Текст книги "Клуб любителей фантастики, 2015"

Автор книги: Андрей Анисимов

Соавторы: Владимир Марышев,Виктор Лугинин,Михаил Бочкарев,Григорий Казаков,Сергей Брэйн,Михаил Дьяченко,Валерий Бохов,Константин Чихунов,Валентин Гусаченко,Юрий Молчан
сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 14 страниц)

Охотник
Андрей АНИСИМОВ

№ 9 (987) 2015

Тварь, которую они прижали к болоту, выглядела в высшей степени необычно: огромное бочкообразное тело и крошечная голова без каких-либо признаков шеи. Единственной заметной частью этой карликовой головы был непомерно большой для неё глаз, который сейчас с дикой ненавистью пялился на окружившую зверя свору. Ни рогов, ни пасти, усаженной острыми клыками, у него не было, зато лапы поражали: четыре мощные колонны, снабжённые, к тому же, по меньшей мере дюжиной длиннющих острых когтей каждая. Зверь в слепой ярости рыл ими землю, выдирая из неё корни близ растущих кустов и деревцев. То, что удар такой лапы смертелен для любого, свидетельствовало тело одного из загонщиков, лежащее неподалёку; неестественно вывернутое, почти перерубленное пополам, сверкающее на солнце выпавшими металлическими внутренностями. Остальные стояли, заключив зверя в полукольцо, дожидаясь подхода «ядра» их охотничьего отряда.

Герман увидел тварь в тот момент, когда она неожиданно ринулась в атаку на своих преследователей. Загонщики подались назад, ощетинившись иглами стальных шипов, но разъярённый зверь проигнорировал этот предупредительный жест. Подцепив своими жуткими когтями оказавшегося перед ним загонщика, он отшвырнул его далеко в сторону, точно куклу, подмял под себя второго, но уйти из кольца окружения ему всё равно не удалось. Подоспевшие загонщики основной группы тут же окружили его снова, намеренно подставляя себя под всесокрушающие удары могучих лап. Во все стороны полетели вырванные из них куски обшивки и узлы, однако и это ничего не дало. Когда механическая свора, казалось, должна была дрогнуть и отступить, Герман, наконец, сумел подобраться достаточно близко, чтобы бить наверняка. Только выстрелить так и не успел.

Точно почувствовав близость того, кто несёт с собой смерть, тварь сделала какое-то странное скользящее движение, зарылась головой в грунт, подняв толстый пласт земли, и совершенно неожиданно из такого вот «подземного» положения прыгнула. Казалось, тело зверя метнулось в сторону, но уже в следующий миг Герман понял, что это обман. Как спасающаяся каракатица выпускает облако чернил, чем-то смахивающее на того, кто поставил такую завесу, то, что выскочило из-под земли, тоже чем-то походило на загнанную сворой дичь, но на самом деле этой дичью не было. Слепленное из земли и ещё чего-то псевдосущество ринулось прочь, а через долю секунды следом за ним, но уже в другом направлении выскочил и его творец.

Герман автоматически повёл дулом винтовки вслед метнувшемуся прочь сгустку неведомо чего и понял, что повёлся на обман, только когда увидел прямо перед собой зависшее в прыжке когтистое чудище. Он инстинктивно дёрнул винтовку в другую сторону, отчаянно пытаясь исправить собственную ошибку, и вдруг прямо в его ухо ударил громоподобный залп сразу из нескольких стволов.

Казалось, зверь наткнулся на невидимую стену. Он судорожно дёрнулся, его выпученный, налитый кровью глаз в последний раз скользнул по неведомым существам, которые никогда не были частью его привычного мира, тело его перевернулось в воздухе, он начал падать, сначала медленно, потом стремительно, покуда не рухнул наземь, подминая под себя тонкие стебли похожих на многоярусные зонтики растений. Упав, он уже не шевелился. Что-то раз-другой ещё хрустнуло под ним, и всё смолкло.

Герман с благодарностью посмотрел на выручившего его стрелкового номера, подошёл к неподвижной слоновьей туше и осторожно ткнул её дулом винтовки.

– А ты меня напугал.

К месту последней схватки подтянулись остатки его отряда: девять уцелевших загонщиков и небольшой транспортный робот, несший припасы и особо интересные и не очень габаритные трофеи. Трофеев накопилось уже предостаточно, а вот припасы и численность группы сократились до того предела, за которым разумнее всего было бы свернуть охоту и удалиться за подкреплением. Однако Герман твёрдо решил остаться тут как можно дольше. Пока у него есть хоть один загонщик и хотя бы горсть патронов, эту планету он не покинет. Он давным-давно не встречал таких миров, и сейчас поистине упивался теми возможностями, которые тот дарил любителям острых ощущений, в частности – охотникам. Да, это был воистину рай для последних.

Зверья тут водилось полным-полно, причём по агрессивности большая часть его оставляла далеко позади представителей животного мира других планет. Никогда ещё смерть не представала перед человеком в таком богатом обличье всевозможнейших жизненных форм, готовых выпотрошить любого, кто окажется слабее или менее проворным, чем они. Любой здравомыслящий человек в ужасе шарахнулся бы от такой планеты, населённой настоящими фуриями, вырвавшимися из преисподней, но только не истинный охотник. Такие планеты притягивали их как магниты, становясь своеобразными вехами в их охотничьей карьере. Хотя зачастую – и могилами. За ними охотились столь же рьяно, как за редким зверем, а находка сулила немалые выгоды, но даже несмотря на это Герман не спешил заявлять свои права на вновь открытый им мир. Он жаждал насытиться его первозданной дикостью, настолько насколько это было возможно, и это страстное желание пересиливало в нём даже голос разума. Хотя имелись и более весомые обоснования: в конце концов, он должен сам знать, что в будущем преподнесёт другим…

Обмерив и засняв очередной трофей, Герман повёл свой отряд дальше, вдоль болота, надеясь, что около воды повстречает живность быстрее. Расчёт оказался верным: уже через пару километров двигающаяся впереди авангардная группа загонщиков снова взяла след. Поначалу ничего необычного в нём Герман не заметил. Оставивший его зверь какое-то время двигался вдоль кромки воды, постепенно от неё удаляясь, делая небольшие отклонения влево и вправо и иногда останавливаясь и обтирая боками стволы деревьев, на которых оставались клочья рыжеватой шерсти. Затем характер следа изменился. В нём стала проявляться какая-то нервозность. Зверь начал кружить, резко меняя направление движения, иногда возвращаясь обратно, закручивая свой след в хитроумные спирали и петли. То ли он кого-то начал преследовать, то ли наоборот – кто-то увязался за ним.

Потенциальную жертву (или хищника) загонщики почему-то не чувствовали, и только пройдя по следу добрый десяток километров, Герман понял почему. Тот, кто стал причиной беспокойства зверя, лежал сражённый им наповал, и при виде этого существа Герман удивлённо присвистнул.

Загонщик.

Причём загонщик не из его отряда. Присев перед растерзанным роботом на корточки, Герман внимательно осмотрел его. По форме он мало чем отличался от его загонщиков, а те отличия, что имели место, объяснялись лишь пожеланиями его хозяина, заказавшего автомат именно в такой комплектации. А вот устройство было несколько иное. Судя по всему, вооружён он был сильнее, и не только шипами. Выгравированные на боку инициалы были вплетены в эмблему, изображающую брошенную ловчую сеть.

– Эс. Ка, – прочёл Герман и задумался. У кого из его знакомых охотников такие инициалы? Он быстро перебрал в уме тех. кого знал лично, и тех, о ком только слышал, и пришёл к выводу, что такого человека он не знает. В любом случае, тот, чей загонщик лежал сейчас перед Германом, был явно не из числа охотников-корифеев, настоящих маститых егерей. Следовательно, новичок. Вполне естественно, что я его не знаю, подумал Герман, поднимаясь с корточек. Охота с каждым годом привлекала к себе всё больше и больше народу, а количество клубов и разного рода охотничьих обществ уже давно перевалило за сотню. Многие в поисках нехоженых планет забирались так далеко, что порой с трудом находили дорогу обратно. Кто-то, как и он, наткнулся на эту планету, посчитав её необитаемой. Со всеми вытекающими отсюда последствиями.

Герман злобно выругался, чувствуя, как в нём поднимается волна раздражения. Мало того, что ему испортили всю охоту, вырвав добычу, можно сказать прямо из-под носа. Не хватало ему ещё и конкурента при заявке на этот мир. По планете шляется кто-то ещё, и этот кто-то в полной уверенности, что мир открыл он, может в любой момент спокойно заявить свои права на него. Это уже не лезло ни в какие ворота!

Герман с отвращением плюнул в разбитого загонщика, соображая, как поступить дальше. Первым его движением было бросить всё и вызвать с орбиты корабль, но неожиданно ему в голову пришла некая идея.

А что, если сделать по-другому?

Никто ведь не знает, что он здесь, и, наверняка, такое же положение и у его конкурента. Охотники – свободные люди. Они улетают, когда хотят и куда хотят, и возвращаются так же, если, конечно, вообще возвращаются. В диких мирах всякое случается. Пропавшие охотники – обычное дело. Так что… У него появился редкий шанс поохотиться. на охотника!

Мысль была сумасбродной и нелепой, на первый взгляд, но чем Герман дольше вертел её в голове, тем соблазнительней она ему казалась.

До этого его загонщикам и стрелковым номерам, да и ему самому, приходилось иметь дело с тупым зверьём, чей уровень интеллекта был куда ниже любого из роботов. Всё, что его потенциальная добыча могла им противопоставить, так это сила мышц и острота клыков, ловкость, скорость, выносливость и прочие исконно звериные качества, но отнюдь не возможности своих мозгов. Маленькие хитрости вроде лжедвойников, завлечение преследователей в гиблые места и прочее – не в счёт. Это всё инстинкты и рефлексы, не более того.

Ум – вот то, что делает любое существо по-настоящему опасным, хитрым, коварным, непредсказуемым. Изворотливый разум человека, плюс возможности управляемых им роботов – что может быть опаснее? Вот это была бы настоящая смертельная схватка!

Одна охотничья группа против другой. Загонщики против загонщиков, стрелковые номера против роботов-стрелков, человек против человека.

Да, это действительно должно быть нечто захватывающее!

Суперохота!

Кроме того, сказал себе Герман, это решит и проблему первенства. Тот, кто останется в живых, тому и будет принадлежать право первооткрывателя этого мира. А уж он-то постарается, чтобы это право не досталось никому. Кроме него.

Приняв решение, Герман извлёк портативный программатор и принялся вводить поправки в базовую программу. Закончив, он спрятал устройство и повернулся к своей верной механической стае.

– Итак, – проговорил он, обращаясь к стрелковому номеру, единственному из его своры, имеющему синтезатор речи. – Повтори задание!

– Объект: роботы-охотники и существа гомосапиенс, люди, человек, – глухо проговорил робот, вперив в Германа взгляд красноватых фотоэлементов. – Выследить и уничтожить.

Рука его поднялась, и в лицо Германа уставилось чёрное ружейное дуло, похожее на мышиную норку.

– Э-э, ты что! – Герман попятился, совершенно сбитый с толку таким поведением своего стрелка и вдруг всё понял.

– Стой! – закричал он, отгораживаясь от страшного чёрного отверстия ладонями. – Всех людей на этой планете, кроме ме…

Дуло выплюнуло короткое яростное пламя, распугав звуком выстрела шуршащую в листве мелюзгу, сухо клацнул затвор, выбросив стреляную гильзу и загнав в ствол новый патрон. Ничего не выражающие фотоэлементы скользнули по распростёртому человеческому телу, затем повернулись туда, куда уже устремились, ведомые следом и новой программой загонщики.

– Выследить и уничтожить! ^ТМ

Хороший урок
Валерий ГВОЗДЕЙ

№ 9 (987) 2015

Могучий телохранитель, нижняя челюсть – как выдвинутый ящик стола, убежал в туалет при кафе. Это сработала крошечная таблетка слабительного, которую мне удалось незаметно бросить в его чашку ещё на стойке.

Да, уж. Какой бы ты могучий ни был, но, если прихватило живот, – не боец.

С девочкой, в джинсовой юбке, в жёлтой курточке с капюшоном, осталась гувернантка – молодая и привлекательная женщина лет тридцати в сиреневом плаще.

Из динамика прозвучало объявление. Вылет рейса номер шесть.

У моих клиентов рейс восемнадцать.

До него двадцать три минуты.

Я потягивал свою минералку.

Отношения между гувернанткой и девочкой сложились более чем доверительные – судя по разговору. Музыка звучала негромко, людей не много. Слышно было каждое слово.

Две разновозрастные женщины говорили о главном.

– Прошла уже любовь, – сказала горько старшая. – Давно к мужу не испытываю ничего. Полгода не живу с ним.

– Да? – потрясённо выдохнула собеседница, выглядывая из-за горки мороженого, щедро посыпанного шоколадной крошкой. – А муж – знает?.. Внимательно посмотрев на девочку, старшая ответила:

– Догадывается.

На мой взгляд, подобные разговоры с тринадцатилетней девочкой вести рано, это, на мой взгляд, педагогическая ошибка, серьёзный просчёт.

Электромагнитная бесшумная граната под столом, в коробке с Барби, выдала импульс. В радиусе тридцати метров сдохла электроника, в том числе – видеокамеры наблюдения.

Поднявшись, толкая пустую инвалидную коляску перед собой, я направился к выходу. И путь лежал мимо столика, возле которого сидели две разновозрастные женщины.

За огромным стеклом, где было видно лётное поле, с рядами лайнеров, с прямоугольной диспетчерской башней, громыхнул взрыв.

Точно, секунда в секунду.

Цистерна заправщика вспыхнула эффектным, клубящимся факелом. Техник в оранжевом комбинезоне, покинувший кабину лишь на секундочку, парой слов перекинуться неподалёку с приятелем, суетливо бегал на безопасном расстоянии, причитал, хватаясь за лысину.

Посетители кафе и персонал в полном составе кинулись, прилипли к прозрачной стене и загалдели. Внимание целиком поглощено ярким зрелищем.

Девочка и гувернантка тоже кинулись бы, но я прыснул им в лица из баллончика. Дамы отключились мгновенно. Гувернантка обмякла на стуле. Упала на грудь голова, руки повисли.

Девочку я подхватил, усадил в коляску. Надвинул капюшон пониже и пледом укрыл до подбородка, надёжно пристегнул. А на колени поставил её цветастую сумку. Вчера смазал колёсики не зря. Ни единого скрипа, хотя шагал я в темпе. С готовностью раздвинулись стеклянные двери, управляемые фотоэлементом.

Через минуту я был на парковке.

На ходу вынул из кармана дистанционный пульт. Вставил батарейку, нажал пару кнопок.

Серый микроавтобус с тонированными стёклами завёлся. Открылись задние дверцы.

Я с маху забросил коляску внутрь. Залез сам. Защёлкнул фиксаторы колёс.

Снял часики, браслетик с тонких запястий, а с шеи – сотовый на шнурке. Прошёлся наскоро по карманам, выгреб из них всё, где можно разместить «жучок». Улов сунул в пакет. Выйдя из машины, опустил свёрток в урну.

Что-то могло оказаться в сумке, но с ней разбираться некогда.

Захлопнул дверцы. И сел на место водителя.

Микроавтобус тронулся, покинул стоянку.

Первая часть операции проведена чётко, без сучка и задоринки.

Мой сливочно-белый микроавтобус на парковке стал тёмно-серым – покрытие исчезало, под действием ультрафиолета, постепенно. Из города микроавтобус выехал синим.

Что-то вроде этого происходило с номерами.

Телохранитель уже, наверное, бьёт тревогу.

Я посматривал в боковые зеркала. Посматривал и в небо.

Хвоста не было.

Если никто за микроавтобусом не следил от парковки, то след мой затерялся.

Под стук колёс, ожидая, когда проползёт длиннющий товарняк и поднимут шлагбаум на переезде, ещё раз обыскал девочку. Прощупал сумку и вещи, проверил сканером. «Жучков» не обнаружил. Сумку и то, что вызывало подозрение, уложил в пакет, на дне которого лежал кирпич.

Снял длинноволосый парик, усы, бороду. Снял большие очки-светофильтры. Снял плащ. Уложил камуфляж в тот же пакет. Завязал длинные ручки. Перчатки оставил на руках.

Оставшиеся вещи девочки сунул в другой пакет.

Десять минут спустя, на мосту через реку, опустив стекло, я швырнул пакет с кирпичом в окно.

* * *

Мы ехали меж двух рядов старых жёлтых вязов, по гравийной дороге, устланной жёлтым шуршащим ковром. Микроавтобус уже был чёрным.

Потом начался участок смешанного леса. Ветки царапали кузов.

Никто бы и не подумал, что в этой чаще может находиться какое-то жильё.

Но жильё там находилось.

Высокая изгородь скрывалась за еловой порослью.

Ворота прятались за поворотом-зигзагом. Ворота сдвинулись на роликах, повинуясь сигналу пульта. Я въехал, и ворота закрылись.

Двухэтажный каменный дом с балконом и с верандой, под черепичной крышей, выглядел нежилым. Входные двери заперты, окна плотно занавешены. Двор засыпан листвой и хвоей.

Мощёной дорожкой подогнал автомобиль к тенистому крыльцу, выключил двигатель.

Стало очень тихо.

Лишь шумели сосны и лиственные деревья, почти голые.

Я перенёс девочку и пакет с вещами на второй этаж, положил на диван.

Гостиная, спальня, туалет с ванной.

Окна выходят на задний двор. На окнах фигурные решётки. Дверь с наружным засовом. Убежать не сможет.

Её звали Маргарита. В семье к ней обращались короче – Ри.

Юная кожа тепла. Сердце бьётся ровно. Дыхания почти не слышно.

Я закрыл дверь на засов и спустился на кухню. Обеденное время давно прошло, до ужина далеко. Но я сварил какао. Я знал, что она любит какао.

Вошёл с подносом. Ри ещё спала. Я тронул за плечо.

Она сразу очнулась. Подняв голову, осмотрелась. Встала, моргая.

Светлые волосы, коротко стриженые, милое личико, серые глаза, розовые губки, никакой подростковой угловатости, всё гармонично. Очаровательный ребёнок.

– Это похищение? – спросила девочка первым делом.

Глаза круглые, блестящие.

Не заметно последствий от снотворного. Будто не было ничего.

Я молча кивнул.

Ри замерла от восторга. Она сияла, как медный таз:

– Круто!.. Мою фотку покажут в телике?

– Наверняка.

– Девчонки от зависти умрут! В нашем классе не похищали никого!

Переполняли эмоции, возбуждала необычная ситуация.

Она широко улыбалась. Готова со мной дружить.

У меня свело челюсти. Я чувствовал себя, как слон в подгузнике.

– Тут жарко, – сообщила озабоченно Ри. Сняла курточку, осталась в коротком зелёном свитерке и в джинсовой юбочке. Сзади, на филейной части, – крошечные, декоративные кармашки.

Бросив куртку на тахту, сев на краешек, начала допрос:

– Что, мы у вас дома?

– Нет.

– А где?

– Не имеет значения.

– Дети у вас есть?

– К счастью, нет.

– Почему? Вы не женаты?.. И не были?.. Чтобы она замолчала, я налил ей какао и распечатал кулёк с крендельками. Снотворное данного типа вызывает аппетит, как правило. Дай бог.

– Иди, поешь, – сказал я.

Ри переместилась к столу.

Принялась наворачивать какао с кренделем. Сыр и масло игнорировала.

Чем бы дитя ни тешилось – лишь бы не квакало.

Увы, дитя молчало недолго.

– Меня везли от мамы к отцу, – грустно поведало оно. – Мои родители в разводе. Хотите, я расскажу, как распалась наша семья?

– Не хочу.

– А вы послушайте!..

Отложила в сторону обгрызенный крендель.

Я приготовился к мучительной смерти. Но терпение истощилось скоро, после её фразы о многотрудной жизни ранимой девочки-подростка, чьё сердце просто разрывалось на части в ходе процесса. Когда Ри мне это говорила – на ресницах у неё блестели слёзы.

– Никакого развода не было, – довольно резко бросил я. – Не морочь голову.

Уже не сияла.

Нижнюю губу закусила. Нахохлилась. И гладкий лобик наморщила:

– Да? Почему вы так думаете?

– Потому что знаю всё о твоей семье. Тебя везли после каникул назад, в частную школу. Приврать ты любишь.

Ри вскочила, будто ошпаренная, забыв о какао.

Хотя была ниже почти на полметра, смотрела на меня с презрением, снизу вверх:

– Что, не повезло в жизни?.. – Она попыталась цинично усмехнуться. – Как мелко, фи!.. Забрал сотовый!..

Не получив заметной реакции, воскликнула тонким противным голоском:

– И хватит пялиться на мои ноги!..

Эту фразу явно где-то слышала и включила про запас в свой арсенал, чтобы использовать при случае. Вот и случай.

– Подрасти сначала, – фыркнул я.

– Что?!

Она задохнулась. Хотела немедленно лишить своего общества, шарахнуть дверью. Споткнулась о порог спальни. Ойкнула. Полетела вверх тормашками.

– С приземлением, – сказал я мстительно.

Затем покинул комнату, оставив Ри сидеть на полу в растрёпанных чувствах.

* * *

Нашлепать её, поставить в угол, лишить сладкого.

Есть более строгие меры?

Я подошёл к зеркалу. Увидел там лицо, которое показалось знакомым.

Да, мы где-то встречались.

Эти глаза бродячей собаки… Эти седые виски… Эти круги под глазами.

Надо выйти, подышать.

Заперев дверь на засов, накинул куртку и спустился по ступенькам. Обогнул дом. Ключом отомкнул калитку в гуще елей, вышел за пределы усадьбы. Дорогу преграждали деревья, кустарник. Я продрался. Направился к морю.

Трава местами зелёная, местами – жёлтая, сухая.

Берег здесь круто обрывался к воде. По тропинке, над самым краем, я прошёл к рощице высоких сосен. Деревья стояли на красноватой земле, с красноватыми от закатного солнца и немного искривлёнными стволами.

Над горизонтом висело малиновое солнце, подкрашивая клочья облаков в небе. Жемчужно-розовая световая дорожка поделила серое море на две части.

Внизу, у берега, лениво плескались волны, ткали кружевную пену среди камней, тёмных от влаги.

Пахло водорослями и хвоей. Свежий, чистый запах.

На воздухе мне лучше думается. Ещё раз перебрал все детали плана, ища погрешности. И не выявил ни одной.

Вечером было довольно прохладно, с моря наползал туман. Гулял я недолго. Вернулся к шести.

Она, разумеется, всё исследовала, на предмет тайного бегства, убедилась, что сбежать не удастся.

На ужин спроворил ей рыбу, из полуфабрикатов, с гарниром из картофеля. Заварил какао.

Отнёс в гостиную.

Думал, начнёт привередничать. Но плоховато я разбираюсь в подростках.

И рыбу смела, и какао выпила, с крендельками. Нанервничалась. Столько впечатлений.

Сложив посуду на поднос, я проинформировал:

– В спальне есть дверь в санузел. Похищение – это не повод для того, чтобы не чистить зубы.

– Да видела я ваш санузел. Ничего особенного…

Ри, показав розовый язычок, надулась, отвернулась.

Но я всё-таки решил быть добрым похитителем.

Вернулся, поставил на тумбочку небольшой телевизор, штепсель в розетку воткнул:

– Если хочешь, смотри. Или книжки читай. Книг полный шкаф.

– А найдётся в доме компьютер, с Интернетом? – спросила она.

– Лучше отдохнуть пару дней от компьютера.

– Да, конечно, боитесь, в полицию о вас сообщу. – Опять надулась. Потом сообразила: – Вы сказали – пару дней? Вы уже потребовали выкуп за меня?

– Всё сделал, не волнуйся. Ложись спать в десять, как поступают хорошие девочки.

– Ну прямо родненький папочка. Самому не противно?

– Зачем ты врала? – поинтересовался я. – Смысла ведь никакого.

– Для поддержания формы, вот зачем, – буркнула девочка. – Много вы понимаете.

Я запер дверь на засов.

Для поддержания формы, как же. Проверяла, насколько информирован. Давила на жалость, слабину искала. Телевизор бубнил долго, но около десяти – замолчал. Дитя, совершив водные процедуры, легло в постель.

Надо же. Вряд ли оно своего родненького папочку слушалось так же.

Пусть ест больше и спит крепче. Метаболизм сделает то, что необходимо сделать.

Возможно, завтра я замечу симптомы. Утром, когда я готовил завтрак, тихо завибрировал датчик проникновения, встроенный у меня в наручные часы. Я вытер руки полотенцем, вышел через заднюю дверь, в фартуке.

Двигался бесшумно, как нас учили много лет назад.

Вынул пистолет из-за спины. Выглянул, прячась среди елей.

Немолодой мужчина, в сером пальто и в серой шляпе, стоял у сосны и смотрел на окна.

Подойдя сзади, я сказал негромко:

– Доброе утро.

Гость повернулся. Выглядел так, словно проглотил шмеля.

– Что вам нужно? – спросил я. – Вы на частной территории.

– Я Хофф. – Он медленно сунул руку в карман и показал удостоверение Конторы. – Где поговорим?

– Здесь. Потом вы уйдёте. Не ожидал, что пошлют вас. – Я спрятал оружие. – Лучший эксперт.

– Вы подмешиваете свой препарат в пищу?

– В какао. Ри его любит.

– Как ведёт себя?

– Нормально. Перепады настроения, капризы. Девочка-подросток.

– Вы рискуете. Карьерой, свободой. Если теория неверна, сядете надолго. И ничто уже не спасёт.

– Моя теория верна.

Пожевав губами, Хофф тяжело вздохнул:

– Жаль терять сотрудника.

Приподняв шляпу, тихо побрёл к воротам. Шуршала опавшая листва под его ногами.

* * *

Хофф оказался прав.

Я просчитался. Чужеродную органику препарат не выявил.

Девочка, её родители – не инопланетные пришельцы.

Контора сдала меня, обвинила в самоуправстве и в неподчинении, что, в общем-то, было истиной. Суд, назначая срок, не поскупился, выдал на полную катушку. Похищение ребёнка, взрыв на лётном поле, намеренное выведение из строя ценного оборудования.

Сегодня я распрощаюсь с камерой предварительного заключения.

Переберусь туда, где проведу вечность. Меня удивил начальник караула.

Войдя с двумя надзирателями, шарообразный увалень проверил всё лично. Обыскал.

Встал по стойке смирно, объявил:

– К вам посетители.

– Кто? – не поверил я.

– Маргарита Лот, с гувернанткой. Постарайтесь не усугубить ваше положение.

– Думаете, я сумасшедший?

– Я не думаю ничего, действую, согласно инструкциям. Мы за дверью, не забывайте.

– Хорошо, не забуду.

Они вышли.

Наверное, это нарушение правил, нарушение тех самых инструкций.

Но супруги Лот богаты и влиятельны. А девочка – самостоятельна.

Зачем пришла сюда? Что ей нужно? Причина – синдром, который называют стокгольмским?

Я волновался, как школьник на первом свидании.

Шаги в коридоре.

Гувернантка Маргариты на каблуках. Дамские шаги я не слышал тут ни разу. Открылась дверь.

Сначала заглянул толстяк. Снова окинул меня и камеру бдительным оком. Неохотно впустил посетительниц, в расстёгнутых шубках и в сапожках.

Ри первой ступила в камеру. Самостоятельная. Гувернантка – следом. Прикрыла дверь и – застыла, не мигая, руки по швам, уставилась в угол.

– Здравствуйте. – Ри улыбнулась, села на топчан, взглянула по сторонам – А не очень-то здесь. Вы сядьте. Побеседуем. Сев рядом, я вздохнул:

– Ри, я причинил тебе столько неприятностей. Я был уверен, что прав. Извини.

– Вы не виноваты ни в чём. Вы же не знали, что мы умеем выявлять опасные вещества и расщеплять на безвредные составляющие. Люди не умеют.

Думая, что ослышался, не понял чего-то, я посмотрел ей в глаза.

Как прежде, глаза Ри сияли.

– Тогда на тебя не действует и снотворное, – пробормотал я, холодея.

– Правильно.

– Ты притворялась?.. Но зачем?

– Ещё в кафе я прочитала ваши намерения. Хотела установить, что вы знаете и кто стоит за вами.

– И ты говоришь?.. Неосторожно.

– Вы не сможете ничего сделать. Мы вам благодарны. Хороший урок, спасибо. Я покосился на молодую женщину, стоящую неподвижно, как робот:

– А гувернантка и телохранитель?

– Обычные люди. Наш разговор Лиза не воспринимает. Охранники – тоже. И средства наблюдения замерли.

– Если ты можешь столько – что могут твои родители?

– Гораздо больше. Вы симпатичный. Только ведь мы должны блюсти свои интересы. Мы не собираемся воевать, захватывать. Просто – живём на Земле. Так получилось.

Она тронула мою руку, улыбнулась. Покинула камеру вместе с гувернанткой. Мне уже не поверят.

Я знаю. ^ТМ