Текст книги "Санаторий"

Автор книги: Андрей Дмитрук

Соавторы: Елена Грушко,Феликс Дымов,Феликс Зигель,Ольга Новикевич,Владимир Хлумов,Аркадий Пасман,Ирина Левит,Александр Каширин,Александр Шведов,Виктор Журавлев
сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 26 страниц)

Он сверху вниз горделиво посмотрел на Герро:

– Я выше вас всех! У каждого из вас есть маленькое имя: пес, волк… Я ни пес, ни волк – да! Я волк и пес! Только меня можно назвать одним большим именем. Я – Зверь!

Начало зимы выдалось ветреным, снегопадным. На сером, будто бы неохотно наступающем рассвете воздух становился мягче, влажнее, а потом задувал ветер. Сначала еле-еле, а потом все сильней и сильней. Он наносил запахи встревоженных непогодой зверей, а вскоре уже ничего нельзя было разобрать, потому что струи стремительно летящего снега забивали ноздри и глаза. Охотиться было почти невозможно: буран утихал только на короткое время перед рассветом.

Вскоре метель неожиданно резко стихла, чтобы больше не возобновляться. Улегся ветер, небо словно бы стало выше, по нему неслись, чередуясь, клочья белых и серых облаков – верховик не утихал, но тайгу уже не трогал. В такой день можно было бы подумать и об охоте: волки проголодались, но Герро прежде всего решил обойти угодья стаи и восстановить границу. С собой вожак взял Ярро.

Это был длинный и долгий путь. Снегу, рыхлого и влажного, выпало так много, что бежать стало почти невозможно. Приходилось в основном передвигаться прыжками, взрыхляя сугробы. Сердце Ярро больно билось, дыхание стало жгучим. Горло пересохло. Он часто хватал зубами снег, старался поспеть за отцом, который неутомимо прыгал впереди, весь белый в куржаке, останавливаясь то у крупных деревьев, то у занесенного бурелома, поднимая заднюю ногу: метил границу охотничьих владений стаи. Потом отца сменил запыхавшийся Ярро.

Наконец он устал так, что уже почти ничего не видел. Ему все время хотелось лечь… Но вот вдруг отец насторожился. Замер. Вскинул голову, уши стали торчком. Тело напряглось. Ярро не мог справиться с дыханием, но Герро, покосившись в его сторону, угрожающе обнажил клык.

В тайге было тихо-тихо, лишь, поскрипывая, терлись друг о друга голые ветви в вершинах деревьев. А прямо на волков тянуло кружащим голову ароматом пищи! Ярро уловил запах распаленного скачкой по сугробам и бурелому изюбра, его чуть отдающее горячей хвоей дыхание.

Вскоре он появился перед глазами. Голова закинута назад, широкая грудь залеплена снегом, спина круто заиндевела. Огромные рога.

Изюбры часто бродили здесь, на гористом склоне сопки. Особенно осенью, когда у них начинался гон и они носились по тайге, не разбирая троп, не чуя опасности. Но, наверное, из-за обильных снегопадов стадо изюбров не могло уже прокормиться на прежнем месте. Обычно зимой они спускались с редколесных хребтов в долины, где легче найти корм. А этот забрел на сопку. Так или иначе, но изюбр ничего не найдет здесь, а вот волки, похоже, нашли добычу.

И тут изюбр их учуял. На миг он застыл, угрожающе нагнув рога. Герро протяжными прыжками приближался к нему, будто собираясь атаковать в лоб, а тем временем Ярро обходил изюбра сбоку. Рыхлые сугробы и бурелом замедляли его бег – изюбр скосил налившийся кровью глаз и увидел Ярро. Будь спереди только один волк, изюбр обязательно попробовал бы на нем свои копыта и рога. Но связываться с двумя ему не хотелось.

У него еще есть возможность уйти и оставить с носом этих двух серых наглецов.

По узкому, стиснутому крутыми сопками руслу шел человек. Иногда, обнаружив знакомую примету, он сворачивал со слегка припорошенного льда – ветром, как в трубу, унесло весь снег, но все-таки по реке идти легче, чем по таежному бурелому, – и заходил в чащу.

Человек был недоволен. Этот многодневный снегопад похоронил все капканы… Как некстати заболел отец! Его опытный взгляд, кажется, и под толщей снега может различить и путик, и след, и капкан. А сыну трудно пока. Пожалуй, до вечера не управиться.

Он вспомнил придавленные толстым слоем снега домики поселка, и густые сероватые столбы дыма над крышами, и заметенные огороды, и синие тени сухих подсолнушных бодыльев на пухлых, словно снежные пироги, грядах. Захотелось вернуться…

С достоинством держа голову, изюбр повернулся спиной к Герро и пустился вскачь.

Ярро взвизгнул с досады. Добыча уходит! Он растерялся, сел, было, на лапы, но, увидев, какую скорость набирает, начав погоню, его отец, вскочил и кинулся следом.

Чтобы не столкнуться с Ярро, изюбр взял чуть в сторону. Ему приходилось то и дело наклонять голову, чтобы не запутаться рогами в ветвях. Скорость бега все-таки замедлялась.

Ярро, поняв замысел отца, бежал по краю ельника: отсекал изюбра от чистого пространства, направлял его на неудобный склон. Под сугробами трудно было различить камни, и изюбр часто оступался.

Но вот ельник кончился. Выбравшись на открытое место, изюбр горделиво оглянулся, закинув голову, и снова понесся огромными скачками. Он разгадал, что задумали волки, но это его не испугало. Он был уверен, что сможет уйти к спасительным склонам на крутом берегу, а там, на отстое, не подпустит волков!

Солнце садилось. Дальние сопки утрачивали четкость очертаний, растворялись в дымке. Над их смутной голубизной плыла красноватая полоса заката. Вверху она словно бы линяла, желтела, переходя в зеленовато-вечернюю, медленно сгущающуюся синеву. День истлевал, и вышину уже проколола своим ледяным лучиком первая дрожащая звезда.

Человек нехотя оторвал от нее взор – и чуть не вскрикнул. На крутом выступе нависшей над берегом скалы, четкий и темный, словно бы нарисованный стремительным взмахом кисти на еще светлом фоне неба, возник силуэт изюбра.

Казалось, из-под копыт, секущих камни, летят искры. Наконец изюбр вскочил на острый выступ скалы и быстро повернулся к волкам, угрожающе нагнув голову. Он победил! С трех сторон клыкастые камни, сзади обрыв. Пусть сунутся!..

Ярро бросился было на него, но сорвался с камня и закружился, бессильно поскуливая. Неудача!.. Герро, подавляя злобный рык, усмиряя сорванное дыхание, сел, отвернув острую морду, но сторожа косым взглядом каждое движение сухих, точеных ног изюбра.

Этот рогач умеет только быстро бегать… Сам себя загнал на обрыв и, конечно, радуется: спасен! Герро лег, вытянулся. Волки умеют ждать. Они будут караулить сколько понадобится. Лежать, сидеть в снегу – ждать!

Надолго ли хватит сил у изюбра? Терпения у волков больше.

Ярро понял отца и восхищенно прижмурился. Конечно, есть хочется… Но пройдет время – и он, уворачиваясь от бешено машущих в последних судорогах копыт – одного удара их достаточно, чтобы пробить грудь волка, – мертво прижмет изюбра к земле, вцепившись в его шею, ощущая колючий, жесткий запах его шерсти, упругость кожи, вкус распаленной страхом крови…

Крупный, красивый, зрелый самец! Килограммов на сто пятьдесят, прикинул человек. Удача просится в руки. Это тебе не по бурелому пустые капканы шукать. Отцу как раз не хватает мяса для сдачи в госпромхоз. А с этим изюбром он, пожалуй, выполнит план. Куда! Еще и перевыполнит!

Человек сорвал с плеча ружье и, почти не целясь, выстрелил.

Гром прокатился над сопками, но за секунду до этого Ярро уловил, что изюбр содрогнулся всем телом, а Герро напрягся, подавшись вперед. Но вот изюбр переступил, словно ища опору, а потом начал оседать на задние ноги, мучительно заводя наливающиеся кровью глаза. Еще мгновение – и он повалился в обрыв.

Ярро растерялся. Первым чувством было голодное, злобное разочарование: добыча ускользнула почти из зубов! И почему зимой гремит гром?!

Тем временем Герро, который вначале тоже остолбенел, вдруг повернулся и длинными прыжками, словно усталости и не бывало, понесся к ельнику. Опытный волк знал, что означает гром среди зимы. К тому же этот гром один раз не бьет… Да, волчья добыча стала добычей Человека, но с этим придется смириться. Пока возможно, надо позаботиться о себе и о стае, которая не должна остаться без вожака.

Он бежал со всех ног, не оглядываясь на Ярро: волк должен следовать за вожаком, если хочет остаться жив.

И действительно, первым порывом Ярро было броситься за Герро. Но уже через миг лапы сами понесли его к обрыву. Гром… падение изюбра… Непонятное поведение всегда храброго Герро… И тут что-то, наверное, его ненависть, которую он берег в себе всю жизнь, которой он гордился, подсказала ему: там Человек.

Человек склонился над изюбром, все еще не веря своим глазам, не веря удаче. Он отбросил ружье и обеими руками взялся за могучие рога, вглядываясь в уже помутневшие глаза. На мгновение стало не по себе. Зверь был так красив на откосе! Человек поднял глаза к той скале, где только что стоял изюбр, – и обомлел, увидев бегущего прямо на него волка! Еще два – три прыжка – и…

Человек был в тайге новичком. Он растерялся и только успел неловко прикрыть лицо локтем, когда волк ударом передних лап в грудь сбил его с ног.

Так вот он какой, Человек! Немного похож на медведя, только с белой, не покрытой шерстью мордой. Не страшный, не злой с виду… Но это же – Человек! И Ярро прыгнул.

Шкура у Человека оказалась грубой и жесткой. Ярро прокусил ее, но не почувствовал вкуса крови. А между тем живая плоть была рядом!

Тяжесть волка опрокинула Человека. Ярро придавил его сверху, почти уткнувшись пастью в судорожно запрокинутое лицо. Он не чувствовал, как локоть Человека больно уперся ему в горло, как другой рукой тот осыпает его ударами, рвет шерсть на загривке. Он, напряженно оскалясь, уже готов был вонзиться в теплое, живое, дрожащее… И вдруг оглушительная волна запахов накатила на Ярро. Он замер, придавливая своим телом распростертого на снегу Человека, и силы внезапно покинули его.

Пахло чем-то теплым, горьковатым, спокойным и ласковым. В этом запахе не было враждебности… Ярро задохнулся, захлебнулся в воспоминаниях, которые, оказывается, сама того не зная, оставила в его зубах, когтях, ушах, глазах, каждом волоске Сильва. Значит, она невольно научила его не только ненавидеть человека? Он словно бы ощутил на затылке мерное и ласковое шевеление Человеческой ладони и почувствовал, что в нем борются рожденная с ним ненависть к Человеку – и рожденное тогда же желание отдать за него жизнь. Ярро чувствовал себя одновременно предателем и другом…

Такого разрывающегося ощущения не мог знать ни один настоящий волк, и это, смутно чувствовал Ярро, выбрасывало его из стаи. Вот теперь он действительно был чужой: чужой отцу-волку, чужой матери-собаке, чужой себе, чужой этому полуживому от страха, долгожданному Человеку, которого не мог убить.

Горло Ярро сжалось. Он, задыхаясь, отпрянул от распростертого Человека, сел на задние лапы. Странные звуки рвали его горло, и от звуков так захотелось навсегда остаться на снегу стылым комком! Он зажмурился, откидывая голову, и вдруг мучительно, хрипло, надрывно и неумело… залаял.

Ирина Левит
Цвет власти

– Ты станешь Королем в День Великих Свершений. Это редкая удача. Каждый надеется взойти на трон в этот день, но Короли не выбирают себе судьбу. Судьба выбрала тебя. Значит, за тобой большое будущее. И хотя мы видимся в последний раз, та страна далека и народ ее неведом, я, твоя мать, счастлива. Впервые в жизни!

“Моя мать никогда не ошибалась, – думал он. – Она предрекла Королю страны Кокосовых Пальм, что его свергнут, и его свергли. Она посоветовала Королю страны Заходящей Луны меньше доверять советникам, и раскрылся заговор. Мне она сказала только то, что за мной большое будущее”.

Накануне коронации все газеты печатали его фотографии. Писали о его уме, молодости и прекрасном образовании. Он листал газеты и мечтал, как мудро станет править страной.

В течение первых недель Король велел построить дома для малолетних сирот и одиноких стариков, разбить для массовых гуляний парки и собрать для всеобщего обозрения шедевры искусства, снизить цены на хлеб и отдать под суд вельмож-казнокрадов. Он успевал многое и не успевал лишь одно – прочитать толстую книгу по истории собственной страны. Впрочем, это его не слишком тревожило: история уводила в прошлое, а Король устремлялся в будущее.

– Народ полюбил вас с первого взгляда! – уверяли придворные. – Смотрите, что пишут люди в газетах.

– Народ оценил ваш талант! – убеждали советники. – Смотрите, сколько всего люди совершили.

– Народ благословляет ваше имя! – утверждали церковники. – Смотрите, какие средства пожертвовали они на восславление ваших деяний.

Король был молод, но ум и образованность не позволяли ему слепо верить словам, статистике и финансовым ведомостям.

“Кто не убеждается сам, того легко убедить во всякой глупости”, – повторяла мать, которая никогда не ошибалась.

Король тоже не хотел ошибаться, и потому однажды встал с трона и ушел на улицу. Вот так просто встал и ушел – никого не предупреждая, без свиты, без единого телохранителя, без маски на лице и даже без шляпы, надвинутой на брови. Он предполагал, что стоит ему покинуть дворец, и люди окружат его, расскажут о своих проблемах и радостях, возникнет столпотворение, но это не пугало Короля. Он хотел знать правду.

Король бродил дотемна. Он впервые столь близко видел столицу и ее жителей. Он выходил на шумные площади и сворачивал в тихие улочки, посидел в каком-то садике и выпил чашечку кофе в баре. Удивительно! Он плохо понимал речь своих подданных, хотя считал, что прекрасно выучил их язык – по крайней мере изъясняться с обитателями дворца ему не составляло ни малейшего труда. Но не это было главным. Главное – его никто не останавливал, не расспрашивал и вообще не узнавал!

“Боже мой! – сначала с изумлением, а затем с отчаянием думал Король. – Почему никто, ну совершенно никто меня не узнает?!”

– Говорят, наш Король велел выстроить дома для малолетних сирот и одиноких стариков, – заметил, как бы между прочим, Король, останавливаясь около будки пожилого сапожника.

– Да, говорят, – согласился сапожник, продолжая подбивать ботинки. – Благая мысль. Будет, куда перед смертью податься. Но когда еще это будет…

– Говорят, наш Король велел разбить для массовых гуляний парки и собрать для всеобщего обозрения шедевры искусства, – сказал Король, усаживаясь рядом с уличным художником.

– Да, говорят, – кивнул художник, не отрываясь от мольберта. – Хорошая идея. Будет, где отдохнуть. Но когда еще это будет…

– Говорят, наш Король велел снизить цены на хлеб и отдать под суд вельмож-казнокрадов, – почти крикнул Король проходившей мимо девушке.

– Да, говорят, – отозвалась девушка, не останавливаясь. – Похвальные дела. Они ему зачтутся. Но когда еще это будет…

“Невероятно! – застонал Король. – Меня не ругают – хвалят! Но я живой, как есть живой, для них не существую!”

– Что с тобой, сынок?

Король обернулся и увидел женщину – не очень старую, но и не молодую, с лицом, напоминающим лицо его матери.

– Ты знаешь, кто я? – грозно спросил Король.

– Откуда же мне знать? – удивилась женщина.

– Не знаешь?! Не узнаешь?! Но ведь я – Король!

– Вот как… – задумчиво произнесла женщина, и не было в ее голосе ни страха, ни волнения. – А и впрямь – Король.

– Но почему же ты меня сразу не узнала? Почему никто меня не узнает?! Вот мои портреты! И вот мои фотографии!

– Конечно, конечно, – согласилась женщина. – Вот твои портреты и вот твои фотографии. Очень похожи… Да ты не обижайся. У нас Короли приходят и уходят – одни умирают, других свергают, третьи сами куда-то исчезают. И все быстро, все ненадолго. Мы и лица-то их различать не успеваем. Знаем только: один появляется, заявляет: “Все черное”, и государственный цвет черным становится, а другой: “Все белое”, и красят в белый цвет. А потом опять черное и опять белое… Мы уже приноровились. Всего два цвета – запомнить легко. Не то что лица…

На следующий день Король собрал всех обитателей дворца.

– Безобразие! – гремел он. – Косность! Инерция! Равнодушие! И вы еще питаете меня иллюзиями! Народ вас любит! Народ вас ценит! Народ вас благословляет! А народ знает лишь черное и белое! Почему?! Почему никто не открыл мне правды?!

– Ваше Величество, – смиренно склонил голову Первый Помощник, сохранившийся еще с прежнего Короля, а потому не сегодня завтра ждавший отставки. – Мы не осмеливались тревожить вас своими советами. Но коли вы спрашиваете, позволю себе сказать: каждый Король начинает с того, что устанавливал Цвет Власти. Вы же не изволили, и народ в смятении. Как строить дома, разбивать парки, собирать шедевры искусства, когда неясно, под знаменем какого цвета это делать?

– А вельможи-казнокрады? – гневно прервал Король.

– О-о! – обреченно вздохнул Первый Помощник. – Они есть и среди тех, кто исповедовал черный цвет, и среди тех, кто белый. Вы не уточнили, кого имеете в виду.

– Так, так… – недобро усмехнулся Король. – А почему обязательно черный или белый? Почему не серый, не бурый, не малиновый, наконец?

Смятение пронеслось по залу. Советники, генералы, церковники – все, вплоть до младшей горничной, испуганно зашептали:

– Серый….. Бурый… Малиновый…

– Ваше Величество! – смело выступил вперед Главный Трибун – единственный приближенный, сохранявший свой пост при всех Королях. – Позвольте заверить, что ваша мысль очень верна, она будет донесена до народа и найдет самый широкий отклик!

– Да, да, – кивнул Король, уязвленный собственным гневом, который не совпадал с желанием при любых обстоятельствах оставаться добрым Королем. – Я верю, что народ поймет меня правильно.

Советники, генералы, церковники – все, вплоть до младшей горничной, облегченно вздохнули. Первый Помощник судорожно обмахнул рукавом лысину, а Главным Трибун победно улыбнулся дамам. Женщины, как известно, любят спасителей.

Утром Король проснулся рано. Он всегда просыпался рано, хотя ему не всегда этого хотелось. Но он чтил завет матери. “Если желаешь быть подлинным владыкой, не упускай утренних часов. Многие Короли открывают глаза к полудню, когда все самое важное сделано без них”. Правителя страны Кокосовых Пальм свергли на рассвете. И заговор против главы страны Заходящей Луны тоже намечался на утро. Чужих уроков Король не забывал.

Утро начиналось с газет. Один из Указов предписывал печатать правду и только правду. И хотя минувшие события вселили некоторые сомнения, Король верил, что его повеления выполняются свято. “А как же иначе? – размышлял он. – Они мудры и направлены на общее благо. Кто же будет упускать свое благо?”

Всю первую страницу газет занимала статья, подписанная Главным Трибуном. Называлась она: “Под знаком серо-буро-малинового цвета!” В стиле высокой патетики Главный Трибун сообщал, какую прозорливость и дальновидность продемонстрировал Король, объявив серо-буро-малиновый цвет символом власти.

“Борьбе черного и белого положен конец! Положен конец нашим противоречиям и сомнениям! Только под серо-буро-малиновым знаменем мы достигнем всеобщей гармонии и благоденствия. Теперь мы все, как один, можем провозгласить: “Да здравствует Король! Да здравствует новый цвет, гарантирующий нашему народу подлинное процветание!!!”

– Так – тремя восклицательными знаками – заканчивалась статья.

“Мамочка!” – ахнул Король, вспомнив свою мудрую мать, которая любила повторять: “Бойся восклицательных знаков. Они порой сильнее самой жирной точки”.

– Позвать ко мне Главного Трибуна! – приказал Король.

Но прежде, чем слуга успел ступить через порог, в покои проскользнул Первый Помощник. На его лице лежала привычная тень неуверенности, а на вытянутых руках – праздничная корона.

– Что это? – спросил Король.

– Корона, – смиренно ответил Первый Помощник.

– Я вижу, что корона, – Король чувствовал, как в нем, словно в бутылке с минеральной водой, начинают подниматься пузырьки раздражения. – Для чего она здесь? Разве сегодня бал, или какое иное торжество?

– Вы как всегда правы, Ваше Величество, Как всегда!

– И в чем же на сей раз?

Гневные пузырьки защекотали язык, и, чтобы не дать им вырваться наружу, Король прикусил язык зубами.

– Вы совершенно верно изволили заметить: у нас торжество. Сегодня День провозглашения Цвета Власти. Народ уже приготовился ликовать.

Первый Помощник пододвинул газеты, и Король прочитал, что сегодня действительно День Провозглашения Цвета Власти. Увлекшись статьей Главного Трибуна, он не обратил на это внимания.

– Ну и ну… – недоуменно протянул Король и тут увидел еще одно новшество. В центре короны, на том самом месте, где полагалось сверкать большому бриллианту, поблескивал камень странного грязноватого цвета. – А это что? – спросил он изумленно и в нарушение всяких приличий ткнул в камень пальцем.

– О-о! – простонал Первый Помощник, схватившись за сердце. – Не извольте гневаться, Ваше Величество! Это ученые. Это они во всем виноваты. Как всегда. Эти умники, которые сидят на шее Вашего Величества, заявили: есть бриллианты белые, есть бриллианты черные, а серо-буро-малиновых нет. Представляете?! Они осмелились так заявить! Разумеется, институтам было дано соответствующее задание. Прошло несколько часов – пропасть времени! – но они ничего не предложили. И вот… – Первый Помощник опять схватился за грудь, однако, видимо, по рассеянности, за правую сторону, – …на узком совещании решили заменить пока на стекло. Оно ведь тоже блестит.

– Кошмар! – воскликнул Король. – Кто это придумал? Кто все это придумал?!

Первый Помощник молчал, обреченно закрыв глаза. Мелкие капли, росой покрывшие его лысину, беспрепятственно скатывались за шиворот.

– Ваше Величество! – раздался бодрый голос Главного Трибуна.

– А-а, вы наконец-то явились… Оч-чень даже отлично… Похоже, это ваша идея? – язвительная улыбка подергивала губы Короля. Он широким жестом обвел комнату, машинально сдвинул тяжелую штору, бросил взгляд в окно: на соседних домах развевались серо-буро-малиновые знамена. – Ваша идея?!

– Как можно! – радостно откликнулся Главный Трибун. Я всего лишь донес прекрасную идею до народа. А придумали – вы!

– Я?!

– Разумеется! И, должен заметить с присущей мне прямотой, мысль ваша великолепна! Право же, сколько еще менять черный цвет на белый, и снова на черный, и опять на белый. Никакого развития, никакого движения вперед. А народ жаждет перспективы, ему нужны новые идеалы! Не знаю, кто как… – Главный Трибун словно невзначай глянул на Первого Помощника, – …но я народ понимаю. И скажу с присущей мне объективностью: вы его понимаете прежде всего! Объявить совершенно новый Цвет Власти – это величайшая смелость. А выбрать серо-буро-малиновый – это показатель высочайшего полета мысли!

– Но я ничего не объявлял и не выбирал!

– Вы слишком скромны, – тонко улыбнулся Главный Трибун. – Позвольте говорить с присущей мне откровенностью. Мысль, выданная в лоб, не обязательно самая доходчивая. Порой достаточно намека, и всегда найдутся люди, которые этот намек облачат в надлежащую форму. Вы благородно предоставили простор нашей фантазии, и, поверьте, то было гениальным решением! Нет теперь ни черного, ни белого – есть единый серо-буро-малиновый, он объединит разные устремления, уничтожит противоречия, примирит враждующих. Гениально! Слов не найти – гениально!

Король был молод и, как свойственно молодым, легко поддавался свежим идеям. Особенно, если они сопровождались комплиментами. Главный Трибун был зрелым (хотя на его голове ни один волосок не отливал сединой) и, как свойственно зрелым людям, умел пользоваться чужой молодостью.

“А может, он прав?” – подумал Король, который благодаря природной мудрости не утратил способности сомневаться в себе.

– Ну что ж… – произнес он вслух. – Попробуем… Посмотрим… Не исключено, что тут есть резон…

В течение дня Королю сообщили, как радуется народ новому Цвету Власти. Однако он уже не был столь доверчив и хотел во всем убедиться сам. Несколько раз приказывал подать машину, чтобы отправиться в город, но тут выяснилось: его приема ждёт очередной посланник очередной страны, или требуется срочное указание, или… В общем, когда Король решил, что с делами наконец-то управился, ему принесли парадное платье: через час начинался бал.

Глубокой ночью, ложась в постель, Король услышал едва различимые залпы канонады. “Надо же, до сих пор гремят праздничные салюты”, – мелькнула усталая мысль, которая тут же растворилась в сладкой дреме.

Проснулся Король раньше обычного. Его разбудил шум, рвущийся сквозь плотно занавешенные шторы.

– В чем дело? – спросил он, нажав кнопку звонка.

– В ваше В-величество, – появившийся на пороге слуга заикался, хотя заик во дворце не держали. – Т-там… эт-то… н-ну…

– Там некоторые неувязки, – робко перебил слугу невесть откуда взявшийся Первый Помощник.

– Там все нормально! – бодро перебил Первого Помощника неожиданно возникший Главный Трибун.

– Конкретнее! – потребовал Король, которому залпы ночного салюта стали подозрительно напоминать оружейные выстрелы.

Слуга шустро юркнул за дверь. За ним попытался ретироваться Первый Помощник, но Главный Трибун перехватил его за полу пиджака, поскольку рукав самого Главного Трибуна цепко сжал Король.

– Видите ли, – вкрадчиво заметил Первый Помощник, – как ни странно, люди восприняли ваше благодеяние по-разному…

– Но восприняли все! – решительно вставил Главный Трибун.

– Они почему-то начали спорить…

– Но спорить не принципиально!

– Нельзя сказать, чтобы они не приняли новый Цвет Власти…

– Они его, разумеется, приняли!

– Однако некоторые…

– Отдельные элементы!

– Стали утверждать, что белый цвет им нравится больше…

– Черный дороже!

– А серо-буро-малиновый…

– Да, серо-буро-малиновый!

– Вроде как не тот…

– Вроде как не этот!

– И в итоге…

– В конечном счете!

– Началось брожение…

– Волнение!

– Но это ни о чем не говорит…

– Абсолютно!

– Потому что мы-то с вами понимаем…

– Твердо знаем!

– Всякое новшество сначала пугает…

– А потом радует!

– Машину! – приказал Король.

– Зачем? – разом спросили Первый Помощник и Главный Трибун.

– Я должен сам увидеть и понять!

– Ваше Величество! – взмолился Первый Помощник. – Я послал своих людей, они разберутся и примут меры.

– Ваше Величество! – объявил Главный Трибун. – Я тоже послал своих людей, они выступят и убедят.

Король распахнул окно. Порывистый ветер ворвался в комнату, обрушив свежую волну, смешанную с многоголосым гулом.

Огромная площадь, где проходили торжества, напоминала пестрый ковер. Так много было здесь людей, державших в руках черные и белые знамена, черные транспаранты с белыми надписями и белые транспаранты с черными надписями. Все, казалось, говорили разом, но громче других ораторы, стоящие на высоком помосте, обтянутом черной и белой материей.

– Я всегда исповедовал черный цвет! – гремел одни оратор. – И я всегда боролся за свой цвет! Но я никогда не боролся за серо-буро-малиновый! Он чужд мне! Он противоречит моим убеждениям!

– Я за белый и только за белый, – взывал другой. – Я готов жизнь за него положить! Черный сроду не доводил до добра! Но серо-буро-малиновый – это еще худшее безобразие!

– Он вносит раскол в наши ряды! Он лишает нас идейной почвы! – дружно неслось из толпы.

– С ума сойти… – бормотал Король, наблюдая, как летят, разметаемые ветром, серо-буро-малиновые клочья знамен.

В полдень во дворце собрались все его обитатели.

– Как это расценивать? – Король мрачно посмотрел на придворных. – Вчера мне докладывали, что народ ликует. А сегодня…

– Вы напрасно слушали эту ругань на площади. Обычная площадная ругань, и только, – испуганно попятился Первый Помощник.

– Вы бы лучше поручили это мне! – предусмотрительно отошел подальше Главный Трибун.

– Попрошу не указывать! – яростно одернул Король. – Пока еще я здесь правлю!

– Конечно, конечно, – прошептал Первый Помощник.

– Никто не смеет оспаривать! – поддакнул Главный Трибун. – Однако…

– Что – однако? – метнул гневный взгляд Король.

– Если вы настаиваете, скажу со свойственной мне откровенностью. Правителям не по чину опускаться до масс. Там же вечно черт-те что творится! Это мы, ваши придворные, должны узнавать настроения людей и доносить их до ваших светлейших ушей. Так было всегда. И всегда Короли были спокойны. А спокойствие Короля – это спокойствие всех нас, спокойствие государства!

– Вранье! – Король уже забыл, что он должен быть добрым и великодушным. – Выдумки! Чушь! Серо-буро-малиновый! Движение вперед! Перспектива! Новый Цвет Власти, гарантирующий процветание! А что на самом деле?! Черные и белые объединились против этого цвета! И против меня – тоже! А я хочу народу добра! Но разве можно творить добро, когда все против?!

– Мы – за! Мы всегда – за! – разом закричали придворные.

“Все политики одним цветом мазаны, но каждый пытается доказать, что его краски чище”, – предупреждала мать.

“Я что-то недодумал. Я позволил легко убедить себя, потому что не мог ничего предложить сам. Из множества трудных задач приятнее та, которая легче”, – с горечью размышлял Король, умевший относиться к себе критически.

– Мои люди немедленно наведут порядок, – нарушил повисшую тишину Первый Помощник.

– Мои люди немедленно докажут вашу правоту! – добавил Главный Трибун.

– Да! Да! – подхватили придворные.

– Нет! – отрезал Король. – Я все отменяю! Никакого черного. Никакого белого. Никакого серо-буро-малинового. Пусть каждый выбирает тот Цвет Власти, какой ему хочется. Пусть будет свобода выбора!

Зал ахнул. Такого в истории страны еще не случалось.

– Мои люди сейчас же пойдут снимать серо-буро-малиновые знамена, – радостно откликнулся Первый Помощник.

– Мои люди сейчас же донесут до народа ваше мудрейшее решение! – торжественно провозгласил Главный Трибун.

– Пусть будет так! – сказал Король. – Я верю, что этот шаг оценят правильно.

Несколько дней страна пребывала в суматохе. Люди Первого Помощника пытались чем-нибудь забить серо-буро-малиновый цвет, которым прежде умудрились выкрасить все, что только было можно. Но получалась жуткая мазня. Проще оказалось со знаменами – их срывали и сжигали во дворцовом подвале. Первый Помощник, чье лицо от недосыпания и нервотрепки само покрылось убийственным цветом, безжалостно гонял подчиненных и беспрестанно ругался с учеными.

– Бездельники! – надрывался он. – Нахлебники, тугоумы! Время идет, а вы не в состоянии придумать, чем уничтожить этот омерзительный серо-буро-малиновый!

Угроза отставки истребляла последние нервные клетки Первого Помощника.

Главному Трибуну было легче. Конкретный результат не входил в его служебные обязанности. Его работа заключалась в словах. Тут, правда, тоже таилась опасность: слов имелась масса, и из них следовало безошибочно выбрать единственно правильные. Однако Главный Трибун давно поднаторел в своем деле, и даже среди ночи, даже в глубоком сне мог произнести нужную речь на любую тему. Подручных Главный Трибун подбирал и хорошо кормил, отчего те обладали крепкими ногами и сильными голосами. С утра до ночи носились они по стране, объявляя, что теперь серо-буро-малиновому конец, каждый волен решать, какой цвет ему милее, это мудрое повеление Короля, которое… Далее следовали сочные эпитеты, колоритные сравнения, впечатляющие выводы.