Текст книги "Лазурный берег"

Автор книги: Андрей Кивинов

– Только не надо в благородство играть,– нахмурился Сан Саныч.– Это, знаете, как у молодежи называется?.. Понтами кидаться. Вы туда работать едете! Сергей Аркадьевич, сообщи: пусть оформляют вызов на Плахова и Рогова. Кто дело Троицкого изучал? По убийству Кулешова?..

– Я,– сказал Шишкин.– Доложить?

– Давай коротко. Основные моменты.

– Ну... Демьян возник в середине восьмидесятых. На заре перестройки.

– Кто возник?..– не понял генерал.

– «Демьянова уха» – кабак такой есть на Петроградке! – ляпнул Егоров. Сам он там, кстати, тоже не был: вычитал название в том же «Петербурге на Невском». Или в «Пульсе». В какой-то, короче, из бесплатных газет, что в ресторанах распространяют.

Генерал отмахнулся от Егорова и кивнул Шишкину: мол, продолжай.

– Значит, Демьян...– откашлялся тот.– Кличка у него была Демьян Бедный. От отчества – Демьяныч. Вообще-то он – Троицкий, Михаил Демьянович. Он тогда проституток валютных и фарцовщиков данью обложил.

– Сейчас это детские шалости,– заметил Плахов.– Тут вон целые города данью обкладывают.

– Прогресс... – хмыкнул Любимов.

– Он самый,– согласился Шишкин.– А Демьян вот тогда разворачиваться начал. Сделал ставку на бывших спортсменов. У него в бригаде даже два чемпиона мира было.

– По шахматам? – спросил Рогов.

– Василий! В Каннах шутить будешь,– одернул генерал и тут же сам не удержался: – По шашкам, наверное. По стоклеточным.

– По шашкам,– подтвердил Шишкин и тут же расшифровал, опережая удивленные возгласы: – Не по стоклеточным, а по этим... По нормальным. Фехтовальщик, короче. А другой чемпион – по гандболу. В общем, команда своя уже была, капиталец тоже. И пошло-поехало... Металл, лес, бензин... Превратился в уважаемого бизнесмена. Разбогател. А кровь-то в жилах осталась та же... Дурная.

– Все же целый фильм спонсировал,– снова влез Егоров.– Это не каждый бандит так может! По фестивалям ездит...

– Да это все напускное,– отмахнулся Шишкин.– От страха. Сидит он там на своей вилле в Португалии и дрожит. Гадает, то ли арестуют, то ли дружки бывшие подстрелят. Демьян многих здесь обидел.

– У него судимости-то есть?

– Нет. Под следствием в «Крестах» сидел. За вымогательство. Давно еще. Потом дело развалилось. Мой приятель вел. Потерпевшие показания поменяли.

– Сейчас-то не развалится? – уточнил Плахов.– Что за убийство?

– А там почти сразу всех взяли,– пояснил Шишкин.– Местные опера. По горячим следам. Одного киллера охранник убитого Кулешова на месте подранил. Ну а тот напарника своего сбежавшего назвал. И Троицкого, как заказчика. К утру уже все, кроме Демьяна, сидели. А тот себе алиби делал в Португалии.

– Выходит, из доказательств – одни слова? – уточнил Жора.

Он тоже не верил в уголовные дела против преступников такого масштаба. До зоны добирается один из пяти, и то если этого сильно захотят остальные четверо и кого надо попросят.

– Почему, не только. Показания исполнителей – раз. Их, кстати, уже осудили. Есть запись телефонного разговора с Демьяном. С докладом о выполненном заказе. Это уже один из исполнителей по нашему указанию звонил. Чтоб улики закрепить. Есть еще косвенные...

– А мотивы убийства? – спросил Рогов.

– Бензозаправки с Кулешовым не поделили.

– Что же, дело ясное... – вздохнул Плахов.

– Что дело темное,– закончил Любимов.

Егоров и не предполагал, что матрешки бывают такие разные. То есть он видел, что они целыми гирляндами украшают специальные ларьки и витрины магазинов, но близко никогда не подходил – что он, пацан какой или интурист... А тут надо же!.. Галкин в Дубовицкой, Дубовицкая – в Жванецком, Жванецкий – в Петросяне, Петросян в этой своей... забыл фамилию. В своей большой тетке.

Ленин в Сталине, Сталин в Хрущеве, Хрущев в Брежневе – и потом еще несколько человек.

Футболисты какие-то – этих Сергей Аркадьевич не различал. Поэты: Пушкин, Есенин, Блок и какие-то неизвестные. Или просто девки голые – срамота!..

Есть матрешки маленькие, а есть гигантские, причем на самой большой – огромный мужик в шубе и соболиной шапке в каком-то лесу, в снегах, у березы.

– Спонсор какой-нибудь? – спросил Егоров.

– Чего? – не понял продавец.

– Этот вот – спонсор матрешек?

– Шаляпин это, дядя,– обиженно сказал продавец.– Певец басом.

– Я тебе покажу дядю! – автоматически пригрозил Егоров.

«Певца басом» Шаляпина он не слышал, но знал и уважал. Знал, что это не Басков какой-то, а настоящая гордость русской культуры.

Шаляпин был такой «шестисотый», размером с ведро,– внутри него уместились Чайковский, Ростропович, Шостакович и еще человек десять, и стоила эта «могучая кучка», как подержанный автомобиль «Ока», Егоров в результате купил банальных традиционных матрешек: с круглыми миловидными лицами, в платочках. С веснушками и в сарафанах. Насилу нормальных отыскал – везде в основном торговали «навороченными». Он купил самых маленьких, но зато много, полную сумку.

Только вернулся в главк, позвонил Сан Саныч, приказал зайти.

Генерал беседовал с Шишкиным о кинематографе.

– Я вчера кассету пиратскую с фильмом Троицкого посмотрел.

– Пиратскую?! – деланно удивился Шишкин. Как раз в это время происходила кампания по борьбе с видео—, аудио– и прочими «пиратами». Выглядело это так. На определенный день назначалась облава на все точки, в которых есть пиратская продукция. Точки эти всем хорошо известны – контрафактным товаром торгуют, не скрываясь, в переходах на Невском, на центральных станциях метро и даже в магазинах солидных сетей. В общем, практически везде торгуют, что и составляет единственную сложность операции – нужно одновременно задействовать большое количество сотрудников.

Накануне операции хозяева тех точек, которые «крышуются» милицейским начальством (а таких точек – большинство), получают информацию, что завтра намечается большой «шмон». И прекращают торговлю. Остальные становятся легкой добычей оперативников – ведь никаких документов на товар ни у кого нет. Большинство лоточников отделываются некрупными взятками: оперативники – такие же люди, любят попользоваться софтом для компьютера или посмотреть DVD-диск, понимают, что у пиратов цена справедливая, доступная людям, а у официальных дилеров – мало того что несправедливая, но еще и доступная лишь самому небольшому проценту избранных. Да и взятка лишней не бывает... Но несколько лотков и магазинов для отчетности и дальнейшей трансляции по «Пятому каналу» наказать все же необходимо – вот этим немногочисленным несчастным и доставались шишки в виде крупных штрафов, массовых конфискаций и даже уголовных дел.

Акция сопровождалась телевизионными роликами про девушку-студентку юрфака СПбГУ. Она прогоняла всех своих троих молодых людей из-за того, что они пытались подарить ей на день рождения пиратские диски «Аукцыона», «Наутилус помпилиуса» и Джима Моррисона.

И еще на улицах развешивали большие плакаты-комиксы, на которых пират в полосатой повязке и с полным ртом золотых зубов сначала втюхивал подростку контрафактную игру, а потом грабил старушку.

– Легальной кассеты не достали,– пояснил Сан Саныч.– Их еще нет на рынке – премьеры же фильма еще не было.

– Понравился фильм?

– Актеры хорошие. Белов в главной роли. А так... Ничего особенного.

– Троицкий там вроде судьбу свою пытался художественно изобразить?..

– Ну да. Честные коммерсанты открывают кооператив по пошиву джинсовых курток – а на них нападают бандиты. Они открывают торговый ларек – снопа бандиты.

– Те же самые?

– Да нет, разные... Главный бандит там – Никита Михалков.

– Похож,– прикинул Шишкин.

– Ясное дело. Вот – герои открывают стоматологический кооператив, и тут снова бандиты. Ударная сцена: кооператив сразу становится лучшим в городе, и туда приходит ставить пломбу жена мэра. В исполнении Натальи Крачковской. А в это время бандиты втихаря захватывают клинику, подменяют врача, и он выдирает у Крачковской все зубы... ржавыми щипцами. Чего ты за щеку-то схватился?

– Ничего, ничего... Продолжайте,– Шишкин некстати вспомнил, что на следующей неделе ему предстоит поход к стоматологу.

– Ну и так весь фильм. Коммерсантам приходится защищаться, набирать службу безопасности во главе с Троицким. Зовут бывших спортсменов – парней честных, прямых... Да, ты смеяться будешь, но там и впрямь у них гроссмейстер по шахматам!

– Мозговым центром?

– Да нет – как раз бойцом. Троих уголовников одной рукой кладет... В общем, развесистая клюква. А общий смысл: пытается «отмыться», этаким Робин Гудом себя показать. Не знаю, что французы в этом фильме нашли.

– Денег, наверное, заплатил, вот и выдвинули,– предположил Шишкин

– Все же это Канны... – усомнился Сан Саныч.– Там ведь не все покупается и продается. Престиж важнее.

– Он мог много заплатить, Троицкий. Денег у него хватит. Я тут, кстати, «пробивал»: он там загорает на яхте, а тут четверть залов игровых автоматов на него вращается. Через подставных лиц...

– Даже если так. Помнишь финал Франция—Бразилия? В девяносто восьмом?

– Когда три-ноль? С Зиданом?

– Ну. Как думаешь, могли французы бразильцев купить?

– Да что вы, Сан Саныч! Это же финал! На всю жизнь...

– Так вот и Канны...

После короткого стука в дверь просунулась круглая голова подполковника Егорова:

– Вызывали, товарищ генерал?

– Вызывал,– генерал посуровел и взял со стола документ.– Это как же, Сергей Аркадьевич, понимать?

– А что случилось, товарищ генерал?

– Да вот французы вызов прислали. На Плахова, Рогова... И на тебя.

С возгласом «Не может быть!» Егоров округлил глаза и сунулся в бумажку. Развел руками:

– Не могу знать.

– Что значит «не могу знать?!» Только даун «не может знать» – мозги не позволяют. Ты же всем этим «документооборотом» занимался – с тебя и спрос!

– Наверное, девочка перепутала...

– Какая девочка? – вкрадчиво спросил Сан Саныч.

– Анастасия! Которая на компьютере... В синей юбке! Молодая совсем... Я, вообще, могу поехать – старшим группы! А девочка – Анастасия. Юбка синяя и кофточка в клетку. Я разберусь и накажу... – бойко пообещал Егоров.

– А, может, ты ненароком перепутал? – хитро прищурился генерал.

– Я не мог...

– Такой шанс упустить,– со сдержанной улыбкой закончил фразу Шишкин.

Егоров воздержался от комментария, преданно вытягиваясь в струнку. При его комплекции это выглядело уморительно.

– Может, тогда ты полетишь вместо него? – спросил генерал Шишкина.

– Я – легко,– кивнул Шишкин и перемигнулся с генералом.

– Там же моя фамилия!..– чуть не подпрыгнул Егоров.– Я бы мог, в общем-то. Старшим группы. Там же Рогов с Плаховым... Сами понимаете – глаз да глаз нужен.

– Шишкин тоже может «глаз да глаз». Мы ему паспорт на твою фамилию оформим... Прокуратура вчера очень хорошего спеца по фальшивкам взяла. Как раз визы подделывал. В Эстонию и Литву.

Егоров только белками вращал не хуже Отелло.

– Ладно, иди визы оформляй,– генерал протянул Егорову документ.

– На кого, товарищ генерал?

– На кого... Кого пригласили.

– Слушаюсь!

Егоров щелкнул каблуками и двинул к двери бодрым строевым шагом.

– Это вместо очередного отпуска! – бросил ему в спину Сан Саныч.

Егоров только крякнул. В настоящий момент очередной отпуск значения не имел.

ГЛАВА ВТОРАЯ
Хрен с луком и круглое яйцо

 
 Итак, Лазурный берег, Канны,
Всемирный кинофестиваль.
Здесь все престижно и шикарно
И мне, признаться, очень жаль
Тех, кто не видел это чудо
(Себя мне тоже жаль). Не буду
Писать про море и песок —
Для этого мой скуден слог.
Посмотрим лучше, что за рожи
Собрались на тусовку здесь
Талантов всех не перечесть
Но кой-кого узнать возможно.
Из всех искусств для нас важно
Лишь голливудское кино!..
Вот пресловутый Терминатор
Бредет с кастрюлей отрубей,
А вот Ван Дамм ручной гранатой
Орехи колет для детей.
Наевшись чеснока и сала,
На пляже Депардье усталый
Играет с Рурком в домино,
(Тот, как всегда, небрит давно).
Вот незабвенный Кевин Костнер
С Уитни Хьюстон пиво пьет,
А это что за старый черт?..
Так это мистер Иствуд кости
Свои бессмертные песет,
В руке сжимая верный кольт.
Короче, всех не перечислишь,
От звезд уже рябит в глазах,
И наши тоже здесь не лишни —
Они в работе и в делах.
Все голливудские гиганты
Сулят приличные контракты,
А Стивен Спилберг – бог кино —
Не раз с друзьями пил вино
И строил маршальские планы.
Он даже в мыслях не имел,
Что перед ним совсем не те...
А между тем фиеста в Каннах,
Как и положено всему,
Катилась медленно к концу...
И тут опять судьба вмешалась
В наш героический роман,
Любовь нечаянно подкралась
И сокрушила верный план.
Случилось это на банкете,
Где все предстали в лучшем свете,
Но круче всех Аркадьич был,
Он женщин просто покорил
Галантностью и обаяньем,
И дамы все из кожи вон
Старались, лишь бы только он
Им уделил чуть-чуть вниманья.
 

– Что за чушь?! – удивился Плахов, дочитав листок и передавая его Рогову.– Прямо опера «Евгений Онегин»! Ты где это взял?..

– Из Интернета распечатал,– признался эксперт главка Семен Черныга. У него в связи со спецификой служебных обязанностей был неограниченный доступ в Интернет.– Слова и музыка некоего Горностаева. А чего, по-моему, бойко излагает... И много намеков на вашу предстоящую поездку.

– Например?

– Ну вот: «Он даже в мыслях не имел, что перед ним совсем не те». В смысле, инкогнито из Петербурга. Вы же там будете «не теми» представляться.

– Ну,– протянул Плахов,– это смотря кому.. А еще?

– А еще вот: «круче все Аркадьич был».

– Это ты на Егорова намекаешь?..– потребовал полной ясности Рогов.– Но его же не пустили с нами. Вроде обошлось...

– Эге, друзья! – ехидно пропел Семен.– Да вы, оказывается, самого главного еще не знаете...

– Не ври! – испугался Плахов.

– Я и не вру.

– О чем это вы? – затревожился Рогов.

– Да все о том же: с вами едет Егоров. Он так подстроил, чтобы вызов и на него прислали...

– Екарный бабай! – только и вымолвил Рогов.

Плахов тоже хотел сказать что-нибудь екарное. Но, будучи человеком воспитанным, промолчал.

– Старшим группы,– уточнил добрый эксперт Семен.

– Ясен пень, что не младшим... – вздохнул Василий.

Чего только не видел на экране своего монитора таможенник Редькин из «Пулкова-2». Например, огромный чемодан, забитый сушеной воблой: один тип вез брату в Америку, где рыбу не сушат и вобла не водится. Однажды в плотно закрытой сумке через его транспортер пытались протащить даже изрядных размеров лемура. Но вот, поглядывая на экран в промежутках беседы с новой молоденькой инспекторшей Алисой, таможенник разглядел в очередной спортивной сумке контур пистолета. А вокруг него кишмя кишели однородные небольшие предметы в форме примерно матрешек.

– Что это у вас? – напрягся таможенник.

– Матрешки и пистолет,– бодрым голосом ответил грузный пассажир в белой рубахе и легком черном пиджаке.

–  Пистолет игрушечный?.– еще больше напрягся таможенник.

–  Почему игрушечный? – обиделся пассажир.– Настоящий. Марки «Макарова». И две обоймы.

У таможенника от сердца отлегло. Просто хохмач.

–  Куда летите? – на всякий случай уточнил он.

– На Каннский фестиваль.

– Артист,– усмехнулся таможенник.– Следующую давайте...

Егоров поставил на ленту тяжелый чемодан.

Рогов тем временем прощался с тестем Федором Ивановичем, который подкинул Василия в «Пулково» на своем старом «жигуленке». Плахов тоже ехал с ними. У Федора Ивановича была к зятю просьба, которую он при Игоре огласить не решился. В аэропорту он отозвал Василия в сторону и показал вырезку из цветной рекламной газеты – из тех, что засовывают в почтовые ящики.

– Привези мне, Васек, оттуда одну штуку. Очень прошу...

– А что за штука-то?

– Вот, сам почитай... Бальзам из прованского корня. На спирту. «Вечная молодость». Написано, от всего лечит. А главное, жизненные силы придает и иммунитет поднимает.

Рогов внимательно проглядел заметку. Бальзам действительно обещал и богатырский иммунитет, и жизненные силы, и много чего еще хорошего. Но продавался в Петербурге по целым пяти адресам. Искать его за пол-Европы в ходе ответственного задания никакого смысла не было.

– Пап, так он же у нас продается! Смотри – на Литейном, на Большевиков...

– У нас дорого, Васек,– пояснил тесть и торопливо добавил: – Да мне бальзам и не надо. Что у нас, спирта своего нету, что ли? Ты главное корешков привези или семян, а гнать я сам буду. Ну, в смысле – готовить. Я узнавал – Канны, это как раз Прованс.

– Уверен?

– Говорю: узнавал. Славен еще каким-то сладким белым луком, но лук – хрен уж с ним. Это когда в следующий раз поедешь... Держи вот. У меня тут заначка, сто долларов, на все и купи.

– Пап, и ты веришь в этот «аленький цветочек»?..

Василий укоризненно покачал головой. Он хотел было рассказать тестю правдивую историю, связанную с одной из таких газетенок. Появилось объявление о сексуальных услугах со стороны самца-пуделя какой-то суперэксклюзивной породы. То ли трулю-мулю, то ли шамба-хрямба, язык сломаешь, короче... Услуга редчайшая, и брал за нее пудель – ну, то есть не сам пудель, а его хозяин – очень дешево. Все счастливые обладатели хрямб женского пола немедленно ломанулись по объявлению. Смысл состоял в том, что хозяин (то есть и не хозяин никакой: пуделя у него не было) собирался убивать привлеченных объявлением владельцев, а собак продавать через другую подобную газету. По счастью, круг владельцев этих сисек-мисек оказался крайне узким, злодея пресекли после первого убийства, да и жертва попалась удачная: некий мерзавец, которого давно искали за детскую порнографию. Так что кончилось все хеппи-энд и даже ни одна собачка не пострадала.

 Но рассказывать эту назидательную историю Василий не стал – некогда было. Да и, в конце концов, не ВСС, конечно же, объявления такие...

А Федор Иванович в бальзам верил:

– Ты что, Васек! Мужики брали – говорят, все как рукой снимает! Только матери не говори.

– Ладно, поищу, если время будет,– Рогов нехотя забрал вырезку и деньги.

Подошел Плахов.

– Поищи, поищи! – попросил тесть.– А лук – хрен с ним...

– Что он сказал про лук? – спросил Плахов, когда они отошли подальше.

– Про лук?.. Говорит, лук – хрен с ним.

– Мудро...

Благополучно пройдя регистрацию, таможенный и паспортный контроль, офицеры оказались в зоне вылета. Василий сунулся к буфету и быстро отпрянул:

– Ешкин кот, рюмка водки – три доллара!..

– Заграница началась,– кивнул Плахов.– Пошли в «дьюти-фри», возьмем бутылку с собой. Пузырь вискаря за восемь. Пошли-пошли, у меня есть...

...Под крылом самолета расстилалась бесконечная гряда облаков, похожая на снежное поле. Так, наверное, выглядит пейзаж где-нибудь в Антарктиде.

Но Вася знал, что внизу, под облаками, расстилается Лазурный берег. То есть лазурное там – море. И теплое, как парное молоко. А сам берег – зеленый от обилия пальм...

И тут самолет мягко, как сквозь вату – как сквозь сахарную сладкую вату,– опустился ниже облаков и перед Василием открылся бесконечный залив. Вода уходила за горизонт, сколько хватало взгляда. В самолете словно воздух изменился, словно свежестью пахнуло и почувствовал солоноватый, ни с чем на свете не сравнимый запах моря. Рогов прильнул к иллюминатору. Ему захотелось немедленно – да хоть прямо отсюда, на парашюте – спуститься в море, упасть на волну, взметнув фонтан брызг, и поплыть мелкими саженками (Рогов плавал только по-собачьи) туда, за далекий горизонт...

– Пристегните ремни, гражданин,– довольно сурово сказала ему бортпроводница. Оказывается, обращалась она к нему уже не в первый раз.

Рогов отлип от окна. Пристегнулся, блаженно потянулся. Спросил Плахова:

– Игорь, а ты с парашютом прыгал?

– Ну прыгал,– без энтузиазма ответил Плахов.

– Здорово?.. Красота, поди, неземная?

– Это точно – неземная.

– Еще хочешь?

– Нет.

Рогов помолчал, потом снова спросил:

– Игорь, а ты купальные принадлежности взял?

– Плавки, в смысле? Ну взял. Вы, однако, не расслабляйтесь, старший лейтенант Василий Иванович! Не на отдых летим!

Рогов гордо тряхнул подбородком:

– Я еще не выкурил свою последнюю сигарету!..

Первое, что увидел Рогов, покинув здание аэровокзала,– пальмы. Огромные, почти как наши липы. Непривычная, очень рельефная, приятная на ощупь, горячая на солнце кора... Хочется, типа, щекой прикоснуться. Нет, Плахов прав, пора заканчивать с курортным настроением. Работать приехали.

Рогов поискал глазами Игоря и Сергея Аркадьевича. Они стояли и тоже глазели по сторонам. Рогов подошел, хотел – от переизбытка чувств – что-нибудь сказать по-французски, но вспомнил лишь «се ля лют-те финале». Это соответствовало сути задания, но настроению пока не соответствовало.

 К ним приблизился лысеющий, чуть выше среднего роста, среднего возраста неприметный человек с бледными глазами. Идеальный агент: из тех, на ком совершенно не останавливается взгляд. Сказал по-русски с сильным акцентом:

– Вы из Петербурга? Полицейские?

Голос был неприятным, скрипучим. Рогову не понравился.

– Вы Перес?..– широко улыбнулся Егоров.

– Детектив Анри Перес,– сухо уточнил агент,

– Очень приятно! Подполковник Егоров... Сергей Аркадьевич. Старший группы. А это наши лучшие сыщики...

– Разрешите посмотреть ваши паспорта,– неожиданно протянул руку Анри.– Это такая необходимость... для идентификации личностей.

«Убойщики» недоуменно переглянулись, но достали документы. Перес бегло просмотрел их и вернул хозяевам.

– Все в порядке. Теперь...

– А теперь ваши документики, будьте добры! – не дал договорить ему Рогов.– Так, чисто для идентификации...

Плахов прыснул в кулак. Анри и Егоров закашлялись, но возразить было нечего. Анри вынул удостоверение личности и резким жестом выставил перед собой. Рогов вежливо взял у него из рук закатанный в пластик документ, долго изучал, поглядывая то на фотографию, то на Анри, пока агент не выдержал и не спросил нервно:

– Похож?!

Нижняя губа его дернулась.

– Похож,– важно кивнул Рогов.

– Ну ты даешь, Василий,– шепнул ему на ухо Плахов.– Такое слово без запинки... И-ден-ти-фи-кация!

– Не нравится мне этот шаромыжник... – тихо буркнул Василий.

Напряженность, установившаяся с первой секунды ответственной встречи между представителями правоохранительных органов двух великих держав, только увеличилась возле автомобиля. Егоров не мудрствуя лукаво по-хозяйски залез на место рядом с водителем. Анри потерял дар речи – стоял-топтался у передней дверцы и пыхтел. Намекать жирному гостю, что надо бы вылезти, было ниже достоинства талантливого агента. Сам же гость вовсе не тяготился паузой – сидел себе, улыбался, вертел головой. Шофер тоже молчал. Рогов явно наслаждался ситуацией.

Пауза тянулась неприлично долго, пока Плахов не пришел на помощь незадачливому агенту. Сказал негромко Сергею Аркадьевичу, что это, похоже, место Анри. Егоров, ничуть не смутившись, спокойно перебрался на заднее сиденье. Поехали, наконец.

– Далеко до Канн? – спросил Егоров.

– Около часа,– скрипнул Перес. Губа его продолжала дергаться.

– А курить можно, Анри? – поинтересовался Плахов.

– Нежелательно,– неприветливо отозвался Перес.

Теперь и Плахов обиделся. Не запрету курить, а тону. С ним Анри мог быть и повежливее: ведь именно Плахов расчистил ему переднее сиденье от габаритного подполковника.

– В какой мы отель? В «Маркотт»? – бодро спросил Егоров. Пожалуй, он один чувствовал себя совершенно естественно.

– Отели оккупированы,– обрадовал Анри.– К нам на фестиваль со всего мира съехались. Отели за полгода заказаны. Многие спят даже на пляже.

«Врет!» – подумал Вася, но Анри не врал. Гостиницы в дни фестиваля на Лазурном берегу и впрямь бывали переполнены, а оставшиеся стоили таких денег, что некоторые киноманы и журналисты и впрямь ночевали на пляже, благо климат позволял. А душ принимали днем в номерах более удачливых коллег.

– Где же мы жить будем? – расстроился Егоров.

– На полицейской квартире.

– В общаге, что ли?..– пошутил Плахов.

– На полицейской квартире,– повторил Перес, не знавший слова «общага» и удивлявшийся тупости русских.

На несколько минут повисла вязкая гнетущая тишина.

– Слушай, Анри, а откуда ты русский знаешь?..– вкрадчиво спросил Рогов.

– Моя прабабушка – русская графиня. Из Москвы. А после вашей революции она уехала. К счастью. Здесь вышла замуж.

– Значит, ты граф? – уважительно протянул Рогов.– Молодец!

– Да, я граф! – вспылил Анри, сразу вспомнив все старые обиды.– Но это только титул! Моя прабабушка была вынуждена бежать—уходить и потеряла все угодий и накоплений, а крестьяне сожгли усадьбу!..

– И ты с тех пор зол на русских? – понял Плахов.

– Французы славятся хорошей памятью,– кивнул Рогов.

Анри скрипел зубами. Егоров, который не прислушивался к разговору, а любовался видом роскошных вилл на трассе Ницца—Канны, вдруг громко сообщил:

– Красивые дачи!..

– Это виллы знаменитых людей,– сдержанно пояснил Перес, пытаясь успокоиться.– Спортсмены, артисты...

– У нас сейчас тоже такие строят,– откликнулся Егоров.

– У вас их строят мафиози,– снова начал заводиться Анри.– Вроде вашего Троицкого. А у нас – мировые звезды!

– Можно подумать, что здесь мафии нет... – буркнул Рогов.

– Что ж вы на фестиваль его пригласили? – ехидно спросил Плахов.

– Это не мы... Это комитет. Полиция не знала.

– А полиция что,– не французы?..

Анри не ответил.

– Так арестуйте его сами и нам выдайте. Какие проблемы?

Анри снова не ответил. Включил радио. Салон заполнила зажигательная песня. Мелодия была до боли знакомая, а слова – непонятные. На французском. Через пять секунд Плахов и Рогов узнали песню и рассмеялись.

– Что, Анри, нравится тебе песня? – вкрадчиво начал Василий.

– Неплохая мелодия нот,– сквозь зубы ответил Анри.– А содержание – о свободном человеке, который бежит впереди всех.

– «Нас не догонят»,– перевел на русский Плахов.

– Анри, это русская группа,– пояснил Рогов,– потому и мелодия нот неплохая. А называется она «Та-ту». Запомни, Анри: «Та-ту»!

– Вась, а знаешь анекдот, как называется соответствующая мужская группа?.. Ну, дуэт милых мальчиков?..

– Как?

– «Тот-Того»...

Засмеялся даже Егоров...

Полицейская конспиративная квартира не слишком впечатлила питерских «убойщиков». Маленькая комната и маленький балкон с огромным кактусом, крохотная кухня и миниатюрный душ.

– Это вам,– Перес передал ключи Егорову.

– М-да,– промычал Рогов.

– Говорил же, общага,– напомнил Плахов.

– Это просто небольшая конспиративная квартира. Для встреч с агентами.

– И для интимных тоже,– хохотнул Егоров.

– Может, это у вас в России так,– возмутился Анри,– а здесь такое не принято.

– Ну да, во Франции, как известно, секса нет! – усмехнулся Плахов.

Анри шутки не понял

– Здесь же всего два дивана! – встревожился Рогов, оглядев комнату.

Ему не улыбалось делить ложе с коллегами.

– Есть еще эта... как ее... говорилка?

Все недоуменно воззрились на Анри и успокоились, лишь когда он, кряхтя, извлек из-за шкафа раскладушку.

– Говорилка – это беседка,– пояснил Плахов.– А это – раскладушка.

– Складушка,– согласился Анри.

– Как раз для Рогова,– сказал Егоров.

– Почему для меня?!

– Тебе для роста полезно.

– Конечно, все лучшее всегда для меня... Складушка-нескладушка...

Василий только делал вид, что недоволен жизнью. На самом деле ему все нравилось: и квартирка, и вид с балкона, куда он уже успел сунуть нос, и даже раскладушка, и слово «говорилка» понравилось, а самое главное – что он сейчас примет душ (надо думать, у французов не отключают летом горячую воду; хотя и холодной можно – не графья!..) и пойдет гулять по Каннам.

– Когда Троицкого будем задерживать? – спросил добросовестный Плахов.

– Это я с комиссаром должен иметь тактический совет. Завтра показ его фильма.

– А где он сейчас?

– У себя на яхте. Напротив маяка.

Егоров вытащил из сумки матрешку, повертел ее двумя пальцами в воздухе, вкусно причмокнул.

– Это вам, детектив. Сувенир на память.

– Мерси! – сдержанно поблагодарил Анри.

Как человеку с русскими корнями, никогда не бывавшему на своей заснеженной исторической родине, все знакомые, попадавшие в Россию, считали своим долгом привезти ему в подарок матрешку. У него дома их скопилась уже целая полка. Этот русский полицейский еще ладно – привез маленькую. А то ведь случалось... Одна матрешка была размером примерно со слона – с Шаляпиным на переднем плане.

– Скажите, а во Дворец попасть можно? – несмело заикнулся Егоров.– Билет достать или контрамарку? Для старшего группы. Это моя мечта.

– Билетов давно нет,– развел руками Анри.– Их раскупают за много месяцев. Поймите, это же Каннский фестиваль...

– Тогда провести? Вы же полиция?

В Петербурге он, Егоров, уж нашел бы способ провести на просмотр в Дом кино французского полицейского!.. В Доме кино, впрочем, Егоров ни разу не был, но знал, что такой существует и что там бывают просмотры.

– Невозможно...—решительно помотал головой Перес– Да, совсем забыл. Здесь деньги за билеты и ваши расходы. На всех.

Перес вручил конверт Егорову.

– Командировочные,– деловито кивнул Егоров.– Я распределю.

– А это моя визитная карточка. На ней телефоны... Там у вас прямо внизу кафе, там можно брать завтрак за пятнадцать евро. По фестивальному сезону это не очень дорого. Бывает подешево, но не сильно.

– И что же входит в завтрак? – подозрительно спросил Рогов, чья теща упорно считала эталоном завтрака тарелку манной либо овсяной каши.

– О,   все! – воскликнул  Анри.– Апельсиновый джюс, кофе, круглое яйцо...

– Крутое? – догадался Плахов.

– Да-да! Крутое!.. Крутой завтрак: сок, кофе, яйцо, круассан. Все входит, все включено!..

–  15 евро,– прикинул Рогов,– 525 рублей за кофе с пирожком! Елкин блин!

– Ты яйцо забыл,– подсказал Плахов.

– Все равно дорого!

– Можно брать яйцо в супермаркете, вариться здесь. Есть плита, кухня... Извините, мне пора,– Перес как-то успокоился и стал повежливее. Может, матрешка подействовала.– Фестиваль. Много работы. Я утром заеду.

– Террористов боитесь,– с пониманием кивнул Егоров.

Он видел в телеочерке, что в Париже даже особая конструкция урн – кольцо на манер баскетбольного с прозрачным пластиковым пакетом вместо сетки. Чтобы бомбу было видно. Это у них такой теракт был – бомбу в урну засунули. Давно еще, за много лет до моды на терроризм. Вот они и боятся больше других.

Довольно глупо, кстати, про урны. Бомбу же куда угодно можно. В землю, например, закопать. И что потом? Землю же прозрачной не сделаешь...

– Опасаемся,– уклончиво ответил агент.

– То-то я смотрю возле Дворца культуры три кордона. Только ведь могут и с моря. Катер взрывчаткой загрузят – и «Аллах Акбар»!.. Или с воздуха.

Егоров перешел на снисходительный тон: надо же указать французику на те опасности, которых они, возможно, не учли.

– К сожалению, могут,– кивнул Перес,– На то они и террористы. Всего не предусмотришь. До свидания.

На пороге агент помедлил – не пожать ли руки русским полицейским? Но никто из коллег к нему не шагнул, и Перес откланялся.