Текст книги "Отморозок 5 (СИ)"

Автор книги: Андрей Поповский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 18 страниц)

* * *

– Эй, ты там не сдох еще?

Из открытого люка наверху, разгоняя тьму, внутрь контейнера льется солнечный свет. Внутри уже довольно жарко и душно и приток относительно свежего воздуха весьма кстати. Поднимаюсь на ноги и становлюсь под люком. Слышу сверху довольный голос.

– Смотри как тебе рожу разнесло. Будешь знать как на людей кидаться, падла. Ударь ты меня, я бы тебя вообще убил.

Эту речь произносит лопоухий азиат спускающий мне на веревке котелок с какой-то неаппетитной бурдой и следом котелок с водой.

– Это тебе на целый день. Хочешь сразу сожри, а хочешь растяни. Больше ни еды ни воды не будет. – Говорит он и самодельный люк с грохотом падает, отрезая меня от солнечного света и чистого воздуха.

Иду к котелкам и беру их, отходя в угол, где меньше всего воняет мочой и фекалиями. Неприятный запах идет из дыры с неровными оплавленными краями, вырезанной в полу. Дыра диаметром сантиметров тридцать, под ней находится небольшая яма для испражнений. Выводить на оправку, меня скорее всего не будут весь срок пребывания в контейнере,и придется справлять все надобности в эту яму. Я тут весь пропитаюсь этим зловонием. Смотрю в котелок с едой. Там нечто вроде протухшего бигуса. Есть это не стану. Еще отравлюсь на хрен, лучше поголодаю.

В прошлой жизни мне приходилось добровольно голодать больше двух недель, когда лечил язву. В голодании нет ничего ужасного. Трудно только первые пару дней, потом привыкаешь и есть совсем не хочется. Самое главное не изводить себя мыслями о пище и вообще о ней не думать. Хорошо, что есть вода. Правда ее немного, поэтому нужно растянуть на целый день. Что в условиях жаркого контейнера будет совсем не просто.

Люк сверху снова открывается и сверху высыпают белое вещество, а потом выливается пара ведер воды.

– Дезинфекция, чтобы тебя блохи не заели псина, – слышится издевательский гогот сверху и люк с грохотом падает на место.

По помещению распространяется едкий, разъедающий глаза, запах хлорки. Твари! Знаю, я эти штучки. В горле першит и кажется, что дышать вообще не возможно. Глаза сильно слезятся и начинают гореть. Убил бы гадов! Зато воды у меня теперь много, правда от этого, почему-то не легче. Снимаю с себя майку складываю в несколько слоев, смачиваю водой из котелка и стараюсь дышать через нее.

* * *

Всю ночь казарма второй роты провела на осадном положении. По распоряжению Эдика, взявшего командование на себя, двери забаррикадировали как в самый первый день, когда новое пополнение прибыло из учебки. Избитый Рамазан молча лежит на своей кровати. Его нашли валяющимся на земле около спортгородка и на руках притащили в расположение казармы. Баирову сильно досталось. Лицо у него все в гематомах, глаза заплыли и только упрямый злой огонек прорывающийся через узкие щелочки, говорит о том, что он не забудет и отмстит своим обидчикам. Ни Юры, ни Ромы Бергмана так и не было всю ночь. В спальню несколько раз пробовали ломиться с угрозами люди Жоржа, но поняв, что дверь забаррикадирована, быстро остыли, пообещав разобраться завтра. Эту ночь никто почти не спал. А утром, когда баррикада была снята Эдик, которому край как нужно было узнать, что случилось с Юрой и Ромкой, выскользнул из спальни, возложив на время своего отсутствия командование на Карасева. Вернулся он через час, и его лицо было очень хмурым.

– Ну, что ты узнал? – кинулись к Эдику товарищи.

– Юра на «губе». Ему вчера за драку пять суток влепили, а Ромки так нигде и нет.

– Может он тоже на «губе»? – Предположил Коля Терещенко.

– Нет, его там нет, – покусывая губу, помотал головой мрачный как туча Ханикаев.

* * *

Воздух в контейнере влажный и жаркий. Дикая вонь проникает в каждую щелочку. Снова стук металлической кувалды по стенкам контейнера. Вода с пола частично стекла в сливную яму, а частично испарилась, и запах хлорки стал не таким острым. Мне очень повезло, что здесь есть эта сливная яма. Иначе мое положение было бы гораздо хуже. А сейчас терпимо, не приходится хлюпать босыми ногами по воде. На такой жаре за день пол полностью просохнет и я смогу постелить китель и сесть на него.

– Эй Костыль, как ты там, падла? – Слышу знакомый издевательский голос.

– Отдыхаю как на курорте в Сочи. Тебе не понять, ты же, наверное, кроме козьих какашек ничего не видел, – Весело кричу в ответ – А как твоя ножка или ручка, не знаю который из вас навестить меня пришел? Не сильно бо-бо? А то присоединяйся, я тебя тут еще немного полечу.

Это точно один из братьев Резвановых, не знаю правда который.

– Нормально моя нога, – слышу спокойный голос. – До свадьба заживет. А вот жопа твоего дружка еврейчика останется разорванной уже навсегда. Дырка у него была узкая, еще целочка оказался, что было вдвойне приятно. Теперь замуж точно никто не возьмет. Зачем настоящему мужику порченная баба?

У меня все внутри холодеет, а потом ярость горячей волной бьет в голову. Неужели они что-то сделали с Ромкой? Твари! Не прощу! Диким усилием воли сдерживаю себя.

– А все таки вы оба пидары, раз только о мужских жопах говорить можете, – спокойно отвечаю – Те кто трахаются с мужиками, все пидары, и тут неважно, кто сверху, а кто снизу.

В металлическую стенку контейнера что-то начинает сильно бухать.

– Ты кого пидаром назвал, сука! Я тебе самого сделаю пидаром, билять! – В истерике орет Резванов, поминая всю мою родню до седьмого колена и живописуя, что он с ними со всеми делать будет. Судя по его скудной фантазии, ничего хорошего.

– Ты и твой братец пидары и есть, – еще сильней подначиваю его. – Вы там у себя в ауле сначала ишаков и овец трахали, а потом друг друга, так с тех пор привычка и осталась. Не переживай ты так сильно, у каждого свои недостатки.

Крик за стенкой переходит в бешеный вой. И Резванова оттаскивают от контейнера.

– Зря ты это сказал Костыль, – слышу чей-то незнакомый голос. – Теперь тебе точно пиздец настал.

– А ты если, такой смелый, зайди сюда, а там мы посмотрим, кому и что настанет. – Подначиваю уже обладателя незнакомого голоса.

Слышу как по приставной лестнице кто-то поднимается на крышу контейнера, люк открывается и вниз летит очередная порция хлорки, а потом льется вода. Глаза выедает, а в горле воздух встает колом. Ну ничего гады, дайте мне только выбраться отсюда. Я вас зубами рвать буду.

* * *

В кабинете Кабоева, за длинным столом собрались замполит майор Сухов, особист капитан Алкснис, начмед капитан Прохоров, начгар капитан Измайлов и командир второй роты капитан Котляров. Хозяин кабинета грузно ходит назад вперед и отчитывает ротного Котлярова.

– Как у тебя поставлена работа с личным составом? Почему нет внимания к молодым бойцам? Ты, как командир, должен дневать и ночевать в роте, чтобы знать настроения военнослужащих. А ты снова пьянствуешь и забил болт на службу. Смерть этого парня лично на твоей совести.

– Да откуда я мог знать, что его бросит девушка и он побежит вешаться, – вяло пытается оправдаться Котляров. – Я же не должен около каждого стоять и читать письма, которые они получили из дома. Если он сам такой дурак, что из-за какой-то дуры бабы вешаться побежал, я то тут при чем?

– А должен быть при чем, —мягко вступает в разговор замполит. – Ты для этих пацанов обязан быть родным отцом. Чтобы они, в случае чего, первым делом бежали к тебе. Ведь, если бы ты уделял достаточно внимания своим бойцам, то случившееся не произошло бы, и этот Бергман, получив письмо от девушки, которая его бросила, не побежал бы вешаться в гараж, а пошел бы к тебе и поговорил по душам. В общем, я подниму вопрос на партийном собрании о недостаточном внимании к личному составу роты. У тебя и так уже два строгача, смотри, так и партбилет на стол можно положить.

Ротный покаянно смотрит в стол и молчит не зная, что сказать в этой ситуации. Его военная карьера и так загублена, отберут партбилет, ну и хрен с вами, дотянет до отставки беспартийным. Дальше Кушки не пошлют, меньше взвода не дадут.

Сегодня утром в гараже капитан Измайлов нашел повешенным бойца из его роты призвавшегося этой весной. Парень как парень, ничего особенного. Котляров его немного помнил по разговору после драки на зарядке. Бергмана тогда вызывали к нему в кабинет в числе остальных и он произвел благоприятное впечатление, такой интеллигентный еврейский мальчик. Кто же его знал, что он вот так вешаться побежит из-за бабы.

– В общем так, – резко резюмирует Кабоев. – Мы проведем внутреннее расследование и определим степень вины капитана Котлярова. Котляров и Измайлов свободны. Остальные останьтесь.

Капитаны Котляров и Измайлов встали из за стола и козырнув вышли из кабинета комбата. Уже на улице Измайлов подошел к Котлярову и тихо сказал.

– Он не из-за бабы повесился, это комбат тень на плетень наводит и тебя хочет крайним сделать. С этим парнем сделали что-то нехорошее в гараже. Когда его нашли, на нем штаны были порваны и на ногах кровь была. Вот так то.

* * *

В это время в кабинете комбат смотрел тяжелым взглядом на начмеда.

– А я сказал, что ты не будешь этого указывать в протоколе осмотра. Повесился по причине того, что его бросила девушка и точка!

– Но его же изнасиловали! – Слабо пытается протестовать начмед – Это же ужас какой-то. Надо найти и наказать виновников. Парень повесился из-за этого.

– Сергеич, ну ты сам прикинь, что начнется, если такая информация уйдет наверх. – Ведь тут весь батальон перетрясут. Расуловичу проблемы будут, мне, да и тебе тоже достанется на орехи. Будешь дослуживать где-нибудь на Кушке, или за полярным кругом. – Мягко сказал замполит.

– А я то тут при чем? – Тонким голосом возмущается начмед.

– А при том, что если будет проверка, то и твои шашни с лекарствами и дела со списанием за бабки бойцов со службы быстро выплывут наружу. – Вступил в разговор Алкснис. – Ты думаешь, что ты один такой умный и все подчистил? Нет брат. Мы тут все в одной лодке.

– Так все равно будет проверка по факту гибели и все выплывет наружу. – Развел руками побледневший начмед.

– Если ты напишешь все, как я тебе скажу, – веско говорит Кабоев, внушительно глядя на капитана медицинской службы, – то сюда приедет наш старый знакомый из военной прокуратуры и подмахнет все, что мы ему подсунем. А если ты будешь упорствовать, то комиссия будет совсем другой, и тогда нам всем несдобровать. Не кобенься Сергеич, делай как мы тебе говорим, и все останется по прежнему. Я тебе после отпуск дам, бери семью и дуй на моря, там как раз «бархатный» сезон начался, вот ты нервишки и полечишь.

– Ладно, подпишу. – Обреченно машет рукой начмед.

* * *

После ухода начмеда, в кабинете остались только комбат, замполит и особист.

– Ну что, готовимся к проверке? – Вопросительно смотрит на остальных Кабоев.

– Да, надо. – Кивает головой Алкснис.

– Тогда сегодня же закрой нашу «губу». —смотрит на него Кабоев – Пусть Чхеидзе со своим взводом там все подчистит и натащит всякого барахла, типа склад это. Со всеми арестованными провести беседу и выпустить. Попугай «дисбатом», если будут продолжать в прежнем духе и отправляй обратно в расположение.

– Понял, сделаю —снова кивает тот.

– Михал Генадьич – Кабоев смотрит на замполита – Проведи работу со своим активом, чтобы они в свою очередь поработали с остальным контингентом. У нас сейчас тут должен быть образцовый порядок. И подготовь пару человек из второй роты, которые подтвердят, что Бергман вчера получил письмо из дома, где было сказано, что его девушка бросила.

– Принято Михаил Рассулович. —подтверждает замполит. – Хорошо бы всех солдат, со следами повреждения на лице на время отправить в командировку на дальний объект, чтобы они здесь никому глаза не мозолили.

– Да, это хорошая мысль. Только там за ними нужно установить тотальный контроль, чтобы не поубивали друг друга, нам и Бергмана сейчас выше крыши. – Соглашается Кабоев и угрожающе завершает разговор. – Ну а я немного пообщаюсь с непосредственными «виновниками торжества», им сейчас небо с овчинку покажется.

* * *

– Засеев, сука, ты хоть понимаешь, во что ты меня опять втравил? – Комбат прихватив за ремень дернул Жоржа к себе. – Твои дебилы снова напортачили, а мне сейчас за вами разгребать!

– Да при чем тут я? – Слабо оправдывается порядком струхнувший от такого напора Жорж. – Он же сам повесился.

– Сам повесился, говоришь, – злобно прошипел Кабоев и коротко ударил Засеева в челюсть – А то, что твои уроды ему всю жопу разорвали, это что?

Засеева качнуло от удара, но он остался стоять на ногах. Внутри него полыхала злоба, но снаружи он сохранял спокойное выражение лица и стоял навытяжку.

– В общем так, я тебя штрафую на месячную премию, тебя и всех твоих людей. Мне сейчас деньги понадобятся чтобы закрыть ваш косяк, вот туда ваши премии и уйдут.—Резюмировал Кабоев, – Сейчас иди к себе и своим людям скажи чтобы ни во что не лезли и сидели тихо. И поговори с теми кого вы обидели, чтобы держали языки за зубами. Поговори так чтобы тебя послушали, но чтобы без эксцессов. Понял меня?

– Так точно товарищ майор!

– Пошел вон, чтобы я тебя не видел! – Рявкнул в сердцах комбат.

* * *

Я стою на улице и щурюсь, смотря на заходящее вечернее солнце. К моему удивлению, на «губе» я провел меньше суток. Полчаса назад меня вытащили из контейнера, и повели в комнатушку где уже ждал Алкснис. Он долго пугал дисциплинарным батальоном, выспрашивал о конфликтах с другими военнослужащими, а под конец огорошил новостью, что комбат лично распорядился выпустить меня из под ареста. И что уже завтра с утра я, в составе сборной команды из разных подразделений, уезжаю в командировку на дальний объект искупать добросовестным трудом на благо Родины свои многочисленные пригрешения.

Ну да, что-то мне плохо верится в доброту комбата. Скорее всего в части что-то произошло, что вынудило его выпустить всех арестованных и меня в том числе. Насколько я понимаю, здешняя «губа» полностью незаконная и содержание на ней военнослужащих это серьезное нарушение. Значит, ожидается какая-то проверка из-за которой весь этот сыр-бор. И эта дальняя командировка непонятная. Почему в не со своими, а в составе сборной команды? Наверное убирают из части всех побитых и недовольных, доходит вдруг до меня. Ну да, я сейчас со стороны, наверное, представляю собой жалкое зрелище.

В расположении роты встречаю пацанов, которые бегут мне на встречу.

– Юрка, тебя уже выпустили?

– Что с лицом?

– Все в порядке, – отмахиваюсь я, ища глазами Ромку, но того нигде нет. Нехороший признак. Ой не хороший.

– А Бергман где? – Спрашиваю подошедшего Эдика.

Тот только отводит глаза.

– Где Рома, Эдик? – Жестко требую ответа.

– Он сегодня ночью в гараже повесился,– с трудом выдавливает из себя Ханикаев.

– Что⁈ – переспрашиваю, не понимая сказанного.

– Его нашли этим утром повешенным в гараже, – опустив глаза отвечает Эдик

Кровь бросилась мне в лицо, беру Эдика за руку и отвожу в сторону

– Рассказывай – жестко говорю ему, а у самого внутри сердце колотится так, как будто хочет выпрыгнуть наружу.

– Говорят, что ему письмо вроде пришло, что девушка его бросила, вот он и побежал вешаться. – продолжил Эдик – Только не было никакого письма, я бы знал. Мы с ним незадолго до этого в шахматы играли, он был веселым и ничего такого за ним не замечалось. Я потом тебя пошел искать и наткнулся за столовой на Дато с двумя ублюдками. Тот снова предлагал пойти к ним, а потом, когда я отказался, они накинулись на меня. Я двух вырубил, а потом подумал, что все это не спроста, и побежал в казарму. Там из наших не было тебя, Рамазана и Ромки. Мы с Карасем разбили наших на две группы и пошли прочесывать часть. Моя группа нашла Рамазана, тот сильно избитый лежал на спортплощадке. Мы его в спальню отнесли. Потом я оставил несколько человек охранять казарму, а сам с остальными снова на пошел на поиски. Потом мы увидели людей Жоржа с ремнями и прутами, их было намного больше, поэтому мы отступили в спальню, где и забарикадировались до утра. Утром эти козлы не стали нападать, а потом нашли Ромку и все закрутилось…

– Не было у Ромки никакой девушки. Он мне сам говорил, что никогда ни с кем не встречался. – Тупо без эмоций говорю Ханикаеву, а у самого внутри разрывается от боли.

– Карась со своей группой вечером проходил мимо гаража. Говорят, что там было все закрыто и никакого шума не было, – тихо добавляет Эдик. – Если бы знать…

– Ладно, пойду полежу немного, чего то меня мутит, – отвожу глаза и ухожу от всех, мне сейчас очень нужно побыть одному, а то я просто взорвусь.

Резвановы – твари конченные. Это они с ним такое сделали. Кто-то из них даже похвалиться пришел, когда я сидел в контейнере. Я до последнего надеялся, что все это пустые слова, чтобы вывести меня на эмоции. Оказалось нет. Это не люди, они просто внешне похожи на людей, а на самом деле – это двуногие прямоходящие, как и их вожак Жорж. Ненавижу! У меня внутри сейчас бьется только одна мысль – «Конец вам твари, теперь вам точно конец…»

* * *

В бытовке на кроватях полулежа, облокотившись о стены сидят сильно пьяные Жорж, Дато и братья Резвановы.

– Он, сука, еще поплатится у меня за этот удар—Жорж потирает чуть опухшую скулу, —вспоминая, как комбат ударил его в кабинете. – Я ему, блядь, после дембеля это припомню. Он у меня, гнида, кровью харкать будет.

– Да плюнь ты на него, —машет рукой Дато. – Подумаешь ударил. Мало ли что между партнерами бывает.

– На меня никто безнаказанно руку с детства не поднимал. Понял, блядь? – Вызверился на приятеля Жорж, – И комбату этот удар просто так не сойдет.

– Все-все, братан, – Дато поднимает руки в успокоительном жесте,—я то тут при чем? Давай лучше выпьем. Вон братья уже так нализались, что лыка не вяжут.

– Ну давай, – кивает Жорж и нетвердой рукой разливает портвейн по стаканам.

* * *

Глубокая ночь. Выхожу из спальни. Пацаны которые в это время несут дозор, вопросительно смотрят на меня. Я пролежал весь вечер на кровати не вставая, и меня никто не трогал.

– Пойду в сортир, после жрачки на «губе» чего-то придавило меня, – зевая, спокойно поясняю им.

Захожу в туалет, снимаю сапоги и быстро иду к открытому настежь окну. Смотрю вниз. Второй этаж. В принципе не высоко можно и спрыгнуть, но зачем шуметь, если можно спуститься цепляясь за выступы. Что я и делаю, оказываясь через несколько секунд на земле.

Уже довольно прохладно, ветер холодит лицо, но сейчас его свежесть только в радость. Не могу надышаться чистым воздухом. После хлорки и вони контейнера, кажется, что воздуха постоянно не хватает, но понимаю, что причина не в этом. Искалечен и замучен мой друг – часть команды, нет часть меня самого. Человек – имеющий право жить, у которого, по-настоящему, жизнь едва только началась, но эти мерзкие твари довели его до самоубийства. Я не могу сейчас спокойно дышать, и понимаю, что смогу это делать только тогда, когда дышать перестанут они, иначе чего же я стою как человек, и как друг? Отбрасываю лишние мысли. Для того, что задумано, нужна холодная голова.

Тихо крадусь вдоль здания, чтобы меня не было видно. Потом перебегаю открытое пространство и снова крадусь вдоль следующего здания. Иду к гаражу где нашли Ромку. Я знаю где ушлые водилы держат краденый бензин, который потом продают гражданским. У них там целая бочка, но мне столько не надо, хватит литров десять или двадцать – как раз канистра. Нахожу искомую двадцатилитровую канистру и, прихватив ее, направляюсь в другом направлении. Моя цель одинокая бытовка на отшибе, в которой находится штаб Жоржа и его актива.

Через пять минут я уже на месте. Осматриваюсь. Все тихо и посторонних нет. На всякий случай, выжидаю некоторое время, прежде чем подойти к бытовке. Аккуратно заглядываю в темное маленькое окошко. Вижу бардак на столе и много пустых бутылок. На кроватях кто-то спит прямо в одежде. Сколько человек не понятно. Хер с ними, случайных людей там быть не может.

Мыслей в голове уже нет, пространство вокруг звенит пустотой, которая почти оглушает. Дальше двигаюсь как механизм, подчиненный жесткой программе, уже не в силах изменить что-либо в принятом порядке действий, даже если бы и захотел.

Подпираю толстой палкой выход и из бытовки и обильно обливаю ее стены бензином из канистры. Закончив делаю дорожку из горючей жидкости и чиркнув спичкой бросаю ее в маленькую лужицу, наблюдая как синеватое жадное пламя быстро бежит к бытовке и враз охватывает ее стены.

Огонь завораживает! Еле отрываю взгляд от объятой пламенем бытовки, она будто гипнотизирует меня. Нельзя больше медлить. Все, хватаю пустую канистру и швыряю ее на крышу бытовки чтобы уничтожить свои следы. Нужно пулей нестись обратно и вернувшись к казарме, влезть назад в окно сортира, чтобы спокойно вернуться в спальню, пока не начался шум.

* * *

Виктор Петрович и Валентин Степанович сидят в кабинете и слушают магнитофонную запись разговора внедренного в стройбат агента ГРУ с курирующим его майором.

– Лейтенант Ханикаев по вашему приказанию прибыл.– Слышится молодой сильный голос из динамика.

– Садитесь лейтенант, я внимательно прочел ваш отчет, а теперь хочу побеседовать с вами неформально и послушать ваши личные впечатления о Костылеве. Может быть даже то, что не вошло в официальный отчет. Сам Костылев сейчас находится на гарнизонной гауптвахте в Астрахани и решать его судьбу не нам с вами. Но от вашего рассказа, тоже может многое зависеть. Вы ведь достаточно близко с ним сошлись за эти месяцы.

– Так точно товарищ майор. Мы провели рядом около трех месяцев и могу сказать, что Юра настоящий советский парень, и я считал бы для себя за честь служить рядом с ним.

Магнитофонная кассета крутится, в кабинете попеременно звучат голоса лейтенанта ГРУ Эдуарда Хнаикаева, который и был тем самым человеком Степаныча приглядывавшим за Юрой, и неизвестного майора. Оба генерала внимательно слушают запись до самого конца.

– Ну, и что скажешь? – Спрашивает Валентин Степанович Викиного деда, когда запись заканчивается.

– Костылев именно тот человек, который нам нужен для операции.—Серьезно отвечает тот. – Он сделал даже больше, чем я изначально предполагал в этой ситуации.

– А не слишком ли легко Костылев вынес приговор этим ублюдкам?

– Нет, он был в своем праве, месть за друга это сильная мотивация. К тому же, он может со спокойной головой принимать жесткие решения. Заметь, что Юра действовал в условиях крайнего стресса, но даже в этом случае, смог сделать все грамотно. Он никак не проявил гнева когда получил информацию о гибели Бергмана, просто сказался усталым и разбитым, что не удивительно после избиения, и суток проведенных в морском контейнере. Ведь никаких свидетельств его ночной отлучки из казармы нет. Просто выходил в туалет. А голые подозрения, что он вылез и влез в окно, к делу не пришьешь. – покачал головой Виктор Петрович

– Однако, досталось там ему,– соглашаясь кивает Валентин Степанович. – И парня этого жалко – Рому Бергмана.

– Очень жаль, что с ним так вышло, —вздыхает Виктор Петрович – Ублюдки сгорели в бытовке, но пацана-то этим не вернешь. Бедные родители… Нужно показательно наказать руководство части, в которой столько времени творились все эти жуткие вещи, и разогнать всю эту кавказскую банду по дисбатам.

– Да, там сейчас работает военная прокуратура. Все командование батальона находится по арестом. Там столько всего вскрылось, что просто ужас. Удивляюсь, как такое может быть в нашей армии.

– Надо выжигать эту гниль каленым железом, – в сердцах стукнул кулаком по столу Виктор Петрович. – Это же надо, несколько десятков ублюдков издевались над целым батальоном и никто кроме Юры не смог их окоротить. Что-то не так в пошло в нашем царстве. Что-то не так.

М-да – задумчиво протянул Валентин Степанович – С Костылевым мы пока работу не начинали. Он сейчас так и сидит на гарнизонной «губе» в Астрахани. Я постарался чтобы ничего, что указывало бы на то, что был намеренный поджог не всплыло. Официально возгорание в бытовке произошло из-за неосторожного обращения с огнем в процессе распития спиртных напитков.

– Отлично! Пусть в результатах расследования все так и будет, – кивнул дед Вики, – А на разговор с Юрой я сам в Астрахань слетаю, давненько в тех краях не был.

* * *

Уважаемый читатель, если Вам интересно мое творчество, то ожидании новой главы Отморозка Вы можете прочесть мой полностью законченный цикл Каратила: /work/232258