Текст книги "Черные небеса"

Автор книги: Андрей Тепляков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 24 страниц)

– В тот год Поиск нашел еще четыре химеры. И все они были разными. В основном мелкие животные. Помню, была собака, такая обыкновенная собака, но с лисьей мордой. Жуткое зрелище. Все находки шли через меня к Петру и исчезали так же, как и первая. Он просто с ума сходил!

Самсон смотрел на пустой контейнер, в который Петр аккуратно опускал очередную находку. Коштун выглядел усталым и осунувшимся. Эта загадочная история с исчезновениями совершенно его измотала. Он запер контейнер и сел на стул.

– Петр, погоди, а что, если не убирать их?

– То есть?

– Оставить на столе. Мы сядем и будем смотреть на нее. Всю ночь.

Коштун поскреб заросший щетиной подбородок.

– Почему нет? Посиди здесь, я позвоню жене!

– И что? – спросил Ной. – Получилось?

– Получилось. Тварь осталась на столе, и на утро Петр сделал вскрытие. Подробностей я не знаю – мне пришлось уйти, но с тех пор с химерами поступали именно так. Был период, когда твой отец сидел в Лаборатории безвылазно, иногда его сменял я. А потом необходимость в этом отпала, химеры больше не исчезали. Оперативникам дали задание прочесать местность, где находили образцы, это не так далеко отсюда, километров сорок на юг. Они обшарили все, но не нашли ни самих химер, ни их источника. Зато нашли тараканов. Небольшую группу. Была стычка, и живым взяли только одного. Его тоже передали Петру.

– Мама не говорила, что он занимался тараканами.

– Она не знала. И никто не знал. О тараканах заговорили лишь несколько лет спустя, после гибели группы Ушки. Но об этом в другой раз. Сейчас я хочу закончить рассказ о твоем отце. В последний раз мы с ним встретились за неделю до его исчезновения. Там же, в библиотеке.

Петр нервничал. Он тер лоб и глаза, будто никак не мог сосредоточиться. Самсон терпеливо ждал, когда он успокоится и заговорит.

– Помнишь ту собаку? – спросил он, наконец.

– С лисьей головой?

– Да. С лисьей. Я вчера хотел с ней поработать. Вытаскиваю ее из контейнера, смотрю – а голова-то у нее другая! Собачья голова!

Самсон оторопел. Ему вдруг стало неуютно в маленькой полутемной комнатке рядом с человеком, который определенно сходил с ума.

– Но это не все. У нее глаза другие.

– Что значит другие?

– Человеческие.

– Ты уверен?

– Да. У собак световой поток распределен по сетчатке равномерно, а у человека он фокусируется в одной точке – желтом пятне. Это были человеческие глаза, Самсон! И они на меня смотрели!

– Боже праведный!

– И это еще не все! Помнишь того дикаря, которого привезли твои ребята? Он вовсе не человек!

– Как не человек?

– Я не знаю. Я не понимаю, что происходит. Я даже не могу измерить его рост! Он меняется. Меняется длина конечностей, окружность груди, даже головы! Знаешь, что я думаю?

Не дожидаясь ответа, он выпалил:

– Изменчивость! Вот ключевой фактор. И у этого, и у химер. Я думаю, что все они имеют один и тот же источник. Пока не понимаю какой, и что они вообще такое. Но я пойму!

Он немного помолчал, и добавил.

– Боюсь, для Города это будет конец. Идеологическая смерть.

– Больше мы с твоим отцом не встречались. Говорили, что он сильно изменился в последние дни. Был не в себе. А потом исчез.

– Его искали?

– Разумеется. И Поиск, и милиция. И Декер. Петр исчез, как исчезали химеры.

Караско замолчал. Через окно на его лицо падал лунный свет, превращая его в злую белую маску.

– До этого дня кроме меня и Адама Декера о химерах больше не знал никто. Теперь знаешь ты. Это знание ставит тебя в особое положение, Ной, поэтому будь очень осторожен. Ни с кем не говори, ничего не предпринимай. Жди.

Они въехали в Голенищево утром. Колотун медленно вел вездеход по узким нехоженым улицам между развалинами старых домов. Караско, держа в руках карту, давал указания. Танк дремал в пассажирском отсеке, под его тихий храп Ушки учил Ноя собирать арбалет. Они миновали очередную развилку и выбрались на площадь маленького городка.

Дома здесь были побольше и выглядели получше. На одном из них, длинной трехэтажке с провалившейся крышей, сохранилась надпись «ГОСТИНИЦА».

– Стоп, – раздался голос Караско. – Вон туда.

Колотун повернул руль и направил вездеход к гостинице. Он уже преодолел половину пути, когда под колесами заскрежетало.

– Стоп, – повторил Караско.

Они выбрались наружу. Утро выдалось ясным; после полумрака машины от густой белизны болели глаза. Было слышно, как где-то среди развалин громко пищат птицы. Предмет, на который наехал вездеход, оказался тонкой металлической трубой, на несколько сантиметров торчавшей из снега. Караско опустился рядом с ней на колени и принялся копать. Остальные молча сгрудились вокруг.

– Что за черт? – сказал Колотун. – Да это же сани!

– А вон упряжь, – добавил Танк.

– Собачья упряжка, – Караско поднялся и отряхнул штаны. – Ржавчины почти нет. Недавно лежит.

Он осмотрел площадь.

– Ной, Танк – возьмите лопаты и поворошите вокруг. Может быть, есть и другие. Колотун – прикрываешь их. Ушки, возьми арбалеты, пройдемся к дому.

Ной с беспокойством наблюдал, как они вошли в дом и исчезли в темноте. Танк передал ему лопату.

– Ну, давай-ка разомнемся.

Дверца кабины раскрылась, и из нее высунулся Колотун с винтовкой в руке.

– Не ссать, ребята, я с вами!

Ной поджал губы и ткнул лопатой в снег.

Когда Ушки и Караско вышли из здания, площадь вокруг вездехода была похожа на жуткое футуристическое кладбище. Первые находки Ной с Танком вытаскивали из снега полностью, но потом бросили – слишком много их было. Колотун, первое время азартно комментировавший их работу, замолчал и хмуро смотрел, как появляются на свет все новые и новые открытия.

– Шестьдесят восемь, начальник, – сказал Танк подошедшему Караско. – И это только малая часть.

Караско ткнул ногой в кучу костей.

– А это что? – спросил он. – Собаки?

– Да. Видать, они их вместе с санями оставили. Но тут не только собаки. Ной, покажи.

Из мешка, брошенного возле вездехода, на Караско черными провалами пустых глазниц уставились человеческие черепа.

– Кости мы не брали, – сказал Танк. – Только это.

Все замолчали, Караско тер подбородок.

– Здесь было стойбище, – наконец сказал он. – Я думаю, это Пастушата.

– Пастушата? – переспросил Колотун. – Господи, Боже мой! Начальник, надо возвращаться! Предупредить!

– Нет нужды. Если они и собирались нагрянуть к нам в гости, то теперь, видно, передумали. Сейчас важнее другое – понять, что здесь стряслось. Кто на них напал.

– Напасть на Пастушат… Скорее уж они сами. Передрались из-за чего-нибудь.

– Сомневаюсь. Хотя других останков нет, но Пастушата никогда не были каннибалами.

– То есть как каннибалами?

– Кости обглоданы, – сказал Ушки. – Мы нашли следы зубов и когтей.

Все замолчали. У Ноя подогнулись ноги, и он сел прямо в снег.

– Значит так, – резюмировал Караско. – Я думаю, надо двигаться дальше. Останки относительно свежие. Есть шанс, что мы нагоним Пастушат и сможем что-нибудь выяснить.

– Единственное, что мы сможем выяснить, если их встретим, это дату собственной смерти, – упрямо возразил Колотун. – Пастушата – чума, глад и бич Пустой Земли. Караско, это самоубийство.

– Их здорово потрепали. Стая теперь стала гораздо меньше. У нас вездеход, оружие. Мы обязаны узнать, что произошло. То же самое может случиться и в Городе.

– Ничего мы не узнаем. Только поляжем все за здорово живешь.

Колотун обвел взглядом молчаливую команду, но никто не проронил ни слова. Он поднял руки и пошел к вездеходу. Караско повернулся к Танку.

– Покажи Ною, как пользоваться оружием.

Глава 9. Пастушата

Пустую Землю Ной всегда воспринимал буквально: как место, где нет никого. Редкие слухи о людях, обитающих там, обычно проходили мимо его ушей. Он никогда не задумывался о том, что в огромном мире за пределами Города могут жить и другие, могут существовать поселения или даже Города. «За пределами Города находится грех» – так им говорили, и этого было достаточно.

Увиденное в Голенищево явилась настоящим откровением, оно раздвинула привычные и безопасные рамки мира до пределов поистине чудовищных. Осторожно, словно пробуя на вкус горячую макку, Ной укладывал в голове новое знание, чувствуя, что места тому не хватает.

– Кто такие Пастушата? – спросил он у Танка.

Вездеход, набрав максимально возможную скорость, двигался дальше на запад. За окном проплывали серо-черные столбы деревьев. На койке в дальнем углу отсека спал Ушки. Танк сидел, упершись ногами в пол, опустив голову, и покачивался в такт движению машины.

– Пастушата… Колотун правильно сказал: они – бич Пустой Земли. Человеческая стая, по-другому и не назвать. Мы никогда не встречались с ними так чтобы лицом к лицу, по крайней мере, я о таком не слыхал. Но другим от них досталось – это точно! Пастушатами называются, а сами – хуже любого зверья! В Городе есть несколько беженцев, так они страшные вещи рассказывают. Когда Пастушата проходят через какое-нибудь место, там не остается ничего: ни человечка, ни очага. Нам с ними, считай, повезло – они далеко от нас ходят. Ходили, далеко. Теперь, смотрю, они и к нам подошли. Помоги нам Господь!

– А их много?

– Никто не знает. Одни говорят три сотни, другие – все шесть. То больше, то меньше. Но дело не в числе – свирепые они, с ними можно только насмерть.

Ной замолчал. Как непохожа оказалась эта экспедиция на то, что он себе воображал. Он думал о ней, как о путешествии, дальней поездке, которая расширит его горизонт, поможет вырваться, хотя бы на время, из удушающих родительских объятий Города. И вот, как-то быстро и незаметно, из познавательной прогулки она превращалась в ночной кошмар, из которого нельзя вырваться, просто открыв глаза.

Ему вдруг захотелось домой. Прямо сейчас.

Танк положил на колени винтовку.

– Ладно, парень. Ты об этом пока не думай. Давай-ка я научу тебя управляться вот с этим.

Ной испуганно отодвинулся.

– Ты чего?

– Я не хочу.

Танк удивленно уставился на него, не зная, как реагировать.

– Начальник сказал…

– Боишься оружия?

Они повернулись на тихий голос. Ушки приподнялся на локте и смотрел на Ноя.

– Боишься? – повторил он.

– Нет.

– Ну, а в чем проблема?

Ной задумался, пытаясь сформулировать то, что, как он всегда считал, было очевидным.

– Убийство, это смертный грех. Я не могу убивать.

Ушки сел на койке и потянулся, вытягивая позвонки.

– Твоя беда в том, что ты веришь в абсолютное зло. А его нет. Вот эта винтовка, которую ты так боишься, вполне может оказаться орудием справедливости или даже милосердия. Все зависит от тебя самого и больше не от кого. Никто – ни батюшка, ни родители не имеют права говорить тебе сейчас, что хорошо и что плохо. Оружие будет в твоих руках и только тебе решать. Тебе. Забудь их проповеди. Они только для Города и пригодны.

– Это точно, – согласился Танк. – Он правду говорит.

Ной молчал.

– Вот представь себе, – продолжал Ушки, – что кто-то держит нож у шеи Колотуна. Этот кто-то перережет ему горло, если у тебя не будет аргументов. А аргумент в такой ситуации только один – винтовка в твоих руках. Не всегда нужно пускать ее в ход, но этот аргумент здесь, в Пустой Земле, ты иметь обязан. Дела могут пойти так, что от тебя будет зависеть жизнь других. И никто не спросит, хочешь ты этого или нет. Сейчас ты к этому не готов, а значит из-за тебя, и только из-за тебя, могут погибнуть люди. И виновато в этом будет не абстрактное зло, а персонально ты. Такой грех на душу ты готов взять?

Ушки замолчал, ожидая ответа. Ной почувствовал пустоту, тупую бессловесную пустоту, словно разом вытряхнули из сердца все содержимое. А потом пришла злость.

Он повернулся к Танку.

– Научи меня.

Темнота полнилась звуками. Разводить костер Караско не разрешил, сидели в вездеходе. Но даже сквозь толстые стены, из леса доносился вой и отрывистый лай, который, едва послышавшись, тут же замолкал, а потом начинался снова.

– Странно как-то они воют сегодня, – заметил Колотун. – Брешут, как собаки.

– Может это собаки и есть? – спросил Танк. – Одичали.

– Пастушьи собаки, – проворчал Колотун.

Незадолго до полуночи вой утих. Ночь прошла спокойно.

Пастушат встретили в Вольном. Вездеход медленно полз по узким улицам, вспарывая отвалом снег и выворачивая из него внутренности мертвого городка: битые кирпичи и обломки арматуры. Все сидели, положив на колени оружие, и ждали. Городок молчал.

Из разрушенного дома вышел человек и остановился посреди улицы, глядя на огромную машину. На нем был короткий до колен меховой тулуп с капюшоном и меховые же штаны. Он поднял руки и развел их в стороны.

– Проклятье! – выругался Колотун. – Ну вот и встретились. Что делаем, начальник?

Караско медлил с ответом, разглядывая человека впереди. Вслед за ним из дома вышли двое и тоже остановились. В боковом зеркале показались еще люди. Они выходили из развалин и шли за машиной.

– Что будем делать? – снова спросил Колотун.

– Тормози.

– Господи, спаси и сохрани нас.

Колотун надавил на педаль, громко «выдохнули» тормоза. Вездеход замедлялся, продолжая медленно катиться в сторону человека с раскинутыми руками. Тот стоял не шевелясь и не выказывая беспокойства, в отличие от тех, что собрались у него за спиной. Они возбужденно говорили и жестикулировали. Острый отвал вездехода, словно киль корабля, навис над маленькой фигуркой и застыл в полуметре от нее. Не опуская руки, человек подошел к водительской двери.

– Давай-ка я на твое место, – сказал Караско. – Всем приготовиться. Без команды не шевелиться.

Он занял кресло Колотуна, открыл окошко и заговорил. Со своего места Ной не мог разобрать слов. В окнах вездехода маячили люди. Они окружили машину, словно насекомые крысу. Неприветливые лица, колышущиеся на ветру меха и оружие: луки, дубины, ножи и винтовки – Пастушата запрудили всю улицу. Детей и женщин не было видно, только мужчины.

Громкий выкрик заставил всех вздрогнуть.

– На снегу люди-люди братья! Нет вреда!

Караско обернулся.

– Я выхожу. Один. Постараюсь все время держаться на виду. Их главный предлагает сына, как гарантию нашей безопасности. Сейчас вы откроете дверь и впустите его. Наружу не выглядывать. В кабине остается только Колотун. Всем ясно?

Не дождавшись ответа, Караско посмотрел в зеркало бокового вида и кивнул.

– Открывайте дверь.

Танк отворил. Снаружи стоял парень, на вид чуть постарше Ноя. Как и отец, он раскинул в стороны руки, показывая, что пришел без оружия. Танк поманил его к себе и помог забраться в отсек. В этот момент хлопнула дверца кабины – Караско вышел. Ной наблюдал, как он и предводитель Пастушат отошли на несколько метров от вездехода и остановились.

– Как тебя звать? – спросил за его спиной Танк.

– Долгопят, это детское имя. Скоро буду Волкобой, – с достоинством ответил парень.

– Вот и хорошо. А меня Танком называй. Ты есть хочешь, Волкобой?

Польщенный гость заулыбался, показывая редкие зубы.

– Да.

– Тогда располагайся. Куртку можешь снять, тепло тут.

Танк перебрался в дальний угол к походной кухоньке и загремел крышками. Волкобой развязал тесемки тулупа, но снимать не стал. Он сел на лавку, с любопытством осматривая отсек. Напротив него изваянием застыл Ушки, он глядел на пришельца, не отрываясь, сложив руки на коленях и немного подавшись вперед. Любого другого человека такое поведение смутило бы, но Волкобой не обращал на Ушки особенного внимания. Гораздо больше его занимала машина.

Некоторое время они сидели молча. Тишину нарушил Танк.

– Ну вот, – сказал он, подходя с дымящейся паром миской. – Давай, угощайся.

Волкобой взял миску, настороженно потянул носом, обмакнул в концентрат палец и опасливо лизнул его.

– Да ты не бойся, не отравим, – улыбнулся Танк. – Сами это кушаем.

Парень кивнул и принялся есть.

– Тебе лет-то сколько?

– Не могу говорить.

– Почему? – спросил Ушки. – Мал еще?

Волкобой посмотрел на него неприязненно и менторским тоном продекламировал:

– Кому говорить – говорит. Кому делать – молчит.

– Так ты сюда делать пришел?

Волкобой не ответил, только зыркнул на Ушки недобрыми глазами и уткнулся в миску.

Разговор не складывался. Парень доел и, цыкая зубом, снова принялся рассматривать отсек. Ной пересел к Танку, подальше от Волкобоя и Ушки. Находиться рядом с ними было неприятно, как сидеть между двумя злыми собаками. Они ничем не выдавали своего напряжения, но Ной улавливал его.

Прошло полчаса.

– Что-то они забеспокоились, – сказал вдруг Колотун.

Все посмотрели в окна. Караско сидел спиной к вездеходу, его лица не было видно. Вокруг него и вождя Пастушат собралась небольшая группа. Люди возбужденно размахивали руками.

– Не нравится…

Договорить Колотун не успел. Один из Пастушат вдруг задрал голову и завыл по-волчьи, громко и хрипло. Вой тут же подхватили. Один голос, еще один и еще. Волчий вопль волной побежал по толпе вокруг вездехода. Люди выли, вытягивая шеи, и скалились.

– Чего это они? – спросил Танк, привстав с места.

– Вот значит, что за волки нам вчера ночью пели, – сказал Колотун.

Звякнула миска. Отвернувшись от окна, Ной увидел Волкобоя, стоящего посреди отсека. В руке он сжимал что-то маленькое, тускло поблескивающее металлом.

– Не двигаться! – крикнул парень, замахиваясь. – Я взорву машину!

Караско отошел от вездехода на два десятка шагов и остановился.

– Здесь, – сказал он.

Его спутник огладил бороду и мотнул головой.

– Здесь холодно. В доме лучше. В доме нет ветра. Твои друзья будут видеть дом. Вон.

Он указал на развалины метрах в двадцати от вездехода.

– Хорошо?

– Нет. Прямо здесь.

– Ты мне не веришь, я понимаю. Ладно. Будет по-твоему.

Он махнул своим и указал на то место, где стоял. Им принесли стулья и установили друг напротив друга. Между них развели костер.

– Я Пастух, – представился бородатый, усаживаясь. – Ты?

– Самсон. Твои люди называют себя Пастушата?

– Пастушата, да. Мы Пастушата. Самсон, очень хорошо. Ты из города? Большой город на восходе. Там? Мы следили за машиной, она шла от восхода.

Караско кивнул.

Пастух довольно ухмыльнулся.

– Хороший город. Обильный. Мы знаем.

– Вы ходили к нам?

Бородач подался вперед и погрозил пальцем в толстой перчатке.

– А вы не простые. Не стадо. Думаю я, вы сами пастухи, – сказал он.

– Почему ты так думаешь?

– Не виляй, Самсон из города. Я не дурак. Вас много за стенами и на снегу. Вы нас видели. Вы знаете, мы шли к городу. Скажи мне, зачем вы здесь? Снова хотите убивать-убивать пастушат?

– Мы не убивали пастушат. Ты ошибаешься.

– Сме-е-елые, – протянул Пастух. – Явились одни. Нет? Звери из земли здесь? Их вы привели опять?

– Я не понимаю, о чем ты говоришь.

– Эй не ври, Самсон из города. Ты все понимаешь!

Пастушата подступили ближе. Бородач поднял руку, останавливая их, и снова повернулся к Караско.

– Вы были на нашей стоянке. Мы видели. Вы смотрели на наши кости-кости.

– Понимаю, о чем ты. Мы случайно нашли место, где погибли твои люди. Мы не знали о нем. Я тебе клянусь, Город не имеет к этому отношения. Наоборот, мы сами напуганы тем, что увидели. Тот враг, что пришел туда – враг и вам, и нам. Скажи мне, кто это был?

– Так ты говоришь, звери из земли не ваши?

– Нет.

Пастух облокотился на спинку стула, запустил руку за пазуху и с минуту рылся в недрах тулупа, не спуская глаз с Караско. Вытащив курительную трубку, он тщательно и неторопливо набил ее, сунул в чашку уголек и глубоко затянулся.

– Мы шли к городу, все так. Вы богатые, у вас много вещей. И вы слабые, вы – стадо. Пастушата должны брать стадо, так? Мы дошли до того места, устроили большую стоянку. Женщины кормили детей в домах, мужчины кормили собак. Хорошее место, так мы думали. Хорошо отдохнуть. Ночью пришли они, звери из земли. Много-много-много. Они молчали. Они молчали и нападали на спящих: на мужчин, на женщин, на детей. Кровь текла, как река, по ней плыли части наших тел. Звери убивали быстро, очень-очень. Когда мы поняли, что нас убивают, оставалось только бежать.

– Как они выглядели?

– Красные, худые, голые. Люди и не люди. Они не брали вещи, не брали еду – они ели нас. Мы были стадом. Ты знаешь их?

Караско кивнул.

– Они приходили в Город. Но их было мало. Они тоже выходили из земли, из туннелей под Городом. Вы их раньше не встречали? Западнее? На закате?

– Нет. Мы шли от полуночи. У полуночи их нет. Думаю я, они идут от заката в вашу сторону. Идут медленно, не выходят на снег. В городах много-много пустот. Когда звери придут, твой город умрет.

Караско замолчал, обдумывая слова Пастуха. Происшествия с тараканами, участившиеся в последнее время, представлялись теперь не случайностями, не отдельными эпизодами, а частью будущего нашествия, которое захлестнет Город, утопив его в крови. Когда они придут? И сколько их будет? Если гнездо, найденное группой Ушки не единственное, то сколько их еще?

– Ваш город умрет, – повторил Пастух. – Вам нет нужды возвращаться. Оставайся с нами. Нам нужны люди. И машина твоя нам нужна.

Караско поднял голову.

– Мы не можем остаться.

– Вы не можете выбирать. Это ваш путь. Один путь, другого нет.

– Машина для вас бесполезна. Ей нужна нефть.

– Нефть? Черная вода? – спросил Пастух.

Караско кивнул.

– Черная вода есть. Дальше на закат. Ну так что? Я не хочу вас убивать. Мне нужны люди. И машина.

– Я должен переговорить с остальными.

– Зачем? Ты не старший?

– Я не могу решать за всех. У нас так не принято.

– Я тебе помогу.

Пастух вытащил изо рта трубку и ткнул ей в сторону одного из своих людей. Тот задрал голову, глубоко вдохнул холодный, пропитанный дымом воздух, и завыл.

– Что это? – спросил Караско, вставая.

На него тут же уставились несколько ружейных стволов.

– Ты садись, садись, – сказал Пастух.

Ной не понял, что сжимал в руке этот дикий парень. Предмет напоминал обрезок трубы – маленький цилиндр чуть меньше ладони. Но он уловил общее чувство, которое сковало всех в вездеходе: опасность. Ной успел испугаться, успел подумать о том, как глупо сейчас закончится его жизнь, а потом Ушки, неподвижно сидевший напротив парня, вдруг мгновенно распрямился, бросаясь вперед. Они столкнулись и повалились на пол. Ной зажмурился, ожидая, что сейчас грянет взрыв.

Но взрыва не было.

Ушки, всегда напряженный, всегда готовый к броску; Ушки с повадками зверя, странный парень, у которого не все в порядке с головой, спас их. Он успел схватиться за металлический цилиндр и отвел руку в сторону.

В следующую секунду подоспел Танк и ударил парня ногой в лицо. Тот заорал, Ной поспешно отвернулся, ощущая странную иррациональную волну возбуждения, пронизавшую тело. Ушки откатился в сторону, а Танк навалился на Волкобоя, прижимая его к полу.

– Ной, дай веревку! В ящике, справа от тебя!

Ной нашел моток веревки и протянул Танку. Разбитое лицо пленника заливала кровь, он рычал и вырывался, но Танк был тяжелее.

– Держи конец, сейчас мы его спеленаем.

Пока Танк связывал пленника, Ушки перебрался к Колотуну.

– Что с Караско?

– Сидит. Они держат его под прицелом.

– Они наверняка ждут, когда этот волчий выкормыш подаст знак. Сам он им вряд ли нужен. Поступим так. Я открою дверь и пригрожу, что кину бомбу в толпу. Потребую Караско. Если все пойдет нормально, берем начальника и рвем отсюда. Когда он пойдет, будь готов трогать.

– А если они не отпустят его?

– Тогда гони на толпу.

Ушки вернулся в пассажирский отсек и глянул на Волкобоя.

– Высунешь его наружу, – сказал он Танку. – Пусть увидят.

Танк кивнул. Ушки открыл дверь.

Увидев связанного, толпа на секунду замерла. Не давая им опомниться, Ушки вытянул руку с бомбой и крикнул:

– Всем стоять на месте и не шевелиться! Дернитесь, и я брошу это вам под ноги!

Краем глаза Ной уловил движение в окне. Скрытые от Ушки тушей вездехода, бежали люди.

– Там бегут, – сказал он.

– Выдайте нашего человека! – крикнул Ушки. – Немедленно!

Пастух удивленно смотрел на вездеход. С того места, где они сидели, Ушки не было видно, но его голос доносился отчетливо.

Обогнув вездеход, к костру подбежали несколько Пастушат.

– У него наша бомба!

– Они повязали Долгопята! Требуют вернуть своего человека!

– Они кинут бомбу!

Пастух отбросил трубку в снег и хлопнул себя по коленям.

– Ах ты, лютая стужа! Надо было слать постарше. Соплив еще Долгопят. Рано ему становиться мужчиной!

Он зло посмотрел на Караско.

– Угомони своих! Будет хуже! Все кровью омоетесь!

– Послушай меня, – ответил Караско, наклоняясь к нему. – У тебя мало людей, зачем тебе еще терять? Они бросят бомбу, тебе не помешать. Разойдемся по-хорошему? И все будут живы.

Пастух раздраженно теребил бороду.

– Пусть кидают бомбу. Тебя мы все равно пристрелим. Хочешь жить? Скажи своим выйти.

– Стреляйте, – сказал Караско.

Пастух повернулся к своим людям и выхватил у одного из них ружье.

– Ты смелый человек, – сказал он. – Вставай и иди. Если удача в твоих санях – дойдешь. Нет – умрешь.

– Он встал, – сказал Колотун. – Идет сюда.

Заворчал двигатель. Толпа колыхнулась, пастушата попытались отойти от машины.

– Стоять! – закричал Ушки. – Стоять на месте!

– Отдайте Долгопята!

Танк подвел связанного к двери и наклонил вперед, придерживая за веревки. Кровь капала на снег, заливая его цветом смерти и боли. Ною показалось, что они и не уезжали из Голенищева, просто взяли Голенищево с собой. При виде крови, толпа громко зароптала.

Подошел Караско, Колотун открыл ему дверь, и он забрался в кабину. Грохнул выстрел. Пуля с оглушающим звоном ударилась о железный ставень возле водительского стекла.

– Ходу! – крикнул Караско.

Колотун одновременно надавил на педаль газа и рукоятку ревуна. Улица потонула в громком вопле. Он пронесся по ней, отлетая от разрушенных стен, словно завывание разбуженного демона. Танк толкнул пленника вперед, и тот упал на красный ковер снега. Двигатель заревел, и вездеход тронулся с места. Пастушата бросились врассыпную, спасаясь от острого отвала, но Пастух оставался на месте. Он встал, поднял ружье и прицелился в кабину.

– Ставень! – крикнул Колотун.

Грохнул выстрел. Пуля угодила в щель между ставнем и стойкой кабины и с высоким визгом отрекошетила. Зазвенело разбитое стекло. Новые выстрелы заколотили по кузову. Когда вездеход тронулся, дверца пассажирского отсека по инерции распахнулась, Ушки повалился назад, сжимая обеими руками бомбу. Пули выбивали искры из стен. Ной попытался встать, чтобы отойти от двери, и в этот момент что-то ударило его в плечо, отбросив на Танка. Ной закричал. Боль вспыхнула в голове и растеклась по телу огненной рекой, и что-то странное произошло с ощущением времени – оно словно сжалось, утратило непрерывность, разбивая происходящее на серию мгновенных вспышек-картин.

Ушки поднимается, цепляясь за поручень возле двери. Высовывается наружу и кидает бомбу.

Вездеход резко дергается в сторону. Дверь вырывается из рук Ушки и снова распахивается.

– Что с Ноем? – это кричит Караско.

– Живой! – это Танк.

Опять включается ревун и, одновременно, заглушая его, гремит взрыв. Вездеход снова виляет.

– Не гони, зацепим!

Ушки захлопывает дверь. Что-то трещит под колесами. Танк хватает под мышки и тянет Ноя вглубь отсека. Он стоит на коленях и поэтому тянет медленно. Плечо прожигает боль.

Ной снова закричал.

Караско оглянулся.

– Куда ранило?

– Плечо! – отозвался Танк. – За него не волнуйся!

«За него не волнуйся! – мелькнуло у Ноя в голове. – А за кого же волноваться! Я ранен! Боже мой, я ранен!».

Он попытался зажать рану, но от прикосновения стало еще больнее. Из глаз брызнули слезы. Танк быстро и осторожно стянул с него куртку и расстегнул комбинезон. Ной почувствовал, что вот-вот потеряет сознание. Он смутно ощущал, как Танк режет ткань, пытаясь освободить раненое плечо.

– Будешь жить! – выдохнул он в ухо Ною. – Это просто царапина.

Потом Танк засмеялся и отвернулся. Ной взглянул на рану. Действительно – царапина. Глубокая, черная внутри, сочащаяся кровью. Ему стало дурно, и он отвел взгляд.

Танк вытащил из аптечки жгут, обмотал плечо немного выше раны и сильно затянул. Ной застонал.

– Сейчас обработаю, будешь, как новенький. На-ка – возьми! Сожми зубами.

Он сунул Ною в рот деревянный брусок. Тот послушно закусил его, а Танк принялся сдирать крышку со склянки.

– Увязались за нами! – крикнул Караско, глядя в боковое зеркало. – Четыре упряжки.

– С моей стороны еще две! – откликнулся Колотун.

– Догоняют!

– Быстрее не могу. Занесет, уже не выберемся! Черт, ничего не вижу!

Ушки взял ружье и, цепляясь за скамьи, направился, к двери.

Дома впереди вдруг расступились, открывая обширное белое поле с дорогой, обозначенной обломками столбов. Колотун принялся яростно выкручивать руль, направляя машину к ним. Огромный отвал вспарывал снег, взметая перед глазами блестящую белую стену. Наконец, вездеход встал на курс. Колотун увеличил скорость.

– Отстали! – сказал Караско.

Колотун глянул в свое зеркало.

– Вижу одного! Поворачивает!

– Уходят? – спросил Ушки.

– Да! Вырвались!

Они неслись по снежной целине. Вездеход покачивался на невидимых ухабах и рыскал носом.

– Сбавь! – приказал Караско. – Не хватало сейчас слететь с дороги!

Колотун послушно осадил машину. Скрытый снежными облаками, вездеход уносил их прочь.

Караско перебрался в пассажирский отсек.

Танк сидел на полу, прижимая к себе Ноя, словно ребенка. Ной выглядел бледным и испуганным, но вполне живым.

– Ну, как у вас дела?

– Все в порядке, начальник. Царапнуло его, и всего дел. Заживет.

– Хорошо.

Караско потрепал Ноя за здоровую руку и вернулся к Колотуну.

Они двигались без задержек до самого вечера и остановились лишь тогда, когда стало совсем темно. От Пастушат вездеход отделяло теперь девяносто два километра – расстояние вполне достаточное, чтобы почувствовать себя в безопасности. Вся команда собралась в пассажирском отсеке. Танк приготовил ужин.

Ной сидел в углу и без аппетита ел концентрат. Его лицо немного порозовело, боль отпустила и теперь отдавалась в плече редкими тупыми толчками. Колотун приоткрыл окно.

– Говорил я, что в говно влетим, так и вышло, – проворчал он. – Повезло, что целыми выбрались.

Он глянул на Ноя.

– С крещением тебя, сын мой.

– Про Голенищево что-нибудь удалось узнать? – спросил Ушки.

– Ты парня скрутил? – поинтересовался Караско в ответ.

– Да.

– Хорошая работа.

Караско отставил миску и потер руки.

– Узнать удалось. И новости, ребята, плохие. Пастушата шли к Городу. Если бы не Голенищево, они были бы уже у нас на пороге.

– Как я понимаю, теперь у них другие планы, – сказал Колотун.

– Да. Но главная опасность не в них. Тараканы тоже идут к Городу. Я не знаю, сколько их, но их оказалось достаточно для того, чтобы за час истребить почти всех Пастушат. Вот это, действительно, плохо.

– Ты уверен, что они идут к Городу? – спросил Ушки.

– Да. В Голенищево раньше была база, и ни о каких тараканах там не слышали. Следовательно, те пришли позже. В Городе их тоже раньше не было, только недавно стали появляться. Вы нашли гнездо на западе от Города?