Текст книги "Корзина желаний (СИ)"

Автор книги: Андрей Смирнов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 32 страниц)

Глава 9

К закрытию ворот Вийон, конечно же, не успел. В воротах имелась калитка, но после заката стража пропускала через нее лишь тех, кто мог заплатить большой медный рикталь, а у Вийона в кошельке имелось всего лишь семь талей. Он был вынужден остаться в Среднем городе ночевать на улице, и хотя ночь не была холодна, поспать так и не смог – любые звуки, любые шаги заставляли Вийона беспокоиться и вскидывать голову, озираясь – не идет ли стража? Бродяг и нищих с улиц Среднего города стража отправляла в ямы на неопределенное время, а далее, если за бедняком никто не приходил и он не мог уплатить штраф, его либо выгоняли за ворота столицы, либо находили за ним иные преступления и отправляли в каменоломни.

Не выспавшийся, усталый, с ломотой в костях и затекшими мышцами, Вийон кое-как дождался утра. Когда он, сидя у стены дома, ненадолго проваливался в забытие, приходившие к нему видения были пугающими и бессвязными. Наконец, после шестичасового перерыва, гонг пробил шесть раз, и Вийон, не без труда поднявшись, направился к воротам. Вскоре их открыли и он вернулся в родной Нижний город. Он подремал в сарае несколько часов, но толком не смог поспать – звуки пробуждающегося города, разговоры Майрына и Флеба, звонкие голоса Этара и Гипела настойчиво врывались в его разум. Извивающаяся между двух бездн дорога влекла его к себе, но в этот раз он не прошел по ней сколько-нибудь долго. За два часа до полудня он выбрался из сарая, умылся и приступил к работе вместе со всеми. Этот день ничем не отличался от всех прочих, разве что тянулся очень уж долго. Майрын и мальчишки ушли после полудня, Флеб погрузился в свои мысли, и Вийон также не был настроен общаться. Вечером он понял, что слишком устал и голоден, чтобы снова идти в Средний город, поэтому никуда не пошел, сытно поел в таверне и выпил большую кружку дешевого пива, после чего вернулся к бейзовскому сараю и лег спать. Извивающаяся дорога ждала его. Во сне Вийон прошел еще часть пути к точке, где дорога соединялась с нижней вершиной треугольного неба и заметил, что при приближении точка разрастается в какой-то столб или башню или стену или что-то иное, довольно странное, но именно – рассмотреть в ту ночь не успел.

Новый день, работа до полудня, потом поход на рынок вместе с Флебом и долгие тянущиеся часы ожидания среди шума, разговоров, криков зазывал, перебранок, а также звуков, издаваемых животными, которых на рынке также продавали либо использовали для переноса товаров. Ближе к вечеру Вийон попросил Флеба снова постоять за него, купил небольшую, еще теплую лепешку (свой обед и ужин в этот день) и двинулся в Средний город. Пшеничная лепешка стоила очень дорого для такого бедняка, как Вийон, но, о боги, как же она была хороша! Еще теплая, нежная, сводящая с ума одним своим запахом, лепешка была съедена корзинщиком еще прежде, чем он добрался до внутригородских ворот.

Дежьен означает «порядок», и это слово имело огромное значение для мистики Ильсильвара. Все подчинено определенному порядку вещей: астролог может совершать предсказания потому, что звезды соблюдают порядок, располагаясь на небе строго определенным образом, а не абы как, и предсказания его будут тем точнее, а ум острее, чем более точно астролог будет следовать дежьену, определенному для людей, наблюдающих за звездами: вставать и ложиться в определенное время, принимать определенную пищу, выбирать согласно предписанным правилам время для изучения неба, время для расчетов, время для прогулок и для иных дел. Борцы и мечники, всадники и пехотинцы, желавшие достичь вершин воинского искусства, следовали – кто в большей мере, кто в меньшей – дежьену Воителя, также предписывавшего им определенный распорядок дня, определенную пищу, упражнения, поведения и даже время, которое они могли потратить на любовные забавы. У любой сферы деятельности был свой дежьен – благородные и образованные люди знали его лучше, те, кто победнее – хуже, совсем же бедные вроде Вийона и его сотоварищей не знали почти ничего и довольствовались предсказаниями, определявшими для них жизнь в самых общих чертах – в то время как дежьен определял ее гораздо более полно и тщательно. Единственной кастой, вовсе не следовавшей никакому дежьену, являлись гуафимы, и это была одна из причин, в силу которой на них смотрели как на проклятых и отверженных, опасаясь даже прикасаться к ним, чтобы не оказаться под действием проклятья или не потерять удачу.

Среди великого множества дежьенов, разработанных мистиками Ильсильвара, были те, которые имели давнюю историю и были разработаны очень хорошо, и были такие, что появились относительно недавно либо в силу тех или иных причин до сих пор нуждались в развитии и проработке. Впрочем, определенную эволюцию проходили все из них, но некоторые развивались быстро, другие до времени оставались словно на обочине. Дежьен Опор и Проемов принадлежал к числу первых, появившись изначально из наблюдений мистиков за потоками энергий в домах при различном расположении дверей, окон, лестниц, взаимного соотношения комнат, фактуры стен, а также организации пространства вокруг дома. Все это влияло на характер людей, которые поселялись в домах, на их склонности и предпочтения, привычки, мораль, мистические таланты и финансовый успех. С течением времени из наблюдений выявлялись закономерности, а осознанное соблюдение этих закономерностей давало пищу для новых наблюдений, позволяя учитывать не только силу отдельных элементов, но и их взаимное влияние. В итоге в Ильсильваре научились возводить удивительные строения, некоторые из которых казались почти невесомыми, другие же, напротив, будучи весьма монументальными, сопротивлялись землетрясением или иным катастрофам гораздо лучше обычных домов. Строили замки и целые крепости с Источниками Силы внутри них – благодаря не одному только архитектурному дежьену, используя также и иные области обычного и мистического знания, но основой и первым по значимости при таких постройках оставался, конечно же, дежьен Опор и Проемов. Знатоки же этого дежьена обитали преимущественно в Среднем городе, на улице Чертежей.

Вийон поступил так, как действовал при походе к астрологам и чучельникам – стал обходить все дома по очереди, разговаривая то со слугами, а то, если везло, с хозяевами домов, и всюду расспрашивая об Айнри Тозоле. Кое-где от него молча отворачивались, в иных местах без разговоров указывали на дверь, но к подобному обращению корзинщик давно привык и потому просто кланялся, извинялся и шел к следующему дому. У одного из домов он заметил скопление людей, услышал шум и рассерженные выкрики. Подойдя ближе, он также заметил телегу, на которую грузили дорогую мебель, ковры сундуки и тюки; здесь же находилась стража, которая охраняла работников и сдерживала толпу, в то время как собравшиеся горожане были настроены весьма сердито, выкрикивали оскорбления и одновременно пытались усовестить стражников. Также Вийон заметил седого взъерошенного старика, который показался ему хозяином дома – старик волновался больше всех, вцеплялся едва ли не в каждую вещь, которую выносили из дома и умолял дать ему время.

Выбрав одного из людей, одетого не слишком богато, Вийон обратился к нему:

– Скажите, чей это дом и что тут происходит?

Человек, бывший, судя по манерам и одежде, слугой кого-то из тех, кто обитал на этой улице, посмотрел на Вийона с пренебрежением.

– Дом Байла Хадзи, самого чудного мастера в этом квартале. Витает в облаках, а про обычные дела думать не думает, вот и влез в долги, да еще и обманул там, как говорят, кого-то. Имущество его забирают, чтоб продать, а потом и дом выставят на продажу. За него, быть может, и заплатили бы, только долг слишком большой, а Хадзи – человек необязательный, дела с ним вести уже никто не хочет.

– Вот как… очень печально, – Вийон проводил глазами Байла, который, вцепившись руками в ковер и крича «Мне лучше думается, когда я по нему хожу!», пытался тащить ковер назад, в то время как два здоровых работника неумолимо волокли и ковер, и Байла в сторону телеги. – А про Айнри Тозола вы, случаем, ничего не слышали? Он мог жить на этой улице лет двадцать пять назад.

Слуга отрицательно покачал головой и отвернулся.

Поглазев еще немного, Вийон двинулся дальше, справедливо решив, что происходящее к нему никакого отношения не имеет, а поскольку настрой толпы становился все более ожесточённым, нельзя было исключать, что из словесной перепалки и оскорблений в адрес стражников все перерастет в побоище, и пострадать, будучи по ошибке избитым или брошенным в тюрьму, корзинщику нисколько не хотелось.

Он обошел всю улицу, но никто из тех, с кем он говорил, не слышал об Айнри Тозоле. Смеркалось. Когда Вийон двинулся назад, толпа уже рассосалась, также не было видно ни стражи, ни с добром. Дом, довольно большой и дорогой, выглядел пустым и покинутым, однако Вийон заметил, что входная дверь в него слегка приоткрыта. Он подошел ближе и постучался, но ответа не последовало. «Невежливо домогаться хозяев с вопросами, когда они разорены и имущество их отнимают из-за долгов, – подумал Вийон. – Но тот старик выглядел человеком весьма умудренным годами и сведущим, вдруг он что-нибудь слышал о моем друге?»

Он постучался еще раз, а когда и на этот раз не ответили – толкнул дверь и вошел.

Не смотря на отсутствие освещения, внутри дом также выглядел весьма богато – даже не смотря на то, что часть обстановки отсутствовала, по отделке стен и оставшейся мебели можно было предположить, что обитают тут весьма небедные люди – либо стремящиеся казаться таковыми. Вот только – обитают ли? Вийон миновал прихожую, прошел одну комнату, другую, и никого не встретил. Каких-либо звуков в доме также не было слышно. Неужели единственным человеком, который жил тут все время, был тот несчастный старик, цеплявшийся за каждую выносимую из дома вещь? Трудно было поверить, что он мог жить в этом доме один, без слуг и семьи, и покинул свое жилище только сейчас, когда к нему пришли из-за накопившихся долгов.

Но нет, хозяин дома свое жилье не покинул. Вийон обнаружил его на втором этаже, в комнате, где еще сохранилось несколько предметов обстановки – старый письменный стол, пара стульев, пюпитры и чертежная доска. В комнате было немало книг и свитков, размещенных преимущественно на стеллажах, но некоторые лежали прямо на полу, сложенные беспорядочными стопками. Вероятно, часть мебели отсюда уже вынесли, неясно было только, почему выносили именно мебель, а не книги, ведь стоили последние намного больше.

Старик, которого безызвестный слуга называл Байлом Хадзи, сидел за столом, также заваленным книгами и чертежами, но не работал и не читал, а разглядывал, держа в руках, какой-то продолговатый предмет из фарфора. Также на столе стояла большая темная бутыль, а рядом с ней – кубок. Когда старик поднял взгляд на вошедшего, Вийон заметил, что глаза его блестят от влаги в свете трех свечей, освещающих комнату.

Несколько долгих секунд хозяин дома и незваный гость смотрели друг на друга.

– Кто вы такой? – Хрипло спросил старик. – Мародер? Грабитель? Берите, что хотите и уходите.

– Нет-нет, простите… Я обычный прохожий. Я стучал, но ответа не было, а дверь была открыта и я…

– …решили вломиться в чужой дом? – Раздраженным тоном закончил Байл неуверенные самооправдания корзинщика. Затем, опустив взгляд, и, казалось, утратив всякий интерес к гостю, он пробурчал:

– Что вам от меня нужно?

– Я разыскиваю одного человека, Айнри Тозола, – ответил Вийон. – Он мог учиться у кого-нибудь на этой улице лет двадцать или двадцать пять тому назад. Я обошел все дома, но никто из тех, с кем мне удалось поговорить, ничего не слышал о человеке с таким именем.

– Тозол?.. – Пожевав губами, переспросил Байл. Он посмотрел в верх и в сторону, как часто делают люди, пытаясь что-то вспомнить. – Я слышал об одном Тозоле…

Сердце Вийона встрепенулось при этих словах. И упало, когда Байл продолжил:

– …но его звали не Айнри, а… Как же его звали?..

Он размышлял лишь секунду, а затем махнул рукой, отвлекаясь от этих мыслей.

– Да какая, в сущности, разница, как его звали? С тех пор минуло уже много лет. – Архитектор помолчал, а затем вновь посмотрел на Вийона. – Не знаю я никакого Айнри Тозола. Уходите.

Вийон поклонился и даже отступил на два шага, но затем вернулся.

– Про какого Тозола вы говорите? Может быть, ваш Тозол – родственник Айнри Тозола, которого я ищу? Простите. Мне очень нужно его найти.

– А мне нет никакого дела до того, что вам нужно, – отмахнулся старик. – Почему меня это должно волновать? Разве вас волнуют мои дела и беды? Да и кто вы вообще такой?

– Я Вийон Рауп, господин. Я корзинщик.

– Корзинщик! Пффф!.. – Байл издал губами пренебрежительный звук. – Что может быть корзинщику нужным от Тозолов? Где вы и где они? Это несопоставимо. Да ни один Тозол даже и смотреть в вашу сторону не станет.

– Я знаю, господин, все так. – Вздохнул Вийон. – Мой друг происходил из очень хорошей, благородной семьи. Конечно, ни к лицу такому как он дружить с такими, как я. Но мы были детьми и не думали о статусе и положении. Он был одинок и нуждался в друге, а я играл с ним, а не с другими детьми потому, что он никогда меня не дразнил и не обижал.

– Как трогательно! – Фыркнул старик. – Итак, неожиданно вы решили разыскать друга детства, который вам, мягко говоря, совсем не ровня, но с чего вы взяли, что ваша детская дружба что-то значит для него сейчас? Он повзрослел, и наверняка не захочет даже и знаться с вами.

– Вы так думаете?.. – Вийон опустил взгляд. Мысль о том, что Айнри просто отвернется при встрече или велит слугам отогнать от своей особы какого-то оборванца, впервые посетила его, и была ужасна. Нет, не может такого быть. Ведь они поклялись друг другу в вечной дружбе – в тот самый день, когда Вийон помог сохранить Айнри достоинство в весьма неприятной ситуации, а может быть даже, и спас ему жизнь! Пусть они были детьми, и многое изменилось, но образ высокомерного, чванливого, лишенного сострадания человека никак не увязывался в голове Вийона с тем Айнри, которого он помнил – ведь мальчик в его воспоминаниях был полной противоположностью этого образа.

Вийон затряс головой и сердито посмотрел на Байла.

– Не говорите так!..

Старик встретил его взгляд со снисходительной улыбкой.

– Он другой… был другим… – Добавил Вийон уже не так уверенно. – Во всяком случае, я должен попытаться.

– Что ж, желаю вам удачи, – пожал плечами Байл. – Надеюсь, ваши надежды сбудутся и когда вы его найдете, он и в самом деле будет хотя бы на одну десятую так добр к вам, как вам бы хотелось. Но лучше бы вам не питать ложных надежд, чтобы не испытывать боль, когда они не сбудутся. Люди придают огромное значение деньгам и статусу, и поразительно меняются, когда меняется ваше собственное положение – в ту или иную сторону. Вот, например, я. Пока у меня водились деньги, слуги ходили на цыпочках, кланялись при каждой встрече, а молоденькие горничные смотрели на меня, старика, так, как будто бы я был прекрасным принцем… Нет, не подумайте дурного! У меня ничего не было ни с одной из них, но как они себя вели, какую выражали готовность разделить со мной мое одиночество после смерти Камии!..

Старик покачал головой, тяжело вздохнул и снова уставился вниз, на продолговатое фарфоровое изделие в своих руках.

– И вот я разорен. – Мрачно констатировал он. – И что же? Слуги смеются мне в лицо, отворачиваются, говорят со мной сквозь зубы, а под конец сбегают, прихватив в собой всю серебряную посуду! Горничные уходят, кухарки уходят – все покидают меня, хотя совсем недавно клялись в вечной любви и преданности!.. Нет, не подумайте, я не виню их. Я даже не стал жаловаться в стражу из-за украденного серебра. В конце концов, я ведь задолжал им жалование, а им нужно кормить свои семьи… Но как же они изменились, как только я все потерял! Это поразительно. Казалось, что я знал их, но нет – они всего лишь казались мне милыми и обходительными, а на деле были совершенно ко мне равнодушны, и не смотря на столько лет, проведенных рядом, даже не видели во мне человека. Для них я был всего лишь способом получить свои деньги – и деньги немалые, ведь я платил им весьма щедро! – а как только я перестал им платить, я совершенно для них исчез. Казалось бы, в мои-то года надо быть умнее и понимать, что к чему, но перемены произошли так быстро, что я до сих пор не могу привыкнуть к новому миру, в котором теперь живу…

И старик вновь с горечью покачал головой и испустил тяжелый вздох. Вийон ощутил вдруг, что сочувствует хозяину дома, чьи иллюзии вдруг оказались разбиты вдребезги.

– Мне жаль, – сказал корзинщик.

Старик вскинул голову. Глаза его вспыхнули.

– Жаль? Меня?.. Да как ты смеешь! – Он слишком устал и был слишком подавлен, чтобы гневаться по-настоящему, кричать, топать ногами или бросаться на обидчика с кулаками, но явно короткая фраза оборванца вызвала всю ярость, которую он еще был способен испытывать в своем положении. – Ты мне это говоришь?!. Ты… Ты…

Он не нашел подходящего слова, чтобы точно выразить то, что думает по поводу запредельной наглости Вийона.

– Простите, – пользуясь паузой, произнес корзинщик. – Я лишь хотел сказать, что сожалею, в каком положении вы оказались. Я не хотел оскорбить вас, господин. Простите.

Ярость во взгляде Байла погасла также быстро, как и вспыхнула, глаза вновь потускнели. Он провел рукой по лицу и вздохнул.

– Ну что же я говорю такое?.. – Вздохнул архитектор. – Сам жалуюсь на то, как много значат для людей богатство и статус, и сам же бросаюсь на единственного человека, который решил посочувствовать мне, лишь потому, что этот человек бедно одет и происходит из другого слоя общества!.. И смешно, и глупо вести себя так в моем-то положении. Кто знает, не окажусь ли я завтра в той же канаве, или лачуге или где вы еще там живете…

Вийон хотел было сказать, что уже почти две недели живет в сарае, но, подумав, решил, что вряд ли это утешит старика. Вместо этого он постарался перевести разговор на другую тему.

– Господин, простите… но что с вами случилось? Почему вы вдруг оказались разорены?

Байл некоторое время молча смотрел на гостя с выражением, которое Вийон не мог понять. Неужели он опять сказал что-то не то, разозлил или обидел старика? Вийон почувствовал себя неловко, и с каждой секундой тишины это чувство только усиливалось. «Надо извиниться, попрощаться и уйти, – подумал он. – Тем более что ворота, наверное, скоро закроют…»

Впрочем, насчет ворот можно было не беспокоиться, ведь гонг пока еще не пробил даже и восьми раз. Однако, не успел Вийон открыть рот, чтобы попрощаться, как Байл, похоже, пришел в своих мыслях к какому-то решению, махнул рукой и сказал:

– Да какого черта?.. Почему бы и нет?.. Это история длинная, но если хочешь, я расскажу, Ви… Ва… как тебя там?

– Вийон Рауп.

– Вийон Рауп, значит. Что ж, очень приятно. Меня зовут Байл Хадзи.

– Да, я слышал, господин…

Байл махнул рукой, показывая, что его не слишком интересует, что там слышал Вийон. Он встал и показал на одну из табуреток.

– Поставь посуду на пол и можешь садиться. Я сейчас вернусь.

Старый архитектор вышел из комнаты, а Вийон, как ему и было велено, убрал грязные тарелки с табуретки. Но садится он не стал, а, движимый любопытством, прислушиваясь и оглядываясь на дверь, подошел ближе к столу. Фарфоровое изделие, которое Байл держал в руках во время всего их разговора, лежало на столешнице среди бумаг, свитков и странного вида инструментов. Изделие было овальным и почти плоским, и Вийону пришлось обойти стол для того, чтобы хорошенько разглядеть изображение. На белом фарфоре тонкой кистью был запечатлен образ немолодой, но все еще изящной женщины в красивом платье и в сетке с жемчугами, покрывавшей ее волосы. Услышав шум за дверью, Вийон поспешно отступил от стола и занял место на табуретке.

Вошел хозяин дома, в руках он нес еще один кубок – который, подойдя к столу, не замедлил наполнить, а затем протянул Вийону. Взяв свой собственный кубок, в котором еще плескалось вино, он поднял его и провозгласил:

– Твое здоровье, корзинщик.

– Ваше здоровье, господин. – Привстав, ответил немного смущенный Вийон.

Выпили. Байл вернулся на свое место за столом. Вийон сел на табуретку, держа свой кубок обеими руками. Никогда раньше он не пробовал ничего подобного – это был удивительный, божественный букет ощущений. Вино имело изысканный вкус, но хорошо было не столько им самим, сколько послевкусием, наступавшим после глотка. Казалось, что таким нектаром можно наслаждаться вечно, делая один небольшой глоток за другим.

– Наша семья, начиная еще со времен моего деда, была известна всем своим талантам к архитектурному дежьену, также называемому Дежьеном Опор и Проемов, – начал свой рассказ Байл Хадзи. – Мой дед, мой отец, мой дядя и старший брат – все они достигли высот в этом деле и заработали хорошее состояние, которое, в конце концов, досталось мне. Я также пошел по стезе этого благородного ремесла и, не побоюсь признаться, достиг в нем кое-каких успехов. Еще в далеком моем детстве наш семейный астролог, составляя мой гороскоп, сказал, что если у старших членов моей семьи талант и деловые качества присутствовали в равной степени, то у меня нет никакой деловой предрасположенности, зато талант выражен с особой силой. Не знаю, прав ли он был относительно второго, но относительно первого все, увы и ах, было именно так. Видишь ли, корзинщик, мастеру Опор и Проемов недостаточно быть просто знатоком своего дела, или даже гением, он должен еще и уметь продать свой талант, убедить богатого клиента выбрать именно его проект, выглядеть респектабельно, вращаться в высшем свете, заводить и поддерживать полезные знакомства. Я никогда всего этого не умел и тяготился светской жизнью, я чурался людей и всегда больше думал о своих проектах, чем о том, как бы сделать себе имя и поддерживать нужные связи. Но мне повезло: хотя в молодости я мало думал о женщинах, побаивался их и понятия не имел, как вести себя с ними, мой брак был очень удачным. Признаться, я не выбирал Камию и она не выбирала меня – обо всем договорились наши родители, а нас только поставили в известность. При первой встрече Камия нисколько не понравилась мне, а я, кажется, не слишком приглянулся ей, но на меня надавил отец, на ее – ее родители, и в итоге мы поженились. Поначалу мы были друг другу почти что чужими людьми, но прошло немного времени, и мы стали смотреть друг на друга совсем иными глазами. Я полюбил – первый и единственный раз за свою жизнь, и останусь верен моей дорогой Камии до самой смерти. Как же красива она была в молодости! Годы никого не щадят, но даже по прошествии сорока лет я не переставал видеть в ней ту же красавицу, которой она была когда-то. Этот портрет сделан двадцать лет назад.

И Байл, подняв со стола фарфоровый овал, показал Вийону изображение женщины, которое тот уже успел подсмотреть, пока хозяин дома выходил из комнаты.

– Наш брак был удачным не только потому, что мы искренне любили друг друга, – продолжал архитектор, отпив вина. – Но и еще потому, что Камия обладала теми самыми качествами, которых не доставало мне – она умела заводить полезные знакомства и находить выгодные контракты, а также напоминала мне о делах, которые необходимо было сделать, когда я забывался, с головой уходя в свои проекты. Видишь ли, Вийон, хотя я и знал свою работу прекрасно, я никогда не любил проектировать обычные дома, мне всегда хотелось сделать что-то особенное, но, как правило, мои задумки были слишком смелы и экстравагантны и не находили себе покупателей. Мягко, но настойчиво Камия возвращала меня на землю, когда я слишком воспарял в облака, и благодаря ее заботам мы преумножили состояние, оставшееся от отца и брата, купили этот дом, завели десяток слуг и даже подумывали о переезде в Верхний город. Хотя боги и не дали нам детей, мы прожили хорошую жизнь. Но вот пять лет тому назад моя дорогая Камия скончалась. Перед смертью она сказала, что больше всего беспокоится о том, кто позаботится обо мне после ее кончины, но я, конечно же, не придал тогда ее словам никакого значения. Я приглашал лучших врачей и целителей, но никто из них не мог мне помочь, потому что старость, увы, исцелить невозможно. Когда Камии не стало, я был безутешен. Я не следил за расходами – потому что никогда не следил за ними, но если Камия, осуществляя траты, думала о благополучии нашей семьи, то управляющего больше беспокоило то, как бы набить собственный карман. Я слишком поздно понял, что он меня грабит, выгнал его и нанял другого, но положения дел это не спасло. Весь этот дом и слуги – все это требовало немалых средств на содержание, а я был настолько поглощен горем, что более двух лет никак не мог сосредоточиться на работе. Когда положение дел стало угрожающим, мне подвернулся случай, который, казалось, позволил мне поправить свои дела – но он же и погубил меня окончательно… Еще вина?

Вийон с благодарностью кивнул, и хозяин дома разлил по кубкам то, что еще оставалось в бутылке.

– У меня был один проект, особенный, который я вынашивал много лет. Полагаю, ты мало что знаешь о том, как создаются дома по правилам дежьена Опор и Проемов, какие свойства они могут иметь, какие открытия в этой области уже сделаны и какие еще предстоит сделать в будущем. Я спроектировал немало домов, и среди них было несколько, наделенных мистической силой, но тот проект, о котором я говорю, был необычным даже по сравнению с ними. Осмелюсь сказать, такого еще не делал никто никогда, хотя некоторые, возможно, и пытались! Итак, в чем же дело? Свойства дома определяются взаимным расположением его элементов как относительно друг друга, так и относительно окружающего пространства. Можно сделать дом, в котором людям будет холодно, или грустно, или они начнут болеть, а можно, наоборот, сделать дом, который будет оставаться теплым даже зимой или же потребует минимального топлива для обогрева, в котором всегда будет царить легкая и приятная атмосфера, дом, где люди будут заболевать реже, а выздоравливать быстрее, и так далее, и тому подобное. Все это давно известно и не ново. Но что, подумалось мне, если пойти еще дальше? Почтенный Фиар эс-Сетарид в своих книгах неоднократно высказывал мысль, с которой соглашались многие уважаемые люди, что пространство есть свойство материи. Если это так, и если дежьен Опор и Проемов позволяет организовывать материю так, как нам удобно, то отчего же нельзя организовать и пространство? В Среднем городе, а уж тем более в Верхнем, все застроено очень плотно, и потому нередки случаи, когда вполне обеспеченные люди оказываются вынуждены переселиться в Нижний потому, что не могут найти себе жилье в лучших районах. Говорят, надо расширять Дангилату еще больше, создавать еще один круг – но куда расширять город? Он и так уже слишком велик. А подумай, как было бы хорошо, если бы можно было строить дома, которые внешне занимали бы совсем немного места, зато внутри имели бы множество комнат и этажей! Это кажется удивительным, но таковым представляется все новое. Кое-кто, с кем я обсуждал эту идею, говорил мне, что, якобы, в ней содержится парадокс – но это, конечно же, не так. Разве всякий человек не является внутри себя большим, чем то, что мы видим снаружи, когда смотрим на этого человека? Маги говорят, что все миры, вся Сальбрава содержится внутри человека – а что мы видим снаружи? Всего лишь маленькое и хрупкое тело, беспомощное перед силой стихий. Итак, когда я удостоверился, что идея моя не противоречит ни здравому смыслу, ни правилам дежьена Опор и Проемов, ни человеческой природе, я приступил к проекту над домом, внутреннее пространство которого было бы больше внешнего. Я долго работал над этим проектом и почти завершил его, когда умерла Камия, и я забыл обо всем. Но прошел год, затем другой. Постепенно, я стал возвращаться к работе, а нужда в средствах подтолкнула меня к поиску клиентов. Один мой знакомый, весьма богатый алхимик по имени Норис Белтарид, узнав о доме, внутреннее пространство которого больше, чем внешнее, весьма заинтересовался этим проектом. Человек он весьма скупой и, как я полагаю, хотел приобрести такой дом не столько для того, чтобы жить в нем, а чтобы со временем, удивив всех, выгодно его перепродать. Конечно, он сомневался, что то, что я замыслил, достижимо, однако мое имя и незапятнанная репутация моей семьи убедили его в том, что подобного рода проект вполне осуществим. Он дал мне задаток – весьма крупную сумму, которую в течении следующего полугода я потратил как на собственную жизнь, так и на строительство на участке земли, купленным Норисом в Верхнем городе. Все это предприятие потребовало многих хлопот и дополнительных вложений, без которых можно было обойтись, потому как я прежде делал только проекты домов, а здесь мне пришлось еще и самому руководить строительством. Но вот, дом закончен, вставлены окна и установлены двери, сделана внутренняя отделка – сделано почти все, остались только сущие мелочи. Я зову Нориса осмотреть и принять результаты моих трудов – но что же? Когда мы приходим к дому, то не обнаруживаем дверей!

Вийон поневоле улыбнулся, услышав это, но заметив гневный взгляд Байла, поспешно согнал улыбку с губ.

– Вы забыли сделать двери?

– Нет же! Чем ты слушаешь меня, корзинщик! Мы сделали и двери и окна, все строго по моему плану, из строго определенных материалов в соответствии с временем, рассчитанным одним из лучших астрологов Дангилаты. Но дверей не было, когда мы на следующей день пришли к дому вместе с Норисом!

– Как такое может быть? – Удивился Вийон.

– Я поначалу тоже ничего не понял. Норис, увидев глухую стену, разозлился и сказал, чтобы мы вырезали в камне дверные проемы в ближайшее время, и тогда он придет еще раз и все осмотрит. Но я понимал, что просто ломать стену нельзя, ведь последствия грубого смещения элементов в таком доме могут привести к непредсказуемым последствиям. Я отпустил рабочих и бросился к себе домой, перепроверять все расчёты. Это заняло немало времени, и наконец, я нашел ошибку. Маленькая деталь, которую я не заметил. Пространство дома и его свойства организуют все составляющие дом элементы. Пока рабочие трудились над реализацией моего проекта день и ночь, все было хорошо, но когда дом был закончен и они разошлись, кто-то из них закрыл только что установленную дверь. И из-за моей ошибки в проекте через несколько часов, когда все спали, дверь сместилась в положение, которого попросту нет в нашем мире.