мы видим, не каждому дано это понять. Тем более это не дано не имеющему достаточного жизненного опыта айдолу, пусть даже она и поражает умы обывателей знанием нескольких языков и довольно высокими баллами за сунын. Не могу не привести русскую, по-моему, поговорку, которая очень хорошо ложится на сегодняшнюю ситуацию. Если нас ругают, значит, мы всё делаем правильно. Так что я обращаюсь к уважаемой госпоже Пак ЮнМи: ругай нас, девочка, ругай, мы не обижаемся, мы работаем. И для твоего блага в том числе. Чтобы ты и дальше могла спокойно сочинять свои красивые песенки.
* * *
Исправительное заведение «Анян»
– Все политики – сволочи! – громко говорит Юркин и только потом вдруг осознаёт, что произносит это уже не в поразительно реалистичном сне, а наяву, лежа на кровати, ночью, в тюремной камере.
– Все политики – гады, – повторяет он уже шёпотом. – Нет, ну какая же с-с… эта президентша. И словечки-то какие подобрала: "так называемая Агдан", "поражает умы обывателей", "чтобы могла сочинять свои красивые песенки", "ругай нас, девочка, мы не обижаемся, мы работаем." Работает она. Знаем мы, над чем она работает. Над взятками и злоупотреблениями. У-ух! Не зря её в моём мире на двадцать лет упекли за решётку. Вот меня – зря, а её – справедливо.(В нашей реальности в 2021 году действующий президент Южной Кореи Мун ДжеИн своим указом Пак КынХе помиловал. Прим. автора).
Какое-то время спустя. Всё ещё ночь.
«И чего я так разозлился-то? Это был всего лишь сон. Правда, до ужаса реальный, но всё равно – сон, – Серёга покосился по сторонам. Ничего не видно. Только сопение слышно, да чей-то лёгкий храп. И спать больше неохота. Дурацкий сон всё перебил. – А в реальной жизни, конечно, всё получилось бы совсем иначе. Во-первых, я никогда бы не отважился так говорить про президента, потому что за такое меня засадили бы не на пять лет, а на все двадцать. Во-вторых, даже если бы и отважился, на рейтинг президена слова девчонки-айдола повлиять едва ли могут. Кто я и кто она? Ну и в-третьих… спать надо, вот что. Час три у меня ещё всяко есть.»
* * *
Продолжение сна Серёги Юркина
Чат, который не спит.
(***) – Народ, что новенького? Отстал от жизни совсем. Ездил к родичам в Канвандо, там в горах с инетом туго.
(***) – Да пока ничего сверхинтересного. Обычная рутина.
(***) – Ну, не скажи. Вот, на днях, например, очень даже интересно было наблюдать битву титанов.
(***) – Что за битва? Кто сражался?
(***) – Бились две самых влиятельных женщины Кореи. Угадай, как их зовут?
(***) – Ну, президент – это само собой. А вторая… Неужели?
(***) – Во-во! Агдан против президента. Баттл века.
(***) – Из-за чего сцепились?
(***) – Как всегда у женщин. Сначала одна что-то не то сказала, потом другая. И понеслась.
(***) – И кто победил?
(***) – Сначала была полная уверенность, что поле боя осталось за Агдан. Но наш президент – политик опытный. Она сумела обратить поражение в победу. И теперь она на коне. Похоже, останется на второй срок.
(***) – А Агдан что?
(***) – Агдан осталась при своих.
(***) – Чуть подробнее можно?
(***) – Интервью посмотри на канале SBS. Его по нескольку раз в день крутят.
(***) – А если коротко?
(***) – Если совсем коротко, то теперь даже те, на кого наша Агдан наезжает, получают какие-то плюшки.
(***) – Круть! Погоди-погоди… А если она теперь кого-нибудь похвалит?
(***) – Ну, наверное, тот получит сразу две плюшки. Или одну хорошую плюху! Ха-ха-ха!
(***) – Честно говоря, от Агдан я ожидал больше…
На этом сон внезапно прерывается, поскольку наступает утро и в тюрьме звучит сигнал «подъём».
(일곱번째꿈) Сон седьмой. Тёмная лошадка
Сон Серёги Юркина
Чхонвадэ или Синий дом – официальная резиденция президента Южной Кореи. Пресс-центр.
У микрофона президент Пак КынХе.
– Сегодня мы награждаем не просто выдающегося гражданина нашей страны, мы награждаем великолепного музыканта, талантливого композитора, прекрасную певицу и просто красавицу, которая за один год успела сделать для страны и нации столько, сколько иному не удастся сделать и за всю жизнь.
ЮнМи скромно стоит рядом, потупив глазки и сцепив за спиной руки. Она смущена, видно, что ей неловко слышать подобные дифирамбы в её честь.
– …орден "За заслуги в культуре" Ынван (Серебряная корона), 2-й класс, – завершив речь, президент прикалывает красивый орден к лацкану белого пиджака награждаемой особы.
– «Жмоты. Могли бы дать и первую степень, – думает Юркин. – Золотая корона-то покруче выглядит.»
От неё ждут ответного слова – протокол, то-сё… ЮнМи подходит к микрофону. Краем глаза видит напряжённое лицо президента. Пак КынХе несмотря на все заверения всё же не верит до конца Агдан и ожидает от неё какой-нибудь подлянки. Но нет, сегодня Юна само благоразумие и воспитанность.
– Первым делом я хочу поблагодарить госпожу президента за столь лестную оценку моего скромного вклада…
* * *
Спустя несколько дней.
– Ага, – радуется ЮнМи, просматривая новости по дороге в агентство. – Получила, гадина, подарочек! А будешь знать, как коррумпировать, злоупотреблять и катить бочку на знаменитую меня. Думала, повесишь мне на грудь красивую цацку и всё – Агдан твоя навеки. Шиш тебе с маслом. Тебе теперь будет не до Агдан. Теперь ты повертишься как ужиха на сковородке.
* * *
СанХён и Кихо в кабинете смотрят последний выпуск новостей.
– "…возобновила работу правительственная комиссия по расследованию коррупционной деятельности… В распоряжение комиссии попали важные документы позволяющие подозревать президента Пак КынХе в злоупотреблениях властью…"
– Документы к ним попали, – скептически говорит СанХён. – Знаем, мы как это там у них, – он показывает пальцем вверх, – делается. Просто кресло под президентом зашаталось, вот они и осмелели. Решили воспользоваться удобным моментом, когда за президента никто не вступится. А кресло под ней почему зашаталось?
– Потому что рейтинг у неё упал до рекордно низкой отметки, – ответил КиХо.
– Верно. А упал он почему?
– Потому что наша Агдан на награждении президента похвалила. Даже, я бы сказал, перехвалила.
– Тоже верно, – соглашается СанХён. – И вот что я у тебя, КиХо, по этому поводу попрошу. Если когда-нибудь вдруг – ну вдруг! – ЮнМи вздумает меня или наше агентство хоть за что-нибудь похвалить, хоть за малую малость… Разрешаю тебе – нет, приказываю! – бить её сразу по голове чем-нибудь не слишком тяжёлым. Не хватало ещё чтобы из-за случайных слов какой-то вздорной соплюшки "FAN Entertainment" пошёл ко дну.
– По голове нельзя, – тут же возражает КиХо. – Она у неё слабое место.
– Мне страшно даже подумать, что было бы с нами, если бы голова была её сильным местом, – СанХён машинально трогает свой затылок. – Ладно, тогда будем бить её по… как там она говорит?.. по её нижним девяносто, которые у неё едва-едва до шестидесяти отросли. Не жалея!
– Надо ещё написать приказ, запрещающий под страхом штрафных санкций мемберу группы "Корона" Пак ЮнМи в каком-либо контексте положительно отзываться о работе агентства, – предлагает КиХо.
– Точно. И под подпись. И копию в общежитии повесить на самом видном месте. Кляп бы ей ещё. Но нельзя. С кляпом она петь не сможет. А жаль. Что там, кстати, у нас с продажами? Растут?
КиХо торопливо вбивает в поисковик запрос:
– Вы будете неприятно удивлены, сабоним, но продажи падают. Отмечены факты отказа от уже оплаченных покупок последнего диска "Короны".
– Так, – мрачнеет СанХён. – Я, честно говоря, надеялся на несколько иной результат. Что ещё у нас плохого?
– Я тут последнюю почту просмотрел. Плохого много и с каждым часом всё больше. Практически все рекламные агентства отказались от продления контрактов с ЮнМи. Аналитический отдел докладую записку прислал. Народ массово отписывается и от "Короны" и от Агдан. Хейтеры невероятно возбудились. Если их активность будет возрастать, нам придётся отказаться от запланированного на следующий месяц всекорейского гастрольного тура хотя бы из соображений безопасности.
– И что нам со всем этим делать? – угрюмо вопрошает СанХён. – Заставить её опять ругать президента?
– Второй раз точно не сработает.
– Сам знаю. Ну что, допрыгались эти… самые влиятельные женщины. Утопили друг друга, а страдаем в результате мы. Вот что, КиХО, будешь писать приказ, формулировку измени. Напиши так: «Айдолу Агдан вообще запрещается публично издавать какие-либо звуки, кроме пения, чихания и фразы „Без комментариев“». Вот так. И пусть только попробует нарушить.
* * *
– Наша младшенькая почти скинула президента, – сказала КюРи, поднимая глаза от планшета. – И сама вместе с ней пошла ко дну. От нас уже отписалась почти половина всех подписчиков. От ЮнМи тоже. Даже начали сдавать уже купленные билеты на концерты.
– Но почему? – искренне удивилась ДжиХён. – Она же ничего плохого про президента не говорила. Наоборот – только хорошее.
– В том-то и дело, – ХёМин, как самая рассудительная, сразу уловила суть. – ЮнМи на награждении хвалила нашего президента, а сегодня госпожу Пак КынХе обвиняют в коррупции и злоупотреблениях. Вот хейтеры и пишут, что либо Агдан подкупили, либо она сама решила неудачно прогнуться под власть. Ну и получила. В общем, не вовремя она президента похвалила.
– А мы сколько раз её предупреждали, что айдолам запрещено говорить про политику, – напомнила КюРи. – А она всё равно… Упрямая и глупая. Теперь хейтеры её живьём закопают. И президент СанХён опять её выгонит.
– Что-то мне всё это напоминает, – вздохнула БоРам. – Как называется чувство, когда кажется, что такое уже было?
– Стыдно француженке не знать такие слова, – почти всерьёз упрекнула её СонЁн. – Дежавю это называется. А ЮнМи просто в своём репертуаре. С ней никогда не будет скучно. Однако, если так будет продолжаться, то нам всем точно грозит нищета.
ДжиХён тут же капризно надула губки:
– Эту фразу должна была сказать я.
– Девочки, – вскинулась ХёМин. – Надо попросить ЮнМи, чтобы она ни в коем случае ничего про нас не говорила ни на каких интервью. Помните в ту субботу, когда мы были на шоу "Weekly idol", она как начала рассказывать о том, что мы все такие дружные, такие заботливые и всё у нас так хорошо… Кто знает, тот выпуск уже выходил в эфир?
– Кажется, ещё нет, – сказала КюРи. – Чон ХёнДон ещё ей сказал, что шоу планируется показать в следующие выходные. То есть уже завтра.
– Нам конец, – пискнула БоРам. – Давайте уедем куда-нибудь далеко и надолго.
– У меня такое чувство, что я работаю не в музыкальном агентстве, а плыву в лодке по штормовому морю, – пожаловалась ДжиХён. – То вверх на волне взлетаем, то вниз проваливаемся. И так уже несколько раз. И всё из-за ЮнМи.
И тут на кухню заглянула вернувшаяся из студии Юна.
– Анньён, страдалицы. А для нас новую песню написала. Хотите, спою?
– Как ты можешь о песнях думать, когда вокруг такое? – взорвалась ИнЧжон. – Такое вот такое… всякое?
– О песнях я могу думать всегда, – улыбнулась ЮнМи. – Даже если меня в тюрьму посадят, я и там буду песни сочинять. Ну, голова у меня так устроена. А новая песня как раз в тему. Называется "Всё пройдёт".
Она принесла из своей комнаты гитару, села на диван и, чуть помедлив, запела почему-то чуть хрипловатым голосом под негромкий перебор струн. Непривычная для корейского слуха очень лиричная мелодия заворожила девчонок с первой же строчки. Сколько Юна мучилась переводя текст, сколько нервов истрепала, но, кажется, получилось неплохо. Даже смысл удалось не потерять.
Вновь о том, что день уходит с Земли,
Ты негромко спой мне.
Этот день, быть может, где-то вдали
Мы не однажды вспомним.
Вспомним, как прозрачный месяц плывет
Над рекою Накдонг.
Лишь о том, что все пройдет,
Вспоминать не надо.
Все пройдет, и печаль, и радость;
Все пройдет – так устроен свет.
Все пройдет, только верить надо,
Что любовь не проходит, нет.
Настоящей любви-то у них ещё, думается, и не было. А если в прошлом какая-то влюблённость и была – как же девчонкам и без влюблённостей? – то давно прошла и настоящей любовью не являлась. И сейчас, Серёга точно знал, ни у одной из его сонбе не было парня. Контракт, понимаешь, запрет на отношения, плюс почти полное отсутствие свободного времени. Когда уж тут влюбляться? А ведь хочется.
Спой о том, как вдаль плывут корабли,
Не сдаваясь бурям.
Спой о том, что ради нашей любви
Весь этот мир придуман.
Спой о том, что биться не устает
Сердце с сердцем рядом.
Лишь о том, что все пройдет,
Вспоминать не надо.
Ну всё, поплыли подруги, закручинились, расквасились. СонЁн вся в меланхолии, смотрит на Юну, не отрываясь. ИнЧжон за голову схватилась. КюРи сидит, глазки в пол, губы надула, печалится; БоРам носом шмыгает, слеза по щеке бежит, а она и не замечает. ХёМин лежит на столе, того гляди заплачет. ДжиХён вообще забилась в уголок и откровенно ревёт. Между прочим, взрослые ведь они уже девицы, личную жизнь пора устраивать, вот и принимают близко к сердцу такие, вроде бы, совсем простые, но такие ранящие душу слова.
Последний куплет ЮнМи тут же на ходу слегка переиначила, специально для девчонок, ничего так получилось, видно, что им это понравилось, даже заулыбались сквозь слёзы, вот, мол, и про нашу группу песня есть.
Вновь о том, что было в жизни у нас,
Ты негромко спой мне.
Эти дни, быть может, множество раз
Мы через годы вспомним.
Вспомним, как на сцене Токио Дом
Мы стояли рядом.
Лишь о том, в чём нас винили потом,
Вспоминать не надо.
Заключительный припев пели уже все вместе, негромко и проникновенно, почти как на девичьих посиделках в России, и так здорово получилось, что даже у самой Юны в сердце что-то дрогнуло:
Все пройдет, и печаль, и радость;
Все пройдет – так устроен свет.
Все пройдет, только верить надо,
Что любовь не проходит, нет.
– А знаете что? – сказала, вытерев слёзы, БоРам. – Плевать в самом деле на всех этих хейтеров и трусливых фанатов. Пусть себе отписываются. Главное, что мы вместе. Правда ведь?
– Да, – кивнула СоЁн. – Но это так верно, что в жизни всё проходит. И так печально.
– Потрясающе, – вздохнула ХёМин. – И как только у тебя такие песни получается придумывать?
– Они сами прилетают в мою голову из других миров, – честно призналась ЮнМи, но всё подумали, что она просто пошутила.
– Кхм-кхм, – сказал давно уже стоявший за дверью менеджер Ким. – Президенту СанХёну показывать будем?
– Обязательно покажем, – согласилась ЮнМи. – Господину СанХёну тоже не вредно задуматься о том, что всё в этом мире рано или поздно пройдёт. И поэтому на некоторые вещи можно иногда смотреть сквозь пальцы.
– Кхм-кхм! – сказали тогда все хором. – Мы надеемся, что президента СанХёна ты свергать не собираешься?
– Я ещё размышляю над этим вопросом, – скромно потупилась ЮнМи и тут же звонко расхохоталась, глядя на обескураженные физиономии подруг и менеджера Кима.
* * *
– Ну вот, на этот раз мне даже делать ничего не пришлось, – хихикнула ЮЧжин. – Нищенка сама себя угробила. Всё, теперь ей точно конец… хочется верить. Да и хейтеры постарались, раздули скандал так, что это цунами уже не остановить. А самое главное что, а главное то, что я здесь совершенно не при чём. И не докажете.
Она вновь набирает известный только ей номер:
– ХванДонг, надеюсь наш обиженный ещё не успел передать объекту те документы, о которых я в прошлый раз говорила?.. Что-о-о? Чэнг-чанг! (чёрт побери!) Зачем же вы так торопитесь-то? Говоришь, Я САМА приказала сделать побыстрее? Ну да, приказала, не думала, что всё так повернётся. С этой нищенкой ничего нельзя заранее просчитать. Ладно, всё, проехали. Нет, деньги возвращать не надо, ваша работа ещё не окончена. Я сдаваться не намерена. Есть у меня подозрение, что гадина опять выскользнет. Да, кстати, как она отреагировала на признания этого… якобы обиженного мной?
– Госпожа, она рассмеялась и попросила передать вам письмо.
– Рассмеялась? То есть решила меня позлить? А что за письмо? Она что, написала настоящее письмо? На бумаге?
– Так и есть. И прислала его в именном конверте со штампом "Агдан".
– Непонятно. Почему она не скинула мне его на почту или не послала обычную эсэмэску? В чём смысл?
– Она сказала нашему человеку, что это экслюзив от Агдан, который вы можете поместить в рамочку и повесить на стену. На долгую память. Это её слова.
– Пф-ф-ф! Кем эта гадина себя возомнила! Делать мне больше нечего, кроме как её писульками стены пачкать… Так, я не поняла, почему это письмо ещё не у меня?
– Мне принесли его буквально десять минут назад. Я сейчас же отправлю к вам посыльного.
– Я жду… Нет, стой, прочти мне, что она там написала, а то я от любопытства места себе не найду. Пока ещё твой посыльный сюда доберётся. Оно не запечатано?
– Нет. Но, гм-м, госпожа. Я не могу это вам прочесть.
– Почему? Ты что… А-а-а, она, видимо, по-французски написала? Издевается, да?
– Нет, написано по-корейски. Но… Тут такое дело…
– Да что ты мнёшься? Читай!
– Письмо ругательное.
– Ха, удивил! Тем более читай!
– Только оно очень ругательное.
– Р-р-р-р-р!
– Ну, ладно, я предупредил… Гм-м. В общем, так. "Дура ты, ЮЧжин, нашла чем удивить. Я всё давно про тебя, стервозину бестолковую, и про все твои подлые делишки очень хорошо знаю. И этот твой засланный казачок меня не обманул. Решила попользоваться мной, да? Так вот, спешу тебя обрадовать, ты в очереди – первая с конца. Я под забором подыхать буду – и то ничего для тебя не сделаю, поняла, гадина? И ДжуВона тебе не видать, как своих ушей. Его от тебя давно тошнит, потому что ты скучная, пресная и всегда одинаковая кукла без мозгов – он мне сам это много раз говорил. Ты можешь хоть наизнанку вывернуться, всё равно у тебя ничего не выйдет. Кстати, могу тебя, идиотку, обрадовать: все твои делишки госпоже МуРан тоже хорошо известны, СанУ работать умеет и вычислил твой след на раз. Так что семья Ким от тебя, тупица, теперь шарахаться будет, как от прокажён…"
Хрясь! – примерно с таким звуком дорогой телефон ударился об пол.
– Ненавижу! Ненавижу! – ЮЧжин заусила губу до крови и неимоверным усилием воли удержалась от того, чтобы не впасть в истерику. – Убью! Ты мне за всё заплатишь, кочжи ёджа! (нищенка)
– Госп…жа! Ёбосеё! Госпж… – хрипел разбитый телефон. – А что мне…лать с письмо..? Я вас не слы…
Хрясь! Хрясь!! Хр-р-ряс-сь!!!
* * *
– Ефрейтор, – обращается к стоящему навытяжку ДжуВону генерал Им ЧхеМу. – Прошу прощения, но у меня к вам вопрос, касающийся вашей личной жизни. Как вы можете охарактеризовать вашу невесту, айдола агентства «FAN Entertainment» девицу Пак ЮнМи?
– Извините, господин генерал, могу я узнать, чем вызван ваш интерес? – осторожно интересуется ДжуВон. – Юна опять что-нибудь натворила?
– Опять. Какая многозначительная оговорка, – поворачивается генерал к присутствующему здесь же командиру части. Впрочем, почему бы ему и не присутствовать в своём собственном кабинете. – Да, ефрейтор, вы правы. Можно сказать и так – натворила. Возможно, сама того не желая, но… В общем, похоже, действующему президенту страны будет вскоре объявлен импичмен, и нам придётся выбирать нового президента.
ДжуВон шумно сглатывает.
– Как ей это удалось? Неужели она опять сказала что-нибудь не то?
– Да нет, на этот раз она сказала всё правильно. Но потом почему-то так всё повернулось, что… В общем, лучше бы она совсем ничего не говорила. Это не девушка, а какое-то стихийное бедствие. Так вот, насчёт моего вопроса, – возвращается к началу беседы генерал. – Дело в том, что у командования были планы мобилизовать госпожу Пак ЮнМи в армию. Как бы в награду за прекрасный марш. Да-да, нам известно, что она ещё несовершеннолетняя. Поэтому её служба планировалась чисто представительской, как некий пиар-ход для повышения привлекательности армейской службы в глазах молодёжи. Ну, походила бы она в форме, пофотографировалась бы на фоне оружия, написала бы несколько строевых песен… А потом бы мы её демобилизовали с почётом… Мда…
– Ужасный план, – не утерпев, высказался ДжуВон. – Это была бы катастрофа. Я к ЮнМи, конечно, хорошо отношусь, но в армии ей не место. Она же здесь всё разрушит. Она тогда не только президента, она и министра обороны того-этого… с поста сместит.
– Вот и мы в свете последних событий решили так же, – генерал Им ЧхеМу побарабанил пальцами по столу. – Не место в армии столь непредсказуемой и неуправляемой личности. В прошлом году она танки по Сеулу гоняла, а дай ей звание – она и ракеты может куда-нибудь не туда запустить и войну развязать.
Командир части вздрогнул – перед его внутренним взором возникла почему-то некая парящая в воздухе фигура, испускающая лазерные лучи, солдаты, суматошно стреляющие в белый свет, поднятые по тревоге вооружённые силы республики, и довольное лицо синеглазой девушки, с улыбкой наблюдающей за творящимся бедламом. Бр-р-р! Подполковним помотал головой. Нет, такой хоккей… то есть военнослужащие корейской армии не нужны!
– Спасибо, ефрейтор, – сказал генерал Им ЧхеМу. – Вы подтвердили наши опасения, и мы теперь не совершим столь страшную ошибку. Можете идти.
Когда за ДжуВоном закрылась дверь, генерал Им ЧхеМу сказал:
– Не понимаю, как он собирается жить с такой женой? Она же будет его строить похлеще, чем мы здесь, в армии. Или это в самом деле любовь?
– Не могу сказать, господин генерал. Но вы правы, Агдан – ещё та штучка. Мне кажется, что попади она каким-либо образом в Пукхан, она бы живо устроила там военный переворот, с её-то энергией…
Генерал посмотрел на командира части. Подполковник посмотрел на генерала.
– Мне только что в голову пришла одна странная идея, – сказал генерал. – А что если и в самом деле?.. Так, концепция меняется. Мне срочно нужно встретиться с контрразведчиками.
* * *
– Ёбосеё, Зверёныш, анньён! Это я! Можешь говорить? Перерыв у вас? Вот и хорошо. Слушай, чего я звоню… Нет-нет, никаких просьб… Нет, не по поводу помолвки… Нет, не в ресторан… Нет, не из-за президента… Конечно, я уже знаю!.. Нет, меня не увольняют… Да ты дашь мне хоть слово вставить или нет? Всё, молчи! Молчи, я сказал! Так вот, у меня для тебя очень хорошая новость. Просто прекрасная, да. Тебе точно понравится… Что замолчала? Не веришь? Мне, своему жениху, и не веришь? Давно не было хороших новостей и ты от них отвыкла? Сочувствую тебе, Зверёныш, честно-честно. Так вот: меня сейчас вызывал к себе генерал Им ЧхеМу… Да, тот самый. И он спрашивал меня о тебе. Что? В каком месте радоваться? Да вот в таком. Генерал рассказал, что у командования были планы мобилизовать тебя в армию, ну, как бы не всерьёз, а для рекламных целей. В награду за марш. Как тебе такое? Я думаю, в форме ты выглядела бы просто сногсшибательно… Не радует такая новость? Совсем не радует? Да никто не сошёл с ума, успокойся. Всё уже переиграли после того, как ты президента под импичмент подвела. Ну ещё и я сказал генералу, что армия и ты – вещи абсолютно друг другу противопоказанные. Так что можешь выдохнуть – служба тебе не грозит. И не забывай, что я тоже приложил к этому руку. Будешь должна. А ты как думала – мне же с самим генералом спорить пришлось, аж вспотел весь. Что ты говоришь? Хотела бы в форме походить? Из пушки пострелять и на танке покататься? Ну, теперь уже точно не получится, забудь. Что значит, я вечно всё порчу? Что значит, всю жизнь мечтала о военной службе? Не вздумай звонить генералу, чусанпурида, слышишь меня!.. Ёбосеё!.. Ёбосеё!..
* * *
СунОк дочитала новости, вскочила на ноги и сделала рукой знаменитый американский жест: Йе-е-ессс!
– Омма! – закричала она, спускаясь на первый этаж. – Юна всё-таки скинула президента!
– Ну и чему ты радуешься, дочка? – возмутилась госпожа ДжеМин, помешивая соус. – Во-первых, теперь вместо приятной женщины нами будет руководить какой-нибудь, конечно, уважаемый, но всё же мужчина. А все прошлые мужчины-президенты очень плохо кончили.
– Мама, ну так и Пак КынХе тоже оказалась преступницей. Она брала взятки и устраивала своих родственников на денежные должности.
– Я согласна, что это плохо. Но так делают все. Вот президент "FAN Entertainment" господин СанХён уж на что достойный человек, и то взял к себе на работу этого ужасного брата жены. Помнишь, Юна рассказывала, что он, возможно, употребляет наркотики?
– А что во-вторых? – спросила СунОк, которая по рассказам ЮнМи знала о делишках ЮСона намного больше.
– Что во-вторых?.. Ах, да! А во-вторых, как бы после этого Юночку не стали бы ругать все кому не лень.
– Так уже, – беспечно сказала СунОк, ухватив с тарелки печенюшку.
Госпожа ДжеМин опустила руки.
