Текст книги "ЮнМи. Сны о чём-то лучшем (СИ)"
Автор книги: Андрей Лукин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 15 страниц)
– Ты младше! Ты должна проявлять уважение!
Опять двадцать пять! Ну что за упёртость, не понимаю.
– Я проявляю уважение только к тем, кто проявляет его ко мне!
– Ты недостаточно много для этого прожила, и недостаточно много работала, чтобы делать такие заявления!
– Я, как вы не раз сами заявляли, успешный автор и композитор, поэтому вполне могу требовать, чтобы ко мне относились соответственно! И я не собираюсь ходить в прыщах и с облезлой кожей на щеках только потому, что кто-то не хочет добросовестно выполнять свои обязанности. За которые этим гримёрам, между прочим, платят и из тех денег, которые я приношу агентству своей музыкой.
– Вот даже сейчас ты позволяешь себе говорить со мной так, что я только страшным усилием воли удерживаюсь от того, чтобы с треском не выгнать тебя на улицу.
– Господин президент, стесняюсь спросить, это ваше страшное усилие усиливается, случайно, не тем, что "Корона" опять на первых местах в корейских чартах с двумя моими песнями?
Позиция у меня непробиваемая. Сижу не в окопе и даже не в ДОТе, а в настоящем бетонном бункере, укреплённом со всех сторон неуклонно возрастающими при моём непосредственном участии доходами агентства. На первых местах не только мои сонбе, более чем отлично идут дела у "Stars Junior" и у "Bang Bang", тоже с написанными мной песнями, что характерно. Но СанХёну почему-то этого мало, ему очень хочется поставить меня в стойло, чему я всеми силами противлюсь. Я не лошадь, на меня где сядешь, там и слезешь. А я ещё и копытом добавлю.
– Адж-ж-ж! – возмущается президент. – За то время, которое ты работаешь на меня, даже обезьяна восстановила бы социальные навыки и научилась бы кланяться и уважать старших.
– Сабоним, да я и так кланяюсь всем подряд налево и направо. У меня уже спина скоро отвалится, а вам всё мало. Я не для того пошла в шоу-бизнес, чтобы становиться послушной куклой, и вы это прекрасно знаете. А если вам так уж не хватает поклонов и извинений… – тут я подхожу к окну и показываю вниз, туда, где перед агентством извивается очередь страждущих попасть на прослушивание. – Наберите вон там, среди них, хоть сотню очень воспитанных девочек, и они с готовностью с утра до вечера будут вам кланятся и извиняться, кланяться и извиняться. И твердить с почтением и придыханием: "да, сабоним", "конечно, сабоним", "простите нас, сабоним", "позаботьтесь о нас". Но могу поспорить на все свои авторские права, что ни одна из них не сумеет написать для вас песню, которая попадёт не то что в Billboard, но даже и в самый захудалый корейский чарт где-нибудь в провинции. И не принесёт вам столь желаемой прибыли. Или я не права?
– Ну ты себя-то с ними не сравнивай, – чуть сдувается СанХён. – Ты в агентстве одна такая.
– Ага, значит, вы согласны с тем, что я единственная и неповторимая. И заметьте, это не я сказала.
– Уйди с глаз моих, несносная девчонка. Иначе я не знаю, что с тобой сделаю.
– Выпишите мне премию побольше, сабоним, и клянусь, вы не увидите меня до самого понедельника, – предлагаю я, улыбаясь во все тридцать два зуба.
Президент без сил падает в кресло, а я гордо удаляюсь, стараясь не поворачиваться к нему спиной, пока не окажусь за дверью. А то ведь может и швырнуть чем-нибудь. Были случаи.
* * *
Сижу один в общаге и что-то настроение у меня как бы это помягче сказать… не того. Значительно ниже плинтуса. И непонятно почему. Похоже, просто устал, вымотался морально и физически. Видимо, оттого и с сабонимом сцепился, хотя прекрасно можно было всё разрулить мирным путём. Не получилось.
Сел за синтезатор, понажимал клавиши – не идёт. В голове пусто и звонко. Не то что вдоховения нет, полностью отсутствует желание даже просто что-нибудь сыграть. Взялся было за гитару – та же история.
И тут мои одногруппницы заявились. Весёлые, возбуждённые, с полными пакетами еды. Они, оказывается, были на каком-то музыкальном телешоу, где очень удачно выступили. Я с ними не поехал, потому что был задействован на съёмках рекламного ролика, где и поругался с гримёрами. А у бедняжки ИнЧжон что-то с горлом, ей на три дня запретили петь, поэтому она сейчас дома с мамой.
Девицы суетятся на кухне, о чём-то щебечут; я просто сижу в уголке и молча за ними наблюдаю.
Однако как всё непросто у этих моих знаменитых и талантливых сонбе. Вот например, СонЁн по-настоящему зовут Пак ИнДжон. То есть так же, как нашу ИнДжон, ту, которая Хам ИнДжон. Написание чуть отличается, но в произношении разницы для русского слуха никакой.
А КюРи по-настоящему зовут Ли ДжиХён. Почти так же, как ДжиХён, ту, которая у нас Пак ДжиХён.
Дальше ещё интереснее. Настоящее имя ХёМин – Пак СонЁн. Один в один с СонЁн, которая на самом деле ИнДжон.
Заходишь так в общагу и зовёшь: СонЁн! Оглядываются сразу и ХёМин и наша Ледяная принцесса.
Зовёшь: ДжиХён! И тут одновременно отзываются КюРи и наша макнэ.
Зовёшь: ИнДжон! Оглядываются опять же сразу две красотки – СонЁн и Ина.
Блин! С ума можно сойти! Как они между собой разбирались поначалу, совершенно непонятно. Видимо, для того себе айдольские псевдонимы и придумали.
Одну только БоРамку ни с кем не перепутаешь. Особенно, учитывая её микроженский рост.
– ЮнМи-я-а, ты чего такая квёлая? – подсаживается ко мне СонЁн, заметив наконец мою вселенскую меланхолию.
– Устала, – говорю и загибаю мизинец.
– Гримёры не тем кремом чуть кожу на лице не сожгли, – и загибаю безымянный.
– С президентом опять поругалась, – загибаю средний палец.
– Вдохновение пропало напрочь, – загибаю указательный.
Потом смотрю на оттопыренный большой, сжимаю руку в кулак и заключаю:
– Всё надоело.
– Ты слишком много работала в последнее время, – соглашается СонЁн. – Тебе просто надо отдохнуть.
– Да я разве против, – киваю я. – Президент СанХён пока не отпускает, говорит, может, чуть попозже, после Китая. А у меня сейчас такое чувство, что я ещё до Китая сдохну.
– Не надо так говорить, – обнимает меня СонЁн. – Беду накличешь… А хочешь посмотреть, как мы выступили на шоу? Там наше самое маленькое сокровище со своим отцом его песню пела. А мы подпевали.
Наше самое маленькое сокровище – это, разумеется, БоРам. Её так ласково ДжиХён называет, обыгрывая одно из значений её имени.
– Давай посмотрим, – соглашаюсь я.
T-ara – Sparks + My Love Crybaby – Idol Star 7080 Best Singer
https://www.youtube.com/watch?v=nV0QvQRt4D8
Ну что, мне нравится. И папашка у БоРам приятный такой дядечка, очень улыбчивый, и песня красивая с ярко выраженной мелодией. Запоминается на раз, что для корейской эстрады скорее исключение. Мелодичность – не самая сильная сторона Кей-попа.
Зовут БоРамкиного родителя Чон ЁнРок. И он довольно заметная фигура на корейской эстраде. Мало того, что он певец и композитор, так он ещё и в молодые годы активно снимался в кино. Мама у них, кстати, тоже известная певица. В общем, понятно, в кого наша крохотуля такая талантливая.
После ужина как-то все успокоились, уткнулись в свои телефоны, а моя тоска никуда не делась. Наоборот, мне стало ещё фиговей. Полюбовавшись на то, с какой любовью БоРам с отцом смотрят друг на друга, я с удвоенной силой ощутил своё одиночество. В том мире мы с мамой жили одни, без отца, не хочу сейчас рассказывать, почему так получилось. И в этом мире ЮнМи тоже отца потеряла довольно рано. К тому же ещё и почти полностью его забыла в результате аварии. И когда мы здесь ходили в поминальный день на кладбище, я его не вспомнил и в душе ничего не шелохнулось.
И вот скажите мне теперь, откуда тут возьмётся желание творить? Со всех сторон какие-то слошные затыки и неустройства. Словно сглазил меня кто-то. На следующий день с утра у меня в планах было довести до ума "First Love" – давно задуманную песню для "Короны" в ритме танго. Но у меня просто руки не поднялись, когда я сел за Корг. Всё, приплыли, нету вдохновения. Пропало. Испарилось. И чё теперь делать, как теперь быть? Как ваять нетленку? А вдруг это навсегда.
СонЁн, беспокойная душа, смотрела на меня, смотрела, а потом и говорит:
– Юна, давай я сейчас ИнДжон позвоню. Она сегодня на концерт собиралась. Пусть тебя с собой возьмёт. Сменишь обстановку, получишь новые впечатления, развеешься немного. А то на твоё страдающее лицо смотреть страшно.
– Ну давай, – соглашаюсь без особого воодушевления, даже не поинтересовавшись, что за концерт. Может, и вправду – развеюсь. – Звони.
* * *
Вечер того же дня. Один из концертных залов Сеульского Арт-центра (Seoul Arts Center).
Зал небольшой, человек на триста. Мы с ИнЧжон сидим в первом ряду. Хорошие места, видимо Ина заранее позаботилась. Кстати, с горлом у неё всё нормально, просто слегка застудила.
Что же до концерта… Я, честно говоря, думал, что мы будем смотреть выступление какой-нибудь известной поп-группы, и ошибся. ИнЧжон привела меня на концерт традиционной корейской музыки. И была очень довольна, что я составил ей компанию. Так-то она должна была идти с мамой, но та, поговорив по телефону с СонЁн, очень великодушно уступила свой билет мне.
Начало мне понравилось. И фантастические танцы с веерами, и женский ансамбль, играющий на больших барабанах в стиле "самульнори" – реально завораживающее зрелище. И даже слегка на мой взгляд затянувшееся выступление оркестра народных инструментов. К своеобразному звучанию различных комунго, каягымов, чангу, конху, чхёльхёнгымов, хэгымов и прочих тэгымов я притерпелся ещё во время обучения в Кирин, так что ничего страшного для моих ушей в этой части концерта не произошло…
– А теперь начинается самое интересное, – шепнула мне ИнЧжон. И радостно пояснила в ответ на мой вопросительный взгляд:
– Сейчас будет пхансори.
Что такое пхансори, я знал. В той же Кирин нам про эту "корейскую оперу" очень подробно рассказывали. Правда, вместе с классом на выступление знаменитых исполнителей этого жанра я не попал, потому что был в Америке на стажировке. Ну что ж, от судьбы, как видно, не уйти. Не посмотрел тогда, увижу сейчас. Признаться честно, к опере я отношусь весьма скептически. Ну не моё это! Помню, ещё в той, московской жизни мама водила меня в Большой театр на "Сказку о царе Салтане". Мне было лет двенадцать и я запомнил только, что это было невыносимо долго, громко, хотя и очень красочно. Сильнее всего меня поразила огромная бочка, в которой бедные герои изображали плавание по морю. Большая бочка в Большом театре, так у меня эта ассоциация и закрепилась. 
И уже намного позже, всякий раз проходя по Театральной площади и глядя на знаменитое здание с колоннами, я в шутку представлял на месте квадриги Аполлона гигантскую бочку. Это была моя своеобразная месть за те несколько часов издевательства над моим слухом. Глупец, я тогда даже не догадывался насколько музыка Римского-Корсакова роднее и ближе мне, чем то, что я сейчас должен был услышать.
Сначала на сцену вышел барабанщик, которого называют "косу", а затем и исполнительница – "соррикун". Это была молодая девушка, с большим сложенным веером в руках и одетая, разумеется, в ханбок. Зрители приветствовали её дружными аплодисментами.
– Её зовут Ким НаНи. Она молодая, но уже очень известная актриса, исполняющая пхансори. Нам жутко повезло, что мы попали сегодня на её выступление. Она исполнит отрывок из "Повести о Симчхон", прозрение Шим Бон-са, – прошептала мне ИнЧжон.
Я посмотрел на её восторженное лицо и вспомнил, что одним из увлечений моей сонбе, помимо тхэкводно, было как раз это самое пхансори.
Ну что… В первых строках своего отзыва о сегодняшнем вечере торжественно и скорбно сообщаю вам, дорогие мои, что вливание в ряды поклонников "корейской оперы" мне абсолютно точно не грозит. Более того, чтобы я ещё раз согласился пойти на такое вот выступление… Увольте!
Эта Ким НаНи была довольно симпатичной девушкой, но когда под неритмичный аккомпанемент барабана она запела почему-то на редкость скрипучим голосом, со мной случилось нечто странное и даже, не побоюсь этого слова, страшное.
Я вдруг осознал, что совершенно не понимаю, о чём эта девушка поёт. Как будто что-то у меня в мозгах отключилось, и опция hangug-in (корейский язык) совершенно перестала работать. "Господи, за что?" А странное действо на сцене между тем продолжалось. Исполнительница, видимо, изображая в лицах разных персонажей, то визгливо пела, то жалобно вскрикивала, то опускалась на колени, корча всевозможные рожи, на которые зал отзывался радостными возгласами.
Осторожно оглянувшись, я с удивлением обнаружил, что публика-то и в самом деле в восторге. На лицах улыбки, сопереживание, глаза довольно блестят. Кое-кто из зрителей даже повторяет вслед за исполнительницей текст… Они что, его наизусть знают? Видимо, да. ИнДжон тоже губами шевелит, вперёд наклонилась, вся на сцене, того гляди сорвётся с места и ринется вместо НаНи допевать то, что по какому-то недоразумению называется оперой.
И так как-то одно на другое наложилось: и странное пение с визгливыми нотками, и то, что я стал воспринимать корейскую речь, как неудобоваримую тарабарщину, и рваный ритм барабана, и совершенно немелодичное для моего слуха горловое завывание, – что я впал с некое подобие транса.
"Да она меня заколдовывает! – вяло подумал я, не имея никакой возможности сопротивляться. – Она же самая настоящая шаманка!"
Кажется, нам рассказывали, что на развитие этого жанра повлияли в том числе и шаманские заговоры древних корейцев, в чем я, глядя на сцену, имел сомнительное счастье убедиться. Да какая опера, это же настоящее камлание! Бубна в руках разве что не хватает.
– Оо, идже шимбонсунын пичуль поге доль гощида, – прошептала мне в ухо ИнЧжон. – Гаджан шиннанын сунган.
Я, разумеется, ничего не понял, но всё равно изобразил улыбку, согласно кивнул и по довольному взгляду ИнЧжон догадался, что именно такой реакции от меня она и ждала.
Мы вновь уставились на сцену. ИнЧжон с жадным интересом, а я – преодолевая мучительное желание закрыть уши ладонями. Ким НаНи страдала на сцене, словно подвергающаяся истязаниям партизанка, попавшая в плен к японским оккупантам. И я невольно страдал вместе с ней. Мне казалось, что это и меня сейчас пытают, мучают, протыкают насквозь колом, и вытягивают жилы. Чёрт, как жаль, что я совершенно не помню сюжет этой "Повести о Симчхон". Так хотя бы понимал, что происходит и на что этот персонаж жалуется. ИнЧжон что-то говорила про прозрение… И тут актриса страшно растопырила глаза, в зале радостно засмеялись и захлопали… А я только чудом удержался от того, чтобы глаза не закрыть.
Концерт Navilera Gugak Hanmadang – Ким Нани – сцена из "Повести о Симчхон")
https://www.youtube.com/watch?v=yPc0bqK-lLk
(Или можно посмотреть на сайте «Кореяпедия», страница «Повесть о Симчхон»)
«Пытка апельсинами» продолжалась от силы минут десять, но у меня было полное ощущение, что прошёл по меньшей мере час. И когда после поклона актрисы публика разразилась аплодисментами, я ещё какое-то время сидел, не в силах стряхнуть с себя некое подобие транса.
– Ну как, ЮнМи-я-а, тебе понравилось? – подозрительно вкрадчиво спросила ИнЧжон, когда мы в окружении оживлённо обсуждающих представление зрителей наконец добрались до выхода. – Согласись, это было восхитительно.
И уставилась на меня, надеясь, видимо, услышать мои восторженные ахи-охи.
– Ты знаешь, ИнЧжон-ян… – выдавил я, помотав головой и чудовищным усилием воли вернув себе способность понимать и говорить по-корейски. – Впечатление у меня, откровенно признаться, довольно неоднозначное… Что с тобой?
ИнЧжон с покрасневшим лицом зажимала одной рукой рот, а другой махала в мою сторону, словно хотела меня прогнать. Не сразу до меня дошло, что она просто изо всех сил пытается сдержать смех. Кончилось тем, что обессилев в борьбе с рвущимся из неё весельем, она прислонилась к стене и сползала по ней вниз, не обращая внимания на то, как это выглядит в глазах окружающих.
– Аха-ха! – наконец не выдержала она, расхохотавшись во весь голос. – Ой, не могу! Ой, держите меня все! Юна, ты… Ты… Твоё лицо… Ой, божечки! Чюгинда! (Я сейчас умру!) Где мой телефон? Девчонки меня не простят, если я это не сниму… И-и-и-и-и!
И начала, зараза такая, всхлипывая и подвывая, фоткать меня с разных сторон.
Что такого она увидела в моём лице? Я подошёл к стеклянным дверям и посмотрел на своё отражение. Ну, подумаешь, волосы немного дыбятся, словно после удара током, и глаза выпучились, говоря словами одной моей подруги, как у бешенной кильки. Что такого-то? У нормального русского человека после прослушивания пхансори ещё и не так лицо может перекосить. Жив остался, уже хорошо. А то, что ошарашен слегка, так это скоро пройдёт. Я, конечно, слегка преувеличиваю, но ИнЧжон в самом деле повеселилась всласть. Она, как выяснилось чуть позже, догадывалась о такой моей реакции. Был у неё похожий опыт, когда она ходила на четырёхчасовой (!) концерт пхансори с делегацией студентов-музыкантов из России… Блин, вот так разведчики и палятся: кричат при родах "мамочка" по-русски и чумеют, слушая "корейскую оперу". Я ещё легко отделался, четыре часа меня без сомнения определили бы прямым ходом в психушку.
* * *
Тот же вечер два часа спустя. Общежитие группы «Корона».
Устав хихикать и разглядывать обалделую физиономию ЮнМи, девушки лежат без сил, кто на диване, кто просто на полу.
– Никогда я ещё так много не смеялась, – признаётся БоРам. Она ещё раз смотрит на фото в телефоне, но сил на смех больше нет.
– Как вы думаете, девочки, к ней теперь вернётся вдохновение? – спрашивает ХёМин, безуспешно пытаясь стереть с глаз потёкшую от смеха тушь.
ДжиХён, которая весьма скептически относится к увлечению ИнДжон пхансори, переворачивается на живот и вздыхает:
– Боюсь, как бы оно у неё после этого совсем не пропало.
И тут из соседней комнаты до них доносится какой-то топот, хлопки в ладони и громкий голос ЮнМи.
Столпившимся в дверях девушкам открывается следующая поражающая воображение картина.
ЮнМи, сидя на стуле перед синтезатором, отбивает одной ногой и ладонями незамысловатый, но очень громкий ритм и с закрытыми глазами самозабвенно голосит, выкрикивая что-то вроде рэпа на английском:
…Singing your song
All over the place
We will, we will rock you. (Sing it!)
We will, we will rock you. (Everybody!)
We will, we will rock you. (Hmm!)
We will, we will rock you. (Alright!)
– Да, – слегка испуганно признаётся ИнДжон. – Похоже я перестаралась. Наверное, лучше было бы сводить её в филармонию.
* * *
Исправительное учреждение «Анян»
– СонХо, ЧуЮн, живо в восьмую камеру! Там что-то неладное творится. Похоже драка. Только этого нам не хватало перед проверкой из министерства.
По тюремному коридору гулко топают тяжёлые шаги спешащих охранниц. Из-за дверей восьмой камеры и в самом деле доносятся дикие вопли, крики, почти звериное рычание и даже что-то до ужаса похожее на предсмертные стоны человека, которого подвергают удушению. Как назло один из замков опять заедает – сколько раз ведь просили заменить! – но вот наконец дверь распахивается, и охранницы буквально врываются в камеру, занося над головами дубинки:
– Отставить! Прекратить драку! Все на пол! Живо!..
– А что такое? – удивлённо оглядываются на них спокойно сидящие на кроватях зэчки. – Что случилось?
– Что случилось?! – яростно вопрошает СонХо, старшая смены. – Они ещё спрашивают! Это у вас что случилось? Кто начал драку, признавайтесь? Чего опять не поделили, дурынды малолетние?
– Какая драка? Не было никакой драки. С чего вы взяли-то? – удивляется БонСу.
– А кто тогда здесь кричал, рычал и стонал?
– Да это Агдан исполняла нам пхансори, – показывает БонСу на стоящую у дальней стены ЮнМи. – Отрывок из "Повести о Симчхон". Прозрение Шим Бон-са. А вы что подумали?
Немая сцена.
– Вот она, волшебная сила ис… скус… ства… – выдавливает ЮнМи, заливается хохотом и падает на кровать.
Занавес.
(스무번째꿈) Сон двадцатый. Автомобили и все-все-все
Исправительное учреждение «Анян». Вечер
В нашей камере новая соседка. Не знаю, чем руководствовалось начальство, когда ЫнГо перевели в соседний блок, а на её место поселили вот эту рослую девицу с мрачным лицом. Впрочем, физиономии здесь у всех не шибко жизнерадостные, но на нашем неулыбчивом фоне эта Хо ДжиУ выглядит просто классическим образцом угрюмости.
Выяснилось, что сидит она за непреднамеренное убийство. Задавила насмерть трёх человек. Напилась на вечеринке с друзьями, уселась без прав за руль чужого автомобиля и, конечно, далеко уехать у неё не получилось. Не справилась с управлением и врезалась на большой скорости в автобусную остановку, на которой стояла толпа студентов. Трое скончались на месте, ещё пятерых отвезли в тяжёлом состоянии в больницу. Что с ними потом стало, ДжиУ не знает. "Выздоровели, наверное, – тусклым равнодушным голосом говорит она. – Я не интересовалась". Кроме того, она ещё и умудрилась подраться с прибывшими на место аварии полицейскими.
– Ты что, не понимала, что в таком состоянии можешь совершить аварию? – спрашиваю её.
– Да я соджу выпила столько, что ничего не соображала, – поясняет она. – А ты чё такая резкая? Ты что, прокурор, чтобы такие вопросы мне задавать?
– Да просто, – говорю, – на меня тоже один раз наехали так, что я едва не умерла. Правда, тот водитель не был пьяным, и моё лечение оплатил, но мне-то от этого не легче. А если бы на его месте была такая, как ты, от меня только мокрое место осталось бы.
– Ну, выходит, тебе повезло, – криво ухмыляется она. – А тем студентам не повезло.
– Я смотрю, тебе их совсем не жаль.
– А чё их жалеть-то? Им уже всё равно. Это меня жалеть нужно, что я тут с вами в тюряге чалюсь.
– Удивляюсь, как тебя там, на месте аварии, народ на части не порвал.
– Да им не до того было. Орали там все, плакали. А я почти сразу вырубилась. Проснулась уже в полиции, с наручниками на руках. Ох и болела у меня тогда голова!.. Ну чё ты на меня так уставилась?! Я постарше тебя буду, хубэ, так что молчи и не лезь ко мне больше со своими вопросами, понятно.
– А то что? – спокойно спрашиваю.
– Увидишь.
– Тут одни уже увидели, – говорю. – Сейчас обе в больничке без зубов и с переломанными челюстями лежат. И наверное, очень жалеют, что на меня вздумали наехать. Так что мой тебе совет: не рыпайся, сонбе-е-э. Целее будешь.
ДжиУ, видимо, была в курсе той драки в столовой, потому что сразу притихла и только изредка с опаской косилась в мою сторону. А у меня настроение почему-то на весь вечер испортилось, хотя оно и без того было не ахти.
* * *
Сон Серёги Юркина
Одна из съёмочных студий компании «KBS1».
Сижу, жду, когда меня позовут. В студии идёт бурная дискуссия вокруг автотранспорта и всего с ним связанного – народ обсуждает наболевшее. Ну, какие у здешних автомобилистов проблемы… Да обычные проблемы, какие имеются, наверное, у владельцев авто в любом мегаполисе. Самая больная тема – парковки. Их катастрофически не хватает. Оказывается всего в городе около 125 тысяч парковочных мест и сейчас правительство Сеула расссматривает какую-то схему более рационального их использования. Даже, вроде бы, разрабатывается мобильное приложение, с помощью которого можно будет заранее бронировать парковочные места.
Ещё одна проблема – дорогой бензин, чуть ли не самый дорогой в мире. Ну, тут уж, подозреваю, криками на шоу цену не снизишь.
А ещё, оказывается, водители жутко недовольны тем, что в Сеуле слишком много лежачих полицейских. Это приводит к тому, что машины то и дело ломаются и их часто приходится ремонтировать. Особенно яростно выступал против них брутального облика мужчина, похожий на известного актёра Сон КанХо. Он вспоминал времена, когда "этого издевательства" на дорогах не было, и предлагал вообще ликвидировать их, что называется, как класс.
Про реальных полицейских, которых я мысленно по аналогии окрестил "стоячими и ходячими" никто даже не вспоминал, хотя я точно знаю, что у сеульских водил претензий к ним вагон и маленькая тележка. А здесь – тему "произвола на дорогах" даже не затрагивают. Полагаю, что каждый участник ток-шоу был строго-настрого предупреждён насчёт того, о чём можно говорить, а о чём лучше промолчать. Полицию трогать чревато.
У меня, кстати, тоже во время инструктажа поинтересовались, не намерена ли я негативно отзываться о работе городских властей и вообще как-либо их критиковать. Я честно признался, что всё обстоит ровно наоборот и что я всей душой на стороне сеульских властьпредержащих, поскольку я самый горячий и преданый патриот любимого города. После чего ассистент режиссёра посмотрел на меня таким взглядом… Не поверил, что ли? Самое интересное, что во всём остальном мне предоставили полную свободу, говори, мол, что хочешь и о чём хочешь, а листочков с распечаткой сценария я даже не видел. Видимо, передача ориентируется на живое общение. Ну что ж, им же хуже.
Теперь о том, каким образом я, не являясь ни водителем, ни автовладельцем, угодил в число приглашённых гостей. Казалось бы, где я и где транспортные проблемы. Хотя, если вспомнить, ЮнМи до моего появления рассекала по городу на скутере… Ну и дорассекалась.
А с шоу получилось всё очень просто. Выдернул меня как-то утром СанХён из танцзала, разложил на столе веером десятка два разноцветных буклетов и говорит:
– Выбирай.
– Что это такое, сабоним? – спрашиваю осторожно. – И почему я должна выбирать?
– Это приглашения на твоё участие в различных телешоу на две ближайшие недели. Сама понимаешь, принять их все я не могу, у тебя просто не хватит ни времени, ни сил. Поэтому выбери сама парочку на свой вкус.
– А это обязательно? Сабоним, вы же знаете, я ещё столько песен не дописала, и танцы не все доработаны… А скоро гастроли в Китае.
– ЮнМи-ян, поверь мне, если бы это было в моих силах, я бы отказался.
– Ладно, – соглашаюсь. – А почему именно я, а не вся группа?
– Потому что хотят только тебя. Когда после того скандала на "Сильном сердце" рейтинг передачи взлетел выше телебашни на горе Намсан, все захотели такого же. Меня уже замучили звонками. Причём люди, портить отношения с которыми у меня нет никакого желания.
Подхожу к столу, перебираю приглашения. Ого! Практически все каналы: KBS1, KBS2, SBS, MBC, JTBC, tvN.
Так, посмотрим, что мне предлагают:
"Бегущий человек" – К ним лучше с группой. Можно, конечно, и в одиночку, но девчонок обижать не хочется.
"Еженедельный айдол" – Там мы уже были. А для второго раза рановато. Может, после Китая.
"Produce 101" – Мне уже не подходит. Я и так айдол.
"Сосед по комнате" – Нет времени и желания. У меня в общаге сразу шесть соседок.
"Сильное сердце" – Спасибо большое – одного раза хватило.
"Умные братья" – У них мне понравилось. Можно сходить второй раз. И тоже лучше с кем-то из группы или всем вместе.
"Кей-поп Звезда" – Я уже в агентстве, поэтому нет.
"Лучший певец в маске" – Да меня узнают сразу, как только открою рот. Поэтому – в сторону.
"Дерзкие реперши" – Не моё, я нисколько не рэпер.
Отдельной кучкой лежат программы попроще. Образовательные, про еду, про путешествия, про семью…
– Вот это, – говорю я, подавая президенту буклет.
Он недоумённо поднимает брови:
– Ток-шоу "Мой город", выпуск, посвящённый дорогам и автомобилям? Ты уверена?
– Абсолютно, – говорю. – Я ведь ездила на скутере и даже, как вы помните, попала в аварию. Поэтому мне есть что сказать по этой теме.
– Хм! Знаешь, вот когда ты упомянула про свою аварию, мне почему-то стало несколько тревожно. Боюсь, как бы и это ток-шоу не завершилось скандалом.
– Не знаю, насчёт чего там можно скандалить, – говорю. – Но, может быть, они именно этого и хотят? Скандала, я имею в виду.
– Меня терзают смутные сомнения, – признаётся СанХён, произнося, сам того не зная, до боли знакомую мне фразу. – Я почему-то был уверен, что ты выберешь "Лучшего певца в маске".
– Сабоним, меня же там сразу разоблачат.
– А ты обязательно желаешь победить? – усмехается он. – Да пусть хоть заразоблачаются. На важно что? Нам важно участие. Пришла, отработала, ушла. Остальное не твоё дело.
– Хорошо, – соглашаюсь, – Но первым пусть будет "Мой город".
И вот теперь сижу за загородкой, жду, когда меня позовут. ЁнЭ опять нет. Менеджер Ким отпросился на несколько дней по личным причинам (кажется, он всё-таки решил жениться второй раз). И ЁнЭ его замещает. Опыта набирается. А со мной только охрана.
Тем временем разговор на ток-шоу плавно завернул куда-то не туда. Жалобы с просьбами иссякли, и вместо конкретных предложений по улучшению дорожной обстановки нескончаемым потоком полились дифирамбы по поводу прекрасного состояния корейских дорог и всего корейского автопрома. В общем, всё прекрасней прекрасного и чудесней чудесного. С другими странами не сравнить. Приобретайте автомобиль и будет вам нереальное щасте. Сразу поймёте, что Корея – лучшая в мире страна с самыми удобными дорогами и автомобилями. Ну, это вполне ожидаемо – патриотизм у нас зашкаливает и переубедить корейцев в том, что они не самые-самые в мире, не стоит и пытаться. И ещё можно не сомневаться, что наши автомобильные гиганты заплатили хорошую денежку за такую вот "ненавязчивую" рекламу.
Наконец дошло время и до меня.
– А сейчас мы приглашаем в студию необычного гостя, – объявляет хорошенькая соведущая О ДжуМи. – Могу поспорить, вы ни за что не угадаете, кто сейчас присоединится к нашему разговору. Во-первых, это девушка, очень молодая и очень красивая. Во-вторых, она – известный айдол. Во-третьих, как ни удивительно, она не водитель и не имеет автомобиля. О, я уже вижу в ваших глазах вопрос: почему же она в таком случае получила приглашение на нашу передачу? Всё просто: то, как она себя ведёт, как себя позиционирует, её знания, привычки и вгляды на жизнь позволяют считать, что она в некотором роде – банан. Иными словами – жёлтая снаружи, но белая внутри. (Ёксоль! – возмущаюсь молча. – Да я и снаружи побелее многих из вас буду!) И это позволяет ей взглянуть на проблемы нашего города с несколько иной, необычной и, возможно, спорной точки зрения. Ну так на то у нас и ток-шоу. Итак? Вы уже догадались, кто этот скандальный айдол?
Ведущая делает паузу. Зрители переглядываются, удивлённо пожимают плечами, но, скорее всего, им заранее сказали, кто придёт, и их недоумение – это часть сценария.
– Ну что ж, – сдаётся ДжуМи. – Не буду испытывать ваше и зрительское терпение. Встречайте! Агдан!
Захожу в студию. Я традиционно в голубом джинсовом костюме и в больших тёмных очках. Через плечо перекинут широкий ремень акустической гитары.
– А-а-ах!!! – дружно выдыхают участники шоу.
– Анньён! – я приветливо машу руками и кланяюсь. – Вот и я!
Потом снимаю очки, и в студии раздаётся ещё более громкий "Ах!", в произнесении которого на этот раз участвуют не только зрители, но и ведущая, операторы, осветители и все сидящие за режиссёрским пультом.
