Текст книги "Возрождение Бога-Дракона"

Автор книги: Андрей Смирнов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 14 страниц)

– Спасибо, неплохо, – смешок в трубке. И, после паузы:

– Нам нужно встретиться и поговорить.

Меня насторожил его тон. Это не приглашение в бар и не предложение заехать в управление по какому-то пустячному поводу. И говорить мы будем явно не о том, почему я прогуливаю лекции по криминалистике уже второй месяц подряд.

– Что-то серьезное? – Спросил я.

– А ты как думаешь? – Теперь его тон стал снисходительным. Как будто бы я что-то пропустил и не заметил чего-то очевидного и важного. Это мне уже совсем не понравилось.

– Густав, не томи. В чем дело?

– Не телефонный разговор. Приезжай завтра.

– Если это так важно, могу и сегодня.

– Нет... – Короткий вздох. – Завтра. Сегодня график совсем плотный... кто же знал, что ты выйдешь из больницы так скоро...

– Когда именно завтра?

– В середине дня. Пока не могу сказать точно. За тобой приедут.

Короткие гудки. Сделав гримасу, я несколько секунд разглядывал мобильник. И что все это значит?.. Ладно, завтра узнаем.

Я вернулся к билетам и занимался часа два, а когда даты, имена и события начали смешиваться в одну кашу, сходил в магазин и основательно закупился продуктами. Ночью мне приснился Китай – один из тех повторяющихся снов, благодаря которым я точно знал, что живу в этом мире уже не в первый раз. Опять нахлынуло щемящее чувство – как будто бы во сне я прикоснулся к раю, который давным-давно потерял. При этом я точно знал, что та, далекая жизнь, никогда не была раем – и хотя под ее конец я стал довольно-таки важной шишкой, вечная война – как с внешними врагами, так и с интриганами, желавшими отнять у меня власть – не останавливалась ни на минуту. И все же, там было что-то очень важное, какая-то часть меня, которую я утратил и никак не мог вернуть. Настало утро, и трель будильника вырвала меня из страны сновидений, а перед глазами, тая в будничной обстановке современности, все еще текли бесконечные колоны войск, над которыми развивалось знамя с изображением дракона.

8

Обещанная машина прибыла в полвторого, а в два я уже входил в массивное здание Центрального Полицейского Управления Эленгарда. Как всегда, внизу было шумно и многолюдно. Мне выписали временный пропуск и сообщили, где располагается кабинет Густава – последнее, впрочем, я и так хорошо знал.

На пятом этаже было намного спокойнее. И уютнее. Тут обитало начальство. Беззвучно работали кондиционеры, звуки шагов полностью заглушались мягким ковром. Стены и перегородки из прозрачного пластика. Если бы не жалюзи и занавески, обеспечивавшие уединение тем обитателям кабинетов, которые желали этого, можно было бы, наверное, одним взглядом окинуть весь этаж.

Густав был не один. Более того, он сидел не на своем месте, а занимал одно из гостевых кресел. За его собственным столом расположился мой наставник, герр Рихтер Эзенхоф.

Вообще, полицейское управление имело свою собственную иерархию и, хотя и сотрудничало с ВЕСБ, последней ни в коей мере не подчинялось. Но это внешняя, формальная сторона вопроса, которая так же «верно» отражала настоящее положение дел, как и скромная официальная должность герра Рихтера – его реальное влияние в Восточной Европе. Внутренние связи были намного сложнее, но каковы они, и куда сходятся все ниточки, знали очень немногие. Густав – знал. Он не был психокинетиком, но неоднократно посещал ШАД, находился в курсе тех паранормальных проблем, с которыми мы периодически сталкивались, и даже участвовал в решении некоторых из них. В последний раз это едва не стоило ему жизни. Не думаю, что он был в восторге от сверхъестественного. Полагаю даже, он был бы только рад, если бы в один прекрасный день все чудеса и все волшебные создания попросту исчезли бы из нашего мира. Но поскольку Густав являлся прагматиком, а магическим существам было глубоко наплевать на его желания, он вынужденно смирялся с их существованием и молча делал свою работу. Хотя нет, не молча. Периодически, он принимался ворчать и тихо ругаться.

Я поздоровался – сначала с герром Рихтером, затем с Густавом.

– Присаживайся, Дил, – герр Рихтер кивнул на пустовавшее кресло, расположенное напротив и справа от стола (то, которое занимал Густав, находилось слева). Я последовал приглашению, гадая, для чего меня вызвали. Появилась какая-то пугающая аномалия, которую требовалось изучить? Чудовище, которое нужно уничтожить? Сильный и харизматичный лидер, занимающий высокий должностной пост, чью волю требовалось сломать? Своих воспитанников герр Рихтер готовил для самой разнообразной работы. Моя работа меня вполне устраивала.

Недолгое молчание завершилось, когда герр Рихтер взглянул на настоящего хозяина кабинета и произнес:

– Расскажи ему.

Густав не стал ходить вокруг да около, а просто сказал:

– Мы думаем, что взорвать в поезде пытались тебя.

– Меня? – Я фыркнул. Предположение выглядело нелепым. У меня не было врагов... по крайней мере, готовых совершить такое покушение. Нет, конечно, многие меня недолюбливали. Некоторые даже ненавидели. Но способных на такой поступок... нет, таких я не мог припомнить.

– Давай сначала. – Сухо произнес герр Рихтер.

Я быстро спрятал улыбку. Пусть это и нелепость, но демонстрация пренебрежительно-легкомысленного отношения к словам этих двоих может привести к тому, что меня воспримут как бестолкового подростка и вовсе не захотят делиться какой-либо информацией. Меня такой исход совершенно не устраивал. Тем более, что им, похоже, было что сказать. Пусть даже сделанные ими выводы и неверны, но были же какие-то факты, которые привели их к этим выводам? Ну что ж, послушаем...

– Да, начнем сначала. – Густав вздохнул. – Думаю, ты еще не забыл то происшествие в декабре, когда в мексиканском ресторанчике тебя едва не пристрелил снайпер?

– Не забыл. – Я по очереди посмотрел на Густава и герра Рихтера. – Но мне сказали, что целью был не я, а какой-то мелкий мафиози. Которого, собственно, и убили. А я лишь случайно оказался на линии огня.

– Да, я помню, – Густав устало протер глаза. – Такова была первоначальная версия. Убит Энрике Флечтон, когда-то – обычный сутенер, а ныне... или, точнее, перед смертью – владелец нескольких публичных домов в Центральной Европе. Что мы должны были подумать? Человек с кем-то не поделился, за что и был убран. Однако во время расследования...

– Стоп. – Сказал я. – А почему мне об этом рассказываешь ты, Густав? Насколько я помню, расследованием занялась ВЕСБ как раз по причине того, что в ходе этого преступления едва не был убит ученик школы «для особо одаренных», а вся информация, связанная с ШАД, считается засекреченной...

И я опять посмотрел на герра Рихтера.

– Мы вели расследование, – произнес мой наставник прежде, чем успел ответить тот, кому формально адресовался вопрос. – Но Густав решил проявить инициативу. – Усмешка. – Начав собственное расследование и, по сути, повторив путь моих людей.

– Вау!.. – Сказал я. А что я еще мог сказать? То, что казалось мне до сего дня досадной неприятностью, привлекло внимание мощнейших государственных организаций. Какие ресурсы, сколько десятков людей было задействовано в этих двух расследованиях, одно из которых, если верить Рихтеру, дублировало другое? Чрезмерно серьезное отношение к смерти сутенера вызывало недоумение. Что же они там накопали?..

Я опять посмотрел на Густава. Он казался смущенным. «Решил проявить инициативу...» Выходит, ему намекнули, чтобы он не лез в это дело, а он полез и начал копать сам. А может быть, поэтому мы сейчас вообще разговариваем? Если настоящей целью снайпера должен был стать не Энрике Флечтон, а я сам, мой наставник мог и умолчать об этом. Из самых лучших побуждений. Просто, чтобы обезопасить меня... и себя. Я ведь отреагирую остро, это и ежу понятно. А затем, оказавшись один против сильного и многочисленного противника, перестану выбирать средства борьбы. В результате мой «адекватный ответ» на угрозу может стать таким, что привлечет слишком много внимания, начнется шумиха, люди с паранормальными способностями перестанут быть достоянием одних фантастических фильмов и книг, засветится ШАД – в общем, произойдет много такого, чего герру Рихтеру совершенно не хотелось бы. Поэтому лучше мне ни о чем не сообщать, выдвинув успокаивающую, но насквозь фальшивую версию событий. Уверен, именно так он и мыслил. И этот план прекрасно работал до тех пор, пока в дело не влез Густав, с его нелепым чувством долга и еще более нелепым желанием во что бы то ни стало оказать мне услугу, способную уравновесить то, что когда-то сделал для него я. Слишком много людей оказалось вовлечено, чтобы скрывать все это и дальше... особенно теперь, после взрыва в поезде. Тут наметилась еще одна цепочка интересных размышлений, но додумать ее я не успел, потому что Густав, наконец, оборвал затянувшуюся паузу, откашлялся, и продолжил:

– Людей, которые крышевали бизнес Энрике, он вполне устраивал. С конкурентами он также договорился о границах. Было подозрение, что его могли заказать по личным причинам, но после тщательной проверки отпала и эта версия. Конечно, мы что-то могли упустить. Самого снайпера так и не нашли, и сомневаюсь, что когда-либо найдем. Не думаю, что он до сих пор жив.

– Не пойму, – сказал я. – Так что же заставило вас думать, что этот сутенер был не целью, а случайной жертвой?

– Это же очевидно, Дильгерт, – вполголоса произнес мой наставник. Я хотел спросить, что именно ему очевидно, но не успел, потому что герр Рихтер вдруг отодвинул ящик стола, молниеносным движением руки схватил лежавший там пистолет и выстрелил мне в голову.

Нет.

Выстрела не было.

Мир стал неправильным в тот момент, когда его рука еще только начинала движение к лежащему в ящике и уже снятому с предохранителя оружию. Снайпер, стрелявший два месяца тому назад, был слишком далеко и не оставил мне выбора – чтобы выправить «вывих мироздания», я мог сделать только одно: уйти с линии огня. Сейчас же выбор был. Не обязательно было уклоняться, чтобы остановить источник дисбаланса в окружающем пространстве и вернуть все к исходному равновесию. Сила вырвалась из меня еще до того, как палец герра Рихтера коснулся курка – навстречу угрозе. Он нажал на курок, но выстрела не произошло. Осечка. Еще осечка. И еще.

Герр Рихтер улыбнулся, поставил пистолет на предохранитель и убрал его в кобуру под мышкой.

– Помнишь наши уроки? – Спросил он. – Бои вслепую?

Я кивнул, хотя моего ответа, в общем-то, и не требовалось.

– Ты чувствуешь угрозу лишь в том случае, если желание переходит в намерение, которое приводит к действию. Просто желания убить тебя ты не ощутишь или, максимум, почувствуешь чужое раздражение. Да что я говорю! Большинство обитателей ШАДа – может быть, все, кроме Бьянки – мечтали о том, чтобы поставить тебя на место. Но ты реагировал только тогда, когда желание переплавлялось в поступок. Пока кто-то сидел в уголке и тихо ненавидел тебя, ты не обращал на него внимания. Но стоило кому-то схватить вазу и швырнуть тебе в голову – ты сразу отвечал. Видимо, в тот момент, когда желание перестает быть просто «хотением», становясь намерением, ищущим способа немедленно воплотиться, мозг агрессора излучает какие-то особые волны, которые ты – на внесознательном уровне – улавливаешь, переводишь в понятный для себя образ «неправильного мира» и реагируешь в ответ.

В этом что-то было... Но с вазой он переборщил. В меня никогда не кидали вазой. Не помню такого. Один раз кинули стаканом. Кстати, кидала Бьянка, и ее я простил. Тем более, когда стакан лопнул в воздухе, осколками ей порезало щеку и руки, и пришлось срочно звать школьного врача, чтобы она не истекла кровью. Еще раз, помню, бросили обломок кирпича... Он тоже лопнул на середине полета.

– Ты бы почувствовал угрозу лишь в том случае, если бы тебя собирались убить, – продолжал герр Рихтер. – Именно тебя, а не какого-то там сутенера. Более того, если бы стреляли в него, а ты случайно оказался бы на линии огня, твоя интуиция могла бы и подкачать.

– Это единственный аргумент в пользу того, что охотились именно на меня или есть еще?

– Профессионализм исполнения. – Опять заговорил Густав. – Оружие, которое мы нашли на месте, подготовка преступления, сокрытие следов – все это говорит о высоком профессиональном уровне как исполнителя, так и организатора. Такое убийство стоит больших денег. Слишком много за бывшего сутенера. Если бы Энрике действительно хотели убрать, наняли бы какого-нибудь безработного византийца, который за сотню крон пристрелил бы его на автостоянке. Большего он не стоил.

На некоторое время в разговоре образовалась пауза – мне давали возможность обдумать и усвоить все вышеизложенное. Пришла мысль, что вообще-то, до сих пор у меня не было причин не доверять выводам Густава и герра Рихтера. Кроме того, я давно привык жить в атмосфере враждебности и страха, которые время от времени выливались в агрессию, направленную окружающими меня людьми на то, что внушало им страх. Другими словами, на меня. Люди боялись того, чего не понимали и что не могли контролировать; мне было наплевать на их правила, на их мораль, религию и этику; я был опасен для них и за прошедшие годы (а может быть, века? ведь это была не первая жизнь и сильно сомневаюсь, что в предыдущих я был более благодушен) свыкся с их ненавистью и враждой: такое отношение казалось привычным. Поэтому идея о том, что кто-то охотился лично за мной, действуя с максимальным профессионализмом, что кто-то не достиг успеха в организации моего убийства лишь потому, что сыграли такие факторы, появления которых охотник не мог предвидеть – эта мысль не показалась мне чересчур странной.

– Стрелка так и не нашли? – Спросил я.

Густав покачал головой.

– И вряд ли когда-нибудь найдем. – Добавил он.

– Думаешь, его убрали?

– Нет, я думаю, ему выписали премию за проваленную операцию. – Искривившая его губы усмешка на мгновение обнажила пожелтевшие от никотина зубы.

Опять пауза – Густав и герр Рихтер молчаливо предлагали мне возразить или озвучить вопросы, если таковые возникли, но у меня вопросов не было... пока. Мне было интересно, что еще они скажут.

Когда молчание совсем уже затянулось, герр Рихтер заговорил:

– И в связи с тем, что ты только что услышал, недавние события также... заставляют смотреть на них немного по другому.

Я понял, о чем он говорит. Действительно, если то происшествие в мексиканском ресторанчике не было случайной неприятностью, то и цель взрыва в поезде можно было уже не искать. Возникло неприятное ощущение... Тот, кто хотел меня убить, на этот раз подготовился более тщательно. И на этот раз он был намного ближе к цели.

– Я не чувствовал там никакой угрозы. – Задумчиво произнес я.

Герр Рихтер кивнул, как будто ничего другого и не ожидал услышать. Густав поднялся, взял со стола бумажную папку и протянул мне. Внутри обнаружилось досье на некоего Лассе Халонена, финна по происхождению, безработного, проживающего со своей матерью в Эленгарде, двадцати семи лет от роду... Прикрепленную к углу листа фотографию я уже видел – только не на бумаге, а в цифровом изображении, когда герр Рихтер расспрашивал меня в больнице. Тот самый парень с большим рыжим чемоданом, занявший место в середине вагона, в котором я ехал.

– Ни образования, ни специальности, – сказал Густав. – Бывший наркоман. Постоянной работы не имел, перебивался случайными заработками либо просто валял дурака. Его мать рассказала, что в последние дни он был очень горд и доволен собой – нашел непыльную и хорошо оплачиваемую работу курьера. Нужно было всего лишь развозить «документы» и «образцы товаров» в соседние города. Ему купили билет, проследили, чтобы он вовремя пришел на вокзал и вручили закрытый чемодан перед тем, как посадить на поезд.

– Похоже, на этот раз они хорошо подготовились... – Задумчиво сказал я.

Густав кивнул и сказал:

– Тот, кто охотится за тобой, учится на своих ошибках.

– Дил... у тебя самого нет никаких предположений, кто бы это мог быть? – Спросил меня герр Рихтер.

Я покачал головой.

– То, что меня кто-то не любит, не удивляет. Но человека, который при этом еще и смог бы организовать два таких покушения, мне трудно представить. По первому впечатлению, дело это не личное...

– А какое же тогда?

– Профессиональное. Кто-то узнал о ШАД и сделал свои выводы относительно того, с какой целью там обучаются люди с врожденными паранормальными способностями. Очевидно же, что в ближайшие годы Вестготия присоединится к Восточно-Европейскому Союзу. Что дальше? Америка, Азия... Кому-то идея такого объединения могла и не понравиться, особенно если этот «кто-то» узнал о том, что ключевые фигуры в аппарате управления подвергаются гипнотической обработке, обеспечивающей их лояльность и исполнительность.

– Другими словами, удар нацелен не на тебя, а на меня? – Герр Рихтер мягко улыбнулся, а вокруг его глаз собрались морщинки. Похоже, мои слова чем-то ему понравились.

Я пожал плечами.

– Это кажется более вероятным, чем какая-то «личная месть».

– Думаю, ты угадал верно.

– Тогда вопрос к вам: кто это?

Он на секунду отвел глаза, а когда вновь посмотрел на меня, стало ясно: он что-то знает или предполагает, но говорить об этом не станет.

– К сожалению, этого установить нам пока не удалось...

– Даже предположений нет?

– Есть. Но обсуждать их пока преждевременно.

– Бросьте. Я имею право знать.

– Дил, – мой наставник откинулся на спинку кресла. – Я достаточно хорошо тебя знаю. Ты не станешь сидеть сложа руки...

– Верно.

– ...а вместо этого пойдешь и разворошишь осиное гнездо. А потом окажется, что я ошибся. Да, такое тоже может быть, потому что нет уверенности, что мы правильно оценили угрозу. И что в итоге? Мы будем иметь совершенно ненужную ссору с весьма влиятельными и могущественными людьми.

Я покачал головой:

– Кого вы так боитесь?

– Дело не в страхе, – спокойно ответил герр Рихтер, и стало ясно, что моя провокация не удалась. – А в естественном желании не создавать лишних проблем на пустом месте.

– Следующее покушение может оказаться удачным, между прочим.

– Именно поэтому с этой минуты тебя повсюду будет сопровождать охрана.

– Я против. Категорически.

– Не глупи.

– Если что-то произойдет, телохранители только помешают. Лишат мобильности. В том же поезде мы просто взорвались бы все вместе – и толку?.. Да и не пошел бы я за горгоной, если бы был не один.

– О поездках в таком транспорте теперь придется забыть. – Подал голос Густав.

– Если мне дадут права на месяц раньше, я не буду возражать.

– Тебе дадут не права, а бронированный автомобиль с персональным водителем и парочкой накаченных ребят в сопровождении. – Жестко сказал герр Рихтер. – И это будет только видимая часть айсберга. Тебя буду сопровождать и другие люди и вести постоянное наблюдение.

Я представил, во что превратится моя жизнь при таком развитии событий, и покачал головой. Какова бы ни была угроза, прятаться за чужими спинами – это не для меня. Это претило тому положению в мире, которое я для себя определил. Помимо того, что я не верил в эффективность охраны, я периодически лазал по таким местам, попадать в которые обыкновенному человеку не рекомендуется ни при каких обстоятельствах. Телохранители там будут только обузой. И что же теперь, отказаться от исследования пространственных складок и реальностей, соседствующих с человеческим миром, избегать встреч с демонами и духами, никуда не ходить в одиночку, огородить себя от окружающего мира стеной из чужих мышц и бронежилетов только потому что появился какой-то урод – или целая организация уродов, которые вообразили себя охотниками, а меня – дичью? Нет, я не буду прятаться. Я найду эту организацию сам. И когда я доберусь до людей, решивших испортить мне жизнь, они горько пожалеют о том, что затеяли свою игру.

– Нет. – Я посмотрел герру Рихтеру в глаза. – Телохранители мне не нужны. И я хочу сам водить свою машину. А не кататься в ней, как пассажир.

По моему взгляду он понял, что спорить бесполезно. Его авторитет учителя имел свои границы, и он не был таким идиотом, чтобы начать проверять, где же они проходят.

– Это ребячество...

– Это мой выбор.

– А у тебя он есть? – Хмыкнул Густав. Я перевел взгляд на него, и он тоже все понял. Улыбка сползла с одутловатого лица, а кадык судорожно дернулся вниз. Пухлый рот несколько раз открылся и закрылся, как будто бы Густаву было трудно дышать. Я не хотел пугать его и не собирался вредить. Просто... попытками указывать мне, что делать и как дальше жить они меня порядочно разозлили – в результате чего, социальная маска, которая так заботливо лепилась директором ШАД и его подручными вот уже шесть лет, слегка подтаяла, а наружу выглянуло мое настоящее «я». Выглянуло совсем на чуть-чуть, но этого было достаточно, чтобы напомнить им, что я не подросток, не их подчиненный, и даже не рядовой воспитанник школы для детей со сверхъестественными способностями. Я знал, какое впечатление произвожу на людей, когда маска падает и семнадцатилетний юноша оказывается... чем-то другим. Вряд ли это «что-то» можно назвать человеческим. Оно не умеет любить, не умеет действовать рассудочно и разумно, не способно жить в каком-либо обществе. Оно не планирует действий, оно сразу действует. Ему недоступно и неинтересно почти все, чем заполнена жизнь обыкновенного человека, зато оно умеет подчинять и убивать, заставлять сердца и летящие камни лопаться, словно изделия из хрупкого стекла под ударом молота.

– Конечно же, Густав, у меня есть выбор.

Я постарался, чтобы эти слова прозвучали максимально доброжелательно.