Текст книги " Поединок"

Автор книги: Андрей Щупов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 23 страниц)

Глава 13

Громко ругаясь, с использованием печатных и непечатных выражений, строители возились возле раскуроченной подсобки. В три этажа родной речи крыли ночных взломщиков, позарившихся на ведра с лопатами и мешок с цементом.

Никто и предположить не мог, что ежесекундно поминаемые нецензурной бранью, а в жизни Финик и Варан находятся совсем рядом от строительной площадки.

Играло радио, и, врезаясь в редкие паузы между музыкой, хорошо поставленным голосом диджей сообщал последние новости:

– Доподлинно известно, что сразу после встречи с губернатором патриарх планирует побывать в Верхотурье. В планы Алексия Второго также входит посещение колонии для осужденных…

– Вот уж порадуется братва. Поп – и в зоне!

– А их сейчас всюду пускают. Церкви даже разрешают строить. – Финик потер небритую челюсть. – Говорят, удобно. В церквах шмона нет, что угодно можно спрятать.

– Глуши радио, Шапсо идет!

Варан не ошибся.

Чавкая итальянской обувкой по уральской грязи, к ним приближался начальник охраны Мусы. Сумрачный взгляд полускрытых веками глаз, боксерские плечи и узкий лоб придавали Шапсо свирепый вид.

В команде Мусы этот человек пользовался непререкаемым авторитетом.

О нем мало что знали, но и того известного минимума было достаточно, чтобы вжимать голову в плечи при его приближении. Финик с Вараном так и поступили, поскольку отлично понимали, что оплошали, а в своих наказаниях за провинности Шапсо отличался большой изобретательностью.

– Сбежал ваш покойничек. – Шапсо щепочкой попытался сковырнуть с туфель пласты грязи. – Строители говорят, что бадью действительно подняли вверх, но ничего, кроме застывшего цемента, в ней не обнаружили.

– Да они гонят, в натуре! Как он мог сбежать?

Шапсо медленно покачал головой:

– Это вы гоните, суслики. Не проканал ваш порожнячок. Я ментом засветился, работяг еще и по стройке погонял – нигде никаких следов. Вкурили, суслики? Ни-ка-ких.

– Шапсо, да ты что? Гадом буду, все как надо сделали. Фраерка цементом залили, на крюк подцепили…

– Ты это подружке своей расскажи, хорошо?

– Ну, в натуре же, правда!

– Мне твоя правда, Финик, как репей на одном месте.

– Ничего не просекаю. Там же высота охрененная! Куда же он мог деться?

Подняв голову, Шапсо оценивающим взглядом прошелся по стреле крана, поморщившись, сплюнул себе под ноги.

– Куда-то все-таки делся.

– Может, помог кто?

– Может, и так… – Шапсо пристально посмотрел на Варана с Фиником, и помощники зябко поежились.

– Короче, так… – Шапсо угрожающе цедил слова. – Кое-кому уже отзвонили, про стройку слово сказали, и несколько минут назад я видел представителя…

– От Уварова? – вырвалось у Финика, но помощник Мусы так глянул на него, что спрашивать о чем-либо тут же пропала охота.

– Только что я видел представителя, – опять сказал Шапсо. – Он тоже приканал на стройку и своими собственными глазами убедился, что ему толкнули залепуху. Бадья пустая, обещанного трупа нет. Даже рукой мне, сука, помахал. Так что оргвыводы из всего случившегося напрашиваются самые печальные. Знаете, какие?

В воздухе повисло тягостное молчание. Формулировку оргвыводов помощнички явно не стремились услышать.

Финик глядел в землю, Варан, напротив, не мог оторвать взгляда от Шапсо.

– А выводы такие, что о Хозяине будут теперь плохое думать. Вслух, может, и не скажут, но подумать подумают. Поэтому за подобный прокол хорошо бы вас самих в цемент закатать.

– Шапсо, послушай…

– Я еще не все сказал!

От свинцовых этих слов Финика проняло могильным холодом: надо было срочно исправлять ситуацию, попробовать оправдаться. Варан же словно воды в рот набрал, даже не пытался ничего сказать в их защиту.

– Вот что, суслики, в цемент вас закатать мы всегда успеем, а пока решили дать еще один шанс. – Помощник Мусы снова поморщился, словно мысль о том, что наказание следует отложить, была ему крайне неприятна. – Короче, допускаю, что вы сделали все так, как тут расписывали. Но тогда пропасть он не мог: не Бэтмен и не Супермен все-таки! Даю вам пару часов, и за это время вы мне его из-под земли достанете.

– Так откуда же нам знать, где он! – вырвалось у Варана.

– А ты мозгами пошевели, – ядовито посоветовал Шапсо. – Тут выбор невелик. Либо он в больничке, что очень сомнительно, либо…

– У телки своей! – выпалил Финик.

Варан озадаченно моргнул:

– Какой еще телки?

– Да в подвале еще визитку у фраерка нашли. Бикса там какая-то значилась. Не то рестораном заведует, не то кафешкой. Зуб даю, у нее он шхерится!

– Верно меркуешь. – Впервые на физиономии Шапсо появилось некое подобие улыбки. – К этой телочке и рванете. Прямо сейчас. Да не нахрапом работайте, провентилируйте для начала – там ли наш бегунок. Если там, обмозгуйте, что и как лучше сделать. В случае чего Карандашика подключайте.

– Это того придурка из ментовки?

– Точно. – Шапсо кивнул. – Отстегиваем мы ему выше горла, вот пусть и отрабатывает свой хлеб. Скажете ему, чтобы закрыл лоха понадежнее.

– Ясно…

– А коли ясно, валите. – Шапсо недобрыми глазами оглядел помощников, и оба, не сговариваясь, по-солдатски кивнули. Разве что каблуками не прищелкнули. Сплюнув себе под ноги, Шапсо проворчал: – Если что, я у Мусы. Будут какие-нибудь новости, тут же сбрасывайте на мой мобильник.

* * *

Ночь прошла бурно. Видимо, действительно в их отношениях появилось что-то новое и глубокое. Засыпали урывками, ненадолго, а по пробуждении все начинали заново.

Несколько раз от полноты чувств Диана начинала плакать, Дима поцелуями и ласками заставлял ее опять расслабиться, а затем снова и снова взлетать к вершинам блаженства.

Он сам не подозревал, что способен на такое. Видимо, глубокие чувства придают человеку силы, заряжают его энергией.

Звонок в дверь раздался в тот момент, когда Диана принесла Диме сок прямо в постель. От неожиданности она пролила несколько капель прямо на простыню.

– Не открывай, – попросил Дмитрий.

– А вдруг что-нибудь срочное?

– Все самое срочное здесь.

Диана обвила его шею руками, поцеловала сладкими от сока губами.

– Все-таки схожу посмотрю.

– Смотри, только недолго. – Дима натянул повыше одеяло. Он надеялся еще подремать, но, увы, больше спать ему не пришлось. Вскрикнула в прихожей Диана, а мгновением позже выскочившему из постели Харитонову в грудь уткнулся ствол автомата.

– Не двигаться! Милиция!

– Какая, к черту, милиция?

– Руки за спину!… За спину, я сказал!

С изумлением Дмитрий ощутил, как на его запястьях с неприятным щелчком смыкаются наручники.

– Вот так, голубь. И без шуток!

Двое мужчин в масках и камуфляжной форме подхватили Дмитрия под локти, отработанным движением поставили к стене. Третий в штатском, смахивающий на пионервожатого, лениво махнул перед лицом красной корочкой.

– Ты глазками-то не вращай. Все по закону, голубь.

– По какому еще закону? Да вы его дважды уже нарушили!

– Ишь ты, знаток выискался! Может, еще и санкцию прокурора попросишь? – Штатский, фыркнув, покосился на своих помощников. – Насмотрелись, понимаешь, фильмов. В кого ни плюнь – все норовят свою борзоту показать.

– Да вы что, озверели! В чем дело-то?

– Еще, значит, не просек фишечку? Ничего, мы тебе поможем. Покумекаешь и сам сообразишь, в чем провинился перед обществом… Ну-ка, ребятки, осмотрите тут все внимательно. Чует мое сердце, найдем что-нибудь интересное.

С шумом люди в камуфляжной форме разошлись по квартире.

Заскрипели распахиваемые шкафчики, на пол посыпались сбрасываемые вещи. Придерживая на груди халатик, в комнату вбежала Диана.

– Послушайте, вы не имеете права…

Штатский на каблуках развернулся и ехидно улыбнулся.

– Попридержи язычок, киска! О правах – это в Штатах любят болтать. А мы работаем просто, без изысков.

– Оно и видно… А коньяк куда понесли?

– Во-первых, не коньяк, а бутылку. Во-вторых, это вещдок с возможными отпечатками пальцев… – Штатский повернулся к своим помощникам: – Ладно, ребятки, дело сделано, берите задержанного – и на выход.

Дмитрий взглянул на перепуганную Диану:

– Эй, мне же одеться нужно!

Мужчина в штатском ухмыльнулся:

– Да ну? А чего тебе стесняться? Парень ты видный, все причиндалы на месте. Синяков, правда, многовато, но с этим мы, думаю, разберемся.

Одеться ему все же позволили. Под прицелом двух «АКСУ» Дмитрий натянул на себя футболку Дианы, вместо брюк пришлось довольствоваться стареньким трико.

В качестве обуви в ход пошли все те же залитые цементом кроссовки.

На выходе он взглядом указал Диане на телефон.

– Пошли, пошли!…

Уже внизу, оказавшись в милицейском «уазике», штатский любезно улыбнулся:

– Ну а теперь потолкуем по-товарищески.

– О чем мне с тобой толковать?

– Как знать. Обычно темы находятся. Мне, честно говоря, нет до тебя дела, но так уж вышло, что кому-то ты серьезно перешел дорогу. Так что соображай.

– Уже сообразил. На родное государство так быстро не работают.

– Вот видишь, сам все прекрасно раскусил. Время на дворе тревожное, хочешь выжить – крутись, как вьюн.

– Послушай, командир, а может, договоримся? Я ведь тоже против белых. Вчера я действительно кое с кем схлестнулся, но по закону тягать-то надо как раз их, а не меня. Хотите, заяву какую-нибудь сочиню, а хотите – устно расскажу.

– Зачем мне твой треп? Нам, браток, это без надобности.

– Какая волчара меня заказала?

Штатский усмехнулся:

– Давай без лишних понтов. Заказывают, милый мой, больших и толстых, а твой размер – не больше наперстка.

– Тогда в чем дело? Невинного гребешь, командир!

– Невинных, браток, не бывает. Грешки у всех есть, только у одних больше, у других меньше.

– Понятно. Попросили люди добрые припрятать в укромном уголке? – Дмитрий прищурился. – А сердце у тебя доброе, отзывчивое, трудно отказать хорошему человеку, верно?

– А хоть бы и так.

– Ну а как быть с презумпцией невиновности? Ты не боишься попасть впросак? Потом ведь ответ держать придется.

– Это ты потом со своим адвокатом на досуге обсудишь. Единственное, что могу предложить, это на выбор несколько статей. Дело-то простое. Прочтешь, вникнешь, дашь показания – и аля-улю на зону.

– Куда?!

– Туда же, куда и все. На зону, браток. А будешь выламываться, мы тебе сто семнадцатую навесим. Благо и улика в квартирке нашлась. Не веришь? А погляди-ка!

Штатский вытащил из кармана разорванные женские трусики, помахал перед носом Дмитрия.

– И понятых, и свидетелей – все организуем в лучшем виде. Пригласим, скажем, того же Варана. Знаешь такого?… По глазам вижу, что знаешь. А уж загреметь по сто семнадцатой, поверь мне, дело малоприятное. Так что мой тебе совет: не упрямься. Мы ведь тоже люди, понимаем, что к чему. Ты к нам по-человечески, и мы с тобой тем же макаром. Оформим явку с повинной, адвоката языкастого дадим. Глядишь, и отмажет пару годков. А будешь совсем паинькой, мы и статью выберем помягче.

– Кажется, я уже выбрал…

Скованными руками снизу вверх Дмитрий подцепил подбородок штатского, заставил клацнуть зубами.

Не теряя времени, локтем ударил автоматчика справа, извернувшись, вдавил ногами соседа слева. Словно распорка, сплющил своих растерявшихся противников.

Прием получился неплохой. Теперь ни один из них не мог пошевелиться. Другое дело, что и сам Дмитрий оказался в тупике: ни вперед, ни назад двинуться было нельзя.

Он отчетливо понимал, что долго так не продержится.

Впрочем, победителем суждено было стать не ему. Шофер «уазика» закинул руку с электрошоковой дубинкой далеко назад, и через тело взбунтовавшегося пленника прошел разряд. На этом схватка завершилась.

Пришедший в себя конвой энергично заработал кулаками, и только окрик хлюпающего разбитым носом штатского не позволил им превратить Дмитрия в кровавый бифштекс.

– Хватит, хватит! Ишь, разошлись!

– Да он же, падла, чуть зуб мне не вышиб.

– Ничего. В камере еще пообщаешься с ним. А ты, Сема, молоток! Хорошо сработал.

Водитель польщенно улыбнулся:

– Куда едем?

Шмыгнув носом, штатский откинулся на сиденье:

– Домой, Сема, куда же еще…

Глава 14

– А почему сразу не сообщила? – Тимофей был рассержен не на шутку. – Я, как последний кретин, знакомых обзваниваю, запросы по больницам делаю, уже всерьез подумываю – не пора ли к кое-кому крутому обратиться, а они, видите ли, в это время милуются!

– Ты бы видел, в каком он виде пришел! – Диана всхлипнула. – Я даже сначала «скорую» вызывать хотела. А потом…

– Потом суп с котом и прочие прелести. Можешь не продолжать. – Тимофей сердито засопел в трубку. – Лучше расскажи подробнее о ваших визитерах.

– Да в общем я все уже сказала. Они в масках были и в камуфляже. Здоровые такие. С настоящими автоматами.

– Понимаю, что не с игрушечными. Документы какие-нибудь показывали?

– Да, показывали. Тот, что в штатском, за главного у них был. Он и раскрывал удостоверение.

– Рассмотрела, что за удостоверение?

– Кажется, из какого-то ОВД.

– Какого-то… – передразнил Лосев. – А имя с фамилией хоть запомнила?

– Фамилия?… Запомнила. Кармышев… Нет, Карандышев, как в фильме Рязанова. А имя… Имя – не уверена, то ли Петр, то ли Павел.

– Звание?

– Он без погон был.

– А в удостоверении что написано?

– Не обратила внимания.

– Ну чисто дети! – снова вскипел Тимофей. – И фильмы им про маньяков крутят, и сериалы милицейско-полицейские, а они ничему не учатся!

– Так они ж внезапно ворвались. Все комнаты вверх дном перевернули.

– Такие вещи всегда внезапно происходят. Забыла уже времена первого рэкета? Видать, забыла… Ладно, не хлюпай носом. Будем искать по фамилии.

– Ты найдешь его, Тим?

– Куда же он денется? Ясен пень, найду. Если это официальные людишки, быстренько размотаем клубочек. А вот если крим-меньшинства…

– Что-что?

– В смысле, значит, не власть… – Тимофей вздохнул. – То есть если окажутся вольняшками переодетыми, тогда посложнее будет.

Слышно было, как что-то шуршит на том конце провода: Тимофей, по обыкновению, тер телефонной трубкой висок. Прижав свободную руку к груди, Диана терпеливо ждала.

– Ладно, прощай, дорогая. Как только выясню, куда Димона упрятали, сразу же сообщу.

Лосев отключил телефон. Диана взглянула на трубку и медленно опустила ее на аппарат. Нужно было собраться с мыслями и чем-то срочно себя занять, но сердце продолжало предательски стучать, а в памяти по сотому разу прокручивалось случившееся. Только бы не расклеиться. Подойдя к зеркалу, она машинально отметила, что глаза у нее от слез красные, а нос заметно распух. Вот и попробуй оставаться красивой. Жизнь такая, что либо смеешься, либо плачешь. Между тем косметологи уверждают, что одинаково вредно и то и другое. Впрочем, сейчас Диану волновали проблемы совсем другого характера.

* * *

С первого взгляда Харитонов понял, что попал в особую камеру. Обычно на шестнадцати – двадцати квадратных метрах ютятся три десятка чешущихся, сморкающихся и чихающих заключенных, отсутствует элементарная вентиляция и дышать приходится запахом пота, параши и сохнущего белья.

В этой же камере было относительно просторно. Более того, возле стены с зарешеченным оконцем стоял столик с телевизором, рядом находился небольшой холодильник, а на стене плевался новостями простенький радиоприемник. На нарах сидели и лежали четверо стриженых зэков. По тюремным меркам обитатели этой камеры жили роскошно, сытно и даже с развлечениями. О причинах такого особого положения можно было только догадываться, но все прояснил шагнувший следом за Дмитрием сержант. Кивнув привставшему с нар детине, конвоир лениво покрутил на пальце связкой ключей.

– Припухаешь, Дута?

– А чего, в натуре? Имею право.

– Иметь-то имеешь, только лейтенант клиента прислал.

– Вижу, что не эскимо в коробке.

– А видишь, значит, встречай как положено.

Заключенный по кличке Дута согласно кивнул. Ни дать ни взять – горилла с обритой налысо головенкой. Непонятно было, как эта гора мышц помещается на узких нарах. К Дуте с готовностью присоединился другой зэк – сисястый и рыхлый, с крупными руками, покрытыми рыжими веснушками.

– Какая статья, сержант?

– А тебе, фуфел, это без разницы.

– Так-то оно так, но любопытно. Нам же с ним, типа, базарить.

– Вот сам у него и поинтересуешься. Так сказать, в процессе беседы.

Дмитрий обернулся к конвоиру:

– Слышь, сержант, как бы тебе не аукнулись подобные шуточки. Ты еще не знаешь, с кем связался.

– А ты меня не пугай. Я человек маленький. Мне сказали, я сделал. Хочешь апелляцию подавать, так это не ко мне.

Он повернулся, чтобы уходить, но Дмитрий поймал его за рукав:

– Эй, генерал, ты куда? А если я взятку хочу дать! Может, у меня денег – полные закрома!

– Те, у кого такие закрома, к нам не попадают. – Резко высвободившись, сержант переступил за порог.

Дверь с лязгом захлопнулась.

Дмитрий кулаком врезал по металлической двери, искоса глянул на сокамерников:

– Из-за таких вот ссученных и не могут до сих пор отскрести планету.

– Это ты про кого? – Сисястый у

грожающе приподнялся.

– Да так, не обращай внимания. Мысли вслух. – Дмитрий невесело усмехнулся. Четыре пары глаз не отрываясь смотрели на него. И он, в свою очередь, понял, что бросили его сюда отнюдь не для поправки здоровья.

– Ну что, сайгак, сразу ляжешь на шконки или покалякаем для разминки? – произнес гориллоподобный Дута.

– Лучше, конечно, покалякать. – Дмитрий подумал, что такому экспонату самое место в Кунсткамере: белки глаз Дуты отдавали болезненной желтизной, правое ухо было вдвое меньше левого, на могучей шее красовалась экзема.

– А я лично против! – Сисястый оглянулся на соседей, явно ожидая поддержки. – С базаром оно всегда успеется, сначала – дело. Засадим по сваечке, а там и потолкуем, если охота. Ты сам прикинь, шустрик, мы же тут все поголовно скучаем. Ни баб, ни ширева. Реально оторваны от жизни! Я, конечно, больше молодых люблю, но ты вроде тоже не старый.

Поднявшись с нар, рыхлотелый двинулся к Харитонову.

Он игриво помахивал крупными веснушчатыми руками, а его улыбка неестественно сверкала стальными протезами.

– Давай, милый, не ерепенься.

Брезгливо поведя носом, Дмитрий предупредил:

– Остынь, фиксатый! Не получится у тебя со мной.

– Чего-чего? Почему это не получится?

– Язва у меня. Двенадцатиперстной кишки. Говорят, жутко заразная болезнь.

– Опаньки! – Сисястый ударил себя по коленям и присел словно в танце. – А шустрика-то нам веселого сунули. А ну пискни еще разок!

Дмитрий внутренне сжался. Жаль, что сейчас он не в лучшей форме.

– Ну чего замолчал? Болталку проглотил?

– Ты, русланчик, на глот не бери. Подавишься.

– А чего ты мне можешь сделать?

– Все, что угодно. У меня папа в милиции. И брат – тренер по плаванию.

– Дута, ты понял? – Сисястый обернулся к соседу. – Слышал, чего этот кобел тут гонит!

– А чего, я слушаю.

– Гнилой базар. Хорэ тянуть фазана, – подал голос еще один сокамерник – худой как жердь, с костлявым жилистым телом. Этот и времени терять не стал – скинул трусы, обнажив жидкий член, и шагнул к Харитонову. Скрипнули нары, и вниз спустился последний заключенный. Ссученные, как стая гиен, стягивались к Дмитрию. Поднялся с лавки и сам Дута. Мысленно Дима охнул – ростом этот зверь оказался за два метра, черная густая шерсть покрывала его плечи, спину и грудь.

– Ну? Что уставились? Все одно никакого кина не будет. Причешу, как в лучших парикмахерских.

– Видали, чего гонит? На понт берет!

– Да-а… Бакланчик из шустрых.

– А нам это по барабану, – тускло проворчал Дута. – Гасите его, чего встали, как бараны?

Вперед ринулся сисястый. Дмитрий знал такую породу бойцов. Брали не техникой, а весом, яростью и напором. Впадая в психоз, месили кулаками вусмерть, до последнего, еще и лежачих потом топтали. Маневрировать у него, конечно, не получится, но маневрировать он и не собирался. Еще в обезьяннике, когда сержант отобрал у него ремень, а после попытался сдернуть шнурки, выяснилось, цемент ссохся, превратив обувку в подобие каменных башмаков. Кастет на руке – страшная штука, но нечто подобное он имел сейчас на ногах. Именно это оружие Дмитрий и пустил в ход, встретив летящего на него противника ударом ноги в грудь.

Переломившись в поясе и хватая распахнутым ртом воздух, веснушчатый опустился на пол. Не дожидаясь, когда гигант Дута сообразит, что же это такое стряслось с товарищем, Дмитрий сам ринулся в атаку. Изобразив боксерскую двойку и уже видя летящий с высоты кулак, нырнул под верхние нары, впечатав левую окаменевшую ступню в поросшее черным волосом литое Дутино брюхо. Какими бы мышцами ни обладал этот великан, но на его месте не выдержал бы и Шварценеггер. Колени Дуты стукнулись об пол, и вторым безжалостным ударом – уже в голову – Дмитрий положил его наземь. Шагнув вперед, зацепил крюком еще одного забияку, поймав за шею, рванул на себя, подставил колено. Результат получился столь же убедительным.

Четвертого сокамерника бывший спецназовец догнал уже в прыжке. Тот пытался укрыться на верхних нарах, но Дмитрий обхватил его за пояс, самбистским броском перекрутил через себя и швырнул вниз. Соперник шмякнулся спиной, звучно приложившись к полу затылком.

– Вот так, господа ссученные. – Победитель устало оглядел поле битвы. Нужды кого-либо добивать не было. Из четверых противников постанывал и шевелился только один, все остальные находились в полном отрубе.

Потирая ноющие ребра, Дмитрий присел на нары. Мир зачастую не предоставляет выбора. Либо ты, либо тебя. Как на войне – дуэль техники, мускулов и нервов. Не вина честных людей, что подобных правил они не знают. На то они и честные, чтобы делать этот мир красочнее и лучше. Такие, как Харитонов, созданы для иного. Потому что даже честным и талантливым для строительства нужен фундамент, а значит, кто-то должен осушать болота, вырубать чертополох и зачищать местность. Именно к категории чистильщиков Дмитрий и принадлежал. Во всяком случае, жизнь заставила его овладеть именно этой профессией.

Скрежетнул замок, дверь в камеру вновь отворилась. Дмитрий рассмотрел изумленное лицо недавнего конвоира.

– Это, значит, как же?… Ты что, всех четверых положил?

– Да нет, сами с полок упали. Пьяными, понимаешь, оказались.

– Вот напасть-то! А лейтенанту я что доложу?

– Не расстраивайся. Было бы из-за чего. Не ты же здесь сидишь, не тебе и отдуваться.

Сержант, однако, продолжал волноваться. На одутловатом лице его попеременно вспыхивали то испуг, то глубочайшая озадаченность.

– Ты их, случаем, не того?

– Все нормально, командир. Это же мальчиши-плохиши, а у таких головенки, как правило, крепкие.

Охранник неуверенно хмыкнул:

– А ты у нас, значит, мальчиш-кибальчиш?

– Ошибаешься, цирик мой дорогой. Мальчишом-кибальчишом станешь у нас ты. Сразу, как только вызвонишь полковника Кравченко. Знаешь, наверное, такого?

– Это никак из управления?

– Оттуда, милый, оттуда. Очень большая шишка и практически мой отчим. Словом, позвонишь ему и честно обо всем доложишь. Скажешь, Дима Харитонов просил карету прислать. И чтобы кони были обязательно гнедые.

– Красиво поешь!… А он меня, часом, не пошлет куда подальше, этот твой Кравченко?

– Он, догадливый ты мой, другое сделает. Он все ваше заведение по кирпичикам раскатает. В том случае, если ты не позвонишь. А начальства своего не бойся, оно уже, считай, под трибуналом. За такие пресс-хаты нынче сурово спрашивают.

– Какая еще пресс-хата?

– Только глазок невинных не строй, ладно? Все ты, цирик, знаешь не хуже меня.

– Так это… не к бээсэсникам же тебя было кидать.

– Что ты, милый! Я и не претендую, согласен был на общую, не стал бы обижаться. Хотя, думаю, настоящего мента вы туда бы хрен сунули.

– А ты разве мент?

– Я – хуже. Я – смерть твоя, вертухайчик. Сам небось знаешь, что за такие фокусы даже наше нерадивое начальство по морде сапогом бьет. – Дмитрий криво улыбнулся. – Короче, все запомнил? Полковник Кравченко, областное УВД. В крайнем случае кого-нибудь из его замов пошевели, хотя не в твоих интересах особо светиться.

Сержант продолжал топтаться на месте.

Ни ему лично, ни всему СИЗО случившееся не сулило ничего хорошего, и он прекрасно это понимал.

– Кстати, у тебя и другой выход имеется, – услужливо подсказал Дмитрий.

– Какой еще выход?

– А такой. Грохнуть меня, а заодно и всю эту шелупонь. – Он кивнул на лежащих. – Так что решай и не мудри.

Было видно, что сержант всерьез труханул.

– Ну, паря, если это шутка…

– Если это шутка, снимешь с меня последние погоны.

Сержант совсем растерялся:

– А ты… вы кто по званию?

– Я-то? Сын Абакумова. Слыхал про такого?

Растерянно теребя ремень и ничего не отвечая, сержант скрылся из виду, аккуратно и без прежнего лязга закрыл железную дверь.

Дмитрий с облегчением вытянулся на нарах. Закрыв глаза, подумал, что спать он здесь все равно не будет. Даже если его рискнут промариновать больше суток. Внутреннее чувство подсказывало, что не рискнут, но кто знает. Обычно на львов шакалы не нападают, но в этой жизни случается всякое.