Текст книги "Путь домой (СИ)"

Автор книги: Андрей Турундаевский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 19 страниц)

– Кого? А, отходников. Толку от этой деревенщины, как от козла молока, – снова встрял рыжий Тимофей.

– Сам-то давно из деревни приехал? – съязвил мастер. – Забыл, как тебя за вихры таскали, когда винты молотком забивал?

Да, проблема. Физик подумал, что самомнение – плохой советчик. С позиции интеллектуала с ученой степенью легко воспринимать рабочий класс как нечто монолитное, но практика вносит свою правку. На деле барьер между квалифицированным рабочим и сезонником из деревни выше, чем между профессором и студентом. Если студент и преподаватель живут в одной системе ценностей, то мастер и крестьянин-отходник принадлежат к разным эпохам. Рабочий-москвич грамотен, уповает не на бога, а на технику, нередко, хотя бы поверхностно, знаком с марксизмом. Крестьянин же, даже переехавший в первопрестольную, остается суеверным общинником из раннего средневековья. Царь и бог, точнее, христианская церковь пока остаются непререкаемыми авторитетами. Техника кажется чем-то вроде волшебства, а инженер – опасным колдуном, от которого лучше держаться подальше. У Ростислава возникли смутные ассоциации с известным романом: уж очень расклад в обществе напоминает «джи» и «кжи» из «Часа быка». А Ефремов-то пока не родился…

– Товарищи! – сказал физик. – Вы знаете и умеете больше деревенских, именно поэтому вам и вести их за собой. Иначе их поведет кто-то другой и вполне возможно против вас.

– Точно! – крикнул рыжий Тимоха. – Попы из православного союза давно людям головы морочат. Говорят, что деревенские, не испорченные городским образованием, – соль земли, истинно православные русские люди, опора царю. А городские должны смириться и учиться у крестьян, которые всех кормят.

– Вот-вот, – Ростислав воспользовался неожиданной поддержкой, – а деревенским неплохо бы напомнить, от какой райской жизни они подались на заработки в Москву. Интересно, понравится ли им обходиться без промышленных товаров? Сейчас двадцатый век, а не времена Ивана Грозного. Иконы мануфактуру не заменят. Потолкуйте-ка с "истинно православными" работниками на эти темы.

Физик постарался закончить беседу, повторив главные выводы – так обычно он завершал лекции для студентов в университете. Пусть квалифицированные рабочие ощутят собственную силу и собственную значимость. Тогда они лучше пропагандистов-интеллигентов сумеют найти нужные слова, чтобы перетянуть на сторону будущей революции недавних крестьян…

Ма Ян встретила мужа в Лосинке на платформе. Приталенное белое платье, вполне консервативное по меркам двадцать первого века, весной 1904 года выглядело почти вызывающе.

– Вот, дорогой, полюбуйся обновкой. Сама нарисовала эскизы и заказала у здешней модистки. Однако нервы потрепала так, что самой было проще сшить. Портниха старалась подправить фасон в местном стиле, считая мои предложения чересчур неприличными.

– Тебе идёт, – улыбаясь, сказал Ростислав. Затем шепнул жене на ухо.

– Но вообще-то я больше ценю не упаковку, а содержание, моя прекрасная модельерша. Хочешь опередить Коко Шанель?

– Между прочим, здесь имеется потайной карман для револьвера и разрез над перевязью для метательных ножей, – воинственно заявила маленькая кореянка. – Но главное, в салоне мадам Лозицкой я устроила встречу со связными социал-демократических организаций железнодорожных мастерских и завода Гужона. У железнодорожников ничего экстраординарного сегодня не происходило, зато на заводе Гужона появились полицейские. Значит, соглядатай на фабрике Шмита – скорее всего, именно Яшка-посыльный.

Даже обидно. Ожидаешь серьезного противника, собираешься разгадывать хитроумные шпионские комбинации, а натыкаешься на прямолинейного деревенского дурачка. Поневоле начнешь думать, нет ли за внешней простотой какого-нибудь второго дна.

За разговором супруги дошли до дачи. Солнце заходило, красные лучи пробивались сквозь кроны мачтовых сосен. На дощатый забор падали причудливые тени. Со стороны Ярославского тракта донеслось громкое гудение и треск – по дороге ехал автомобиль. Легковые машины, "моторы", как их обычно называли, пока оставались редкой диковинкой, причудой самых экстравагантных богачей, примерно, как в двадцать первом веке личные вертолеты. Интересно, какой богатей сейчас катит? Открытый автомобиль свернул в переулок и остановился перед дачей "Вильямсов". Ма Ян и Ростислав с удивлением узнали в шофёре Андрея Вельяминова. Молодой инженер вылез с довольным видом, обошел машину и помог выйти Ольге. Курсистка поправила растрепавшуюся прическу и разразилась тирадой, совсем не подобающей молодой интеллигентной даме.

– … этот… вздумал испытывать своё…. изобретение на собственной жене! И не возражай! Твой мотор был бы очень полезен разве что Торквемаде или Малюте Скуратову. Извини, Машенька, я сама не пойму, как не вырвала все волосы этому извергу. Пардон, товарищ Вильямс.

– Что случилось? – в один голос спросили Ма Ян и Ростислав, разглядывая не на шутку разозлившуюся курсистку.

– Никогда не поймешь, что нужно женщине, – сокрушенно сказал Андрей, поднимая капот. – Оленька давно интересовалась моим изобретением – усовершенствованным двигателем внутреннего сгорания. Кстати, уважаемый мистер Вильямс, должен поблагодарить вас за мысль насчет химических добавок к бензину, препятствующих его преждевременному воспламенению при высоком сжатии. Химики из университета по моей просьбе изготовили раствор этил-свинца в броме. Действительно, проверка на стенде показала, что при добавлении этой ядовитой жидкости в обычный бензин самопроизвольное воспламенение наступает только при очень высокой степени сжатия.

Ростислав с трудом смог вспомнить разговор, в ходе которого обмолвился прадеду об увеличении детонационной стойкости бензина с помощью этилирования. Понятие октанового числа еще не использовалось, но Андрей запомнил состав и уловил суть идеи. Физик подошел поближе к машине. Открытая кабина, огороженная лишь ветровым стеклом. Сиденья жесткие, не слишком удобные. Руль больше похож на корабельный штурвал. Снизу – клепаная рама из стального катаного профиля. Колеса большого диаметра со стальными спицами, пневматические шины. Привод на задний мост, передача цепная, как на мотоцикле. Но при этом четырехцилиндровый двигатель очень похож на газовский, совсем из другой эпохи. Габариты для начала двадцатого века кажутся скромными, сейчас обычен чудовищный литраж. Ростислав припомнил, что даже у сконструированного позднее "руссо-балта" объем двигателя был, как у тяжелого грузовика, а мощность – как у "оки".

– Со сжатием или без сжатия, – заявила успевшая отдышаться Ольга, а вытряс мой муженек из меня сегодня всю душу. Я-то думала, что его мотор примерно такой же, как немецкие. У этой задаваки Китти Игнатьевой "бенц"…

С очаровательной легкостью Оля перескочила с автомобильных проблем на разговор об однокласснице по гимназии, набитой дуре с графским титулом, третировавшей соученицу из рабочей семьи. Ныне Китти была замужем за немолодым полковником-интендантом, владельцем большого имения в Полтавской губернии и роскошной дачи в Джамгаровке. Полковник заведовал армейскими складами Мыза-Раево, неподалеку от Красной Сосны. Должность представляла собой откровенную синекуру и позволяла вести светский образ жизни, перевалив хлопоты на подчиненных. Часто скромный интендант проводил вечера в престижном клубе за карточной игрой, спуская суммы, поражающие даже замоскворецких купцов. Полковник с супругой разъезжали по улицам Лосинки в дорогом немецком автомобиле с невероятной скоростью тридцать верст в час.

– Понимаете, мистер Вильямс, – снова вмешался в разговор Андрей, – я собирался было показать машину вам сегодня днем в заводских мастерских, но беседа с рабочими активистами несколько затянулась. А тут Оля опять увидела Китти в авто, приехала на завод почти сразу после вашего ухода и потребовала, чтобы я прокатил ее по Москве.

– Да, чтобы прокатил, а не измывался! Только умалишенный может ехать с такой скоростью, быстрее курьерского поезда.

– Зато я убедился, что новый двигатель обеспечивает на прямой дороге скорость в сто сорок верст в час, – изобретатель флегматично ответил жене. – По сравнению с моим автомобилем хваленый "бенц" твоей Китти – просто раскрашенная черепаха. Только мне еще надо тормоза немного усовершенствовать.

При упоминании триумфа над Китти Ольга быстро успокоилась и повеселела. А Андрей с гордостью продолжил демонстрацию новой машины…

Тем временем Ма Ян внимательно осмотрела двигатель и сказала:

– У вас на сегодняшний день лучшее в мире соотношение мощности и веса. Лучше, чем у братьев Райт, хотя здесь водяное охлаждение, а не воздушное. Вы не думали поставить свой мотор на аэроплан или сделать специальный авиационный двигатель?

– Идея хорошая, спасибо, но… Миссис Вильямс, я ведь работаю на бромлеевском заводе, строительство авто дирекция поддержала – это перспективно с коммерческой точки зрения. А аэропланы считаются всего лишь опасной игрушкой, забавой для самоубийц.

Ростислав вспомнил давний советский фильм и книги по истории отечественной авиации.

– Андрей, по-моему, вам стоит обратиться к профессору Жуковскому. Знакомы с ним по высшему техническому училищу? Тем лучше. Он, если я не ошибаюсь, сейчас организует аэрогидродинамический институт в подмосковном Кучине, при поддержке Рябушинского. С наработками Жуковского по аэродинамике и вашими по двигателям вполне можно добиться успехов в строительстве аэропланов, причем уже в обозримом будущем. Кое-кто из военных тоже может поддержать с финансированием нового типа вооружений.

Молодой инженер кивнул, видимо, обдумывая перспективы и возможные хлопоты.

– Хорошо, попробую, может, что-нибудь и получится. Всё равно, когда летательные аппараты тяжелее воздуха будут практически полезными, революция уже наверняка произойдет, результаты исследования достанутся новой свободной России и трудящимся всего мира.

Ростислав включил на веранде электрическую лампу. Яркий свет прорвался сквозь частую решетку остекления, вырывая из тьмы уголки зарослей. За самоваром и большим блюдом испеченных Ма Ян круассанов беседа пошла в менее серьезном направлении – прадед и правнук обсуждали литературные и театральные новинки, а дамы – новости моды…

К середине июня подготовка общемосковской забастовки вышла на заключительный этап. Пользовавшаяся большой популярностью среди московской интеллигенции Мария Андреева организовала сбор пожертвований в пользу нуждающихся – в забастовочную кассу. Савва Морозов и Николай Шмит внесли крупные суммы. Организации социал-демократов с разных заводов собираются выступить единым фронтом. Эсеры тоже готовы поддержать забастовщиков всеми, подчас весьма радикальными средствами. В Россию нелегально вернулся Глеб Кржижановский. Посвященный в тайну радиоаппаратуры на катодных лампах, он заехал в Москву, на пресненскую фабрику Шмита, где Ростислав передал «товарищу Клэру» новую мощную рацию для дальней связи. Кржижановский направлялся в Санкт-Петербург, чтобы скоординировать работу революционеров на столичных предприятиях. Позже к Глебу Максимилиановичу намеревался присоединиться Троцкий – Лев Давидович уже обзавелся достаточно надежными документами. Надо перехватить влияние на питерских рабочих у Георгия Гапона. К удивлению физика, к священнику-пропагандисту здешние социалисты относились сравнительно благожелательно. Приходилось напоминать себе, что до кровавого воскресенья осталось чуть больше полугода. Все историки сходились на большом значении дикой расправы царских головорезов над мирной демонстрацией рабочих для политической зрелости масс. Но лучше бы кровавому воскресенью остаться в виртуальной реальности!

Погода стояла необычайно теплая, в Москве было трудно дышать из-за пыли и вони от гниющих отбросов. Ростислав уже показал Ма Ян самые удаленные красивые уголки Лосиного острова, еще не разрезанного кольцевой дорогой. В особо жаркий день "Вильямсы" и Вельяминовы решили выбраться в Сокольники. Физик с интересом рассматривал парк, где нередко гулял (или будет гулять) с симпатичными девушками в студенческие времена. Старые Сокольники выгодно отличались отсутствием дребезжавших аттракционов и тенистыми узкими дорожками среди высоких деревьев. На месте станции метро и ближайших кварталов возвышались роскошные, похожие на дворцы, дачи, несомненно более богатые, чем в Лосинке. Зато запах лошадиного навоза, нестерпимый для далеких от конного спорта пришельцев из будущего, доставал и здесь. Местные франты, одетые на английский манер, гарцевали на породистых лошадях. Публика попроще каталась на наемных пролетках рядом с вычурным царским павильоном на Кругу. А рабочая и студенческая молодежь предпочитала устраивать пикники в лесу и на окрестных просторных лугах. На импровизированные скатерти выставлялись шкалики водки, выкладывались круги дешевой чайной колбасы (ее святейший синод даже разрешил есть в пост – настолько мало в ней было мяса). Многие брали в ближайших трактирах напрокат ведерные самовары, подсыпали к тлеющим углям сосновых шишек, раздували, используя в качестве меха обыкновенный сапог. Звонко смеялись раскрасневшиеся эмансипированные барышни-курсистки, подхватывая удалые студенческие песни. Некоторые тексты и мелодии показались Ростиславу знакомыми – когда-то он и сам пел "На вечерней заре, как зажгут фонари, по бульвару студенты шатаются…", "Из страны, страны далекой…". Кое-где слышалось "Пойдем, пойдем, горе луковое, не позорься!". Женщины пытались увести своих подгулявших мужей. Мощная тетка в бесформенном платье, в будущем способная украсить женскую сборную по сумо, тащила за шкирку хлипкого лысого чиновника в измазанном вицмундире – вылитого гоголевского Акакия Акакиевича. Физик заметил, что народ пил немного – но по жаре хватало и этого.

Усиливающийся ветер принес облегчение. Наползли тучи, вскоре по земле забарабанили первые дождевые капли. Люди рванулись в сторону царского павильона и полотняных навесов над торговыми рядами.

– Быстрее к станции! – крикнул Ростислав. – Тут опасно, может получиться Ходынка.

– Платье же намокнет! – возмущенно проворчала Ольга, поплотнее нахлобучивая шляпку.

Игнорируя все возражения, Ростислав и Андрей решительно увлекли дам в сторону "6-й версты" (будущей Маленковской), несмотря на ливень. Впрочем, дождь быстро ослабел. Зато ветер уже обламывал толстые сучья с деревьев. Трудно было удержаться на ногах, широкие юбки и блузки женщин превратились в настоящие паруса. Раздался треск. Вывернутая с корнем вековая ель повалилась в сторону Ольги. Ма Ян среагировала быстрее мужчин. Кореянка по-кошачьи прыгнула в сторону подруги и вытолкнула ее из-под падающего дерева. Приземлившись носом в лужу, Оля выдала загиб, достойный боцмана парусного флота, но осеклась, увидев острые растопыренные сучья.

Некоторым повезло меньше. Огромная липа придавила троих гуляк, укрывшихся под ней от дождя. Чуть дальше на аллее еле слышный стон доносился из-под кроны упавшего вяза. Физик заметил лежащую молодую женщину в простом ситцевом платье, а рядом – раздавленную детскую коляску, плетенную из ивовых прутьев. А со стороны Лефортова угрожающе двигался черный столб торнадо…

Не сговариваясь, друзья попытались организовать спасательные работы. Окриками, а то и пинками приводили в чувство охваченных паникой людей, заставляли оттаскивать упавшие деревья. Ростислав поймал коня, сбросившего седока, и неуклюже взгромоздился в дорогое седло. Ученый осторожно поехал в сторону депо, проклиная лошадей и верховую езду и надеясь, что спасенные жизни стоят стертой задницы. В депо физик начальственным тоном потребовал выделить рабочих с инструментами на расчистку завалов. Управляющий попытался возражать, ссылаясь на отсутствие распоряжений от своего начальства. Однако короткий окрик заставил толстяка перейти от хамства к заискиванию. У Ростислава был некоторый опыт общения с мелкими начальниками, обладавшими большим самомнением. Если получается сразу сбить спесь, цель визита наполовину достигнута. Но здесь эффект от демонстрации силы превзошел все ожидания. Только потом физик сообразил, что в полуфеодальном обществе царской России с сословными и религиозными предрассудками независимый человек автоматически воспринимается как вышестоящий. Недаром так легко в высший свет империи проникали выходцы из более свободной Европы, даже с весьма скромными личными дарованиями. Детство Ростислава пришлось на брежневские времена, позднее получившие ярлык "застойных". Но в "России, которую мы потеряли" свободы было несоизмеримо меньше. И манеру поведения обычного советского интеллектуала при последнем Романове мог позволить себе разве что представитель высшей аристократии…

Рабочие споро распиливали тяжелые стволы упавших деревьев, которые сразу не удалось убрать добровольцам, собранным Андреем Вельяминовым. Нашлись врачи, начавшие оказывать первую помощь раненым.

Наконец появились и полицейские. Представительные, в вычурной униформе, они вместо помощи высматривали в толпе подозрительных лиц. Примерно, как ОМОН 31-го числа. То здесь, то там звучали ленивые окрики:

– Не собираться! Соблюдайте порядок!

Кто-то из пожилых рабочих проворчал:

– Зажрались, фараоны толстомордые! При Власовском порядок был, а теперь – только разговоры о порядке… Сделали старика, а он, ей богу, даже взяток не брал, козлом отпущения за Ходынку вместо ихнего высочества.

Больше проку было от пожарных, но они сосредоточились вблизи Круга. Видимо, разрушений хватало и за пределами Сокольников, и пожарные команды банально не могли поспеть везде.

«Вчера в 4 час. 20 мин. пополудни между ст. „Люблино“ и Москвою пронесся смерч. Около 4-х часов от нависших облаков стало темно; ветер стих, раздалось несколько оглушительных ударов грома. Седые облака быстро закружились на одном месте. Падали крупные градины. Небо дымилось, и облачная воронка стала опускаться на землю. Картина была величественная. Кругом ни ветерка, а небо бурлит. Облачный столб рос, облака закипели. Вдруг к гулу, который несся со стороны крутящегося столба, присоединилось ужасное зрелище. Роща близ ст. „Люблино“ стала исчезать с лица земли. Парк в 8-десятин Н.К.Голофтеева не существует. Раненого мальчика перевезли в Яузскую больницу. Его нашли в этом парке. Деревья падали, срывались крыши с дач, тряслись стены, колебалась земля. Со страшной быстротой несся смерч…»

«Вчера, около 5 час. вечера над Москвой и ее окрестностями пронесся страшный ураган, произведший больше опустошения. Есть убитые. В больницы доставлено до 85-и раненых. Наиболее пострадали Сокольники, Лефортово и дачные места по моск. – курской ж.-д.»

«В некоторых частях Москвы, а также под Москвой, град падал величиной в куриное яйцо. Побито много стекол в окнах. Вихрем на Немецком рынке снесено много крыш, причем дело не обошлось без несчастных случаев: падавшие крыши причиняли ушибы людям и лошадям. Ураган в особенности разразился в Сокольниках, Лефортове, за Покровской заставой, а также в Люблине и Перерве. Вековые деревья вырывались с корнями и с крыш срывались железные листы; телеграфные и телефонные столбы сносило. В Анненгофской роще произведено громадное опустошение. Снесены и рухнули на многих фабриках и заводах трубы, причем были несчастные случаи с людьми.»

«В момент смерча мимо Лефортовского дома проезжала карета с Иверской иконой Божьей Матери. Налетевший вихрь оторвал карету от лошадей, а громадным куском крыши, точно бритвой, у кареты отрезало задок. Другим куском у кучера отхватило пальцы левой руки, а карету накренило. Икона была вынесена и временно помещена в Лефортовском полицейском доме.»

"Вчера пассажиры дачного поезда N91 Московско-Казанской жел. дор. были свидетелями ужасного по своим последствиям стихийного бедствия, – пишет наш сотрудник, ехавший в том же поезде. В 5-м часу дня стал накрапывать дождь, и небо заволокло тучами, одна из которых, быстро разрастаясь, приняла громадные размеры. Сразу потемнело, Задул сильный, порывистый ветер. Влево от полустанка «Подосинки», в расстоянии около 3 верст, эта грозная темно-свинцового цвета туча, казалось, соединилась с землей неправильной формы воронкой, которая, быстро кружась, понеслась к Москве, параллельно полотну дороги. Ветер перешел в ураган, ломая и вырывая с корнем деревья. Около ст. «Вешняки» громадная сосна, переломленная на три части, порвала при своем падении телеграфные провода. Поднялся переполох. Многие крестились и плакали. Между тем, смерч делал свое дело. Обогнав поезд, он с особенной силой начал бушевать от ст. «Перово», где сорвал несколько железных зонтообразных крыш с громадных нефтяных баков, а также с механического завода Дангауэр и Кайзер. В близлежащем селе Карачарове снесло купол с церковной колокольни. Около ст. «Сортировочная» 6 товарных вагонов электро-механический завод Николаева, стоявших на запасных путях, были повалены на бок. Пострадал также электромеханический завод Николаева. Дальше путь делался опасным, так как полотно дороги оказалось в некоторых местах завалено железными листами, сорванными с крыш; кроме того, смерчем было сломано несколько семафоров. Не доходя до моста, в двух верстах от Москвы, смерч круто повернул направо и здесь с гулом, свистом и каким-то рокотом, рассеялся. Но ужасны оказались последствия его «заключительного аккорда». Около шлагбаума через Гавриков переулок убило 5 лошадей; убит кровельщик (звание, имя и фамилия его пока не выяснены). Опрокинуто несколько пустых товарных вагонов и платформ около элеватора. Дома в Новых переулках стоят без крыш, а некоторые, – маленькие, деревянные, – почти совсем разрушены. Перепуганные, разоренные жители ходят по улицам и собирают свою рухлядь.

Стоявший на Новой стройке в Лефортове на посту городовой Ситников ураганом был поднят на несколько аршин от земли, при падении на землю сильно расшибся и отправлен в приемный покой.

За Покровской заставой расположены дер. Хохловка и село Карачарово. С быстротой молнии разнеслась вчера по Москве весть, что эти селения разрушены до основания. "Я, – пишет один из наших сотрудников, – сейчас же отправился туда, чтобы на месте проверить этот ужасный слух. Все время по дороге нам встречались толпы народа. "Божья воля… Прогневался Господь"… – доносился тревожный говор. На протяжении почти двух верст по шоссе стояли скелеты домов несчастных обитателей Хохловки и Карачарова. Телеграфные столбы накренились и каждую минуту грозили падением. Мне встретился верховой. – "Откуда?" – "Из Кузминок, в Голицынскую больницу за помощью"… – "Что у вас там?" "Вся наша больница переполнена: 150 раненых из них: 40 тяжелых"… "Откуда же они?" "Из деревень Капотня. Братеево, Грайворонова и других". Они также разрушены… И сейчас еще везут. Леса у князя Голицына больше половины погублено. Беда!".

Верховой хлестнул лошадь и поскакал в город. Вот какие подробности мне удалось узнать от местных жителей: "В 5-м часу дня хлынул дождь. Пошел град величиной с голубиное яйцо. По направлению от села Коломенское показалась громадная туча, которая, как казалось, соединилась с землей. Мы думали, что это пожар… Но черный столб быстро приближался; послышался гул, свист и рев. Поднялись тучи песка. И вдруг все закрутилось. Раздался страшный треск. С домов сорвало крыши и понесло по воздуху, подводы с лошадьми на шоссе моментально опрокинуло. Мы все заметались и потерли голову. Бросились затворять окна… Стали молиться…""

"Что говорят спириты о пронесшемся над Москвой урагане? Вот уже казалось бы, что спиритам никакого дела не должно быть до урагана. А между тем, они и тут все объяснили.

В одном из общественных учреждений от лица, занимающего видное положение, мы узнали о двух версиях вращающихся в местных спиритических кружках и по-своему объясняющих причину урагана. Не знаем, от каких загробных теней спириты получили свои объяснения, но они таковы. По одной версии, воюющие с нами японцы давно уже заврались в своих обещаниях подойти к самой Москве. Теперь это достигнуто. Тени убитых и утонувших героев целым корпусом налетели на Москву и наделали массу бед. Сторонники другой версии резонно возражают, что география японских теней весьма хромает. Москва значительно меньше пострадала, чем уезды. Они дают свое объяснение. Наиболее пострадавшие районы заняты деревнями и селами, у которых была отчуждена земля для городских полей орошения. Цена, за которую было произведено это отчуждение, 3 800 руб. за десятину, обнаружила такую алчность пострадавшего ныне населения, что возмутилась даже природа. За это и были наказаны здешние жители. До таких глупостей, кажется, спириты еще никогда не доходили."

«В Москве повреждено 608 владений. Убиты 9 человек, ранены 93 человека. В одном только Московском уезде (Московской губернии) получили более или менее серьезные поранения от урагана до 200 человек сельского населения; количество убитых простирается до 30.»

После урагана прошло несколько дней. В газетах печатались напыщенные речи московского генерал-губернатора. Главный виновник Ходынки великий князь Сергей, дядюшка императора, обещал скорейшее восстановление разрушенных домов и помощь пострадавшим. Будущая святая великомученица Елизавета Федоровна организовывала благотворительные вечера. По Москве ползли упорные слухи о романе богомольной великой княгини и Джунковского, молодого адъютанта ее «голубого» супруга, благосклонно закрывающего глаза на шашни жены. Однако рабочих насущные вопросы интересовали больше постельных похождений губернаторши. Основной удар стихии пришелся на Лефортово, бурей выкорчевало Анненгофскую рощу. Подряд на восстановительные работы у городских властей взяли богатые купцы, близкие к руководству московского отделения православного союза. О небескорыстной генерал-губернаторской протекции говорили почти открыто – по части откатов у ельцинских приватизаторов оказались очень солидные и знатные предшественники. А на Пресне многие рабочие напрасно ждали помощи в избах без крыш…

Московский стачечный комитет и городской комитет РСДРП(б) ежедневно корректировали требования, которые планировалось предъявить хозяевам во время забастовки, назначенной на начало или середину июля. Появился отдельный пункт: полное возмещение потерь пострадавшим при урагане.

После очередного рабочего совещания стачкома на конспиративной квартире неподалеку от "Метрополя" к Ростиславу подошел рыжий Тимоха и с заговорщическим видом сказал:

– Мистер Вильямс, с вами желают поговорить один англичанин, какой-то мистер Галлей.

– Времени впритык, но ладно, так и быть, поговорю с соотечественником, если недолго.

Вот так сюрприз! Ростислав давно привык к своей личине заезжего британца, не раз выручавшей физика из щекотливых ситуаций. В Москве общения со здешними англичанами удавалось избегать без особых хлопот благодаря жене: "инженер Вильямс" прослыл мизантропом, обиженным на соотечественников из-за их расистских предрассудков. Но теперь придется беседовать с натуральным англичанином – подданным его величества Эдуарда VII. Остается только отмазываться дремучим австралийским происхождением…

Мистер Джеймс Галлей показался Ростиславу пародией на молодого викторианского джентльмена. Всё у него было чересчур: дорогой костюм с бриллиантовыми запонками, подчеркнутое оксфордское произношение, небрежно изящные манеры. Этакий Дориан Грэй. Но лощеный денди без запинки назвал пароль, свидетельствующий о принадлежности к руководству партии социалистов-революционеров. Потом неожиданно перешел на совершенно чистый русский, предпочитая при этом именоваться всё-таки Галлеем.

– Уважаемый товарищ Вильямс, мне поручено перед отъездом в Петербург согласовать план действий с московскими эсдеками.

Понятно, упоминание поездки в Питер демонстрирует доверие к собеседнику. Не факт, что такая поездка действительно планируется. Но физиономия этого псевдоанглийского хлыща-эсера кажется знакомой – вероятно, фото могло попадаться в исторических книгах.

– Ну а о каких практических действиях может идти речь? Мы готовим общемосковскую забастовку с требованиями по улучшению жизни рабочих – это секрет Полишинеля, полицейские шпики наверняка землю носом уже роют. А конкретную дату начала стачки я вам не назову – не из-за недоверия, просто сам не знаю. Когда всё будет готово, стачком примет решение. В комитете есть и представители вашей партии, не вижу проблемы.

Галлей явно колебался, что-то всерьез беспокоило фатоватого самоуверенного эсера.

– Я бы не хотел, чтобы сведения о планах боевой организации распространялись чрезмерно широко. Я не желаю создавать дополнительный риск товарищам, работающим в терроре, – сказал липовый англичанин, подчеркивая слово "я". – Однако убедительно прошу оттянуть начало стачки хоть на неделю, до середины июля. Это будет в интересах революции.

– Подумаю, но пока ничего не могу обещать. Как вы понимаете, решение зависит не только от меня.

Ростислав распрощался с Галлеем и, наконец, сообразил, кого напоминает этот джентльмен. Физик был почти уверен, что его собеседник – никто иной, как Борис Савинков. Очевидно, в Петербурге опытный террорист готовит акцию против какого-нибудь царского бюрократа и опасается, что будущая жертва поменяет планы, узнав о крупной стачке в первопрестольной. Что ж, операции эсеров отличались скорее эффектностью, чем эффективностью, но хуже от смерти очередного сатрапа не будет. Учтем пожелания нынешних союзников, хотя хлопот с ними предстоит немало, как свидетельствует исторический опыт. Ко всему прочему ученый из книг помнил, что в настоящее время партию социалистов-революционеров должен возглавлять полицейский провокатор Азеф.

Приехав на дачу, Ростислав передал радиограмму Кржижановскому в Петербург – пусть тамошние товарищи отслеживают ситуацию. В случае громкого теракта Глеб Максимилианович должен немедленно радировать. У радиоприемника в Лосинке теперь предполагается постоянно вести дежурство – Ростислава и Ма Ян будут подменять Ольга и Андрей. Забастовка должна начаться сразу после покушения, по возможности, еще до официального сообщения в московских газетах…

Днем 15-го июля у рации, настроенной на прием на частоте передатчика Кржижановского, дежурила Ма Ян. Молодая женщина морщилась, слыша в наушниках резкий треск атмосферных разрядов. Чтобы отвлечься, «миссис Вильямс» листала модный журнал, хихикая по поводу чудовищно неудобных фасонов платьев с громадными турнюрами. Вдруг сквозь помехи прорвался искаженный почти до неузнаваемости голос Глеба:

– Алло, алло! Клэр вызывает Вельского. Срочное сообщение для московских товарищей. Перехожу на прием.