Текст книги "Путь домой (СИ)"

Автор книги: Андрей Турундаевский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 19 страниц)

Андреева, похоже, говорила не всё. Вельяминов догадывался, что просьба о доставке послания – часть проверки нового для партии человека. Проверки, впрочем, довольно поверхностной, на взгляд физика, занимавшегося политической деятельностью в ельцинской и постъельцинской Российской Федерации в условиях бесконечных интриг и фээсбэшных провокаций. Но в начале двадцатого века опыта у подпольщиков еще не хватало, действовали почти прямолинейно. Только разоблачения Азефа и позднее Малиновского заставят революционеров быть более изощренными, проверять и перепроверять всех сколько-нибудь подозрительных людей.

Ма Ян осталась в Москве присматривать за фабрикой, повышать качество производимых громкоговорителей и подбирать людей посмышленее для новых цехов. Ростислав, как всегда, взял в дорогу минимум вещей, но не забыл блокнот, где делал расчеты. За последнее время Вельяминов привык обходиться без компьютера, вспомнив про выкладки на бумаге и умножение на логарифмической линейке.

В Женеве Ростислав остановился в респектабельном отеле недалеко от острова Руссо в соответствии со своим новым статусом представителя солидной фирмы. Из отеля физик поспешил в Сешерон. Доктор Федоров обрадовался, увидев знакомого.

– Здравствуйте, здравствуйте, дорогой Ростислав Александрович! Или мистер Вильямс? Как предпочитаете?

– Хоть горшком назови, только в печь не ставь, – ухмыльнулся физик. – Как жизнь идет в тихом городе у озера?

– Жизнь идет своим чередом. Лев Давидович постепенно поправляется, главным образом, стараниями Натальи Ивановны. Замечательная женщина! А Владимиру Ильичу нездоровится после приезда из Лондона. Съезд социал-демократической партии серьезно расстроил его нервы. Мы с Дмитрием Ильичем пытаемся убедить Надежду Константиновну, чтобы она уговорила мужа отдохнуть от политики месяц-другой в горах. Да и самой отдых пойдет только на пользу…

В дверь приемной постучали. Хозяйка пропустила к Федорову низкорослого плотного хорошо одетого мужчину, лысого, с черной бородой.

– Михаил? Какими судьбами? – врач вскочил. – Вот это встреча! Наконец-то приехал.

– Получил я твою телеграмму. Сначала не поверил, но обстоятельства заставили. Еле жив остался. Спасибо за предупреждение.

– Благодари… э-э… мистера Вильямса.

Оказалось, что неожиданный гость – профессор Филиппов из Санкт-Петербурга, редактор журнала "Научное обозрение". Когда Вельяминов рассказал Федорову про угрозу Михаилу Михайловичу, врач отнесся к предостережению достаточно скептически. Однако нападение в Нионе и ранение Троцкого произвело впечатление. Медик послал в Петербург телеграмму с намеками на угрозу для жизни. Для постороннего текст казался безобидным, но давний знакомый понял всё правильно. Филиппов тоже не был паникером, но, доверяя товарищу, стал присматриваться к окружающим. Ученому показался подозрительным один лаборант. По его словам и документам он закончил только церковно-приходскую школу, однако правильная речь заставляла думать о наличии, по крайней мере, гимназического образования. Приглядевшись, Филиппов заметил, как лаборант записывает что-то на клочках бумаги. Что и для кого? Михаил Михайлович при первой возможности постарался подпоить подозрительного типа. Лаборант не мог отказаться выпить за здоровье начальника. В водку профессор подмешал сильнодействующий наркотик. Пока окосевший работник ловил кайф, Филиппов просмотрел бумаги, оказавшиеся отчетом для Санкт-Петербургского охранного отделения. Не слишком разбираясь в сути экспериментов, шпик скрупулезно регистрировал всё, что творилось в лаборатории на Жуковской улице. Агент пришел к выводу, что основная часть работы по разработке нового оружия уже сделана, и есть угроза перевооружения бомбистов аппаратами Филиппова. Поэтому во избежание огласки "лаборант" предлагал уничтожить профессора без суда и следствия, документацию изъять и передать для изучения доверенным специалистам. Прочитав такое донесение, Михаил Михайлович с чистой совестью закрыл в лаборатории форточку, оставил рядом с окосевшим шпиком открытую колбу с концентрированным раствором синильной кислоты и разбил аппаратуру вдребезги. После этого первым поездом отправил жену с маленьким сыном к надежным знакомым на дачу в Териоки, а сам, прихватив бумаги с описанием установки, сел на шведский пароход до Стокгольма. Потом – через Данию и Германию добрался до Швейцарии.

Филиппов достал из кармана смятый листок.

– Вот, собирался обнародовать факт открытия и послать письмо в редакцию "Русских ведомостей". Теперь, возможно, опубликую в "Искре".

Вельяминов бегло проглядел текст, написанный мелким, но четким почерком Михаила Михайловича.

«В ранней юности я прочел у Бокля, что изобретение пороха сделало войны менее кровопролитными. С тех пор меня преследовала мысль о возможности такого изобретения, которое сделало бы войны почти невозможными. Как это ни удивительно, но на днях мною сделано открытие, практическая разработка которого фактически упразднит войну. Речь идет об изобретенном мною способе электрической передачи на расстояние волны взрыва, причем, судя по примененному методу, передача эта возможна и на расстоянии тысяч километров, так что, сделав взрыв в Петербурге, можно будет передать его действие в Константинополь. Способ изумительно прост и дешев. Но при таком ведении войны на расстояниях, мной указанных, война фактически становится безумием и должна быть упразднена. Подробности я опубликую осенью в мемуарах Академии наук. Опыты замедляются необычайной опасностью применяемых веществ, частью весьма взрывчатых, как NCl3 (треххлористый азот), частью крайне ядовитых».

Интересно, но на первый взгляд выглядит абракадаброй. Вельяминов стал расспрашивать Филиппова о сути его открытия.

– Дело в том, уважаемый коллега, – отвечал профессор, – что благодаря энергии взрыва возможно превратить поглощение электромагнитных волн в веществе в их усиление…

Михаил Михайлович схватил салфетку и карандаш и быстро набросал схему с параллельными зеркалами.

– Смотрите, в момент взрыва луч многократно отражается от зеркал и усиливается, поглощая энергию распадения взрывчатого вещества.

Ростислав изо всех сил старался скрыть свое изумление. Филиппов умудрился придти к идее инфракрасного химического лазера из чисто классических соображений, без использования находящейся пока в зародыше квантовой теории. Конечно, боевой лазер – далеко не вундерваффе, выглядит бледновато на фоне пулеметов, химического оружия, танков, авиации. Тут изобретатель, мягко говоря, преувеличил.

Чтобы продырявить броненосец вроде "Микасы", потребуется аппарат несусветной мощности и габаритов. Пушка соответствующего калибра будет куда проще, легче и дешевле. Зато скорость света – абсолютный максимум, несоизмеримо больше скорости любого транспорта. Значит, при стрельбе по движущимся целям у излучателя Филиппова не будет проблем с упреждением. Если удастся сделать оптическую систему достаточно качественной, приблизиться к дифракционному пределу, то получится идеальное оружие для ПВО. Правда, братья Райт пока только экспериментируют со своим аэропланом, но дирижабли уже летают. Кроме того, возможности инфракрасного лазера для охоты на царских сатрапов выглядят очень соблазнительно. Конечно, не стоит идти по стопам Гершуни, Савинкова и прочих эсеров, зацикленных на индивидуальном терроре, но иногда ликвидация ключевой фигуры противника может принести огромную пользу для революции.

– Михаил Михайлович, ваше открытие имеет колоссальное научное значение, – осторожно подбирая приличествующие ситуации слова, сказал Вельяминов, – но войну предотвратить не в состоянии. Бокль был прав локально, но в целом глубоко ошибался. Технически совершенное оружие влияет на организацию армии двояко. Первый вариант: стрелка с фузеей или винтовкой подготовить проще, чем хорошего лучника. Войско становится более многочисленным – настолько, насколько выдерживает экономика страны. Сравните рыцарские дружины и наполеоновские армии.

– Но мощная артиллерия заменяет множество пехотинцев или кавалеристов. Не помню, сколько пуль в одном картечном заряде. А мой аппарат способен заменить целую батарею.

– А это другой вариант: оружие сложное, зато эффективное. Например, картечница Гатлинга или недавняя новинка – пулемет Максима. Сразу после внедрения такая штука позволяет одному бойцу справиться с множеством врагов. Потом, правда, новое оружие осваивают все стороны. Ваше изобретение относится к этому сорту вооружений. Поэтому лучший способ содействовать прекращению войн – втайне максимально довести работу до работоспособного образца, пригодного для мелкосерийного производства. Когда начнется революция, аппарат поможет сломить сопротивление реакции. Но необходимое условие успеха – сохранение тайны. Поэтому, пожалуйста, очень вас прошу, Михаил Михайлович, никаких публикаций. Ну, разве что попробовать организовать дезинформацию через бульварную прессу.

В приемную Федорова вошли Троцкий и Седова. Наталья Ивановна поддерживала мужа под локоть. Последствия ранения еще сказывались, но Лев Давидович был полон энергии. Врач стал расспрашивать Троцкого о здоровье, между делом рассказывая новости из России. Вельяминов и Филиппов по ходу вставляли свои пояснения о сути новых разработок. К удивлению Ростислава, молодого революционера больше заинтересовали звукоусилительные установки, чем боевой лазер. Прирожденного оратора сразу привлекла возможность обращаться одновременно к тысячам людей, агитировать их, вести за собой. Хотя, возможно, в чем-то Лев прав: народ еще не избалован голосами из динамиков, и эффект от технической новинки существенно усилит впечатление от агитации.

– А что вы думаете об итогах прошедшего съезда социал-демократов? На чьей стороне вы лично? – физик задал давно мучавший его вопрос. – В России среди социалистов ходят самые невероятные слухи о причинах раскола.

Троцкий нахмурился, снял, протер и снова надел пенсне.

– Знаете, я очень уважаю стариков – Засулич, Аксельрода, Дейча, Плеханова. Понимаю позицию Мартова. И мне не очень нравятся манеры товарища Красикова, который целый день уговаривал поддержать позицию большинства. Однако по существу дела прав Владимир Ильич. Я написал для "Искры" манифест большинства.

Седова недовольно проворчала:

– Лучше бы слушал Александра Ивановича и берег здоровье, а не писал по ночам! Не успел на ноги встать – а снова в драку!

Федоров поблагодарил Наталью Ивановну за поддержку и раскритиковал Льва Давидовича за несоблюдение режима. Вельяминов тоже автоматически буркнул что-то насчет медицины. Голова была забита сумбурными мыслями по поводу возможного дальнейшего развития событий. В отсутствии Троцкого съезд закончился уверенной победой большевиков. Редакция "Искры" остается в руках ленинцев. Сам Лев Давидович ознакомился с материалами, отлеживаясь после ранения и не участвуя лично в разборках. Без эмоциональной встряски Троцкий спокойно всё обдумал и однозначно принял сторону Ленина. Молодой невероятно талантливый марксист может принести огромную пользу партии…

В университетских мастерских Ростислава встретил широко улыбающийся Луи. Мастер с довольным видом рассказал, что ему удалось усовершенствовать технологию производства катодных ламп. Теперь доля брака снизилась до пятнадцати процентов. Вельяминов щедро расплатился наличными и попросил поаккуратнее упаковать в большой чемодан все готовые лампы, за исключением пяти триодов с наиболее стабильными характеристиками.

На следующий день Ростислав использовал эти лампы – собрал в лаборатории Женевского университета приемопередатчик по усовершенствованной схеме. Еще несколько дней заняла отладка. В воскресенье утром физик натянул антенну, зацепив за сук старого каштана в университетском дворе перед маленькой пристройкой-лабораторией. В Москве уже полдень, Ма Ян обещала к этому моменту тоже доработать и подключить рацию. На фабрике Шмита выходной, контора свободна.

Лампы нагревались, эбонитовые платы чуть потрескивали. Вельяминов подкрутил ручку конденсатора переменной емкости, настраивая частоту передатчика.

– Алло, алло, говорит Женева! Москва, как слышно? Семьдесят три! Перехожу на прием!

Ростислав повторил вызов несколько раз. Наконец из динамика донесся искаженный федингами, но такой родной голос Ма Ян.

– Слава, Слава, слышу тебя! Как ты? Я очень соскучилась по тебе! Прием!

Ростислав и Ма Ян беседовали через тысячи километров, счастливые от самой возможности такого разговора. Примитивные коротковолновые радиостанции искажали речь, частота плыла из-за отсутствия кварцевых резонаторов, прием и передачу приходилось переключать вручную. Но это было несущественно…

Скрипнула дверь. Вельяминов обернулся. В лабораторию вошли Крупская, Ленин и Федоров. Врач энергично уговаривал Владимира Ильича сделать перерыв в работе и отправиться в горы.

– Надежда Константиновна! Хоть вы повлияйте! Если Ильич доработается до нервного истощения, на пользу социал-демократии это не пойдет. Что за безобразное отношение к здоровью у товарищей! Ладно, Лев по молодости лет пренебрегает, но Старику это не к лицу. Впору добиваться специальных партийных решений по этому вопросу.

– Хорошо, хорошо, Александр Иванович! Обещаю вам отправиться отдыхать, как только отправлю статью по итогам съезда в Россию. А у вас, уважаемый Ростислав Александрович, какие успехи? Помню, прошлый раз вы весьма эффектно продемонстрировали свой беспроволочный телефон.

– Теперь беспроволочный телефон не только междугородний, но уже и международный, – весело сказал физик. – Вам привет из Москвы от моей супруги. Она сейчас на связи.

Ленин и Крупская подошли к радиостанции, с интересом рассматривая новый аппарат, и обменялись приветствиями с Ма Ян.

– Товарищи, выходит, что можно продиктовать статью здесь, – сказала Надежда Константиновна, – а миссис Мэри запишет ее в Москве и передаст Грачу.

– Вот только возможности подпольных типографий в России существенно меньше, чем в Швейцарии, – заметил Федоров.

– Зато нет проблем с транспортировкой через границу. Для социал-демократических организаций тираж напечатать можно и на гектографе, этого хватит – Владимир Ильич с энтузиазмом подхватил идею жены. – А выигрыш во времени и вовсе неоценим. Задержимся – "мягкие" всё повернут в свою сторону. Давайте сейчас попробуем.

Ленин достал из кармана свернутый черновик, взял микрофон и начал диктовать. В остро полемической статье ядовито высмеивались меньшевики, погрязшие в соглашательстве и превращающие революционную деятельность в смесь пустой говорильни и внутрипартийных склок. Ростислав вспомнил, как сам боролся против пролезших в партию националистов – сторонников бредовой "теории русского лада". Во время пауз, когда включался прием, из динамика было слышно, как Ма Ян ругается на корейском, английском и русском языках, поминая перья, ручки, чернила и еще не родившегося Биро.

– Извините, – наконец сказала Ма Ян. – Я не могу писать по-русски так быстро. Тем более этой чертовой перьевой ручкой. Требуется стенографистка.

Вельяминов запоздало подумал, что и ему, и Ма Ян надо осваивать старое, то есть пока современное, русское правописание. Конечно, "мистер и миссис Вильямс", недавно выучившие русский язык, могли толком не разбираться в ятях и ерах, но злоупотреблять такой отмазкой не стоило.

– Ничего страшного, этот аппарат останется у Александра Ивановича, он уже немного умеет им пользоваться, – предложил Ростислав. – За несколько дней Ма Ян с помощью московских товарищей подберет стенографистку, которой можно доверять, и тогда статью быстренько передадим…

На следующий день Вельяминов, выполняя просьбу доктора Федорова, направился в путешествие по Швейцарии вместе с Лениным и Крупской. Маршрут предложил Владимир Ильич. От пристани в центре города в сторону Монтрё регулярно отправлялся маленький нещадно дымящий пароходик. В своем веке Ростислав уже путешествовал на подобном транспорте по Женевскому озеру и теперь мог сравнивать туристический аттракцион будущего с подлинной жизнью. Монтрё не хватало бронзовых Набокова и Меркьюри. Шильонский замок, возвышающийся над городком, отличался только меньшей чистотой и обустроенностью. Вероятно, таким его видел Байрон, таким он был и во времена «шильонского узника» Бонивара – женевского приора-реформатора, не поладившего с герцогом Савойским. Физик вдруг сообразил, что постоянно ждёт появления вездесущих пожилых японских туристов с цифровыми видеокамерами. Но среди иностранцев, бродящих по замку, сейчас преобладали англичане в смешных шляпах-котелках.

После мрачноватого сырого замка Ростислав предложил подняться на Роше-де-Ней. Не очень высокая, но красивая гора виднелась неподалеку. Оказалось, что железная дорога с зубчаткой еще не построена и парка сурков тоже пока нет. Сперва хорошо протоптанная туристами тропа петляла по сосновому лесу и альпийским лугам, потом достигла вересковых пустошей. Здесь подъем стал более крутым. Приходилось карабкаться по гладким каменным глыбам. На этой высоте снег растаял лишь в начале лета. Надежда Константиновна заметно устала, Вельяминов предложил остановиться для короткого отдыха.

Вид сверху на окрестности Монтрё был великолепен. Лес, альпийские луга, поля, озеро – всё рядом. Крупская с чувством процитировала Байрона. Но Ленин, похоже, слушал жену только из вежливости.

– Нужно дать решительный бой меньшевикам! – заявил он без всякого перехода. Наверно, мысль о прошедшем съезде, расколе и его последствиях преследовала Владимира Ильича постоянно. – Нужно постоянно, каждодневно бороться за ортодоксальный марксизм.

– По-моему, жизнь сама всё расставит по местам, – рассудительно сказал Ростислав. – В скором времени в России начнется революция, тогда и увидим, кто настоящий революционер-марксист, кто безответственный болтун, а кто просто фрондирующий буржуа.

Надежда Константиновна попыталась перевести разговор на события менее актуальные.

– Ростислав Александрович, а в Австралии есть похожие горы? Всё как-то собиралась расспросить про тамошнюю жизнь поподробнее.

Вельяминов успел отвыкнуть от необходимости поддерживать легенду. Поэтому вопрос Крупской оказался неприятным сюрпризом.

Набравшись наглости, физик постарался вывалить на слушателей смесь сведений, полученных от бывавших в Австралии знакомых, из книг, Интернета и "Крокодила Данди". Крупская вроде бы заслушалась, но Ленин вдруг перебил увлекшегося Ростислава:

– Чувствую я, уважаемый Ростислав Александрович, что вы что-то не договариваете. Вы сыплете фактами из самых разных областей знания, но не сообщаете главного – откуда у вас такая уверенность в близкой революции?

Вельяминов замешкался. Огромный соблазн – рассказать Ленину правду. Но поверит ли Владимир Ильич в перемещение во времени? Может, писатель-фантаст Богданов и поверил бы. Нет, пока рано.

– Владимир Ильич, не могу я чисто технически описать свои методы сбора данных и их анализа. Прошу вас только запомнить – в январе-феврале следующего года начнется война с Японией. Надежда Константиновна, будьте свидетельницей, что я сейчас, в августе 1903 года, говорю про высадку в Чемульпо и осаду Порт-Артура будущей зимой…

Ленин стоял, опираясь на альпеншток.

– Ладно, предположим, вы правы, и через полгода заговорят пушки. Тогда наши великодержавные держиморды постараются задушить не только рабочее движение, но и безобидную либеральную фронду.

– Вот именно! Надо договариваться с эсерами – не по идейным вопросам, это невозможно – а по чисто практическим.

Ростислав помнил из курса истории партии, что позиция Ленина по вопросу отношений с мелкобуржуазными партиями постоянно менялась, но неизменным оставался прагматизм. Почти невозможно убедить человека поменять точку зрения на противоположную, но следуя в рамках логики собеседника, вполне можно подвести разговор к нужным выводам. У физика имелся богатый опыт как научных дискуссий, так и бесед с околонаучными бюрократами.

– Хорошо, хорошо, – Владимир Ильич вдруг рассмеялся. – К черту меньшевиков, эсеров, японцев. Посмотрите лучше на соседние горы. Как красиво! Видите, наши усилия не пропали даром!.. Нам стоило сюда карабкаться. К счастью, наши почтеннейшие изобретатели, Ростислав Александрович и Михаил Михайлович, пока не придумали телефон, по которому человека можно побеспокоить на прогулке.

Усилия Вельяминова всё-таки возымели действие. Этот поход несомненно пошел Ильичу на пользу. Да и сам Ростислав почувствовал себя беззаботным студентом на каникулах…

После возвращения в Женеву физик узнал от Федорова, что Ма Ян нашла стенографистку, и ленинская статья уже тиражируется в Москве. Вельяминов запоздало подумал, что в принципе не слишком трудно сделать фототелеграфный или телетайпный аппарат для передачи текстов. Хотя при использовании для связи коротких волн скорость такой передачи должна быть совсем уж черепашьей, чтобы не мешали фединги. Наверно, связь голосом со стенографированием – всё-таки самый практичный вариант в данных условиях.

По дороге в Москву Ростислав то рисовал схемы электронных устройств, то обдумывал предстоящие события. История уже начала меняться, но к чему это приведет? В Вене мысли перескочили на предстоящие мировые войны. Будут ли они при новом раскладе? А ведь где-то неподалеку живет некий Адольф Гитлер. Сейчас он пока подросток, лет четырнадцати или пятнадцати. Увлекается пейзажной живописью, поет в церковном хоре. Набожный христианин, как многие большие сволочи…

В Москве Вельяминов с вокзала отправился прямо на фабрику. Извозчик с удивлением смотрел на барина, который, не доверяя носильщикам, сам нес здоровенный чемодан. Радиолампы – штука хрупкая, лучше лишний раз не швырять. В конторе было тихо. Видимо, Ма Ян уже провела утреннюю планерку, и вся активность переместилась в цеха. Спрятав привезенные детали в кладовке с прочной дверью, Ростислав пошел к выходу по длинному коридору.

– Господин Вельяминов! Подождите!

Физик обернулся на женский крик и тут же сообразил, что свалял дурака. В России Ростислава все, кроме Ма Ян, знали как "мистера Вильямса". Неужели провокация? Среди женевских знакомых оказался агент охранки? Или Никитин выследил и сдал местным ментам?

К Вельяминову подбежала молодая, довольно высокая для начала двадцатого века девушка с коротко стрижеными волосами, в белой блузке и длинной черной юбке. Девушка фамильярно схватила физика за рукав и тут же со сконфуженным видом отскочила.

– Ой, простите, обозналась. Но вы очень похожи на моего… одного хорошего знакомого.

"Увидит Ма Ян, как я с этой красавицей общаюсь, будет повод попрактиковаться в тэквандо", – подумал Ростислав. – "Но всё-таки с кем меня путают?"

– Привет! Наконец-то приехал!

В коридоре появилась Ма Ян. Взъерошенная, со стружкой в иссиня-черных волосах и логарифмической линейкой в руке.

– Привет, дорогая! Как жизнь в Москве? Тебе привет от наших женевских знакомых.

– Вижу, ты уже успел познакомиться с нашей стенографисткой, – сказала Ма Ян, недоверчиво глядя на мужа.

Оказалось, что Ольга Владимировна – так звали девушку – учится на высших женских курсах и работает стенографисткой в конторе Саввы Морозова. А Ростислава в полутемном коридоре она приняла за своего жениха – молодого инженера Андрея Вельяминова, только что закончившего московское императорское высшее техническое училище.

У физика начала отвисать челюсть. Чтобы скрыть смущение, он закашлялся.

– Что с тобой, Слава? Ты не заболел? – спросила Ма Ян, когда Ольга вышла из конторы. – Или юная леди впечатление произвела?

– Дело в том, что эта юная леди – моя прабабушка. А упомянутый инженер – соответственно прадедушка. Уверен почти наверняка. Хотя они умерли задолго до моего рождения, мне кое-что известно из семейных преданий. Да и старинные фотографии в альбомах сохранились. Знакомые находят фамильное сходство между мной и моим предком. Андрей Вельяминов, еще будучи студентом, занимался марксистской пропагандой, читал лекции в воскресной школе для рабочих. Там и познакомился с будущей супругой. Она тоже вела занятия, а сама училась на курсах. Вообще-то аристократическая родня прадедушки была против женитьбы потомственного дворянина на дочери мастера с Трехгорки. Но в итоге всем пришлось смириться – упрямством мой предок точно не был обделен. Впрочем, его невеста тоже – раз сумела закончить гимназию, а потом и высшие женские курсы, несмотря на все препоны для выходцев из трудового народа.

– А как сложилась их дальнейшая жизнь? Понятно, что потомство они оставили – что лично для меня важнее всего, – с улыбкой спросила Ма Ян.

– Андрей Вельяминов работал инженером на различных заводах, потом вернулся в высшее техническое училище, начал преподавать, но умер от тифа во время гражданской войны. Его жена стала видным педагогом, после революции была директором школы, умерла во время Великой Отечественной в эвакуации в Кировской области. А их сын Алексей, мой дед, родился в 1904, тоже закончил бауманку и позднее работал в курчатовском проекте. В альбоме сохранилась только одна фотография молодой прабабушки, и то довольно плохого качества – свадебная, как раз 1903 года. На остальных – пожилая строгая дама. Мне как-то нелегко соотнести ее облик с обликом симпатичной юной стенографистки. Ладно, это всё лирика. Разберемся со временем. Сейчас я хочу приехать в гостиницу и немного вздремнуть.

– А в гостиницу ехать не надо. Я рассчиталась с хозяином, сдала номер и забрала вещи, – заявила Ма Ян.

– Зачем? "Венеция" – вполне сносное пристанище. И куда ты предлагаешь перебраться?

– Слава, я не хочу жить в отеле. Пьяные коммивояжеры – общество, довольно утомительное. А недавно на заседании правления Шмит объявил об окончании строительства дома со служебными квартирами для руководства и лучших мастеров. Между прочим, с электричеством. Не возражай! Я знаю твои принципы и разделяю их, но, живя в цивилизованных условиях, ты сделаешь для рабочего движения больше.

– Ладно, дорогая, не буду изображать Рахметова. Мне, говоря по совести, тоже осточертел гостиничный быт.

– И еще, Слава, я полагаю, нам надо купить дачу под Москвой.

Ростислав опешил от неожиданной идеи жены.

– Пардон, а на какие шиши? В смысле, откуда мы возьмем средства? Во всяком случае, в двадцать первом веке это стоило бешеных денег. Да и зачем – проще снять, а через два года всем будет не до недвижимости.

– Мне посоветовала Ольга Владимировна. Наша стенографистка – особа весьма осведомленная. Она на днях узнала про банкротство одного купчика. Тот прокутил наследство и вынужден срочно продать почти достроенную дачу. Тем более, к осени цены на дачи снижаются. При этом за землю платить не надо – она арендуется у удельного ведомства. Я спросила Шмита, он может ссудить нам деньги на покупку в счет будущего жалованья. За полгода рассчитаемся.

– Ну а всё-таки зачем? Не лучше ли лишние деньги пустить на новые разработки и в партийный фонд?

– Вот именно, что новыми разработками лучше заниматься в собственной лаборатории без посторонних глаз. А я вспомнила кое-что из истории стрелкового оружия. Но для работы мне нужна собственная мастерская, не заводская, куда может запросто заявиться городовой, а моя личная. К тому же домовладельцев здешние власти считают по умолчанию лояльными и особо не беспокоят.

– Хорошо, Ма Ян, умеешь ты уговаривать, – рассмеялся физик. – А где именно ты сторговала дачу?

– Очень трудное название, – кореянка запнулась и с нажимом выговорила, – Лосиноостровская. Знаешь, где это?

От избытка чувств Ростислав чуть не матюгнулся. В Лосинке прошло его детство, и там он жил вплоть до роковой командировки в ЦЕРН. Интересно, как выглядят знакомые места почти за семь десятилетий до рождения некоего Р.А.Вельяминова. Надо будет посмотреть в ближайшие дни…