Текст книги "Лазурный берег"

Автор книги: Андрей Кивинов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 11 страниц)

– Говорит, что он из русской мафии,– перевел врач,– Это они все так говорят, чтобы врачей запугать. Ему надо успокоиться.

– Может, укол сделать? – предложила сестра.

– Пожалуй. Русским это никогда не повредит. Теряя сознание, Сергей Аркадьевич в ужасе думал о несчастном агенте Анри Пересе, который, конечно, мужик вредный, но, в общем, неплохой. А теперь страшный Троицкий пытает его раскаленным паяльником, вгоняет ему под ногти колючие иглы и...

За секунду до полной отключки Егоров успокоился. Нет, не лекарство подействовало. Просто именно в этот момент Плахов дозвонился до полиции.

Сработала тайная ментальная связь, соединяющая людей, подчас чуждых друг другу, но связанных общим важным – и, главное, хорошим – делом...

Перес сидел в кресле и плавно раскачивался из стороны в сторону, как какой-нибудь суфийский монах. Будто внутри у него звучала мистическая музыка. На вопросы он реагировал, но все как-то невпопад.

– Кто Демьяныча Хомяку заказал? – зло рычал Серов, схватив Переса за переносицу средним и указательным пальцем.– Витя-Кашалот?!

Сам Троицкий в версию про Кашалота не верил, но Серов ненавидел Витю пуще других врагов Демьяныча и был бы рад, если бы Кашалоту заслали «ответку».

– Да, у меня в детстве был хомяк...—Лысяк расплылся в заторможенной улыбке.– Белый, маленький, а ел много.

Николай влепил Лысяку легкий подзатыльник, чтобы тот «не кривлялся».

– Может, его на якорь и в воду?

– И окажется, что он тоже Ихтиандр,– мрачно пошутил Серов.– Банда киллеров-ихтиандров.

– А кашалота у меня не было-о-о,– мечтательно тянул Перес, не обратив внимания на подзатыльник.– Он бы в ванну не поместился.

Амплитуда и скорость раскачиваний вдруг резко увеличились, и Лысяк запел:

– Он бы-ы в ванну не по-о-мести-ился-я...

В каюте появился Троицкий. Тяжело посмотрел на распластанного в кресле клиента.

– Поет, значит?.. Дайте-ка я с ним потолкую. У меня после этого прованского корня прилив сил.

– Что, с вечера прет? – удивился Николай.– Или вы уже сегодня...

– Какое сегодня... Вчерашний еще тащит. Словно двадцать лет скинул... – Троицкий взял Лысяка за гладкий подбородок.– Кто, сволочь, гексоген привез? Кто этот Армен? Где его найти?

– А я вас знаю... – губы Переса расплылись в улыбке.– Вы Троицкий. Известный русский бандит.

– Что?! – поперхнулся Троицкий.

«Известный русский бандит» – круто!..  Стоило огород городить: церкви строить, фильм продюсировать...

– Ага, узнал,– обрадовался Николай.– Говорю же, прикидывается.

Очередной подзатыльник Лысяку отвесил Серов:

– Давай про Хомяка вспоминай!

– А хомяк сдох... – хихикнул Анри.

– Ну ладно, сучара,– резюмировал Троицкий, закатывая рукава рубашки,– я тебя за язык не тянул ...

Дима ждал результатов допроса на палубе. Кто-то должен был следить за обстановкой в заливе. Диме тоже очень хотелось принять участие. Он бы этому Лысяку – раз так правой снизу в челюсть, а с другой стороны тут – бац ладонью по уху, а потом бы еще раз – бац в челюсть...

Долго они что-то возятся, а результата нет.

Рекламный дирижабль над заливом сегодня выглядел скромно и гордо: ослепительно белым. Без малейшего текста и флажков. Плавал среди облаков таким же клубящимся облаком, только волнующе правильной формы.

Нынче ожидали премьеру фильма «Снег», про который не было известно ничего кроме названия.

У берега взревела сирена, и катер с синей мигалкой и надписью «Полиция» появился на глади залива. Дима схватил бинокль: копов на катере – как семян в огурце. И направление он выбрал ровно на яхту «Мрия»...

Дима рванул в каюту, где Троицкий только-только собрался сделать Лысяку по-настоящему больно:

– Демьяныч, там менты французские. На катере! Сто пудов – к нам. Толпа целая...

– Черт... – плюнул Троицкий. Как глупо-то все.– Эй, спрячьте этого.

Он оглядел себя в зеркале, поправил ворот рубашки и по-хозяйски шагнул на палубу. Полицейские уже поднимались по трапу. Троицкий сделал сигнал Диме, который бросился было навстречу гостям, чтобы тот не вмешивался. Встретил их с решительным спокойным лицом:

– Господа, что, вашу мать, происходит?! Это частная собственность! Я – Михаил Троицкий, официальный гость фестиваля! У вас могут быть проблемы.

Комиссар сдержался и сухо ответил:

– Господин Троицкий, это у вас могут быть проблемы. Вы подозреваетесь в захвате офицера полиции. – Он повернулся к подчиненным: – Осмотрите яхту.

На лбу Троицкого выступили капли пота. Логические цепочки еще не замкнулись в его умной голове, но в общих чертах он уже понял, что произошло.

Значит, правда полицейский.

Надо было не прятать, а утопить. Как бы доказали, что его отсюда сбросили? Эх...

Рулон брезента, в который завернули Лысяка, нашли через две минуты. Увидев своего коллегу спеленутым и с кляпом во рту, полицейские мрачно повернулись к стоявшим рядом Диме и Николаю.

– А это... – натянуто улыбнулся Николай.– Это шкипер наш. Перебрал немножко... Сами понимаете.

Продолжая улыбаться, он щелкнул себя по горлу, подмигнул полицейским и добавил на ломаном русском:

– Водка-селиодка!

Две увесистых затрещины Николай с Димой получили одновременно. Французы взметнули руки синхронно, словно в танцевальном кружке.

Когда его грузили в катер, Троицкий для порядку шумел:

– Беспредел!.. Я – Троицкий! Гость фестиваля! Гражданин России. Меня хотели убить! Вы за это ответите!..

И сам чувствовал, как неубедительно звучат его угрозы. Стало стыдно. Умолк. Смотрел, как уменьшается в размере покачивающаяся на волнах «Мрия». Когда он теперь увидит в следующий раз свою красавицу-яхту?..

На парус села чайка. Бессмысленно повертела клювом. Чайке наплевать, что станет с яхтой. Затони она сейчас, чайка равнодушно проводит ее в пучину и полетит дальше...

На окраине Канн Плахов набрел на небольшой рыночек, где торговала семенами пожилая арабка. Покупателей, впрочем, не было, и арабка громко тараторила  по-своему  с   более  молодой   соплеменницей.

Укутанные в черные платки, обе они были похожи на больших нахохленных птиц.

Плахов попытался обратиться по-английски – арабки не поняли и знаками предложили самому порыться в лотке. Игорь присел на корточки, стал перебирать пакетики. С одной стороны, удобно: на каждом пакетике нарисовано то, что в результате из семян вырастет. Наглядная картинка. С другой стороны, поди пойми без опыта, что именно нарисовано. Как выглядит та же валериана, которую нашел в основе питерского бальзама Жора Любимов? Или корень петрушки?.. Кому-то, может быть, и известно, но Игорю – точно нет.

Одно растение показалось, впрочем, знакомым. Кажется, это был хрен. Что ж, это был не самый плохой вариант.

– Хрен? – зачем-то спросил Плахов у арабки, понимая, что она его не поймет.

Та рассеянно кивнула, не прерывая разговора.

Плахов взял пару пакетиков, а мобильный телефон Троицкого аккуратно засунул в глубь лотка.

Операция завершена – больше спецсвязь не понадобится.

Больше всего снега было разложено на площади в старом городе. И фонтан был задрапирован в белоснежную ткань. «Деда Мороза не хватает,– подумал Игорь.– Что же, надо найти Рогова, порадовать семенами...» Подумав, Плахов оторвал от пакетиков этикетку с изображением хрена.

Подтверждая свою мысль, что Канны – большая деревня, Рогов на пару с Вазгеном тотчас появился из дверей парфюмерного магазина.

В руке он держал флакончик духов. Еще раз открыл, понюхал. Обеспокоенно повернулся к Вазгену:

– А это точно Франция? – Заметил Плахова: – Глянь, духи дорогие жене купил, думаю – а не подстава?

– Вах, зачем подстава, да! – возмутился Вазген.– Честь фирмы, лицо города, центральная площадь, клянусь Араратом! Если бы во французских магазинах можно было продавать поддельные армянские духи, ты думаешь, Вазген их не продавал бы, нет? Он бы продавал их, да! Вазген не дурак, он все узнавал, но во французском магазине запрещено продавать поддельные армянские духи!

– Здесь не Апрашка, Вась,– напомнил Плахов.

–  Как же, не Апрашка... А где Егорову фальшивый билет впарили?

– Ну,– неопределенно протянул Плахов.– Билет-то с рук, а здесь магазин!

– И что он, в полиции сейчас, ваш герой Егоров, нет?  – поинтересовался Вазген.

– Пока да,– кивнул Рогов.– Разбираются там...

– Сложный комбинация вы развернули, клянусь Араратом! Если бы в мое время в Ростове милиция могла делать такую комбинацию, я не стоял бы тут перед вами в этом земном раю и не помог бы вам в вашей комбинации, да!

– Лишь бы сахар успел растаять... – вздохнул Рогов.

Кристину снег среди лета не удивил. Мысли ее были далеко – подумаешь, снег!

Увидев сугробец, Кристина слепила в ладони снежок. Подумала, как скоротечна жизнь человеческая. Вчера была весна, все цвело и пело, потом лето благоухало запахами и искрилось красками, а тут раз – и все, выпадает снег, наступают последние холода и пора уступать дорогу молодым.

Кристина как-то успокоилась. Настроилась на философский меланхолический лад.

Размахнулась как следует и запустила снежок по высокой траектории в толпу у фестивального Дворца.

– Подлинный диалог культур все равно невозможен,– объяснял телеведущий Шалашов розовощекому киноведу Коле, который почтительно внимал мэтру,– Русский кинематографист не поймет французского, русский милиционер – французского полицейского... Даже домохозяйки друг друга не поймут. Слишком велика разница воспитания, менталитета, образа жизни... Любой диалог – это всегда всего лишь два диалога. Ты задаешь вопрос, а получаешь...

Кристинин снежок приземлился тотчас на макушку интеллигентного телеведущего.

На допрос еще и Хомяк заявился. Вот где довелось встретиться лицом к лицу. Не утоп, подлец. Или все-таки Ихтиандр, или у него, у Троицкого, подручные – мешки с дерьмом. Растеряли квалификацию, греясь в Португалии.

Хозяин кабинета, толстый комиссар, ничего не говорил, слушал с непроницаемым лицом, вертел в руке матрешку.

Троицкий еще не терял надежды что-то объяснить:

– Да мы не знали, что вы полицейские! – возбужденно обращался он к Егорову и Пересу,– Не знали! Это ошибка! Клянусь!.. Нам сказали, вы киллеры!

– Это я-то киллер?! – нахмурился Егоров.

– Да-да. По кличке Хомяк.

– Хомяк?! – Егоров сделал вид, что оскорблен. Черт побери, даже жалко, что этот спектакль заканчивается. Хотя ладно, хватит. И так чуть не потонул сегодня. Пусть заканчивается.

– Хомяк! – шумел Троицкий.– Ученик Солоника и этого... Сосульки.

Егоров поперхнулся. Про Сосульку он здесь услышать не ожидал.

– Кто сказал? – спросил Анри.

– Менты! – воскликнул Троицкий.– Пардон, милиционеры из Питера. Плахов и этот, как его... Лосев... Лосиная фамилия... Рогов!

– Врете, Троицкий! Они уже три дня как дома,– злорадно усмехнулся Егоров. Он обязательно запомнит про «лосиную» фамилию Рогов. Мужикам в главке должно понравиться.

– Значит, кто-то по их документам,– замялся Троицкий.– Фотки, короче, на ксивах были такие же, как на рожах. Накапали, что меня заказали. А вы – исполнитель. Вы же сами по телефону мое убийство обсуждали!.. И встречу около маяка назначили. И винтовка снайперская была... И матрешки...

Комиссар поставил матрешку на стол, ничего не сказал, строго глянул на Троицкого.

– Что за бред? – оскорбился Егоров.– Мы, Троицкий, около маяка за вашими контактами с террористами наблюдали. А вы нас заметили и схватили. Не так, скажете?.. Мне-то повезло, а вот детективу Пересу...

– С какими еще террористами? – изумился Троицкий. Похоже, дело приобретало еще более нелепый оборот.

– Который взрывчатку привез. Араб в зеленом платке,– напомнил Анри.

– Да это гексоген был!!... – начал Михаил Демьянович и осекся. Похоже, ловушка.

– Ага, так. Значит, быть гексоген? – зафиксировал Перес– Все слышали?

– Это меня хотели взорвать! – Троицкий попытался вскочить, но дюжий охранник положил ему на плечо тяжелую руку.

– И где он? Гексоген ваш? – наседал Анри.

– В море выбросил,—буркнул Троицкий. Как-то очень ловко его обложили.

– Правильно. Полицию увидели – и выбросили,– резюмировал Егоров.

– Да вы что?! – вновь взвился Троицкий.– При чем тут полиция? Меня,—тыкал он пальцем себе в грудь,– меня хотели взорвать...

Егоров вздохнул и отвернулся как от надоедливой мухи.

– Он говорит, в ящике был гексоген,– сообщил Анри комиссару.

Тот, наконец, открыл рот – впервые за весь разговор:

– Это хорошо, что он признался. Скажите, что пустой ящик мы нашли. Рядом с яхтой плавал. На нем надпись «Сделано в Пакистане».

– Ящик мы нашли,– перевел Анри Троицкому– На нем есть маркировка «Сделано в Пакистане».

– Этого не может быть... – простонал Троицкий, имея в виду не надпись на ящике, а весь абсурд ситуации.

– А что здесь удивительного? – откровенно издевательски улыбнулся Сергей Аркадьевич. Мысли его текли уже в ином русле. Может, теперь премию дадут в Питере? Или внеочередное звание? А, может, орден? Менее полезная вещь, но все же... А Ваське с Игорьком – по медальке.

Троицкий схватился за голову:

– Подставили... Как пацана... Поймите: меня просто подставили.

Егорову это было говорить не обязательно. Он и так был в курсе:

– Понимаю, чего уж не понять... Только не пытайтесь выкрутиться.

– Эй,– вдруг вспомнил Троицкий.– Я же им свой мобильник дал. Ментам. Они ждут моего звонка. Прошу вас, позвоните.

– Хорошо,– легко согласился Анри.– Наше следствие есть объективное.

Потянулся к телефону, стоящему на столе комиссара: можно, дескать? Комиссар кивнул.

Троицкий продиктовал номер. Перес включил громкую связь. Некоторое время не отвечали – видимо, старая торговка-арабка изумленно искала источник звука среди пакетиков с корнями хрена и сельдерея. Наконец раздался гортанный женский голос.

– Кто это?..– спросил Анри.

Торговка разразилась отборной бранью. Хорошо, что никто из присутствующих не знал арабского языка. Иначе они бы услышали, что неверным собакам, которые подкладывают свои адские машинки в чужие семена, придется плохо. Причем очень и очень скоро, А если они думают, что...

Анри отрубил связь и с укоризной глянул на задержанного:

– Совсем заврались. И врете-то как-то глупо. Теперь вы за все ответите. И за уколы тоже...

– По всей строгости французского закона! – с видимым удовольствием добавил Егоров.

– Клянусь, я думал вы киллеры,– метался Троицкий. Его цепкий ум словно судорогой свело. Он понимал, что крепко попался, но до последнего не хотел в это верить.– Меня обманули!

– А как же мой полицейский жетон? – напомнил Анри.– Вы же его видели?

– Не видел,– быстро и радостно соврал Троицкий,

– Но ваши парни признались, что вы его выбросили,

– Его аквалангисты нашли,– уличил Егоров.

– Я думал, он фальшивый...

– Так не видели или думали, что фальшивый? – окончательно прижал Троицкого к стенке Анри, И повернулся к комиссару: – Все врет!

– Не волнуйтесь, Анри,– важно сказал комиссар.– Скажите, что уже есть ордер на его арест. В Париже возмущены случившимся.

– Вы арестованы,– сообщил Перес.

– Как? Не понимаю... – совсем растерялся Троицкий.– Я требую консула!.. Слышите?! Консула! Я хочу сдаться российским властям.

Лучше дома сидеть за убийство, чем во Франции за похищение полицейского и терроризм. Дома вообще сидеть лучше...

– Теперь уже не получится,– сухо сообщил Анри.

Лицо Михаила Демьяновича вытянулось.

– Это вам не кино... – важно закончил Егоров.

Камушек, запущенный Игорем, прыгнул по глади залива раз пять или шесть.

– Ловко у тебя получается,– позавидовал Рогов, у которого камешка хватало максимум на два «блинчика».

– А я когда в Кронштадтском райотделе служил,– пояснил Плахов,– у нас норматив такой был. По камушкам. Наряду со стрельбой.

– Надо же! – Рогов было поверил, но взглянул на Игоря и сообразил, что тот его разыгрывает: – Ага, заливай...

Толпа на набережной была такая же пестрая и шумная, но что-то неуловимо изменилось. Чувствовалось, что веселье идет на спад. Завтра – закрытие фестиваля.

– «Но все когда-нибудь кончается...» – с легкой грустью процитировал Рогов.– Слышь, Игорь, может, того... устриц с бургундским? А то обидно – были во Франции и не поели.

– А, может, лучше лягушек?

– Или лягушек... Деньги-то от Троицкого остались. И подарки, кстати, давай всем купим.

Плахов достал из кармана пакетики с семенами.

– Я для тебя уже купил, Держи.

– Что это? – Вася сунул нос в пакетик.

– Семена. Прованского корня. Еле достал.

– Жора же сказал, что это чепуха,– удивился Рогов.– Нет такого корня!..

– Но Федор Ильич-то об этом не знает,– пожал плечами Плахов.– Главное, сам знаешь, вера. Пускай выращивает.

– А на самом деле что тут?

– Я ж говорю – прованский корень...

– Ладно, пусть будет корень. Так что – устриц?

– Или лягушек?

– Или того и другого? И можно без хлеба.

– Ну давай уж хотя бы с красным вином... Все-таки Франция!

Из управления полиции Егорова провожали торжественно. Вся дежурная бригада выстроилась прощаться. Разве что цветов не вручили.

– Мы должны работать, мон колонель, рука об руку! – с пафосом говорил довольный комиссар.– Только так мы победим терроризм!

Перес переводил. Егоров морщил лоб и согласно кивал. Ему очень нравилось, что его назвали «колонелем», то бишь полковником. Хотя бы здесь, во Франции, сбылась его заветная мечта.

– Рука об руку – самое то в нашем деле! – сказал Егоров в ответном спиче.– Будут нужны мои показания в суде – вызывайте, не стесняйтесь. Подскочу с удовольствием.

– Не исключено, что понадобятся,– задумался комиссар.– Будем иметь вас в виду. Когда вы улетаете?

– Завтра... – помрачнел Егоров.

Уезжать не хотелось. Может, пока на месте, еще какое расследование быстренько замутить?..

Комиссар кивнул. Больше сказать-спросить ему было нечего. И так много сегодня языком болтал.

– Спасибо, Сергей Аркадьевич,—протянул руку Анри.– Если б не вы...

И жестом изобразил нечто, похожее на взрывающийся фестивальный Дворец.

Да, это была бы история – Тарантино, Пьер Ришар и Сергей Шалашов под одним завалом... И иранец этот с ними.

– Что вы, Анри, мы ж братья по оружию! – бодро отозвался старший группы.– Должны помогать.

– Если честно, я бывал другого мнения о русских,– признался, чуть покраснев, граф.

– Так приезжайте, еще не такого увидите,– пригласил Егоров.– У нас в Питере, знаете...

Сергей Аркадьевич задумался, чем бы таким удивить:

– Мосты всю ночь сводятся-разводятся. Чпок-чпок, чпок-чпок. И ночи белые.

– Я читал, конечно... Постараюсь вырваться.

– У вас есть какие-нибудь просьбы? – поинтересовался на прощание комиссар.

– Мне бы во Дворец попасть,– смутился Егоров.– На фестиваль. Мечта детства.

Комиссар улыбнулся. Это он мог. Приятно порадовать коллегу:

– Что ж, мечты должны сбываться.

Увидав своего обидчика на фестивальной лестнице, Абель Шмабель удивился, но, как и обещал на пресс-конференции, ничего не сказал и не сделал.

А Сергей Аркадьевич ничего вокруг не замечал. Слепили софиты. Он шел, воздымая руки, и, казалось, все Канны в эти мгновения аплодируют ему одному. Как все-таки жаль, что рядом с ним сейчас нет Кристины...

Сан Саныч с Шишкиным смотрели телевизор в кабинете генерала. Молча. Переводили взгляды с экрана друг на друга и опять на экран.

Егоров все не уходил с лестницы, все медлил у заветной двери, все отвешивал поклоны невидимой публике.

– Иди уже, Сергей Аркадьевич! – не выдержал генерал.– Кино начинается...