Текст книги "Ангел быстрого реагирования"
Автор книги: Андрей Белянин
Соавторы: Олег Шелонин,Виктор Баженов,Александр Рудазов,Галина Черная,Эва Бялоленьская,Анджей Пилипик,Франтишка Вербенска,Анна Шохова,Иван Иванов,Владимир Городов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 19 страниц)
– Пусть меня... съедят,– слабо выругался Вай-мир. Мерыа осторожно пощупала свои мембраны и осознала, что странный шум звучит у неё в голове. Затаив дыхание, охотники выглянули из своего укрытия. От чёрного Пожирателя Деревьев осталось только приличное углубление в земле, раскиданные вокруг обломки панциря и куски мяса. Мерыа и Вай-мир ошеломлённо осматривались. Маленькая полянка выглядела так, будто на ней рылось целое стадо обезумевших греболапов.
– Быть не может,– пробормотал охотник.– Да пусть меня съедят, это неправда!
Мерыа легко дёрнула его за волосы.
– Не пялься так. Пойдём посмотрим, не слишком ли кровавит тот, второй. А то он лежит слишком близко от рождественского дерева.
Тело Пожирателя полулежало, опершись на густую поросль молоденьких деревьев. Растрескавшийся панцирь частично отпал, открывая искромсанное содержимое.
– Мёртв,– оценил Вай-мир.
– Ты всё ещё хочешь посмотреть, что у него внутри? – мрачно спросила Мерыа.
– Нет,—ответил он коротко и указал на лицо Пожирателя.
Блестящий щиток треснул и раскрошился. Открытое таким образом веко Пожирателя Деревьев дрогнуло и поднялось. Глаз был маленький и светло-зелёный. Мерыа прерывисто вздохнула, когда этот глаз посмотрел прямо на неё. Толстые губы существа растянулись, показав грозные зубы.
– Эл... вес...– выдохнул он из последних сил.
– Ух... ходим-м отсюд-да!..– дрожащим голосом потребовала Мерыа.
* * *
– Вайа приближаются! – прокричал Вай-мир с верхушки дерева. Он тут же соскользнул на самую нижнюю ветку, повис на ней, зацепившись руками, и соскочил на землю рядом с Мерыей, которая заканчивала рисовать извилистые линии на своей коже.
– Значит, кончился ещё один круг,– сказала она.– Крут Пожирателей Деревьев. Какой будет следующий?
– Не знаю,– ответил Вай-мир, присаживаясь.– Может, у меня его вообще не будет? Я же хромой, Мерыа.
– Ты великолепный! – уточнила она.– Во-грт никогда не пошлёт тебя в кладовку, пока моё слово ещё хоть что-то значит!
Она встала, приняв задиристую позу.
– Как я выгляжу?
Вай-мир с пристрастием оглядел её. Тяжёлая жизнь в лесу закалила её. Она очень внушительно смотрелась с охотничьей перевязью, с ножом и луком. Волосы на затылке связаны в узел, украшенный двумя когтями Пожирателя Деревьев.
– Во-грт не сможет нам ничего приказывать,– сказала она, вызывающе поводя носом.
– Хм?..– с сомнением ответил Вай-мир.
Мерыа взяла посудину с краской и нарисовала себе на животе три плодознака.
– ОГО!!! И ты ничего не сказала!..– потрясённо вскрикнул Вай-мир. Сразу три женских зародыша у одной женщины – это было неслыханно.
– Были более важные дела,– небрежно ответила Мерыа, но она явно была довольна произведённым впечатлением.– Во всяком случае, Во-грт ничего нам не может сделать. Это Я буду новой предводительницей.
Вай-мир с непроницаемым выражением лица играл с ножом, тоже изготовленным из когтя Пожирателя. Мерыа обняла его голову обеими руками и нежно прижалась носом к его носу.
– Во-грт уйдёт вместе с вайа, а с нею – те, кто захочет. А другие выберут лес и племя Стражников. Наши дети снова будут выбирать, и их дети тоже.
Вай-мир поднял нож, так что лезвие сверкнуло в солнечном луче.
– Нас ждет хорошая жизнь,– удовлетворённо сказал он.– Может, и короткая, но интересная.
Эва Бялоленьская
Angelidae, или ангелоподобные
Бывшая рыночная площадь Длинный (Длугий) Тарг – сердце старинного Гданьска – в четыре часа утра, как всегда, была пустынна, безлюдна, очищена от голубей и даже, можно смело утверждать, декотизирована, поскольку все бродячие кошаки Старого города, успешно завершив ночные прогулки, хоровое пение под окнами горожан и посещение мусорных куч, вернулись уже в свои дома, подвалы или на старую кошачью базу на Оловянке. Небо румянилось на востоке, точно девица на первом свидании. Чердаки и мансарды старинных каменных домов уже приветствовали раннее начало дня, подмигивая глазами-окнами, а в узких ущельях улиц и на просторной площади всё ещё медленно и сонно бултыхалась ночная мгла и сивые испарения, точно в котле неряшливой ведьмы, забывшей снять посудину с огня, перед тем как пойти спать. Почерневший Нептун, расположившийся под (а скорее над) адресом Длинный Тарг, 81, уныло косился с крыши вниз, на вход в ближайшую пивную, а более крупный двойник морского повелителя в фонтане на площади с презрением игнорировал это заведение, выплёскивая струйку воды со скучающим и горестно-озабоченным выражением каменного лица.
Какой-то страдающий от бессонницы голубок застонал, прикорнув на лепнине, украшавшей дом, но тут же умолк, возможно почувствовав, как глупо и не к месту разевать клюв в столь раннюю пору. И снова воцарился глубокий покой – сюда не доносился даже извечный шум двигателей с ближайшего шоссе, точно весь старый центр города кто-то укрыл под гигантским чехлом.
Как уже было замечено, ни одна живая душа не могла оценить этот магический раннеутренний час, поскольку даже гражданин, расположившийся в живописной позе на ступенях, ведущих к входу в старинный Дом купеческого собрания, иначе Артуров Двор, не слишком активно взаимодействовал с окружением. Другими словами, он просто тихо и неподвижно возлежал на холодных ступеньках, оперев голову на задницу каменного льва. Столь странное место и положение, похоже, ни в коей мере не мешали оному обывателю, а уж тем более льву.
И только появление двух городских блюстителей порядка, которые возникли из глубины пикассовской перспективы улицы Длинной (точнее, Длугей), выходившей на Длинный Тарг, слегка нарушило застывшее спокойствие псевдостаринной архитектуры. Их башмаки на толстых резиновых подошвах не издавали ни малейшего звука. Стражи городского порядка с не слишком уверенным видом пялились на изученное до мельчайших подробностей зрелище многочисленных витрин кафешек, пиццерий и магазинчиков с сувенирами.
– Господи, да тут, блин, прям жуть какая-то,– буркнул один, а другой скривился.
– Ну так сразу и «жуть»... Тихо тут, вот и всё. Никто пустые бутылки в стены не швыряет, пьянчуги не вопят во всё горло, вот и тихо... – ответил он и тут же понизил голос, потому что на пустынной улице слова прозвучали как-то странно – глухо, безжизненно, точно тонули в невидимом киселе.
– Глянь! Наш клиент на одиннадцати часах.– Полицейский толкнул товарища в бок.
И вот они уже стоят над мужчиной, прижавшимся к каменному заду символа Гданьска, точно к пуховой подушке.
– Да он, похоже, не дышит! – с тревогой заметил один полицейский и неуверенно вытащил радиотелефон.
– Зеркальцем проверь! – удержал его товарищ.
– А что я тебе, педик, что ли? Откуда у меня с собой зеркальце? – буркнул первый, напряжённо вглядываясь в лицо предполагаемого трупа.
Словно почувствовав этот взгляд, гражданин вздрогнул и начал громко и равномерно сопеть, точно матрас надувал.
Полицейские с облегчением вздохнули. Один из них по– I тормошил лежащего за плечо.
– Ради бога...
Спящий медленно приоткрыл один глаз.
– И Сына, и Духа Святого, сын мой... – пробормотал он.
Стражи порядка слегка прибалдели.
– Во, хрен, да это, видать, ксёндз... – предположил полицейский, который-не-носит-зеркальца.
– А матушка моя так хотела, чтоб я в монахи пошёл,– с глубоким отвращением сказал его напарник.– Классно бы я сейчас выглядел.
– Так этот вроде светский ксёндз, не монастырский.
– Эй, да ты послушай, что ты мелешь: «светский ксёндз» какой-то!
– Ну что, берём его или, может, положим перед Моряцким костёлом? Утром откроют на мессу, так причетник его и подберёт.
Тем временем предмет обсуждения со страдальческим выражением лица приоткрыл другой глаз и, слегка кося, глянул на двух служащих городской полиции. Потом, видно решив, что они ему просто привиделись и сие видение лучше вообще проигнорировать, снова задремал и даже начал похрапывать.
С ратушной башни планировали вниз голуби. Один за другим рассаживались они на бортике фонтана и железной ограде вокруг него, круглые птичьи глазки не отрывались от полицейских, которые всё ещё препирались, что же делать с найденным на ступенях даром судьбы.
Скоро число голубей возросло почти до сотни, им стало несколько тесновато.
– Гражданин, вы нарушаете... э-э-э... общественный порядок! – заявил полицейский, который-чуть-не-стал-монахом, потянув лежащего за рукав пиджака.– Придётся встать и пройти с нами.
– «Гражданином» называли при коммунистах,– буркнул его напарник.– Вставайте же, чёрт подери! – Полицейский крикнул, но голос его утонул во мгле, как в вате.
Реакция «гражданина» была весьма странной. Не открывая глаз, он сунул руку во внутренний карман – оба полицейских машинально стали нащупывать парализаторы в кобурах – и вытащил... мобильник. А потом направил его в сторону надоедливых полицейских, точно пробовал отключить им звук пультом дистанционного управления, как в телевизоре. Блюстители порядка в Старом городе и его окрестностях одновременно раскрыли рты, соколиный взор их помутился, а секундой позже они оба уже нерешительно переминались с ноги на ногу.
– Ну эта... Пойдём, что ли? – И они удалились неверными шагами по направлению к Зелёным Вратам.
Голуби заворковали с одобрением. Мучимый похмельем гражданин тупо вглядывался в клавиатуру своего «эриксона», потом его внимание обратилось к старинному фонтану и резво струящейся воде. После героического подъёма в вертикальное положение бедолага попробовал преодолеть ограду, ёжившуюся ужасными остриями из кованого железа, которые, видимо, должны были оберегать памятник от вандалов, а на самом деле являлись недоступным объектом страсти местных охотников за ломом. Гражданину в пиджаке каким-то чудом удалось преодолеть ограду, не наколовшись на железные пики. Голуби в презрительном молчании соизволили освободить ему место. Вода как ни в чём не бывало продолжала соблазнительно журчать. Обладатель мобильника (и приличного похмелья) наклонился над каменным бассейном...
– Приветик, Фанни,—лениво изрекла дева, плававшая в бассейне. На ней был чёрный топик из эластика на бретельках-шнурочках, а изготовитель её кожаных шортов бесстыдно экономил на материале. На физиономии мужчины появилось выражение умственного усилия.
– Э-э-э-эы-ы... Эйшет? – неуверенно спросил он хриплым голосом.
– Эйшет отпала ещё в «Летучем голландце»,– ответствовала дева.
– Кама? – снова рискнул мужчина.
Девица повела глазами, а её собеседник, не выдержав дольше, подставил голову под хлорированную струю, которую извергал лев Нептуна, и, судя по выражению на морде, вода уже одарила зверя препаскудной язвой желудка. Довольно долго слышно было только бульканье: Фанни усердно пытался погасить похмельный пожар.
– Это ж я, Эрос! – фыркнула девица, когда он наконец вынырнул.– Совсем крыша съехала, что ли?
У мужчины даже челюсть отвисла.
– Парень, да ты просто псих... – простонал он.
– Только не псих! Ты лучше Психею сюда не примешивай. Впрочем, я всегда чувствовал себя немного женственно, дорогой Фанес[3]3
Фанес (от греч.) «явленный» – в орфизме бог-демиург, родившийся из «серебристого яйца», созданного Хроносом-временем из эфира (воздуха). Первый царь богов. Он творит небо и землю, а также «другую землю» – Луну, одно из доклассических воплощений Эроса.
[Закрыть],– прибавил (прибавила?) Эрос, соблазнительно поводя бедрами.
– Нет, ты точно ненормальный.
– Ох, и кто это говорит! Тот самый, что в Сода-кафе всех пораспихивал, когда отплясывал пого.
– Пого? – Фанес скривился, прижав палец к виску.
– Именно пого,– повторил Эрос, радостно ощерившись.– В бассейне с макаронами. Честно говоря, эффект был бы лучше, будь у тебя волосы подлиннее.
– Не знал, что тут есть бассейн с макаронами.
– С сегодняшнего дня есть.
– Ага... Где Загреус? – Фанес с подозрением огляделся.
– Последний раз я видел его в «Абсенте». Возможно, он до сих пор там пьёт.– Эрос оперся локтями о край фонтана. Вода с него лилась ручьями, но ему это, по всей видимости, никаких неудобств не доставляло.
Голуби вдруг разом вспорхнули, заслоняя небо тучей шелестящих крыльев. Некоторое время птичье торнадо вращалось на месте, а потом из него возникла некая фигура в ослепительно-белом одеянии, точно с рекламы отбеливающего стирального порошка.
– Жалкое зрелище,– сообщил новоприбывший, откинув со лба золотистые волосы. Его прекрасно очерченные губы презрительно кривились.– Маклер и гулящая девка... – Он окинул взглядом Эроса и Фанеса.– Воистину жалкое зрелище.
За его плечами радужное мерцание обрисовывало размытый контур огромных крыльев.
– Позёр,– снисходительно фыркнул Эрос, поведя точёными плечиками.– А что такого дурного в проститутках? Они играют важную общественную роль.
– У вас, господа, серьёзные проблемы,– издевательски продолжал ангел.– Руководство весьма недовольно, я бы даже уточнил, «весьма» – это слишком слабое слово. Что можете сказать в свое оправдание, ангелочки?
– Тоже мне, было бы о чём говорить, ну развлеклись мы немного под конец сезона,– буркнул Фанес, с деланой небрежностью махнув рукой.
– Только не «ангелочки»! – тут же огрызнулся в ответ Эрос, скрестив руки на мокром бюсте.– Ангелок – это ты, а мы творческие Божьи создания. Как это говорится: крутые мужики. Дошло до тебя, ангелок на побегушках?
– Или крутые тёлки,– тихо пробормотал Фанес.
С губ крылатого посланца не сходила слащавая усмешка.
– Ну-ну... посмотрим, куда денется эта ваша «творческая одарённость», когда вы запоёте где-нибудь в последнем ряду среди трёх сотен других хористов. Сопрано,– мстительно уточнил ангел с плохо скрываемым удовлетворением.– Одиннадцать нелегальных зачарований. Три из них закончились неразрешённым внебрачным сексом! Об остальных эксцессах даже вспоминать грех. У вас сутки на то, чтобы прибрать за собой весь этот бардак. А если нет... Его Святейшество Абалидот предпримет надлежащие меры.
Произнося эти слова, ангел сбросил на землю что-то блестящее, а потом исчез в облаке сивых перьев. Одурелые голуби врассыпную опустились на ступени Двора Артура и на стоящую на крыше этого здания фигуру голого Гермеса, который с каменным спокойствием демонстрировал небесам фигу.
– Паршивец. «Надлежащие меры», видите ли! И где только он такой древний словарь нарыл? – прокомментировал Эрос, вылезая из фонтана. Фанес начал преодолевать ограду в обратном направлении. Эрос наблюдал за его стараниями, а когда напарник зацепился полой пиджака об остриё и разорвал подкладку, сухо подвёл итог: – Все мужики безнадёжны.
Потом уселся на каменном бордюре и поднял ноги над головой, чтобы вылилась вода из высоких, до половины икры, сапожек.
– Эрос, неужели женские гормоны тебя совсем разума лишили? – пропыхтел Фанес, поднимая с земли блестящую металлическую пластинку.
– Да что ты, я прекрасно себя чувствую,– возразил Эрос, снимая с уха каменного морского конька крохотную серебряную сумочку. Потом подошёл к калитке из кованого железа и без всяких усилий открыл ее. Фанес решил пропустить его замечание мимо ушей. Эрос, как и всегда, впрочем, был оптимистично настроен, полон непринуждённого очарования и охренительно действовал на нервы.
– А собственно, чего ради он нам чип оставил? – задумался Фанес, глядя на серебряную пластинку, густо покрытую сетью тонких, как волос, золотых ниток.– Нам ведь только развоплотиться и... – Он небрежно прищёлкнул пальцами.
Секундой позднее по просторной площади разнёсся вопль взбешённого бога:
– Заблокировал меня! Он меня заблокировал! О, чтоб его чёртов птичий грипп прихватил!
Эрос с философским видом слушал изощрённые проклятия, которые так и сыпались из уст его приятеля. Положение, разумеется, было не слишком удобным, но и не трагическим. Фанес реагировал, как всегда, преувеличенно и истерично. Ну и что за трагедия, если они на некоторое время застряли в людских телах? Эрос даже был вполне доволен своим теперешним обликом. Красивый перед, не дурной зад, возможно, всё вместе слегка недотягивает по размеру до античных стандартов, но вполне-вполне.
– Похоже на то, что моё приключение с изменением пола продлится несколько дольше,– подвёл итог Эрос.
– Да ведь это дерьмо даже к считывающему устройству не подходит,– исходил желчью Фанес, разглядывая свой мобильник.– Орнитологическое недоразумение хреново, и он ещё хочет нам нос утереть! Это ж чип к стационарке! Вот блин...
– Веди себя прилично. Корректнее было бы сказать «дама широкого потребления»,– сообщил Эрос, поправляя маечку. Его волосы быстро сохли, из влажных макаронин превращаясь в массу тёмных пружинок.
– В конце концов, нас поставят наблюдать за брачными циклами пингвинов! – продолжал жаловаться Фанес.
– Кажется, они неплохо степуют...
* * *
Классик утверждал, что «человек – это звучит гордо». Для двух невезучих божков любви это слово – «человек» – прозвучало как раз болезненно. Если б кому-то захотелось докопаться до истоков оного дела, то они обнаружились бы в глубоком прошлом, добрых пару веков назад, когда Абалидот – крупная рыба в христианских небесах – протолкнул свой закон об Angelidae. Angelidae, или Ангелоподобные, то есть все неземные создания, божки и божества; когда-то их баловали поклонением верные приверженцы, но потом, с появлением Истинного и Единого Господа, им оставалось только блуждать в одиночестве по разным измерениям, нищим и покинутым. Разумеется, о них следовало позаботиться и с точки зрения моральной, и – что ещё важнее – материальной, как это принято с бедными родственниками. А прежде всего – вернуть их на путь праведный, к общему благу небесной общественности, поручив, например, полезную работу во славу Господа, аминь.
Правда, значительная часть слуг Господних назвала выводы Абалидота псевдогенетикой и попыткой «взять на сиротку», тем не менее под это постановление попала добрая пара тысяч языческих оппортунистов, которым уже давно никто не то что свечки, но и огарка не поставил. Таким образом, Эрос и Фанес получили тёпленький уголок в раю у печки и места инспекторов по делам Любви и Родственных Чувств, а также право на пару служебных крыльев и использование безлимитного метафизического Интернета. Известное дело, что приверженцы должны множиться, иначе в течение одного поколения любой культ провалится – причём даже не к чёрту в тартарары, поскольку в чёрта тоже кто-то должен верить, а в некое нелепое и тревожное НИЧТО. Итак, Абалидот, божеский министр, заведовавший людской сексуальностью, раздваивался, троился и даже десятерился, лишь бы только люди плодили новых верующих – разумеется, вполне пристойно и согласно с регламентом. А поскольку большинство древних греческих, римских, вавилонских и даже египетских божков плодородия очень даже могли поспособствовать в этом деле, Его Святейшество облёкся облаком толерантности и с воистину небесной снисходительностью поглядывал на их маленькие развлечения – например, на традиционное празднование открытия европейского сезона в последнюю майскую ночь. Известно ведь, что май – это месяц влюблённых, а 1 июня – Международный День ребёнка. Каждый год веселились в другом городе, и к празднующим присоединялись даже «любители» из неевропейского культурного ареала, например индуистская Камадева, прекрасно себя чувствовавшая в Индии и Тибете.
Таким вот образом однажды вечером Фанес и Эрос оказались в Центральной Европе в изумительном административном образовании, именуемом Троеградие и на самом деле состоящем из трёх городов – Гданьска, Сопота и Гдыни, а также в телах некоего шатена, украшенного красными подтяжками, и юной девицы в чёрной коже и лайкре.
И ничего дурного бы не случилось, если б они не потеряли контакт с действительностью где-то между развесёлой гулянкой в сопотской «Мандаринке» и Длинной Набережной в Гданьске.
– Последнее, что я помню,– это как ты пробовал ходить по водам Мотлавы,– сказал Фанес, усаживаясь на ступени.
– И как у меня получалось? – заинтересовался Эрос, занимая место рядом с ним.
– Средненько. Вода тебе доходила почти до колен.
– Странно. Ведь тут она наверняка погуще, чем в Генисарете.– Эрос на секунду задумался над свойствами воды из гданьского канала. Тем временем Фанес всё глубже погружался в депрессию.
– Ну и что теперь? Оборудование у меня дома, а я ведь туда не попаду в теперешнем состоянии.– Он натянул и щёлкнул своей красной подтяжкой.– А у тебя как?
Эрос для проверки подвигал плечами.
– Без изменений, – доложил он. – Крылья не действуют.
Фанес застонал и принялся биться головой о статую льва.
– Эй ты, тело-то не твоё. Имей к нему хоть каплю уважения, дья... дьякон тебя побери,– упрекнул его Эрос– Хм-м-м... что это за регион... Хм-м-м... А! – обрадовался вдруг он.– Ведь сюда Сурок перевёлся!
– Какой такой сурок? – неуверенно переспросил Фанес.
– Да есть один такой. Сурок... поморский.– Эрос встал и потянул товарища за воротник.– Идём, сиротка. Дядя... Тьфу, тётя тебя спасёт. Есть у тебя деньга на такси?
И вскоре оба персонажа растаяли в перспективе улицы Длинной, а на площади со старинным фонтаном вдруг стали слышны звуки пробуждающегося города – рокот двигателей, треск поднимающихся решёток на магазинных витринах и стук каблучков по асфальту – точно каким-то таинственным образом со старого центра города кто-то снял стеклянный колпак.
* * *
Фанес решил, что польская многоэтажка ничем не отличается от аналогичных сооружений в Англии или Португалии и выглядит столь же гнусно, как её подобия в других странах Евросоюза или даже за океаном. В ободранном, дёргающемся лифте они поднялись на последний этаж, а потом направились ещё выше по узкой лестнице между гнетущих стен, выкрашенных в цвет заплесневелого кофе с молоком и покрытых граффити. На дверях в конце коридора висела позолоченная табличка с демонстративной надписью «Ян Ковальский»[4]4
Что-то вроде «Ивана Кузнецова» по-польски.
[Закрыть]. А пониже какой-то отчаявшийся неудачник со спреем криво намалевал первые буквы ругательства: «ХТВЖ».
А уже явно другая рука эту непристойную надпись перечеркнула и дописала толстым маркером тетраграмму Яхве: «JHWH».
У Фанеса возникли неясные предчувствия относительно того, кем может оказаться знакомый Эроса, и относилось сие предчувствие к числу самых мрачных. Звонок выдавил из себя электронную пародию на «Голубой Дунай», и на пороге возник длинноволосый, плохо побритый брюнет, на котором красовались только рваные джинсы.
– Сузи ещё на работе,– сообщил он при виде девицы в соблазнительных сапожках, с хрустом почёсывая заросли на груди. Лицо его неизменно сохраняло выражение сонного безразличия.
– Сурочек, старик, не узнаёшь? – разулыбался Эрос, слегка пхнув хозяина.
Сурок очухался и внимательно оглядел гостя, а потом вдруг расхохотался:
– Эрос, ну ты даёшь! Неплохое тельце. А это кто?
– Приятель по работе,– коротко пояснил Бог Любви.– Нам срочно нужна твоя коробочка.
– А деньги есть? – спросил Сурок, отступая в глубь квартиры и делая приглашающий жест.
– Достаточно будет, если я тебе дам? – парировал Эрос. Квартира Сурка была нетипичной, так как её соорудили из нескольких чердачных помещений, предназначенных для сушки белья, и она оказалась намного больше, чем можно было представить, учитывая наружные размеры дома. Хозяин квартиры явно использовал какие-то фокусы с пространством, что было вполне обычным делом среди Ангелоподобных, обитавших на краю тесного человеческого измерения. Следуя за хозяином, гости лавировали среди эклектичной коллекции разнокалиберной мебели, вьющихся растений в горшочках и пачек книг. На полу валялись кубики, машинки и разнообразные «супермены», а посреди помещения – ни к селу ни к городу – торчала алюминиевая труба, закреплённая между полом и потолком. Фанес молчал, как зачарованный, только с подозрением оглядывал углы, однако не обнаружил ничего более подозрительного, чем плюшевая летучая мышь, повисшая вниз головой на гвозде.
– Это спец,– шепнул ему Эрос конфиденциально.– Один из создателей Windows 2000.
«И это многое объясняет»,– не без сарказма подумал Фанес.
«Коробочка» спеца по виндам выглядела как самая обыкновенная персоналка в сером корпусе. У неё не было даже таких примочек, как мигающая диодами мышка или силиконовая клавиатура. На мониторе дремал маленький чёрный кот. Звук приближающихся шагов вызвал у него лишь лёгкое движение одного остроконечного ушка – кот даже не соизволил выйти из режима ожидания. Фанес глянул кошачью ауру и быстро пришёл к выводу, что не хотел бы оказаться на месте вора, который позарился бы на «железо» Сурка. Или мастера из компьютерного сервиса, пожелавшего заглянуть в бездну этих жёстких дисков.
Мрачный ангел взял у Эроса серебряно-золотую бляшку. Осторожно дунул на её поверхность, так что тоненькие волоски поднялись и заколыхались, точно электронные нематериальные водоросли.
– Да ведь это примитивный лепесток,– сказал он с лёгким неудовольствием.– Вы это могли бы прочитать даже на тостере. И какого хрена ты морочишь мне голову, Эрос?
– Видишь ли, в настоящее время у нас нет под рукой то стера. Не углубляй моего отчаяния, а то начну тебе изливать душу и рассказывать про свои любовные неудачи,– проворчал бог любви.
– Неужели у тебя бывают неудачи? – вежливо спросил ангел.
– Сплошные неудачи. Я не могу прожить ни с одной женщиной дольше пятидесяти лет, у меня проблемы с определением половой принадлежности... и ещё у меня выработалась зависимость от телесериалов.
– Хватит! Что я с этого поимею?
– Ответную услугу в любое время.
– Три услуги,– быстро отозвался ангел.
– Я правильно понял? ДВЕ услуги? – воскликнул Эрос, театрально вздымая руки вверх, а в голосе его появились нотки, характерные для хора греческих трагедий.
– Ты ослышался. ТРИ,– возразил его собеседник и, видимо желая сохранить остатки приличия, прибавил: – Две могут быть маленькие.
– Торгуешься, как финикиец,– заявил Эрос.
– А ты не изображай мне тут грека. Одна значительная услуга и две малых, точка, конец песни.
– Идёт,– быстро вмешался Фанес, пока Эрос снова не начал торговаться.
Программер уселся перед монитором, ввёл чип в считывающее устройство, держатель беззвучно втянулся во внутренности компа. Контуры серых пластмассовых корпусов размылись и как бы растаяли, открыв свое истинное обличье – пульсирующие голубоватым светом конструкции, напоминающие не то паутину, не то пылающую купину. По ним сновали во всех направлениях ослепительно сияющие звёзды информационных сгустков-битов. Вот в лучащейся сети приподнял шипастую голову огненный силуэт, демонстрируя красные сталактиты зубов и извивающееся пламя язычка – душа кота пробудилась в глубинах компьютерной души. Лицо ангела, с которого неземной свет стёр обыденный камуфляж, облагородилось тревожной нечеловеческой красотой. Кромешно чёрные волосы развевались, будто из приоткрытых в нездешние миры врат ворвался беззвучный вихрь. За плечами распростёрся туманный веер крыльев – согласно с христианской иконографией они должны быть из перьев, но на самом деле они скорее напоминали полупрозрачные дымные струи, плавно изгибавшиеся и без препятствия входившие в стены, пол и потолок. На наивного средневекового художника это зрелище могло бы произвести впечатление, а вот первый попавшийся современный дизайнер тут же потребовал бы «чего-нибудь поприкольнее». Фанес чуть пошевелил лопатками и тихонько вздохнул. Телесность бывала даже забавна – все эти заморочки с дыханием и перевариванием пищи,– но теперь ему так не хватало того единственного в своём роде ощущения единения с абсолютом, которое давали крылья. Ладони программера, погруженные в энергетическую сетку, изгибались под таким углом, что у наблюдателей даже суставы заныли. Фанес готов был присягнуть, что мгновеньями эти ладони превращались в руки ледового скелета, а иногда на них вырастали острые когти. В задумчивости ангел посвистывал сквозь зубы – то повыше тоном, то пониже – без конкретной мелодии или ритма.
«Ну теперь ясно, почему его Сурком называют»,– подумал Фанес. В компьютерной паутине мигали призрачные лица. На сияющих ветках отрастали новые побеги и шипы. Огненное кошачье Ка чутко отозвалось на угрозу, открыв пылающие очи – два миниатюрных солнца. Одно движение челюстей, и желтоватая бусинка, двигавшаяся к сердцу паутины, исчезла, а кошачья шёрстка засияла ещё ярче, точно огонь в камине, куда подкинули дров.
– Недурной у тебя блокиратор вирусов,– похвалил Эрос. Он заглядывал Сурку через плечо, как бы ненароком опираясь на него грудью.
– Я перекину тебе данные на шпильку. Сойдёт?
– Угу...
Руки чёрного ангела затанцевали по призрачной клавиатуре, а потом оторвали один шип, который, оказавшись вне области небесного света, налился металлом, побледнел и принял вполне обыденный вид, мало отличающийся от заурядного гвоздя.
– Спасибо! – Эрос жадно схватил его, одновременно вытягивая из сумочки маленький мобильник. И воткнул гвоздик в отверстие для блока питания.
– Подходит. – Мгновение он смотрел на экранчик.– У нас есть координаты почти полутора десятков клиентов. У-у-у... ночка была ударная, дражайший коллега.
Тем временем пульсирующая, как огромное сердце, пылающая купина снова стала простой, серой, как обыденность, персоналкой, антивирусная программа обернулась ленивым котом, а предполагаемый Падший – бледным и слегка недомытым программером. Фанес заметил на плече ангела татуировку в виде веночка из роз и черепов, обрамлявшего выполненную готическим шрифтом надпись: «GA-TES TO HELL», то есть «ВРАТА В АД». Двузначность этой надписи заставила Фанееа на мгновение призадуматься.
– Чип,– решительно потребовал Фанес, протягивая руку. Сурок слегка скривился, но отдал носитель.
– Можешь не сомневаться, моя благодарность гарантирована, как в банке,– заверил Эрос, когда хозяин провожал их к выходу.
– Это в каком банке? Может, в Сбербанке? – буркнул Сурок, демонстративно почёсывая голый живот.
Прежде чем Эрос успел ответить, в замке заскрежетал ключ, и в квартиру вошла стройная брюнетка. На её волосах мерцали блёстки, лицо под толстым слоем макияжа было усталым и удручённым. Под мышкой она держала пластиковый пакет, сквозь который просвечивали паетки и цветные перья.
– Привет... – машинально бросила она, потом вопросительно глянула на Сурка.
– Клиенты,– объяснил тот.– Они уже уходят. Девушка равнодушно кивнула.
– Что за гнусная ночь. Какой-то урод кидался в меня оливками. Придётся теперь чистить костюм.
Сурок поцеловал брюнетку в подкрашенные губы.
– Иди в душ, Су. Я заварю тебе чай. Мачик у бабушки.
– Ты просто ангел, Рышек,– успели ещё услышать два божка, прежде чем двери за ними закрылись.
– Так как его, в конце концов, зовут: Яшек, Рышек или Сурочек? – спросил Фанес уже в лифте, который с грохотом и скрипом тащился вниз, невольно заставляя опасаться ускоренного приземления в подвале.
– А я знаю? – Эрос выбрал наименее грязный участок стенки, чтобы опереться о неё. Лифт тут же остерегающе завыл.– Малины и имена он меняет чаще, чем рубашки. То встречаешь его в Бруклине как господина Д. Й. Смита, а не прошло и несчастных десяти лет, как глядь – а он уже продает креветки где-нибудь в Южной Африке под фамилией, допустим, Мубуту. Только вот кличка «Сурок» приклеилась к нему попрочнее.
