Текст книги "Путь домой (СИ)"

Автор книги: Андрей Турундаевский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 19 страниц)

– Ты прямо Шерлок Холмс в юбке, – усмехнулся Ростислав, – но теперь нам лучше убраться отсюда подальше. Имей в виду, дорогая, дактилоскопия уже изобретена.

Ма Ян смущенно отдернула руку от трупа и вскочила, прислушиваясь к ночным шорохам. Вельяминов спрятал в ножны кинжал, подхватил девушку под руку и увлек ее прочь от места трагедии.

На следующий день Вельяминов и Ма Ян отправились в университетские мастерские. Рекомендации от Леклерка сделали своё дело – в мастерских гостей ждали и охотно шли им навстречу. Пожилой мастер с лихо закрученными под кайзера Вильгельма II усами показал стол с бунзеновской горелкой и печь со стеклянным расплавом. Сам месье Луи оказался опытным стеклодувом. После короткой беседы с кореянкой и разглядывания эскизов он уверенно взялся за изготовление колб для радиоламп. Тем временем Ростислав нарезал проволоку – из объяснений университетских служащих он понял, что тугоплавкий сплав был близок по составу к нихрому. Первой радиолампой должен стать простенький диод с катодом прямого накала.

Когда Луи подал первую заготовку, предварительно отпустив стекло на малом огне, Ма Ян уже выгнула из проволоки электроды, а Вельяминов собрал испытательный стенд с измерительными приборами и гальваническими батареями и подготовил вакуумный насос. Девушка умело вставила электроды и впаяла их в стекло, оставив трубку для подключения насоса. Когда колба немного остыла, Ростислав подсоединил насос и начал крутить ручку привода.

– Когда привод ручной, фитнесс обеспечен на рабочем месте, – пошутил физик, глядя на манометр.

Когда стрелка манометра замерла вблизи нуля, Вельяминов окончательно запаял колбу на бунзеновской горелке, потом установил готовую лампу на стенд. Кореянка взяла карандаш, готовясь записывать показания приборов, но после включения диод ярко засветился. Луи присвистнул. А Ма Ян разочарованно сказала:

– Вместо радиолампы мы изобрели газосветные трубки для световой рекламы. Вакуум недостаточен, а другого подходящего насоса в мастерской нет.

Ростислав почесал затылок.

– Не унывай, прорвемся! Ма Ян, я ведь постарше тебя и застал в детстве ламповые телевизоры. Помню, что внутри ламп был серебристый налёт – след химического поглотителя. Вроде бы кальций или какой-то щелочной металл. Надо проконсультироваться со здешними химиками.

Через неделю Ма Ян и Ростислав в Женевском университете уже демонстрировали Леклерку и Федорову первый радиоприемник с вакуумным диодом в качестве детектора. Из подключенного телефона отчетливо звучали телеграфные сигналы, передаваемые Луи с помощью вибратора Герца из соседнего корпуса.

– Это пока игрушка, – с улыбкой сказала Ма Ян, – но всё-таки лучше когерера Попова и Маркони. Нам удалось принимать сигналы удаленных радиотелеграфных станций даже на короткую антенну.

– Мы уже подали заявку на швейцарский патент, – добавил Вельяминов. – И есть еще кое-какие идеи по поводу устойчивой передачи электромагнитного сигнала на большие расстояния.

– Ростислав Александрович, извините, вы сказали "передача на большие расстояния"? – возбужденно выкрикнул врач.

– Да, волны Герца способны распространяться очень далеко, – подтвердил физик. – Доказано экспериментально.

– Дело в том, что один мой хороший знакомый рассказывал про передачу на большие расстояния энергии взрыва.

Ростислав замолчал, вспоминая давно прочитанное. Интересуясь историей науки, он несколько раз встречал в разных мемуарах упоминание об одном петербургском профессоре-марксисте, опубликовавшем сообщение об изобретении аппарата для «передачи энергии взрыва с помощью электричества». Однако что это значило? Вскоре после этой публикации профессор погиб при очень странных обстоятельствах. Вот только когда это случилось?

– Александр Иванович, случайно фамилия вашего знакомого не Филиппов? Автор "Осажденного Севастополя"? – спросил физик.

– Значит, вы тоже знакомы с Михаилом Михайловичем? Я имел возможность общаться с ним в Петербурге.

Похоже, Филиппов еще жив. Но есть ли возможность спасти его? Вельяминов усмехнулся, представив себе гипотетический визит к профессору. Является странный субъект из Женевы и предупреждает о непонятной опасности. Интересно, Филиппов сразу даст в морду, приняв за полицейского шпика, или, не прерывая вежливой беседы, пошлет за психиатром?

– Александр Иванович, с профессором Филипповым я лично не знаком. Но кое-что о нем слышал. Информация не слишком хорошая – профессору угрожает серьезная опасность. Простите, не могу раскрыть все свои источники. Да и сведения отрывочные. Кто-то хочет его убить. Кто конкретно – не знаю. Может, охранка, а может, японская разведка. Это связано с его изобретением. Если хотите Филиппову добра, пошлите ему письмо или лучше телеграмму поубедительнее, чтобы он не писал никаких опрометчивых статей, касающихся его работы, а выезжал побыстрее за границу. Так будет лучше и лично Михаилу Михайловичу, и всему социалистическому движению.

Федоров задумался. Леклерк быстро перевел разговор на перспективы развития электровакуумной техники, особо напирая на проблемы с патентованием и пути их преодоления. Потом, взглянув на часы, извинился:

– Прошу прощения, господа, я вынужден откланяться. Меня ждут в мэрии.

Профессор быстрым шагом вышел из лаборатории. Через несколько минут Ма Ян, Вельяминов и Федоров тоже засобирались. Погода стояла великолепная, и друзья решили прогуляться по вечерней Женеве и дойти до Сешерона пешком. Стемнело, переулок освещали только тусклые газовые фонари на массивных чугунных столбах. Неспешный разговор об изобретении профессора Филиппова прервал истошный женский крик. Выбежав за угол, Ростислав увидел кричащую девушку, похоже, продавщицу из соседнего модного магазина, и лежащее рядом с фонарным столбом изуродованное тело Леклерка.

Глава 3. Друзья и враги

– … всё-таки следовало рассказать полиции. Я чувствую себя виноватой. Профессор Леклерк столько сделал для нас, несмотря на свои предрассудки.

– Ма Ян, любимая, ты же понимаешь, что мы ничего не сумеем растолковать здешним ментам. Или ты хочешь рассказать про ЦЕРН, про эксперимент и про личность Ле Мюэ – Никитина? Вот будет материал для здешних психиатров!

Вельяминов и Ма Ян вполголоса беседовали, не слушая бубнящего латинские молитвы кюре. Панихида шла в старинном готическом соборе в католическом пригороде Женевы.

– Ростислав, почему Никитин так поступил? Он совсем спятил после переноса? Стал маньяком?

– Не думаю. Василий никакой не маньяк, он вполне адекватен, но действует в соответствии с собственным стереотипом и собственной логикой. Как во вражеском тылу где-нибудь в Афганистане. Языка не знает, российское консульство пока, вероятно, не нашел. Чтобы добыть франки на пропитание, он грабил всех подряд и убивал, чтобы не оставлять свидетелей. Как говорится в одном бородатом русском анекдоте, "десять старушек – уже рубль". А Леклерк был одет довольно богато.

– Я не о том, – поморщившись, сказала кореянка. – Раньше Ле Мюэ действовал жестоко, но по-своему рационально. Убивал одним ударом, брал деньги и уходил. Парк Монрепо – сейчас место глухое, удобное для грабителя. Вполне понятно, что мы стали свидетелями преступления, срезая дорогу через парк. А профессор убит в людном районе, недалеко от университета. Там убийца рисковал очень сильно. Зачем, если есть Монрепо и окраины? И лицо изрезано ножом. Так убивают в припадке ненависти. Но Никитин раньше не знал Леклерка. Откуда ненависть?

– Думаешь, убийца Леклерка – не Никитин? Какой-то местный псих начал подражать неуязвимому Ле Мюэ? Многовато маньяков для маленькой Женевы получается.

– Не знаю, Слава. – Ма Ян нахмурилась, глядя на закрытый гроб, обтянутый плотной тканью.

А Вельяминов прокручивал в памяти все детали рокового вечера. Крик перепуганной свидетельницы, лежащий на спине труп с лицом, залитым кровью, которая кажется черной в свете газового фонаря. Аккуратная бородка клинышком тоже в крови. Ростислав наконец сообразил, кого ему напоминал Леклерк. Бородка, как у Ленина. Правда, профессору было далеко за пятьдесят, а политический эмигрант Ульянов, он же Ильин, сейчас еще очень молод, моложе самого Вельяминова. Но Ленин точно приехал в Женеву в 1903, до второго съезда партии. Ростислав чувствовал, что уловил извращенную логику Никитина. Омоновец вряд ли помнил точные даты, но то, что Ленин жил в Женеве до революции, знал наверняка. Видимо, полковник следил за Вельяминовым, думая о возможной встрече коммуниста из XXI века с Лениным. Приняв профессора Леклерка за будущего вождя революции, Никитин в припадке острого антикоммунизма потерял способность критически мыслить. Действительно, профессора убил маньяк. Но, поняв свою ошибку, отморозок может повторить покушение, действуя более осмотрительно. Если Ленин сейчас в Женеве, риск огромен. Физик вспоминал когда-то прочитанные воспоминания Крупской и Троцкого, но даты никак не шли в голову.

Панихида закончилась. Задумавшись, Ростислав столкнулся на выходе из церкви с невысоким лысоватым молодым мужчиной, машинально извинился и, приглядевшись, остолбенел. Этого человека Вельяминов уже видел. В Мавзолее.

– Товарищи, вы еще не знакомы? – из столбняка физика вывел голос Федорова. – Мы ведь соседи. Владимир Ильич и Надежда Константиновна тоже недавно поселились в Сешероне.

Ростислав взял себя в руки и пробормотал несколько приличествующих ситуации фраз, неуклюже поклонившись стоящей рядом Крупской. Миловидная молодая дама ничем не напоминала заслуженную деятельницу наркомпроса с кадров черно-белой кинохроники сталинских времен. Ма Ян быстро нашла общий язык с Надеждой Константиновной, заговорив о связи просвещения и пропаганды марксизма в различных странах. А Вельяминову пришлось нелегко. Ульянов засыпал его вопросами о рабочем движении в Австралии. Физик выкручивался, подчеркивая удаленность опаловых копей от больших городов и переводя разговор на общие проблемы марксистской теории. К счастью, Ма Ян (предложившая называть себя Мери) вставила несколько дельных замечаний про успехи социалистов в Квинсленде. В Южной Корее история Австралии преподавалась лучше, чем в Европе. А Ленину явно импонировало жесткое отношение новых знакомых к бернштейнианству.

– Это архиправильно, товарищи! Ревизионизм – не усовершенствование марксизма, напротив, он мешает построить действительно революционные партии. Возьмите как пример германскую социал-демократию…

Владимир Ильич непринужденно оперировал множеством фактов, на память приводил статистические данные по экономике разных стран. Факты общественной жизни объяснялись материальными причинами без идеалистической болтовни и морализирования. Такой подход, близкий не столько к гуманитарному, сколько к естественнонаучному, нравился физику.

Выяснилось, что Ленин уже познакомился со статьями Вельяминовых по дальневосточному вопросу и высоко ценил проведенный марксистский анализ экономической и военно-политической обстановки.

– Сегодня вечером ждем вас, поговорим обстоятельно, – Владимир Ильич улыбнулся, глядя снизу вверх на Ростислава. – Придут товарищи из разных марксистских организаций.

Ленин и Крупская сняли в Сешероне отдельный домик. Жилые комнаты находились на втором этаже, а весь первый занимала огромная кухня с массивной угольной плитой. Вести хозяйство помогала Елизавета Васильевна, мать Крупской.

– Добро пожаловать в приют контрабандистов, – с улыбкой сказала Надежда Константиновна, показывая на сложенные вдоль стен разнокалиберные деревянные ящики. – Так наше пристанище прозвал товарищ Игнат. С мебелью у нас плоховато, вот и приспосабливаем ящики из-под книг. Редакционных бумаг накапливается – целые горы. Вы тоже принесли рукописи?

Крупская показала взглядом на объемистый саквояж в руках физика.

Ма Ян и Ростислав едва сдержали смех – в ЦЕРНе тоже для хранения скапливающихся бумаг частенько использовали упаковку, в которой перевозили оборудование. Вслед за Вельяминовыми на кухню вбежал лохматый парень в пенсне со стопкой исписанных листков в руках.

– Ну сколько можно согласовывать? Владимир Ильич, вы говорите одно, Вера Ивановна – другое, а выход номера задерживается. Разве стоило ради этого ехать из Парижа?

– Лев Давидович, не волнуйтесь, – попыталась успокоить гостя Крупская. – Сейчас главное – провести съезд, а редакционные дрязги подождут. Кстати, разрешите вас познакомить с Мери и Ростиславом Александровичем.

Вот это знакомство! Вельяминовы с интересом смотрели на Льва Давидовича Бронштейна, в будущем вошедшего в историю под псевдонимом Троцкий. Руководитель Петросовета, один из вождей Великой Октябрьской социалистической революции, председатель реввоенсовета, изгнанник, до конца борющийся за социализм, создатель Четвертого Интернационала, оклеветанный на родине и убитый завербованным испанским отморозком в далекой Мексике.

Пока будущий "демон революции" напоминал студента во время трудной сессии. Однако соображал он быстро: из объяснений Ленина Бронштейн сразу вычленил главное и засыпал Ма Ян и Ростислава предложениями написать серию статей по дальневосточным делам для "Искры". Вельяминовы согласились без дополнительных условий. Физик восстанавливал в памяти последовательность событий, связанных со вторым съездом РСДРП. Дебаты вокруг устава, раскол на большевиков и меньшевиков. Можно ли что-то изменить? Видимо, разрыв с правым крылом неизбежен, но надо сразу максимально усилить большевизм. И здесь ключевое звено именно Троцкий. При голосовании по уставу он принял сторону меньшевиков, хотя в остальном был ближе к большевикам. После съезда Лев Давидович неоднократно пытался примирить две фракции, в итоге перессорился почти со всеми и оставался с небольшой группой последователей вплоть до 1917 года.

Ленин заговорил о плане построения партии, о необходимости жесткой дисциплины, видимо, готовясь к будущим дебатам на съезде. Троцкий вставлял осторожные замечания про необходимость расширения рядов партии.

– Нет, нет и нет, – эмоционально отмахивался Владимир Ильич, – пусть лучше десять работающих формально не будут в партии, чем принять одного болтающего!

– Согласен, – Вельяминов поддержал Ленина, – члены партии – передовой отряд революции, а сочувствующие – резерв. Когда революция на подъеме, сочувствующие найдутся обязательно.

– Вы считаете, что в России революция может быть в скором будущем? – спросила Крупская.

– Я читал "Развитие капитализма в России", – сказал Ростислав, глядя на Ленина. – Из ваших данных следует, что рост промышленности сопровождается кризисом общины. После крестьянской реформы помещики оттяпали немалую часть земли. С другой стороны, прогресс медицины снизил детскую смертность. В результате деревня банально перенаселена. Любой заурядный кризис перепроизводства в городе блокирует отток лишнего сельского населения. Это об экономических факторах. А неудачная война обострит все противоречия. Вспомните франко-прусскую войну и Парижскую коммуну. Значит, желательное и возможное развитие событий – синхронизация промышленного и аграрного кризисов на фоне войны.

– Синхронизация… интересное выражение, но скажите, уважаемый Ростислав Александрович, какие практические выводы следуют из вашего анализа?

– Владимир Ильич, вы сами ответили на вопрос "что делать?" в статье с таким же названием. Строить боевую партию. Вот только позвольте мне как стороннему, но благожелательному наблюдателю, дать несколько советов. Не надо забывать про сроки, считайте, что на дворе 1787 или 1869 год. Следовательно, помимо общей марксистской пропаганды нужна очень мощная агитация, привязанная к практическим проблемам. И чисто техническая подготовка на случай восстания и гражданской войны. Требуются профессиональные военные, обязательно нужно агитировать солдат – в случае неудачной войны это подходящая среда.

Вельяминов чувствовал неловкость, выступая в роли оракула. Но другого варианта не было. Физика успокаивало только то, что он транслировал Ленину и Троцкому их же собственные, только более поздние выводы. Люди всегда внимательнее слушают собеседника, излагающего их мысли. Ма Ян добавила:

– Запасайтесь оружием и средствами связи. Когда обстановка обострится, это будет сложнее.

– Согласен, оружие крайне необходимо. А конспиративная связь между организациями у нас постепенно налаживается, – сказал новый гость, молодой мужчина с интеллигентным лицом.

– Проходите, проходите, товарищ Клэр, – приветствовал вошедшего Ленин. – Вам будет интересно пообщаться с австралийскими марксистами.

– Рад познакомиться, – Ростислав протянул руку Клэру, судорожно пытаясь вспомнить, какому видному деятелю принадлежала эта кличка (ник, как по интернетовской привычке про себя выражался ученый). – Но миссис Мэри говорила о другой связи.

Для человека двадцать первого века роль связи на войне очевидна. Но в 1903 году командиры передают большую часть приказов конными гонцами. Если на море Попов и Маркони уже начали внедрять радиотелеграф, то на суше и простой полевой телефон – серьезное достижение. Ростислав и Ма Ян подготовили демонстрацию возможностей новых технологий. Физик достал из саквояжа фанерную коробку.

Ма Ян вытянула из коробки и размотала тонкую медную проволоку. За конец взялся Ростислав. Кореянка повернула несколько рычажков на крышке. Через минуту послышалось негромкое шипение.

– Это экспериментальная радиотелефонная станция, – пояснил Вельяминов. – Обеспечивает дальнюю голосовую связь.

Ма Ян и Ростислав доделали приемопередатчик в день смерти Леклерка. В ход пошли все готовые триоды нужного качества. Про разработку трехэлектродных ламп, в отличие от диодов, Вельяминовы ничего не говорили покойному профессору, рассчитывая сохранить техническую информацию в тайне, насколько возможно. Впрочем, конструкция пока оставалась еще сырой, а доля бракованных триодов выходила за любые нормы.

В комнате зазвучал слегка искаженный самодельным динамиком хрипловатый голос Федорова:

– Слушаю вас… Пардон, забыл, включаю прием…

Ма Ян с очаровательным акцентом проговорила в микрофон:

– Слышим вас хорошо. Скажите товарищам что-нибудь для дополнительной проверки передачи звука. Прием.

– Что сказать… Телефонировать без проводов – дело хорошее. А песня, наверно, тоже передастся эфирным образом.

Врач прокашлялся и запел:

– Отречемся от старого мира,

Отряхнем его прах с наших ног.

Нам враждебны златые кумиры,

Ненавистен нам царский чертог…

Собравшиеся у Ленина социалисты тоже подхватили лавровскую «Марсельезу». Ростислав обратил внимание на профессионально поставленный голос Клэра. Пожалуй, в двадцать первом веке он мог бы с успехом выступать на эстраде. Уж всяко лучше какого-нибудь Киркорова.

– Вот, Глеб Максимилианович, – сказала Крупская, – технический прогресс скоро позволит вам исполнять "Варшавянку" сразу для тысяч слушателей.

– И вести пропаганду на расстоянии, – уточнил Владимир Ильич.

Вельяминов наконец вспомнил настоящую фамилию товарища Клэра. Глеб Максимилианович Кржижановский, революционер и поэт. Его «Варшавянка» и «Красное знамя» продолжали звучать на демонстрациях и митингах коммунистов двадцать первого века.

Троцкий вокальными способностями не блистал ни в малейшей степени. С коротким смешком он заметил:

– Родители пытались научить меня музыке, но успехов не добились. Купили за шестнадцать рублей у разорившейся помещицы клавесин, извлекли из-под деки дохлых мышей, но в моих руках инструмент звучать отказался. Сестры немного освоили, а я предпочел марксизм.

– Ну в марксизме, дорогой Лев Давидович, вы разбираетесь получше многих почтенных ученых филистеров, – сказал Ленин. – А хорошая музыка всегда жизнь скрашивает.

Тем временем Ма Ян прервала сеанс связи, а Ростислав свернул антенну, пояснив:

– Для начала требуется оснастить аппаратами связи наиболее крупные подпольные организации в Москве, Петербурге и крупнейших промышленных центрах, а также, естественно, заграничные центры. Это позволит отслеживать ситуацию в России в режиме реального времени, а когда вопрос о вооруженном восстании станет актуальным, организовать выступление в подходящий момент и координировать действия различных групп.

Вельяминов помнил, что одной из главных причин поражения декабрьского восстания 1905 года в Москве было отсутствие одновременных выступлений в других городах. Тогда царизм смог разгромить петербургский Совет и перебросить войска в Москву. Удастся ли изменить историю?

– Ростислав Александрович, ваш аппарат действительно в состоянии обеспечить связь между Москвой, Питером и Женевой? – спросил Кржижановский. – Я читал об опытах Маркони, его аппараты, судя по описанию, выглядят гораздо внушительнее.

– Эта установка – пока только прототип. Но принципиальные технические проблемы уже решены. Способ дальней радиопередачи при помощи аппаратуры малой мощности основан на обнаруженном нами эффекте, неизвестном пока Маркони и другим исследователям.

Физик имел в виду существование ионизированного слоя в атмосфере, отражающего короткие радиоволны. Хотя Хэвисайд уже предсказал существование такого слоя, до его практического открытия и массового использования коротковолновой радиосвязи оставались многие годы. Трудноперехватываемая связь могла стать для революционеров тузом в рукаве. Поэтому Ростислав и Ма Ян с самого начала старались поднять максимальную рабочую частоту радиоламп…

Вокзальная площадь Женевы была заполнена народом. В толпе сновали мальчишки-продавцы газет, выкрикивая немудреную рекламу. Вельяминовым плохо удавалось смешаться с местной публикой. Очень высокий по местным понятиям «англичанин» и маленькая азиатка выделялись, несмотря на тщательный подбор одежды в соответствии с советами здешних социалистов. Ростислав нервничал, посматривая на башенные часы. Ма Ян старалась успокоить мужа:

– У нас полно времени. До отхода венского поезда еще два часа, можем спокойно погулять в Монрепо.

– Может быть, мы ошиблись, решив уехать в Россию сразу, как только раздобудем британские паспорта. Ленину и другим видным марксистам по-прежнему угрожает опасность со стороны Никитина.

– Слава, ты всё правильно сделал. После встречи с товарищами неделю назад ты предупредил Троцкого и Кржижановского об угрозе. Опытные конспираторы приняли меры, наладили наблюдение в Сешероне. Один раз Никитин появился неподалеку, но товарищи набили ему морду.

– Вот именно, всего лишь слегка врезали, когда надо было убить! Черт бы побрал викторианские нравы! У них, понимаешь ли, нет прямых доказательств, что Никитин враг. Надо было найти контакты с эсерами – этим ребятам решительности не занимать.

– Видимо, не хотели осложнений для русских политэмигрантов. К тому же сегодня делегаты съезда уезжают в Брюссель – мне по секрету сказала Наташа, супруга Льва Давидовича. – А что касается Никитина… Помнишь роман Мэри Шелли? Там действие происходит как раз в Швейцарии, причем в окрестностях Женевы. Доктор Франкенштейн соединяет части трупов, и получается чудовище, убивающее людей. Так и капитализм начала двадцать первого века соединяет разные идеологические системы – кусок от государственного патриотизма, кусок от либерализма, кусок от православного фундаментализма, даже кусок от сталинизма. А в итоге получается фашистский монстр в лице некоего полковника.

– Ма Ян, любимая, у тебя лучше получается войти в здешнее общество, чем мне, – признался Ростислав. – Пожалуй, стоит принять твое предложение и для успокоения нервов прогуляться в парке.

По дороге в парк Вельяминовы подошли к дому Федорова. Около жилища врача суетились люди, занося пациента в залитой кровью одежде. Приглядевшись, Ма Ян и Ростислав узнали Троцкого. Рядом стояла красивая невысокая девушка с растрепанными волосами – Наталья Седова.

Ма Ян подошла и начала осторожно расспрашивать. Со слов Натальи Ивановны выходило, что в последний момент Троцкий и Дмитрий Ульянов уговорили Ленина ехать в Брюссель вместе. На всякий случай сесть в поезд решили не на женевском вокзале, а на следующей станции Нион. От Сешерона до Ниона добирались на извозчике. Уже около станции Седова заметила, что их преследует одинокий велосипедист. Лев Давидович узнал Никитина, с которым успел столкнуться накануне. Слишком поздно! Несмотря на толпу пассажиров, собравшихся на станции, омоновец подбежал и попытался ударить Ленина ножом. Троцкий бросился наперерез, получил удар ножом в грудь, но братья Ульяновы не пострадали. Дмитрий Ильич сумел выбить нож. После этого Никитин нокаутировал опешившего от такой наглости полицейского и вскочил на платформу проходящего товарняка.

Несмотря на тревогу за здоровье раненого товарища, Ленин и Крупская сели в свой поезд, чтобы вовремя прибыть в Брюссель, а Наталья Ивановна наплела очухавшемуся полицейскому про психопата, преследующего ее мужа. Похоже, нионский страж порядка поверил – оборванный, с выросшей неопрятной бороденкой, омоновец и впрямь производил впечатление умалишенного. Дмитрий, начинающий врач, остановил кровотечение и обработал рану подручными средствами. Но требовалось более серьезное лечение, и Ульянов-младший вспомнил про опытного коллегу Федорова. На извозчичьей пролетке Седова и Дмитрий отвезли раненого в Сешерон. Александр Иванович разместил пациента в своей приемной и обещал полное выздоровление месяца через два. Наталья осталась ухаживать за мужем.

Вельяминов искренне сочувствовал Троцкому, но поневоле просчитывал изменение ситуации по сравнению с известной из истории партии. Лев Давидович жив, но на второй съезд РСДРП поехать не может. Последнее время Ростислав убеждал Троцкого примкнуть в случае раскола к Ленину и другим будущим большевикам. Теперь Лев будет обдумывать предмет дискуссии, лежа на больничной койке, а на съезде меньше будет попыток компромисса.

Выслушав заверения Федорова, что уход за раненым товарищем будет наилучшим, а жизни его ничто не угрожает, и, отдав Седовой половину оставшихся после покупки паспортов денег, Ростислав и Ма Ян отправились на вокзал. В вагон второго класса венского поезда Вельяминовы сели в последний момент. Если к домашнему быту и к лабораториям начала двадцатого века пришельцы из будущего уже успели привыкнуть, то старинный поезд снова вызвал ощущение исторической реконструкции. Надраенные латунные ручки и отполированное дерево. Проводник в расшитом мундире – пышнее, чем у генералов двадцать первого века. Паровоз с огромной торчащей трубой (Ма Ян, хихикнув, сравнила ее с лингамом) неторопливо потянул вагоны, извергая клубы черного дыма…

Долгое путешествие по Европе, в отличие от привычного четырехчасового перелета от Куантрена до Шереметьева, позволяло отвлечься от женевской жизни, прежде чем втянуться в российскую. Вагон представлял собой особый мирок. Ростиславу успели надоесть разговоры попутчиков – французских коммерсантов – о ценах в Вене и Константинополе, о недавней англо-бурской войне и о только что случившемся убийстве в Белграде короля Александра и королевы Драги. Во время остановки в Цюрихе Ма Ян купила свежие газеты. Журналисты самых разных направлений наперебой возмущались бесцеремонностью царской охранки, подсылающей убийц к политическим эмигрантам на территорию суверенной Швейцарской конфедерации. Но, судя по тем же статьям, женевским полицейским так и не удалось изловить Никитина. Что сталось с ментом из двадцать первого века, Ростислав и Ма Ян могли лишь гадать.

В Вене путешественники устроили короткую прогулку, осмотрев собор святого Стефана и Шенбрунн, где обитал престарелый император Австро-Венгрии Франц-Иосиф. После такой туристической паузы Вельяминовы сели на московский поезд. Непривычным для Ростислава оказался пограничный контроль посреди Польши – впереди была Российская империя. Вельяминов беспокоился из-за паспорта, но голландец сработал на совесть: царский пограничник, не найдя контрабанды или запрещенной литературы в скудном багаже (упакованные в стружку радиолампы не вызвали никакого интереса), бегло глянул в документы и козырнул, приветствуя "британского инженера" с супругой. Русские рабочие деловито заменили колесные тележки в соответствии с российской широкой колеей. Пейзажи за окном постепенно менялись – деревни выглядели всё беднее и грязнее. Черепичные крыши сменились соломенными. На станциях неопрятные бабы торговали подозрительно пахнущей снедью. Ма Ян морщила носик, выбирая что-нибудь относительно съедобное.

Путешествие подходило к концу. Промелькнули подмосковные березовые и сосновые рощи, сёла с покосившимися избами сменились дачами, стилизованными под древнерусские терема. Кунцево, Фили… Не верилось, что через столетие здесь, на месте деревень и дачных поселков, будут кварталы многоэтажных домов, станции метро и забитые автомобилями дороги.

– Господа! Поезд прибывает на Александровский вокзал, – объявил проводник. Луженая глотка с успехом заменяла трансляцию.

Вельяминов, коренной москвич, с трудом вспомнил, что Александровским назывался будущий Белорусский вокзал. Скромное строение ничуть не напоминало хорошо знакомое помпезное здание. Выбравшись на пропахшую конским навозом площадь, Ростислав и Ма Ян наняли извозчика. Здоровенный бородатый мужик в нелепо раздутом кафтане, криво улыбаясь щербатым ртом, спросил:

– Куда везти, барин?

– Недалеко, на Лесную.

В свое время доктор Федоров рассказал Ростиславу про недорогую, но достаточно удобную гостиницу. Там Вельяминовы и решили остановиться. Гостиница "Венеция", несмотря на пышное название, представляла собой заурядный двухэтажный домик рядом с огромными дровяными складами. Первый этаж был кирпичным, второй – деревянным. Портье с любопытством посмотрел на хорошо говорящего по-русски "англичанина" и маленькую "миссис Вильямс". Оставшись наедине, Ростислав и Ма Ян на время забыли про скопившиеся проблемы, про то, что денег осталось в обрез, про бродящего неизвестно где Никитина…