Текст книги "Черные небеса"

Автор книги: Андрей Тепляков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 24 страниц)

Андрей Тепляков
ЧЕРНЫЕ НЕБЕСА

Пролог

– Оставайтесь на улице! Ни в коем случае не заходите в дома! Отойдите от дверей и канализационных люков! Держитесь большой группой!

Яркий белый луч прожектора разрезал темноту. Он взметнулся к небу, описал дугу и запрыгал по толпе, выхватывая перепуганные лица разбуженных посреди ночи людей. Холодный ветер взвыл, бросая вверх колючие облака снежной пыли. Прожектор повернулся и зашарил по серым обшарпанным стенам домов.

Мужчина в длинном тулупе размахивал над головами шапкой:

– Софья! Ты где, Софья?

Его крик потонул в многоголосом гомоне толпы.

Два милиционера тащили от двери рыдающую в голос женщину. Она вырывалась, изо всех сил цепляясь за ручку, и подгибала ноги. Сквозь толпу к ним проталкивался третий. Народ расступался, словно боясь коснуться его, и с любопытством провожал взглядом. Добравшись до своих, милиционер быстро заговорил, стараясь перекричать вопли женщины.

– Они уже в центре! В здании Администрации! Кишмя кишат!

– И что теперь делать?

– Ноги делать! Ноги!

Он повернулся и снова бросился в толпу. Его коллеги чуть помедлили, потом отпустили женщину и устремились за ним. Она упала, охнула, но тут же поднялась, распахнула дверь и исчезла в темноте прихожей.

Луч прожектора снова взмыл в небо, замерцал и погас. Длинный неуклюжий грузовик выплюнул вверх черное облако и осторожно пополз сквозь толпу. Двигатель ревел, и люди испуганно прижимались к стенам, давая дорогу. Выбравшись на свободное пространство, машина увеличила скорость и скрылась за поворотом.

На улице стало неожиданно тихо. Только ветер по-прежнему выл и носился между человеческих фигур, трепя волосы и унося прочь теплые облачка пара. Где-то далеко грохнул выстрел, потом еще один.

– Нас бросили! – закричал кто-то. – Они сбежали!

Толпа вновь загудела.

Худой человек в широкой рясе забрался на ржавый автомобильный каркас. Полы рясы хлопали, словно черные крылья.

– Люди! – взревел он, перекрикивая шум, и раскинул в стороны руки. – Это кара Божья! Город погряз во грехе, и явились бесы! Они входят в наши дома! Они ждут нас в темноте! Кайтесь, люди! Кайтесь, пока не поздно!

Он еще возвысил голос.

– На колени!

Пару минут толпа не двигалась. Потом вдруг зашевелилась, закачалась, раздалась в стороны: люди опускались на покрытую льдом мостовую.

– В руки Твоего милосердия, Господи, вручаю душу и тело мое! – закричал проповедник. Его слова прогремели над головами, как колокол, и, словно эхо, толпа повторила:

– Вручаю душу и тело!

– Вход и исход мой! Начало и конец жизни моей! Упокоение души и тела моего!

– Упокоение души и тела моего!

– Ты же, Господи, всего мира Благодать – избавь от всякого зла!

– Избавь от всякого зла!

За спиной проповедника появился человек в расстегнутой толстовке. Он схватил попа за плечи и толкнул в сторону.

– Жили баранами, так и сдохните! – закричал он. – Берите продукты, берите сколько унесете и уходите из города! Идите на восток! В сорока километрах есть база Поиска! Идите по колее!

Толпа зароптала. Испуганно оглядываясь, люди поднимались на ноги.

– Бог не допустит! – крикнул проповедник.

– Бог ушел из города! Он ушел до вас!

– Чертов служка! Не слушайте его! Бейте бесова поводыря!

Несколько человек забрались на кузов машины и стянули человека в толстовке вниз. Завязалась драка.

– Кайтесь! – заорал проповедник.

Но его больше не слушали. Толпа пришла в движение, забурлила: люди бросились к домам.

– По грехам вашим грядет расплата!

Одно из окон на втором этаже распахнулось.

– Они уже здесь!

Людей охватила паника. Человеческий поток хлынул из домов и устремился вверх по улице, подгоняемый, словно бичом, криками боли и ужаса, летящими из открытых окон. Через несколько минут пространство между домами опустело и стало тихо. Только редкие камни тел остались лежать на свежем снегу.

Глава 1. Город Ветров

– Ной, ты не забыл свои бумаги? Здесь на столе какая-то папка.

– Сейчас посмотрю, мам!

Ной поставил сумку на подоконник и, подперев ее животом, стал перебирать листы. Он знал, что ничего не забыл, и что со стороны матери эта задержка была последним протестом против его выбора. Она не могла ничего изменить, но и себя изменить тоже не могла. Ной добился своего и теперь должен подарить ей эти несколько минут. «Но не больше, мама. Не больше». Пальцы перебирали бумаги: аттестат высшей школы, характеристика, карточка Комитета по Выбору Профессии, запечатанный конверт с оценкой личных склонностей, письмо из школы.

– Все на месте, мам! Я пошел!

Она появилась в прихожей – невысокая, полная, всегда настороженная, с седыми волосами, аккуратно убранными в пучок.

– Будь осторожен, Ной, – сказала она. – Храни тебя Бог!

Она перекрестила сына, придерживая на плечах теплый платок.

– Да, мама, – ответил Ной, поцеловал ее сухую щеку и вышел.

Утро выдалось морозным и ветреным. По небу, едва не задевая редкие тусклые фонари, плыли тяжелые тучи. Ной поднял воротник, сунул руки в карманы и пошел вперед, осторожно ступая по укрытому снегом льду дорожки.

Возле калитки маячила нескладная, долговязая фигура Алона. Он опирался на изогнутый дугой лом и раскачивался в такт порывам ветра. Ной недолюбливал старика – тот был глупым и назойливым, а изо рта у него воняло дикой смесью помойки и выгребной ямы. Алон жил в конце Квартала в убогой, продуваемой всеми ветрами лачуге, кое-как собранной из всевозможного мусора. Как ему удавалось выживать в таких условиях, никто не знал. Достоверно было известно лишь то, что он никогда не болел. Если приходилось работать в тепле настоящих домов, он не раздевался – лишь стягивал большие, подбитые мехом рукавицы и, подобрав длинные полы тулупа, размеренно и неторопливо делал свое дело.

Алон был такой же неотъемлемой частью Квартала, как Дорога или огромный ветряк, посреди площади. Он жил здесь всегда, и, насколько помнил Ной, со временем нисколько не менялся. Почти глухой с тусклыми, затянутыми бельмами глазами, он удивительным образом знал обо всем, что происходит в Квартале. Иногда Ною казалось, что старик и есть Квартал.

Алон забирал мусор, чинил канализацию, убирал снег и выполнял еще много разной работы. Он выносил ночной горшок за сливками общества, обитающими вокруг, поэтому его терпели, и старались просто не замечать, общаясь с ним через прислугу. В доме Ноя прислуги не было, поэтому он знал о старике немного больше остальных. И больше, чем хотел бы знать. Он знал о здоровенной бурой крысе, которая жила у Алона в лачуге. Тот кормил ее отбросами из мешков с мусором и подолгу беседовал с ней, усадив на колени и поглаживая маленькую вертлявую голову.

Это было невыразимо мерзко.

– Храни тебя Бог, Алон.

– Храни тебя Бог, Ной!

Старик пожевал толстыми лиловыми губами и неожиданно спросил:

– У вас есть связь с Городом?

– Не знаю, а что?

– У Тверинских не работает аппарат. Меня звали, да я не понимаю в этом ничего. Хотят ехать разбираться, вот я и подумал – давай у Ноя спрошу. У него как?

Ной пожал плечами: связь у них не работала давно – слишком дорогое удовольствие. Работали только экстренные номера, но их нельзя было набирать без необходимости. Алон знал об этом, но, наверное, уже успел позабыть. Они замолчали. Старик отвернулся и уставился в темноту.

– Ладно, Алон, – сказал, наконец, Ной. – Я пойду…

– Младший Декер сегодня будет гоняться по Дороге. Я сам слышал, как он говорил об этом.

Ной поджал губы. Декер тоже был воплощением Квартала – его парадным лицом. Отец парня сидел в Совете, мать занимала высокую должность в Лабораториях. Их отпрыск мог позволить себе все, что угодно. В том числе и машину – огромную, уродливую, мощную машину, на которой он время от времени гонял по Дороге, когда не был занят просиживанием штанов в школе.

Декер был вонючкой. Но очень влиятельной вонючкой. Ной презирал его и немного побаивался.

– Спасибо! – сказал он с чувством. – Я буду осторожным!

– Может переждешь? От греха.

– Не могу. Мне назначено.

– О-о… Назначено.

– Я иду на собеседование.

– На собеседование, – эхом отозвался Алон. – В Лабораторию?

Ной ждал этого вопроса. Ему очень хотелось, чтобы старик задал его. Ни мама, ни учитель в школе – никто не одобрял его выбор. Они относились к этому, как к чему-то несерьезному. Тому, что, со временем, обязательно пройдет. Сожалели об упрямстве Ноя, о напрасной потере времени. Но жизнь, которую они планировали для молодого способного парня, казалась Ною не настоящей. Она казалась ролью, целиком наполненной условностями. А Поиск – Поиск был настоящим. И Алон наверняка знал об этом.

Старик молчал, глядя вдаль подслеповатыми глазами.

– Странные времена наступают, – сказал, наконец, он. – Я желаю тебе удачи, Ной. Храни тебя Бог.

И все-таки Ной не любил старика. Глупым был Алон. И странным.

– Храни тебя Бог, Алон.

Ной зашагал прочь. За спиной раздался глухой удар, еще один, еще – Алон принялся колоть лед возле калитки.

Впереди медленно вырастала черная громада ветряка – первого из череды гигантов, питающих Город и Квартал электричеством. На легком ветру большие лопасти вращались величественно и плавно, толстые железные балки основания напоминали расставленные ноги. Вот уж чему не было дела до того, что происходит внизу – на земле.

Ной миновал ветряк, пересек небольшую площадь и повернул на Дорогу.

Говорили, что когда-то здесь был канал. Он разрезал Город на две неравные части, плавной линией проходя между окружающими холмами. Потом, когда на Землю опустилась вечная зима, его стали использовать, как дорогу. Стены и русло год за годом покрывались льдом, образуя прямое, продуваемое всеми ветрами ущелье. И год за годом оно становилось все уже.

Ной шел, опустив голову, и думал о матери. Он не разделял ее чувств по отношению к Кварталу. Мать из последних сил цеплялась за возможность жить здесь, все время рассуждая о статусе. На деле же это доставляло сплошные неудобства. И главное среди них – Дорога. Бесконечное ледяное ущелье с поверхностью настолько скользкой, что каждый шаг грозил обернуться падением и сломанной ногой. Ной ненавидел Дорогу. Уже в печенках сидело ползти по ней почти два километра до Центра; вставать в пять утра, чтобы иметь в запасе достаточно времени и расходиться с машинами, нетерпеливо мигающими фарами. Кроме него, никто не ходил по Дороге пешком. У каждого в Квартале была машина. Ной искренне считал, что после смерти отца, им следовало бы переехать поближе к Центру, но не решался сказать об этом матери.

О каком статусе тут можно говорить? Пока они остаются в Квартале пропасть между ними, живущими на пенсию отца и остальными – богатыми и успешными – только ярче бросается в глаза. Всем, кроме матери.

Неожиданно, среди свиста и завывания ветра Ной различил еще один звук – натужный рев двигателя. И звук этот быстро нарастал.

– О Господи – Декер!

Ной быстро огляделся, выискивая глазами укрытие. Как назло, вокруг возвышались лишь гладкие ледяные стены; разве что впереди, метрах в двадцати от него, был «карман».

«Хорошо бы успеть до него добраться, пока не появился Декер».

Ной попытался идти быстрее, сильно ударяя по скользкой поверхности ледунцами, похожими на калоши с шипами. Из снежной темноты впереди проступил рассеянный свет фар, рев двигателя сменил октаву и сделался похож на визг огромного злого животного.

«Он меня не видит! А, когда увидит, то просто не успеет затормозить!»

Ной побежал.

Ослепляющий свет фар воспламенил лед и буквально пригвоздил Ноя к месту. Декер выходил из длинного поворота и, судя по завыванию мотора, даже не думал сбрасывать скорость. Машину занесло, она ударилась в ледяную стену широкими выступающими колесами, двигатель снова заревел, и Декера швырнуло в противоположную сторону.

«Он не смотрит вперед! – в панике подумал Ной. – Он занят только тем, чтобы не перевернуться!»

Декер несся на Ноя, перегоняя метель. Его мотало от стены к стене, и нельзя было определить, к какому краю ущелья прижаться. Расстояние быстро сокращалось. Истошно заорал клаксон.

Охваченный паникой Ной одновременно понял две вещи: Декер не будет тормозить; болтающаяся из стороны в сторону машина все равно размажет его по Дороге, куда бы он ни побежал.

И тут произошло то, чего Ной от себя совсем не ожидал. Тело среагировало быстрее, чем бьющийся в истерике мозг принял решение. Ной прыгнул на ближайшую стену и подтянулся. Пальцы, обхватившие толстую ледяную «пику» хрустнули. Он успел поднять вверх ноги, когда Декер пронесся мимо, со скрежетом ударившись в противоположный склон Дороги. В следующую секунду габаритные огни уже растворялись в утреннем сумраке.

Ной разжал пальцы и мешком сполз вниз. Встав на ноги, он неуверенно сделал несколько шагов, а потом остановился и стал ощупывать куртку. Прочная ткань выдержала, а вот штаны в коленях пострадали. Ной представил себе, как мама будет смотреть на них и ничего не скажет. Потом возьмет их и усядется у окна чинить.

Очень захотелось расплакаться от злобы и бессилия, но он только сжал зубы.

– Гнев – это грех!

Ной решил, что будет выше этого идиота, будет сильнее, не даст вывести себя из равновесия. Господь велел терпеть, и он будет терпеть. Но обида уже спряталась глубоко внутри, и Ной знал, что она еще долго будет грызть его, как неуловимый паразит, заставляя вновь и вновь возвращаться в это утро и заново переживать унижение. И, как всегда, в голове появится сотня планов отмщения, и, как всегда, главную роль в них будут играть неожиданно открывшиеся сверхспособности, которые Господь дарует Ною, чтобы наказать этого вонючку.

Он вздохнул и подумал, что, возможно, стоило бы вернуться домой. Идти на собеседование в дырявых штанах – не самое удачное начало карьеры. Но перед глазами сразу возникло лицо мамы, печальное и постаревшее. Она снова заведет разговор о том, что эта работа не для него, скажет, что утреннее происшествие – это знак свыше. Нет, не стоило возвращаться. К тому же, так он, наверняка, опоздает.

Ной потер саднящие колени и быстро, насколько позволял лед, зашагал вперед.

Дорога свернула в сторону, и ее очертания растворились в утренних сумерках. Ной оказался на вершине холма, полого спускающегося к Городу. Отсюда тот был виден почти целиком – блоки невысоких, в четыре-пять этажей, домов с желтыми пятнами освещенных окон. Трещины улиц змеились во все стороны, сходились к Центру и снова разбегались; по ним плыли яркие огоньки машин. Над домами, словно древние языческие истуканы, возвышались ветряки. Иногда эти громады падали, давя людей и машины, и целые улицы надолго погружались в темноту. С вершины холма было хорошо видно несколько таких темных пятен.

На склоне примостилось приземистое и длинное здание теплиц. К нему, сквозь темноту, брели люди, и собирались перед входом под единственной яркой лампой без плафона. В Городе их считали счастливчиками: в теплицах всегда было светло и тепло, а работники получали свежие овощи.

Ной спустился с холма, миновал здание теплиц и вошел в Город. Редкие фонари едва освещали скользкий тротуар, а скоро их должны были погасить совсем – день начался, и электричество пойдет на нужды заводов и Лаборатории. Не смотря на ледунцы, идти было трудно – приходилось все время смотреть под ноги.

– Машина, работающая на нефти, – с отвращением произнес громкий голос над головой. Он изливался из динамика на стене. Таких в Городе было множество, их использовали для административных объявлений, срочных новостей и важных сообщений. – Машина, работающая на нефти – это шум, это смрад, это грязь и варварство.

В окне рядом с динамиком появился свет, в желтом пятне мелькнула темная фигура. «Не повезло им, – подумал Ной. – Он орет, как иерихонская труба». В Квартале тоже была система городского оповещения, но она располагалась в стороне от домов и никого не беспокоила.

– Электрический двигатель! – радостно продолжал диктор. – Вот ваш выбор! Не теряйте времени – приезжайте в мастерскую механического завода. Все необходимые работы для вас сделают бесплатно! Дым и копоть – для подземелий, светлому Городу – светлое будущее!

Динамик остался позади, и эстафету перехватил следующий.

Впереди показалась обширная площадь Совета. Людей вокруг значительно поубавилось. Большая часть рабочих повернула раньше, теперь рядом шли представители более редких социальных групп: мелкие чиновники, лавочники, общественные няньки. Среди них нельзя было встретить врача или учителя. Те никогда не показывались на скользких, продуваемых всеми ветрами тротуарах. Их автомобили вальяжно проползали мимо, разрезая сумрак яркими фарами: некоторые тихо – на них уже установили электродвигатели, другие – с грохотом изрыгая из труб смрадный черный дым.

Пересекая площадь по диагонали, Ной повернул направо, миновал ледяной памятник предыдущему Главе и пошел вниз по улице Правды. Судя по схеме, которую он срисовал в кабинете Выбора Профессии, городское отделение «Поиска» располагалось на углу Святого Варфоломея, всего в паре сотен метров от Центра.

Вдоль стен тянулись обмотанные теплоизоляцией трубы. Никакого тепла они не излучали, но, не смотря на это, Ной старался держаться ближе к ним. Раз в месяц работники теплостанции обходили свои сети и вытаскивали из щелей между трубами бездомных. Некоторые были еще живы, другие замерзали насмерть, и приходилось применять инструменты.

Ной не понимал, откуда берутся эти бедолаги. У каждого человека должен быть дом. Даже у Алона была своя лачуга. Любому, получившему работу от Города, предоставляли жилье. Так говорили в школе. Но тогда откуда брались эти бездомные?

Тротуар почти опустел. В этой части города не было крупных учреждений. Уныло завывал ветер.

Пройдя серый куб теплостанции, Ной повернул и увидел, наконец, то, что искал: длинное двухэтажное здание с темными окнами, глядящими на безлюдную улицу. Было без четверти восемь. До назначенного срока оставалось пятнадцать минут.

На широкой двери висела выцветшая от непогоды табличка «ЭКСПЕДИЦИОННОЕ УПРАВЛЕНИЕ», а ниже – эмблема «Поиска», которая так подействовала на воображение Ноя несколько месяцев назад – окруженный пустынной равниной вездеход. Ною вдруг представилось, будто он у особой черты: за этой дверью ждала новая жизнь, а детство должно было остаться на пороге. Он нажал на кнопку звонка.

Прошло несколько минут, прежде чем заскрипели металлические петли, и яркий свет хлынул в образовавшуюся между стеной и дверью щель. На пороге показался человек высокого роста в штанах, рубашке с закатанными рукавами и без пальто. Пронизывающий ветер с улицы теребил его короткие темные волосы. Он молча смотрел на Ноя.

– Храни вас Бог! – поспешно сказал тот и протянул свою карточку Комитета по Выбору Профессии. – Мне назначено.

Глава 2. Собеседование

Ной вошел в большую квадратную прихожую, освещенную яркой лампой на потолке. Помещение было теплым и совершенно пустым, не считая вешалки в углу, на которой висели старые куртки и телогрейка. Он в нерешительности остановился.

Позади с лязгом захлопнулась дверь.

– Ледунцы здесь оставь, а пальто – на вешалку.

«Хам, – подумал Ной и принялся раздеваться. – Не поздоровался даже. В свинарнике рос».

Он аккуратно повесил пальто на свободный крючок, стараясь, чтобы оно не касалось прочей рухляди, от которой исходил слабый неприятный запах отсыревшей шерсти. Несколько обшарпанных дверей, выходящих в прихожую, были закрыты. Ни одной таблички на них не оказалось. В целом комната производила удручающее впечатление; совсем не таким Ной представлялся этот момент. Совсем не таким. Он перехватил сумку, прикрыв ей прореху на штанах, и обернулся к встретившему его человеку. Тот кивнул и отворил ближайшую дверь.

– Давай. Тебе сюда.

Комната, в которую вошел Ной, выглядела по-домашнему уютной: вдвое меньшая, с аккуратно выбеленными стенами, окном, закрытым желтой занавеской и двумя столами, за одним из которых, напротив Ноя сидела молоденькая девушка-секретарь в коричневом платье и смотрела на него поверх монитора. Она показалась ему очень милой – она ему улыбалась. Ной улыбнулся в ответ.

– Вот, – раздалось у него из-за спины. – Еще один.

Белобрысый захлопнул дверь, уселся за свободным столом и шумно отхлебнул из кружки.

Брови девушки вопросительно приподнялись.

– Храни вас Бог! – поспешно сказал Ной. – Мне назначено.

Выставив колено и уложив на него сумку, он принялся рыться в ней в поисках бумаги с назначением.

– Храни вас Бог, – отозвалась девушка. – Вы садитесь. Так удобнее будет.

Ной уселся и вытащил документы.

– Вот.

Пока девушка читала, он принялся разглядывать рисунки, занимающие почти всю стену у нее за спиной. Среди них преобладали пейзажи, написанные углем или карандашом – Ной затруднялся определить, он плохо разбирался в технической живописи. Одно он мог сказать точно: написаны они были хорошо. Очень похоже на правду. Большинство мест, изображенных на рисунках он не узнавал, скорее всего, они были сделаны за пределами Города. На центральной картине его взгляд задержался, и сердце отозвалось радостью узнавания. На ней был нарисован огромный вездеход. То самое чудо, которое красовалось на эмблеме «Поиска». Только здесь, писаный с натуры, он выглядел настоящим и производил куда большее впечатление. Вездеход стоял боком к художнику, опираясь на землю шестью широкими колесами, похожий на броненосца: панцирь – грузовой отсек, голова – кабина. Возле колес расположились люди в толстых неуклюжих комбинезонах. «Оперативная группа», – благоговейно подумал Ной.

– Нравится? – неожиданный вопрос застал его врасплох.

– Что?

– Картины. Нравятся?

– Да! – с жаром ответил Ной. – Очень!

Девушка положила перед собой направление и наклонилась вперед. Ее грудь коснулась стола, и Ной поспешно отвел взгляд в сторону.

– Здесь написано, что вы претендуете на место в оперативной группе «Поиска», – сказала она.

– Да. В комитете по выбору профессии сказали, что там есть вакансия.

– О да. У них всегда есть вакансия. Я просто хотела уточнить, нет ли здесь ошибки.

– Нет. Здесь все правильно.

– Ага, – сказала девушка, разогнулась и посмотрела в угол, где устроился хамоватый парень, встретивший Ноя.

– Колотун, это к вам.

Сердце подпрыгнуло у Ноя в груди. Колотун!

Ходили непроверенные слухи, будто в оперативной группе «Поиска» вместо имен у сотрудников приняты прозвища. Говорили, что это особая привилегия – знак принадлежности к группе, который нужно заслужить. Как именно заслужить, никто не знал, но сам Ной полагал, что это непременно должен быть какой-нибудь героический поступок. Этот парень с чашкой оказался одним из тех, к кому Ной так мечтал присоединиться. Все обиды тут же вылетели у него из головы. Теперь он смотрел на Колотуна совсем другими глазами. И в них сквозило восхищение.

Колотун заметил это, осклабился и, глядя на Ноя с преувеличенным изумлением, сказал:

– Да ну!

– Здесь написано, что вы окончили высшую школу… – задумчиво проговорила девушка. – Это… верно?

– Да, все верно.

– И вы хотите устроиться в оперативную группу?

– Да!

Колотун перестал ухмыляться и теперь сам смотрел на Ноя с искренним удивлением.

– В бумагах все написано правильно, – твердо сказал тот.

– Хорошо, – кивнула девушка и быстро застучала по клавиатуре.

Несколько минут в комнате царила неуютная тишина. За окном едва слышно завывал ветер.

– Колотун, Караско на месте? – спросила вдруг молоденькая секретарша, не отрывая взгляда от монитора.

– Угу.

– Проводишь молодого человека?

Колотун снова отхлебнул и молча уставился на нее печальными глазами. Пару минут девушка продолжала печатать, но, не дождавшись ответа, подняла голову.

– Ты взываешь о помощи? – мягко, по-отечески, спросил Колотун. Не смотря на явную насмешку, его тон напомнил Ною отца Михаила, сидящего в темной клетушке исповедальни. Это был мягкий голос священника, предлагающего не бояться и раскрыть душу перед Господом. – Ты просишь меня сопроводить этого отрока в пасть льву? Ты хочешь, чтобы я взял его с собой в подземелье?

Девушка улыбнулась с кокетливым недовольством.

– Колотун, брось паясничать!

– Кто паясничает? Ты подумай, на что обрекаешь парня!

– А ты подумай, что будет, когда Караско узнает, где ты торчишь в рабочее время!

Колотун поднял вверх руки.

– Сдаюсь. Твое красноречие меня убедило.

– Вот и умница.

Девушка собрала бумаги в стопку и протянула Ною.

– Желаю удачи.

Они двигались по широкому коридору сквозь чередующиеся полосы света и тени от редких потолочных ламп. Колотун торопился, и Ной едва поспевал за ним. Путь все время шел под уклон, видимо значительная часть здания находилась под землей. Мимо проплывали двери с табличками-указателями, некоторые из них Ною удалось прочитать: «Склад», «Архив», «Аналитический отдел», «Разработка».

Он думал о том, насколько непохожи эти люди на тех, с кем ему доводилось общаться в школе или церкви. Как много вольности было в их речи, как мало благоговения. А ведь сказано: «каждым словом своим воздавай Богу благодарность за то, что имеешь». Ной не мог решить нравится ему это или отталкивает. Он был шокирован тем, что увидел и с противоречивыми чувствами ожидал продолжения.

Коридор, казавшийся бесконечным, уперся в бетонную стену с широкими железными воротами и маленькой дверцей без таблички в одной из створок. Колотун пошарил в кармане, вытащил связку ключей и быстро перебрал их одной рукой, пока не нашел нужный. Лязгнули петли, дверца отворилась, и хлынул свет.

Ошеломленный, Ной застыл у порога. Еще никогда в жизни он не видел такого огромного помещения. Лампы под высоким потолком горели ярче солнца, выделяя необыкновенно контрастно черные направляющие подъемника с тяжелым крюком на цепях. Хитросплетения труб, словно застывшие змеи, спускались на стены и исчезали в полу. Пахло машинным маслом и дымом. Посреди ангара стоял вездеход. Тот самый легендарный вездеход, который Ной впервые увидел на эмблеме «Поиска», потом на картине у девушки-секретаря, и, наконец, теперь он смотрел на него по-настоящему и мог бы коснуться его, если бы захотел. «Прикоснуться к своей мечте, – подумал он. – Кто может похвастаться этим?». Машина выглядела устрашающе большой: в три человеческих роста в высоту и длиной метров двадцать. Люди, стоящие возле нее, казались карликами, и даже звук их голосов, как будто, слабел, придавленный громадой вездехода.

– Нам туда, – сказал Колотун, указывая на дверь в правой стене ангара.

Табличка на ней была лаконична. «Самсон Караско», – прочитал Ной. Ни названия отдела, ни должности – просто «Самсон Караско».

– Подожди здесь.

Колотун приоткрыл дверь и наполовину просунулся внутрь.

– Я привел новенького.

Ему что-то ответили, но слов было не разобрать. Колотун подался назад и подтолкнул Ноя в комнату.

Первое, что бросилось ему в глаза, это беспорядок. В комнате царил полумрак, вдоль стен частоколом стояли тусклые металлические трубы, под которыми, в переплетении проводов валялась какая-то рухлядь и деревянные ящики, на вид очень старые – дерево частично сгнило. Стены сплошь покрывали схемы, карты и рисунки, которые тоже выглядели старыми – пожелтевшие, с изорванными краями. Напротив входа стоял большой стол, за которым восседал сам Самсон Караско, начальник оперативного отдела. Он молча смотрел на Ноя.

На вид ему было лет пятьдесят. Плотный, с крупной головой, правая щека обезображена следом от ожога. Большие руки со сплетенными пальцами лежали на столе, поверх исписанного листа бумаги.

– Садись, – сказал он, указывая на табурет, такой же старый и ветхий, как и все в этой комнате.

Ной осторожно сел.

Вид этого человека заставил его оробеть. Было в нем что-то демоническое, пугающее и, одновременно, притягивающее к себе, словно магнит. Что-то смутно казалось неправильным, как будто незавершенным, как в картине – яркой, талантливой, живой, но лишенной какой-то объединяющей все детали. От него исходила почти физически ощутимая сила. Ной чувствовал ее, как давление где-то в районе лба.

– Храни вас Бог, – тихо сказал он. – Я пришел на собеседование.

Караско нахмурился. Ной молчал, не зная, как поступить: отдать свои документы сейчас или подождать, пока его попросят.

– Сколько тебе лет? – спросил Караско.

– Двадцать.

– Где ты работал?

Ной смутился.

– Я не работал. В этом году я окончил высшую школу. В комитете по выбору профессии я узнал про «Поиск» и решил посвятить себя этому труду.

Караско хмыкнул.

– Давай свои бумаги.

Ной принялся поспешно рыться в сумке, вытащил стопку документов, уронил ее и, нагнувшись, стал собирать листы с холодного бетона. Подобрав все, он, красный, как огонь, выпрямился и положил бумаги на стол. Сердце колотилось, как бешенное. Караско отвел от него тяжелый взгляд, придвинул стопку к себе и стал читать.

«Демон, – подумал Ной. – Демон во плоти».

Потянулись минуты тягостного ожидания. Снаружи слышались крики и смех, заскрежетало железо. Наконец, Караско отложил документы и посмотрел на Ноя. Тот непроизвольно выпрямился.

– Ты нам не подходишь, – сказал начальник оперативного отдела без всяких предисловий.

От неожиданности и обиды у Ноя слезы навернулись на глаза. Он часто заморгал.

– Почему?

Караско подался вперед, всматриваясь в лицо парня.

– Я думаю, ты знаешь почему. Иначе не дрожал бы, как куст на ветру.

– Я не дрожу…

– Если ты решил попробовать себя в нашем деле, то это не та контора. У нас так нельзя. Никаких случайных людей в Поиске нет и не будет.

– Но я не хочу пробовать. То есть, я хочу сказать, что я принял решение.

Ной пытался говорить твердо, но прежней уверенности уже не ощущал. Она исчезала на глазах, тая под обжигающим взглядом Караско.

– Принял говоришь… Давай я обрисую тебе свое видение ситуации, чтобы ты лучше осознал мою мысль. Вот смотри – в Городе живет около пяти тысяч народу. Большинство из них имеют за плечами только начальную школу, и для них открыто множество дверей: заводы, теплица, коммунальные службы, милиция. У их ног – великое богатство возможностей. Некоторые окончили среднюю или специальную школу. Таких значительно меньше, и дверей перед ними открыто меньше – общественные няньки, инженеры, администраторы. И совсем немного в Городе таких, как ты. Понимаешь – каждому свое. Нянька не может быть учителем, а инженер – милиционером. Потому что это будут хреновые милиционер и учитель. Каждый человек должен войти в свою дверь. Глупо ломиться в чужую. Вот ты – ошибся дверью.

Ной подавленно молчал.

– В Поиске есть аналитический отдел – это как раз для тебя. Я скажу Колотуну, он проводит.

Караско отвернулся, и тут Ной почувствовал злость. У него даже руки задрожали от возбуждения.

– Если бы я хотел в аналитический, я бы пошел в аналитический! – заявил он и тут же замолк, испуганный собственным тоном.