Текст книги "Отморозок 5 (СИ)"

Автор книги: Андрей Поповский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 18 страниц)

Зона многому научила этого сильного и уверенного в себе парня, и прежде всего, она дала ему знание, что всеми людьми можно управлять, главное подобрать нужный ключ. Кем-то управлять можно с помощью страха – таковы девяносто процентов пацанов в этой части и не только, другими можно управлять – деньгами, которые у него тоже водились, третьих можно соблазнить, возможностью влившись в сильный коллектив, безнаказанно помыкать слабыми и трусливыми.

К каждому человеку можно подобрать свой ключик, был уверен Жорж. Больше всего его пьянила почти абсолютная власть, которую он обрел в этой части. Оказавшись здесь полтора года назад, он обратил на себя внимание командования несколькими жестокими драками, где, пользуясь то куском арматуры, то табуреткой, буквально размолотил пытавшихся его поломать «черпаков». Он, так же сумел за короткое время сбить под себя целую команду из уроженцев различных республик Северного Кавказа. А во время долгого разговора в штабе батальона, он сумел понравиться комбату майору Кабоеву Михаилу Расуловичу. Эти двое, несмотря на двукратную разницу в возрасте, были чем-то похожи. Оба сильные лидеры, оба харизматичные, жестокие умные. Майор, конечно, с возрастом уже оплыл, не то что красавец Жорж, но оставался еще весьма крепким мужчиной. Почувствовав в Жорже настоящего зверя и сильного лидера, Михаил Расулович во время первой же беседы пошел на контакт с бывшим зеком и не пожалел об этом. Оба получили от этого то, что каждому из них было нужно.

Кабоев организовал во вверенной его командованию части источник своего личного обогащения, сдавая солдат «в аренду» местным колхозам, предприятиям и цеховикам. Офицерский состав в части был довольно слабым, его подчиненные откровенно забивали на службу предпочитая бухать, волочиться за женами друг друга и немногочисленным женским персоналом части. Это было очень на руку майору, зато ему никто не мешал. Он организовал некий триумвират с замполитом и местным особистом, делясь с ними доходами от своей деятельности. Не святая троица обладала безраздельной и неограниченной властью в этой отдельно взятой части.

Жорж, с организованным им «землячеством», оказался для них как нельзя кстати. Эти отморозки очень эффективно решили все проблемы с повиновением солдат и порядком в части. Классическая «дедовщина», когда активно работает только часть солдат: «духи» и «слоны», а «черпаки» и «дедушки» всячески линяют от работы Кабоева никак не устраивала. Надо было больше рабочих рук, дел было много и терять прибыль не хотелось. Организованное Жоржем «землячество», заставило работать и старослужащих. Конечно «черпаки» и «дедушки», все равно сваливали большую часть работы на молодых, помыкая ими как при классической «дедовщине», но Жорж и его команда, сумели подчинить старшие призывы, и теперь количество рабочих рук в части почти удвоилось, по сравнению с тем как было до его появления.

Взамен руководство закрывает глаза на их художества, позволяя делать все кроме смертоубийства. Хотя, пара таких случаев уже была, но, благодаря преступной смычке военного, партийного и надзирающего руководства части, все было спущено на тормозах и сошло за несчастные случаи. После последнего смертельного случая, когда жестоко избитый строптивый боксер из «черпаков» скончался в больничке, Кабоев строго предупредил Жоржа, чтобы тот притормозил, во избежание приезда проверяющей комиссии из министерства.

– Пиздить борзых можно, убивать нельзя. – Внушительно сказал он тогда, глядя своим тяжелым взглядом в глаза Жоржа.

Когда в части слишком много смертельных несчастных случаев, это может принести ненужные никому проверки. Конечно, и на этот случай есть испытанные средства: вроде богато накрытого стола, охоты в степи на сайгаков на военных УАЗ-иках и готовой на все санинструктора Танечки.

Пухленькую но фигуристую симпапулю Танечку, Кабоев не обделял своим мужским вниманием, как, впрочем, и замполит Сухов Михаил Генадьевич и особист Алкснис Владлен Генрихович, да и проныра Жорж тоже частенько нырял в этот источник наслаждений, тайком от этих троих. Ну а что, Танечка девушка свободная, и ей нравится повышенное внимание от всех альфа-самцов части. Но для остальных рядовых и сержантов стройбата общение с женским коллективом в настоящее время ограничивается только завистливым глазением на жен офицеров, поварих и на туже самую Танечку, которая, признаться, является самым приятным из всех объектом пацанячьих вожделений. Именно поэтому, новое предложение Жоржа вызывает одобрительный гогот у всей его команды. Это должно быть очень весело.

– Итак, слушать меня чуханы – с ухмылкой говорит Жорж, давя взглядом стоящих перед ним пацанов. – Даю вводную. Машка – красивая московская шмара, приехавшая проветриться в Питер. Ты Абрам, местный питерский фраер, который хочет познакомиться с клеевой телкой шарящейся по Невскому, пригласить ее в кафе, охмурить, а потом жестко трахнуть в подсобке. Ты Машка сразу с ним не знакомишься, ломаешься, изображаешь типа недотрогу, но постепенно поддаешься настойчивым ухаживанием Абрама. А дальше все по моему плану, в общем, будешь сосать у питерского фраера. Все понятно?

Стоящие перед Жоржем пацаны обреченно кивают. Деваться им некуда, если попробуют отказаться, то гогочущие на кроватях ублюдки изобьют их до полусмерти и все равно заставят сделать то, что они от них хотят. Так зачем же усложнять себе жизнь, лучше сразу выполнить то, что от них требуют и тогда их на сегодня оставят в покое.

– Тогда Машка первой пошла вперед по Невскому, – заразительно смеется Жорж, оглядываясь на своих приятелей в поисках поддержки.

Те тоже весело ржут и потирают руки, предвкушая интересную забаву.

Витренко сгорбившись, переваливаясь, тяжело идет по взлетке в обратную от входа сторону, довольно неуклюже пытаясь изображать походку женщины.

– Машка! Спину, бля, выпрями, что ты как утка по навозу ковыляешь,– слышится недовольный голос с коек – и жопой сильнее крути. А то я тебе ща ноги вырву и спички вставлю, чтобы ровнее ходила.

Витренко дергается как ударенный, выпрямляет спину и идет уже более ровно вихляя вислым тазом. Штельман с тоской смотрит ему в след, но его тоже подстегивает крик.

– Абрам, сука, чего стоишь как неживой? А ну-ка быстро пошел за Машкой. Помни, бля, ты охуенный бабник и должен стопудово уломать ее на минет. – Рычит со своего места Жорж.

Штельман, решившись, весьма убедительно изображая беззаботную походку питерского ловеласа устремляется вслед за Витренко.

– Девушка, вам никогда не говорили, что ваши прекрасные глаза валят прохожих просто наповал?

* * *

Повыпрыгивав из тентованного кузова, мы строимся рядом с армейским грузовичком и с интересом оглядываемся в новой незнакомой для нас воинской части, которая теперь должна стать нашим домом, на следующие почти два года. Десять человек из нашей учебки, направлены служить в местный стройбат. Будем тянуть теплотрассы, строить дороги и заниматься тому подобной деятельностью, «укрепляя», таким образом, обороноспособность нашей Родины. Вместе со мной сюда попали: Карасев, Бергман, Бердымухамедов, Баиров Рамазан и еще несколько парней из нашего взвода. Всех нас только что привезли в это забытое богом место, находящееся черт знает где, в пышущей зноем раскаленной степи. Сопровождавший группу лейтенант из учебки, выйдя из раскаленной кабины ГАЗона, критично оглядел наш строй.

– Вольно. – Командует он нам, и уже обращаясь ко мне как старшему – Костылев, веди всех вон в то двухэтажное белое здание. Доложись командиру роты, а он уже сам вас растасует по взводам. И смотрите мне, чтобы не опозорьте честь и высокое звание солдата советской армии. Всем все понятно?

– Так точно, товарищ лейтенант, – дружно отвечаем мы, и только Бердымухамедов замучено сопит, пялясь на офицера, как будто первый раз его увидел. Ну, от него никто особо ничего не ожидал, даже лейтенант, который был рад избавиться от всех нас поскорее и, решив свои дела в штабе, вернуться до темноты обратно, под бочек молоденькой пышной женушки.

– Тогда выполнять! – Командует нам летеха и быстрым шагом направляется к другому двухэтажному зданию явно поновей и получше. Ему еще нужно доложиться комбату и передать наши бумаги.

По выпуску из учебки, я, совершенно неожиданно для себя, получил на погоны две сопли младшего сержанта и теперь являюсь старшим по званию среди всех новоприбывших. Командую построиться в колонну по двое. Мы все вместе, закинув вещмешки за спину, более менее стройно зашагали к указанному зданию, стремясь поскорее уйти с изнуряющей жары в прохладу казармы. Оказавшись внутри, мы увидели дрыхнущего на стуле мертвецки пьяного капитана. Он сладко посапывал и пускал слюни на грязный китель, видать прилично где-то повалялся, пока добрался до стула. Не понимая, что делать дальше, мы стояли и тупо смотрели на пьянчугу в форме, пока не услышали шаги разгильдяйского вида младшего сержанта, вальяжно спускающегося по лестнице. На его рукаве повязана красная повязка дежурного по роте. Ушитая не по уставу хбшка, расстёгнута на пару пуговиц, открывая густо поросшую черными волосами грудь. Ремень с блестящей и щегольски выгнутой бляхой, свисает почти до самых яиц, хорошо вычищенные сапоги особым образом собраны гармошкой.

В учебке наши сержанты так ходить не рисковали. Они, конечно, могли позволить себе некоторые вольности, но в пределах разумного, иначе наш комбат осерчал бы и это никому бы не понравилось. Ни ротным, ни взводным, ни тем более самим виновникам. По учебке ходила легенда, как в прошлом году, увидев на построении нескольких сержантов в ушитой хбшке, комбат так рассвирепел, что на радость «духам», заставил бравых «черпаков» и «дедушек» раздеться до трусов, закинув на плечи вещмешки набитые песком, в таком виде сделать десятикилометровый марш-бросок по пересеченной местности, несмотря на то, что на дворе уже был ноябрь месяц. Провинившиеся сержанты, сопровождаемые нормально одетым старшиной, предусмотрительно не ставшим ушивать форму, пробежали, всю дистанцию сбив себе плечи мешками в кровь. После этого они привели форму одежды в порядок, распоров нитки, и с ушивкой в учебке как бабка отшептала.

Сейчас перед нами, презрительно оглядывая вновь прибывшее пополнение, стоял классический припухший «дедушка», положивший большой болт на все армейские условности. Рожа у него была соответствующая – ухарская и самодовольная, сам смуглый, черноволосый, с щегольскими усиками, взгляд наглый и уверенный в себе.

– Так, а ну стопэ. Что это еще за стадо баранов сюда забрело? – Потребовал он ответа. – Че надо? Заблудились что ли?

Вышла некоторая заминка, пока я не шагнул вперед, докладывая по форме.

– Здравия желаю товарищ младший сержант. Мы только прибывшее из учебки пополнение. Идем на доклад к командиру роты.

Рожа сержанта приняла более осмысленное выражение и на его лице заиграла глумливая улыбочка.

– А-а-а! Новые «духи», значит прибыли. Это хорошо. Ну, вешайтесь «духи»! А теперь марш обратно на улицу. Построиться и ожидать дальнейших распоряжений. Не видите что ли, командир роты сейчас занят. Чего рты разинули? Выполнять, блядь!

* * *

В нашей казарме, в настоящий момент, находятся только такие же «духи», как и мы но прибывшие парой недель раньше. Все «черпаки» и «дедушки» из нашей роты, находятся в командировке на каком-то строительном объекте, который нужно срочно сдать заказчику. Этой же ночью к нам в казарму прошли «черпаки» из чужой роты, чтобы «духи», в отсутствии старших призывов, не расслабились как кони, и для того, чтобы первыми обшмонать вновь прибывших в часть «духов», пока их «дедушки» находятся на объекте. Ведь первые всегда получают больше остальных. В казарме зажегся свет и какая-то громкоголосая сволочь проорала во все горло.

– Эй «духи»! Подъем, блядь!

– Вешайтесь «духи»!

– Выходи на пп строиться.

Я ожидал чего-то подобного, поэтому дремля вполглаза, лежал под одеялом в майке и штанах. Сев на своей койке и свесив ноги, я увидел нескольких незнакомых подвыпивших мудаков, в расстегнутых почти до пупа хбшках. шедших по проходу и пинавших ногами кровати со спавшими на них «духами». Бергман, спавший на койке сверху, уже слетел на пол и недоуменно тер свои сонные глаза кулаками, стоя босыми ногами на полу. Испуганные пацаны, спешно выходили на взлетку, все как на подбор в синих почти до колен семейниках и белых майках алкоголичках. Я не двигался с места, наблюдая, как сонные пацаны, выстроились в шеренгу по одному спиной ко мне, закрывая меня от взоров вошедших. Бергман и все наши тоже встали в общий строй. «Черпаки» неспеша вальяжно пошли вдоль выстроенной шеренги, тщательно всматриваясь в стоящих перед ними пацанов.

– Как в строю стоишь, сука! – Раздался рык одного из них.

Я увидел, как он пробил кулаком в грудь высокому, нескладному бойцу, который чем-то ему не понравился. Парень отлетел назад, воткнулся в койку и, закашлявшись, согнулся, схватившись обеими руками за впалую грудь, покрытую редкими черными волосками. В этот момент «черпак» с соплей ефрейтора на погонах, наконец, увидел меня все так же сидящего на койке и от удивления такой наглостью даже округлил глаза.

– Так, я не понял. Что это за чучело сидит на койке. Ты че там припух душара? А ну быстро в строй, блядь! А то я тебе щас фанеру насквозь проломлю. – Угрожающе сказал он, обращаясь ко мне.

– А не пошел бы ты на хуй, ефрейтор. – Любезно предложил я ему. – Ты слышал, что в семье сын ефрейтор, это хуже чем дочь проститутка?

– Что⁈ Что ты сказал, сука? – Оторопел ефрейтор, оттолкнув стоявшего у него на дороге «духа», решительно направляясь ко мне.

– Я говорю, на хуй пошел отсюда, гнида вонючая, пока тебе есть на чем ходить, и остальную падаль отсюда забери, – повторил я, не спеша, поднимаясь с койки и демонстративно качнув шеей вправо-влево, так что, во внезапно наступившей изумленной тишине, отчетливо послышался хруст позвонков.

Ефрейтор, ускорившись, бодрым кабанчиком рванул ко мне и с ходу попытался ударить кулаком в лицо, на что я качнул корпусом влево, убирая голову из под удара. Тут же на возврате пробил левой ногой жесткий лоу-кик ему в бедро и сразу же, правой ногой засадил ему мидлкик по ребрам. Этого ефрейтору хватило, чтобы рухнуть на пол держась за пробитую селезенку. Вся остальная компания «черпаков», расталкивая бестолково озиравшихся назад пацанов, с бычьим ревом ринулась в мою сторону. Первого я встретил ударом йоко гери в голову, вздернув левое колено к правому плечу и оттуда всадив ему пяткой четко в челюсть. Летевший на меня «черпак», наткнувшись на выброшенную ногу, подлетел в воздух и, раскинув руки, без чувств, грохнулся на пол. Тем временем подоспели остальные агрессоры, и я схватился с ними в узком проходе между рядами коек.

Мне такая схватка была выгодна. «Черпаки» не могли атаковать все разом из-за узости свободного пространства, а по одному они для меня особой опасности не представляли. Второй толстый «черпак» с плоским лицом и узкими глазами, быстро огреб от меня серию руками корпус – голова, и тоже слег после финального хайкика в голову. Третий вступил в бой следом, но продержался еще меньше, упав от удара коленом в голову в прыжке. Однако следующие двое противников, даже не успели вступить в бой. Одному разбил табуретку на голове подскочивший сзади Рамазан, а второго повалили на пол и стали избивать ногами Карасев и, что удивительно, внезапно осмелевший Бергман. Не ожидал, что Рома впишется в драку, да и от Карася тоже не ожидал. Тем приятнее так ошибиться в людях. Молодцы, однако.

Мы волоком вытащили вырубленных «черпаков» за шиворот за двери и как мешки с картошкой побросали в их коридоре. Стоявший на тумбочке дневальный с ужасом наблюдал за нами, не говоря ни слова. Потом он заговорил.

– Вы что наделали? Это же «котлы» были. Сейчас они сюда целую толпу других «котлов» приведут. А если до Жоржа и его компании дойдет, вам вообще здесь не жить.

– Не ссы солдат. Отобьемся. – Равнодушно махнул рукой я. И посмотрел на стоявших рядом пацанов. Вокруг стояли все приехавшие из учебки парни. Местные, испуганно жались к кроватям и смотрели на нас.

– Че парни, так и будете дальше за «черпаками» и «дедушками» гавно подтирать? Или вспомните, что вы люди и мужики, в конце концов? – Обратился к ним я. – Сколько терпеть будете? Давайте все вместе вломим этим мудакам, чтобы они навсегда сюда дорогу забыли.

К нашей компании подошли еще несколько человек, остальные забились в угол. Презрительно посмотрев на толпу испуганных местных «духов», решивших остаться в стороне, я бросил остальным.

– Так, давай быстрее одеваетесь, вытаскиваете прутья из спинок кроватей, берите табуреты и тащите их к двери, подтаскиваем туда еще пару коек, баррикадируем, и занимаем оборону. Если эти козлы приведут сюда подкрепление, мы их встретим как надо.

Глава 9

Время в предчувствии нападения тянется очень медленно. В ожидании мести от потерпевших, мы забаррикадировали вход. Хорошо, что казарма находится на втором этаже, и на нас вряд ли нападут через окна, уж слишком высок риск свалиться вниз и если не свернуть себе шею, то ногу сломать – это уж точно. У двери прислушиваясь к тому что за ней, сидят Рамазан и один из местных – это наш передовой дозор, который должен заблаговременно предупредить о нападении.

Если все пойдет серьезно, то никто голыми руками драться не будет. Поэтому, сдерживать себя в методах защиты тоже глупо. Мы заранее подготовили прутья, ремни и табуретки. Если дойдет до дела, то все это пойдет в ход. Население нашей казармы разделилось на две неравные части. Львиная доля местных «духов», большинство из которых родом из Средней Азии, не веря в нашу победу, предпочитает не влезать в свару и отсидеться в стороне, надеясь, что тогда мстители удовлетворятся примерным наказанием только внезапно забуревших «духов». Шансов на это немного, в случае нашего поражения не поздоровится всем, но слабодушным дурачкам нужно же на что-то надеяться

Нас «забуревших» всего шестнадцать человек. Десять парней прибывших вместе со мной из учебки, и еще шесть местных, которые решили попробовать рискнуть и изменить свое положение в местной иерархии. Это не так много, как бы хотелось, но и не так уж и мало. Сколько может быть с той стороны, пока непонятно, но не думаю, что намного больше. Пассионарных личностей в любом коллективе или обществе, всегда гораздо меньше чем «болота». «Болото» это не ругательство, а обозначение пассивной или ведомой части общества. Есть, условно говоря, «революционеры» и «реакционеры» – эти силы, бескомпромиссно борются между собой за власть и возможность вести «болото». И тех и других относительно немного, они спаяны своими идеями и готовы к борьбе за свои идеалы. «Болото» – всегда большая часть членов любого сообщества, это люди исповедующие принципы: моя хата с краю, и пусть все сгорит, лишь бы меня не тронули. Любое «болото» можно качнуть как в одну, так и в другую сторону, но не добровольно, а буквально пинками и зуботычинами. Все крупные изменения в обществе всегда делали немногочисленные пассионарии, пинками гнавшие основную массу к новой жизни. И противостояли им тоже пассионарии, но с обратным знаком. Мы сейчас выступаем в качестве «революционеров», начиная борьбу против сложившегося в течении продолжительного времени порядка.

Не поддержавшие бунт против «черпаков» пацаны, спящие с нами в одной казарме и сидящие за одним столом в армейской столовой, сейчас не готовы к активной борьбе, предпочитая, чтобы за них все решали другие. Если у нас все получится, то они подчинятся пришедшим к власти «революционерам» и будут пользоваться благоприятными изменениями в своей судьбе завоеванными другими. Со временем их даже можно заставить воевать вместе с собой, но для этого, они должны бояться нас больше чем «черпаков». Пока это не так, но я буду не я, если не расшевелю этих забитых испуганных срочников и не заставлю их вспомнить, что они люди, а не «чуханы» и не «душары». Но это будет потом. Сначала мы должны доказать, что мы это реальная сила, с которой нужно считаться, а не трава гнущаяся под непреодолимой мощью ветра.

Наряд по роте, видя наше численное преимущество, после переговоров предпочел не связываться с нами, и дав связать себе руки запереть в каптерке. Если что у них будет оправдание что духов было больше и они навалились всем скопом. Штык-нож, находившийся у дневального, те благоразумно спрятали в ленинской комнате, за ящиками с подшивками газет, чтобы потом забрать когда все закончится.

* * *

Глядя прямо перед собой расфокусированным взглядом, сижу на своей койке и считаю вдохи и выдохи, опустошая голову от посторонних мыслей. Ко мне подошел мускулистый парень, на вид немного старше двадцати лет. Это один из присоединившихся к нам местных «духов».

– Не помешаю? – Спрашивает он, присаживаясь рядом.

– Нет, – качаю головой, хотя для меня лучше было бы сейчас настроиться на предстоящую схватку. Но, с другой стороны, я вроде как лидер местного сопротивления, поэтому важнее поддерживать боевой дух среди своих сторонников.

– Эдик Ханикаев, – он протягивает мне руку. – Призвался этой весной из Ставрополя.

– Юра Костылев, – жму его руку, – Я сам из Энска, но призывался из Москвы.

– Москвичей здесь не любят – усмехнулся Эдик, сообщая давно избитую истину.

– А мне как-то по барабану, – пожал плечами я.

– Мне тоже, – с усмешкой отвечает он. – Лично у меня нет предрассудков по поводу москвичей.

– Ну вот и хорошо. Ты же вроде постарше остальных будешь? – Интересуюсь я.

– Мне двадцать один. У меня была отсрочка по семейным обстоятельствам, поэтом и загребли на три года позже. – Поясняет он, – Что дальше делать думаешь?

– Бороться. – коротко отвечаю я.

– Идейный борец против дедовщины? – насмешливо поднимает бровь Эдик.

– А хотя бы и так – пожимаю плечами. – Ты против?

– Я лично нет, но все не так просто. Я здесь уже три недели и немного успел присмотреться. Это уже давно сложившаяся система, – качает головой Эдик. – Она выстраивалась годами. Те «черпаки», которых ты отметелил, это так, мелочь. Тут шишку держит Жорж и его земляки с Кавказа. Эти настоящие звери. «Черпаки» перед ними на цирлах ходят, а на нас потом отрываются. К тому же основной контингент здесь из Средней Азии: таджики, узбеки и так далее. Они тебя не поддержат ни при каких обстоятельствах. Скорее постараются слить, для них Жорж ближе чем «москвич» и к тому же русский.

– И что ты предлагаешь? – Смотрю ему в глаза.

– Я думаю, что от «черпаков» мы сейчас отобьемся, а вот с Жоржем будут проблемы. Он не даст поломать его систему. – Эдик отвечает мне прямым спокойным взглядом. – Местным офицерам на все наплевать. Наш ротный вообще не просыхает, остальным тем более похер. От них поддержки точно не получим. Наоборот, нас будут давить, потому что, текущее положение дел тут всех устраивает, главное чтобы работа на строительных объектах шла своим чередом.

– Будем решать проблемы по мере их поступления, – пожимаю плечами. – Я, в любом случае, прогибаться под Жоржа, или кого бы то ни было не стану.

– Ладно, поживем увидим, – кивает Эдик. – Если что я, и еще несколько пацанов из нашей казармы с тобой.

– Спасибо! – Киваю ему. – Вместе и батьку легче бить.

Эдик в ответ усмехнулся и ушел к своим.

* * *

К нам пришли примерно через час. Пространство за дверями вдруг наполнилось криками и топотом бегущих ног. Рамазан вскочил и заорал

– Атас! Идут!

Вся наша команда подхватилась со своих мест и кинулась к дверям. Роли всех были расписаны. На острие защиты должны были быть я, Рамазан и Эдик, обладавший довольно неплохой мускулатурой. Мы были вооружены стальными прутьями вынутыми из спинок кроватей. Остальные парни должны были нас страховать, на случай если двери будут выбиты и баррикада рухнет. У них в руках были табуретки и те же прутья из спинок кроватей. Двустворчатые двери казармы открывались внутрь. Сейчас они были заперты двумя деревянными швабрами, просунутыми между металлических ручек в виде скоб. Кроме того, распашные двери укрепляла еще и баррикада из коек, усиленная нашими телами. Раздался мощный удар по дверям, от которых все содрогнулось и откуда-то сверху посыпалась штукатурка.

– Открывайте пидары! Пиздец вам пришел! – Громко заорал кто-то с той стороны.

– Вешайтесь духи!

– Открывай, сука бля!

В дверь замолотили ногами.

– Башками своими тупыми стучите твари, – проорал в ответ Рамазан. – Может толку будет больше.

– Я тебе жопу порву! – Орали с той стороны. – Я твою маму во все дыры имел.

– Я сам тебя лично зарежу, – взбеленился Рамазан, у которого, при упоминании, матери, аж жилы вздулись на лбу. – Иди сюда пидар вонючий, я сейчас твои кишки на нож намотаю и жрать заставлю. Я убью тебя, сука!

Рамазан в ярости попытался было убрать баррикаду, чтобы наказать обидчика, но мы с Эдиком удержали его. Я кивнул другим парням, чтобы они его убрали подальше. Двери продолжали содрогаться от ударов, но наша баррикада держала. Ругань, крики и ор под дверями продолжались не переставая около часа. Потом нападавшие ушли, так ничего и не добившись. Оставшуюся часть ночи у баррикады по очереди дежурили часовые, давая возможность остальным поспать.

* * *

Утром мы, как ни в чем не бывало, возглавляемые нашим старшиной выбежали по форме номер два на зарядку. Бессонная ночь давала о себе знать, но порядок есть порядок. Наш взвод организованно разминался в спортгородке, когда откуда-то сбоку на нас налетела толпа вчерашних и не только «черпаков» с прутьями и ремнями, намотанными на руки.

– Пиздец вам душары! Мочи их! Дави духов!

Большая часть пацанов из нашего взвода, тут же бросилась врассыпную. Около меня, навскидку, осталось человек десять моих и местных. Этим малым составом мы отбиваемся от минимум вдвое превосходящего нас противника, к тому же вооруженного разнообразным подручным оружием. У нас даже ремней с собой нет, но кое кто из наших, не растерявшись быстро выломал проржавевшие трубы из забора, так что игра идет не в одни ворота.

Подныриваю под руку противника с прутом который летит мне прямо в голову, и сразу же бью его открытой пятерней снизу вверх в пах, отчетливо чувствуя, что попал. Его тут же согнуло от боли, а я, на выходе, бью его сверху вниз основанием кулака по затылку. Алес! Вырубленный наглушняк противник, головой вниз, без чувств рухнул, на асфальт. Тут же вынужден уклоняться от второго прута, который просвистел буквально в считанных сантиметрах от головы. Ухожу вниз, и сделав кувырок, подбираю выпавший из руки первого атакующего прут. При выходе на ноги получаю болезненный удар бляхой ремня по плечу. Реагирую сразу, разворачиваясь в сторону удара и нанося ответный удар своим прутом по голове противнику. Тот испуганно вскидывает руки, защищаясь и прикрывая голову, поэтому удар прутом приходится ему по сведенным в защите предплечьям. Тогда я перевожу атаку на открытые ребра, а потом бью по ноге, и снова по ребрам, но уже с другой стороны. Финальный фронт-кик в живот. Противник улетает отброшенный мощным пинком. И этот готов! Я отработал прутом очень быстро, постоянно сменяя уровни и стороны, а фронткик довершил начатое.

Увидев нового нападающего с железякой, мгновенно переключаюсь и, уходя вниз бью его прутом по колену, потом на выходе добавляю ему по затылку и выхватываю из его обессилевших рук второй прут. Добиваю противника локтем в челюсть. Теперь, с двумя стальными прутками в руках, я чувствую себя гораздо уверенней.

Вокруг идет бешенная круговерть общей схватки. Около трех десятков человек яростно месят друг друга кулаками, армейскими ремнями и стальными прутками и выломанными трубами. Несколько парней валяются на асфальте. Вокруг одного из них растекается лужа крови. Вокруг слышны, яростные крики, хрипы валяющихся под ногами и сплошной мат. Налетаю на большого парня, который хлещет ремнем уворачивающегося от его ударов Рамазана. Тело моего товарища уже покрыто кровавыми ссадинами а скула рассечена попаданием бляхи. Обрабатываю агрессора прутками в стиле эскримы, пока тот не падает вниз пытаясь прикрыть голову руками. Он получил не меньше десятка ударов, и теперь ему явно не до нас.

– Стоять! Всем, блядь, стоять, я сказал! – Сквозь проклятия и крики дерущихся солдат пытается порваться чей-то голос. Но какой там, никто его не слышит.

– Бах! Бах! – Вопли и дикий ор на площадке перекрывают два сухих пистолетных выстрела.

На какой-то момент все замирают и наконец видят усатую морду дежурного по части капитана Измайлова. Его лицо красное от напряжения, в руках табельный пистолет. Он орет выпучив глаза и брызгая слюной.

– Оружие на землю, суки! Кто не подчинится, следующая пуля в ногу. А потом, бля и в бошку засажу, если не поймете.

Все участники драки, в том числе и я, кидают подручные предметы, которые были в руках на площадку.

– Всем построиться! Кто старший? – Разъяренный Измайлов, со стволом в руках, мечется по площадке выискивая старших.

Старшина, выведший взвод на зарядку, а потом, когда начался общий замес, мгновенно пропавший, вдруг возник как из ниоткуда. Он командует построение и весь наш взвод суетливо строится в шеренгу по два. Здесь и те кто дрался, и те кто трусливо сбежал чтобы смотреть за побоищем издалека. Почти все наши «духи» участвовавшие в драке, имеют отметины на телах и на лицах: где от блях солдатских ремней, где-то от прутьев, а где-то от кулаков и ног. С противоположной стороны строятся приблизительно двадцать «черпаков». Что отрадно, на них тоже полно отметок от наших попаданий. У одного из наших парней кровь обильно течет по лицу, но он, немного покачиваясь, все равно стоит в общем строю. Насколько я вижу, там ничего страшного – простое рассечение кожи на черепе, скорее всего прутком засадили. Крови много, а так по сути фигня. Несмотря на сильное ожесточение критических повреждений вроде ни у кого нет. Измайлов вовремя прервал побоище.

– Вы что блять, в конец охуели⁈ – Измайлов и пара подоспевших незнакомых мне пока еще офицеров ходят вдоль строя буквально проедая нас глазами. – На дизель захотели?

В ответ ни звука. Крики капитана уходят словно вода в песок.

– Кто зачинщик? – Измайлов обводит нас тяжелым взглядом, словно желая силой воли придавить всех к земле. – Кто зачинщик драки, я спрашиваю?

Все молчат. Оно и понятно, стукачей нигде не любят. А в закрытых армейских коллективах тем более. Стукач здесь просто не выживет и никакие офицеры, даже если захотят, ему не помогут. А они не захотят, потому что, стукачи для них – одноразовый материал. Использовали и забыли, совсем как презерватив. Измайлов орет, беснуется, но напрасно, все угрюмо молчат опустив глаза вниз смотря на серый асфальт, словно выискивая там что-то очень важное. Наш старшина вообще слился с пейзажем как ниндзя, вроде и здесь человек, а хрен его заметишь. Ему бы диверсантом быть, при его талантах маскировки.