Текст книги " Поединок"

Автор книги: Андрей Щупов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 23 страниц)

Глава 5

Не вымучивая ничего оригинального, Наташка попросту изжарила ему яичницу с колбасой. Что и говорить, кулинара она из себя представляла неважного, но Зимину в общем-то было плевать, что именно ему подают на стол. Тот, кто пробовал в свое время ящериц, саранчу, лягушек и змей, обычно не страдает излишней привередливостью. А пока он ел, Наташка, прижавшись лицом к стеклу аквариума, восхищенно вздыхала:

– Странно, да? Они там, а мы здесь. Две совершенно разные среды, два разных мира. Это как космос, правда?

Зимин кивнул. Каких-нибудь трех недель хватило на то, чтобы он привык к причудам Наташки. Более того, все чаще Стас ловил себя на мысли, что без этих причуд ему становится порой даже скучно.

– А вчера показывали изумительный фильм про акул. Так вот в нем говорилось, что жители Полинезии всерьез верят, будто акулы происходят от людей.

– Может, наоборот?

– Нет-нет, от людей! То есть, когда люди умирают, душа их переходит в молодую акулу, и потому островитяне акул не трогают и даже молятся им. Здорово, правда?

– Еще бы. – Стас отодвинул сковородку, углом салфетки вытер губы. – Возможно, они правы. Если в кого и вселяются человеческие души, так это, скорее всего, в акул. Или в гиен с крокодилами.

– А еще в бегемотов, горилл и бамбуковых мишек! – воодушевленно подхватила Наташка.

Ей натикало уже девятнадцать, но она до сих пор изъяснялась как ребенок. Точной даты своего рождения не знала, мир именовала планетой, а небо – космосом. На руке это симпатичное создание носило целую гирлянду «фенечек», а фразы стыковало с таким изяществом, что, несмотря на огромную долю наива, даже самые нелепые предложения звучали в ее устах вполне естественно.

Впрочем, иногда она могла действительно огорошить. Сказать, например, о какой-нибудь книге или фильме что-нибудь вроде: «Это так гениально, просто супер! Как струя освежающей спермы!» Присутствующие при этом либо фыркали, либо прикусывали языки. Наташка же ничего не замечала. А если замечала, то немедленно конфузилась и заливалась багровым румянцем.

– Ну что, готова, подруга?

«Подруга» энергично кивнула:

– Между прочим, собиралась всего два с половиной часа!

– Ого! Это рекорд! И всего одна сумка? – Стас хотел похвалить Наташку, но в это время в прихожей уныло задребезжал телефон.

– Черт бы их всех… Или это кто из наших? – Стас Зимин нехотя пошел в прихожую и поднял трубку.

– Але, это Зимин?

– Нет, папа римский…

– Что? – Голос на том конце провода взорвался. – Слушай, фраерок, я отец того парня, которого ты выпорол. Ты надеялся, тебя не вычислят?

– Конечно надеялся.

– Как бы не так! Вычислили. И адресок, и телефон – все высветили. Ты в курсе, что даже я своего сына пальцем никогда не трогал?

– Оно и видно. Засранец растет отменный.

– Ну тварюга! Ну гад!… – Человек на другом конце прямо-таки захлебнулся от ярости. – Ты знаешь, что я с тобой сделаю? Прямо сейчас пошлю бригаду молотил. Распишут как коврик. Сам потом приползешь. На карачках!

Стас наклонился к телефону, глядя на крохотный дисплей определителя номера, огрызком карандаша записал несложную комбинацию цифр.

– Что молчишь? В штаны наклал?

– Ну?

– Что «ну»?!

– Слушаю. Самым внимательным образом. Ты, главное, не волнуйся. Знай себе говори.

– Вот падла! Ну ты у меня станцуешь лезгинку…

– С кем это ты? – Покачивая бедрами, мимо Стаса продефилировала Наташка.

– Да так, с одним козликом бесед

ую.

– Ты про кого это? Про меня?… Ах ты, сучара болотная!

Стас, поморщившись, положил трубку.

– Ну вот. Надыбал дельце на свою голову.

Пройдя в комнату, он включил компьютер, с ходу зарядил справочным компакт-диском. Совершив ряд незамысловатых манипуляций, извлек адрес Чипиного отца.

Спасибо господам пиратам! Благодаря им с информацией стало значительно проще при наличии денег. Удовлетворенно насвистывая, Зимин аккуратно переписал адресок все на тот же блокнотный лист, свернул его пополам и сунул в нагрудный карман.

– Вот так, зяблик. Кое-что и мы вычислять умеем.

Приблизившаяся сзади Наташка прижалась к нему грудью, порывисто обняла.

– Опять собираешься проливать чью-то кровь?

– А что делать? Приходится. Куда ни плюнь, кругом одни доноры.

– Обидно.

– Еще бы. Кровь проливать всегда обидно. Даже порезав палец. Про какое-нибудь ущелье Панджшера я уже не говорю.

– А что такое – этот самый… Панджшер? – Последнее слово Наташка едва выговорила.

– Да так, заповедник один. В далекой и жаркой стране.

– Где много-много диких обезьян?

– Где много-много диких крокодилов. – Стас протянул Наташке пачку банкнот. – Бери, королева. Сделай себе какую-нибудь умопомрачительную прическу. Хотя нет, это долго. Лучше купи красивую побрякушку. Сумеешь?

– Еще спрашиваешь. Лишь бы денег хватило! – Шевеля губами, Наталья восторженно пересчитала банкноты. – А ты куда?

– Да так. Надо навестить одно парнокопытное. А то как бы оно не испортило жизнь Витюше.

– Какому еще Витюше?

– Есть тут один герой… – Зимин за шею притянул Наташку к себе, чмокнул в щеку. Она подставила губы, но ожидаемого не получила. Хмыкнув, Стас отстранил девушку. Подойдя к комоду, достал пистолет, сунул за пояс.

– В прошлый раз у тебя был револьвер.

– А сейчас мне нравится «стечкин». Я переменчив, Натали. Совсем как уральская погода. Кстати, оставь запасные ключи соседям. Пусть, что ли, рыбок прикармливают в наше отсутствие. Вернемся, устроим рыбалку.

– Боже мой, какой ты варвар!

– А я и не отрицаю.

* * *

Дверь ему, разумеется, не открыли. Сначала как следует рассмотрели в глазок, потом спросили: «Кто там?»

– Милиция. – Стас Зимин показал стеклышку глазка проездной билет. – Ваш сын нагадил у директора в кабинете. Словом, надо составить протокол, заодно и анализы взять. В смысле, значит, ДНК и резус-фактора.

Загремели засовы. В дверном проеме показалась лысоватая голова дородного мужчины. Волосатая грудь, массивная золотая цепь – словом, весь джентльменский набор. Статус лысого было определить несложно.

– Что, много нагадил?

– Прилично. Килограмма на полтора. А главное – жидко. Налицо явный дисбактериоз.

– Так… А еще разок можно взглянуть на удостоверение?

– Разумеется. Держи, крокодил. – Стас сунул мужчине завернутую в целлофан бутылку «Посольской». – Поговорим в комнате. И скажи хозяйке, чтобы приготовила какой-нибудь закуски.

– Не понял?

– А что тут понимать. – Стас посмотрел на вырванный из блокнота листок. – Ляписьев Андрей Леонидович?

– Не Ляписьев, а Ляписов.

– Вот и давай, Ляписов, не дергайся, принимай гостей, как положено. – Стас незаметным движением достал «стечкин», ткнул стволом в тугое пузо мужчины. – Да не волнуйся ты так! Я же сказал: пока хочу только поговорить.

Глава 6

Торгаш уже заканчивал свое покаянное повествование, когда коротко пискнул в кармане сотовый телефон – тот самый, что остался еще от покойного Станка. Поправив на лице маску, Лумарь вышел в соседнюю комнату.

– Ну?

– Они в парке, босс! В Зеленой роще. Развешивают по деревьям скворечники.

– Ты что, барсик, пива перебрал?

– Зуб даю! Баба с водилой внизу толкутся, а самый толстый по деревьям ползает и эти самые ящики к стволам конопатит.

– А зачем?

– Вот и мы думаем – на фига? Может, тут закидуха какая?

– Хм-м… Значит, говоришь, скворечники… – Лумарь яростно потер чешущийся под маской лоб. – Ладно, сейчас закончим тут с делами и приедем.

Отключившись, он вернулся в гостиную. Трясущимися руками заместитель директора авторынка выкладывал из потайной ниши последние денежные пачки. По белому лицу его стекали крупные капли пота, нижняя челюсть звучно клацала, выдавая отчетливую дробь.

– Видал? – Гутя, стоявший за спиной торгаша, замысловато повертел в воздухе рукой. – Стоило Шкворику чуть нажать, и раскололся гад. А минуту назад вкручивал, что ничего больше нет.

Гутя искренне ликовал, но Лумарь уже играл в иную игру – ту, которую его исполнители пока не понимали.

– Ну что же, и такое бывает. Может, человек запамятовал. – Подойдя ближе, новоявленный наставник молодого поколения шевельнул стволом «калаша» стопку купюр. – Это все?

– Чем хотите поклянусь! – Жалкая гримаса исказила лицо мужчины. – А про деньги я правда забыл. Перепрятывал месяц назад и забыл. Вот теперь вспомнил.

– Ладно, проехали. – Лумарь ощутил прилив непривычного великодушия. Автоматный ствол еще раз ерзнул, отодвигая деньги обратно к мужчине. – Забирай свою заначку. Мы не беспредельщики.

– Так я же добровольно отдаю!

– Потому и возвращаем, что добровольно. Будешь паинькой – еще и замом останешься.

– А директор рынка…

– Вот директора рынка, уж не обижайся, мы сменим. Чую, не договориться нам с ним. И еще… обещай не трепать языком. Чтоб никто и ничего до поры до времени.

– Да вы что! Чтобы я своих кому-то сдал!… – В глазах торгаша блеснула столь неподдельная преданность, что Лумарь невольно усмехнулся. «Свои» и «чужие» сумели поменяться местами в течение какого-нибудь получаса. Все-таки великая штука – страх! Людей превращает в пластилин.

– Верим, не шебуршись. – Лумарь сунул автомат в сумку. – Короче, будь на стреме, подбирай нужных людей, заноси в списочек, кого следует вычистить. А недельки через две-три готовься к смене власти.

Голова торговца с энтузиазмом затряслась.

– Понял. Прямо с завтрашнего дня и начну.

– Вот и молодец. Я ведь насчет директорства еще не окончательно решил. Может, даже тебя и поставим. Сам-то как думаешь? Одолеешь должность?

– Я, конечно, постараюсь.

– Стало быть, договорились. – Лумарь кивнул Гуте со Шквориком на выход. – Ну все, сваливаем. У пацанов новости для нас появились…

Еще через полчаса все на том же лоснящемся «пежо», к которому троица успела основательно привыкнуть и, должно быть, уже считала своим, они добрались до Зеленой рощи. Встретил их взволнованный Лешик. Размахивая длинными руками и часто путаясь, он поведал непонятную историю о скворечниках. При этом докладывал он с таким подъемом, словно рассказывал о найденных им сокровищах.

– Интересно! И сколько же они развесили этих ящиков?

– А хрен их знает. Штук, может, шесть или семь. Этот толстый хорошо по деревьям лазит. По внешнему виду даже не скажешь. Вон на ту высокую березу так сразу две штуки приладил.

– Ну-ка, дай бинокль. – Лумарь поднес мощную оптику к глазам, внимательно вгляделся. Скворечники показались ему самыми обыкновенными, возможно, несколько самодельными, но в общем подозрений они не вызывали.

– А внутрь они ничего не совали?

– Вроде нет.

Лумарь неожиданно подумал, что в качестве тайника скворечники действительно могут подойти. Один чемодан камешков – и десяток скворечников… В самом деле, почему бы и нет?

– Кто у нас вякал насчет скалолазания? Вроде ты, Гутя? – Он оглянулся на тощего напарника. – Ну что, попробуешь?

– Могу, конечно, только зачем?

– Затем, что надо бы вблизи глянуть на эти ящички. Может, что и найдем внутри.

Двинувшись вразвалочку к березе, Гутя очень скоро доказал всем присутствующим, что звание бывшего скалолаза, как и мастерство нынешнего форточника, он готов отстоять в любом честном соревновании. Уже через пять минут оба скворечника лежали на земле, а тот же Гутя пяткой разламывал их на составные части.

– Почему-то пусто… – Присев на корточки, Лумарь подобрал одну из досок, недоуменно покрутил в руках. – Что-то не вкуриваю, какого фига они их тут развешивали?

Сказать подельникам было нечего.

– Может, они потом собирались туда что-нибудь прятать.

– Тогда надо бы обратно повесить.

– Что вешать-то? Эти щепки? – Лумарь, выпрямившись, пнул раскуроченные обломки. – Ладно, дергаем отсюда. Как видно, без языка не разобраться.

– Без чего? – недопонял Лешик.

– Это, типа, без стукача, – пояснил более сообразительный Гутя. Взглянув на него, Лумарь одобрительно улыбнулся. Бывший скалолаз горделиво расправил плечи, Лешик же, напротив, заметно приуныл. В борьбе за симпатии главаря намечалась явная конкуренция, и киллер мимоходом подумал, что роль вождя ему определенно нравится. Судя по всему, молодняк его слушался, а главное – готов был слушаться и далее.

* * *

– А еще этих фуфыриков попробуй. Оливки называются. Под водяру – самое то. – Ляписов Андрей Леонидович развалился с заалевшим лицом на диване. Ковыряясь вилкой в выставленных на столик салатах, Стас Зимин расположился напротив за столом.

– Нам, братан, сразу надо было встретиться. Битый битого всегда поймет. – Ляписов подался вперед. – Ты вот не стал губешки раздувать, и я тебя уважаю. Обычное дело, полаялись – и ша! С пузырем на мировую.

– Ничего оливки. – Стас одобрительно кивнул. – С лимончиком.

– А я что говорю! Та еще бацилла. Это тебе не в кандее ногти обгладывать.

– Тут ты прав. – Стас протянул руку к бутылке. – Ну что, еще по одной?

– Давай, раз такое дело! – Ляписов примирительно махнул рукой. – Коли щенки вместе учатся, чего нам друг от дружки бегать?

– Я и не бегу.

– Молодец! Сам пришел – и молодец!

Подняв перед собой рюмку, Стас прищурился:

– Где казачишь, Андрюша? Часом, не ракетчик?

– А ты откуда знаешь? – Ляписов хитровато улыбнулся.

– По глазам догадался.

Ляписов сипло рассмеялся:

– А ты, наверное, кот. Что, угадал? Вижу, что в яблочко! Бабочки – они таких любят.

– Каких «таких»?

– Да очень уж фэйс у тебя занимательный. Кстати, откуда столько шрамов?

– Машина с деревом поздоровалась, а я мордой в стекло въехал.

– Понятно. Может, все же перекинемся в картишки? Я это дело люблю.

– Со временем нелады, – отправив в рот очередную оливку, отозвался Стас. – А то бы с удовольствием.

– Я вот что хотел спросить: где ты такую волыну отхватил?

– Хороший вопрос. – Зимин кивнул одобрительно.

– Сейчас ведь таких не выпускают.

– Уже, наверное, и не будут. Хотя машинка действительно хорошая.

Ляписов снова развалился на диване, распластал руки по пуфикам.

– Не, я в натуре говорю. Ты – парень что надо. Может, зайдешь как-нибудь к нашему бригадиру? Я познакомлю.

– А что, как-нибудь зайду обязательно.

– Давай, что ли, повторим?

– Кто же против? – Стас разлил по рюмкам остатки «Посольской». – А насчет сына все-таки послушай доброго совета. Не будешь пороть, он тебя первого подставит. Это, Андрюша, статистика. Либо на рыбалку вози, либо ремнем учи. А иначе на кой хрен ему такой отец нужен. И не заступайся в другой раз. Пусть сам выкручивается. По крайней мере, в литерку не превратится.

Ляписов с чувством протянул руку:

– Вот ей-бо! Другому бы за такие слова… А тебе верю!

Стас нехотя пожал потную ладонь, со вздохом поднялся:

– Ладно, пора мне, Андрюша. Дел еще невпроворот.

– Понимаю. Дела – это святое. Но ты завсегда заходи. Хоть даже без пузыря. – Ляписов неожиданно засмеялся. – А ловко ты насчет директора завернул! Я ведь почти поверил. Это, значит, будто он там нагадил.

– Не нагадил, так нагадит когда-нибудь. Если не будешь учить.

– Все понял. Я же сказал!

Уже в прихожей они наткнулись на Чипу – младшего из рода Ляписовых.

– Па, это тот самый… – Паренек поперхнулся от звонкой затрещины. И тут же загнусавил: – Ты чего? Он меня ремнем выдрал!

– И я сейчас выдеру! – Ляписов-старший еще раз врезал по кумполу сыну.

– Только не по голове, – предостерег Зимин. – Он же дураком у тебя вырастет. Стягивай штаны и ремнем по заду. Это проверено. А по голове не надо.

Последнее, что он видел, выходя за дверь, это распоясывающегося Ляписова-старшего. Юркое чадо кусалось и царапалось, но отцовские волосатые руки схватили чадо крепко.

Глава 7

– Диана Мещерова, директор кафе «Золотой телец». Факс, телефоны-патефоны, прочая лабуда.

– Наверное, телка его.

– Ну, телки этого мосла нас пока не интересуют…

Чуть приоткрыв глаза, Дмитрий Харитонов повернул голову. Судя по звукам, они находились в подвале. Капала где-то вода, и эхо чужих шагов отражалось от мрачного свода, теряясь в затхлой темноте. Справа и слева громоздились какие-то мешки, рулоны, ведра, пахло кирпичной крошкой и кошачьим дерьмом. Словом, местечко было еще то…

Дмитрий попытался пошевелиться и тут же поморщился. Под темечком полыхнула тяжелая пульсирующая боль. То ли сказывался удар нунчака, то ли продолжал действовать ядовитый аэрозоль. Сквозь боль пришло понимание, что в руках у них находится визитная карточка Дианы. Значит, успели, стервецы, обшарить. По давней привычке ничего секретного Дмитрий с собой не носил, однако Диана любила напоминать ему о себе, без спросу рассовывая по карманам свои усыпанные вензелями визитки.

– Гляди-ка, не подох.

Некто приземистый и плечистый подошел к жестяной бочке, набрав воды в банку, плеснул в лицо Дмитрию, опустился рядом на корточки.

– Никак очухался, баклан?

– Чего ты его спрашиваешь, и так видно, что очухался.

Холодные пальцы подцепили подбородок Дмитрия, рывком дернули. По горлу скользнуло холодное лезвие.

– Что ж, давай побазарим. Так кто ты есть, упырек?

Зрение окончательно вернулось к нему, и Харитонов разглядел двоих. Один массивный, с мрачной неподвижной физиономией, второй – высокий, с азиатскими чертами лица и кудельками темных волос на лбу. Если первый напоминал сталевара с картин давних советских времен, второй, напротив, выглядел вполне благообразно. Судя по всему, именно он и был здесь за пахана. Смуглое лицо, зауженный разрез глаз, шрам у виска в форме птички. Внешность далеко не аристократическая, однако особое выражение лица, умение смотреть пристально и тяжело выдавали в нем человека с характером. Одежка у главного также была соответствующей: костюм-тройка, фирменная рубашка, туфли с матовым блеском на чищеных носках. Из нагрудного кармана топорщилась трубка сотового телефона, на кисти болтался массивный золотой браслет с часами. Наверняка, прежде чем спуститься в подвал, этот красавец выбрался из какого-нибудь навороченного «БМВ». А этот приземистый был при нем вроде охранника-бультерьера. Впрочем, был еще и третий. Этот маячил в отдалении, и в нем Дмитрий с некоторым трудом признал недавнего обладателя нунчака. Язык во рту вяло шевельнулся. Не в силах вымолвить ни слова, Харитонов лишь качнул головой. Тот, что стоял в отдалении, шагнул ближе, не особо раздумывая, пнул под ребра. Пнул, видимо, крепко, потому что тело изрядно тряхнуло, однако боли он не почувствовал, значит, все еще пребывал в шоковом состоянии.

– Я так прикидываю, это уваровский отморозок. Зоху-то кто на шпагат посадил? Они. И Костяя шприцами нашпиговали, как ежа.

– Это они могут.

– Да точно говорю, из уваровской команды. Типа – город без наркотиков и все такое. Они же по всей стране успели о себе растрезвонить. Совсем оборзели в последнее время. Уже и ментов начали сажать.

– Может, и Чику они пришили? – подал голос мастер нунчака. – Он ведь с нашими тоже якшался. Муса, давай спросим его про Чику?

– При чем тут Чика? – Пахан покривился. – Что этот недоносок может знать!

– Спросим как следует, все скажет.

– А то мы не знаем, кто под нас копает. Дурак ты, Финик. И нечего было нас сюда вызывать.

– Так я же думал…

– Думал, важную птаху поймал? Хрена тебе! Это, Финик, не птаха, а обыкновенная сявка. Носом чую, ни с каким Уваровым он не связан. В натуре, какой-нибудь лох.

– Ничего себе лох. Варана-то он грамотно сделал.

– Твой Варан салом да шерстью оброс. Мышей ловить перестал. У тренажеров его сто лет не видели. Только и знает, что с девочками в постельке кувыркаться. Такого разве что дошколята не уделают.

– Этот на дошколенка не похож.

– Ты, стручок, на рожу его погляди! – подал голос приземистый. – Обычный лох. Нашел кого в подвал тащить! И наколок путевых нет.

– На руке вроде есть одна. Парашюты с крестом и циферки какие-то.

– Это, Финик, «вэдэвэ». Типа, значит, десантура. А циферки – группа крови. Для лепил, чтобы знали, что вливать при отключке.

– Тогда понятно… – Тот, кого называли Фиником, озадаченно поскреб в затылке. – С ним-то что теперь делать?

– Ты меня об этом спрашиваешь?

– Так ведь я это… в смысле пожеланий.

– Какие тут могут быть пожелания? Он нас видел, чем занимаемся – знает, вот и урегулируй проблему. Нам лишний головняк не нужен. – Приземистый обернулся к пахану: – Я правильно меркую, Муса?

– Правильно, Шапсо. Все правильно.

– А если его все-таки подослали? – неуверенно предположил Финик.

На лице смуглолицего отразились усталость и раздражение.

– Если его подослали, тем более стоит припугнуть недоносков. Хватит, поигрались! Дадим сегодня на шею сесть, завтра о нас ноги вытирать станут.

– Значит, мочить?

– Не просто мочить, а мочить красиво. – Хозяин костюма-тройки брезгливо вытер ладони клетчатым платком, кивнул на стоящую возле стены ржавую бадью. – По-моему, вполне подходящий гробик. В него и закатайте лоха.

– Не влезет же. Грабки с ногами будут торчать.

Приземистый фыркнул:

– Тогда сделайте из него черепашку-ниндзя.

– Так ведь опознать могут.

– И надо, чтобы опознали. Устроим этим птенчикам показательную казнь. Они нас стращают, на понт берут, теперь и наша очередь пришла. Короче, Муса сказал, ваше дело выполнять. Везите куда-нибудь на стройку – и в цемент!

– Сделаем, Шапсо.

– Вот и начинай. – Сплюнув себе под ноги, приземистый неторопливо поднялся. Опередив его, Муса уже шагал к выходу. Парочка в несколько секунд подписала незнакомому человеку приговор – легко и буднично, как будто проделывала подобное регулярно. Впрочем, возможно, так оно в действительности и было.

К Дмитрию приблизился тот, кого именовали Фиником, – мускулистый, обряженный в футболку и джинсы детина.

– Все слышал, фраерок?

Дмитрий слегка пошевелил плечом.

– Вот и не обижайся. Все будет быстро и качественно, это я тебе гарантирую.

Горло Харитонова издало какой-то клокочущий звук.

– Не вибрируй, фраерок. Все будет в лучшем виде. Тебе и памятник не понадобится, сам будешь вместо памятника.

Заметив мелькнувший в руке детины баллон с аэрозолем, Дмитрий успел зажмуриться, но это не спасло. Ядовитая жидкость вновь сделала свое дело. Дыхание сперло, по телу прокатилась судорожная волна, в голове зазвенели знакомые колокола. Выскользнув из тела, сознание серебристой змейкой нырнуло в беспросветный омут.

* * *

Помахав рукой отъезжающей машине, Елена поправила на плече сумочку и шагнула в родной подъезд. Лифта в ее доме отродясь не водилось, и на пятый этаж она привычно поднималась пешком. Когда-то секретаршу «Кандагара» это крепко раздражало, но со временем она привыкла. Более того, Елена начала находить в этом серьезные плюсы. Три-четыре рейда из дома знаменовали собой приличную нагрузку. Во всяком случае, для ее сидячей профессии это было немаловажно. Кроме того, в одном из журналов она прочитала, что именно лестницы способны «формировать» женские ноги, как ничто другое. В статье даже приводились аналитические таблицы, в которых лестничная нагрузка сравнивалась с равнинными дистанциями, упоминался «поэтажный» коэффициент полезного действия. Так или иначе, но из всего написанного неоспоримо следовало, что красота женского бедра прямо пропорциональна количеству одолеваемых ступенек. Во всяком случае, именно после этой статьи Елена стала внимательнее присматриваться к своим ногам, а лестничные пролеты покоряла даже с некоторым удовольствием.

Однако в этот вечер она поднималась более рассеянно. Из памяти по-прежнему не выходила картина с мальчиком-инвалидом, получившим первый приз. Вспоминались его дрожащие, берущие конверт руки, дорожки от слез на его щеках. У Елены и сейчас запершило в горле. Умом она понимала, что жизнь сурова и полна неприятных сюрпризов, что далеко не всем девушкам достаются прекрасные принцы, что, увы, до сих пор падают самолеты, случаются аварии, погибают на минах, от пуль и ножей, и все-таки в эту невеселую схему она не могла вписать детей. Покалеченных и погибших взрослых было жалко, но от одной мысли, что наравне с ними могут погибать и дети, у нее начинало ныть сердце. Это было не просто жестоко, это было несправедливо, а Елене в ее двадцать два в справедливость очень хотелось верить. Занятая своими мыслями, она не услышала ни торопливых шагов снизу, ни звука приглушенных голосов.

Ее родная лестничная площадка, как обычно, была погружена в темноту – лампочки у них скручивали с завидным постоянством, возможно, даже кто-то из своих же соседей. А потому, достав ключ, Елена по привычке стала действовать на ощупь. Не сразу, но попала в замочную скважину, повернула ключ, и в этот момент чужие руки обхватили ее голову, с силой зажали рот.

– Не дергайся, курва!

В голосе не слышалось ни азарта, ни какого-то особенного трепета. Тем не менее Елена, лихорадочно припомнив кое-что из уроков Лосева, взбрыкнула ногой, угодив в голень нападавшего. Увы, ожидаемого эффекта не последовало. Чужая хватка стала только жестче. Прижав губы к ее уху, незнакомец шепнул:

– Еще один такой выкидон, и придется лишить тебя правой почки. Согласна, сука?

Елена похолодела. Запоздалый страх окутал сердце мерзкой паутиной, заставил судорожно сжаться.

– Ну что, все поняла? Вот и веди себя впредь прилично. Глядишь, и подружимся. – Рука мужчины огладила через ткань ее грудь, чуть ущипнула сосок. – Сейчас мы войдем в твою конурку и там поговорим в комфортных условиях… Ну, чего встали, раззявы? Открывайте. Ключ в скважине.

Кто-то невидимый приблизился к двери, нашарив ключ, отворил дверь. Елену подтолкнули в спину, и очень скоро она оказалась в собственной прихожей. Впрочем, рассмотреть своих захватчиков ей не удалось.

Прежде чем включить свет, ей завязали глаза ее же собственным шарфом, усадив на стул, стянули за спиной руки.

– Ну вот, куколка, мы и на месте, можешь расслабиться. – Лумарь щелкнул выключателем, по-хозяйски огляделся.

– А девочка ничего, – сипло пробубнил Лешик. – Я пойду пошарю на кухне? Пять часов не жрамши.

– Потерпи, мы не надолго. – Лумарь присел возле Елены, положил ей на колено ладонь. Не без удовольствия заметил, как напряглось и замерло тело девушки. – Ну что, куколка, будем базарить?

– Чего вы хотите? – Голос у Елены слегка дрожал. – Если деньги, то они в сумочке. И еще в вазочке есть немного.

– Деньги, курочка, тебе самой пригодятся. – Лумарь продолжал чуть поглаживать женское колено. – А мы сюда за другим пришли.

Губы у Елены задрожали.

– Не надо, прошу вас!

Лумарь хмыкнул:

– А это уже от тебя, подружка, зависит. Вернее, от твоего поведения.

– Я вас не понимаю…

– Где камушки, стерва?

– Какие камушки? У меня ничего нет.

– Камни, которые твои коллеги-приятели подняли из озера. Целый чемодан изумрудов, золото с платиной.

– Я… – Елена замешкалась, и рука допрашивающего похотливой змеей немедленно поползла вверх по бедру.

– Так что ты хотела мне сказать?

– Их нет. То есть они были, но «Кандагар» все расписал по благотворительным счетам.

– Каким еще счетам?

– Счет для ветеранов Афганистана, на подъем подлодки «Курск», на покупку германских протезов для инвалидов Чечни…

– Ты чего трендишь, козочка! Какие счета? Там же бабок было немерено!

– Они сразу решили все отдать. Я в этом участия не принимала… – Голос у Елены сорвался. – Кое-что, конечно, осталось, но сколько именно – я не знаю.

– А в скворечниках что прятали?

– В скворечниках? – Вся нелепость вопроса даже не дошла до сознания девушки. – Мы… ничего там не прятали.

– Зачем же развешивали их по деревьям?

– Ну… Для птиц, наверное. Тимофей с Димой решили, что просто так давать деньги будет не совсем правильно, и решили устраивать конкурсы. На лучший детский рисунок, на лучший скворечник и так далее.

– Да она же горбатого лепит! Внагляк лапшует! – Лешик нервно дернулся на диване. Вид разгуливающей по коленям девушки руки возбудил его до предела. – Давай я потолкую с ней. Вдую ей конкретно, и все дела. Вот увидишь, она только спасибо скажет.

Лумарь осадил разогревшегося Лешика взглядом.

– Перебьешься. Я так думаю, она сама нам все скажет. Мы же ей дружбу предлагаем, не гадость какую-нибудь. А девочка просто не в курсах. Ну отправили десяток-другой тысчонок в больничку, но не весь же чемодан, верно? Так что, лапуля, я прав?

– Я… я не знаю. Они не говорили мне, что и куда отправляют. Я же не бухгалтер, всего-навсего секретарь.

– Тоже возможно. Рядовой секретарше не все положено знать. А с другой стороны, если девочка симпатичная, если приложит к тому должные усилия, то, пожалуй, могут что-нибудь рассказать и ей. Как полагаешь, курочка?

– Конечно, я могу постараться…

– Тебе придется постараться. Очень постараться, цыпочка. – Лумарь глазами указал Гуте на комод. – Пошарь-ка в ящиках. Наверняка найдем открытки от подружек, племянников, папы с мамой. Ты ведь любишь свою родню?

– Пожалуйста, не трогайте никого.

– Да мы и сами не хотим. Мы даже твоих хозяев не собираемся задевать. Но, видишь ли, те камушки когда-то принадлежали нам. Ты вкуриваешь, лапуля? Вот и узнай, где они их прячут. А мы тихо-мирно возьмем свое и отвалим. За старания и тебе долю отстегнем. Тебе ведь нужно косметику, жратву с колготочками покупать, правда? – Лумарь снова огладил ноги Елены. – Такую красивую девочку грех не поощрить. Особенно если она хорошо потрудится.

– Смотри, босс! Бирюльки! И цепочки с камушками… – Гутя с азартом продемонстрировал деревянную резную шкатулку, доверху заполненную простенькими женскими украшениями.

Лумарь никогда не считал себя большим знатоком ювелирных поделок, однако в данном случае ему хватило одного взгляда, чтобы понять, что именно лежит в шкатулке.

– Дубина! Это же стекло голимое. Чуть дороже, чем пивная тара. Ты письма ищи. Открытки с телеграммами.

– Так это я уже нашел. На самом виду лежали. – Гутя взвесил на руках стопку конвертов, без особого любопытства начал перебирать. – Вроде то, что надо. Это, кажись, от ее предков, а тут от какой-то малолетки сопливой. Вон и фото прилагается. – Гутя перевернул фотографию изображением вниз, нараспев прочел: – Тете Лене от маленькой Кати.

– Видишь, как все устроилось. – Лумарь выпрямился. – И про Катю мы теперь знаем, и про маму с папой. Вот и выбирай: либо на подарки им тратиться, либо на веночки могильные. Ну а выкинешь какой-нибудь фокус, мы и тебя достанем. В сейф ты не спрячешься, а найти такую милашку даже в нашем немаленьком городе проще пареной репы.

– Но я не сумею разузнать быстро!

– А ты попробуй. Смелость, сама знаешь, города берет. В постельку своего начальничка затащи, в бумажках поройся, в сейф загляни. Вы, бабы, народ сметливый, всегда что-нибудь да придумаете.

– Все-таки надо бы ей вдуть! – скрипнул зубами Лешик. – Хотя бы по разику.

– Еще успеется. – Лумарь погладил Елену по щеке. – До скорого, киска. Не забывай нас, надолго не прощаемся.

– Слышь, босс, у нее гайка на пальчике. Может, хоть ее свинтим?

– Не крохоборничай. С кисками лучше дружить. А гаек на наш век хватит…

Елена услышала, как трое мужчин выходят в прихожую. Хлопнула входная дверь, наступила тишина, и в этой тишине Елена отчетливо ощутила, как быстро и трепетно колотится ее перепуганное сердце.