Текст книги " Поединок"

Автор книги: Андрей Щупов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 23 страниц)

Отчаяние придало силы, а страх подтолкнул на безумный шаг. Словно загнанный зверь, Лешик вскинул автомат, нажал на спуск и бросился вперед. Поливая беспорядочными очередями пространство перед собой, он сделал последние шаги. На этом и оборвалась его короткая и столь непутевая жизнь. Три или четыре пули практически одновременно попали в него, последняя размозжила голову. Лешик так и не увидел своих врагов. Остекленевшим взором он уставился в потолок, распластавшись на грязном бетонном полу.

Тем не менее шальная его атака свое дело сделала. Рывком Лумарь достиг люка и в одну секунду открыл крышку. И в этот момент случилось то, чего он не ожидал. Из темноты показались одетые в черное фигуры, а властный голос предупредил:

– Не дергайся, Шаман! Ты на прицеле.

Наверное, дергаться и впрямь было бессмысленно, но в его положении ничего больше не оставалось. И, ударив по чердачной темноте слепой очередью, он прыгнул вниз. Что-то кольнуло его при этом в живот, но Лумарь не обратил на это внимания.

Ногами ударился о чердачную лестницу и, чертыхаясь, свалился на подъездный кафель. Перепрыгивая через ступени, сбежал на один пролет. Здесь остановился и, перегнувшись через перила, поднял пистолет-пулемет. Он сделал это вовремя. Одна из черных фигур уже маячила в распахнутом зеве люка. Лумарь выстрелил и конечно же попал. Теперь можно было быть уверенным, что на некоторое время они приостановятся. Он не знал, что Харитонов только что по рации приказал выпустить его из оцепления:

– Первый второму, первый второму. Срочно проследите за Шаманом, у него Лена. И еще – есть раненый, нужна помощь.

– Вас понял, высылаем помощь и санитаров. Как выглядит Шаман?

– В сером плаще, в кепке, среднего роста. Более подробно разглядеть не сумели. Здесь же темно. Мне кажется, мы его все-таки зацепили.

– Шаман ранен?

– Если на нем нет бронежилета, то почти наверняка. Думаю, он еще в подъезде. Не дурак же он подставляться под ваши стволы… Повторяю, его не трогать – он держит Лену в заложницах. Второй, ты меня слышишь?…

* * *

Впрочем, из подъезда он не выбежал, а вышел. Вышел неспешным шагом, чуть прихрамывая и по-старчески горбясь. Миновал спокойно дом и почти тотчас угодил в шумную толпу. Стараясь без нужды не оглядываться, Лумарь огибал толпящихся людей и продолжал двигаться вперед. С ним творилось что-то непонятное, и впервые Лумарь ощутил нечто похожее на растерянность. Голову слегка кружило, а неуверенный старческий шаг неожиданно оказался совершенно естественным.

Причину этой естественности киллер обнаружил, лишь выйдя за пределы опасного квартала. По животу текло нечто клейкое и теплое, судя по всему, мокрым успело стать все нижнее белье. Разжав наконец пальцы на рукоятке «Кипариса», он сунул руку под плащ и с отстраненным холодком понял, что ранен. Боли не было, а вот слабость с каждым шагом нарастала. Машину они, увы, оставили, чтобы не засветиться, в квартале от роковой пятиэтажки, и ни о каком возвращении не могло быть и речи. До логова следовало добираться своим ходом.

Увидев приближающийся трамвай, Лумарь без колебаний пересек дорогу. Номер маршрута был подходящим, и, стиснув зубы, он кое-как забрался в вагон. Хвататься за поручень не пришлось. Некто сердобольный уступил ему место, и киллер обессиленно свалился на сиденье.

Глава 49

Марат и сам почувствовал что-то неладное, когда до появления патриарха оставалось всего минут тридцать – сорок, а «долгожданный» киллер так и не объявился.

Его, так же как и остальных ребят, терзала мысль о том, что они либо ошиблись, либо их очень лихо обвели вокруг пальца, и заготовленное оружие предназначалось всего-навсего для отвлекающего маневра.

Появившиеся неожиданно на крыше искатели сокровищ чуть окончательно не сбили их с толку, а перестрелка, закончившая этот визит, лишь напрасно наполнила адреналином кровь. Бросившись вместе с Дмитрием за убегающим Шаманом, он вдруг услышал слова Харитонова, поразившие его сознание своей простотой:

– Марат, с этим подранком я и сам справлюсь, ты лучше дуй-ка по новой на «памятные места», помеченные на карте крестами. Только прочеши самые дальние объекты, на ближние уже Лосев отправился с ребятами. Сдается мне, киллер будет стрелять именно оттуда.

– Они же находятся слишком далеко для прицельной стрельбы. Даже святой с такого расстояния вряд ли в цель попадет.

– «Вряд ли» – это ты правильно сказал. Значит, парень в себе очень уверен. Давай, Маратик, не теряй времени, ты совсем забыл, что это деньги. А я погнал Ленку спасать.

Марат проводил глазами удаляющегося Харитонова и, бросив взгляд на большое количество прихожан, столпившихся возле храма в ожидании патриарха, бросился через сквер к девятиэтажкам, видневшимся сквозь голые ветви деревьев.

На карте эти два здания были обозначены едва заметным крестом и не привлекли внимания команды Лосева из-за своей удаленности. На бегу Марат взглянул на часы и вздрогнул: в запасе оставалось минут десять – пятнадцать. Неужели все усилия потрачены впустую? Времени выбирать дорогу не было. Перепрыгнул через один забор, преодолел двор какого-то частного дома, не обращая внимания на несогласную с этим овчарку. Еще один забор, за ним перекопанная улица с лужами в центре, обегать которые времени просто не было.

Наконец подъезд. Лифт конечно же, по обыкновению, не работал. Вспоминая всех родственников лифтера и в первую очередь его самого, Марат, тяжело дыша, стал подниматься по лестнице, прыгая через две-три ступеньки.

К счастью, дверь на чердак была открыта. Лестница выводила прямо на крышу. Внимательно оглядываясь и стараясь изо всех сил сдержать шумное дыхание, он достал свой пистолет и, укрываясь за лифтовыми надстройками и трубами воздуховодов, стал обследовать просторную крышу многоэтажки.

Безуспешно. Только голуби мирно что-то клевали у небольшой лужицы, скопившейся у самого края. Отсюда с высоты птичьего полета было отлично видно, как возле храма толпились люди, казавшиеся сейчас такими маленькими и беззащитными. Марат засунул пистолет за пояс и огромными прыжками помчался вниз.

На обследование второго здания у Марата оставалось не больше пяти минут. Лишь бы машина с патриархом опоздала. Лишь бы водила застрял где-нибудь на светофоре или переезде, молил Бога Марат, слетая на огромной скорости вниз с девятого этажа. По пути он чуть не сшиб девушку, а в самых дверях столкнулся со своим приятелем Наилем. Тот уже раскрыл руки для объятий, широко улыбаясь Марату и радуясь такой неожиданной встрече.

Но Марату было не до него.

– Извини, старина, у меня ни секунды. Бегу, лечу… Позвоню позже…

До соседнего дома расстояние преодолел с рекордной для себя скоростью, но давались эти метры с большим трудом. Правда, лифт в доме работал. Пока поднимался наверх, подумал с сожалением про пожарников, тушивших пожар на Останкинской башне. Какую же бессильную ярость они испытывали, понимая, что кого-то наверху еще можно было спасти, но добраться туда просто не хватало физических сил.

Вот и дверь, ведущая на крышу. Марат тяжело выдохнул, лихорадочно наполнив грудь таким необходимым кислородом. Толкнул дверь, она оказалась заперта. Что это? Может, кто-то закрыл, чтобы ему не помешали выполнить свое черное дело.

Конечно, для Марата деревянная дверь не являлась серьезным препятствием, но лишнего шума не хотелось. Если на крыше находится террорист, то он вооружен. Выбора, правда, особого не было. Он отступил на метр от двери и со всего размаха впечатал ногу в деревянное полотно, которое от мощного удара разлетелось на две половинки.

На крыше Марат стал лихорадочно осматриваться. Никого. Что за черт! В следующий момент он увидел, как к соборной площади приближается торжественный кортеж. Мотоциклисты сопровождали три правительственных «мерседеса». Тяжелые машины плавно затормозили у входа в храм. Из средней появился патриарх и перекрестил собравшихся на площади. Затем в сопровождении настоятеля и охраны поднялся по роскошной лестнице и повернулся лицом к пастве. Поднял руку с крестом и еще раз освятил присутствующих людей. Сегодня здесь он должен был отстоять молебен во имя веры и братства всех живущих в едином российском государстве.

Марат наблюдал эту сцену с замиранием сердца. Однако шло время, но никто не посмел нарушить праздничную атмосферу проповеди. Неужели все оказалось пустым бредом, плодом больного воображения? Или террористов просто спугнули? В этом случае, конечно, слава богу, что страхи оказались преувеличенными. У него не было никаких моральных сил обдумывать детали случившегося. Марат просто спустился по лестнице и пошел к храму.

* * *

Он шел, чтобы увидеть, как патриарх будет выходить после проповеди. И на этой простой, банальной мысли его пронзила кристально ясная догадка. Через двадцать пять минут, то есть сразу после окончания проповеди, патриарх снова выйдет на крыльцо, чтобы спуститься в свой бронированный «мерседес». И именно на этот момент и планировалось на него покушение.

Его мысли опять вернулись к злосчастным многоэтажкам. И вдруг в сознании появился стоп-кадр – Наиль. Что он делает в этом доме? Теперь подсознание услужливо высветило малейшие нюансы его мимики, интонации, на которые сначала он не обратил никакого внимания. Все подтверждало его подозрения: бегающие глаза, деланая улыбка, натянутое радушие. А ведь на плече у него была тяжелая сумка. Марат восстановил в памяти картинку: черная спортивная сумка, ремень от которой глубоко врезается в плечо.

Он не мог в это поверить, но долг и чувство ответственности требовали от него действий. Марат бегом бросился к первой девятиэтажке. Быстро, но осторожно, прислушиваясь ко всему, что происходит в квартирах, стал подниматься наверх. Подсознание упрямо с ним спорило: Наиль просто приехал к кому-нибудь в гости и сидит сейчас за одной из этих дверей и пьет чай.

Показалась дверь на крышу. Теперь она неожиданно оказалась закрытой, хотя он отчетливо помнил, что оставил ее нараспашку. Осторожно, стараясь не наделать шума, толкнул ее вперед. Она легко поддалась. Прикрываясь лифтовой надстройкой, он вышел на крышу.

Наиля он увидел сразу. Он лежал у самого края со снайперской винтовкой в руках, снабженной мощной оптикой, отсвечивающей в лучах тусклого осеннего солнца.

Выйдя из своего укрытия, он негромко окликнул лежащего:

– Извини, друг, но мне придется тебя побеспокоить!

От неожиданности киллер вздрогнул, резко перевернулся и произвел два выстрела снизу вверх. Марат, теряя сознание от болевого шока, почувствовал, как его тело обожгла горячая пуля. Но это уже не имело никакого значения, так как свой выстрел он произвел секундой раньше. Марат не видел, как в последний раз дернулось в смертельной агонии тело Наиля, как через распахнутые двери бежали его друзья и сослуживцы и как, испуганные непривычным шумом, поднялись вверх голуби.

Глава 50

Харитонов мчался за прихрамывающим человеком в сером плаще. Кепки, правда, на вышедшем из подъезда уже не было, но Дмитрий почти не сомневался, что именно сворачивающий за угол мужчина тот, который за последние несколько недель посеял панику в криминальных кругах города и за поимку которого братки обещали нешуточную денежную премию.

Догнать его не составляло труда, но под ноги кинулся свой же боец. Что и говорить – бегать в таких ситуациях представлялось крайне неразумным. Нарвавшись от собровца на жесткую подсечку, Дмитрий, в свою очередь, засветил ему в челюсть, ударом под дых заставил согнуться пополам. Пока в запале выясняли, кто есть кто, время было упущено, и на улицу Харитонов выскочил с задержкой.

И все-таки серый плащ, скрываю

щийся в трамвайных дверях, Дмитрий успел рассмотреть. Вагон дернулся, раздался короткий звонок, и трамвай двинулся вперед. Можно было вернуться за машиной, но он побоялся упустить Шамана из виду. Догнать ползущий по центру города трамвай – не столь уж хлопотная задача, и, понадеявшись на собственные ноги и на попутку, Харитонов пустился в погоню.

Наконец ему удалось поймать легковушку, и преследование пошло веселее. Проникшись задачей, водитель – совсем еще молодой паренек с юношеским пушком над верхней губой – внимательно прислушивался к словам спецназовца: на остановках притормаживал, а пару раз поравнялся с трамваем, позволив Дмитрию точно определить место, на котором устроился Шаман.

Путь оказался неблизким, трамвай прогрохотал по мосту через искрящуюся под осенним солнцем Исеть, миновал вокзальную площадь и вскоре повернул на Эльмаш. Именно там, на конечном кольце, мужчина в сером плаще покинул наконец трамвай. Харитонов также выбрался из машины и последовал за ним.

Насчет ранения он не ошибся. Шаман явно чувствовал себя неважно. Передвигался медленно, делал частые остановки, тяжело дышал. Взять его сейчас можно было легко, – вряд ли в таком состоянии он сумел бы проявить свое мастерство и защититься. Но Харитонов не спешил. Не мог Шаман подняться против всего криминального мира в одиночку. За ним наверняка стояли другие фигуры, и именно это он хотел выяснить. Кроме того, за Шаманом оставался долг – Лена. Дмитрий надеялся обнаружить ее в логове киллера.

Только минут через пятнадцать они добрались наконец до места. Шаман зашел в подъезд обшарпанной хрущевки, и, чуть выждав, Харитонов последовал за ним. Стоя внизу, он слышал, с каким трудом даются снайперу ступени, как шумно он дышит, поднимаясь наверх. Он останавливался на каждой лестничной площадке и, облокачиваясь на перила, собирался с силами.

Не знай Дмитрий о его «подвигах», пожалуй, он мог бы ощутить сейчас к этому человеку жалость. Однако Лумарь, или Шаман, пересек «тонкую красную линию», о которой некогда писал один американский классик, и тем самым поставил себя вне закона.

До тех пор пока он уничтожал криминальных авторитетов, власти проявляли вполне объяснимую терпимость, даже благодушие.

Но правила игры есть правила игры, и, пролив сегодня кровь спецназовца, он автоматически превратился в смертельного врага. Во многих законопослушных странах существует негласная договоренность среди правоохранительных структур: того, кто поднимает руку на полицейского, живым стараются не брать.

Глянув под ноги, Дмитрий покачал головой. Повсюду на ступенях виднелись алые пятна. Очевидно, что крови он потерял много. Наверху отчетливо щелкнул замок, скрипнула дверь, и почти сразу же раздался приглушенный женский крик. Дмитрий рванул было по лестнице, но затем остановился. Никто никого не убивал. Женщина, встретившая Шамана на пороге, попросту плакала. Прислушиваясь к доносящимся голосам, Дмитрий почему-то вспомнил, как встречала его совсем недавно Диана. В ту жуткую ночь, когда он все-таки вырвался из цепких лап смерти. И что-то колыхнулось в груди – болезненно щемящее и совершенно неуместное в этой ситуации.

Харитонов одолел последний пролет и приблизился к двери, из-за которой по-прежнему доносился женский плач. Дверь была незаперта, видимо, про нее просто забыли в этих обстоятельствах. Он толкнул ее и вошел в прихожую. Осмотрелся вокруг, увидел свое отражение в настенном зеркале, постоял какое-то время, прислушиваясь, а затем прошел в комнату.

Женщина с черными распущенными волосами стояла на коленях возле дивана. Лицом она уткнулась в плечо лежащего мужчины и горько плакала. Набухшая от крови простыня прикрывала рану на животе. Наверное, подруга Шамана пыталась как-то остановить кровотечение, но оно было слишком сильным, и ничего не получилось. От помощи врачей Шаман, скорее всего, наотрез отказался.

Дмитрий подошел поближе и, поймав взгляд серых бесстрастных глаз, кивнул:

– Здравствуй, Шаман.

Посиневшие губы раненого дрогнули, на смертельно бледном лице появилось подобие слабой улыбки.

– Здравствуй, Харитонов.

– Ты знаешь меня?

– А я всех вас знаю. Шмель в свое время познакомил. Заочно.

– Вот даже как?

И снова Шаман едва заметно улыбнулся:

– Я тебе больше скажу. Если бы не случай, я бы тебя грохнул. Выпадал такой шанс. Еще там, на озере. Да Шмель не позволил. Сентиментальный он был. С причудами. Его слово меня и потом держало. Потому ты и жив до сих пор.

– Кстати, куда он тогда исчез?

– Туда же, куда мы все исчезнем. Сердце… В лесу его и похоронил…

– Вот, значит, как!

Женщина вдруг подняла заплаканные глаза, в которых отразилась неожиданная ярость:

– Не смейте его трогать! Уходите отсюда! Слышите!

– Угомонись, Надюха, – слабо проговорил Шаман. – Он в меня не стрелял.

– А кто стрелял? Кто?! – Женщина была на грани истерики.

– Теперь это не имеет никакого значения. – Шаман судорожно сглотнул. – Выйди на кухню. Нам поговорить надо.

С безоговорочным послушанием Надежда поднялась с колен и, бросив на Харитонова неприязненный взгляд, покинула комнату. Впрочем, Харитонов не сомневался, что она будет стоять за дверью и постарается не пропустить ни одного слова.

– Куда попали? В живот? – зачем-то спросил он.

– В него, проклятый. И здорово, кажется, зацепило.

– Может, все-таки вызвать «скорую»?

– Не надо, начальник. Сам знаешь, сколько мне жизни осталось. Даже если сейчас спасут лепилы, все равно потом пришьют другие. Как только узнают, кого именно повязали, сразу и пришьют. Обиженных много, так что шансов никаких.

– Алябьев, Рапа, Гоглидзе – твоя работа?

– Моя, начальник. И Мусу с его дядей я пришил. Сделал их, как лохов сраных. – Посиневшие губы вновь растянулись в слабой улыбке. – Но думаю, за этих козлов твои кореша на меня не в обиде.

– Они в обиде за того, кого ты сегодня задел на чердаке, за Лену, которую ты похитил.

– На чердаке?… Да я сам не знал, в кого там шмалял. Мы ведь за камнями шли, а там эти сидели… Вот и началось.

– За камнями? Какими камнями?

– Брось, Харитонов. Не ломай дурочку. Все ты прекрасно понимаешь. А баба ваша сейчас в саду, в домике сторожа.

– Точно?

– Зачем же мне тебе теперь врать?

– Что с ней?

– В порядке девка, не волнуйся. Там ее козлик один стережет. Отдаю его тебе на прощанье.

Дмитрий облегченно вздохнул. Слава Богу, с Леной ничего не случилось. А ведь могло… Всю жизнь бы тогда мучился, никогда бы себе этого не простил.

– А козлика не жалко?

– Чего его жалеть. Мне он уже без надобности. И потом, люди, Харитонов, это мусор. Грязный, вонючий мусор… – Лицо Шамана исказила гримаса боли, и некоторое время он лежал, закрыв глаза. Так он и спросил: – Ты мне другое скажи, начальник. Где все-таки камушки? Я про изумруды толкую. Те, что из озера достали.

– А Елена тебе разве не объяснила? Вы ведь для того ее и схватили.

– Ваша Елена про больницы с протезами толковала. Только я не дурак, начальник, чтобы верить в такую туфту.

– А вот и выходит, что дурак. Потому что от камушков мы действительно избавились. Зачем же нам на деньгах сидеть. Деньги, Шаман, приятно тратить, вот мы и делали это с удовольствием. Детям, инвалидам помогали.

– Гонишь, начальник. Не верю.

– Твое право. За то и умираешь, что людям не веришь. – Дмитрий развернулся и, не прощаясь, пошел к выходу, но в дверях неожиданно остановился и спросил: – Скажи, Шаман, зачем ты всю эту гопоту мочил? Хочу все-таки разобраться. Неужели чтобы стать вторым Шмелем?

– Вторым? – Шаман усмехнулся. – Не вторым, Харитонов, первым.

– А зачем?

– Тебе этого не понять. Ты под законом ходишь, а я над.

– Над законом? – Дмитрий помолчал. – Что ж, спасибо, что сказал про Елену. Прощай, Шаман.

– Лумарь…

– Что?

– Меня зовут Лумарь. А Шаман – это для лохов…

Силы его таяли на глазах. Голоса почти не было слышно. Он что-то тихо шептал. Не обращая внимания на Харитонова, черноволосая Надежда бросилась к Лумарю. Дмитрий вышел из квартиры и, не закрывая за собой дверь, начал медленно спускаться по лестнице.

* * *

Козлика в саду он вырубил сразу. Затем выбил старую дверь в сарай и обнаружил заплаканную Елену, свернувшуюся калачиком на старенькой кушетке. Она явно ни на минуту не сомкнула глаз этой ночью.

– Подъем, девица красная! Утро пришло, а вместе с ним и я, твое красное солнышко.

Девушка взглянула на него покрасневшими глазами и радостно улыбнулась:

– Димочка, ты!

– А то кто же. Все тебя забыли, бросили, и только я один вспомнил. Пришел вот и освободил. Причем по дороге рисковал своей жизнью, подвергался смертельной опасности, в меня стреляли десятка два твоих похитителей, пришлось их всех положить. – Дмитрий протянул к девушке руки. – Ну вставай, Елена Прекрасная! Тебе даруется свобода.

Лена соскочила с кушетки и бросилась к нему на грудь. Прижавшись к Диме, тут же заплакала. Харитонов гладил ее по волосам, нашептывая ласковый бред:

– Ну, малыш, успокойся. Все теперь уже позади. Как же мы о тебе беспокоились! Чуть с ума не сошли. И Стас, и Тимофей, и Маркелыч.

– А Мишаня?

– Мишаня – тот просто себе места не находил и до сих пор не находит, он ведь еще не знает, что ты нашлась. Прямо извелся парень. – Дмитрий отодвинул от себя девушку, заглянул ей в глаза. – Только ты ему можешь помочь. От тебя зависит его жизнь. Ну что? Улыбнулась? Вот и славно. Сейчас поедем домой, выпьем коньячку, потом чаю с пряниками напьемся, потом снова коньячку, и все у нас будет прекрасно и замечательно. Да?

Елена радостно кивнула.

– А они? – Она глазами показала на связанного Гутю.

– Их больше нет и не будет. Об этом мы позаботились.

В большой комнате на столе Дмитрий заметил телефон.

– Подожди, дружок… – Отстранив Лену, Дмитрий шагнул к стоящему на столе аппарату. Позвонил Лосеву. Услышанные новости были хорошие, и настроение у него сразу улучшилось. Теперь можно было подумать и о насущном. Покопавшись в карманах, извлек на свет визитку Валеха и набрал номер его сотового со словами: – Куй железо, не отходя от кассы. – На звонок ответили после второго гудка. – Валех? Это Дмитрий Харитонов. Сегодня в офисе мы встречались с вашими людьми.

– Да, я в курсе дела.

– Кажется, они говорили о премии? В сто двадцать тысяч зеленых.

– Был такой момент. А что, появились какие-нибудь новости?

– Появились, и похоже, что они как раз и стоят эту сумму. Во всяком случае – для вас. Я хочу сказать, что Шамана больше нет.

– То есть?

– Считайте, что он умер.

– Так умер или нет? А труп? Он у вас?

– Неважно. Главное – то, что я вам сказал, правда. Во всяком случае, писем-страшилок никто из вас больше не получит.

– А какие вы даете гарантии?

– Пожизненные, больше, к сожалению, не в моих силах. Если вас устраивают такие условия, то будем считать, что договорились. Потому и позвонил. Деньги можете перечислить на счет или отдать наличными.

– Значит, грязными денежками не брезгуете?

– Почему же, брезгуем, поэтому и тратим их на чистые дела. Это наш способ борьбы с черным налом. Что ж, свою часть сделки мы выполнили оперативно, очередь за вами.

Положив трубку, Харитонов взглянул на Елену:

– Вот и все. Теперь нам действительно пора уходить.