Текст книги "Завещание сталкера - Багряные сны"

Автор книги: Андрей Стрелко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 50 страниц) [доступный отрывок для чтения: 18 страниц]

Стрелко Андрей
Завещание сталкера – Багряные сны

ПРОЛОГ

Это утро начиналось с обрывков сна, непонятного и странного, пустого и ничего не значащего. Мертвый город, темные окна-глазницы, растрескавшийся асфальт покинутых улиц и дикое карканье ворон, тонувшее в шуме дождя, шагов и порывов ветра. Одиноко стоящий на перекрестке человек всматривался вперед, в мглу, пытаясь вычленить из вороха звуков что-то полезное для себя. Но в ответ приходила только одна мысль – осознание того, что там, впереди, его ждет смерть. Она смотрела на него уже давно не человеческими глазами, не таясь, как будто все уже давно решено, решено кем-то сверху. Но даже осознание того, что это будут последние шаги в его жизни, не могло остановить сталкера. Нужно было идти вперед, а смерть не имела значения.

Потом мертвый город преобразился, полуразрушенные слепые дома превратились во вполне внятные очертания заводских строений. Слева располагалось огромное здание с уходившими ввысь колоннами-трубами, справа тянулся ряд полуразрушенных кирпичных боксов. А прямо впереди – легко узнаваемая проходная бывшего завода. Вдруг налетел ветер и понес сталкера внутрь, и не было сил ему сопротивляться, мертвый страх сковал руки и ноги, теперь этот холодный ветер мог делать с ним все, что захочет. Алекс знал, что жить ему оставалось несколько минут, но страха не было, был только холод в висках и едва уловимая боль в сердце. Бежать не хотелось, хотелось кричать, но скулы свело, и сталкер не издал не единого звука.

На полу лежало распростертое тело человека. Хотя нет, на человека он походил только на первый взгляд, тело было гораздо крупнее человеческого, и рот окаймляли какие-то странные присоски, свисавшие вниз уродливой бородой. Это уже давно перестало быть человеком, это был кровосос. Ветер понес Алекса дальше, теперь он оказался в каком-то узком коридоре, слабо освещаемом сетью тонких искрящихся нитей, аномалия недовольно затрещала, когда ветер проносил сталкера мимо, но сразу же умолкла, когда человек миновал отвоеванный ею участок. На секунду перед глазами возник большой зал, играющий всеми цветами радуги – по залу плавали над землей десятки искрящихся клубков, Алекс не успел рассмотреть их, потому что ветер потянул его дальше, вглубь. Он очутился в длинном, пропахшем плесенью коридоре, и разглядел два темных силуэта на фоне слабого голубого свечения, исходящего из дальнего конца тоннеля. Странный свет приближался к людям, но те, казалось, не ощущали исходящей от него опасности. Алекс напряг зрение и неожиданно для себя узнал в одной из фигур знакомые черты.

– Маша! – Алекс вдруг дернулся и на мгновение оказался отпущен ветром, не ожидавшим от сталкера такой прыти, но мощные руки быстро подавили сопротивление. Девушка оглянулась.

– Алекс? Алекс, что ты здесь делаешь? Уходи сейчас же!

Алекс не смог выдавить из себя ни единого звука, ветер был сильнее его.

– Алекс! Уходи, слышишь? Ты уже не сможешь мне помочь! – Девушка оглянулась, голубой свет подобрался к первой фигуре и за доли секунды поглотил ее. – Я умираю. А ты должен жить, слышишь? Уходи! Ты должен жить! – Она развернулась и медленно пошла дальше, прямо в объятья аномалии. Второй фигуры уже не было видно. На самом краю голубой дымки сестра повернулась.

– А, впрочем, Алекс, если ты будешь здесь, то забери «поле артефактов» себе. Это ведь я его нашла, а, значит, я имею на него право. Я завещаю его тебе, слышишь? Я, научный сталкер Мэг, находясь в твердом уме и здравой памяти, завещаю найденное мной «поле артефактов» своему брату Алексу. Да будет так!

На прощание девушка махнула брату рукой и навсегда исчезла в синем тумане.

Найти в Зоне «душу» – большая удача, а найти сразу две – счастье. Конечно, это всего лишь мимолетное счастье, которое быстро но, все-таки, это было счастьем, по-детски наивным, сопровождающимся самым настоящим щенячьим восторгом.

«Душа» была всего в трех метрах от Ван Гога и издевательски подпрыгивала над поверхностью земли, будто играла со сталкером в кошки-мышки. Ох, уж эта Зона, до чего она любит игры, когда один неосторожный шаг разделяет большой хабар и маленькую кучку пепла, в которой тебя никто не опознает. Желто-красные грани артефакта заметно поблескивали на солнце, а мутное марево вокруг выдавало в нем большую энергию, заложенную в «душу» аномалией.

Николай Ракитянский, по прозвищу Ван Гог, забрел в эту котловину почти три месяца назад, когда стая слепых псов, ведомых крупным одноглазым чернобыльцем, загнала в этот глухой район его и ныне покойного Батона. Бой тогда получился, что надо, два ствола чиркали, будто спички, посылая свинец во врага, куски собачьего мяса летели во все стороны, а косой чернобылец метался в прицеле, громко и протяжно завывал, но убить себя так и не позволил. Батон был опытным бойцом, Ван Гогу иногда казалось, что и в Зону-то он пришел только для того, чтобы все время иметь возможность нажать на курок, освобождая из плена гильз убивающую силу. Собак они, хоть и с трудом, но перебили – из полутора десятка ведомых чернобылец уволок за собой только трех подранков, да и тех сталкеры просто не стали добивать, пожалев патроны.

После боя Ван Гог и Батон решили осмотреть местность, раз уж судьба загнала их в эту тьму-таракань, и о, чудо! В небольшой котловине, огороженной тремя холмами, они обнаружили скопление каруселей – одна из которых оказалась плодородной. Волею судьбы, котловина оказалась вдалеке от основных сталкерских путей, в неблагополучном и радиоактивном районе Зоны, поэтому раньше сюда никто не забредал. А, между тем, аномалии нарожали аж десять артефактов – «душу», два «ломтя мяса» и семь относительно дешевых, но не менее приятных для глаз артефактов «кровь камня». Иногда такой улов и за неделю не насобираешь, а «душу» в свободном полете Ван Гог вообще увидел впервые в жизни. И вот, когда они, довольные собой и благосклонностью зоны, возвращались назад, Батон пропал, как салага. Просто слишком поздно заметил контактную пару, расставившую сети в густой траве.

Это был тот самый случай, когда детектор аномалий предательски смолчал, а разомлевший от большого улова сталкер проявил неосторожность. И Зона-матушка его не простила, наказала, в один миг превратив заключенное в защитный комбинезон тело в обгорелый остов. Ван Гог только и успел, что зажмуриться от ужаса и закрыться рукой от яркой вспышки: был Батон, и нет его. Лишь легкий дымок прощальным приветом поднявшийся в небо от кучки обожженных углей.

Вместе с Батоном в кучку пепла превратилась и половина улова, в том числе и «душа». С тех пор Ван Гог успел завести себе нового напарника Кирилла – просто выбрал из молодняка парня потолковее и понемногу подпускал его к делу. Прозвище Кириллу Ван Гог решил придумать сам, оказалось, что тот два года прожил с семьей в Праге, и неплохо владеет чешским языком.

– Будем звать тебя – Чех. Пусть все думают, что ты и вправду иностранец, – хохотнул Ван Гог, – наш брат иностранцев любит. У него еще со времен Совка почтение к иностранцам осталось, тем более из ближнего, дружественного лагеря.

– Да какой же я иностранец? – Возразил Чех. – Я на иностранца и не похож даже.

– А это не важно. С тебя ж паспорт никто требовать не будет. А иностранцы они, брат, разные бывают, я здесь и негров видел, и шведов, и даже индейцев. Самых настоящих, из Австралии.

– Индейцы в Южной Америке живут, – авторитетно сообщил Чех. – В Австралии живут папуасы.

– Да мне все равно, кто, где живет. Я тебе про то, брат, толкую, что иностранцев здесь до жопы, так что еще одному чеху никто не удивиться, а пользы от этого можно поиметь много. Для иностранцев у торговцев даже цены другие, и поверь мне, брат, не в худшую сторону. Потому что каждый из них в тайне надеяться выйти на международный рынок продажи артефактов, и в каждом иностранце они видят потенциального партнера по бизнесу, понял?

В общем, Кирилл не стал спорить, хотя позиции Ван Гога не разделял, особенно после того, как в баре один из местных хлопцев зарядил ему в глаз с криками: «Понаехали тут!». Хлопца утихомиривали впятером, Чеха же успокоили, мол, не обращай внимания: у парня товарища ООНовский конвой положил, за то, что тот дань не заплатил, вот он и злится.

«Ничего себе не обращай внимания!» – думал Чех, потирая отекающий глаз. Драчунов помирили и даже усадили за один стол, предложив выпить мировую, но глаз еще три дня ничего не видел. Чех плавно превратился в Фонаря, не спасло даже то, что на третий день Ван Гог повел его в Зону, новая кликуха уже прижилась и, в конце концов, даже сам Ван Гог называл его теперь только так.

Котловину Ван Гог с тех пор больше не посещал, но и не забывал о ней. Он знал, что рано или поздно «карусели» родят «душу», но случиться это, наверняка не скоро, а значит, и торопиться не надо. Если слишком часто наведываться в неприметный и заброшенный район, то туда протопчется тропа. Это только кажется, что зона тиха и безлюдна, а на самом деле здесь каждый шаг на виду. Заметит кто-то, что трава примята в стороне от сталкерской дороги, заинтересуется, кто и зачем пошел в глухую чащу, пройдет по следам и приметит доходное место. И уж тогда точно «души» не видать, а иметь ее ой, как хочется.

На ожидание Ван Гог отвел себе три месяца, и, когда они истекли, с чистой совестью пошел за добычей. И, оказалось, ждал он не зря: аномалии родили всего два артефакта, но какие! Карусели выродили целых две «души», за каждую из которых Сидорович дал бы по семь тонн, а умники – минимум, по десятке. Вот только продавать их Ван Гог не собирался. Если «душу» еще раз обкатать в «карусели», потом протопить в «жарке», снова окунуть в «карусель», и, наконец, доработать в аномальной гравитационной ловушке, можно получить артефакт класса «максимум» – «кристальную душу Бенгала». С таким артефактом можно хоть к черту в пекло соваться. Правда, есть вероятность, что на одном из этапов исходный артефакт коллапсирует и превратиться в «булыжник» – но это тоже не беда, умники за них по восемь тонн отваливают. Уж одна-то из двух «душ» доживет до финиша и тогда…

Ван Гог так размечтался, что даже не сразу услышал сигнал Фонаря. Тот отчаянно махал ему с пригорка, заросшего колючим кустарником, Ван Гог сам оставил его там, чтобы он стоял на стреме. Похоже, что-то стремное как раз надвигалось на их сталкерской тандем, поэтому сбор артефактов пришлось отложить на неопределенный срок.

Фонарь стучал себя по левой руке как раз в том месте, где у Ван Гога находился персональный портативный компьютер, и сталкер, наконец, сообразил, что к чему. Кирилл сообщал, что надо погасить ПДА, а это означало только одно – идут самые страшные мутанты Зоны, люди. Отключив ПДА, он бросился наверх, туда, где скрывался его товарищ.

– Чего там? – Спросил он, когда оказался рядом.

– Бандиты идут. – Ответил Фонарь и указал рукой направление. Из подлеска в двухстах пятидесяти метрах на восток приближалась группа из четырех человек без опознавательных знаков, хотя и так было ясно, к какой категории людей Зоны они относятся. Фонарь явно не ошибся, это были мародеры, подстерегающие сталкеров на безлюдных тропах и потрошащие их уже мертвые тела. Выходило, что Ван Гог дал маху, не смог незаметно свернуть с тропы и оставил за собой читаемый след, а шагающие в поисках добычи пираты этот след углядели и теперь ни за что не выпустят сталкеров из тупика, в котором они оказались.

Котловина на то и котловина, что со всех четырех сторон окружена возвышениями – тремя холмами с юга, севера и востока, плавно переходящими друг в друга, и небольшой сопкой, перевалив через которую и можно было попасть внутрь. Холмы представляли собой засыпанные грунтом кучи радиоактивного мусора и чрезмерно фонили, даже в противорадиационном костюме ботаников подниматься на них не рекомендовалось. Поэтому вход и выход здесь были только в единственном экземпляре – справа и слева от сопки, заросшей колючим кустарником.

– Так, Фонарь, слушай меня внимательно! – Быстро заговорил Ван Гог, снимая с руки свой детектор. – Беги в котлован, вставай рядом вон с тем камнем, видишь? Да не туда смотришь, вон, справа!

Ван Гог с усилием повернул голову товарища в нужном направлении.

– Вон, увидел? Молодец! Положишь мой ПДА за камни и делай вид, что пытаешься достать «душу», только от валуна далеко не отходи. Бандюков ты должен заметить только когда они покажутся в твоем поле зрения, понял? Они не должны думать, что ты о них знаешь.

– А потом?

– А потом, когда они начнут в тебя стрелять, прыгай за камень и сиди не высовывайся!

– Будем ловить крупную рыбу на живца?

– Ты у меня поумничай еще! – Сурово сказал Ван Гог, отмечая, однако, что напарник не запаниковал и не задал лишних вопросов, а это хороший признак. Будет из него толк.

Фонарь рванул с места, а Ван Гог с опозданием вспомнил, он забыл сказать Фонарю, чтобы тот обязательно включил свой ПДА, когда окажется на диспозиции. Ведь бандиты ищут двух человек, и их сильно удивит, если они увидят на своих экранах только один сигнал с детектора, передающего, что его хозяин мертв. К счастью, Фонарь и сам догадался, еще и показал Ван Гогу на детектор и поднял указательный палец вверх, жест, означающий, что прибор работает. Ван Гог кивнул и отправился готовить бандитам сюрприз.

Примерно за пятьдесят метров до начала сопки, на которой и притаился Ракитянский, ведущий мародеров поднял руку вверх – засек датчики на дне котлована. С минуту они переговаривались, решая, как поступить, после чего растянулись в линию и пошли вперед редкой цепью – обычная мера предосторожности, на их месте Ван Гог поступил бы так же. Главное было сейчас, чтобы детекторы живых форм на ПДА бандитов не засекли его, схоронившегося в самой гуще колючки, заполонившей всю поверхность сопки. Для того, чтобы его не запеленговали тепловые датчики, сталкер укрылся с головой спальным мешком, не пропускающим тепло, и смотрел на панораму внизу через узкое отверстие в нем. Двоих огибающих заросли бойцов он снял бы легко, прямо из своего укрытия, вот только потом двое оставшихся спрячутся за растущими у подножия сопки деревьями и так накормят его свинцом, что мало не покажется – укрытие из кустов хуже некуда. Поэтому пока что он просто ждал.

Соваться в чащобу из страшного на вид кустарника бандиты не стали, мало ли какую опасность таит в себе флора Зоны, уж она-то на выдумку хитра, растения в ней такие же хищные, как и животные. Поэтому то место, где прятался Ван Гог, они обошли на почтительном расстоянии. Кстати, самому Ван Гогу эти кусты тоже на первый взгляд не понравились, так и веяло от них злобой, так и норовили уколоть острые и длинные шипы. Но Батон, в прошлой жизни выпускник медицинского училища, заявил, что хищные растения, наоборот, должны выглядеть безобидно и даже привлекательно, иначе, к ним никто не подойдет. Отсюда вывод: если растение тебя пугает с первого взгляда, на деле оно безобидно, и грозный вид – не что иное, как защитная реакция.

И все-таки, для верности он сначала запустил в кусты свежим трупиком вороны, которую подстрелил тут же из дробовика. Кусты никак не отреагировали, и Батон уже более смело сам вошел в заросли. Оказалось, что даже шипы у кустарника не настоящие, бутафорские, мягкие и легко гнущиеся при соприкосновении. Теперь этот опыт очень помог Ван Гогу, давая возможность без опаски укрыться в страшных на вид кустах.

Между тем, один из бандитов так и остался на восточном склоне, вроде часового, обеспечивающего защиту с тыла. Трое других прошли мимо вжавшегося в землю Ван Гога, после чего он переполз немного к западу, чтобы хорошо видеть этот склон сопки. С одиноким часовым придется разбираться уже после.

Бандиты спустились вниз метров на тридцать и спрятались от предполагаемого противника за большим кустом. Один из них долго смотрел вниз в бинокль, потом долго переговаривался с двумя другими, Ван Гог даже слышал их шепот, но слов разобрать не смог. В конце концов, один из них сместился чуть в сторону и, примостившись за камнем, начал наводить на противника автомат.

Из того, что Ван Гог видел своими глазами, выходило, что противник повелся на его подставу, и действительно решил, что один из сталкеров погиб, а второй слишком занят, чтобы обратить на них внимание. Пришло время действовать.

Ван Гог, стараясь не совершать лишних движений, вынул из РГД-5 чеку, выждал две секунды и легким движением руки отправил ее точно в тот куст, за которым прятались два бандита. Один из них успел разобрать, что именно шмыгнуло мимо него и застряло в сплетении веток кустарника, он даже успел что-то выкрикнуть, но его голос тут же потонул в грохоте взрыва, и два тела разлетелись в разные стороны. Третьего бандита, оглушенного взрывом, Ван Гог добил в упор из автомата, тот даже не успел развернуть в его сторону ствол.

С последним членом банды пришлось повозиться. Поняв, что его товарищи нарвались на засаду, и он остался один, бандит отошел к подножию сопки и спрятался за деревом. Ван Гог вообще не имел бы ничего против, если бы тот просто ушел, перестрелка все равно привлечет внимание любопытных и сохранить в тайне «грибное место» уже не удастся, так что сталкер дал бы ему уйти, но четвертый номер уходить не торопился. Похоже, он, во что бы то ни стало, решил получить свое. «Ну что ж, – подумал Ван Гог, – тебе же хуже».

Бандит был хорошо прикрыт деревом, но совершенно не видел врага, Ракитянский, с точностью до наоборот, был совсем не виден за плотными рядами кустарника, который не мог служить хорошей защитой от пуль. Теперь все зависело от терпения и хитрости, которыми обладали противники, и в этом заочном споре победу одержал более опытный сталкер. Спустя десять минут, нервы бандита не выдержали, и он позволил себе выглянуть из-за своего укрытия, чтобы осмотреться. Этого времени Ван Гогу хватило, чтобы прицелиться и сделать всего лишь один, но очень точный выстрел.

– Вот так-то! – Весело сказал Ван Гог, сегодня Зона была щедра на удачу.

Быстро обыскав трупы, и не найдя ничего особо ценного – в рюкзак Ван Гога перекочевали только немного продуктов и пара аптечек с антирадиационными препаратами, – сталкер направился к товарищу, который зря времени не терял и успел достать одну из «душ». А вот вторая висела внутри плотного кольца «каруселей» и было ясно, что достать ее будет очень нелегко.

– На, держи. – Ван Гог вложил в руки Фонаря две гранаты, экспроприированные у мертвых бандитов. – Патронов для наших пушек у них нет, так что улов небогатый. Иди на склон, карауль, если что кричи.

– Будет сделано! – Фонарь стукнул штиблетами, козырнул и отправился занимать рекомендованные позиции. Глядя ему в след, Ван Гог усмехнулся одними губами, прошептал: «Цирк по тебе плачет, клоун», – и приступил к делу.

Потратив почти двадцать минут на извлечение «души» из карусельного плена, Ван Гог приблизился к Фонарю. «Все в порядке» просемафорил тот. Ван Гог положил перед собой оба артефакта, один из них был чуть больше, но зато второй светился ярче и Ван Гог был готов поспорить, что размер здесь не главное.

– Сколько за них дадут? – Не удержался от вопроса Фонарь.

– Дадут много, но мы их продавать не будем.

– Почему?

– Попробуем превратить их в более дорогие артефакты.

– А, бабушкины рецепты. – Не радостно сморщился Фонарь, уж больно не любил он совать артефакты в аномалии. – Так их можно и лишиться, не всегда артефакты мутируют в то, что надо.

– А то я не знаю! Ты иди, учи жену щи варить, а я как-нибудь без лишних советов обойдусь!

– Да ты что, Ван Гог? Какая муха тебя сегодня укусила? Я ж разве против? Рецепты, значит, рецепты. Ты только объясни толком, чего ты хочешь.

Ван Гог смотрел на «души», не поднимая глаз на напарника. Он понимал, что зря разозлился на него, но сдержать свой порыв не смог. Еще больше он боялся сказать Фонарю, чем он был весь день расстроен. Но после того, как он не смог совладать с нервами, молчать было бессмысленно.

– Ладно, Фонарь, замяли. Ты меня прости, просто мысль тут одна есть. Я даже не знаю, как тебе это объяснить, но… Короче, ты только не смейся. Ты в Зоне человек новый, а я по ней уже пять лет сандалии тру, и к таким вещам привык относиться серьезно… – Ван Гог в очередной раз замолчал.

– Ну, давай, не тяни ты кота за хвост. Говори уже.

– В общем, сон мне приснился. Вчера, когда мы около «100 рентген» в бункере прилегли. Как будто стою я в темном длинном тоннеле, а напротив стоит сталкерша, из ботаников, в тумане таком голубоватом, а я, как будто знаю, что она сейчас туда шагнет и все, с концами. И она, короче, говорит: …

– «Алекс, я погибаю и мне «поле артефактов» уже не к чему, а тебе они пригодятся. – Перебил Фонарь. – Так?

– Так.

– А точнее: «Я, научный сталкер Мэг, завещаю найденное мной «поле артефактов» своему брату… Верно?»

– Тебе тоже это приснилось?

– Отсталый ты все-таки человек, Ван Гог. Об этом с сегодняшнего утра вся «сеть» говорит, ты бы заходил иногда в новости, общался с людьми. А то одичаешь. Этот сон приснился всем, кто в это время спал.

– Всем, кто спал где? – Уточнил Ван Гог.

– Везде. Говорят, даже за кордоном.

– За кордоном? – Ван Гог с сомнением покачал головой. – За кордоном вряд ли. А вот, то, что его здесь многие видели, это действительно странно. Хотя, странного в зоне не бывает.

– А чего в этом странного? Здесь же часто людям одинаковые сны сняться.

– Не скажи, брат. – Ван Гог быстро пролистал последние сообщения сталкерской сети за последние три часа. – Здесь одинаковые сны сняться только тем, кто в определенных локациях ночует. Например, около Агропрома часто крысы сняться. Будто стоишь ты под самым саркофагом, а на тебя полчища крыс бегут, ты в них стреляешь, а только понимаешь, что они тебя все равно сметут. А потом они мимо тебя пробегают, а ты дальше стоишь…

– А потом тебе кричат: «Стрелок! «. Я эту сказку еще на кордоне слышал.

– Сказки-то сказками, только сон этот снится только тем, кто недавно на Агропроме побывал, видимо осталось там что-то после Стрелка, энергия какая-то или еще чего. А новый сон, получается, по всей зоне видели?

– Ну, на счет всей Зоны я не уточнял, но Свалка, Припять и Агропром точно упоминались. И Кордон, и Чернобыль. Так что определенной локации точно нет.

– А ты сам-то его видел?

– Нет. Я к тому времени уже проснулся, это ты дрыхнешь, пока тебя не растолкаешь. А ты что, реально в это наследство веришь?

– Все может быть… – Задумчиво пробормотал Ван Гог.

– Я что-то не пойму, почему так народ засуетился? В завещании ясно сказано: «Поле артефактов завещаю своему брату Алексу». Ты у нас что, Алекс?

– Когда речь идет о «поле артефактов», на такие мелочи внимания не обращают. Место кто-нибудь узнал?

– Если и узнали, то сам понимаешь, никто не напишет. Наоборот, соврут, чтоб другие туда не лезли. «Поле артефактов» – это ж, какие деньги! Да и не верят сталкеры в эту сказку. Сколько уже про это «поле артефактов» говорили, а в живую его никто никогда не видел.

На лице Ван Гога появилась кривая ухмылка. «Поле артефактов!» Вечерняя сказка всех сталкеров. Мечта, в которую никто и никогда не верил. Есть ли она на самом деле? Сталкер не знал этого, но уже знал, что он обязательно проверит данные, так щедро подаренные погибающей сталкершей. Зона, конечно, мастерица на разные подставы, но этот сон, как будто не был сном, слишком он был реален. И главное – Ван Гог прекрасно рассмотрел лицо девушки и отлично помнил, где он видел ее раньше. Мэг – так, кажется, ее звали.

Фонарь долго глядевший на задумчивое лицо товарища вдруг прозрел:

– Ты узнал место?

– Не узнал, – честно признался Ван Гог, – И никто не узнал, это я тебе гарантирую. Но я знаю, где поискать тех, кто это место знает. Собирайся, брат, идем за баблом. Только, чтобы провернуть это дельце, нам придется попробовать трансформировать наши «души» в «Кристальные души Бенгала».