Текст книги "Сон Императора (СИ)"

Автор книги: Андрей Сембай

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 13 страниц)

Эпилог

Эпилог. Петроград. 8 ноября 1922 года. Пять лет спустя.

Город жил. Не процветал, но жил. Следы войны и разрухи ещё были видны, но уже затягивались новой жизнью. На Невском было оживлённо, витрины магазинов ломились от товаров – русских, немецких, американских. По улицам ходили трамваи. На фасадах зданий висели плакаты, агитирующие за выборы в III Государственную Думу.

В Таврическом дворце шло заседание. Председательствовал избранный председатель Думы – им был уже не Родзянко (тот отошёл от дел), а умеренный националист, бывший профессор. В правительстве, «Кабинете министров Его Величества», ключевые посты занимали люди, выдвинутые Думой и утверждённые царём. Система работала. Со скрипом, с конфликтами, но работала.

Император Николай II, теперь чаще именуемый «Царь-Миротворец» или «Царь-Законодатель», жил с семьей в Аничковом дворце. Александровский в Царском был слишком связан с прошлым. Он редко появлялся на публике, выполняя в основном представительские функции: принимал парады, вручал награды, посещал с инспекциями войска и новые заводы. Реальная власть была у правительства и Думы. Но его моральный авторитет был колоссален. Он был живым символом того, как железная воля, выполнив свою миссию, уступила место закону.

Алексей, теперь девятнадцатилетний наследник-цесаревич, проходил стажировку в министерстве финансов и в штабе гвардейского корпуса. Его готовили к роли конституционного монарха. Он был популярен, умен, и в нём видели будущее – более либеральное, европейское, но преемственное. Заговор 1917 года рассыпался, как карточный домик, когда его цель – ограничение власти – была достигнута легитимным путём. Князь Львов вошёл в первое коалиционное правительство как министр земледелия.

Земельная реформа, хоть и с конфликтами, в основном завершилась. В деревне установился новый строй – смесь крестьянской собственности, аренды и остатков помещичьих хозяйств, перестроившихся на капиталистический лад. Голодных бунтов не было. «Зелёный» бандитизм сошёл на нет, земская стража была преобразована в регулярную полицию. Капитан Арсеньев, восстановленный в правах, теперь руководил уездным агрономическим училищем.

С Россией считались. Она не стала великой державой в довоенном смысле, но стала важным региональным игроком, балансирующим между германской сферой влияния и осторожно налаживающим отношения с Францией и Англией (блокада была снята после стабилизации). Экономика, хоть и отсталая, росла, питаемая немецкими инвестициями и американскими технологиями.

В тот ноябрьский вечер Николай сидел в своём кабинете в Аничковом. На столе лежал отчёт о новом заводе в Туле, построенном с участием немецкого капитала. Рядом – письмо от Алексея с вопросами по бюджету. Он смотрел в окно на огни города. Кошмары о подвале приходили всё реже. Иногда он видел другой сон: он стоит на том же возвышении в Дворянском собрании, но зал пуст. И он говорит в тишину. И тишина эта – не враждебная, а просто… тишина. Покой.

Он не был счастлив. Слишком много крови, слишком много сломанных судеб лежало на его совести. Он был усталым человеком, нёсшим груз прошлого. Но он был спокоен. Он спас свою семью не железом, а вовремя проявленной мудростью. Он дал стране шанс. Хрупкий, ненадёжный, но шанс.

Он взял перо, чтобы написать резолюцию на отчёте: «Одобрить. Обратить внимание на условия труда рабочих». Его рука не дрожала. Железный царь ушёл в прошлое. Остался просто царь. Николай. Человек, который выдержал испытание властью и вышел из него, потеряв корону абсолютной власти, но сохранив – или, может быть, впервые обретя – человеческое достоинство и право смотреть в глаза сыну без стыда.

За окном медленно падал первый снег, укутывая город в белую, чистую пелену, стараясь скрыть шрамы прошлого и дать надежду на новое утро.