Текст книги "Тайна Зеленой планеты"

Автор книги: Андрей Саломатов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 14 страниц)

Глава 20

На дереве неудачливым спасателям спалось плохо. Павел Васильевич приказал своим спутникам привязаться веревками, которые были укреплены у каждого на поясе. Но ночь для землян выдалась неспокойной. Им не давали спать насекомые и мелкие зверушки, жившие на огромной дереве. Внизу хищники часто грызлись между собой, рычали и выли от голода или нетерпения. Павел Васильевич часто просыпался, испуганно смахивал мерзких насекомых, хлопал себя по бокам и громко отдувался.

– Ф-фу, какая гадость! И приснится же такое!

– Мне тоже кошмары снятся, – пожаловался Михаил. – Вот сейчас приснилось, будто я – куриное яйцо, а эти зверюги хотят из меня сделать яичницу. Я пытаюсь укатиться от них и не могу. Оттолкнуться нечем. У яйца же нет ни рук, ни ног.

– Разве это кошмар? – вздохнул Павел Васильевич. – Вот мне приснилось, будто я – один из этих хищников, которые поджидают нас внизу. Я смотрю на себя и глазам своим не верю. Пытаюсь подняться на задние лапы, то есть, на ноги, но ничего не получается. И так мне есть хочется, что мочи нет, так прямо кого-нибудь и сожрал бы. А на верху, на дереве сидят три человека. И я жду, когда кто-нибудь из них свалится на землю… Никогда не видел страшнее сна. – Павел Васильевич ударил себя ладонью по шее и жалобно сказал: – По-моему, на этом дереве собрались насекомые со всего леса.

– А мне вообще ничего не снилось, – подал голос Васич. – Коль уж разбудили, давайте что-нибудь рассказывать друг другу. А то висим на дереве как груши, насекомых кормим.

– А чего рассказывать-то? – проговорил повар. – Анекдоты мы в полете все по пять раз пересказали, а новые ещё не придумали. Вот интересно, сколько цивилизованный человек может просидеть на дереве?

– Ничего, наши предки побольше сидели, – ответил Васич. – А ведь в детстве я любил лазать по деревьям. Особенно по яблоням.

– По чужим небось? – проворчал Павел Васильевич.

– Случалось и по чужим, – признался главный механик. Он щелчком сбил с плеча огромного паука и обратился к повару: – А ты расскажи, как тебя выгнали из разведчиков.

Михаил немного помолчал и вдруг признался:

– Да я вообще-то разведчиком никогда не был.

– А что же ты мальчишке врал? – удивился главный механик.

– Это я в педагогических целях, – ответил повар. – Мальчишка достал меня, ну я и ляпнул, чтобы нос не задирал.

– В педагогических целях наоборот, обычно говорят правду, – сурово проговорил Павел Васильевич.

– Я звероловом был, – промямлил Михаил. – Животных на разных планетах для зоопарков ловил. Ну и доловился.

– Ладно, – сказал Васич. – Давай, рассказывай, как тебя поперли из звероловов. Все равно интересно.

– Да уж куда интереснее, – вздохнул повар. Он поудобнее устроился на ветке и вскоре начал свой рассказ: – Звероловом я был хоть куда. Меня посылали на самые опасные планеты, за самыми свирепыми хищниками, но удача все время сопутствовала мне. Восемь раз я должен был умереть в зубах у зверей и все восемь раз благополучно выкручивался. Каких только животных я не видал, вспомнить страшно. Наверное из-за своего везения я и поверил в свою непотопляемость. Начал хвастать, что в рубашке родился, мол, один я десятерых звероловов стою и могу выполнить любое задание, если оно под силу человеку.

– Ну ты и сейчас прихвастнуть любишь, – перебил рассказчика Васич.

– Бывает, – согласился повар, – но только в педагогических целях. Михаил смахнул с лица сороконожку и продолжил: – А однажды меня послали на небольшую планетку в созвездии Лебедя. Никаких особо страшных животных там не водилось, вот я и решил, что задание совсем пустяковое. Помню, я ещё смеялся, говорил, что еду за ежами и черепахами. Вот сын – Илюшка – со мной и напросился. Шустрый такой мальчишка, очень любит зверей, особенно мышей и попугаев. Возьми, говорит, меня пап с собой, я буду тебе черепах к клеткам подносить. Вот и взял я своего десятилетнего сына, показать, какие бывают миры, опять же – космос посмотреть.

Прилетели мы на эту планету, будь она неладна. Я Илье строго-настрого приказал от меня не отходить ни на шаг. Но вы же знаете этих мальчишек, везде свой нос суют. Вот как этот спасатель, из-за которого мы как куры на жердочках сидим.

– Да, пороть их надо как сидоровых коз, – согласился Павел Васильевич.

– Так вот, – продолжил Михаил, – выезжаем мы с Илюшей из корабля на вездеходе. Укомплектованы как полагается: клетки, продукты, рация – все работает как часы.

– Это где же у тебя продукты работают как часы? – перебил рассказчика Васич. – В животе что ли?

– А ты слушай, – ответил повар. – Заехали мы в лес, вылезли, и я занялся своими делами, а об Илюхе совсем забыл. Вот он и набрел на какое-то животное, похожее на нашу росомаху*, но, как потом выяснилось, гораздо более вредное. Я уже пойманных зверушек по клеткам рассовал, как положено погрузил их в вездеход, тут Илья мне и говорит: «Давай, пап, заберем ещё одного зверя. Очень симпатичный, и мордочка у него добрая, как у нашей географички».

Тут я ему и говорю… какая гадость!

– Кто, географичка? – удивился Васич.

– Нет, – содрогнувшись от омерзения, ответил Михаил. – Это на меня ещё одна сороконожка заползла.

Так вот, я вначале ни в какую. Мол, не положено. По накладной у нас семь зверушек, восьмую не пропустят на таможенном контроле. А он мне: «А мы его спрячем в шкафу, а потом в самом большом чемодане увезем домой».

Ну, думаю, почему бы и нет? Дай-ка сделаю сыну подарок. Отнесет его в школу, в живой уголок. Может по биологии поставят пятерку.

В общем, поймали мы этого восьмилапого металлическим сачком. Зверь вялый какой-то, почти не сопротивлялся, но тяжелый оказался, как бегемот. Еле донесли до клетки, а вот чем он питается, естественно нигде не указано.

– У него бы спросили, – сказал Васич, раздавив на себе очередного паука.

– Закончили мы с Илюшей работу, вернулись на корабль, а зверюгу эту, как и собирались, отнесли в железном сачке к себе в каюту и спрятали в шкаф. Заодно набросали ему травы, овощей и хлеба. На всякий случай даже пару сосисок положили, чтобы не скучно было в шкафу сидеть.

Вечером мы с Илюшей поужинали в кают-компании, а когда стали ложиться спать, все и началось – зверь наш очнулся.

Вначале я услышал громкое урчание, потом чавканье. Ну, думаю, обедает наш пассажир. Подходим мы с Илюшей к шкафу, посмотреть, что же он все-таки ест. Я дверцу приоткрываю, а он оттуда ка-ак прыгнет..!

Я все бросил, едва успел Илью в сторону отшвырнуть. А зверь здоровый, с немецкую овчарку. Зубы как у лошади, о когтях и вспоминать страшно – с ладонь…

– По-моему, у меня уже чесотка, – пожаловался Васич. – Может набрать побольше этих насекомых, слепить из них мужика и хорошенько набить ему морду?

– Так вот, – продолжил Михаил. – Я успел только заметить, что трава, овощи и хлеб остались нетронутыми, а вот все остальное исчезло, одни обгрызенные вешалки остались. Хотя, когда мы его туда заталкивали, там висела вся наша одежда.

В общем, отбились мы от него, в одних пижамах выскочили из каюты и, можно сказать, всю ночь с сыном провели в коридоре, все не решались открыть дверь. Один бы я с ним все равно не справился, а звать на помощь кого-нибудь из команды было нельзя – зверь контрабандный*.

Пару раз я все-таки пытался его угомонить, входил в каюту с железным сачком, но куда там. Он бросался на меня как тигр.

Потом-то мы поняли, чем питается наш инопланетный пассажир – ему по вкусу пришлась хлопчатобумажная и льняная ткань. Заодно он сожрал все наше постельное белье и попробовал мой новый полушерстяной костюм.

В каюту мы с Илюшей попали только незадолго до завтрака. Когда мы вошли, зверь лежал на объеденном матрасе и дремал. Мы долго не решались к нему подойти, но оказалось, что это ночное животное и днем его можно брать голыми руками.

Когда мы его запихивали обратно в шкаф, он лишь приоткрывал один глаз и лениво отбрыкивался задними лапами.

Сами понимаете, в корабле больше его спрятать было негде, на волю не выпустишь, а до Земли лететь целую неделю. Пришлось скормить ему все тряпки, которые мы нашли, в том числе и шторы из кают-компании, поварской халат с колпаком и даже половые тряпки. Нам даже пришлось стащить несколько простыней из корабельной прачечной. Попутно я прихватил оттуда брюки помощника капитана корабля – мне же надо было в чем-то ходить.

– Эх, не я был там помощником капитана, – проговорил Павел Васильевич. – Я бы тебя быстро вывел на чистую воду.

– И без вас вывели, – вздохнул Михаил. – Все было бы нормально, но как-то вечером, когда я в зверинце проверял запоры на клетках, наш зверь вырвался из шкафа. Илюшка испугался, выскочил из каюты, а дверь не успел за собой закрыть. Ну и пошел наш пассажир гулять по кораблю. Вначале он забрел в рубку и загнал дежурного на пульт управления. Пока тот пытался вызвать подмогу, этот паразит сожрал его китель вместе с пуговицами и документами. Затем он выгнал из капитанской каюты самого командира корабля. Капитан выскочил в коридор в одних подштаниках и зря. Когда он снова попал к себе, в каюте не осталось ни одежды, ни постельного белья – зверь все слопал.

Естественно, первым делом капитан позвал меня и потребовал объяснений. Я появляюсь, будто ничего не знаю, а он мне и говорит: «У вас из клетки вырвалось очень опасное животное».

«Ничего подобного, – отвечаю я ему. – Пойдите, посмотрите, все звери на месте, как и положено по накладной».

Что ж, собрался корабельный совет, половина команды в пижамах, а помощник командира – в трусах. Сидят, гадают, откуда взялся «чужой». Затем постановили сообщить на Землю, что на корабле объявился неопознанный зверь, поедающий одежду. С Земли тут же пришел ответ: «Зверя ликвидировать». А этот самый «чужой» так нажрался разного тряпья, что разлегся посреди коридора и лежит икает, наверное от пуговиц – медные все-таки.

Тут-то нас с Илюшей и разоблачили. Помощник капитана берет ружье, вставляет ампулу в ствол и между прочим спрашивает у капитана: «Через какой люк будем выбрасывать обжору в космос?» Ну, Илюша и не выдержал. Бросился к зверю, закрыл его собой и закричал: «Не дам! Это мой! Не дам выбросить животное в космос!»

Все, конечно, все поняли. Зверя, разумеется, не выбросили из корабля, я посадил его в свободную клетку и до Земли он благополучно лопал старые простыни и чехлы от матрасов. За неделю этот тряпкоед округлился и здорово поправился.

На таможенном контроле на меня составили протокол, мол, грубейшее нарушение устава, и сообщили на работу.

Домой я возвращался в изжеванном костюме. Пока зверюга его распробовал, он успел съесть полбрючины. Так что, выглядел я – сами понимаете – как.

Сейчас он живет в школьном зоопарке и весит килограммов восемьсот. Вскоре выяснилось, что это щенок, детеныш. За два месяца он стал размером с белого медведя. Жрет как слон. Ребята носят ему свою старую одежду, только пуговицы срезают, чтобы не подавился. Всю школу объел. Сам видел, как мальчишки снимают с себя рубашки и бросают ему в клетку. У уборщицы потаскали все халаты, в школе не осталось ни одной шторы, а кто-то даже умудрился скормить этому обжоре кулису из актового зала. А малыши подкармливают его носовыми платками.

Зверю-то, понятно, хорошо, а вот меня из-за него из звероловов и поперли – порядки у нас на этот счет были очень строгие.

Закончив свой печальный рассказ, Михаил вскрикнул, изо все сил ударил себя ладонью по шее и едва не упал с дерева.

– Вот черт! – выругался он. – Опять какая-то гадость укусила!

– У меня уже шея раздулась как бочонок от этих укусов, – проворчал Васич. – Слушай, может захватишь с собой на корабль парочку вот этих зверюшек? – Он показал на хищников, поджидавших спасателей внизу, и рассмеялся. – Подаришь своему Илюше, будет его сосисками кормить.

За разговором спасатели и не заметили, как начало светать. Небо на востоке порозовело, стало немного прохладнее. Густой туман наползал на скалы со стороны джунглей, и вскоре белая пелена скрыла от землян хищников. Туман медленно плыл под спасателями, словно молочная река, а на её поверхности маленькими зелеными островками лежали пышные кроны могучих деревьев.

– Красиво, – восхищенно проговорил повар. – Из корабля мы такое никогда не увидели бы. Именно поэтому я и согласился работать поваром, лишь бы отпустили в полет. Никак не могу отвыкнуть от этих красот на диких планетах.

– Я придумал! – вдруг громко воскликнул Васич.

– Что ты придумал? – спросил задремавший было Павел Васильевич.

– Придумал, как обмануть этих голодных зверюг, – ответил главный механик.

– Я знаю, что ты сейчас предложишь, – сказал Михаил. – Ты попросишь меня прыгнуть вниз, и пока эти людоеды будут меня жрать, вы с Павлом Васильевичем успеете смыться.

– Нет, – загадочно ответил главный механик. – Правильное решение, как всегда, лежит на поверхности. Надо только пошарить у себя на поясе.

Глава 21

Попрощавшись с туземцами, маленький отряд во главе с Тумбуком тронулся в путь. Фуго занял свое место в шкафчике и очень радовался, что гаечный ключ больше ему не мешает. Алеша шел своим ходом между проводником и Цицероном, а робот, при виде угрюмых, черных скал запел свою любимую песню: «Парня в горы тяни, рискни. Не бросай одного его. Пусть он в связке в одной с тобой. Там поймешь, кто такой».

Чем выше поднимался отряд, тем красивее открывался вид на равнину, которую они оставили. Внизу сияющим зеркалом лежало круглое озеро, рядом правильным полукругом расположились маленькие хижины ваддаков, а вокруг, на сколько хватало глаз, тянулись джунгли – таинственные и неизведанные.

– Наверное когда-то и Земля была такой же, – мечтательно сказал Алеша, остановившись, чтобы передохнуть.

– А я город больше люблю. Стекло, сталь, бетон – красота! – Посмотрев вниз на долину, сказал Цицерон. – Ты когда-нибудь был на заводе робототехники?

– Нет, – ответил Алеша.

– Вот где настоящая жизнь. Сплошные роботы-автоматы. Все сверкает, движется и никто никого не пожирает.

– Каждая лягушка свое болото хвалит, – рассмеялся Алеша.

– А мне больше нравится лежать на мягком диване под толстым одеялом, подал голос Фуго. – Чтобы рядом стояла большая ваза с фруктами и светило солнце. И чтобы пахло цветами, и пели птички. А из-за вас я теперь должен трястись в этом поганом темном ящике и слушать всякую чепуху.

– А ты не слушай… и не ругайся, – сказал Цицерон. – А то я тебя выброшу из этого «поганого ящика», и ты пойдешь пешком.

Тумбук помахал сверху рукой, и отряд снова тронулся в путь.

– Как ты думаешь, Цицерон, – так, чтобы туземец его не услышал, тихо сказал Алеша. – Ваддаки ещё долго будут дикими?

– А ваддаки не такие уж и дикие, – ответил робот. – Я не человек, Алеша, мне виднее. Быть диким – не значит жить в лесу и ходить без штанов. Дикий, это когда человек злой и глупый. Так вот, за свою жизнь я много встречал куда более диких людей, которые носили красивую одежду и жили в хороших домах.

– А дикие роботы бывают? – спросил Фуго.

– Не видел, – ответил Цицерон.

– Ты что, никогда не смотрел в зеркало? – Мимикр даже затрясся от смеха и на всякий случай закрылся изнутри на защелку, чтобы робот сгоряча не выбросил его из шкафчика.

– Знаешь, Алеша, – проговорил Цицерон. – Я бы на твоем месте не стал приглашать на дачу такого вредного мимикра. Он же испортит тебе весь отдых. А если и его тетушка окажется такой же…

– Не трогай мою тетю! – выкрикнул Фуго. – Меня можешь обзывать любыми словами, а её не смей! А то я вылезу из шкафа, нажму на твою выключалку и выкручу из тебя последний фотоэлемент. Я может специально говорю тебе гадости, чтобы не так скучно было идти.

– Специально? – удивился робот.

– Конечно, – ответил мимикр. – А то ходим три дня по лесу как последние дураки, того и гляди, либо дикари сожрут, либо звери.

Некоторое время все шли молча, а затем робот тихо пробормотал:

– Не понятно.

– А чего здесь непонятного? – сказал Фуго. – Оставь тебя в покое, и ты будешь говорить только о ключах и гайках. А я заставляю тебя шевелить твоими железными мозгами.

– Понятно, – так же тихо проговорил Цицерон.

– Сомневаюсь, – ответил мимикр.

Тропинка все круче уходила вверх, все более величественными становились скалы, и все чаще на пути отряда попадались животные. Лес здесь был редким, а деревья худосочными и кривыми.

Тумбук уже не забегал далеко вперед, чтобы быть поближе к Громовержцу. Алеша несколько раз вскрикивал, завидев какое-нибудь живое существо, но проводник каждый раз объяснял ему, что это безобидный грызун или травоядное.

– Бояться надо барков, – сказал он. – Эти если почуют нас, пощады не жди. Они бродят большими стаями и пожирают все, что попадается им на пути. Только я не понимаю, почему вы, посланники неба, боитесь каких-то животных?

– Мы никого не боимся, – спохватился Алеша. – А почему мы не встретили барков в лесу?

– Они охотятся в горах или рядом, на открытых местах, – ответил Тумбук. – А в лесу много больших и сильных хищников.

Весь последующий путь до высшей точки перевала Алеша ждал нападения злобных барков. Но отряду повезло, и наверх они добрались без приключений.

Когда наконец Тумбук остановился в глубокой ложбине между двумя колоссальными скалами, солнце стояло прямо над головами путешественников. Привыкший к таким тяжелым переходам, проводник, казалось, совсем не устал. Зато Алеша был похож на мокрую курицу. Он тяжело дышал и мечтал только об одном – об отдыхе.

Не менее тяжело приходилось и мимикру. Железный робот раскалился на солнце, и в ящике находиться стало невыносимо. И все же Фуго не покидал своего убежища. Он лишь открыл дверцу, громко отдувался и часто жаловался.

– И зачем тебя сделали из железа? – в очередной раз проговорил мимикр. – Вылепили бы из глины, а ещё лучше, сделали бы из тряпки и набили бы хорошим свежим сеном.

– Тряпочный грузовой робот – замечательная идея, – откликнулся Цицерон. – Было бы ещё лучше, если бы меня сделали из теста и испекли в духовке. Ты бы сидел в шкафу и выедал меня изнутри. Если бы тебе дали, конечно. Думаю, здесь много нашлось бы охотников полакомиться мимикром, сидящем в огромной булке. Это же готовый бутерброд с колбасой.

Когда Алеша с Цицероном подошли к Тумбуку, взору их открылась ещё одна долина, похожая на ту, которую они недавно покинули. Разница была лишь в том, что по эту сторону хребта протекала река. Она выходила из ущелья, разливалась на плоской равнине и, петляя, скрывалась в джунглях.

– Деревни мармуков отсюда ещё не видно, – сказал Тумбук. – Скалы мешают. Сейчас спустимся до обрыва, а там уже рукой подать.

– Вот Эдуард Вачаганович удивится, когда увидит нас, – сказал Алеша.

– Очень удивится, – согласился с ним мимикр. – Хорошо, если просто обругает, а то выбросит нас с тетушкой из корабля и оставит на этой планете.

– Не оставит, – попытался успокоить его Алеша.

– И придется нам идти жить к ваддакам, – не слушая Алешу, сказал Фуго. – Будет здесь нам и дача, и вареная картошка, и мягкий диван с теплым одеялом.

– Ничего, – сказал Цицерон. – Ваддаки сделают из тебя хорошего охотника. Прикинешься булыжником, зверь мимо тебя пойдет, а ты хвать его за хвост и в деревню.

– Смейся, смейся, – вздохнул мимикр. – Тебе-то что, тебя так и так в металлолом сдадут. Понаделают из тебя кастрюль, и будешь ты на теплых печках варить картошку. А нам с тетушкой опять в каменный век возвращаться. А я привык к цивилизованной жизни и полюбил её. Придется, в случае чего, попроситься на научную станцию к ученым. Буду биологию изучать, глядишь, знаменитым биологом стану. Прогремлю на всю Вселенную. Вот тогда капитан и вспомнит, кого он бросил на этой жуткой планете.

– Перестань, Фуго, – сказал Алеша. – Никто тебя нигде бросать не собирается. А на даче нас давно дожидается мама.

– Это хорошо, что дожидается, – отдуваясь, проговорил мимикр. – Вот только дождется ли?

До обрыва отряд спускался очень осторожно, чтобы не скатиться по осыпи вниз. Когда проводник с Алешей уже достигли пропасти, Цицерон миновал лишь половину спуска. Тяжелому роботу было нелегко удерживать равновесие на крутой насыпи. Один раз, не удержавшись, он с размаху уселся на камни, и тогда Фуго крикнул:

– Осторожно! Не забывай, что если ты грохнешься, в первую очередь погибну я.

– А почему ты в первую очередь? – спросил Цицерон.

– Потому, – ответил Фуго. – Но даже если я погибну во-вторую очередь, мне от этого легче не будет.

– Так может, чтобы не рисковать, ты вылезешь и пойдешь сам? – спросил робот. – Здесь уже нет никаких зверей.

– Вот как раз об этом я сейчас и думаю, – проворчал мимикр. – От твоего железа у меня уже обварились бока. – Фуго выбрался из шкафчика, плюхнулся на камни и с облегчением проговорил: – Ой как хорошо! Прохладный ветерок! И чего я забрался в этот сундук? Здесь такая прекрасная погода, а ты почему-то горячий. Может простыл?

– Термоизоляция барахлит, – пояснил Цицерон. – Перегреваюсь. Вон видишь, масло уже из шарниров полезло.

– Сочувствую, – сказал мимикр. Не дожидаясь робота, он начал спуск и вскоре оставил своего спутника далеко позади.

Тумбук с Алешей первыми достигли края пропасти. Они остановились в полуметре от обрыва, и Алеша восхищенно проговорил:

– Вот это да! Как на картинке!

– А что такое картинка? – спросил проводник.

– Картинка? Это такой же пейзаж, только он нарисован на бумаге.

– Понятно, – кивнул Тумбук. – А что такое бумага?

– Бумага? – задумался Алеша. – Это такая белая тряпочка, на которой очень удобно рисовать красками или карандашом.

– И это понятно, – сказал туземец. – А что такое карандаш?

– Карандаш? – начал было Алеша, но в это время они услышали крик мимикра:

– Подождите меня! Подождите меня! Я тоже хочу посмотреть! – Он быстро спускался вниз немного правее Алеши и Тумбука. Остановившись в метре от обрыва, Фуго осторожно подполз к краю, заглянул в пропасть и ужаснулся. С полукилометровой высоты река выглядела маленьким ручейком, а деревня мармуков на берегу была похожа на аккуратно расставленные кубики.

Почувствовав головокружение, мимикр хотел было отползти назад, но немного замешкался. В это же время из-под ног спускающегося Цицерона выскочил большой камень, который покатился прямо на Фуго.

– Берегись! – закричал робот, но мимикр не сразу понял, к кому относится предупреждение. Фуго медленно обернулся, увидел катящийся камень и лишь успел зажмуриться.

Булыжник ударил его не сильно, но этого было достаточно, чтобы столкнуть Фуго в пропасть.

– А-а-а! – помертвев от страха, закричал мимикр. Кувыркаясь в воздухе вместе с камнем, он пытался дотянуться до вертикальной стены и затормозить падение, но вскоре понял, что это невозможно.

Голос Фуго все удалялся и удалялся, и последнее, что услышали его остолбеневшие друзья, это едва слышный крик:

– Тетушка-а-а..!

Алеша с проводником подбежали к тому месту, где свалился Фуго, заметались на краю обрыва, а потом со всех ног кинулись по тропинке вниз. Дорога была чрезвычайно опасной, проходила в метре от пропасти, но сейчас Алеша не думал о себе. Он бежал и сквозь слезы бормотал:

– Фуго разбился! Фуго разбился!

– Я не знаю, как у вас, у посланников неба, – на бегу проговорил Тумбук. – Но у ваддаков не принято оплакивать охотника, пока родственники не убедились, что он погиб.

– А чего здесь убеждаться? Он упал с такой высоты, – размазывая слезы по лицу, ответил Алеша.

– Он мог упасть в воду, – ответил туземец. – Слезами ты ему не поможешь. И пока мы не увидим, что он разбился, хоронить его не надо.

Позади Алеши и проводника, топая как паровой молот, несся Цицерон. Чувствуя себя невольным виновником случившегося, робот на бегу бормотал проклятья в собственный адрес и взывал к мимикру:

– Фуго! Голубчик, только не умирай! Я – паршивая железная дубина, больше никогда в жизни не обижу тебя ни словом, ни делом. Только не умирай. Держись, мы тебя обязательно спасем.