Текст книги "Санаторий"

Автор книги: Андрей Дмитрук

Соавторы: Елена Грушко,Феликс Дымов,Феликс Зигель,Ольга Новикевич,Владимир Хлумов,Аркадий Пасман,Ирина Левит,Александр Каширин,Александр Шведов,Виктор Журавлев
сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 26 страниц)

– Сегодня что, день юмора? Первое апреля? – завопил Хлыщ. – Каждый сходит с ума по своей надобности? Заткните ему глотку.

– Подожди, – сказал Корень и подошел к кушетке Фарбера. – Карлик, перестань шуметь, коридорный придет. Скажи толком. Это значит, мы в ускорителе пять лет проторчали?

– Я тут диплом делал, – разъяснил Фарбер.

– Ну, слава богу, физик, – вздохнул Серый. – А я уже начал думать, что фермеров тоже в дикарей записали.

– Да фермер я, – возразил Фарбер, – а физику я давно бросил.

– Опять ничего не понимаю, – заныл Серый.

– Да замолчи ты, а то кабеля поотрываю, – буркнул на него Хлыщ.

Корень укоризненно посмотрел на скрипача и кибернетика. Внутри себя он ощутил давно забытый зуд. Он почувствовал – сейчас должно случиться что-то очень важное. Словно к нему пришла какая-то новая идея. Собственно, она еще не пришла. Именно, она еще не пришла. И если бы он был мальчишкой, он бы просто не заметил, как она постучалась. Какой-нибудь любитель на его месте, может быть, очень сильно разволновался бы. Стал бы столы накрывать, нарзаном угощать, анекдоты рассказывать и вообще всячески завлекать. Но Корень был профессионалом, правда, поневоле безработным. Он не стал суетиться. Он знал, что идея эта никуда не денется, придет и развалится на диване, еще и приставать начнет. Корень вдруг понял, что этот дылда фермер должен сыграть какую-то важную роль в его судьбе, в судьбе его друзей, а может быть, и не только их одних. Он спросил, переходя на “вы”:

– Вы в городе были, потому что уборочная кончилась?

– Приехал обсудить, посоветоваться. Совсем плохой урожай, все пришлось катками заровнять, – ответил Фарбер. – Да я только на прием записался в министерство. Приходите через недельку, говорят. Пришел, приехал. Все мой язык длинный. Зачем я вообще с ним разговаривал, – перескочил Фарбер. – Но и то сказать, не каждый день землянина встречаешь. Эх, мистер Игор, мистер Игор…

Дикари встрепенулись. Серый уже собрался что-то спросить, но Корень махнул ему рукой, чтоб молчал. Фарбер, ничего не понимая, смотрел на них.

– Вы продолжайте, – как можно мягче попросил Корень.

– Я с ним два раза поговорил. На совершенно нейтральную тему. А эти кретины: “Гвалта, Гвалта…” А я не знаю вообще, кто такой Ремо Гвалта…

Корень победно посмотрел на дикарей и сказал:

– Значит, Бычок дошел.

– Подождите, ничего не понимаю…

– Чего ты, Серый, не понимаешь? – спросил Хлыщ и пояснил: – Через три недели после бегства Бычка на Санатории появляется землянин. Дурья твоя башка, смычок ты неканифоленный. Прыгай и радуйся, он прорвался.

– А может быть, это совпадение? – не унимался Серый.

Но его уже никто не слушал. Хлыщ заплакал как ребенок. Он подходил то к одному, то к другому, обнимался, тряс, сморкался. В общем, был безмерно счастлив. Фарбер от удивления привстал. Корень присел к нему на кушетку и спросил:

– Вас заподозрили в связи с землянином и Ремо Гвалтой?

– Да, они говорили, что Ремо Гвалта – опасный государственный преступник. Они все спрашивали меня, что землянин знает о Гвалте. Но мне землянин ничего не говорил о Гвалте. Честное слово.

Фарбер не понимал, чему радуются эти люди. Он не понимал, зачем его поместили сюда. Он не хотел иметь с ними ничего общего. Пусть они кричат и радуются, пусть плачут и ругаются, это его не касалось. Это не могло его касаться. За несколько дней Фарбер потерял все: семью, ферму, нормальное жилье, свободу ходить, куда ему хочется, свободу делать то, Что он считает нужным. “Они настоящие дикари, – думал Фарбер, – иначе их бы не поместили сюда, в это высоконаучное подземелье. Боже! Санаторий ли это? За что его избили и бросили сюда?” Из всего, что окружало сейчас Фарбера, единственно реальным и неоспоримым был гигантский ускоритель, модифицированный таким необычным образом.

– Не падайте духом, Карлик, – поддержал его Корень. – Все образуется. Не сегодня завтра нас освободят. Им придется это сделать. Иначе и быть не может.

* * *

До семи часов вечера оставалось несколько минут, когда из отеля вышли двое – мужчина и женщина. Он – пришелец из других, неведомых ей миров. Она – жительница здешнего мира, называемого странным и неуместным для планеты именем Санаторий. Внешне они совершенно не соответствовали друг другу. Отдыхающие, проходящие мимо, оглядывались на них. Женщины и люди в униформе оглядывались на него. Мужчины оглядывались на нее. На нем был легкомысленный свитер, свидетельствующий о полном невежестве его обладателя в вопросах современной моды. Она – полная противоположность. Шикарное платье с глубоким вырезом находилось в вопиющем противоречии с одеждой ее спутника и с ее положением в здешнем обществе. “На какие шиши, спрашивается?” – хмыкнул про себя Варгин и просил:

– Ты считаешь, что нам непременно нужно сходить в театр?

– Конечно. Вам обязательно нужно побывать там.

– Кэтрин, перестань говорить мне “вы”. Это смешно, – возмутился Варгин.

– Если смешно, смейтесь. У вас хорошо получается.

– Скрипучая Жаркомба. Поверь, я очень хочу побыть с тобой, но идти в театр… Понимаешь, я сегодня такой театр видел, что мне теперь надолго хватит.

– Я понимаю. Изолятор – это ужасно, – сказала Кэтрин Гвалта.

– И это еще не все. Во вторник будет рейс на Землю, – не глядя ей в глаза, сказал Варгин.

– Вы летите этим рейсом? – спросила она и, видя, что Варгин не решается ей ответить, сказала: – Боитесь меня расстроить? Не бойтесь, я же знаю, что вам нужно будет улететь. Говорите же.

– Это последний рейс, – сказал он. – Осталось два дня. – Он посмотрел на часы и уточнил: – Два дня и пятнадцать минут.

– Два дня, – задумчиво повторила она.

Кэтрин нагнулась и подняла с асфальта оранжевый лист.

– А как ты познакомилась с Эфже? – спросил Варгин.

Словно была не одна, а две Кэтрин. Одна – ужасно деловая и сосредоточенная. Другая – наивная и отзывчивая. Эти две Кэтрин совершенно не уживались друг с другом. Когда появлялась одна, исчезала другая. В тот момент, когда что-либо начинало угрожать непререкаемому божеству – нетривиальному прогрессу, появлялась сухая и холодная, как вобла на морозе, личность.

– Это деловое знакомство, – ощетинилась колючими плавниками Кэтрин.

– Кто бы сомневался, – сказал Варгин. – Но все же, согласись, парадоксально: простая школьная учительница и, можно сказать, – он стал подбирать такое слово, которое действительно можно было бы сказать без последствий, – этакий столп нации, – выкрутился Варгин.

– Да, удивительная история. Однажды, это было четыре года назад, меня пригласили на заседание комиссии УНП по реорганизации системы обучения. Я сама не понимаю, почему именно меня. Это так и осталось для меня загадкой. Ведь я тогда понятия не имела, что такое УНП. Вообще, был отвратительный период. Мать умерла, от ужасной болезни, которой она заболела еще в молодости, когда работала на резиновой фабрике. Брат куда-то исчез. Он даже не был на похоронах. – Кэтрин сама удивилась тому, что сказала. – Странно, почему его не было на похоронах? Каким бы он ни был, он должен был прийти, правда?

– Конечно. Но, может быть, он не знал? – высказал предположение Варгин.

– Нет, тут что-то не так, – Кэтрин стала совсем серьезной, – здесь определенно что-то не так. Ведь Ремо приходил за несколько недель до того, как мама… – она на мгновение замолчала. – Да, именно тогда он и принес свои бумаги. Кстати, что же вы в них нашли?

Варгин, словно провинившийся школьник, потупил взор.

– Ну, говорите же, – настаивала Кэтрин. – А то в угол поставлю, троечник.

Варгин молчал.

– Та-а-а-ак, не выучил урок, – прокомментировала Кэтрин.

– Я учил, – промямлил Варгин.

– Нет, серьезно. Вы что, потеряли пакет? – спросила Кэтрин.

– Да-да, потерял, – подхватил Варгин.

– Хватит врать. Вы – несчастный лгун. Споткнулся он о ступеньку. Еле ходит, калека. Говорите все, как было, или я ухожу. – Таков был ее ультиматум.

– Понимаешь, тогда ночью, когда я возвращался пешком, на меня наехал автомобиль. Небольшой такой, серый или черный…

– Ночью все автомобили серые или черные, – перебила его Кэтрин.

– Да, черный, серия САМ, номер шестнадцать ноль три. Двое впереди, один, в кепочке, сзади. У водителя родимое пятно на правой щеке.

В глазах у Варгина появился бесовский огонек. Кэтрин удивленно посмотрела на него.

– И вы все это успели разглядеть? – удивление перешло в восхищение.

– Я пошутил. Ничего я не разглядел, – разочаровал ее Варгин. – В общем, переехала она меня. Через три дня я вернулся на то место. Естественно, пакет исчез, одни сухие листья.

– Значит, все действительно так плохо, – сказала Кэтрин.

– Что плохо?

– Сначала кто-то рылся у меня дома. А потом они напали на вас. Бедный Варгин…

Они подошли к большому зданию с колоннами. Здание напоминало ларец. Вверху на фасаде было написано: “Главный Театр Санаториума”.

– Без пяти семь, – сказала Кэтрин. – Может быть, не пойдем?

– А что, хорошая идея, – поддержал Варгин. – Давай не пойдем. Как это я сам не догадался предложить?

Кэтрин погрозила ему пальцем. В этот момент к ним подошел отдыхающий с воспаленными глазами и спросил:

– Лишнего нету?

– Нету, – ответил Варгин.

Отдыхающий отошел, а Варгин спросил:

– Какой такой лишний?

Она рассмеялась.

– Лишний билет в театр.

– Что, так много желающих?

– Да, конечно. У нас очень высокий уровень культуры.

– Ну, так пусть идет в другой театр.

– А в другом то же самое, – возразила Кэтрин.

– А сколько же у вас театров? – спросил ничего не понимающий землянин.

– Больше десяти, – гордо сказала Кэтрин.

– Больше десяти? – удивленно переспросил Варгин. – У-у-у…

– Что, много?

– Много, – соврал Варгин и спросил: – Больше у тебя дома никто не роется?

– Кажется, нет. Ко мне вообще теперь никто не ходит и не звонит.

– Странно, – не заметив намека, сказал Варгин.

– Почему странно? Вы как будто даже расстроились, узнав, что мне ничего не угрожает. Боже, до чего я докатилась! Сама пришла к нему в отель. Выгуливаю его тут, в театр чуть не сводила. А у меня, может быть, тетрадки непроверенные. Быстро давайте выкладывайте, что такое “странно” и вообще, что говорит Глоб? Вы ведь говорили с ним об этом.

– Да, мы говорили с ним о Ремо. Твой брат был распоследним на Санатории бандитом и врагом всех отдыхающих, которые встали на путь нетривиального прогресса. В общем, у него все гладко получается. Брат твой хранил много такого, что не должно было попасть в руки властей. Наверно, бандиты и рылись у тебя. Потом и со мной невежливо обошлись.

– Постойте, это все чепуха!

– Так говорит министр.

– Министр? – Кэтрин заколебалась. – Все равно, тут что-то не то.

“Ого, – подумал Варгин, – да это бунт на корабле. В этом тихом болоте послушания настоящие черти водятся”. Кэтрин растерянно спросила:

– Какие враги? Какие бандиты?

– Что же, тебе в Унии не объяснили про врагов нетривиального прогресса? По-твоему, владельцы монополий вот так, запросто, пошли на сворачивание производства, отказались от своего жирного куша? Да им глубоко наплевать на охрану окружающей среды!

– Я все понимаю, – сказала Кэтрин. – Но я не могу себе представить Ремо в роли бандита.

– Ты его плохо знала, – возразил Варгин.

– Да, я его плохо знала, но не настолько, чтобы поверить в эту чушь.

– По-моему, верить в чушь – вполне в твоем стиле, – заметил он.

В этот воскресный вечер на улицах было особенно многолюдно. Отдыхающие чинно расхаживали по живописным улицам. На перекрестках работали киоски с минеральной водой. Воздух был наполнен каким-то здоровым ароматом. Так и хотелось сказать: жизнь бьет ключом. Да что там сказать – хотелось петь. Варгину вдруг показалось, что нужно отвлечь спутницу от грустных мыслей. Он сказал:

– Кэтрин, не надо расстраиваться, бывает и не такое. Ну, брат – бандит, ты же здесь ни при чем.

– Дело не в этом, – возразила Кэтрин, – ведь в пакете ничего такого бандитского не было?

– Вроде не было, – подтвердил Варгин.

– Тогда преступники должны продолжить свою охоту…

– Логично.

– Ну а где она, охота, где стрельба, шантаж, похищения? Нет – мы гуляем, будто ничего не произошло.

Варгина приятно удивила ясность ее мышления. Он сказал:

– Накаркаешь, Жаркомба.

Кэтрин улыбнулась. Они прошли молча еще немного, и вдруг Кэтрин резко остановилась, будто что-то вспомнила:

– Дальше мы не пойдем. Остановите такси.

Варгин, ничего не понимая, выполнил ее просьбу.

Когда они сели в машину, Кэтрин сказала водителю:

– Отель “Улыбка Фиббоначи”.

– Как будто у нас есть другой отель, – огрызнулся таксист.

У отеля Варгина высадили.

– Идите отдыхайте, – посоветовала Кэтрин. – Позвоните мне сегодня вечером. Я все объясню.

Варгин безвольно заковылял в отель. Что-то неприятно щелкало в бедре. “Ну и развалина, – подумал он, – вот и в виске какое-то шебуршение начиналось”. На этаже его окликнул приятный женский голос:

– Мистер Варгин, это вы?

– Да, Лиза, это я.

Горничная покачала головой:

– Что же это с вами произошло?

Варгин махнул рукой:

– И не говорите, Лизавета. Говорили мне, предупреждали меня, не летай, Варгин, по ночам. Так нет, старый балбес, размахался крылами, словно летучая мышь. А зрение не то теперь, что раньше. Ах, Лизавета, разве удержишься!

Горничная от страха прижалась к стене.

– Уберешь шасси, взмоешь над проводами – душой отдыхаешь. Сверху все видно как-то лучше. Не то чтобы разборчивее. Нет, даже наоборот, детали смазываются, одни пятна. Так и воспринимаешь жизнь пятнами разноцветными. Зеленое пятно – трава, синее – вода, серое – человек. Форсаж включишь – все вообще перемешалось, одна планета несется как сумасшедшая. От ветра глаз не раскрыть. Так и летишь с закрытыми глазами. Бац об дерево. Фейерверк новогодний. Лизавета, вы любите Новый год?

Лизавета вросла в стенку. Дрожит всеми фибрами своей души, усмехнулся про себя Варгин. Совсем девочку запугал.

– Не пугайтесь, я пошутил. Ну, не дрожите так, споткнулся я, потому и хромаю. Ну-ну, – он погладил ее по плечу, – все-все, больше этот нехороший человек шутить не будет. Он будет работать. А вы ему кофе принесете, ладно?

Горничная кивнула головой.

Первый делом Варгин выпил таблетку, а потом, на всякий случай, промыл ссадину мутной жидкостью Гриолов. Береженого бог бережет. Полечившись, взял бумаги, сел за стол и написал:

“Отчет старшего научного сотрудника И. М. Варгина о командировке на планету Санаторий”.

Он подчеркнул два раза название документа и продолжал:

“С 4 по 11 октября с. г. я находился на планете Санаторий с целью выяснения общего экономического положения и оценки величины возможных напряжений по системе Мамонова-Жуге. В работе использовался стандартный метод погружения Свифта. В качестве конкретного раздражающего обоснования явилась смерть отдыхающего Ремо Гвалты”.

Варгин поставил точку и задумался. В дверь постучала горничная. Она вошла, с опаской поглядывая на землянина, и тот решил загладить свою вину.

– Лизавета, давайте пить кофе. У меня есть отличные баранки. – Он полез в чемодан. – Вот, смотрите. С маком, – сказал он, доставая пакет. – Ах, черт, принесите еще чашечку.

Когда горничная вернулась, Варгин спросил:

– Хотите, я вам расскажу про Луну?

– Про луну, – повторила Лиза. – Что это?

– Луна – это планета такая необычная. Необычная, потому что у нее есть обратная сторона. Поверхность у нее шершавая, как язык у кошки. Она светит ночью.

– Кто, кошка? – засмеялась Лизавета.

– Нет, – улыбнулся Варгин и предложил Лизавете баранку. – Понимаете, Лиза, это странная планета. На ней есть океан Бурь, в котором нет никаких бурь, есть море Кризисов, хотя никаких кризисов и в помине нег, есть даже залив Радуг, хотя никто и никогда не видел радугу на Луне.

– Кто же там живет? – спросила Лиза.

– Лунатики там живут. Страшные лгуны. Вот они всем, кто ни приедет: хотите, мы вам покажем красивые горы Апеннины или Альпы? И правда, горы у них там есть. Но ни снегов на их вершинах, ни прекрасных альпийских лугов нет и в помине. А все это они вам наобещают. И никто не может понять, зачем лунатики врут. Если им сказать, что они врут, начинают обижаться. Особенно у них развито сельское хозяйство. Огромные моря Плодородия. Вот бы Фарбера туда. Лиза, вы помните доктора Фарбера? Долговязый такой…

– С пятого этажа?

– Да, с пятого. Вот где ему раздолье. Никаких проблем с урожаем. Хоть пшеницу сей, хоть бобы – результат один. Где он сейчас? Хороший мужик, только странный немного. Да. – Варгин замолчал.

– Не понимаю, – сказала горничная, – шутите вы или нет.

– Я сам уже не понимаю. Видите, какая смешная планета. Но есть у нее и обратная сторона. Безжизненная, с гигантскими перепадами температуры. Вся в трещинах, в пыли. На ней не только никого нет, но и не было. Скучная там обстановка, потому что света белого с нее не видно. Ну ничего, не грустите, Лиза, придут и туда лунатики, перепашут все, перероют, счастливая жизнь начнется. Вот тогда возьмите отпуск и всей семьей – на Луну, отдыхать, здоровье поправлять.

– Нет у меня семьи, – засмеялась горничная.

– Будет, – успокоил Варгин.

Горничная Лиза встала, поправила передник.

– Ой, мне же еще столько сделать надо. Я пойду, спасибо за чай-кофе, – горничная собрала посуду и вышла.

Варгин вернулся к отчету о командировке. Несколько часов подряд он пытался привести в порядок свои впечатления. Но ничего не выходило. Выходило занудно и неправдоподобно. Чего-то не хватало. Уверенности не хватает, подумал Варгин, вот дрянь и получается. Он смял все написанное и посмотрел на часы. Шел двенадцатый час. Пора звонить Кэтрин.

– Алло, – услышал он голос Кэтрин.

– Это я звоню, – сказал он.

В трубке молчание.

– Это я, Варгин.

– Я поняла, – сказала Кэтрин холодным тоном.

“Так, опять начинается”, – подумал Варгин и спросил:

– Что опять случилось? Ты просила – я звоню.

– Ах, извините, что я вас оторвала от важных дел.

– Где ты была?

– У Глоба.

– Ну…

– …

– Что он тебе наговорил?

– Вы – несчастный шпион. Наконец мне стало ясно, для чего я вам нужна.

– Так, все ясно, – сказал Варгин. – Сиди дома и никуда не выходи.

– Не смейте ко мне приходить, – закричала Кэтрин. – Я вас на порог не пущу.

– Только попробуй. – Варгин положил трубку, быстро собрался и вышел из отеля.

* * *

– Значит, Бычок – это и есть Ремо Гвалта? – спросил Фарбер.

– Это так же верно, как то, что Карлик и Фарбер – одно и то же лицо. Только Фарбер был нормальным отдыхающим, а Карлик, извиняюсь, дикарь, быдло, грязь, – пояснил Хлыщ.

Фарбер пыхтел как автоклав, переваривая обрушенную на него информацию. Ирония судьбы: оторванные от жизни дикари понимали в событиях, происходящих на Санатории, гораздо больше, чем он, Фарбер, человек, который мог свободно передвигаться, разговаривать, смотреть. “Слепец”, – подумал Фарбер и сказал:

– Сверху прачечная, снизу синхрофазотрон, а что в ответе получается? Бр-р-р…

– Невесело получается, – подтвердил Корень.

Было уже поздно, но дикари не спали. Не спали оттого, что наконец появилась хоть какая-то надежда.

В блоке установилась лихорадочная атмосфера. Даже Корень с трудом сохранял спокойствие. Последние три недели непрерывных издевательств, бессонницы и ожидания вестей измотали и его.

– А что Желудь, что с ним? – спросил Фарбер.

– Аварийный останов, – сказал Хлыщ и многозначительно повертел пальцем у виска… – Раньше был толковый мужик, слесарь-рационализатор.

– Больной он, давно уже, – подтвердил Корень и поправил Желудю воротник. Тот спал.

– Счастливчик, – сказал Серый.

– Я не понимаю одного, – перешел на шепот Фарбер, – почему они меня к вам поместили?

– Можешь не шептаться, – сказал Хлыщ. – Если Желудь уснул, его ни одной пушкой не разбудишь. Поместили сюда, потому что все вокруг переполнено. Кроме того, они помешаны на идее повсеместного постоянства. Возникла дыра – заполнить ее.

– Но ведь я про землянина вам рассказал, – возразил Фарбер.

– Эх, Карлик, Карлик, не понимаешь ты всей специфики. Сюда войти можно, а выйти – никак, – объяснил Серый. – Они уверены: отсюда выбраться невозможно. И они правы.

– А как же Бычок? – спросил Фарбер.

– Ха, Бычок! Это же невероятнейшая комбинация обстоятельств. Такое раз в жизни бывает. Бычок сам вероятность прикидывал. Нужно, чтобы совпало, – Хлыщ стал загибать пальцы, – во-первых, коридорный заболел, во-вторых, назначили вместо него лопуха, в-третьих, чтобы смена караула задержалась, в-четвертых, вывоз чистого белья попал на смену, в-пятых, чтобы тюки в машине брезентом накрыли, а для этого нужно, чтобы дождик пошел. Итого – мало получается. Мы три года ждали, пока комбинация состоялась. Документики нарисовали. Художник в соседнем блоке, к счастью, заметь, оказался. Вот так и бежал Бычок, под брезентом. Второй раз такой номер не пройдет.

Скрипнула дверца смотрового окошечка на двери. Послышался голос коридорного:

– Ну народ, с жиру бесится! Нет, ты посмотри, – неизвестно, к кому обращаясь, говорил он, – разрешили им спать, спите. Нет, не хотят они спать, хотят интересные беседы при свечах вести. Наговоритесь еще, братья по разуму, времени хватит. Еще так наговоритесь, самим тошно станет, кусаться начнете, как тараканы друг друга перекусаете.

– Мы не спим, ладно. А вот ты чего не спишь, коридорная крыса? – сказал Хлыщ.

– Пользуешься, Хлыщ, ты моей добротой, – мягко отвечал коридорный. – Люблю я тебя, собаку, грешным делом. А ну, как я тебя пожалею, а всех остальных заставлю до утра зарядку делать? Что запоешь тогда, добродетельный человек? Но я, может быть, тоже не лишен этой самой добродетели. Ты думаешь, коридорный – сволочь, административный восторг среди беззащитных проявляет? Вы что же думаете, я тут ради собственного удовольствия торчу, с вами подвальным перегаром дышу? Ем, можно сказать, из одной миски? Вместо этого мог бы отдыхать, как все остальные, по Санаториуму прогуливаться, женщин любить, нарзаном баловаться.

– Что это он? – оглянувшись на дикарей, спросил Хлыщ.

– Не поймешь ты, Хлыщ, и братия твоя не поймет. Я бы мог давно работу чистенькую найти и вкушать плоды. Не могу я уйти. Не могу, потому что нет у меня уверенности, что толкового на мое место поставят. Кретина какого-нибудь найдут, кретин на такую работу всегда найдется. Он вас быстро или замордует до смерти, или проворонит. Проворонит, как пить дать проворонит, ротозей. Нельзя этого допустить. Не дай бог. Вы же все разрушите, потому что нет у вас даже понятия о нравственности и ответственности, потому что дикари вы.

Хлыщ уже хотел что-то сказать, но Корень знаком показал, чтоб тот молчал. Коридорный, не встречая видимого сопротивления со стороны обитателей блока, захлопнул дверцу.

– Вот черт, как он неслышно подобрался-то, – сказал Серый. – Поосторожнее надо быть. Ишь, зараза какой выискался, демократ подвальный.

– Карлик, – окликнул Серый, – как он выглядит, землянин?

– Нормально выглядит. Хороший мужик, – коротко ответил Фарбер. Он был занят какими-то своими мыслями.

– Ладно, давайте спать, – предложил Корень.

В блоке наконец стало тихо. Слышно было, как посапывал Желудь. Корень, засыпая, думал, что хорошо бы все еще раз обмозговать. А вот Карлик лежа не мог думать. Точнее, он думал, но только об одном вопросе: долго ли ему еще спать на этой короткой кушетке. Хлыщ размышлял над странным признанием коридорного. Серый просто глядел на потолок, где в желтом свете загаженной лампочки извивались, словно кобры под музыку, длинные нити паутины.

* * *

В конце концов я еще приеду сюда. Ведь не последний же на самом деле рейс. Будет какая-нибудь командировка, а может, так прилечу, погулять. Как это писал Фарбер: кончатся смутные времена. Да, кончатся смутные времена, начнутся светлые времена, полные радости, местами переходящей в веселье, полные тепла и света. Впрочем, с этим тут все и так в порядке. А может быть, начнутся темные времена?

Варгин зашел на кухню. На столе лежала записка:

“Завтрак в холодильнике, разогрейте. Кофе в банке из-под чая. Ваша Кэтрин”.

У Варгина защемило что-то в груди. Он подумал: “Ну вот, припадки нежности начались. В сущности, сегодня, может быть, и есть настоящий рабочий день, – продолжал размышлять Варгин. – Жаль, что понедельник. В понедельник хорошо новую жизнь начинать, а не дела делать. Сегодня он наконец увидит человека, который бок о бок работал с Ремо Гвалтой. Но сначала надо будет поиграть в кошки-мышки”. Варгин выглянул в окно. В старом дворике, заросшем тополями, на первый взгляд, было пусто. Нет, не совсем пусто. В самом низу, у подъезда, сидели две старушки. Греются на солнце. А вон вдали, на детской площадке, дяденька сидит. Что же это он в такую рань на детскую площадку пришел? В песочек поиграть? Нет, не играет он в песочек. Газетку он читает и в сторону бабушек поглядывает. Ах, какие старушки интересные! Одна встала и кричит дяденьке что-то, и пальцем грозит. Чего, мол, балбес, детскую скамеечку ломаешь? Вот и не кричит уже, а просто-таки с кулаками набрасывается. Бойкая старушка какая! А дяденька в карман полез и какую-то картонку вынул и тычет ею старушке в лицо. Как же, испугалась старушка! А ведь испугалась, совсем замолчала. Ретировалась, говоря военным языком, бабушка. Разошлись старушки по домам. Вот теперь совсем пусто во дворе стало. Только дяденька с газетой, А так никого.

Варгин оделся и вышел на лестницу. Через несколько минут сверху послышались шаги. По лестнице спускалась женщина. Землянин пропустил ее вперед и последовал за ней. Внизу, при выходе, он неожиданно пристроился к ней и с невинным видом спросил, не слышала ли она прогноз погоды на неделю. Этот простой вопрос поверг женщину в искренний глубокий транс. Она, ничего не понимая, продолжала идти и слушать какой-то словесный конфитюр навязчивого провожатого. Дяденька с детской площадки вначале не обратил никакого внимания на парочку. Но, приглядевшись, встал, как человек, у которого на его глазах вынимают из внутреннего кармана бумажник. “Эй!” – чуть не крикнул дяденька. Но тут опомнился и пошел вслед за Варгиным. Тот, заметив, что номер не прошел, поблагодарил свою спутницу за внимание и откланялся. “Ну что же, – подумал Варгин, – это даже к лучшему, выясним уровень профессиональной подготовки”. Выйдя на улицу, он заметил неподалеку остановку. Народу было немного. Вслед за Варгиным на остановке появился и дяденька. Подошел троллейбус, неуклюжий как броненосец. Варгин, опередив отдыхающих, первым вошел в заднюю дверь троллейбуса и в самый последний момент выскочил в переднюю дверь. Троллейбус отошел, увозя дядю. Не теряя времени, землянин перешел улицу и нырнул во двор. Пройдя дворами и проходными подъездами, он очутился в маленькой тесной улочке. Огляделся – вроде никого. Но через несколько шагов почувствовал слежку. Он оглянулся и прокомментировал: “Это совсем другой дяденька. Богато живут, столько внимания незадачливому туристу”.

До встречи с Гриолом оставалось еще много времени, и Варгин решил не предпринимать каких-то резких действий, а спокойно идти дальше, полагаясь на случай. Случай вскоре представился. На пути оказался кинотеатр с многообещающим названием “Морчалья”. “В сущности, – рассуждал Варгин, подходя к афишам, – моя хромота значительно облегчает им задачу”. Он прочел название фильма: “Кровавый уик-энд”. Видно, у них тут уик-энд начинается в понедельник, подумал Варгин. А, была не была. Он подошел к окошечку кассы и постучал. Окошечко открылось, и оттуда высунулась рука, большой и указательный пальцы которой были одеты в резину, посиневшую от штемпельной краски.

– Ну, – послышалось из окошечка, – будем брать или будем молчать?

– Будем брать.

– Деньги? – спросил обладатель протянутой руки.

Варгин положил в руку серебряный и стал ждать. Немного погодя окошечко захлопнулось. Варгин постучал еще раз. Когда окошечко открылось, он спросил:

– А билет?

– Так вы ж молчите. Кто вас знает, какое вам место нужно: поближе, подальше, слева или справа.

– Поближе к выходу, – попросил Варгин.

– Ну и зритель пошел. Еще не успел зайти, а уже думает, как побыстрее выйти. Поближе к выходу нет, – ответили из окошка.

– Давайте, где угодно, – теряя терпение, сказал Варгин.

– Где угодно? – повторили недовольно. – Зачем тогда в кино ходить? Делать, что ли, нечего? Сидели бы дома где угодно: хочь под телевизором, а хочь на телевизоре.

– Любезный… – начал Варгин, но вдоволь попивший кровушки билетер перебил его:

– Ладно, ладно, берите свой билет.

Варгин взял билет и быстро пошел в кинотеатр. Из окошка донеслось:

– Сдачу возьмите…

Уже заходя, Варгин заметил, как в окошечко кассы постучался его преследователь. Попался, голубчик. Боже, дай терпения билетеру.

Зрителей в зале почти не было. Пока Варгин проходил к выходу, на экране застрелили двух человек. Эх, жаль, хороший фильм не посмотрел, подумал он, прикрывая выходную дверь. Следующие несколько часов он гулял по городу, катался на такси, посетил два универсальных магазина, где, кстати, приобрел сувениры ребятам, пообедал, пообщался с несколькими отдыхающими и со спокойной совестью отправился к Гриолам.

Хозяйка встретила его радушно.

– Ах, мистер Варгин, ну как ваша болячка? Что, помогла моя травка?

Варгин улыбнулся. Хозяйка начала восхищаться своей работой.

– Вот видите, какая травка. Цены ей нет. Это же вам не химия какая-нибудь. Глянь, – она подвела его к свету, – как на собаке все зажило. А что нога? Я гляжу, вы уже почти нормально ходите.

– Спасибо, уже все прошло, – подтвердил Варгин.

– Ну что, чайку? Или покрепче? – предложила хозяйка.

– Нет, спасибо. Вот это вам, – протянул сверток Варгин. – Не знаю, подойдет ли? Кашне вам и мужу. Начнутся холода, наденете вы их и вспомните Варгина с Земли.

– Ой, – хозяйка развернула сверток, – зачем вы тратились? Дорогой, наверно? Ай-я-яй, – подарок явно пришелся ей по душе.

– Где ваш муж? У меня с ним уговор был сегодня встретиться.

– Да неужто дело какое вы с ним задумали?

Варгин подтвердил.

– Ну, толстобрюхий, – воскликнула в сердцах женщина. – Разве можно с ним серьезно дело иметь?! Наклюкался уже, успел. Не мог потерпеть. Сегодня вы от него ничего не добьетесь. Пьяный в стельку, спит.

– Проведите меня к нему, – попросил Варгин.

– Да толку что? Ему теперь все трын-трава. Часов пять ему надо, чтобы проспался хотя бы.

– Ничего, ничего, – успокоил ее Варгин.

Хозяйка провела Варгина на кухню. Там, прямо за столом, на отвоеванном у тарелок и прочей посуды островке, возлегала лысая голова Гриола. Варгин потряс его за плечо. Послышалось недовольное ворчание. Дело дрянь, подумал Варгин, надо бы его положить, иначе он таблетку не заглотает. Варгин предложил:

– Давайте положим его на кровать, тут же неудобно.

Он взял Гриола под мышки и перетащил в спальню. Хозяйка сняла с мужа ботинки и понесла в прихожую. В это время Варгин достал таблетку и сунул ее Гриолу в рот. Тот попытался выплюнуть инородное тело, но Варгин зажал ему рот рукой и подождал, пока таблетка растворилась. Гриол рефлекторно сглотнул отраву. “Ну вот, ничего же страшного”, – приободрил Варгин.