Текст книги "ЮнМи. Сны о чём-то лучшем (СИ)"
Автор книги: Андрей Лукин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 15 страниц)
Annotation
Ещё один фанфик на "Шкурку." Не продолжение! Написано исключительно из неуёмного желания добавить ещё хоть несколько штрихов в чудесный мир, созданный Андреем Геннадьевичем. Потому что хочется узнать, что было потом, что было до, как могло бы получиться, если бы… И как не получилось, потому что… И почему вообще всё…
Ну и про Корею ещё что-нибудь интересное узнать. Про кимчхи там… про Кей-поп… про Халлю. Куда ж без этого?
(Все права на мир, на сюжет, на героев принадлежат Кощиенко А.Г.)
ЮнМи. Сны о чём-то лучшем. (Книга первая)
Предисловие
(첫번째꿈) Сон первый. Нет причин для расстройства
(두번째꿈) Сон второй. Не к добру
(세번째꿈) Сон третий. Перестаралась
(네번째꿈) Сон четвёртый. Вечеринка удалась
(다섯번째꿈) Сон пятый. "Злая" волна
(여섯번째꿈) Сон шестой. Разборки на высшем уровне
(일곱번째꿈) Сон седьмой. Тёмная лошадка
(여덟번째꿈) Сон восьмой. Про ЁнЭ
(아홉번째꿈) Сон девятый. Капустные страдания
(열번째꿈) Сон десятый. Похищение
(열한번째꿈) Сон одиннадцатый. Две встречи
(열두번째꿈) Сон двенадцатый. Приснившаяся песня
(열세번째꿈) Сон тринадцатый. Ответный удар
(열네번째꿈) Сон четырнадцатый. Муки совести
(열다섯번째꿈) Сон пятнадцатый. Никто кроме тебя
(열여섯번째꿈) Сон шестнадцатый. Баллада о сосисках
(열일곱번째꿈) Сон семнадцатый. Анньён!
(열여덟번째꿈) Сон восемнадцатый. Складовщица
(열아홉번째꿈) Сон девятнадцатый. В поисках вдохновения
(스무번째꿈) Сон двадцатый. Автомобили и все-все-все
(스물한번째꿈) Сон двадцать первый. Решётка
ЮнМи. Сны о чём-то лучшем. (Книга первая)
Предисловие
Внимание!
Персонажи данного литературного произведения, похожие на реально существующих людей, на самом деле являются их двойниками из иных реальностей, поэтому автор имеет все законные основания реагировать только на претензии, оформленные надлежащим образом. Письма, телеграммы, электронные отправления, дипломатические ноты, судебные иски и прочие документы, на которых отсутствует подтверждённый личной печатью администрации госпожи Гуань Инь иномирный адрес и почтовый 6-D штамп межмировой литтаможни, к рассмотрению приниматься не будут.
P.S. По поводу написания корейских имён. Подобного безобразия разнообразия я не встречал, пожалуй, больше нигде. Так, например, имя главной героини может быть написано следующими способами: Пак Юн Ми, Пак ЮнМи, Пак Юн-ми, Пак Юн-Ми, Park Yun-Mi, Park Yun-mi, Park Yoon Mi, Park Youn-mi... И это ещё не всё! Понятно, что есть некий стандарт, есть новая романизация корейского языка, но тем не менее в текстах, в статьях, в творениях разных авторов встречаются то одни, то другие способы написания. Чтобы не путаться самому и не путать читателей, я выбрал один вариант (подсмотрел у Андрея Геннадьевича, если честно) и использовал в фанфике именно его: Пак ЮнМи, Чон БоРам. Однако при этом некоторые актёрские псевдонимы всё-таки пришлось писать иначе: Хваса, Юри, Шивон... Хотя псевдонимы короновок всё-таки написались вот так: СонЁн, ИнЧжон, ХёМин... Просто рука не поднялась написать по-другому! Так что некоторой путаницы избежать не удалось, каюсь. О произношении лучше вообще не вспоминать. Как они там друг друга понимают и различают, только самим корейцам понятно. Бр-р-р! И зачем я только в это ввязался? Как спокойна и хороша была моя докорейскофанфиковская жизнь! :)
* * *
Параллельные миры, как известно, существуют (факт, пока не подтверждённый научно, но давно доказанный литературно). При этом они не только существуют, но и СОсуществуют, порой значительно влияя друг на друга. Бывает, что какие-то из них пересекаются, какие-то активно конфликтуют, а некоторые даже полностью сливаются, что неизбежно приводит к локальным армагеддонам.
Бесконечная множественность миров неизбежно порождает бесконечную множественность любопытнейших сюжетных коллизий, свершающихся в них. А если на всё это наложить неуёмную фантазию авторов, то судьба попаданческой литературы представляется вполне благополучной и даже где-то счастливой: много сюжетов – много книг. Единственным препятствием является усталость капризных читателей, которым почему-то уже начали слегка поднадоедать всевозможные попаданцы, пришельцы, ушельцы, вселенцы и переселенцы. Увы, миры несовершенны и соответственно несовершенны и читатели. С этим приходится жить и мириться, как бы печально это ни звучало.
К чему это я?.. Да к тому, что вот вам ещё один попаданец и ещё один фанфик. Каюсь, не удержался. Уж больно тема хороша.
Основное действие сего опуса происходит в реальности, несколько отличающейся от описываемой в произведениях Андрея Геннадьевича. И если мир Юркина принять за нулевой (0), а мир Агдан за первый (1), то мир данного опуса, учитывая все написанные до сего дня фанфики, вероятно, можно обозначить индексом, ну, скажем, 45. Миры же, порой являющиеся ЮнМи во снах, вполне могут быть и сто двадцатыми и триста сороковыми, что, между нами, совсем неважно.
(첫번째꿈) Сон первый. Нет причин для расстройства
Учреждение исправительного типа «Анян». Ночь
Спящая ЮнМи то и дело ворочается и невнятно что-то бормочет совсем не по-корейски. Её сокамерницы крепко спят – беспокойное поведение новенькой им ничуть не мешает. Здесь к такому привыкли.
Между тем тревожные сновидения, посещающие Серёгу каждую ночь, настолько реалистичны, что порой, проснувшись, он не сразу может понять, сон ему приснился или его мозг каким-то образом улавливает мысленные передачи из иных миров.
* * *
Сон Серёги Юркина
Вверх по одной из улиц района Гванак-гу медленно идёт ЮнМи. На ней голубые джинсы с дырами и потёртостями по всей длине и белая футболка, завязанная в узел так, что виден голый живот. На плече ремешок от небольшой сумки. Глаза скрыты тёмными очками, в ушах – едва заметные беспроводные наушники.
Знаменитый айдол возвращается домой после наполненной утомительными тренировками недели. Она устала и хочет только спать. Прошедшие недавно ливни размыли дорогу у перекрёстка, и поэтому таксисту пришлось остановить машину довольно далеко от маминого кафе.
«Всё одно к одному, – ворчит про себя Серёга. – Сначала БоРам ногу подвернула, потом из-за одного идиота почти всю партию клавишных пришлось перписывать, а тут ещё и до дому довезти не могут. Ну что за жизнь!»
На скамейке перед входом в один из соседних с "Весёлым цыплёнком" домов сидят три классического облика ачжумы. Они оживлённо обсуждают то ли что-то, то ли кого-то. Заметив неторопливо приближающуюся ЮнМи, две ачжумы понятливо переглядываются, а третья недовольно поджимает губы.
– Экая негодница! – говорит она во весь голос с явным намерением донести своё недовольство до девушки. – Что это за мода пошла нынче – ходить в таком рванье? Ещё и пузо напоказ выставила! Глаза бы на подобный срам не глядели. Хорошо хоть плечи не оголила, как они сейчас любят делать… Ну скажи, СоДжин, разве я не права?
– Верно говоришь, уважаемая ХанЫль, – больше из вежливости поддакивает СоДжин. – Не та нынче молодёжь. Мы были лучше. И одевались скромнее.
Тётушка ЫнГен, у дома которой и сидят кумушки, озабоченно ворчит:
– Напрасно она ходит с этими затычками в ушах. Вот задавит её опять какой-нибудь моджори (дурень), а она и не услышит.
– А? Что? – вскидывает голову ЮнМи. Обнаружив рядом с собой соседок, она тут же избавляется от наушников.
– Анньён, – говорит она, даже и не подумав поклониться и представиться. – Тётушка ЫнГен, вы-то мне и нужны. У меня к вам серьёзный разговор.
ЫнГен и СоДжин тяжело вздыхают. ХанЫль сидит с удивлённо открытым ртом и безмолвно таращится на ЮнМи. Она живёт в другом районе, сюда пришла в гости к подруге, и видит девушку впервые. То, что та ведёт себя столь неуважительно по отношению к людям, которые намного старше её, а так же то, что она не представляется первой и не кланяется, шокирует бедную женщину донельзя. Но она не успевает ничего сказать.
ЮнМи сдвигает очки на лоб и смотрит своими невозможно-синими глазами сверху вниз на ЫнГен. Все три ачжумы вздрагивают, но сакраментальный вопрос "Что у тебя с глазами?" остаётся неозвученным, потому что ЮнМи заговаривает первой.
– Тётушка, – строго произносит она. – Мама опять жаловалась на вас. И мне это очень не нравится. Просто очень!
– Я… – начинает было ЫнГен, но ЮнМи резким взмахом руки заставляет её замолчать:
– Чунджи! (Стоп!) Вот зачем вы, тётушка, опять распускаете эти глупые слухи, будто мы покупаем по дешёвке несвежее мясо для пулькоги? Кто вас за язык тянет? Вы же знаете, что это неправда.
– Я… – опять пытается что-то сказать та, и опять ЮнМи её прерывает:
– И снова стоп! Я в последний раз предупреждаю: перестаньте про нас сплетничать. Иначе мне придётся принять самые жёсткие меры. Вы меня знаете, в гневе я страшна. Я понимаю, что вы любите почесать языком, но говядина у нас всегда свежая. Можете сегодня вечером сами в этом убедится. Я всё сказала.
Она ещё раз обводит соседок пронзительным взглядом невозможных глаз, поворачивается и уходит, не попрощавшись.
– Вот я и говорю, не та нынче молодёжь, – индифферентно повторяет тётушка СоДжин, глядя ей вслед из-под козырька своей кепки.
ЮнМи тем временем подходит к кафе и приветливо машет виднеющейся в окне второго этажа СунОк. Судя по всему, разговор с вредной соседкой она уже выбросила из головы.
– Холь! Это что сейчас было?! – отмирает наконец ХанЫль. – Почему вы позволяете этой… этой… невоспитанной девчонке так с вами разговаривать? У меня просто слов нет! Я такой наглости в жизни не встречала! Волосы бы ей повыдирать…
– Успокойся, ХанЫль, всё нормально, – отмахивается тётушка ЫнГен, только что получившая строгий (и уже не первый) выговор от младшей соседской дочки.
– Какое нормально? Ничего не нормально! Нельзя это так оставлять! Надо пожаловаться её родителям! Надо… Надо полицию вызвать, пусть её в каталажку за неуважение упекут дней на десять! – тётушка ХанЫль разошлась не на шутку. Она даже покраснела от распирающего её гнева. Попробовали бы её внучки хоть слово ей сказать поперёк, попробовали бы они хоть раз не поклониться, здороваясь…
– Успокойся, ХанЫль, – говорит и СоДжин, отгоняя от себя веером надоедливых мух. – Ничего ты ей не сделаешь. Ичоборё (забудь).
– Да как это можно забыть?! Да что с вами такое?!
– Да вот так и забудь. И полиция ей ничего не сделает, уж ты нам поверь.
– Почему?!! – в отчаянии почти вопит ХанЫль.
– Потому что это Агдан, – с удовольствием поясняет ЫнГен. – Понимаешь, Аг-дан. Она всегда такая.
– Агдан? Та самая? – тут же сдувается ХанЫль. – Так это у неё были не линзы?
– Да, та самая. Я тебе сто раз говорила, что она живёт по соседству. А ты со своим склерозом вечно про это забываешь.
– А-а-а, – тянет ХанЫль. – Ну тогда всё понятно. А я-то думаю, что это вы такие спокойные. А оно вот оно что. Ну и ладно.
И три ачжумы, разом забыв про наглую девчонку, вновь принимаются с упоением сплетничать обо всём на свете. Про Агдан они больше не вспоминают. Солнце светит, дождь мочит, ветер дует, Агдан наглеет и скандалит – всё в мире идёт своим привычным, устоявшимся чередом, а значит, всё в порядке и нет причин для расстройства.
* * *
Исправительное учреждение «Анян». Ночь
ЮнМи просыпается и некоторое време бездумно таращится в темноту. Перед её взором отчётливо стоит виноватое лицо тётушки ЫнГен.
«Вот это я дал, – сонно думает Серёга. – Да они меня за такое прибили бы на месте. Хорошо, что это только сон. Правда, какой-то чересчур реалистичный… А прикольно получилось, что эти тётки к моим выходкам привыкли и перестали на них обращать внимание. В настоящей-то жизни подобное вряд ли возможно. Интересно, что бы они сказали, повстречав вдруг очень вежливую и воспитанную Агдан?»
ЮнМи вновь закрывает глаза и быстро засыпает, не подозревая о том, что иногда сны могут приходить по заказу. Ну, или по желанию одной знакомой богини, которая время от времени не отказывает себе в удовольствии подшутить над кое-кем из смертных.
(두번째꿈) Сон второй. Не к добру
Сон Серёги Юркина
Три подружки-ачжумы опять кого-то обсуждают, сидя на скамейке неподалёку от «Весёлого цыплёнка». Из подъехавшего такси выбирается ЮнМи. На этот раз она одета вполне традиционно, так, как и положено одеваться воспитанной корейской девушке: чёрная плиссированная юбка чуть ниже колен, светлая блузка и серый в мелкую клетку пиджак.
ЮнМи улыбается и радостно машет обеими руками выглянувшей в окно старшей сестре. Затем, обернувшись, замечает настороженно смотрящих на неё кумушек и, словно что-то вспомнив, решительно направляется к ним.
Две ачжумы, предчувствуя неприятный разговор, поджимают губы и невольно подаются назад, прижимаясь спинами к кирпичам забора. Третья, живущая в другом районе, смотрит на подходящую девушку с умильной улыбкой.
– Анньён хасей-йо-о-о! – приветливо говорит ЮнМи и кланяется поочерёдно всем троим, а поскольку одну из женщин она знает только в лицо, то произносит перед поклоном:
– Я Пак ЮнМи, младшая дочь владелицы кафе "Весёлый цыплёнок". Позаботьтесь обо мне.
Впавшие в лёгкий ступор тётушки едва находят в себе силы недружно кивнуть в ответ. Третья ачжума с улыбкой склоняет голову и тоже здоровается.
ЮнМи снимает тёмные очки, не слышит к своему удовольствию вопрос "Что с твоими глазами?" и говорит, обращаясь к старшей из соседок:
– Уважаемая тётушка ЫнГен. В прошлый раз вы жаловались на не слишком свежую говядину в заказанном вами пулькоги. Моя мама просила Вам передать, что мы на всякий случай сменили поставщика мяса на более надёжного. Мы всегда прислушиваемся к словам и пожеланиям наших клиентов. Приглашаю вас, тётушка ЫнГен, вас, тётушка СоДжин, и вас, аджумони, сегодня вечером к нам на ужин. Уверена, что вам всё понравится.
ЮнМи ещё раз вежливо кланяется и идёт ко входу в кафе.
– Какая воспитанная девушка, – улыбается ей вслед тётушка ХанЫль. – Всё-таки зря говорят, что молодёжь нынче сплошь бесцеремонная и грубая.
– Холь! – дружно восклицают отмершие наконец ЫнГен и СоДжин. – Это что такое сейчас было?
– А в чём дело? – удивляется ХанЫль. – Не понимаю, что вам не понравилось? Девушка такая вежливая, такая обходительная… Если мои внучки вырастут похожими на неё, а не на эту ужасную Агдан, о которой каждый день твердят по телевизору, я буду счастливейшей хальмони на свете. Только зря она вставила синие линзы.
– Так это же и была Агдан!!! – хором чуть ли не кричат обе её подруги. – Пак ЮнМи – это и есть Агдан! Ты со своим склерозом, ХанЫль, вечно всё забываешь и никого не узнаёшь. Мы же тебе в прошлый раз её показывали.
Тётушка ХанЫль в шоке хватается за сердце и без сил опускается на скамейку.
– Оммая! – бормочет она. – Как же это может быть? Она совсем не похожа на хулиганку.
ЫнГен и СоДжин смотрят друг на друга, затем поворачивают головы и с мрачным выражением на лицах разглядывают кафе. Там сквозь окна первого этажа видны сидящие за столиками посетители.
– Не нравится мне это, – говорит наконец ЫнГен. – Не к добру.
– Да-да, – кивает СоДжин. – Уж если сама Агдан вдруг исправилась, боюсь, нас ждут очень тяжёлые времена. Или тайфун, или землетрясение, или северяне начнут войну.
– Или рис подорожает, – почти шепчет побледневшая ХанЫль.
– Охо-хо! – вздыхают они дружно. – В какое же трудное время мы живём!
* * *
Исправительное учреждение «Анян». Ночь
– Блинский блин! – ругается проснувшаяся ЮнМи и, перепутав сон с явью, возмущённо шепчет: – Этим тёткам не угодишь. Ну что им всем не так-то?
Она приподнимает голову и обводит взглядом камеру. Все спят. До подъёма ещё явно далеко. Она вновь закрывает глаза и проваливается в сон.
Над исправительным учреждением "Анян" плывёт в тучах полная луна, похожая на лицо Гуань Инь.
(세번째꿈) Сон третий. Перестаралась
Сон Серёги Юркина
Загородный особняк семьи Ким.
Вот уже второй час идёт приём по случаю дня рождения кого-то из многочисленных родственников ДжуВона. ЮнМи, несмотря на свою превосходную память, не запомнила ни имени этого родственника, ни степень его родства, ни даже его самого. То ли двоюродный дядя мажора, то ли троюродная тётя.
Сама она вовсе не планировала оказаться сегодня здесь и, честно говоря, так и не поняла, каким образом и почему она попала в число приглашённых. Мало того – госпожа МуРан через ДжуВона передала настоятельную просьбу обязательно присутствовать на приёме. Никаких разговоров о помолвках и замужествах, пообещала она. Просто хочется тебя повидать. Ага-ага, мы уже поверили!
Отказаться не было ни малейшей возможности, потому что, как назло, японские гастроли только что завершились, подготовка к новому камбеку ещё даже и не начиналась, президент СанХен обрадовал группу недельным отдыхом, а уехать куда-нибудь далеко, например, с ИнДжон в Китай или, как давно собирались, с ЁнЭ в Россию, ЮнМи просто не успела. И сейчас, глядя на хаотично перемещающихся по ухоженному саду гостей, она страстно жалела, что не прогуливается никем не узнаваемая где-нибудь по Невскому или у Петропавловки. А ведь были планы… Джувонище помешал, чтоб его черти драли! "Хальмони обидится, хальмони обидится! Не вздумай уезжать!"
И что? Ну вот, не уехала. Припёрлась на этот скучный приём, как дура, даже не пообедала в надежде на то, что удастся перехватить что-нибудь вкусненькое здесь. Разговор с МуРан уложился в несколько дежурных фраз ни о чём. Как и было обещано, замуж не звали, но и никаких серьёзных разговоров тоже не случилось. "Анньён-анньён, ну, иди развлекайся!" Ага, где она тут развлечения увидела? Перекусить, правда, получилось. Даже почти никто не мешал. Только время от времени ухоженная стерва ЮЧжин – да, она тоже здесь была! – подводила к ней как бы ненароком то одну девицу, то другую, якобы знакомиться с настоящим и почти знаменитым (по ехидному замечанию ЮЧжин) айдолом. И ЮнМи приходилось отрываться от очередной вкусняшки, отвечать на всякие глупые вопросы и делать вид, что она тоже очень рада. Уж так мы рады, уж так рады… Тьфу! Уже на третьей девице ей это надоело и она, назло Ючжинке, забыла про вежливость. Кланяться и не думала, бурчала в ответ что-то неразборчивое с набитым ртом и изображала из себя крайне невоспитанную оторву с Гванак-гу, которая впервые попала на светскую тусовку и вовсю пользуется редким для неё случаем плотно поужинать вкусненьким на халяву. К её удивлению, ни ЮЧжин, ни девиц такое нарочито пренебрежительное отношение никоим образом не шокировало и не отпугивало. Напротив, они, казалось, были в полном восторге от знакомства с айдолом и готовы были терпеть все её (его) дерзкие выходки. Неужели я настолько популярна среди золотой молодёжи, спросила сама у себя ЮнМи и сама же себе ответила, что, похоже, таки да. Оставалось только понять, хорошо это или плохо.
Потом к ней опять подрулил уже слегка подвыпивший ДжуВон, и они, привычно переругиваясь, пошли от одной кучки родственников к другой. Было относительно весело. ЮнМи уже смирилась с тем, что вечер бездарно (не считая употреблённых вкусняшек) потерян, поэтому перестала дуться и слегка расслабилась. В конце концов почему бы и в самом деле не развлечься. Всё-таки гастроли слегка утомили. ДжуВон фонтанировал армейскими байками, даже парочку смешных рассказал. О женитьбе-замужестве, как и было обещано, не заикался, так что, говоря словами Ивана Васильевича, чего тебе ещё надобно, хороняка?
Не испортила настроения даже Джувонова мамаша. Когда они подошли к беседке, где та сидела в окружении таких же напыщенных подруг, и поздоровались, ИнХэ спросила, не очень естественно изобразив пресную улыбочку:
– Скажи, ЮнМи, ты уже придумала, какую песню будешь петь на свадьбе у ДжуВона и ЮЧжин?
Беднягу мажора после этих слов аж перекосило, сначала в левую сторону, потом в правую. А ЮнМи только беспечно отмахнулась.
– Давно уже придумала, уважаемая щиомони, – сказала она и пропела вполголоса, глядя в упор на ДжуВона:
Goodbye, my love, goodbye
Goodbye and au revoir,
As long as you'll remember me,
I'll never be too far.
* * *
Прощай, любимый, прощай!
Прощай и до свидания!
Пока ты будешь помнить меня,
Я всегда буду рядом.
Под конец Юркин хотел послать мажору воздушный поцелуй, но ЮнМи упёрлась, поскольку по корейским понятиям это, видите ли, слишком откровенно, поэтому пришлось просто изобразить руками сердечко: люблю, мол, милый, милый…
После этого перекосило уже саму ИнХэ: и от песни, и от того, что ЮнМи назвала её свекровью. Зато ДжуВон, смазливый подлец, от испуга отошёл и заулыбался, понравилось ему, вишь, такое откровенное признание в любви. Придётся, видимо, опять укорот ему устраивать, чтобы лишнего себе не нафантазировал. Мамашкины подружки тоже оживились, фарфоровые зубы напоказ выставили, обрадовались чему-то, непонятно чему. ЮнМи даже заподозрила, что они, в силу слабого знания английского языка, просто не поняли, что именно она пропела.
Без ложки переперчённого кимчхи всё же не обошлось. Ну, у ЮнМи всегда так, она даже уже почти привыкла к такому течению своей непростой жизни. ХёБин, бывшая начальница и по совместительству старшая сестра мажора, ухватила её за рукав и потянула за собой:
– Пойдём, Юна, я тебя с интересным человеком познакомлю. Я понимаю, что тебе это не нужно, но хальмони очень просила зачем-то тебя с ним свести. Нет-нет, это не то, что ты подумала. Он женат, у него есть дети и он намного старше тебя. Просто он долго жил в России и, может быть, тебе интересно будет пообщаться с таким человеком. А ему с тобой. Ты же говоришь по-русски.
– Говорю, – кивнула ЮнМи, а Юркин внутри добавил про себя: "И даже ругаюсь иногда. Матом".
Интересный человек оказался вовсе даже не интересным. Обычный до скукоты кореец лет сорока, плотный, большеголовый, весь какой-то насквозь стандартный. Таких в каждом сеульском офисе по десятку сидит. Завтра на улице встретишь и не вспомнишь, что вчера с ним разговаривала. Всё-таки у ЮнМи программа распознавания корейских лиц немного криво установилась и зачастую давала обидные сбои.
Ну, впрочем, ладно.
– Вот, господин Кен ЧанДжун, позвольте представить вам мою хорошую подругу, – сказала ХёБин… и замолчала, решив почему-то тем и ограничиться.
Господин ЧанДжун вопросительно уставился на ЮнМи, ожидая, понятное дело, что она сейчас начнёт исполнять перед ним все положенные "ку", все эти до зубовного скрежета надоевшие ей корейские сгибания и разгибания спины.
ЮнМи же сначала покосилась на ХёБин, что, мол, за дела, подруга? Не получив ответа, перевела взгляд на "интересного человека." Поняв, что пауза неприлично затягивается, сказала наконец:
– ЮнМи, – и руку протянула, как обычно парни в той, московской жизни при знакомстве делали.
– Э-э-э, – дядечка впал в ступор, но руку, тем не менее, тоже протянул и даже слегка пожал. Видимо, сработал приобретённый в России рефлекс.
Со всех сторон донёсся общий удивлённый вздох: – О-о-о-о! – и, вроде бы, – Дэбак!
– Очень приятно, – с воодушевлением сказала по-русски ЮнМи. – Здравствуйте!
– Э-э-э? – уже с намёком на вопросительную интонацию выдал дядечка. – Добри ден?
– Ну, вобще-то, уже вечер, – улыбнулась ЮнМи. – Время к девяти… А вы давно из России? Вы где работали: в Москве, во Владике или в Новосибе? Наверное, непросто было питаться по-европейски? Обычно все корейцы жалуются на непривычные продукты. В России, конечно, есть рестораны, в которых готовят корейские блюда, но, между нами, они не совсем корейские, правда?
Юркина понесло. Чёрт, как же приятно поговорить на родном языке, не перегружая мозг всеми этими хитровыдуманными стилями речи. Даже чуть не ляпнул в запале, что сам из Москвы, хорошо дядечка вовремя прервал.
– Чито? – проблеял он с чудовищным акцентом. – Простить, я не очень нехорощо знать руски.
Упс! ЮнМи словно головой с разбега в бетонную стену воткнулась. "Ну нет чтобы поинтересоваться первым делом: Рощио мараё? (Вы говорите по-русски?) А он, оказывается, совсем не мараё, экая неприятность!"
– Да? – переспросила она разочарованно и продолжила уже по-корейски. – Жаль! А я-то думала, что хоть с вами поболтаю. А то здесь русский никто, кроме меня, не знает.
Лицо у господина ЧанДжуна скривилось, словно он укусил лимон.
– Так ты кореянка? – спросил он. – Ты банан?
Настроение у ЮнМи стремительно пошло вниз.
– Нет, – огрызнулась она. – Я не банан, я ананас! И даже частично авокадо!
– О-о-о-о! – простонали окружающие.
– Ты почему говоришь со мной неформально? – сердито вопросил ЧанДжун. – Кто тебя воспитывал? Ты кто? Почему ты не представилась, как положено?
Ругаться до ужаса не хотелось. Прогибаться перед этим стандартно напыщенным господином не хотелось ещё больше. ЮнМи посмотрела по сторонам. Вокруг них уже каким-то образом собрался весь присутствующий на приёме народ. Стояла ИнХэ с подругами, стояли ХёБин и ЮЧжин с девицами, сверкала в соседней беседке лукаво прищуренными глазами госпожа МуРан. Стояли вообще все родственники во главе с именинником. Не было, кажется, только ДжуВона, который, скорее всего, добирал градусы с друзьями где-то подальше от мамаши.
– Скажите, господин ЧанДжун, а как вам в России удалось не сойти с ума? – спросила ЮнМи. – Как вы вообще там выжили?
– Ты… Ты… – побагровел ЧанДжун. – Ты на что намекаешь, девчонка?
– Ну как же? – она удивлённо развела руками. – Ведь там, в этой дикой стране вегугинов никто перед вами не кланялся при разговоре. Никто не извинялся по сто раз на дню по любому поводу. Женщины не таскали за вами ваши вещи и не бегали послушно за кофе. А люди, которые младше вас на несколько лет, имели наглость разговаривать с вами, как с равным, спорить и даже – о, боже! – возможно, приказывать вам. Как такое можно пережить, а? Это же… Это же просто ужас какой-то, не правда ли? Нарушение всех и всяческих норм и правил. Сплошной стресс для правоверного корейца.
ЧанДжун некоторое время сопел, сверля ЮнМи тяжёлым взглядом, затем выдавил сквозь сжатые зубы:
– Ты ничего не понимаешь, девчонка. Там совсем другая страна и другие обычаи.
– Да всё я понимаю, – вздохнула ЮнМи. – Я вот одного в толк не возьму… Здесь у нас, в Корее, воздух, что ли, какой-то особенный? Почему вы, вернувшись домой, сразу превращаетесь в напыщенных индюков, к которым на кривой козе не подъедешь? Сразу вам поклоны нужны, ничего у вас по-простому не спроси, первой не заговори, при знакомстве тут же возраст выяснять начинаете, как будто он что-то в самом деле значит. Может, у вас в головах какой-то переключатель стоит специальный, а? Щёлк в положение "заграница" – и вы нормальный человек, с которым можно общаться. Щёлк в положение "Тэханмингук" – и вы уже снова зацикленный на замшелых традициях троглодит. Вот этого я, честное слово, ну никак принять и оправдать не могу, уважаемый господин ЧанДжун.
Вокруг стояла тишина, которую любящий красивые эпитеты писатель вполне мог бы назвать благоговейной. ЮнМи, однако, подозревала, что никакой благоговейности в этой тишине не было и в помине. Она была, скорее, предгрозовой.
– Да ты… – просипел ЧанДжун, стремительно багровея. – Да ты агдан!!!
ЮнМи изобразила реверанс, одну ножку кокетливо подогнула и даже приподняла руками воображаемое пышное платье, хотя была, как обычно, в джинсах.
– К вашим услугам, сэ-э-эр! – почти пропела она. – Агдан собственной персоной, – и глазками так выразительно похлопала – плюм, плюм!
В беседке довольно захихикала госпожа МуРан.
«Чёртова хальмони, – подумалось мельком, – не иначе именно ради такого представления она меня и пригласила. А я, как дурак, в её ловушку и попался.»
Дальше… Дальше могло случиться всё, что угодно. Скандал, крик, сердечный удар, беготня, нападение с целью выдирания волос, позорное изгнание из поместья навсегда… В общем, знаменитый и беспощадный корейский ук.
Ага, ждите, как бы не так! Напряженная и настороженная ЮнМи была готова, как ей казалось, ко всему. Но ей это только казалось. Реальность иронично проигнорировала её ожидания.
Господин ЧанДжун секунду помедлил, затем решительно полез рукой во внутренний карман пиджака. "Пистолет! – заорал внутри Юркин. – Довыёживались! Беги, Юна, беги, пока не поздно."
Дёрнулась ЮнМи, оглянулась испуганно, а бежать-то и некуда: вокруг народ толпится, стоят плотно, чуть ли не в шею дышат. Неужели – всё?
– Автограф, – попросил господин ЧанДжун, протягивая блокнот. – Два автографа. Дочкам. ЛиЁн и МиЁн. Пожа-алуйста!
– П-ф-ф-ф-ф! – выдохнула ЮнМи. Фейспалм. Стыдоба стыдобищная.
– И мне, и мне, и мне! – раздалось со всех сторон, а в беседке вновь захихикала госпожа МуРан.
Спустя полчаса.
ДжуВон был уже хорош. Но на ногах держался уверенно и почти не шатался. Только слегка расфокусированный взгляд выдавал количество поглощённого элитного алкоголя.
– Чжу, – по простому сказала ЮнМи, ухватив его за галстук и отведя в сторонку, чтобы разговору не помешала маячившая где-то неподалёку ЮЧжин. – Меня терзают смутные сомнения. Ну-ка, орабони (братец), растолкуй мне, глупой, для чего меня сюда пригласили? Ты не можешь этого не знать. Или хотя бы не догадываться. Ты вообще меня слышишь?
– Слышу, – согласился мажор. – Ик! Только какой же я тебе братец? Я твой жених!
– О, да ты уже набрался! Я давно не твоя невеста, разве ты забыл?
– Представляешь, Зверёныш, в самом деле забыл. Ик! А давай, ты опять моей невестой будешь! Тогда ЮЧжин от злости сбежит куда-нибудь, и мне не придётся на ней жениться. По-моему, отличный план.
– Не-не-не! – замотала головой ЮнМи. – Это мы уже проходили. Больше ты меня на такое не подпишешь.
– Жаль, – огорчился ДжуВон. – Так чего ты хотела?
– Зачем меня сюда пригласили? Если честно, без дураков.
ДжуВон, чуть поразмыслив, вытянул руку в сторону увитого плющом дальнего павильона:
– Иди туда. Там всё узнаешь. Только тс-с-с! Никому, поняла?
– Спасибо, орабони!
– Будешь должна!
– Пф-ф-ф!
В павильоне обреталась компания девиц во главе с ЮЧжин. То ли чай пили, то ли мороженным угощались. ЮнМи подошла к задней стенке и вся обратилась в слух. И слух её не подвёл. Хотя, лучше бы подвёл.
– …потрясающе! Девчонки, она реально на всю голову отмороженная!
– … и-и-и! Меня обругала сама Агдан! Дважды! Онни мне ни за что не поверит, и-и-и!
– … надо было на камеру снимать. Как я. Я за ней специально ходила. Выкладывать, конечно, не буду, но поделиться могу.
– …у меня вот такие мурашки по спине побежали, когда она господину ЧанДжуну выговор делала! Так классно!
– …а когда она линзы сняла и на меня этими своими глазищами так зло посмотрела, я чуть в обморок не упала, честно-честно! Это круче любого фильма ужасов! Такой встряс, просто отпад!
– … ЮЧжин, спасибо тебе за то, что пригласила. Потрясающий приём! Сюрприз бесподобный!
– …ХёБин надо благодарить, – это уже ЮЧжин, её голос. – А волосы этой нищенке я всё равно повыдираю… Потом. Когда-нибудь.
* * *
– Та-а-ак, спокойствие, Юркин, только спокойствие, – говорила ЮнМи себе, осторожно отходя от павильона. – Вдох-выдох, вдох-выдох. Держи себя в руках, слышишь?.. Это что, получается, мурена меня для сюрприза сюда пригласила? Для развлечения? В качестве пикантной изюминки на торте? Или, вернее, как мартышку дрессированную? Очень хочется кого-нибудь убить, желательно дважды. И я даже знаю, кого. Вот так прям чем-то и убила б! Ладно, утрёмся. Чёрт-чёрт-чёрт! Выходит, перестарались мы с тобой, Юна, перехулиганили. Приучили их к себе на свою голову. Хорошо это или плохо? С одной стороны, вроде бы, хорошо, жить мне будет проще. С другой – получается, что они теперь меня вообще слушать не будут, что бы я им ни говорила. Не-ет, это дело так оставлять нельзя. Как мы их приучили, так и переучим, или я буду не я. Поедем-ка, мы домой. И прощаться не будем. Потому что я – обиделась.
