Текст книги "Третье открытие силы"

Автор книги: Андрей Сидерский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 34 страниц)

– Понятно, – произнес я. – Скажи-ка, а видение принципа "работы" мантры по очищению поля сознания от стрессовых блоков одинаково для всех? Каждый человек воспринимает это так же, как воспринял сегодня я?

– Нет. Некоторые видят так, как ты, некоторые – иначе. Например, человеку может казаться, что он сам несется вглубь собственного сознания, вышибая стрессовые блоки ну, например, лбом... Или какой-нибудь другой частью тела... Иногда достаточно неожиданной... А кто-то не видит ничего вообще – просто темнота за закрытыми глазами, из которой время от времени всплывают мысли, эмоции и образы.

– И эти мысли, эмоции и образы следует как можно полнее и быстрее целенаправленно исчерпывать?..

– Нет. Достаточно просто констатировать факт их появления в поле твоего внимания, и они уйдут сами собой... В этой практике ничто не делается специально. Ты всего лишь позволяешь случиться тому, что намерено произойти само по себе. Иначе тебе не удастся достичь самого главного – полного расслабления тела и сознания. А без него ничего не получится. И вообще расслабление – ключ к любым энергетическим манипуляциям. Энергия накапливается в тонких слепках мышц только тогда, когда сами мышцы расслаблены. В наибольшей степени расслабляются мускулы, подвергаемые предельному растягиванию. И именно при растягивании они наиболее интенсивно "всасывают" в себя огромное количество энергию из всех доступных источников. А та энергия, которая была накоплена в них ранее, "сбрасывается" из физического тела и его проекции в пространстве слепков в более тонкие составляющие энергетической структуры, в них распределяется. Отсюда – те ощущения мощных энергетических потоков, которые возникают в теле при практике асан. Напряжение мышц пожирает энергию, но оно же является тем стимулом, который заставляет мышцы "учиться" быть эффективными. Наиболее радикальным оказывается воздействие, оказываемое предельными напряжениями. Поэтому асаны строятся таким образом, чтобы при предельном растягивании одних мышц имело место предельное напряжение других, а все мышцы, не задействованные в составляющих асану движениях и положении тела, были полностью расслаблены... А в наиболее сложных асанах используется принцип совмещения несовместимого – предельное напряжение предельно растянутых мышц. При этом тело быстрее всего учится быть максимально эффективным: накапливать энергию в тех местах, где она в это время расходуется, и расходовать ее так, чтобы при минимальных затратах достигать наиболее полного эффекта.

Закончив говорить, Мастер Чу приподнял голову и огляделся. Затем встал, подошел к краю плиты и прыгнул в воду.

Летчики вернулись часа через три с половиной. Сначала они выгрузили из лодки добычу – здоровенные сетчатые садки, битком набитые крабами и крупными ракушками, затем – снаряжение и, наконец, выволокли на камни саму лодку, после чего расселись вокруг нее и дружно закурили.

– О-о! Какой удивительно удачный момент, – воскликнул Мастер Чу, учуяв запах табачного дыма. – Сейчас я продемонстрирую тебе, как выглядит один из самых удручающе смешных слоев энергетической структуры заядлого курильщика.

– Что значит – один из самых смешных слоев? – недоуменно поинтересовался я.

– Увидишь, – с довольным видом потирая руки, сказал Мастер Чу. – Сядь прямо и пристально смотри... На кого бы?.. Ну, например, на Петра – он курит только самые высококачественные и дорогие сигареты – "благородного", так сказать, происхождения... "By appointment to His Royal Highness Prince Bernhard of the Netherlands"...

Его последняя фраза прозвучала настолько непринужденно и с таким изумительным слегка американизированным произношением, что брови мои сами собою мгновенно вскинулись вверх от неподдельного удивления.

– Ты чего это? – спросил Мастер Чу.

– Понятие не имел о том, что ты говоришь по-английски. Да еще и ТАК...

– А-а... Приходится. Без знания языка нынче сложно – до наиболее ценной информации не добраться... Однако давай не будем отвлекаться. Сосредоточь внимание на Петре. Закрой глаза, но характер сосредоточения не изменяй. А теперь смотри...

По всей видимости, Мастер Чу в очередной раз произвел какую-то манипуляцию с моим восприятием, потому что на том месте, где находился Петр я вдруг увидел... в это было невозможно поверить – груду громоздившихся друг на друге наволочек, до отказа набитых источающими зловоние человеческими экскрементами.

– Боже, что это?! – невольно воскликнул я.

– Дерьмо, – со смехом ответил Мастер Чу. – Что, не ожидал? Я же говорил тебе, что род энергии, который курение вводит в энергетическую структуру человека, выглядит довольно смешно.

– Гадость какая, – я почувствовал, как от брезгливого отвращения у меня сводит скулы, но глаза не открыл: очень уж неожиданным оказалось то, что я увидел.

Это были самые настоящие наволочки – похожие на те, которые дают в поездах. Их содержимое обладало типичным цветом нездорового кала. Консистенция дерьма, заполнявшего энергетическую структуру Петра, была не слишком плотной, и потому гора наволочек сочилась зловонной жижей и неуклонно оседала, так как с каждой затяжкой дерьма становилось все больше и больше.

– Все, достаточно! – воскликнул я.

– Открой глаза, – сказал мастер Чу.

Едва я выполнил его указание, как гора набитых человеческим дерьмом наволочек тут же исчезла из моего поля зрения. Вместо нее я видел красавца-мужчину, с наслаждением затягивавшегося длинной коричневой сигаретой.

– Впечатляет, – сказал я.

– А представляешь себе, на что похожи те, кто курит всякую дрянь типа отечественной "Примы"? Вот, Игорек, например? Хочешь взглянуть?

– Ой, не надо... – решительно отказался я.

– Н-да, пожалуй, ты прав, – согласился Мастер Чу. – Смешно, правда?

– Скорее – отвратительно.

– Но самое плохое в курении не это...

– А что?

– То, что дерьмо, заполняющее при этом человека, склеивает волокна его энергетической структуры и лишает их подвижности. Это, само собой разумеется, лишает человеческое существо значительной доли доступного ему самоконтроля, вызывает патологические изменения в органическом теле и ограничивает подвижность сознания...

– То есть, от курения человек просто-напросто тупеет?

– Да.

– А как же тогда алкоголь?

– В малых дозах и достаточно редко – это просто энергия. Как и кофе... Но когда алкоголь превращается в пристрастие...

– То энергетическая структура человека выглядит еще смешнее, чем у курильщика?

– Нет. Это уже совсем не смешно, это – жутко. Она просто заживо разлагается... Безумная неуправляемая энергия буквально растаскивает ее на мелкие кусочки... И если курильщик распространяет вокруг себя в тонких планах то, что воспринимается как достаточно неприятный запах человеческого дерьма, то за пьяницей там неизменно тянется жуткий шлейф тяжелого трупного зловония... Никогда не разглядывай пьяниц и не имей с ними никаких дел – они не стоят того, чтобы на них тратили время...

– А сострадание?

– Они сами выбирают то, что делают с собой... Быть слабыми – их собственное решение, поэтому проявления сострадания по отношению к ним должны быть жестокими – нужно предоставить этим людям возможность как можно более полно насладиться слабостью, коль скоро таков их выбор...

Внезапно Мастер Чу замолчал и внимательно посмотрел на меня.

– Ты бы прыгнул в воду и немного поплавал, – посоветовал он.

– Что-то не так? – спросил я.

– Да нет, все так, просто на тебе повисло немного того дерьма, которое ты созерцал.

Едва он это сказал, как меня стошнило – я едва успел вскочить и отбежать к дальнему краю плиты.

– Эй, мужики, чего – проблемы? – спросил Жора. – У нас наверху фталазол есть...

– Все нормально, спасибо, – сказал Мастер Чу. – Это он слегка перегрелся. Сейчас выкупается – и все пройдет. Правда?

– –         Угу, – промычал я, уже стоя на уступе плиты по пояс в воде.

ПУТЕШЕСТВИЕ НА ГРАНЬ ПУСТОТЫ

Весь день до самого заката мы провели у воды и поднялись наверх только тогда, когда солнце коснулось кромки горизонта.

– Ну что, – сказал Мастер Чу, – давай чего-нибудь перекусим, дождемся темноты и продолжим то, что не закончили утром.

– А что мы не закончили утром?

– Как что? Я же тебе говорил! Утром мы добрались до внешнего золотого яйца, но не выкатили его за пределы диапазона восприятия. Если ты помнишь, я остановил тебя, так как лучше такие вещи делать в ночное время...

Мы сварили немного гречки и не спеша поели, молча созерцая удивительно мягкие переливы золотисто-розовых прозрачных западных облаков на быстро синеющем сумеречном небе, а потом долго лежали на спине возле палатки, дожидаясь, пока станет совсем темно, и прозрачное небо покроется пронзительной россыпью высоких звезд.

Около полуночи Мастер Чу сказал:

– Время. Идем.

Мы вышли на дорогу, и, следуя указаниям Мастера Чу, я довольно быстро прошел все фазы смещения внимания вплоть до большого золотого яйца.

– Теперь продолжай повторять мантру и дыши, делая вдох из земли в бесконечность неба и выдох из бесконечности неба в землю, – велел Мастер Чу.

Словно зачарованный, я продолжал идти, и мантра звучала теперь уже во всем моем существе. С каждым вдохом восходящий откуда-то из самого центра земли поток плотного и очень чистого темно-синего света множеством текучих вихрей проносился сквозь мое тело вверх, растворяясь высоко в бесконечности космического пространства над моей головой. Выдох обрушивал сверху из бесконечности вниз – сквозь мое тело в землю – поток света, цвет которого я не мог определить, но который по ощущению был значительно более жестким, чем темно-синий цвет потока Силы земли. Вначале мне казалось, что нисходящий поток – красный, но потом я стал замечать в нем множественные пронзительно-фиолетовые прожилки, делавшие его пурпурным. Попытавшись внимательно разглядеть структуру нисходящего потока, я вдруг с изумлением обнаружил, что она неуловима, а цвет его – вовсе не пурпурный, а слепяще-белый с золотисто-радужными переливами. Когда же я принялся наблюдать за характером этих переливов, мне стало окончательно ясно, что "белый" – это самое последнее, что я мог сказать о цвете нисходящего потока. Больше никак охарактеризовать его я не мог, ибо человеческом языке нет слов для обозначения цвета, которым он в действительности обладал. Я понимал, что это – тот цвет, который следует за белым, и что там есть еще целая гамма цветов, но какие они – этого я постичь не мог, равно как и того, каким образом эта спектральная картинка соотносится с частотами электромагнитных колебаний. И я прекратил думать о потоке и его цвете. Я просто шел дальше и продолжал молча дышать свою мантру.

– Посмотри направо, но голову не поворачивай, – услышал я где-то слева и чуть-чуть позади себя голос Мастера Чу.

Я скосил глаза и увидел, что иду вдоль бесконечно протянувшейся во все стороны янтарно-желтой стены однородного мутного света.

– Поверни к стене и пройди сквозь нее, – велел Мастер Чу.

Я попытался выполнить его указание, но это мне не удалось, потому что стена повернулась вместе с моим полем восприятия. Она по-прежнему была справа и я мог идти только вдоль нее.

– Хорошо, – сказал он. – Попытаемся по-другому. Продолжай идти вдоль стены, и в какой-то момент как бы невзначай сделай шаг вправо.

Я сделал то, что он велел. Стена отодвинулась ровно на шаг, а ее фиксация в поле моего восприятия ничуть не изменилась. Я повернул голову направо. Стена янтарного света повернулась вместе с полем зрения.

– Поверни голову налево и продолжай идти вперед, – сказал Мастер Чу.

Я сделал то, что он велел, и вдруг ощутил, что мое тело, не теряя инерции, с размаху налетело на стену, оказавшуюся вследствие этого маневра прямо передо мной. В левом ухе зазвенело, я мгновенно потерял ориентацию в пространстве, словно окунувшись в плоский поток прозрачной янтарно-желтой ваты, после чего, повернув голову прямо, обнаружил, что иду прочь от стены, которая была теперь позади меня – я не видел ее, но чувствовал, что она где-то там есть. Под ногами у меня расстилалась плоская голая равнина из непрозрачного янтаря. Вначале я подумал было, что это – действительно какой-то мягкий минерал, но потом понял, что равнина, как и стена, является полем янтарного света. Мне почему-то начало казаться, что в том пространстве, где я очутился – очень высокое давление окружающей среды. Я не мог сказать, чем именно составлена эта среда. Если она и была воздухом, то в какой-то странной энергетической форме. Давление, которое я ощущал, было чем-то вроде давления светового ветра. Оно передавалось на то, что было внутри меня, и очень быстро нарастало. Скоро оно сделалось таким плотным, что моя мантра, до того беспрепятственно звучавшая во мне, напрочь в нем увязла и захлебнулась собственной энергией. Наступило ничем не нарушавшееся абсолютное безмолвие. Я продолжал двигаться в нем, автоматически переставляя ноги. Мои руки сами собой поднялись на уровень плеч и мягко изогнувшись в локтях и запястьях, вытянулись перед грудью, образовав незамкнутое кольцо. Взглянув на них, я с изумлением обнаружил, что мое тело более не есть плоть, но чистый полупрозрачный свет, полностью повторявший формы тела. Внутри этого светового тела мягко струились спиралевидные потоки несколько более яркого света. Сквозь ноги и промежность они текли в землю и из земли: вверх – во время вдоха, вниз – во время выдоха. Сквозь макушку потоки соединялись с бесконечностью вверху. В теле они текли по сложным замкнутым траекториям, расходясь во многих точках от контура, опоясывавшего туловище по серединной линии, которая начиналась от промежности, поднималась вверх по самой середине спины, огибала голову и по лицу и груди спускалась к животу и снова замыкалась в промежности. Я не мог в точности определить, откуда начинались руки – их корни дрожаще мигрировали в пределах некоторой зоны в области шейно-грудного перехода. Поток, струившийся по рукам, тек все время в одном и том же направлении, независимо от дыхания – из правого плеча по руке в правую кисть, оттуда – в левую кисть и дальше – к левому плечу. Между кистями был плотный световой шар. Еще один – не такой плотный, но большего диаметра – был охвачен кольцом рук и прижат к груди. Третий шар окружал голову. Центр его находился где-то в самом центре черепа, а радиус достигал середины сердца. Третий шар был золотым, о цвете двух других, равно как и о цвете всех потоков, я не мог сказать ничего определенного.

Уходя все глубже и глубже в безмолвие, я постепенно утрачивал всякое ощущение времени. Все слилось в одно нескончаемое мгновение, в котором не было места никаким протяженным процессам. Там прекратилось даже дыхание. Обнаружив, что перестал дышать, я решил, что вот-вот умру. Но ничего, что напоминало бы смерть, не происходило. Я продолжал идти и созерцать свое текучее световое тело.

Потом вокруг тела возникли огромные световые облака разных цветов. Их поверхности пересекались с поверхностью тела по линиям, расположение которых напоминало расположение меридианов, как их рисуют в атласах и учебниках по рефлексотерапии. А те точки, где сходилось сразу несколько поверхностей, светились особенно ярко и непрерывно вращались по замкнутым траекториям, форма которых напоминала маленькие восьмерки. Их было очень много, и по локализации они в точности совпадали с акупунктурными точками.

Затем все, что меня окружало, превратилось в пространство мерцающих мечущихся светящихся точек. Словно я попал в грандиозную машинку для демонстрации броуновского движения частиц. Когда две или более из них сталкивались друг с другом, они исчезали, и от того места, где это произошло, сферическими фронтами расходились прозрачные возмущения пространства – как круги от брошенного в воду камня. Из этих возмущений возникали новые точки – прямо в пространстве. Иногда это происходило там, где фронт возмущения сталкивался с пересекавшей его световой частицей, иногда – просто непонятно где. Потом все точки стянулись вниз и плотным роящимся слоем легли под ногами моего светового тела. Они все слились и однородным ровным слоем прозрачного серебра покрыли янтарную равнину. Сначала я продолжал идти по ней, по-прежнему переставляя ноги, а потом...

Потом движение ног прекратилось и я стал светящимся шаром, скользившим по плоской серебристой равнине янтарного света.

Затем равнина из однородной плоскости превратилась в струящуюся во всех направлениях волнистую поверхность, сплетенную неисчислимым множеством причудливо извивающихся очень тонких световых лучей всех цветов радуги. Там были нити всех мыслимых и немыслимых цветов, но основная масса была образована все же волокнами того же цвета, какой имели частицы, с которых все началось – пронзительно-серебристо-белыми с каким-то бесцветным жемчужным отливом.

Потом произошел бесшумный взрыв и поверхность, по которой я скользил, развернулась в пространство протянувшихся во всех мыслимых и немыслимых направлениях змеящихся световых нитей. Они проходили сквозь меня, все мое существо было свито этими нитями – внутри меня они вихреобразно сминались и очень сильно уплотнялись, я как бы наматывал их в себе на некое невидимое веретено: в небольшом – по сравнению с протянувшейся во все стороны вокруг меня беспредельностью – внутреннем объеме шара, которым я был там, их скопилось столько, что светимость шара оказалась во много раз ярче, чем светимость окружающего пространства.

Я обратил внимание на то, в пространстве не было вообще никого и ничего кроме меня – я остался один на один с бесконечностью. Я ощущал присутствие Мастера Чу, но самого его не видел, да и мое ощущение того, что он где-то есть, носило какой-то абстрактный характер.

Потом я заметил, что световые волокна распределены в пространстве вовсе не хаотически, как мне показалось вначале. Они были организованы в бесконечную протянувшуюся во все стороны структуру, которая напоминала рисунок силовых линий некоторого поля – прямая центральная ось – я решил, что это была ось моего индивидуального кольца Силы, – совпадавшая с вертикальной осевой линией моего шара, проходила сквозь некий центр, к которому стягивались все остальные волокна. Этот центр находился где-то в самой середине шара. От него волокна, подобно фонтанам света, пространственными веерами расходились вверх и вниз, замыкаясь в пространстве. Ближние замыкались совсем рядом с центром, именно они и формировали сам шар, дальние замыкались вне плотного шара, образуя сферы все большего и большего диаметра. Фактически, каждая из этих структур была не сферой, а чем-то вроде сжатого к центру огромного вертикально вытянутого тора. Я не мог видеть их все, потому что дальше они сливались в бескрайнее пространство единого света. Но зато самого себя – шар, образованный бесконечным количеством плотно упакованных друг в друга вытянутых тороидальных поверхностей размером поменьше – я воспринимал очень отчетливо. Впрочем, в том, что касается размеров, я не уверен. В какой-то момент мне даже начало казаться, что к реальности, в которой я находился, понятие размера было вообще неприложимо. Но, как бы то ни было, все, что я воспринимал, непрерывно струилось в величественном вращении, образуя этакий грандиозный вихрь – бесконечный пульсирующий клубок сияющих световых лучей.

Постепенно внутри него выделились два вихреобразных внутренних потока, на которые этот клубок наматывался. Когда я сосредоточил на них все свое внимание, пространство светящихся волокон вообще исчезло из поля восприятия. Остались только два потока. Фактически поток был один – поток вихреобразно струящихся нисходящих неоднородностей движущегося пространства, мерцавший холодным золотом в текучей прозрачной антрацитово-черной пустоте. Второй поток был противоположно направленным и противоположно закручивающимся потоком не затронутых движением зон пустоты. Но воспринималось это как два потока Силы противоположного качества. Каждый из них существовал только за счет того, что существовал другой. Они сходились в невидимой точке где-то в самом центре Вселенной – чуть ниже того места, из которого я все это воспринимал, и там что-то происходило, но мне никак не удавалось разобрать – что именно. Я изо всех сил старался проникнуть вниманием в эту точку, мне казалось, что немыслимое напряжение вот-вот прикончит меня, но вернуться назад я уже не мог. Я сделал еще одно невероятное усилие и все разом исчезло, сделалось однородным и почти совсем пустым. Оставался только слабый образ нисходящего потока движения, но и тот быстро таял – подобно тому, как тают в стакане чая неоднородности, образованные растворившимся сахаром. Меня охватил ужас.

Это была Великая Пустота – я сразу узнал Ее, ведь мне и прежде доводилось Ее созерцать. Но тогда где-то оставалось что-то от меня самого, за что я мог зацепиться и вернуть свое восприятие в проявленное, в мир людей. Теперь же я весь полностью был здесь, и только каким-то чудом мне удавалось сохранять ощущение индивидуальности своего самоосознания. Мне казалось, что еще чуть-чуть, и нисходящий поток окончательно исчезнет, и тогда мое самоосознание необратимо рассеется в бесконечности, и я исчезну бесследно, и больше никогда не сумею собрать себя ни на белой дороге посреди залитой лунным светом степи, ни где бы то ни было еще... И даже непостижимая абсолютная разумность того Ничто, которое я созерцал, и в котором все это происходило, не могла успокоить меня, ибо я не верил неведомо откуда возникшему знанию того, что, распылившись в точке Великой Пустоты – бесконечности, лишенной размеров, обрету тождественность с царящим в ней Абсолютным Умом. Я боялся утратить индивидуальность, меня ужасала возможность потерять себя, представить же себе совмещение таких взаимоисключающих вещей, как абсолютная распределенная тотальность и выраженная концентрированная индивидуальность, я не мог... Отчаянным усилием я попытался вернуть себе плотность, возвратившись в ту сферу пространства, где мое самоосознание гарантированно было концентрированным.

Нисходящий поток сделался более явным. Через некоторое время внутри него начал угадываться и восходящий. Сжимаясь и уплотняясь, они образовали два противотекущих конических вихря, сходившихся в точке, которую я видел как бы немного сверху. Постепенно в этой точке сформировался достаточно плотный вихреобразный конгломерат чего-то, имевший сферическую форму. Затем этот вихрь стал плоским, я увидел горизонтальное "сечение" взаимодействующих потоков превратившихся к этому моменту в единый вихрь двух противонаправленных сил, и с удивлением обнаружил, что вихрь этот составлен четырьмя вихрями поменьше. Каждый из них обладал собственным внутренним вращением, и в то же время крест, составленный четырьмя малыми вихрями, вращался внутри большого вихря против часовой стрелки, если смотреть сверху-вниз.

По мере того, как мое внимание все больше концентрировалось на плоском сечении вихрей, восприятие большого вихря и составлявших его четырех малых становилось все более смутным. В конце концов, они исчезли, и я увидел структуру, напоминавшую скругленную замкнутую четырехкрылую обратную свастику. Она была неподвижной, и только по ее крыльям к периферии струились золотистые потоки.

Потом внутренняя часть свастики растворилась, образовав круглое поле золотистого света, окруженное тонким кольцом, цвет которого из золотого стал пронзительным серебристо-белым. Внимательно разглядывая кольцо, я обнаружил, что оно образовано двумя противотекущими потоками – они как бы струились внутри друг друга. В целом в кольце преобладало вращение по часовой стрелке, направление которого соответствовало направлению вращения большого вихря нисходящего потока.

Затем я обнаружил, что вокруг той точки, из которой я за всем этим наблюдаю, тоже существует поле золотистого света. Я не заметил, когда оно появилось и решил, что, вероятно, оно существовало с самого начала, просто я в силу каких-то причин его не замечал. Я ощущал, что между нижним и верхним полями света имеет место какое-то взаимодействие, но никаких структур, соответствующих их энергетическим связям, не видел.

Между тем мое внимание само собой сосредоточилось на серебристом кольце, и я увидел, как по спирально закрученным нисходящим лучам энергия из него сбрасывается вниз, образуя в пространстве некое подобие слепяще-белого яйцеобразно вытянутого вращающегося кокона. Из яйца вверх вытянулась пронзительно белая идеально прямая нить. Она соединила самую нижнюю точку поля нижнего света с самой верхней точкой поля верхнего света, после чего я перестал видеть оба поля, а нить окуталась мягким сиянием с довольно большим утолщением сферической формы посередине. Это сияние сконцентрировалось еще в две нити, также соединявшие самую нижнюю и самую верхнюю точки, связанные прямым каналом. Нити изгибались наподобие синусоид, встречаясь в семи точках. Все три потока пересекались друг с другом только в двух самых верхних из этих точек. В остальных же два боковых потока образовывали петли, огибавшие центральную нить и похожие на знак, которым в математике принято обозначать понятие бесконечности. Такие петли были также и в самой нижней и в самой верхней точках. В результате вся структура как бы украсилась несколькими цветками, располагавшимися один над другим и соединенными между собой тремя каналами – одним прямым и двумя изогнутыми. Прямой канал пронзал все цветки со второго до пятого, не будучи с ними связанным. Самый нижний цветок имел четыре лепестка, второй – шесть, третий – десять, четвертый – двенадцать, пятый – шестнадцать. У предпоследнего цветка было только два лепестка, но зато он обладал яркой плотной серединкой, в которой соединялись все три канала. Самый же верхний цветок был образован огромным количеством сияющих дуг, уходивших куда-то в бесконечность и возвращавшихся оттуда лишь затем, чтобы на следующем витке вновь туда устремиться. Вокруг "цветочной" структуры в пространстве существовало довольно большое очень тонкое и едва заметное световое облако – выпуклое спереди и слегка уплощенное сзади – там, где оно острым вихрем сходилось в точку, находившуюся в самом центре структуры, образованной тремя сияющими нитями. Именно эта точка была сердцевиной двенадцатилепесткового цветка.

Потом все вспыхнуло огромным количеством более толстых и плотных, чем три нити, потоков. Я не успел как следует их рассмотреть, обратив внимание лишь на то, что наиболее яркими и устойчивыми из них были центральный поток, несколькими слоями окружавший восходящую прямую нить в самом центре, два потока справа и слева от центрального, вытянутое вертикальное кольцо, лежавшее в серединной продольной плоскости всей структуры, и потоки, вокруг которых в дальнейшем сформировались мои руки и ноги. В тех местах, где находились свитые "бесконечностными восьмерками" цветки, этот новый слой энергетической структуры образовал мощные световые поля, напоминавшие крупные объемные цветки, составленные струящимися световыми вихрями.

Затем все это как бы мгновенно обросло светящейся "плотью", имевшей формы тела в том месте, где находилась концентрированная структура и мерцающими пространственными разводами уходившей в бесконечность. Это было то, с чего все начиналось. Как и в самом начале, светящееся тело и мерцающие разводы пересекались друг с другом по линиям, расположение большинства из которых в точности соответствовало расположению меридианов, как их рисуют в атласах по иглоукалыванию. Хотя были там и другие линии, их я никогда ни на каких картинках не видел.

Потом что-то вдруг схлопнулось, в ушах у меня возник звенящий звук, и я обнаружил, что стою с вытянутыми перед грудью руками на белой дороге посреди степи.

Ярко светило солнце. Мастер Чу спал на обочине дороги.

Я тряхнул головой, опустил руки и сказал:

– Эй!

Он открыл глаза, сел и улыбнулся:

– С возвращением!

– С возвращением откуда? – тупо разглядывая свое тело, спросил я.

– Не откуда, а куда. В нормальный диапазон восприятия. Судя по тому, что с тобой не приключилось ничего плохого, ты благополучно проник в него слева, обойдя замкнутый круг... Идти можешь?

– Стоп, это что, я тут всю ночь так столбом и простоял?

– И все утро – уже почти час дня... – подтвердил он и переспросил: – Идти можешь?

Я сделал несколько шагов:

– Вроде бы, могу...

– Тогда идем на берег, и там я отвечу на твои вопросы. У тебя ведь есть вопросы?

– Пока нет... Кажется...

– Это ничего, к тому времени, когда мы дойдем до палатки, они у тебя появятся, в этом можешь не сомневаться... Просто сейчас ты немножечко ошарашен...

– –         Немножечко?! Ну-ну...

ТЕЛО В ПАРАЛЛЕЛЬНЫХ МИРАХ И УРОВНИ БЕССМЕРТИЯ

Часа через два мы пришли на берег, и Мастер Чу спросил:

– Ты голоден?

– Нет, – ответил я.

Я ощущал, что мой желудок пуст, но вместе с тем тело было переполнено таким количеством энергии, что даже мысль о еде воспринималась как нечто совершенно ненужное и чуть ли не противоестественное.

– Оно и понятно, – сказал Мастер Чу. – После такой мощной силовой накачки есть тебе захочется только дня через три, а то и вообще через неделю. Ладно, тогда спускаемся вниз...

Оказавшись у моря, я первым делом разделся, медленно вошел в воду и немного поплавал, а затем, выбравшись на плиту, растянулся во весь рост на теплой поверхности камня рядом с Мастером Чу. Ныли уставшие ноги, но, несмотря на бессонную ночь, проведенную в ходьбе по степи и стоянии столбом, усталости, как таковой, я не ощущал. Спать тоже не хотелось. В то же время энергия, до краев переполнявшая все мое существо, не была энергией действия, но несла в себе нечто, что я охарактеризовал бы как величественную тотальную умиротворенность. Внутри была полная тишина. Ни мыслей, ни образов – ничего, только плотный невыразимый покой.

Часа полтора мы лежали молча, а потом Мастер Чу сказал:

– Ну, давай, – рассказывай и спрашивай.

– Рассказывай? А разве ты сам не видел?

– Я видел все так, как видел это я. А ты будешь задавать мне вопросы о том, что видел ты...

– Но разве мы видели не одно и то же?

– Мы видели одно и то же, но по разному. Вряд ли я буду оригинален, если скажу, что каждый видит Силу по-своему... Об этом говорилось уже сотни раз – и в древних трактатах, и в более поздних книгах, вплоть до самых современных... Поэтому прежде, чем задавать вопрос, тебе придется рассказать мне о том, о чем ты намерен спросить. Понятно?

– Да...

– Итак, ты прошел сквозь стену – что было после этого?

– Пройдя сквозь стену, я обнаружил, что иду по янтарной равнине. Мое тело стало светиться, вокруг него возникли световые облака разных цветов. Их поверхности пересекались с внешними и внутренними поверхностями тела по линиям, расположение которых напоминало расположение меридианов. Те места, где сходилось несколько поверхностей, светились особенно ярко и вращались по замкнутым траекториям, форма которых напоминала маленькие восьмерки. Их было очень много, и локализация многих из них в точности совпадала с локализацией акупунктурных точек. Что это было?