Текст книги "Психологи тоже шутят"

Автор книги: Андрей Юревич

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 24 страниц)

Эта рациональность предполагает умение не только подбирать себе наиболее выгодных соавторов, но и отбиваться от соавторов невыгодных. Данная проблема особенно остра для МУ: в силу всего сказанного выше слишком многие хотят стать их соавторами, а годятся на эту роль лишь немногие. В общем-то учить МУ отказываться от соавторства нет нужды, поскольку это умение непременно приходит к ним с опытом. Любой МУ это по определению Умеющий отказывать (УО), поскольку не умеющий этого делать ученый не стал бы МУ, т. к. основная часть времени у него уходила бы на удовлетворение чьих-либо просьб. Тем не менее эксплицировать основные стратегии отказа нежелательным соавторам, практикуемые большинством МУ, будет небесполезно.

Первая стратегия, выражаемая формулой: «Я очень занят», практикуется наиболее часто и сводится к простому указанию на то, что у МУ нет времени на то, чтобы прочитать принесенный напрашивающимся в соавторы (НС) материал, выслушать его идеи, да и вообще поговорить с ним, например из-за того, что остается всего час до вылета самолета, на котором МУ должен улететь на конгресс в Гонолулу (в Стэнфорд, Оксфорд, Сорбонну в общем, чем дальше, тем лучше). От вопроса о сроках возвращения умелые МУ уходят, выразительной ухмылкой давая понять, что могут и вообще не вернутся. Та же самая отговорка годится на случай второй, третьей и энной атаки НС. Желательно лишь каждый раз называть новый пункт назначения, но и это необязательно, поскольку МУ, улетающий каждый раз именно в Гонолулу, с тем же успехом отобьется от прилипчивого НС, как и улетающий каждый раз в новое место. Главное у НС быстро сформируется образ МУ как вечно уезжающего, и он переключится на другого МУ. В принципе, такой же эффект имеет формирование образа вечно уходящего МУ (в министерство, к большому начальнику и т. п.), которого типовой НС тоже не будет долго атаковать.

Вторая стратегия практикуется наиболее галантными МУ и подводима под формулу: «Вы умнее меня». Она состоит в том, чтобы поднять самооценку прилипалы с помощью комплиментов о том, как гениальна его статья. Для этого статью, естественно, нет нужды читать и даже просматривать. Изложив свои комплименты, можно плавно подвести его к одному из трех выводов или ко всем трем стразу: 1) в силу своей гениальности он должен опубликовать свою статью только под своим именем, поскольку любой соавтор, будучи менее гениальным, ее только испортит; 2) уступая автору в гениальности, МУ в его статье ничего не понял и поэтому не может быть соавтором (данный вариант чреват тем, что НС попытается устно объяснить, о чем статья); 3) вследствие того же самого МУ не может чем-либо усилить статью и именно поэтому отказывается от соавторства. Все три ответа несколько разочаруют прилипалу, но его поднятая самооценка сработает как амортизатор: он решит, что, поскольку его статья гениальна, он без труда найдет в соавторы другого МУ и в самом деле отправится его искать.

Третья стратегия, напротив, применяется наиболее грубыми МУ и может быть обозначена формулой: «Вы дурак». Почему-то именно она художественно живописуется в большинстве романов и кинофильмов о науке, хотя на самом деле практикуется нечасто. Ее суть состоит в том, что МУ напрямую говорит НС, что тот полный дурак, его статья настоящий хлам, и соавторством с такой бездарностью никакой серьезный ученый себя не запятнает. Эта стратегия хороша тем, что полностью исключает повторные попытки подвигнуть МУ на соавторство. Ее минусы тоже очевидны: необходимость грубить вполне приятным людям, вероятность того, что близким родственником униженного и оскорбленного может оказаться большой начальник, возможность нарваться на психопата (директор одного из наших НИИ в похожей ситуации получил от отвергнутого гения удар ножом) и т. п.

Наконец, четвертая стратегия состоит в создании у НС образа маразматического МУ. Наиболее простой путь ее реализации охотно взять у прилипалы принесенный им материал, назначить следующую встречу, а, когда он придет на нее, спросить, кто он такой и с искренним изумлением отреагировать на его напоминание о том, что Вы с ним уже встречались, и что он дал Вам какую-то статью. Следующую статью он гарантированно не принесет (а если принесет, ее тоже следует потерять), и попытка примазаться в соавторы будет пресечена на корню.

Большинство описанных стратегий практикуется МУ применительно к БУ и СУ. Они не годятся применительно к женам и родственникам, а к большим начальникам (БН) применимы лишь с различными модификациями. Тем не менее они создают типовому МУ щит, которым он может относительно успешно прикрываться от назойливых соавторов.

В принципе, подобные же стратегии применимы и СУ по отношению к БУ и даже по отношению к МУ (иногда, хотя и очень редко, возникает и такая необходимость). Намного сложнее их использовать БУ, и не только потому, что им не удобно отказывать старшим по званию. Дело еще и в том, что перечисленные предлоги в их случае выглядят недостоверно: пребывать в глубоком маразме им еще рано по возрасту, в Гонолулу их явно не ждут, и т. д. Единственной реальной для них отговоркой может послужить то, что они якобы уже пообещали соавторство другому МУ, но и этот шаг может вызвать нежелательные последствия. Так что БУ лучше соглашаться на любые варианты соавторства с МУ, что они почти всегда и делают.

Вообще же право на отказ от соавторства, как и любую награду, надо заслужить, оно приходит с возрастом и статусом формальным и неформальным ученого. Когда же оно, наконец, получено, его использование помимо некоторых хлопот приносит и немалое удовлетворение. И во многом поэтому все ученые так стремятся превратиться в МУ.

Глава 9. Эффект Коллинза или как проводить научные конференции

1. Тройная выгода

Вопрос, вынесенный в название этой главы, естественно предварить другим: зачем вообще их проводить? А его, в свою очередь, целесообразно разбить на три подвопроса: 1) зачем конференции нужны участвующим в них ученым, 2) зачем они нужны науке, 3) для чего они нужны тем, кто их проводит.

Пойдем по порядку. Полезность и незаменимость (ничем другим) научных конференций вытекает из т. н. эффекта Коллинза, который гласит, что даже если ученые вовлечены в интенсивный обмен публикациями, наиболее полезную для себя информацию они добывают в процессе неформального научного общения. И эту закономерность легко понять. Во-первых, без той информации, которая приобретается в процессе такого общения, нельзя правильно прочитать ни один научный текст. Вспомним пример, приведенный Дж. Гилбертом и М. Малкеем, свидетельствующий о том, что любой текст пишется как бы в двойной смысловой системе, и из тех формальных смыслов, которые представлены в нем в явном виде, всегда приходится извлекать зашифрованные неформальные смыслы. «Принято считать, что…» читается как «я такдумаю», «аналогичные результаты были получены Джонсом» как «он был моим аспирантом» и т. д. Эти неформальные смыслы могут быть расшифрованы только на основе некоторой информации, которая поступает лишь по неформальным каналам. Да и читать подобным, единственно правильным, способом научные тексты можно научиться тоже только в процессе неформального общения, поскольку никакие

Отметим, что вообше-то подобным образом надо научиться читать любые тексты, поскольку их авторы всегда имеют в виду не то, что пишут. Этот двойной дискурс особенно важен при восприятии написанного и сказанного политиками, а также крупными чиновниками, которые вообще никогда не говорят правду.

Психологи тоже шутят учебники этому не научат. Во-вторых, для того, чтобы нормально существовать в научном сообществе, ученому необходима масса сведений, которые он может получить только неформальным путем. Например, о том, каковы наиболее уязвимые места его начальника, кто его жена, сколько он пьет, за какую команду болеет, снимут ли, наконец, Тиранчука и назначат ли вместо него Либералова, как правильно обрабатывать экспертов научных фондов и кто они, куда деваются деньги, составляющие бюджет твоего учреждения, и многое, очень многое, другое. Нет нужды объяснять, что всю эту информацию не почерпнешь из научных книг и статей, там принято писать о другом, гораздо менее интересном, однако без нее ученому не сориентироваться в научном сообществе и не сделать полноценной научной карьеры.

Конечно, подобную информацию типовой ученый получает постоянно, если, конечно, он иногда ходит в родной НИИ: что там еще делать, как не сплетничать? Но при этом он варится в собственном соку, получая лишь те, как правило, уже известные ему сведения, которыми обладают сотрудники его института. А в науке всегда больше преуспевает тот, кто лучше информирован, т. е. тот, кто знает больше других. Вот тут-то мы вплотную подходим к наиболее полному ответу на вопрос о том, зачем научные конференции нужны участвующим в них ученым: для. того, чтобы получать необходимую для них неформальную информацию, которой не получишь ни из книг и статей, ни в процессе неформального общения в своем родном институте или вузе. И не случайно, как показывают исследования, наибольших успехов в современной науке достигают не те, кто, подобно первым ученым, затворяется в Башне из слоновой кости, а, наоборот, те, кто проявляет наибольшую мобильность, постоянно посещая различные тусовки.

При этом, разумеется, ученые живые и очень разнообразные люди, а основные мотивы посещения ими научных конференций тоже многообразны и несводимы только к сугубо рациональным намерениям. Букет этих мотивов сугубо индивидуален и в каждом конкретном случае пестрит особыми цветами. Одни ездят на конференции в основном для того, чтобы отдохнуть от своих жен, другие чтобы не слышать перманентного крика своих детей, третьи чтобы познакомиться с чужими женами, четвертые чтобы просто сменить обстановку, пятые чтобы выпить в новой компании и т. д. Эти сугубо индивидуальные мотивы всегда подкрепляют общие рациональные мотивы, придавая им еще большую силу. Именно симбиоз и взаимоусиление различных мотивов придает ученым ту мобильность, которая служит одной из главных движущих сил развития науки.

Здесь можно плавно перейти к следующему вопросу о том, что конференции дают науке. Их пользу и незаменимость принято связывать тоже с преимуществами неформального научного общения, правда, понимая последнее несколько иначе, нежели в описанных выше случаях, как неформальное обсуждение не слухов о здоровье начальников и т. п., а квантов, кварков, нейронов и прочих органелл. Это объяснение верно лишь наполовину: действительно, главное говорится на научных конференциях не во время официальных заседаний, а в кулуарах, но это главное говорится отнюдь не о кварках и органеллах. Вопреки мифам о науке, ученые вообще не говорят о них в кулуарах, а говорят о перечисленном выше. Поэтому конференции продвигают науку отнюдь не кулуарным обсуждением квантов, а кулуарным обсуждением интриг и способов добывать деньги. И здесь не только нет никакого противоречия, но, напротив, заключен наипростейший трюизм: то, что хорошо для ученых, хорошо и для науки, а то, что помогает им выживать и делать карьеру, одновременно способствует и ее развитию. Сомневающимся в этом можно предложить поездить годик-другой по конференциям и решить, выиграла ли от этого наука. Предвосхищая результат, можно сказать, что автор, во-первых, уже не раз проводил этот эксперимент на себе и неизменно получал только позитивный результат, во-вторых, опрашивал и других ученых, ни один из которых не признал, что от его перемещений наука не выигрывает.

Осталось ответить на третью часть вопроса зачем конференции нужны тем, кто их организует. Тут можно, конечно, пойти наиболее простым путем, отметив, что им конференции нужны для того же, для чего и всем прочим для неформального научного общения, а столь полезные мероприятия кто-то должен организовывать, т. е. они поступают в соответствии с логикой скромных героев: «так поступил бы каждый». Это неверно хотя бы потому, что за право провести одну и ту же конференцию нередко конкурируют разные люди и даже разные научные центры, что было бы невозможно, если бы дело заключалось только в преимуществах неформального научного общения. В последнем случае ученым было бы все равно, кто именно проводит конференцию, и они не рвались бы ее организовывать, порождая конкуренцию. Более того, при таком раскладе вообще ни одна конференция не состоялась бы, поскольку ученые в большинстве своем люди ленивые, ленятся что-либо организовывать, и, если бы организация конференций не приносила организаторам дивидендов, их вообще никто бы не организовывал.

Что же это за дивиденды? Их довольно много, и мы назовем лишь важнейшие. Прежде всего, многим людям очень нравится сидеть в президиумах, и их можно понять. С тех пор, как возник Великий Порядок, состоящий в том, что присутствующие на любом мероприятии делятся на сидящих в президиуме и всех прочих, место в нем рассматривается как почетное и выражающее высокий статус всех, кто в нем сидит. Строго говоря, удовольствия от сидения в президиумах не получают только те, кто постоянно в них сидит и, придя на любое мероприятие, автоматически садится в президиум, независимо оттого, приглашали их туда или нет. Но и они будут испытывать сильный дискомфорт, если их в президиум не посадить (что возможно сделать только теоретически). Для всех же прочих людей президиум очень желанное место. В этом отношении организаторы конференций имеют очевидные преимущества: они выбирают, кого сажать в президиум, а кого нет, и, естественно, садятся туда сами, причем так, чтобы сидеть рядом с каким-нибудь очень важным человеком (ОВЧ), прочно врезаясь в память присутствующих в связке именно с ним.

Другое важное преимущество организаторов заключается в том, что они приобретают возможность приглашать ОВЧ и сближаться с ними. Причем в последнее время прочно утвердилась традиция приглашать на научные конференции не только очень важных ученых, т. е. МУ, но и мэров, губернаторов, представителей местной администрации и др. И, как ни странно, зазвать на научную конференцию ОВЧ из-за пределов науки иногда проще, чем зазвать МУ. Маститый, например, московский ученый на конференцию, если она проводится не на Багамах, а на Таймыре или в Магадане, скорее всего, не приедет. А представитель местной администрации придет наверняка. Но и кто-нибудь из МУ на конференции, проводимые в глуши, тоже приезжает, здесь действует простая теория вероятности. На конференциях, проводимых другими, к нему не подступиться, поскольку он всегда окружен плотным кольцом людей, которым от него чего-нибудь нужно. Иное дело если конференцию проводите Вы сами. Организаторы всегда находятся в наиболее выгодном положении и имеют непосредственный доступ к телам ОВЧ. Кроме того и ОВЧ, то что-нибудь потеряв, то забыв, в каком номере он живет, регулярно обращается к организаторам, что укрепляет связь с ним.

Ну и, наконец, грамотный организатор, выполняя функции тамады на банкете, всегда поочередно (важно только, чтобы очередь была составлена правильно) предложит тосты за всех присутствующих ОВЧ, чем произведет на них хорошее впечатление. Да и вообще организатор, особенно главный организатор и непосредственно примыкающие к нему лица, всегда попадают на конференции в фокус всеобщего внимания. Хотя бы потому, что сидят в президиумах рядом с ОВЧ, и некоторые из гостей начинают принимать их тоже за ОВЧ, что не только доставляет организаторам большое удовольствие, но и может иметь важные последствия для их карьеры.

Не вдаваясь дальше в обсуждение мотивов проведения конференций, выделим лишь еще один, набравший силу в последнее время. Раньше они проводились за счет бюджета наших научно-исследовательских институтов, в котором всегда были деньги. Сейчас этих денег нет, и для проведения конференций принято просить средства в различных научных фондах. Основная часть денег испрашивается на аренду помещений, размещение участников, их питание, банкеты, фуршеты и т. п. Но при этом вполне можно попросить (и получить) что-либо и лично для организаторов видеокамеру, телевизор, пару компьютеров, а также еще более важную для них т. н. «индивидуальную финансовую поддержку», сроком, скажем, на полгода, в течение которых конференция якобы готовится. То есть на проведении конференции можно немного подзаработать, и наши неизбалованные высокими гонорарами ученые этой возможностью не пренебрегают.

В общем, надо полагать, даже у самого скептичного читателя не осталось сомнений в том, что конференции нужны всем и их участникам, и организаторам, и науке, абсолютно ничем не заменимы, и можно перейти к обсуждению следующих, более специальных вопросов.

2. Оргомитетология

На первый план сам собой выдвигается вопрос о том, как правильно вырастить наиболее важный орган любой конференции, т. е. сформировать ее оргкомитет. Классический пример оптимального состава оргкомитета научной конференции выглядит следующим образом.

Председатель оргкомитета:

Я. Я. Самсамов директор Научно-исследовательского института Кое-чего (НИИКЧ) Заместитель председателя оргкомитета: Г. В. Подхалимов заместитель директора НИИКЧ Члены оргкомитета:

1. Т. У. Темнопрошлов губернатор края (мэр города или представитель местной администрации)

2. С. Т. Интриганский первый заместитель министра науки (образования, связи или чего-нибудь еще)

3-7. Ректоры университетов (всего 5 фамилий)

3-12. Директора институтов (еще 5 фамилий)

12-16. Известные ученые (еще 5 фамилий)

17-20. Малоизвестные ученые – сотрудники НИИКЧ (4 фамилии, все – женские)

Человек, хоть раз участвовавший в научных конференциях, сразу поймет, что лишь NN 17–20 будут реально готовить конференцию, директор и заместитель директора произнесут, соответственно, вступительное и заключительное слово, NN 1 и 2 вообще не приедут, а из остальных (уточним, что конференция проводится не на Багамах) прибудет от силы 20 %, но и то лишь для того, чтобы что-нибудь сказать (съесть, выпить), а не для того, чтобы что-то сделать. Тем не менее описанный состав оргкомитета оптимален, выражая фундаментальные правила проведения конференций. Без свадебных генералов (СГ) министров, замминистров и т. п. нельзя обойтись, поскольку они придают конференции вес, а их имена помогают выпрашивать финансирование. При этом их физическое присутствие на конференции не только не обязательно, но и не желательно, поскольку может породить различные проблемы. В силу последнего, даже если они согласятся приехать на конференцию, лучше по ошибке дать им неправильный адрес (Омск вместо Томска и т. д.) или назначить их прилет на тот день, когда заведомо будет нелетная погода.

Имена ректоров, директоров и известных ученых, в общем, выполняют ту же функцию придания конференции большего веса, и к тому же демонстрируют, что конференция будет именно научным, а не формально-бюрократическим мероприятием, что очень важно для научных фондов. Сколько их на самом деле приедет, не так уж важно. В принципе, чем больше, тем лучше, но их изобилие тоже может создать проблемы как избыток крупных животных на малом пространстве.

При этом оргкомитет конференции не должен состоять только из свадебных генералов, кто-то должен и на самом деле готовить ее проведение. Именно по данной причине в его состав включены NN 17–20, которых можно условно назвать «рабочие лошади» (РЛ). РЛ, как следует из самого названия этой категории участников, должны быть немного похожими на лошадей, т. е. работящими, исполнительными, покладистыми, принадлежащими к женскому полу и приятными на вид. Грубые же и несимпатичные РЛ будут вызывать раздражение у участников, особенно у ОВЧ, и могут испортить все мероприятие. Поиск подходящих РЛ, впрочем, не проблема, поскольку под рукой директора любого НИИ, а, тем более, ректора любого вуза, всегда находится несколько экземпляров, а если их нет, то соответствующее учреждение вообще не может существовать. Количественное соотношение СГ и РЛ не является фиксированной величиной, поскольку количество РЛ должно быть таким, чтобы обеспечить нормальное проведение конференции, что зависит от ее масштаба, длительности, количества приглашенных, места проведения, размаха культурной программы, а количество СГ, особенно тех, кто заведомо не приедет, может быть любым. Не имеет значения и то, согласился ли включенный в программу конференции, в т. ч. и в ее оргкомитет, человек в ней участвовать и вообще извещен ли он о ее проведении. Никто никогда не ловит организаторов на использовании мертвых душ, и даже эксперты научных фондов, с удивлением обнаруживая в составе участников конференций свои имена, воспринимают это лишь как дань уважения.

3. Центр и периферия

Из всего сказанного выше об основных функциях научных конференций следует, что их формальная программа, т. е. то, какие именно доклады и кем именно будут сделаны, большого значения не имеет. Главное опять же и для науки, и для участников, и для организаторов неформальное общение, а формальное, происходящее во время официальных заседаний, лишь условная и мало значительная прелюдия к ним. Тем не менее формальная часть программы должна быть построена в соответствии с определенными правилами. Так, всем СГ, удостоившим конференцию своим присутствием, непременно надо дать слово, и сделать это необходимо так, чтобы проявить к ним уважение. То есть чему бы ни были посвящены их доклады и как бы скучно для присутствующих ни обещали прозвучать, их надо поставить на наиболее видные места. У программы любой конференции есть свой центр и своя периферия. Центр образуют пленарное заседание, вступительные и заключительные слова, подведение итогов и т. д., периферию секционные заседания, круглые столы и др. Типовому СГ предлагают сделать доклад на пленарном заседании и провести какой-нибудь круглый стол, а ограничить его роль только сообщением на секционным заседании означает нанести ему тяжкое оскорбление. В случае же присутствия на конференции нескольких СГ их лучше выстроить по ранжиру, а если они находятся приблизительно в одной весовой категории, то сойдет случайный или алфавитный порядок. Но такого почти никогда не бывает, поскольку, как известно благодаря Р. Орвеллу, среди равных одни всегда немного «равнее» других.

Несколько иная схема демонстрации уважения требуется в том случае, если конференцию удостоит присутствием экстраординарный свадебный генерал (ЭСГ) в ранге министра, замминистра или главы местной власти. Здесь доклада на пленарном заседании явно недостаточно, да и столь высокий чиновник, как правило, попросту не способен сделать доклад. Поэтому выразить ему респект надо в другой форме. Самое оптимальное и одновременно наиболее типовое решение дать ему сказать вступительное слово, которое он, в отличие от доклада, скажет без труда, ибо говорит его по несколько раз в день на различных мероприятиях и знает куда тверже, чем таблицу умножения. В том же случае, когда ЭСГ, опоздав на самолет или задержавшись на службе, приезжает к шапочному разбору, ему надо предоставить заключительное слово, предварительно выразив убежденность в том, что конференция прошла бы на еще более высоком уровне, если бы он поспел к ее началу. Но в любом случае ему надо дать что-нибудь сказать, при этом подчеркнув высочайшую важность и сказанного им, и самого факта его приезда.

Если же организаторам конференции посчастливилось завлечь двух и более ЭСГ, то слово надо дать каждому из них, выстроив их по ранжиру, наиболее естественным вариантом которого является последовательность: министр замминистра и т. д. Если же на конференции присутствуют одновременно и министр, и глава местной администрации, которых трудно выстроить по рангу, то их следует построить в зависимости от того, кто оказывает большую финансовую поддержку проводящему конференцию учреждению, каковы их шансы усидеть в своем кресле, и прочих подобных факторов.

Рассматривая алгоритмы правильного поведения в отношении высоких гостей, следует иметь в виду еще один феномен свадебного псевдогенерала (СИГ), т. е. одну из разновидностей Хлестаковых. Этот феномен чаще всего наблюдается тогда, когда человек, выдающий себя за СГ, а на самом деле являющийся СП Г, приезжает издалека, например, из другой страны, и организаторам конференции очень трудно определить, какой вес он там имеет. Хуже всего, когда такой человек приезжает из страны, уважаемой в научной мире, и на него автоматически проецируется уважение к ней. Хорошо известен пример одного советского философа, который, прилетев на конференцию по философии в Болгарию, тут же стал призывать болгар лететь в космос, объявив все земные проблемы мало существенными. Болгары растерялись, и только один из них, преодолев робость, отважился задать вопрос о том, как же выполнить эту программную установку в маленькой стране. Лишь ответ гостя: «Вот и в Москве меня не понимают» поставил все на свои места и снял страх перед всеобщей космической мобилизацией.

Во всем надо соблюдать чувство меры, и с президиумами, пленарными заседаниями, вступительными и заключительными речами тоже нельзя переусердствовать. У них есть один общий, уже отмечавшийся выше (правда, в другой связи) недостаток: мебель располагается так, что присутствующие на конференции делятся на две неравные части, и равный обмен мнениями между ними невозможен. Нельзя, конечно, недооценивать разлагающее влияние демократии, особенно нашей отечественной, но даже если сидящий в зале может позволить себе оскорбительную реплику в адрес члена президиума, все же свободный обмен мнениями между ними исключен. Кроме того, если сидящий в последних рядах скажет что-то стоящему на трибуне или сидящему в президиуме, его попросту не услышат или, услышав лишь отдельные слова, сильно исказят сказанное. Если же это сделает сидящий в первых рядах, то он, наоборот, будет не услышан в последних и к тому же будет чувствовать себя дискомфортно из-за того, что повернут спиной к основной части присутствующих. Между сидящими в зале свободный обмен мнениями тоже исключен из-за их взаимного расположения. Каждый из них сидит либо сбоку от любого другого, либо сзади него, либо впереди. Это вынуждает дискуссировать либо с чьим-то затылком, либо с помощью собственного затылка, либо с человеком, которого вообще не видишь, что делает дискуссию заведомо асимметричной и вообще невозможной.

Именно в силу перечисленных обстоятельств расположение участников научных форумов по отношению друг к другу и, соответственно, расположение мебели в аудиториях один из главных факторов эффективности научного общения. Как говорилось выше, именно с нового расположения мебели по кругу началось формирование науки Нового Времени. В результате ученые обрели возможность, во-первых, видеть друг друга, во-вторых, чувствовать себя равными друг другу, что сделало возможными научные дискуссии, от которых оставался лишь один шаг до знаменитого «подвергай все сомнению». Эта демократическая традиция сохранилась и в современной науке в виде круглых столов и т. п., за которыми ученые могут сказать друг другу то, что не скажешь сидящим в президиуме. Правда, повсеместная бюрократизация и здесь внесла свою лепту: многие круглые столы лишь называются круглыми, а их организаторы подчас и тут пытаются сформировать президиумы. Но в общем-то ученые хорошо понимают, что, родившись на круглом столе, наука и умрет в тот самый момент, когда на последнем из круглых столов появится президиум, и этой форме научного общения почти всегда воздают должное.

В результате, формальную программу любых научных конференциях можно разделить на три части. Это, во-первых, ритуальная часть торжественные открытие и закрытие, обращения, поздравления и т. п. Во-вторых, пленарная часть, состоящая, главным образом, из докладов МУ, а если их не хватает, то и докладов немаститых ученых. В-третьих, секционная часть доклады на секциях мало значительных людей, круглые столы и семинары. Нетрудно заметить, что научная полезность этих трех составных частей конференций последовательно нарастает, и именно в такой последовательности организаторы и пытаются их развертывать: от абсолютно бесполезных в научном отношении вступительных слов и обращений к почти бесполезным докладам МУ и далее к куда более полезным круглым столам, семинарам и докладам рядовых участников. Именно такая логика проведения научных конференций является оптимальной, дающей возможность и уважить свадебных генералов, и провести время с пользой для себя и для науки.

В общем-то все это азбучные истины, очевидные для подавляющего большинства ученых. Однако в нашей стране очевидное не всегда исполняется, хорошие учебники по проведению научных конференций отсутствуют, и начинающие организаторы иногда совершают грубейшие ошибки, задвигая свадебных генералов в глушь секционных заседаний или всерьез предлагая присутствующим обсудить сказанное министром или губернатором. А это большая ошибка.

4. О пользе «междусобойчиков»

Нельзя совсем проигнорировать и вопрос о составе рядовых участников, хотя, разумеется, он куда менее важен, чем, например, вопрос о правильном подборе и использовании свадебных генералов. Первая проблема, возникающая в данной связи что лучше: приглашать на конференции знакомых или незнакомых людей?

Все известные виды конференций можно выстроить вдоль континуума, один полюс которого образуют конференции, куда организаторы приглашают только своих знакомых, и большая часть участников знакома друг с другом, второй, конференции, участникам которых приходится знакомиться в процессе их проведения, для чего, как будет показано ниже, используются банкеты и фуршеты. Конференции первого типа обычно называются «междусобойчиками». Конференции второго типа не имеют определенного названия, но часто сравниваются с комитетами и комиссиями, состав которых формируется по квотному принципу.

Неожиданная демократизация нашего общества, впоследствии окрещенная криминальной революцией, привела не только к общему сокращению количества научных конференций, что вполне понятно, но и к значительному возрастанию удельного веса конференций второго типа, что малопонятно. Почему-то распространилось мнение о том, что приглашать на конференции только своих друзей неправильно и недемократично, приглашать на них малознакомых правильно и демократично, а еще правильнее и демократичнее приглашать на них ученых из разных регионов, дабы провинция не почувствовала себя ущемленной. Такая модель проведения конференций, конечно, имеет свои преимущества хотя бы в плане просвещения удаленных народов Севера. Но все же, по общему мнению их завсегдатаев, они проходят на куда более высоком уровне в том случае, если организаторы приглашают преимущественно своих знакомых. И это легко понять: мы ведь не дружим с кем попало, а стремимся сблизиться с теми, кто посолиднее, и это нам часто удается. В результате, приглашая на конференции своих друзей и знакомых, мы, по определению, приглашаем ученых более высокого уровня. А те, кого мы не знаем, как правило, и не заслуживают того, чтобы мы их знали. То есть за кажущейся субъективностью проведения конференций методом «междусобойчиков» на самом деле стоит объективность, но объективность куда более высокой пробы, нежели при внешне демократичном квотном подходе.