Текст книги "Корзина желаний (СИ)"

Автор книги: Андрей Смирнов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 32 страниц)

– Можно, если захотеть, я тебя уверяю, – ответил Норис. – Но если этот вариант тебя не устраивает, есть и другой: огонь сжигает, но может ли что-либо сжечь сам огонь? Нет, не может. Огонь можно погасить, развеять, уничтожить, однако если у нас тут чистое свойство сжигания, нельзя применить его по отношению к огню. Сделай хранилище для своего огненного плода из огня, только и всего!.. А теперь пошел вон, мне нужно работать, а не разгадывать твои глупые загадки. И Грязевое зелье не забудь.

Вийон покинул дом алхимика и побрел в сторону Охотничьей улицы, размышляя о сказанном. Корзина из огня для хранения огненных плодов? Все бы хорошо, вот только как бы сплести из огня корзину? Впрочем, сделать ее Вийону нужно будет не в мире людей – где такое, конечно же, невозможно – а в мире духов и снов, где царствуют другие законы. Кто знает, вдруг там что и получится?

В эту же ночь он предпринял попытку осуществить задуманное. Взяв в храме корзинщиков несколько инструментов (статуи предков, кажется, отнеслись к сему действу с неодобрением), Вийон отправился в огненную долину и попытался срезать несколько стеблей, на которых росли огненные тыквы. Ничего не вышло: огненные сгустки, словно надоедливая мошкара, летали вокруг, и приближались, заставляли одежду и волосы человека тлеть, а стебли оказались настолько горячими, что обжигали руки еще когда Вийон только приноравливался к тому, чтобы их срезать. Провозившись некоторое время, он понял, что ничего не выйдет, и направился из долины обратно к горному перевалу в расстроенных чувствах.

Проснувшись утром, Вийон долго лежал неподвижно, глядя на балку, где покачивалась от сквозняка плетеная ловушка для снов.

«Корзина из пламени – это, конечно, хорошо, – подумал он. – Но даже пусть я найду способ ее сделать для Огненного Великана – как мне это поможет? Надо найти Айнри Тозола, и побыстрее, пока Бейз не рассвирепел окончательно и не бросил меня в долговую яму.»

Глава 19

…Иси-Элеса закрыла дверь на задвижку и замерла, прислушиваясь к звукам с той стороны. Не доносилось ни звука шагов, ни стука, ни требований, ни просьб – а это значило, что Вийон молча стоит с той стороны, потерянный и не знающий, как поступить. Иси не двигалась, затаила дыхание – ждала. Наконец, послышались удаляющиеся шаги – Вийон уходил. Может быть, через несколько дней он опять вернется, а потом еще и еще, но с каждым разом промежутки между его появлениями будут становится все дольше, и когда-нибудь, возможно, он перестанет приходить, перестанет навязывать свою любовь и заботу и избавит ее, наконец, от искушения продлить агонию еще ненадолго.

Она повторяла ему не раз, иногда даже кричала: «Я не твоя дочь, не твоя малышка, я твоя жена!» – но Вийон не слышал. Сценарий действующего сна попросту не предусматривал такой возможности. Самое большее, что он иногда, может быть, замечал – как открывается ее рот или слышал шепот, который не мог разобрать. В последние дни он, по крайней мере, начал слышать ту часть фразы, где она отказывалась называть себя его дочерью – хотя, конечно, и трактовал сказанное по-своему. Ну и наплевать. Все равно, что он думает, главное, чтобы больше не приходил и не сводил ее с ума призраками настоящей жизни, вернуть которую уже невозможно.

Переступая грязными босыми ногами по полу, покрытому прелой соломой, Иси-Элеса сделала несколько шагов в сторонуобщей комнаты. Слева доносились голоса Эбрана и Гета, но их самих не было видно – не считая редких моментов, когда из воздуха появлялись то части плеча или головы Эбрана, то нога или предплечье его брата. Мало сказать, что «сыновья» Вийона не были живыми – Иси-Элеса живой тоже не была, но она по крайней мере, могла чувствовать и понимать, а Эбран и Гет были лишены и этого, вернее даже, не «лишены», а не имели таких способностей никогда, будучи всего лишь объектами сна, обладающими не большим самосознанием, чем табуретка, камни у очага или прелая солома.Элементы окружения, исчезающие от того, что надобность в них отпадала и никому, кроме Вийона, не нужно было поддерживать их существование.

Иси-Элеса с сомнением посмотрела на свою постель. Правила этого сна требовали время от времени принимать пищу, и если этого не происходило – наступал голод. Ее так называемая «мать» никогда не готовила, предлагая вместо этого разделить с ней совершенно иную трапезу, но Иси-Элеса решала возникающую проблему по-своему, ложась спать с намерением проснуться уже сытой, и чаще ей удавалось это провернуть, чем нет.

Иси-Элеса не была живой, да что там – ее и звали когда-то совершенно иначе, но как именно – она не помнила и не хотела вспоминать: воспоминания требовали усилий и не приносили ничего, кроме боли и тоски. Лучше забыть. Все забыть.

Не помня деталей, она, тем не менее, еще помнила, что прошлая, настоящая ее жизнь завершилась давным-давно. Кажется, она была ведьмой. Далеко не самой лучшей, надо признать – как в плане силы и мастерства, так и в плане моральных качеств. Не исключено, что в конце концов ее сожгли или утопили, а может быть и нет – это все было уже совершенно неважно. Как и положено, ее душа отправилась во владения Князя Мертвых, в земли тоски и покоя, где души, подобные теням, истлевают с течением времени – путь для подавляющей части людей, не слишком хороших и не слишком плохих. Женщина, которой была Иси-Элеса, отчаянно хотела жить. Ведьмовского ее таланта хватило на то, чтобы заключить сделку с демоном – уже там, в лимбе, в стране теней. Демон не мог оживить ее полностью, но мог дать подобие жизни, связав ее сны со снами живых людей – не со всеми, совсем нет, лишь с некоторыми, кто в силу неудачи или разного рода обстоятельств становился способным видеть ее. А она, в свою очередь, становилась способной влиять на этого человека.

Так называемый «реальный мир», казавшийся целостным и неделимым,состоял из множества снов, частичное наложение которых друг на друга создавало иллюзию огромного общего мира. Сны живых смешивались со снами мертвых – первые расцветали, питаясь прибывающей силой, вторые медленно угасали, противясь наступающему небытию как только можно, подбирая крохи энергии со стола жизни или присасываясь к снам живых на манер паразитов и поглощая их силы. Желая продлить собственное существование, Иси-Элеса обрела лишь его суррогат: границы ее собственного сна были довольно невелики, связь с людьми практически отсутствовала, любое усилие и действие требовало энергию, получить которую простым и привычным для людей способом она не могла.

Она еще раз посмотрела на кровать. Нет, эта уловка не поможет. Не только правила текущего сна обуславливали испытываемый ею голод, другая причина, более глубокая, заключалась в общем истощении и упадке сил, в алчных желаниях демона, которые давили на нее даже сейчас, после всех жертв, после всех усилий отгородиться от своего Союзника и партнера.

Иси-Элеса повернулась назад и прошла за перегородку, отделявшую кухню от остальной части дома.

На полу, прислонившись к стене, безвольно сидел Саджир. Голова его была откинута назад и немного вбок; застывший правый глаз бездумно уставился куда-то вдаль. Элеса-демон стояла над ним, длинный призрачный отросток, выходивший из ее рта, был глубоко погружен в левый глаз мужчины. Было видно, как по полупрозрачному каналу, связывающему этих двоих, от Саджира к женщине перетекает что-то, похожее на слизь – иногда слегка розоватую, а иногда приобретающую желтые, зеленые или серые оттенки.

При появлении девочки Элеса-демон слегка зарычала – также, как рычит занятый едой хищник, когда к нему приближается посторонний. Иси-Элеса не обратила на скрытую угрозу никакого внимания. Вид человека, используемого в качестве живой еды, также оставил ее равнодушной. По крайней мере, это был не Вийон, к которому за долгое время она, против своей воли, успела привязаться. Саджир слаб и уже почти бесполезен; в любом случае, его не хватит надолго.

Элеса-демон закончила поглощать жизненную силу человека и вытащила длинный и тонкий язык, с тонкими иголками и даже подобием челюстей на конце, из головы Саджира. Через какое-то время мужчина придет в себя. Возможно. Он будет болен и слаб, и, возможно, проведет без сил несколько дней, толком ничего не осознавая, тупо смотря в потолок в ожидании, пока слабость пройдет и голова прояснится. Но, как только его состояние начнет улучшаться, Элеса-демон пообедает снова.

Девочке, которая умерла старухой, а затем стала молодой женщиной, было все равно. Поскорее бы все закончилось.

– Ты отпустила его, – прорычала Элеса-демон, оттопыривая губы и демонстрируя выдвигающиеся темные жвала. – В нем снова появилась сила. Ты не должна была его отпускать!

У Вийона было много силы, когда они впервые его встретили. Вийон не был колдуном (иначе, конечно, он бы наверняка раскусил, с кем имеет дело), но силы имел больше, чем обыкновенный человек. Откуда проистекала эта сила? Заключалась ли причина в скрытом таланте или в ином, стороннем источнике, о котором не знал и сам корзинщик? Невозможно сказать. Тогда Элеса была еще едина, еще не разделилась надвое, и демон, который поселился в ней в согласии с условиями сделки, ощущался больше как неудобство, как неприятный, но невидимый постороннему глазу изъян. Вийон стал источником пищи, обеспечившим их обоих энергией на долгие годы. Слишком поздно она осознала, что не может, не хочет так жить. Лучше бы она не сопротивлялась смерти и приняла бы свою судьбу в стране мертвых, потому что «жизнью» ее текущее состояние назвать было нельзя, а за безрадостное существование приходилось платить слишком высокую цену. Она не могла разорвать связь с демоном, но попыталась отгородиться, поставить преграду между ним и собой, изолировать какую-то часть, пусть небольшую, часть собственной души от зла и нечистых желаний, источником которых была поселившаяся в ней тварь. Отчасти ей это удалось – именно так и появилась Иси-Элеса, чистое и невинное дитя, которое Вийон любил безумно, находя в ней все то, что стремительно утрачивала Элеса-демон. В ее основной части демон царил уже почти безраздельно, и ей стоило немалых трудов убедить его – и саму себя, другую себя, слившуюся с демоном почти до неразличимости – в том, что следует выгнать корзинщика и найти кого-нибудь другого. Решающим аргументом стало указание на то, что у Вийона почти не осталось силы, он уже почти бесполезен, и если продолжать им питаться, он вскоре умрет, что может привлечь к ним обоим излишнее внимание. Демон согласился, но потребовал новую жертву; тогда они нашли Саджира. Брат горшечника, однако, быстро иссяк, а вот Вийону разрыв с «семьей», безусловно, пошел на пользу – свет его души стал ярче и хотя еще не восстановился полностью, продолжал прибывать день ото дня.

– Мы уже достаточно отняли у него, – сказала Иси-Элеса, глядя в глаза Элесе-демону. – Пусть живет своей жизнью.

– Ты такая мягкая. Такая слабая. Такая жалкая. Ну хорошо. Нам нужна еда. Этот уже почти кончился, – Элеса-демон показала на все еще пребывающего в беспамятстве Саджира. – Нужен другой.

– Нет, – непреклонным тоном произнесла Иси-Элеса. – Хватит. Мы никого больше не тронем.

Элеса-демон издала звук, похожий на шипение. Выражение агрессии? Злобы? Да, но совсем не прямолинейной, как могло бы показаться поначалу. Ее губы изогнулись – и если бы не жвала, мешающие точно соответствовать человеческой мимике, можно было бы решить, что она… он… оно улыбается.

– Ты знаешь, что будет, если мы не найдем другого, – прошипела Элеса-демон. – Знаешь, что я буду есть.

Не смотря на всю свою волю и решимость, девочка, которая когда-то была женщиной, а еще раньше – старухой, не смогла удержаться от дрожи. Не получая другой пищи, демон начнет питаться ею, поедать заживо, и так до тех пор, пока не выест всю. Боги, выдержит ли она? Хватит ли ей духа пройти через это, не сдаться и не вцепиться в новую жертву лишь для того, чтобы демон пожирал кого-то другого, а не ее, и даже делился бы с ней крохами своей трапезы, хватит ли воли не продлевать агонию все дальше и дальше? Она выдержит, как бы ни было трудно. Да, она сумеет. Только бы Вийон больше не приходил сюда и не мучил ее своей любовью, вниманием и заботой, с готовностью отдавая всего себя демону, притаившемуся за маской некогда любимой жены и все еще любимой дочери.

– Пусть так, – произнесла Иси-Элеса так твердо, как только могла. – Чем скорее все это закончится – тем лучше.

Глава 20

Утром Майрын, поработав немного и дождавшись Флеба, отвел молодого человека в сторону и о чем-то с ним поговорил, а затем велел Гипелу и Этару ненадолго пойти погулять. Вийона, поначалу не обратившего внимания на происходящее, указания мальчишкам весьма удивили, очень уж они шли вразрез с обычным поведением Майрына, прикрикивавшего на детей всякий раз, когда те отвлекались от работы. Майрын и Флеб заняли свои места во дворе, но к работе, так и не приступили.

– Вийон, – мрачноватым голосом произнес Майрын. – Есть у нас к тебе серьезный разговор.

– Что такое? – Вийон поначалу не хотел бросать работу над корзиной с двойным дном, которую плел, но Майрын смотрел так выразительно, что пришлось отвлечься и отпустить лозу.

Пожилой корзинщик откашлялся и заговорил:

– Так, друг, дело не пойдет. Не знаю уж, кто тебя обучил или кому ты продал душу, но так дела не делаются. Теперь все покупают только твои корзины, а наши никто не берет, – он посмотрел на Флеба, и молодой человек кивнул, подтверждая слова старшего товарища.

– Знаешь, что мне сказали на днях, когда я стоял за прилавком с мальчиками? – Продолжал Майрын. – «Зачем опять выставляете этот хлам? Где корзины Вийона, который торговал тут вчера?» Вот что мы слышим. Если дело пойдет так дальше – ни я, ни Флеб семьи свои прокормить не сможем.

Вийон растеряно посмотрел на товарищей. Ему и в голову не приходило, что знания, приобретенные в сновидческой сокровищнице, могут выйти им боком.

– Ты должен обучить нас, – подал голос Флеб.

– Эээммм… – Потянул Вийон, лихорадочно соображая, как объяснить сверхъестественную природу своих новых талантов.

– Что? – Недобро прищурился Майрын. – Жалко? Не желаешь делиться? С нами, с твоими друзьями? У тебя же, Вийон, кроме нас никого нет. Когда тебе плохо, кто тебя вином угостит? Флебу вон богатство привалило – так что он сделал в первую очередь? Твои десять лет выкупил, которые ты по дурости Собирателю Дней заложил. А ты, значит, обучился где-то втихаря, втайне – а нас без куска хлеба хочешь оставить?!

– Нет-нет, – торопливо замахал руками Вийон. – Все ты правильно говоришь, друг. Только дело это непростое, вот я и думаю, с чего начать…

– А, ну тогда другой разговор, – Майрын расслабился. – Уж подумай и начни хоть с чего-то.

– Эмм… ну да… – Пробормотал Вийон.

– Про артель ему скажи, – подсказал Майрыну Флеб.

– Скажу, не суетись, – бросил пожилой корзинщик. – В общем, Вийон, дело такое. К чему нам этот Бейз? Толку с него никакого, только орет и ругается, а иногда и дерется еще. Лучшие корзины себе забирает. А не пошел бы он вместо того к нехорошей матери? Сами и лозу покупать, и торговать можем. Флебу удача на днях привалила – халю свою дурную продал, денег поднял. И пока деньги есть, надо их в дело вложить, а не прокутить. Я могу лозу достать – сам нарежу и привезу, а позже человека наймем, который нам ее привозить будет. Работать поначалу сможем в моем дворе, там же и хранить все будем. Немного раскрутимся – снимем отдельный дом или сарай вроде этого. А на Флебовы деньги пока место на рынке себе займем, хватит уже на одном столе с Меланом тесниться, сколько можно? Всех покупателей к себе переманим, на других рынках корзины брать не будут, а у нас будут. А когда с претензиями другие корзинщики придут – их тоже обучим, но не забесплатно.

– Гильдию свою сделаем, – предложил Флеб. – Поначалу артель, а потом гильдию!

– Во! – Майрын поднял вверх палец, подчеркивая значение сказанного. – Очень дельная мысль. Чем мы кузнецов или горшечников хуже? Из-за таких, как Бейз, объединиться не можем, батрачим на него с утра до ночи, а рабство-то, меж тем, уже четыреста лет как отменили! Даже гуафимы эти, с которыми хоть бы и по нужде рядом садится зазорно – даже и те за прошедшие годы за ум взялись, жизнь свою наладили. А мы-то чем хуже?

– Ничем не хуже! – Воскликнул Флеб.

Вийон несколько раз кивнул, соглашаясь со сказанным.

– Что ж, – сказал Майрын. – Тогда дело только за тобой. Учи нас.

– Не все так просто, – вздохнул Вийон. – Знание это… оно… ну, навроде дежьена. Как вот бывают дежьены эти архитекторов там, садовников, астрологов и ювелиров – так же и тут, только для корзинщиков.

Майрын и Флеб переглянулись и уставились на Вийона во все глаза.

– Ну все, – решительно сказал Майрын. – Теперь точно как люди заживем. Ты, Вийон, в гильдии нашей главой станешь, сам ничего делать не будешь, только учить – поначалу нас, а потом и других, а после, если все хорошо пойдет, еще и в Средний город переедешь, как главе и положено… А дежьен этот новый называется как?

– Не знаю, – признался Вийон. – Я еще не придумал…

– Название красивое надо, – озабочено сказал Майрын. – Название – половина дела.

– Корзинный дежьен? – Предложил Флеб.

– Нет, ну это не годится… – Майрын помотал головой. – Дежьен Лозоплетения, как вам?

– Дежьен Плетеной Лозы, – сказал Вийон. Он не услышал возражений, ибо хотя они и были друзьями, но слово главы гильдии – последнее.

– Ну что, мы готовы, – Майрын приосанился, ожидая урока, и Флеб также изменил позу с расслаблено-вольной на рабочую.

– Даже не знаю, с чего начать… – Сказал Вийон. Вздохнул, закрыл глаза и подумал о храме со статуями отца, Арбела и других, ему неизвестных корзинщиков. Мысль о храме принесла успокоение. – Что ж, слушайте! Дежьен наш таков: перед началом работы следует омыть лицо и руки чистой водой и обратиться за благословлением к предкам и мастерам прошлого. В мире духов стоит незримый храм, куда попадают души корзинщиков, дабы и после смерти служить своему роду и наследникам своего мастерства. Всякий из нас, мысленно посетив это святилище, обретет в нем и благословление, и наставление. Перед началом работы лозу следует подготовить следующим образом…

Вийон говорил и говорил, а Флеб и Майрын внимали. Когда вернулись Этар и Гипел, Майрын усадил их рядом с собой и строго-настрого велел молчать об услышанном, а Вийон повторил наставление. В течении дня он говорил еще несколько раз, разбирая те или иные аспекты дежьена Плетеной Лозы, соединяя в своих словах известное всем с новым знанием, которое и сам приобрел лишь недавно и все еще продолжал осознавать. Никто из них в этот полдень на рынок так и не отправился, лишь к концу дня Майрын решил попытать удачи и постоять за столом несколько часов. Флеб остался во дворе, осваивать показанные ему Вийоном новые приемы плетения; мальчики разошлись по домам; а сам Вийон двинулся в Средний город, на улицу Чертежей.

У дверей дома Байла Хадзи он остановился и постучался, подождал немного и постучался еще раз. Наконец, раздались шаркающие шаги. Байл открыл дверь, расплылся в улыбке, увидев Вийона, обнял его и пригласил в дом.

– Что, корзинщик? – Спросил старый архитектор. – Как идут твои дела? Когда ко мне переедешь, как обещал?

– Простите, мастер Байл, – Вийон поклонился. – Не то, чтобы я не ценил ваше предложение – поверьте, я его очень ценю! – но сейчас, кажется, не самое подходящее время. Мои товарищи задумали сделать гильдию, и поставить меня во главе; мне многому нужно обучить их. Не думаю, что из меня выйдет хороший слуга: всю свою жизнь я занимался корзинами и теперь должен передать свое знание другим.

– Очень жаль, – вздохнул Байл. – Но, может быть, ты переедешь позже? К тому же, главе гильдии более пристало жить в Среднем городе, чем в Нижнем. Не подумай, Вийон, что я вижу в тебе слугу, которому смогу платить мало или ничего не платить – вовсе не так. Ты спас мою репутацию и отстоял этот дом – теперь он по праву такой же твой, как и мой, а с ним и вечная моя благодарность. Не как на слугу, а скорее как на сына, пусть и приемного, я смотрю на тебя, ведь своих детей боги мне так и не дали. Кому же достанется все это, когда я умру? Каким-нибудь ворам, расхитителям, или, хуже того – императорским чиновникам? Нет уж, пусть все достанется человеку достойному, и лучшего наследника, чем ты, я не вижу.

– Ох, мастер Байл… Не знаю, что и сказать… Это большая честь для меня… Не думаю, что я достоин…

– Брось эти глупости, Вийон – раз я считаю, что достоин, значит так оно и есть! – Строго сказал Байл.

– Тогда… тогда я просто безмерно благодарен вам…

– Ну вот и хорошо. – Байл хлопнул его по плечу и подмигнул. – Ты, наверное, трудился весь день и порядком проголодался? Пойдем, угощу тебя ветчиной в сырном кляре, а запьем мы все это отменным Ирнейским вином пятилетней выдержки!

– Простите, мастер Байл, я вновь откажусь…

– Ну что ж ты… – Старик посмотрел на корзинщика с укором.

– Признаться, я зашел к вам по делу. Попросить о небольшой услуге, если у вас найдется время…

– Какой же?

– Не могли бы вы меня вновь провести в Верхний город? – Сказал Вийон. – Попробую расспросить слуг в том доме, что вы мне показывали – в том, где некогда жил Руэн Тозол. Вдруг они знают, куда переехала его супруга…

– Ирцина Тозол? – Задумчиво переспросил архитектор.

У Вийона сердце забилось чаще. Кажется, он где-то уже слышал это имя и, определенно, оно ассоциировалось с той женщиной переносном паланкине, которая несколько раз появлялась, чтобы увести Айнри домой… Наверное, Айнри ему это имя и называл, а Вийон и забыл.

– Провести могу, но сначала тебе нужно переодеться, – сказал Байл. – И, как я и обещал сержанту, новую одежду я тебе предоставлю. Идем-ка со мной.

Они поднялись, в жилые помещения с дорогой мебелью, с сундуками, заполненными старинными вещами и шкафами, в которых висела одежда Хадзи – часть из которой принадлежала Байлу, другая досталась ему в наследство от покойных родичей, при том часть вещей надевалась лишь раз, а были и такие, что Хадзи, приобретя, не одевали ни разу. Покопавшись в шкафах и сундуках, Байл вскоре подобрал Вийону верх и низ, а также нашел хорошие кожаные башмаки по размеру.

Одевшись и глянув в бронзовое зеркало, Вийон поначалу не смог себя узнать – перед ним стоял обеспеченный молодой горожанин, а то и аристократ, собирающийся на прогулку.

– Думаю, справишься теперь и без меня, – сказал Вийону Байл. – Ноги у меня уже не те, что прежде, а уходился я сегодня изрядно с твоим Азиром… Только задерживать тебя буду, а скоро стемнеет, и как бы тебе к закрытию ворот не опоздать. Иди. А если, все-таки опоздаешь – не ночуй на улице, приходи в мой дом, тут для тебя всегда найдется местечко…

От всей души поблагодарив Байла, Вийон поспешил наверх по Лучевой улице, к воротам Верхнего города. Стража окинула его незаинтересованным взглядом и пропустила без всяких вопросов; поиски большого дома из светлого камня за узорчатой решеткой не отняли много времени. Вийон поговорил с привратником, но ничего не узнал; однако, поскольку теперь он совершенно не был похож на нищего, привратник позвал нескольких слуг, работавших в доме дольше него. Увы, никто из них не слышал ни об Айнри, ни об Ирцине Тозол, и даже о царедворце, владевшем этим домом двадцать пять лет тому назад, никто из них не знал. Дом несколько раз переходил из рук в руки, пока хозяином его не сделался молодой аристократ по имени Тэсин эс-Сорн, и каждый новый владелец приводил с собой собственных слуг, а те, что трудились в доме прежде, либо уходили вместе с прежним владельцем, либо переходили к кому-либо еще, и лишь изредка оставались с новым хозяином.

Услышанное Вийона совсем не обрадовало, но чего-то подобного в глубине души он и ждал, а потому не ощущал никакого отчаянья от разбившихся надежд. Он отдал столько сил, столько способовиспользовал, чтобы разыскать Айнри Тозола – и все без толку! Что ж, видимо, такова уж его судьба и ничего не исправить. Боги как будто смеялись над ним: посылая успех в одном и окрыляя надеждой, обращали в пыль все усилия в другом, в самом главном. Без Айнри не видать ему корзины желаний, а без корзины желаний Вийону не жить. Бейз его убьет, сгноит в яме, или прибьет собственноручно – в этом сомнений не оставалось.

Между тем, гонг на Часовой башне пробил восемь раз, и Вийон, наскоро поблагодарив слуг Тэсина, отправился в обратный путь. Он мог бы пойти в дом Байла, сытно и вкусно поесть, поспать на мягкой кровати, но тяготился сейчас, после очередной и окончательной неудачи, радушием старика. Поэтому он вернулся в Нижний город, снял дорогую одежду… и понял, что оставил в доме Байла свои лохмотья, а других у него и не было. Пришлось вновь натягивать черные, с золотистыми узорами вдоль бедра, штаны, и подворачивать их до колена, дабы случайно не запачкать в грязи. К Байлу он сходит завтра и заберет свои лохмотья. Или купит какую-нибудь простую одежду для повседневных дел и работы, а эту красивую и дорогую прибережет для особых случаев.

Вийон лег спать, но сон не шел, накатывали беспокойные мысли о том, что будет завтра или через несколько дней, когда Бейз вновь начнет требовать свою корзину. Закончится ли на этом его путь или же удастся избежать самого сурового наказания и начать новую жизнь, о которой говорили сегодня Майрын и Флеб? В любом случае, хорошо бы развязаться перед этим с оставшимися долгами и исполнить обещанное. Вийон закрыл глаза и сконцентрировался на образе храма в сердцевине лабиринта.

На этот раз, с учетом прошлого неудачного опыта, он выбрал другие инструменты, подлиннее и посложнее (назначение далеко не всех было ему понятно), и направился в долину огня. Он вновь попытался добыть стебли огненных плодов, но опять потерпел неудачу. Хотя теперь, из-за длины инструментов, он почти не обжигал руки, но металл по-прежнему свободно проходил сквозь огонь.

– Что ты делаешь, мастер из мира людей? – Прозвучал рядом с Вийоном глубокий голос. Вийон подпрыгнул от неожиданности и выронил из рук бесполезные инструменты.

– Ты подошел так близко, а я и не заметил, – сказал он Огненному Великану, что обнаружился вдруг за левым его плечом.

– Я был рядом с тобой все время и в этот раз, и в предшествующий, – ответил дух. – Иногда мое пламя видимо для тебя, а иногда нет, ведь зрение твое ограничено.

– Ограничено, увы, не только мое зрение, – с досадой произнес Вийон. – Загадку твою я, кажется, решил, вот только не знаю, как приступить к выполнению заказа. Нельзя сжечь лишь пустоту и сам огонь; но я не представляю, как можно сделать корзину из чего-то, чего нет, а что до огня, то он никак мне не поддается. Мои пальцы и инструменты проходят через пламя, не захватывая ничего, все что я приобретаю таким образом – лишь ожоги, а не огонь.

– Это обстоятельство нетрудно поправить, – сказал ему дух. – Дай мне свои руки.

Вийон вытянул руки вперед, и Огненный Великан накрыл его кисти своими и сжал их. Вийон закричал от боли, чувствуя, как пламя впивается в его тело, отчаянно задергался, пытаясь освободиться, но Огненный Великан держал крепко. Его пламя проникало в Вийона, даруя поначалу боль и ужас от неминуемой мучительной смерти, затем – неприятное и раздражающее жжение, а в конце – силу и успокоение. И лишь когда Вийон перестал кричать и смирился, Великан медленно разжал свои пылающие ладони. Вийон уставился на собственные руки – его кисти и предплечья охватывало пламя, постепенно слабея к локтям. Он чувствовал некоторый жар, но этот жар не обжигал: нельзя сказать, чтобы он был приятен, но его можно было терпеть также, как можно было потерпеть теплые рукавицы, одетые на руки в жаркий день для какой-либо рабочей надобности.

– Теперь ты можешь касаться огня, не обжигаясь, – сказал Вийону Огненный Великан. – И брать пламя так, как берешь вещи в мире людей.

– Они так и будут гореть?.. – Спросил Вийон, по-прежнему отрывая взгляда от своих рук. Одновременно с ответом «Нет» он понял и сам, что желанием и усилием воли может погасить этот огонь, как бы спрятав его под кожу, а затем вызвать снова – что он немедленно и проделал.

– Благодарю, – произнес Вийон, посмотрев на Огненного Великана. – Посмотрим, что я теперь смогу сделать.

Он подобрал инструменты, и действуя где-то руками, а где-то инструментами, нарвал и нарезал стеблей, что удерживали плоды, подобные огненным тыквам. Инструменты, когда он держал их в руках, нагревались, но не настолько, чтобы этого нельзя было терпеть и могли теперь резать пламенные растения так, как будто бы это были обыкновенные стебли. Вероятно, предметам, которые Вийон держал в руках, отчасти передавались свойства его изменившихся рук.

Набрав стеблей, он отправился в храм-сокровищницу, приступил к работе, понял, что стеблей не хватает и наведался в долину еще раз – и с каждым разом, переходят от храма к долине или от долины храма, Вийон замечал, что время пути становится все меньше, словно эти два места в мире духов и снов благодаря его передвижениям медленно сближаются друг с другом. Работа спорилась, и вот, он отправился в долину огня уже в третий раз за сегодняшнюю ночь. Великан ожидал его на краю долины и двинулся навстречу, заметив, что Вийон спускается вниз с перевала; приблизившись, он протянул вперед свои длинные руки и бережно принял из рук Вийона корзину, сплетенную из чистого огня.

– Удивительная вещь… – Пророкотал Великан. – Именно о такой я всегда и мечтал. Какова же будет твоя цена за нее, корзинщик?

– Полагаю, ты мне уже заплатил, – ответил Вийон, поднимая вверх сжатые кулаки и окружая их пламенем. – Смогу ли я вызывать огонь в мире людей или же эта способность будет действовать только здесь, в мире духов?

– Не знаю, – признался Огненный Великан. – Полагаю, это будет зависеть от твоей силы. Возможно, пламя этого мира останется невидимым для глаз большинства людей, ибо оно не совпадает с тем, что они ожидают увидеть, однако, обретенная здесь способность останется с тобой хотя в виде тени или отблеска того, что сделалось тебе доступным у нас.

– Что ж, благодарю еще раз, – корзинщик поклонился. – Смогу ли я посещать твою долину как гость, без какой-либо цели и без условий сделки?

– Конечно, – ответил Огненный Великан, продолжая разглядывать полученную корзину. – Отныне тебе здесь всегда рады, мастер из мира людей. Если элементали или другие мелкие духи вновь примутся докучать тебе – сообщи мне, и я их строго накажу.

Вийон смотрел, как высокий пылающий дух любуется своим новым приобретением, и подумал: «Если обыкновенная корзина из ивовой лозы может удержать в себе плоды земли, а корзина из пламени может удержать плоды из огня, значит, для того, чтобы сплести корзину, способную удержать желание, необходимо…»